Бунт

Я взбунтовался не против кого-то или чего-то постороннего. Я взбунтовался против себя, зажатого в рамки. Я был известен, поэтому говорил только треть от того, что знаю, причём очень осторожно. Я никогда не опаздывал и вежливо улыбался даже тем, кто меня ненавидят. Я запрещал себе любые элементы душевного стриптиза даже перед самыми близкими. Поэтому у меня и не было самых близких. Сейчас, когда бунт произошёл, я говорю всем и всё, что хочу.  И разрешаю себе показывать этот душевный стриптиз. Если обкакаюсь в магазине – обязательно всем расскажу. Но пока такого не было, то я охотно рассказываю свои запрещённые мысли. Теперь уже – не запрещённые.

1. Предательство

Я предал троих своих соратников по работе. Я это сделал не один, а в толпе, стройными рядами, по указанию куроводства. То есть я просто не вмешивался, когда их выдирали из жизни, как больные зубы. Они все умерли или погибли, так что предъявить мне претензии уже не смогут. Потом толпа точно так же удалила меня. Мы почти в расчёте. Ну, в полном расчёте мы будем, когда и я погибну или умру.

2. Шутник Серёжа

Серёжку убивали очень смешно. Мы вдвоём с ним сторожили груз, а там приехали они. Их было много. Как пел Высоцкий: "их было восемь". Хотя, по-моему, ещё больше. Я сказал Серёжке, что мы сдаёмся. И сдаём груз. И я бросил свой пистолет не под ноги, а примерно в промежность их главному. Мою шутку он оценил и оставил меня в живых. А Сережка на фоне стресса словил хи-хи и стал размахивать своей волыной. И говорить голосом тогдашнего президента. Он был хоть и бандит, но блестящий артист. В итоге все поржали и застрелили его.

3. Весна

Если бы у меня была таблетка, чтобы её съесть и безболезненно умереть, то я бы принял её ещё осенью. Но поскольку такой таблетки не было, а боли я боюсь больше всего на свете, то я умер только весной. Напоследок я затеял переписку с Машкой. Она написала, что потеряла ребёнка. Я ответил смайликом и хи-хи. Она сказала, что я спился. Я ответил, что - обрёл себя. Она сказала, что умирает. Я ответил: «Аналогично». В общем, хорошо поговорили, с шутками юмора.

4. Спор.

Внутренний диалог ранним утром:
- Выпей!
- Не хочу!
- Заставь себя!
- Меня вырвет!
- А ты превозмоги. После первой вырвет, а вторая – вольётся уже нормально и вправит мозги.
- У меня нет водки.
- Не ври, она есть, и стоит на балконе.
- Я лучше напишу рассказ!
- Хватит чесать свои бездарные пальцы о клавиатуру. Лучше почеши другое место. Это и приятно, и полезно для организма. Но сначала все-таки выпей.

Когда спор заходит в тупик, то требуется третейский судья или помощь друга. Я выбираю подсказку «помощь друга»:
- Стас, так пить мне сейчас или не пить?
- Не знаю, - пожимает плечами Станислав Лем. - Лично я подружился с алкоголем в ранней юности и никогда этой дружбе не изменял...
30 секунд на подсказку друга закончились. А мне предстояло дать ответ.

5. Танцы

Острый панкреатит и запой считаются двумя вещами несовместными. Бред. Это всё – враньё продажной медицины. Я легко их сочетаю. Панкреатит научил меня танцевать брейк-денс. Вот ты лежишь на кровати, а у тебя судороги по всему телу – и ты танцуешь. А потом рано или поздно танец кончается, и тогда ты встаешь, подходишь к зеркалу и пытаешься вспомнить, кто ты. Вспомнить не можешь. Но ты знаешь, что у тебя есть элексир памяти. Выпиваешь. И вспоминаешь, что во втором ящике стола лежит твой паспорт. Смотришь паспорт, и узнаёшь, кто ты. А когда ты вспоминаешь, кто ты, то тебе становится невыносимо. И ты выпиваешь ещё, а потом начинается новый танец.