БляХа

Меня призвали в середине декабря.
Приближался Новый год. За неделю до праздника нас построил командир и спросил, есть ли в роте молодого пополнения люди, способные изготовить стенгазету. Мне сейчас кажется, что отвечая ДА, я почти подпрыгнул до потолочной балки. В долю секунды я сообразил, что альтернатива стенгазете – долбежка мерзлого угля на дворе кочегарки и формовка сугробов до состояния одинаковых кубов метр на метр. Ну и маршировки три раза в день. То есть, поводов стать стенгазетчиком более чем достаточно. Сослуживцы и командиры уже знали, что я работал на радио. Не то чтобы я трепал об этом на каждом углу. Просто это был вопрос выживаемости. Я был не просто «эй, ты» как все новобранцы, а «воу, а ты можешь песню попросить?». Ну вы понимаете. Командир одобрительно кивнул в мою сторону и спросил, что мне нужно для стенгазеты. Где-то внутри во мне проснулся будущий медиаменеджер. Я объявил командиру, что мне необходим художник (тут на меня с мольбой посмотрел мой товарищ – такой же унылый дрищ как я, которому также не очень хотелось маршировать). А лучше – два художника, - сказал я серьёзным тоном человека, который решил, как минимум, заняться издательским бизнесом. С одобрения комсостава мне выделили двух художников. На моё счастье, парни, которых я таким образом спас от строевых занятий, действительно очень хорошо рисовали. Концепция и тексты были моей заботой.
Ни в одной редакции, ни разу в своей жизни, у меня не было такого мощного, сбивающего с ног прилива вдохновения, как тогда в части, когда смотрел на марширующих сослуживцев, сидя в тёплой коптёрке над ватманом.
К делу наша редакция подошла обстоятельно. Из одной стенгазеты мы придумали три. Нарисовали всё за полдня, но имитация бурной деятельности происходила примерно неделю. Мы задумчиво ходили по помещениям части с карандашами в руках, засиживались после отбоя и не вставали на зарядку. Правила внутреннего распорядка были не для нас: мы несли на себе великую миссию. В последний день перед сдачей газеты еду из столовой нам приносил дневальный.
Каждый день я ходил к командиру и утверждал с ним свои творческие задумки.
Первая газета была серьёзная. Она называлась «Вестник молодого пополнения». В центре мы нарисовали большую круглую диаграмму, где дольками было отмечено, сколько призывников разных национальностей призвали в нашу часть. Текст был примерно такой. «Вот и наступила пора, когда вчерашним мальчишкам суждено стать настоящими мужчинами. Конечно, служба в армии это не корзинка с мамиными пирожками, но только здесь куётся характер, сила воли, выдержка, ответственность за судьбу своей Родины…» ну и так далее. Я писал это и плакал от жалости к себе. Вот он я – успешный радиодиджей, сижу на грязной скамейке в робе новобранца и пишу стенгазету о том, как здорово и классно служить в армии.
Примерно те же чувства, наверное, испытывали какие-нибудь диссиденты, работавшие в редакции газеты «Правда»: днём пишешь про политику партии, ночью ловишь БиБиСи.
Вторая газета была просто поздравительной открыткой с изображением Деда Мороза и списком декабрьских именинников. Каким-то образом узнав, что в конце декабря день рождения отмечает и командир дивизии (а это к его приезду в часть и делались наши газеты), я написал его фамилию крупными буквами в центре списка, добавив душевный поздравительный текст. Командиру понравилось.
Наш третий шедевр достоин отдельного описания. Это был юмористический альманах про дембелей – казарменных небожителей, занятых вязанием аксельбантов для парадно-выпускной формы и сбором материала к альбомам «ДМБ 2001» в войлочной обложке. В газете было 24 моих двустишия на тему примет скорого дембеля, типа «Масло черпаку отдал – путь домой короче стал». Я предложил назвать издание «Матросская тишина». Учебка у нас была морская - всё в тему. Командир ржал в голос. Потом позвал других офицеров, снова спросил, как я хочу назвать газету и опять вповалку. Утерев слезы, полковник Трухачевский (именно так, с нелогичной буквой Р) название зарубил: сказал, что зоной попахивает. К такому повороту я был готов и тут же предложил второе, нейтральное «Бляха». Тут сразу идея дизайна нарисовалась: газетная шапка была изображена в виде армейского ремня с размашисто написанным названием. Из хулиганских побуждений, слово «бляха» мы написали двумя цветами: первые три буквы красным, оставшиеся две – зеленым. Когда газета висела на стенде, первое, что бросалось в глаза - ярко-красное «бля». На удивление, наш смелый эпатаж прошёл незамеченным. Потому что «бля» в армии это вполне нормальное и часто употребимое по любому поводу слово.
Удачный редакторский дебют предвещал фееричную карьеру штабной крысы – лучшую участь для великовозрастного гуманитария. Но скоро мои почки попросили отвезти их в госпиталь, откуда в родную часть я так и не вернулся.