Суицид

«Ты, слушай сюда, я тебе сейчас башку твою поганую оторву, сука». Грузный дембель Мага нависал надо мной и очень подробно описывал всё, что со мной сейчас произойдет. Рядом стояли пятеро друзей Маги. Мимо спокойно проходили офицеры, врачи и такие же, как я пациенты военного госпиталя. В больничных коридорах такое было в порядке вещей. Мага был обижен. В его части ввели особый режим после того случая, о котором уже говорили все камчатские СМИ. А узнал и всё разболтал коллегам я, молодой радиожурналист в больничной пижаме.
Образцово-показательный городской полк в центре Петропавловска-Камчатского всегда был надеждой и опорой командования камчатской группировки сухопутных войск. Все президенты, маршалы, депутаты Госдумы и прочие официальные лица если уж приезжали в армию, то именно туда. Зимой - квадратные сугробы метр на метр, летом – тонированный нежно-зелёной нитрокраской газон. Никаких нарушений внутреннего распорядка или, не дай бог, неуставных отношений.
Так было, пока один парень  из Якутии (назову его Вовой, потому что реального имени не знаю), служивший в горполку, не решил покончить с собой. Вова был крупным парнем, чемпионом по самбо и силовому многоборью. К тому же дембель. То есть, обычные для срочника причины самоубиваться у него отсутствовали: обидеть его, стокилограммового якудзу (армейское прозвище призывников из Якутии) никто бы не смог, а скорая демобилизация накладывает вето на выполнение любой тяжелой работы. Дембель в армии это трутень. Он даёт духам чистить свою бляху пастой гои, заказывает за пару пачек сигарет у армейских рукодельников дембельский альбом. И всё. Но что-то у Вовы пошло не так. То ли уставной напряг подействовал на психику, то ли девушка не дождалась. В общем, Вова решил повеситься. Пошёл на второй этаж казармы в сушилку, примотал веревку к деревянной перекладине, влез головой в петлю, спрыгнул с табуретки и вместе с перекладиной рухнул на пол. На верёвке остался болтаться кусок дерева, не выдержавшего сто килограммов живого якутского веса. Вова был упорным, поэтому процесс решил довести до конца. Перочинным ножиком он стал вскрывать себе вены. Дальше царапин дело не сдвинулось. Ножик был тупой, но Вова не сдавался и придумал третий, стопудовый способ попасть в страну предков.
В это время внизу, под казармой, было общее построение новобранцев. Размеренным шагом, командир полка ходил вдоль вытянувшихся в струнку духов и объяснял им, что в его части уже много лет как искоренили неуставной беспредел, а попыток самоубийства не было вообще никогда.
Примерно на этих словах, выбив телом оконную раму, к ногам командира головой в сугроб прилетает Вова. С расцарапанным запястьем, обрывком веревки на шее. И абсолютно невредимый.
«Ты зачем это сделал, сынок?» - спрашивал якута командир дивизии, приехавший навестить его в госпитале. «Жить не хочу», - ответил  боец, лежавший на брезентовых носилках со скрещенными руками, как персонаж Джонни Деппа из фильма «Мертвец». Помните, когда в конце индеец кладёт его в погребальную лодку и отталкивает от берега? Вот один в один. «Служить не хочешь?» - грозно переспросил комдив. «Служить тоже», - сказал Вова и перестал общаться с миром. Из приёмного отделения госпиталя он сразу же переехал в психиатрический блок. А я, наблюдавший за этой беседой из-за угла, рванул к телефону-автомату и, выяснив у вовиных сослуживцев смачные подробности такого красочного недосуицида, все рассказал ребятам со своего радио. Через 15 минут новость была в эфире. Через час в городской полк с проверкой нагрянул командующий. К вечеру в горполку отменили все увольнительные и усилили караул.
В общем, я, конечно, понимал, на что обиделся Мага. Военные особисты даже его, давно лежащего в госпитале, допрашивали на предмет связей с тревожным якутом Вовой. И в реальность его угроз я поверил. Но меня тогда, почему-то, не тронули. Видимо, возможность налипнуть на ещё более серьёзные неприятности он реально оценил и решил с поганым болтуном просто не связываться. На этом моя журналистика в армии закончилась.