Волшебник не нужен

Сэм  Мейдж был волшебником. Хотя, почему был, он и сейчас есть, только мало кто об этом знает.

Если посмотреть на него со стороны, можно увидеть коренастого, немолодого мужчину, в темной куртке с капюшоном, в потертых джинсах и кроссовках, часто гуляющего по городу и думающего о чем-то своем. Обычный человек, с седой бородкой и морщинами на лице, лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Судя по его уверенной неторопливой походке, пружинистым движениям и внимательному взгляду, он сохранил определенный запас здоровья и здравого смысла, что далеко не всегда бывает у людей, которых называют пожилыми, пожившими.

Мало кто угадал бы, что он еще достаточно молод душой и даже позволяет себе быть наивным, когда необходимо поверить в искренность другого человека. Он легко мог бы поверить в то, что его собеседник хочет развиваться, приобщиться к творчеству, стать хорошим родителем, служить идеалам человеколюбия и серьезно работать над собой, сомневаться в себе и верить в себя одновременно, посмеяться над своим тщеславием и порадоваться удачно сформулированной мысли, даже понимая, что она не нова. Наверное, всё это для него было возможно по той простой причине, что он сам был таким, искал таких людей вокруг и радовался, если удавалось найти созвучие и взаимопонимание с другим человеком, знакомым или малознакомым.
 
При всем при том, он был достаточно зорким и понимающим, чтобы видеть и чувствовать фальшь, если его пытались ввести в заблуждение, если чьей-то целью было использовать Сэма для своей мелкой выгоды. Сэм мог быть суровым и отодвигал тех, кто был не искренен или слишком далек от него душой. Или переводил их в разряд знакомых, которым был закрыт доступ к его душе. От этого обычно выигрывали обе стороны, как говорится, расходились без печали, как в море корабли.

Опорой на его жизненном пути служит многое. Например, интерес к творческому, новому.  К новому для всего мира или к новому для себя, - например, раньше не умел, а теперь сделал.

Еще одна опора для Сэма - вера в искренность другого человека. Понимая, что искренность и хитрость, закрытость могут присутствовать в человеке одновременно, можно верить, что человек искренен, если он сам в это верит. Искренность всё перевешивает.

Особой радостью, тихой, глубокой и обнадеживающей для Сэма всегда был интерес к истине, к саморазвитию и способность выбрать истину, вместо выгоды. Такой выбор очень помогает не жалеть о своих неудачах или упущенных возможностях. Для него истина всегда была ценнее выгоды. И в этом есть элемент юмора, потому что, противопоставляя истину выгоде, он говорил об истине в терминах выгоды. Может быть это была черта его характера, которую кто-то назвал бы «английским юмором», хотя этот юмор может быть у любого человека.

Вообще, это к слову о том, что, одновременно понимая несколько аспектов отношений, несколько свойств вещи, несколько контекстов ситуации, Сэм непременно выбирал существенный, добрый, настоящий аспект и отбрасывал, мелкие, глупые и пошлые аспекты.

А если на первый план выходил какой-нибудь сугубо подлый, гадкий или просто неприятный аспект, Сэм мог направить на него свое внимание, не уходить от ответа и справиться с ситуацией по мере своих сил. В принципе, все мы делаем нечто подобное. Только к этому хорошо бы добавить сомнение в своей правоте и способность прислушаться к другим людям.

Например, во время интересного разговора на улице, собачка собеседника присела покакать. Если важен разговор, можно никак не реагировать на то, что делает собачка. А если у нее проблемы с желудком, можно переключиться на обсуждение того, как ей помочь.

Со временем, Сэм учился быть в одиночестве, это было трудно, больно, но неизбежно. Так устроена жизнь, экзистенциальные вопросы, это не досужая выдумка философов, а реальность наших отношений. Сначала радость общения постепенно заменяется письмами, потом редкими встречами с друзьями, а потом мысленными диалогами с ними, даже если они уже покинули этот мир. Жить одному, думать самому, самому принимать решения – это то, что составляет основу опыта и основу себя в целом.

С другой стороны, одиночество, помноженное на самоосознавание и волю, дает возможность встречи с другим человеком. Уходя в себя, можно двигаться навстречу другому. Для помощи ему, для того, чтобы научиться у него чему-то важному, чтобы разграничить свое и чужое, чтобы подняться на новый, более высокий уровень понимания себя (или углубиться на более глубокий), где различие переходит в новое интегрирующее содержание и т.д.

Пожилой возраст может давать нам бОльшую уверенность в полезности нашего опыта для других людей и желание поделиться им, вплоть до иллюзии безусловной полезности для другого человека. Это может привести к навязыванию своей мудрости без запроса, к «причинению добра» как говорится. С другой стороны, пожилой возраст помогает нам более спокойно относиться к невостребованности своих мудрых советов. Принятию реальности, как она есть. К пониманию того, что вторжение в мир другого человека не имеет честных обоснований.

Вот так он и жил, Сэм Мэйдж. Иногда он смотрел на людей и ясно видел, что можно сделать, как помочь человеку стать более радостным, более творческим. И это было бы реально сделать, достаточно быстро и даже легко, или хотя бы не слишком трудно для этого человека, если он приходил и просил о помощи. Сам человек мог бы воспринять это как волшебство. Обрадоваться этому и одновременно испугаться, это запустило бы в нем новые, интересные содержательные процессы, благодаря которым человек мог бы сам развиваться более интенсивно, выходить на новые орбиты развития и получать радость, удовольствие, волнующие переживания, все то, что было бы невозможно без того, начального маленького волшебства от Сэма Мэйджа, которое тогда казалось человеку большим. Теперь человек мог бы с удовлетворением вспомнить о том важном шаге, который он сделал, благодаря тому волшебству, улыбнуться тому страху, который был новым для него. Он мог бы почувствовать себя более умудренным и отважиться на новые шаги саморазвития.
Но, как просыпаясь после доброго и чудесного сна, вдруг понимаешь, что все великолепные чудеса и достижения, которые были во сне, ушли куда-то и их невозможно вернуть, так и здесь, если не случилось того маленького волшебства, если Сэм – лишь мечта и мираж, или просто чужой незнакомец, никакого такого волшебного продолжения не было и не будет, если этого волшебства не было, становится не по себе. И приходится как-то выходить из этого неприятного положения. Можно обидеться на Сэма, можно разозлиться на него или обесценить, можно «забить» на все свои мечты, мысли и надежды, можно найти удовольствие в том, что есть, по типу – мне и так хорошо. Да много чего можно сделать взамен волшебству и цепочке взаимо подталкивающих волшебств. С другой стороны, нет никаких гарантий, что волшебство, которое возникло, как следствие волшебной встречи с кем-то, и есть действительно волшебство, а не самообман, не иллюзия. Волшебство может быть разным, и пропущенное однажды волшебство, может когда-нибудь обернуться целым букетом других, совершенно неожиданных.

Мудрость жизни, возможно, в том и состоит, что как бы оно ни было в реальности, оттолкнули ли мы конкретного Сэма в какой-то точке нашего пути, обознались ли мы и приняли за Сэма того, кто только казался, или хотел казаться волшебником, а может просто не заметили целой когорты странствующих Сэмов, не распознали их за странной внешностью или искренне посмеялись над попытками предложить нам цветные фантики в качестве мудрых пророчеств. Мудрость жизни, наверное и состоит в том, что - что бы мы ни делали, что бы мы не сделали, все это и есть наш личный собственный путь и мы вынуждены идти по нему, и с этим ничего поделать нельзя, надо жить.

А как же волшебство? -                - А волшебство – это здорово. 
А он правда волшебник?                - Да, правда.
А ты сам испытывал на себе его волшебство? - Да, конечно. Не раз и не два.
А если я захочу повидаться с Сэмом?        - Ну, если что-то во вселенной так
                совпадет, что вы пересечетесь в
                одной точке в подходящий
                момент, то остальное будет
                зависеть от вас обоих.
У тебя есть его телефон?                - Да, есть. Могу дать, если вам надо?
Нет, я подумаю.                -   Да, конечно.
А кто знает, что такое волшебство?         -   Никто.
А как же Сэм?                -   А у него свой путь.
А как же волшебник?                -   А волшебник не нужен.
Но в этом тоже что-то есть, не так ли?     -   Согласен…

Январь, 2018.