Роман Свежий мемуар на злобу дня. Мемуар 2

Современный сатирический роман-эпопея. Поджанры: эпос, политическая сатира, абсурд. Художественное направление: новый русский модерн.
Мемуар 2. Главы 1-2.


Мемуар № 2.  В тылу врага

Как-то в середине мая, заоблачным воскресным утрецом, завтракаю себе жареными на крестьянском маслице гренками, залитыми в трёх яйцах с оранжевым желтком, запиваю свежезаваренным кофеем — не скажу, какого сорта, дабы не сочли за скрытую рекламу, со сгущёнкой из братской Белоруссии, — а вот братьев хвалю открыто! — и на монитор поглядываю: жду из интернета погоды. Заодно кликаю мышкой по новостям и сплетням — выбираю, какие посносней. Накликал: «В госпитале врачи нас успокоили: инфаркт протекает нормально…»; «…межгалактического первенства по футболу. Счёт вчерашнего матча сборная России — советники с планеты Заклемония: 2:2 в нашу пользу»; «Вася, это ты нашёл в России эффективного собственника и средний класс? Адрес дашь?»; «Тут-то архиерей-реформатор и заявил: "Хватит уже нам экономить на огарках! Пора невинной церкви публично выйти замуж за распутное светское государство, затем развестись и поделить всё госимущество страны поровну — и сделать так семь раз!"»; «Профессор, оппозицию интересует: верно ли, что если заявленную партией недогоняющих идеологию и проект Козьмы Пруткова "О введении единомыслия в России" перевести, скажем, на латынь, то в содержательной части они окажутся неразличимы?»; «Теперь заживём! Премьер-министр Российской Федерации подписал план восстановления станкостроения. Начальник подписал — значит, сделал!»; «Девице Клуневой присуждено звание мастера спорта Российской Федерации по горному шопингу»; «Вопросы маленькой москвички: "Что есть деревня? Почему творожник называют сырник? Нас убьют тоже?"»; «Ещё один сгорел на работе! Министр финансов Российской Федерации спешно госпитализирован с диагнозом "сотрясение мозга". Как сообщили в пресс-службе, министр изобрёл и во внерабочее время собственноручно изготовил множительный аппарат драгметаллов. Вчера ночью, находясь в своём кабинете, он — предположительно, в целях оздоровления экономики России, — размножил на нём золота в слитках столько, что под агрегатом провалился пол и министр пролетел вместе со слитками через восемь этажей…»; «На вчерашнем заседании Госдумы вновь пролилась депутатская кровь: разбили многострадальный нос отчаянного либерала Нажира Бляхерова. Фишка в том, что это сделали в туалете свои же парни из партии недогоняющих. Бляхеров, напуганный растущей критикой власти снизу, неожиданно для своего партийного начальства репликой с места предложил начать в России хотя бы "недогоняющую модернизацию", убив при этом сразу двух зайцев: в такой модернизации, по его мнению, во-первых, остаётся незыблемой суть наших обещаний Западу не догонять его, а во-вторых, словом "модернизация" эта суть декорируется — для внутреннего потребления избирателями. Телекамеры, установленные в мужском туалете, зафиксировали, как в перерыве заседания Думы, правильные пацаны макали Бляхерова лицом в унитаз, били по горбу да приговаривали: наша партия, Бляхер, мол, и так затевает модернизацию именно как недогоняющую, но зачем публично мозолить термин?»; «Почувствуй себя олигархом! Выпущен мужской одеколон с натуральным ароматом олигарха Сироцкого. Новый парфюм воссоздаёт естественный устойчивый запах подлинного счастья, испытываемого олигархом во время подсчёта своих барышей»; «Передаём заклинания девицы Клуневой: "Женись, женись, женись…"»; «Свершилось! Вчера в России зарегистрирована государственная объединённая партия (ГОП) "Несупротивные". В несупротивные слились все неправящие российские партии и политические группировки, кроме националистов, анархистов, сильно обиженных и ненормальных. Несупротивные во всём без исключений согласны с правящей партией недогоняющих и готовы с похвальным усердием подхватывать любые её инициативы и даже забегать вперёд. На чём же зиждется тотальное согласие несупротивных? Как и для недогоняющих, для несупротивных солнце теперь восходит на Западе — имеется в виду светило прогресса, конечно. Либеральная общественность торжествует: наконец-то в России организована двухпартийная система, как во всех цивилизованных странах. Теперь заживём! Как и недогоняющие, ГОП "Несупротивные" щедро финансируется из неназванных кремлёвских источников. Сразу после регистрации во многих городах России были организованы марши несупротивных. Власти пообещали охранять шествия специально обученными подразделениями УВД: в народе их тут же нарекли "улыбчивыми" — за не заслуженное народом дружелюбие. Вчера, в субботу, в Москве воодушевлённые обещанными начальством перспективами несупротивные шли по Красной площади с лозунгами: "Долой социальную справедливость — дремучий пережиток социализма!", "Эй, оппозиция: кончай раскачивать дырявую спасательную шлюпку! Хотим тонуть медленно и красиво!", "НЕТ всеобщему социальному обеспечению — не так богато живём!", "Со старичков-пенсионеров хватит: теперь поможем молодым банкирам!", "Дождались: советские социальные и культурно-идеологические механизмы устойчивого развития разрушены! Требуем: новых не создавать и даже не имитировать!", "Наконец-то позаботились о людях: усыпали улицы банками, аптеками и пивными!", "Бей голодных подстрекателей!" Есть, правда, веское подозрение, что в ряды несупротивных — для балды и дурацкого политического оживляжа — затесались отдельные группы супротивных, несогласных с чиновничье-олигархическим режимом: это липовые коммунисты, лжеанархисты, куртуазные маньеристы и другие политические аутсайдеры и откровенные придурки. Так что ждём-с провокаций. Сегодня марши пройдут в областных центрах Колотун, Грыжи, Непроймёнск…»; «На вчерашней презентации моделей самоизбирающихся депутатов в Кремле известная светская львица, девица Клунева, вновь заявила о недостаточности либерализма в России. "Почему в этой стране любое запрещение чего-нибудь приводит к запрещению всего остального? Почему в этой стране я не могу официально выйти замуж по любви за самою себя? Почему в этой стране среди депутатов до сих пор нет слепоглухонемых и лилипутов? Почему в этой стране я, при одном известном условии, доступна всем, а чиновник, при том же самом условии, — только тем, кому благоволит?"»

На последний риторический вопрос девицы Клуневой я уж было собрался авторитетно, как сам нелиберал, ответить, но тут звонит Патрон: вызывает в контору — немедля, без вещей.

А что? Народ должен знать: у него есть начальство, и оно каждый день, включая дни выходные и праздничные, проводит рабочие встречи и производственные совещания, на коих загадывает: как им, простым людям, сделать хорошо! Это создаёт в народе необходимое для личного счастья ощущение, что о нём кто-то заботится. И особливо эффектно вносить таковое ощущение по субботам именно и воскресеньям, когда народ законно бездельничает или промышляет. Так что вы, трудолюбивый читатель мой, не думайте, что мой Патрон самодур. Просто, он не работает, а, как бывший военный в чинах, продолжает служить. А коль служишь — какие тебе выходные?!

— Товарищ женерал-полковник, — чеканю я слог, — разрешите сначала на марш несупротивных заскочить? Первый всё-таки! Я и плакат подготовил: «Начальство и народ — едины!» Так точно: коньяк бодрит лучше пива! Конец связи!
 

Глава 1. Марш несупротивных

По главной улице Непроймёнска бредёт колонна унылых манифестантов. Сколочена она из редких любопытствующих ветеранов низкооплачиваемого труда, снятых с занятий студентов, всякого рода придурков и приколистов, но основную массу составляют, конечно, «профессиональные демонстранты» — муниципальные работники узбекской и таджикской национальностей, с очень ограниченными знаниями русского языка, поэтому им приказано молчать. Окружённая со всех сторон улыбчивой милицией с дубинками и в бронежилетах, толпа напоминает колонну пленных немцев, коих вели по Москве летом сорок четвёртого года. Оживляж в ряды несупротивных вносит разве что прикалывающаяся молодёжь: она несёт на старых швабрах транспаранты, флаги и плакаты, и, по доброй местной традиции, манекены и чучела девицы Клуневой. Впереди толпы, воняя коптящей соляркой, ползёт раскрашенная в цвета российского флага грузовая машина. Она тащит черепашью платформу, на коей танцуют посиневшие от холода грации в несерьёзных купальниках, а безымянный, но казённо-ответственный товарищ время от времени кричит в громкозаговариватель бодрящие речёвки:

— Сегодня мы, несупротивные, слились с недогонящими в единый государственный организм! Недогоняющие есть его голова и пламенное сердце, несупротивные — его руки, ноги, гибкий хребет и прочие члены! При коммунистах нас, несупротивных, держали за беспартийное стадо, а сегодня — слили в государственную партию! Теперь заживём: нерушимому блоку недогоняющих и несупротивных — ура!

Народ отнюдь не ликует, а я про себя, конечно же, кричу: ур-р-ра-а-а! Ещё бы: недогоняющим — элите новой России! — придали, наконец, сермяжный глас народа из толпы несупротивных. Чем ни выстраданная веками смычка начальства и народа? Конечно же, ур-р-ра-а-а!

Разворачиваю свой плакат и вливаюсь в ряды манифестантов. Под ноги мне катятся пустые бутылки из-под пива, а по соседству кто-то даже пробует по собственной инициативе бодренько запеть, но сразу обрывает, как после удара кулаком под дых. Отмечу как аналитик жизненной фактуры: в колонне много механического шума, грома, музыки, стреляют петарды, гремят барабаны и тэдэ, но люди молчат или треплются меж собой. Они безучастны к происходящему, и, главное, в колонне нет детей, а значит — всенародного праздника. Да уж, не как был раньше Первомай!
 
На перекрёстке в нашу колонну втекает ещё одна. Эта куда бодрей! Ещё бы: тематически она освящена идеей горячей поддержки гражданами своих родных, вскормлённых народной грудью, олигархов. И эту колонну ведёт платформа с мегафоном и подтанцовкой синюшных дев. Мегафон орёт:

— Пора всем непроймёнцам потуже затянуть пояса, как это сделал флагман экономики, в прошлом наш земляк, олигарх Сироцкий!

На это голословное заявление вынужденно безработные домохозяйки из нашей колонны требуют уточнений:

— Кому именно Сироцкий «наш земляк»?

— Экономике чьей страны он флагман?
 
Громкозаговариватель успокаивает народ:

— Только без паники! Заложенных в российский бюджет средств должно хватить
нашему олигарху, чтобы построить в тёплом окияне новый остров «Сироцкое счастье». Как только олигарх намоет свой остров, отстроит инфраструктуру, так его землякам и выйдет счастье! Согласные вы?

— Несупротивные мы! — кричат из толпы.

— Сироцкому — ур-р-ра-а-а! — вдохновляет громкозаговариватель из нашей колонны.
Тогда воодушевлённые грядущим счастьем манифестанты из отряда муниципальных работников по команде поднимают транспаранты: «Голем, храни Сироцкого!», «Олигархи — наше всё!», «Будет хорошо олигарху — перепадёт что-нибудь и остальным!», «Богатый всегда прав!», «Прибыль — олигархам, убытки —  государству!», «Сплотись воедино, олигарх и рабочий!», «Отцы-олигархи! Постройте в России каннибализм с человеческим лицом!», «Потуже затягивать пояса лучше сразу на шее!»…

А притёкший из-за угла громкозаговариватель бодрит ещё пуще:

— Верно мыслишь, народ несупротивный! Под суд тех, кто обзывает олигархов «жирными котами»! Долой пережитки социального государства! Да здравствует олигархическое государство Россия! Ударим всеобщим презрением по завистникам и покушателям на олигархическую собственность! Русские, вернём всё, что не додали своим олигархам и чужим народам! Ну, поактивней, несупротивные! Пиво совсем рядом! На что вы готовы ради свежих отцов государства?!
 
И тогда из сердец авансом похваленных несупротивных рвутся крики:

— Олигархи, родные, берегите себя: не покупайте автомобили отечественного производства!

— Олигархи! Мы, несупротивные, готовы грызться между собой вместо вас!

— Отдам Сироцкому последнюю рубашку!

— Сдам всю кровь!

Тут вижу маленькую трогательную старушку из бывших заслуженных артисток Непроймёнского академического драмтеатра: стоит, скрючившись, у контейнеров с мусором со счастливым выражением лица, с шестью приблудными собаками на поводках, с коими едва справляется. У неё на груди болтается картонка с надписью: «Отдам Сироцкому ключ от квартиры, где гробовые деньги лежат».
 
Да, оценил народ своих кормильцев-олигархов!

А вот и городская площадь имени первого президента России. У величавой трибуны в цепочку стоят три бортовых Камаза. Высокие борта закрыты, на кузова наброшены брезенты, подходы к грузовикам охраняет милиция с надетыми на лица масками улыбок. Чуть поодаль ровными рядами стоят ядовито синие биотуалеты. Неподалеку от трибуны меня со всех сторон хорошенечко припёрли, и плакат пришлось свернуть, дабы раньше времени не смяли.

Влезший на трибуну столичный оратор, на внешность чисто гоголевский Вий, только в английской тройке, народ и себя не задержал: как заревёт в микрофон:

— Достопочтенные жители Непроймёнской стороны! От имени политбюро партии недогоняющих передаю вам горючий привет!

В ответ — лёгкий гул и свистки. Тогда помощник оратора — он из местной администрации, мой шапочный знакомый ; в свой мегафон подсказывает митингующим ответ:

— «Ура», соотечественники!

Толпа вяло кричит «Ура».

— В Непроймёнскую вашу сторонку, — продолжает вдохновлённый приветствием оратор, — назначили новое безответственное руководство!

— Ур-р-ра-а-а, непроймёнцы! — уже изо всех сил старается бодрить помощник, но безрезультатно. — Это же свежее начальство! Ну ура!

— Огласите весь список, пожалуйста! — предлагает какой-то киногурман из толпы, а я мысленно соглашаюсь. — Сами помним: «Кадры решают всё!»

— Теперь — телекадры! — поправляет Вий, вознося в область уха коротковатый для такого случая указующий перст. — Теленачальство нужно знать в лицо! Пустите свежие лица по рукам!

Помощник оратора демократично бросает кипы бумажных голубей в толпу митингующих. Я на лету ловлю одну бумаженцию, читаю список с пребольшущим интересом: что за телекреатуры будут теперь за меня решать всё? И двух лет не минуло, как привезли из Москвы предыдущую команду, и уже сняли — чехарда! То же мне, оригинальный мотив нашли: проворовался! И при царях воеводы тырили, а Русь держали и преумножали. Главный критерий справедливости, чтобы за рубеж наворованное не угнал, а если добро останется в стране — никуда из общенародного состояния не денется: отберут, переворуют… Даже не позволили снятому ставленнику Кремля себе воздвигнуть памятник нерукотворный!

А из толпы орут нетерпеливо:

— Согласные мы!

— Заканчивай, кабан!

— Где горючий привет?!

— Запах есть, а пива нет!

— Сортиры есть, а пива нет!

— Издеваются над народом!

— Мы для них избиратели, а не народ!

— Где пиво?! Мы — не ты: припёрлись сюда не пургу гнать!

— Согласные мы!

— А, может, найдутся супротивники свежему начальству?! — запанибратски так вопрошает оратор. — Начальство должно знать, о чём думает его народ поголовно!

— А за что предыдущего-то сняли?! — кричит из толпы некто тщащийся проникнуть в закрытую кухню кадровой политики государства.

— Хотите голую правду?! — возложа руку с хорошими перстнями и часами на область предполагаемого сердца, гонит Вий тезу в духе единения с народом.
 
— Валяй!

— Мы к голякам привыкшие!

— У нас даже газета называется «Непроймёнская голая правда»!

— Ваш губернатор утратил доверие на кремлёвской кухне: налогов со взяток и подношений недоплатил по вертикали. А у недогоняющих теперь с этим строго: дети у высшего начальства подросли, пошли уже и внуки — на всех опять не хватает! Ну и сняли — отправили чрезвычайным послом в ту степь!
 
В сердцах непроймёнцев сия откровенность вызвала законный оживляж:
 
— Что, отрубили ещё одну «невидимую руку рынка»?!

— У них этих рук на сто бюджетов страны вперёд хватит!

— Кремль не виноват: сколько раз провинциальных жуликов предупреждал ; делиться надо!
 
— Ничего: начальство ворует, и народ не отстаёт!

— У нас с ним капиталистическое соревнование!

— Мы его продуем!

— Уже!..

— Всё это мелочи жизни: в Америке крадут куда больше нашего! — подводит черту Вий с трибуны, и опять, как учили консультанты, наседает про своё. — Так есть супротивники?! Покажите мне их! Козлы отпущения в любом деле нужны!

— У нас не козлы, у нас козы! — отвечает один за всех голос из толпы. — В Непроймёнске виноваты не экономические кризисы, не американский президент и не Чемберлен: у нас…
 
— Наш московский перст только с самолёта, — влезает в живой диалог помощник оратора, — и ещё не в теме! Разрешите от вашего имени прояснить дорогому гостю!

— Проясни!

— И нам пора!

— Пустое брюхо к демагогам глухо!
 
— Охотно проясняю, — предвкушая требуемый на митингах оживляж, улыбается во весь зубастый рот помощник. — В Непроймёнске на митингах и демонстрациях показушного энтузиазма сложился добрый ритуал сжигания чучела девицы Клуневой, олицетворяющей…

— Ха-ё!.. Я торчу! — ржёт в микрофон столичный оратор. — Меня предупреждали: в Непроймёнске не соскучишься, и тёлку с собою не бери — местные всё равно красивее! Где ваша коза отпущения?! Подымите мне веки: не вижу!

В толпе вскидывают манекены и чучела девицы Клуневой, поджигают их, как в масленицу: веселится и ликует весь народ…
 
Я завсегда всё с народом разделяю! Тогда вскидываю свой плакат над головами, машу им, бодрю земляков речёвками собственного миропонимания. Только вряд ли кто меня видит и слышит: больно уж чучела девицы Клуневой горят красиво — с треском, искрами, дымком…
 
Зато столичный оратор с верхотуры, углядев мой доморощенный плакат, отстраняется от микрофона, говорит что-то своему помощнику, глазами указывая на меня, а помощник отвечает. Спрашивает, наверное: «Это что за тип с квадратной головой? Наш человек?»

— Вот он! — точно всамделишный Вий, указывает оратор на меня. — Ваш земляк, товарищ Бодряшкин, он зрит в корень!

Толпа задорно откликается:

— Мы все зрим в корень!
 
— Зрим, зрим: опять поставили нам своих людей — московские деньги в регионе охранять!

— Согласные мы!

— Несупротивные мы!

— Начальство и народ — едины! — кричу и я, вырвалось непроизвольно.

— Поднимем Россию с колен на глиняные ноги! — рычит натужно Вий. — А кто супротив, пусть знает: недогоняющие завели Святую инквизицию в уголовный кодекс! Кара настигнет всех неверующих в либерализм! Теперь ежедневной «пятиминуткой ненависти» к супротивным не отделаетесь!

Грозится? Значит, не знает начальничек, чем закончить общение с народом.

— Самые красивые девушки — в Непроймёнске! — выдаёт, наконец, стольный оратор заключительную фразу: её очень вовремя мудрый помощник подсказал. — Ур-р-ра-а-а!
 
— Ур-р-ра-а-а! — подхватывает помощник, вскинув свободную от мегафона руку. — А теперь за дело! Эй, открыли борта!

Улыбчивые милиционеры разом откидывают у грузовиков борта. И открывается всем объёмная картина: кузова набиты бочками с халявным пивом от добровольно принуждённых начальством спонсоров. Толпа выдыхает, в едином порыве движется к машине и вместе со стражами власть имущих припечатывает меня к борту.
 
— Пустите меня! — орёт кто-то, громоздясь мне на плечи и квадратную голову для удобства прыжка. — Хочу скорее согласиться!

Я тут напрягся, извернулся и, вручив улыбчивому милиционеру свой бессмертный по содержанию плакат для установки среди бочек, сам под машину нырк — и дёру…
Начальство ждать не любит!

 
Глава 2. Патрон

В трамвае еду вполне умиротворённый, выглядываю придорожные щиты. На них новаторская реклама в стильных стихах-хайку. Такая вот реклама аппетитных с нарисованного виду шампиньонов: «Чем в лугах рыскать шампиньоны гнилые — купи, съешь и спи!» На следующем щите самурай в доспехах предлагает мужской дезодорант: «И ты веришь, что самурай тёрся цветком? Вот дезодорант!» Дальше гейша-сакура в расшитом кимоно с драконами расхваливает своих улиток: «Наши улитки умны: на Фудзияму не лезут. Бери!» Потом узкоглазый официант настаивает на тёплом сакэ: «Сакэ не водка: много не выпьешь — ты на цену не смотри!» И тот же успешный образ официанта потрясает воображение роллами: «Роллы свёрнуты с русским размахом. Их ест большой человек!» И, наконец, десятипудовый борец сумо манит записаться в бойцовский клуб: «В клуб самураев иди: научим тебя делать сеппуку!»

А родное что-нибудь осталось? Или, пока митинговал, японцы заняли страну вместе с Непроймёнском? Да ну: вот же на щите загорелая блондинка! Полуголая девица из турагентства манит непроймёнок райским блаженством: «Узри, Наташа, из постели ландшафты Турции. Звони!»
 
И, наконец, совсем родное: «Вечно трезвые грузчики», «Непроймёнский пенсионный фонд верит в любовь!».
 
Фух, пока стоим!
               
Еду в контору за ЦУ, невольно думаю про своего Патрона. Редкий, однако же, тип: воинствующий славянский патриот! Русский почвенник новой формации! К родной земле пуповиной намертво прирос и бесноватости обеих наших столиц избежал. Он почётный гражданин Непроймёнской стороны. От Патрона, бывало, ждёшь даже: вот встанет сей миг и с именным Макаровым уйдёт в благородные разбойники — богатства у неправильных олигархов отбирать в пользу униженных и оскорблённых. Высоким штилем утверждаю: мой Патрон — кость и кровь русской нации! Смельчак и умелец, радушный хлебосол и коренник в русской тройке, летящей в разудалом трезвоне бубенцов… — толстовский, одним словом, Жилин, на коих только Россия и держится, кроме газа и нефти, само собой. А на внешность — седовласый гусар, тяжеловатый теперь уже немного корпус с квадратными плечами, сразу всем внушающий почтение нос, грозная бровь, глаза, само-собой, стальные, но с угадываемой добринкой в глубине, три морщины на лбу продольные и две, над носом, лежат поперёк. Патрон — верховод от самого рожденья: при встрече с ним, я замечал, невольно орудие справедливого наказанья ищешь в его тренированной руке…
 
В армии, прикидываясь бездумным служакой, Патрон возбуждал в среде отцов-командиров энергию исторической памяти, дабы смести ею всех Мазеп, воров и пораженцев. Он упорно искал ответ на гомерический для России вопрос: почему все реформы, кроме петровской и сталинской, заканчивались неудачей? И, как заправский экономист очередной «новой волны», пришёл к объективному выводу: в России любая реформа если не делается быстро и насильно, а значит плохо, то не делается уже никогда! Тогда он вознамерился привнести в текущую перекройку некую самостийную национальную идею, попытался высказать стране, по его выражению, «новое неслыханное слово», дабы в искомом итоге волнения, охватившие умы услышавших сиё новое неслыханное слово, вскорости принесли Отечеству сладкие плоды. Однако не вышло — опоздал: угар перекройки в «лихие девяностые» миновал и не выгорала уже самостийность, а иные «взволнованные» принялись даже требовать отставки Патрона за «разжигание» — печальный факт евразийской незрелости нашего гражданского общества.

 Присущи моему Патрону и редкостные пристрастия. К примеру, он, будучи по женеральской должности словоохотливым и пьющим, решил восстановить статус и традиции российских застольных речей конца девятнадцатого века. На них, оказывается, ссылались не только в мемуарах, но и в учебниках для тогдашних ВУЗов, как на труды учёных. Выпускали даже ежегодники — «Речи». Диктофон, замечу, в те времена не изобрели ещё; значит, полагаю, сидело где-то доверенное лицо и конспектировало, пока все ораторствуют, пьют, едят, флиртуют и танцуют, если мероприятие с дамами, а в завершение, по традиции, морды бьют. Патрон тоже хотел, чтобы на него ссылались в учебниках, пока он произносит речи, пьёт, а затем с пышнотелыми дамочками пляшет и в завершение мероприятия бьёт всякие неправильные морды и свидетельские зеркала. Но толи пил не то, не столько или под закуску другую, толи темы застольных речей под кальку переносил из девятнадцатого века в двадцать первый, едва наступивший, — и получалось всё больше про южный фланг, олигархов да евреев, как они, агенты глобализма, Россию заедают. Но особливо Патрон грозился «переделистам мира», исходящим слюной на его любимую Сибирь и Заполярье. «Что, буржуи, нефти-газа маловато! Сибирью-матушкой с вами поделиться? Так и у России тёплых океанов нет. Подгоняйте нам с юга парочку тёплых океанов — с лагунами и островами, с готовыми курортами, дельфинами, китами… Тогда и мы — слово офицера! — отрежем вам своей тайги и тундры с вечной мерзлотой, белыми медведями и клюквой на болотах, а комаров и мошек в придачу отдадим за так…»
Ещё одно пристрастие энциклопедичного Патрона — сочинять крылатые выражения. Сиё у него осталось ещё со службы в Вооружённых силах СССР. Хотя крылатые выражения Патрона обрели в России уже повсюдную известность, они не вышли ещё отдельной книжкою для заучиванья народом наизусть, а посему приведу парочку выражений для правильного восприятия моего Патрона. Ну, на вскидку… «Тот юдофоб, кто не даёт евреям пользовать себя». «Тот русофоб, кто оценивает русского по делам, а не по благим намерениям».
 
Про благие намерения проясню. Русский оценивает человека по нравственно значимым для общества поступкам, а вовсе не по результатам последних. Такова уж особливость русского «судейского комплекса». Людей прагматичных культур, тех же англосаксов, раздражает наше бесконечное копание в намерениях, утопание в предположениях и сомнениях, в поисках возможных упущений и прочей «возне». Что за бред? Вот результат — по нему и суди! Отвечаю: здесь не безделица! Да, русские ни идти, ни думать не умеют по прямой. Да, по русской правде — и победителя судят, и побеждённого оправдывают. Русский человек судит не с высоты достигнутого результата, а с позиции нравственной чистоты действия, с точки зрения связи искомой ценности с выбранными средствами для её достижения. Русскому важнее всего, какую ценность стремился достичь человек, а получилось или нет — дело седьмое. «Мы хотели как лучше, а получилось как всегда» — за это у нас людей не осудят: мало ли что хотящему могло помешать.

Ещё выражение Патрона: «Дураки в России — явление литературное». Высокий пафос чувствуете? Нет?! Ну, тогда вам исторический пример: Гитлер, с подачи Геббельса, начитался сатирических рассказов Зощенко о русских дурачках, посмеялся с издёвкой — на Западе-то о своих придурках так беспощадно не пишут — и купился на литературный образ: полез на Иванушку-дурака с мечом… Продолжать?
А как вам выраженьице Патрона: «Либералы великую историю России норовят обернуть текущим моментом». Или: «Послушать либералов, так уже прогресс — из нищих превратиться в бедных». Или: «У либералов даже часы политкорректно показывают разное время». А то не разное? Такой плюрализм с постмодерном развели, что невозможно стало читать даже диссертации — в них не обнаружишь и признаков методы! Маша и каша в них — едино! Попробуй-ка теперь, начальство, управлять своим народом без методологий, с позиций одной голой лженауки!
 
И, наконец, моё любимое: «Кому всё равно, тому ничего не будет». Просто шикарная фраза, шикарная! Битком набита родным содержанием!
 
Да, явно засиделся неутомимый мой Патрон в ракетных шахтах: давно тянуло его сделаться самостоятельной наставнической фигурой и, чеканя шаг, отмаршировать примерный для нижних чинов и потомков духовно-философский путь. И то: его речи и записи, по сути, оставляя без внимания церковное, к протопопу Аввакуму восходят — своей обострённой честностью и без всякой интеллигентщины, то бишь со знанием практической, непарадной русской жизни. Случайно ль Патрон так сблизился с местным одним протопопом, бывшим офицером-десантником, и любил откровенные с ним застольные беседы? Когда же Патрона «ушли» в отставку, его крылатые выражения приобрели прямо-таки революционное звучание: «От перемены мест начальников сумма власти не меняется», «Чревато, когда у стихийного народа случайное начальство», «Мудрый рубит под корень»…
 
А чего стоят его парадоксы! Он и армию свою, при удобном случае, воспитывал на парадоксах, то есть, заставлял думать по-русски: остро и быстро. К слову, я заметил: у нас, когда воспитывают, всегда приводят какие-то анекдоты — для краткости и остроты, что ли?
 
Вот, рассказывали, прилетит, бывало, Патрон в удалённую заполярную часть и на санях в упряжке чукотских лаек, гружёных подарками-пайками, чисто верховный Дед Мороз, подкатит к ледяной горке на плацу, где выстроен личный состав в ветрозащитных масках, вбежит молодецки на самую макушку горки и, после приветствий и злободневных разносов, ну воспитывать:
 
— Войны нет — армия есть! Бога нет — церковь есть! Губерний нет — губернаторы есть! Кто продолжит?! В награду — мой паёк и уваженье товарищей по оружию!
 
— Карман есть — денег нет! — кричит из строя бравый соискатель женеральского пайка и уваженья товарищей.

— Отставить! Пошло, рядовой! А пошлость — самый хитрый чёрт! В армии думай о высоком! Уволишься на гражданку — тогда вспомнишь мудрость древних римлян:
«Граждане, граждане! Прежде всего надо деньги нажить! Доблесть уж после». Ещё парадокс!

— Бейсбола нет — биты есть! — это уже, осмелев, прорезался какой-то «возмутитель».

С такими Патрон очень строг:

— Отставить! Проясняю, рядовой! В России бейсбольные биты продаются населению безотносительно чужеземной игры, а как холодное оружие. Для русского характера берёзовая бита — в самый раз! Как дубина народной войны! Ею добрые граждане и будут гвоздить нашествия непрошенных гостей! Дальше!

— Любви нет — дети есть! — кричит из задних рядов ещё один соискатель.

— Уже лучше! — хвалит Патрон. — А чем отлична любовь к Родине от любви к девице?!

— Любовь к Родине рождает героев, а от баб…

— Отставить продолжение! Метко и, главное, по существу! Сначала приданное — невеста потом! Вот вам, бойцы, пример из моей личной жизни: чт; для женщины значит любовь, а что — армия. Свою супругу, по молодости, уговорил я прыгнуть с десантным парашютом. Прыгнула ровно один раз — и уже сорок лет гостям взахлёб рассказывает, что она — десантница! — в воздухе пережила! А о своей первой брачной ночи со мной не вспомнила ни разу! Поняли теперь, как должны писать о женщине поэты?!

— Лих-ко!!! — орёт строй, постепенно заводясь на морозце.

— Тогда ещё! Веселей! В двадцать лет сычами становиться рано! Держи хвост колёсиком! Больше политики: вы не в борделе — на плацу!

— Украиньска мова е — Украины нэмае!
 
— Кто сказал?! А, взводный атаман Загубыбатько?! Выйти из строя! Получи, сержант, паёк — за политическую грамотность! Даёшь брат-русский и брат-хохол вторую Полтаву оккупанту! Даёшь?!

— Лих-ко! Лих-ко!! Лих-ко!!! — трижды орёт взбодрённый строй.

И, под звуки ора, бравому контрактнику, сбежавшему с хутора под Диканькой, выдавал Патрон клеймёную гильзу от патрона к «калашу». Предъявив сию гильзу в офицерском буфете, профессиональный хохол получал сто наркомовских грамм, увесистый шматок сала с чесночком и красным перчиком, пучок тепличной цыбули и горячий, прямо с пылу с жару, подарочный каравай дрожжевого, гонящего обильную армейскую слюну, хлеба — всё из стратегически-воспитательного резерва Патрона, созданного на средства его друзей — меценатствующих русских патриотов. А что это за клеймо на гильзе, броситесь спрашивать вы, заинтригованный читатель мой? Докладываю: одна гильза, как воспоминание о службе, всегда на столе Патрона стоит; на ней, я разглядывал, выбито клеймо: транспарантно изображённое слово «NO» неполиткорректно перечёркнуто крест-накрест двумя нашими баллистическими ракетами. Объясняю клеймо Патрона, как сам понимаю: ядерное разоружение — это для зомбированной либеральными СМИ публики, а в наших шахтах и ангарах, дескать, не заржавеет и не дремлют! В армии знали: кто наберёт из рук Патрона три такие гильзы — лично с тем он, при всех своих регалиях, сфотографируется на армейскую память!
— Теперь — чисто русский парадокс! — взывает к строю Патрон.

— Нефть есть — бензина нет! Дешёвого!

— Отставить внутреннюю политику в строю! Армия должна мужественно разделять бедствия народа!

— Родина есть — границ нет! — тогда продолжит самый дерзкий «возмутитель».

— Отставить! Границы примерно есть! Команда охранять примерную границу тоже, наконец, дана! В политике главное: своевременно отдать правильную команду! Армия — самая мощная политическая сила! Армия — единственный аргумент в сохранении страны! А что, кроме ракет, Россия умеет запускать?

— Сельское хозяйство!..

— ЖКХ!

— Всё остальное!

У Патрона воспитуемые растут на глазах! Спрашивает в лбы:

— А знаете главную русскую военную тайну?!

— Солдату нечего терять!!! — с азартом орёт стой.

— Молодцы! Вольно!
 
Затем Патрон на собственном женеральском заду скатывался с ледяной трибуны и обходил строй:
 
— Мы учим вас не стрелять — побеждать! Наш человек с ракетой не пушечное мясо, а защитник народа! Дух рассекает лёд! Древние римляне завоевали полмира и какую оставили формулу победы? «В военных делах наибольшую силу имеет случайность»! То есть победу приносит Фортуна — главное их божество на войне. Но баллистическая ракета не сперматозоид — случайно в цель не попадёт! Как только перестали «стенка на стенку» ходить, древнеримская формула боя устарела. Российской армии нужны не герои «стенок», а умные бойцы! Какая война теперь возможна? Из Европы к нам уже не полезут: зачем им сытой жизнью рисковать? Значит, будут палить издалека, свысока, сглубока, исподтишка. Для начала они наслали на Россию социокультурный вирус — постмодерн называется! А уж вослед заразному постмодернизму, если прошляпим, ракета может прилететь из-за тридевяти морей, посносить нам бошки, чирикнуть не успеем, — и весь наш русский героизм обратится в прах. Умная армия обязана предупредить ядерный удар по своей отчизне. Сначала думай — отвага потом! Но, бойцы: в армии умные только разведка и штаб — так по уставу! Остальные должны стать умными по радению! Героем и жуликом быть одинаково интересно и выгодно! Только стать героем ещё и почётно! От героя до жулика — один шаг, от жулика до героя — пропасть! Стань и ты, рядовой, героем! Смело без всякой визы гони врага до самого его логова! Так что на удачу-фортуну, бойцы, надейтесь всегда, но сами…
И так далее в бодрящем наставническом духе. Вот мне только любопытно, говорил ли он личному составу, что бомбу-то на Россию противник уже никогда не бросит, потому что рассчитывает занять нашу территорию и здесь жить.
 
Да, быть женералом очень интересно: присяга, окопное братство, ордена, именной Макаров, неуставные отношенья, трибунал…
   
Патрон требовал от личного состава, дабы на вопрос старшего по званию: «Как служится?!» нижний чин с непременной улыбкой и с огоньком в глазах бодро отвечал: «Лих-ко!» Ибо, по рассуждению Патрона, как ответишь, так и служится — военная психология! Ну утомили эти кислые физиономии вокруг! Начнём же улыбаться! Пусть военный человек с ядерной боеголовкой под мышкой станет первой в стране улыбчивой структурой. Армия и флот должны своим воодушевлением зажигать гражданское начальство и народ! Патрон всем офицерам строго приказал фотографироваться на воинские документы с бодрою улыбкой. И сия причуда обернулась не пустяшным результатом: начав служить с улыбкой, армия Патрона достигла лучших в России показателей в боевой подготовке и вообще. В самом деле, находясь в строю плечом к плечу с товарищами по оружию, будь то в казарме, или на плацу, или на пешем марше, растяни рот в улыбке и рявкни-ка сто раз «Лих-ко!» — легко и станет!
Но Патрона одним рявканьем на полярном морозце не проведёшь. Он ещё и задние ряды строя обойдёт и отыщет непременно щупленького новобранца из «дистрофбата» и грозно к нему подступит:
 
— Как служится, рядовой?! Смотри мне в глаза!
 
— Трудно, товарищ генерал! — выдохнет болезный, не смея врать.
 
— Отставить! Родину защищать «Лих-ко!» Трудно сыну ухаживать за немощной матерью-старухой. Трудно коку на камбузе маленького корабля обед готовить в штормовую качку среди летающих тарелок и ножей! А родину защищать легко! Отец-то есть?

— Никак нет!

— Опять отцов нет — деды учат внуков! Ну, с дедами в вашей роте не пропадёшь! Грамоту знаешь?
 
— Так точно!

— Как правильно пишется: «Шинель» или «Шанель»?
 
— Шын…

— Отставить! Видел фильм про войну, где советский танк летит вперёд, а на башне белой краской надпись: «За Родину!»?

— Никак нет! Я видел кино, где танк с надписью: «На Берлин!»

— Отставить «На Берлин!». Пруссаки впервые после времён Бисмарка становятся нам почти друзья. Это зимой сорок пятого у пограничных дорог мы на щитах писали: «Вот она, проклятая Германия!» А сегодня, рядовой, сделанную Красной армией евроисторию вспоминай с умом! Ты субъект, а не объект! Служи Отечеству — а там как кости лягут! Слушай, рядовой, приказ: на корпусе баллистической ракеты напишешь красной краской наш ответ Чемберлену: «Враг, смотри и помни: могу перенацелить на тебя!» Это в устрашение спутникам-шпионам. Как пели римские легионеры во время триумфа: «Postquam Crassus carbo factus, Carbo crassus factus est!» Что для грамотеев означает: «Толстый в уголь превратился, Уголь толстым сделался». Служи с улыбкой! Держи хвост колёсиком! Чем ты хуже чукотской лайки? Спутник, лайка, Гагарин — эту ракетную русскую триаду знает весь мир! Стань, рядовой, четвёртым! Пусть враг тебя боится! Получи паёк! Так, как тебе, боец, служится?!
               
— Лих-ко!

Вообще Патрон недолюбливал худеньких и маленьких солдат, он даже часовых подбирал по самому большому размеру валенок, а у офицера-коротышки не было шансов на продвижение по службе. Я, как попал в ЖИВОТРЁП, тоже невольно стал ходить подтянуто и по струнке, и, хотя носил ботинки на толстенной подошве, ещё и тщился в присутственные моменты подняться на носок. Зато Патрон всегда поощрял редкостные качества у младших чинов. Когда во время трёхминутного солнечного затмения один рядовой, неправильно поняв команду «Лечь!», успел с полигона в тундре на лыжах прибежать в казарму, раздеться, лечь и уснуть, Патрон наградил его пайком. От сна ещё ни один солдат не погибал!

Закончив обход старослужащих, Патрон, в сопровождении офицеров, подходил к шеренге пополнения. Задубевшие на холоде новобранцы, ещё кутаясь в гражданские одежды, без валенок и масок, качались на ветру.
 
— Этот годен… Годен… А этого держите, а то сейчас в тундру сдует! Я же просил дистрофиков не присылать! Ладно: в дистрофбат — на два месяца. К воинской присяге не допускать — пусть сначала выживет. Годен… Этого тоже в дистрофбат, а как откормите, на обучение — к лайкам. Сможет водить упряжку — поставить наводчиком ракет, на!..
 
Сурово, скажете, сентиментальный читатель мой? На то и русский север! Географический центр России располагается ровно на Полярном круге — откуда взяться евросантиментам?
 
— А кто на меня жаловаться хочет, — обращался Патрон грозно уже ко всему полку, вскочив опять на ледяную горку и размахивая именным Макаровым, — предупреждаю: пишите, блюдя армейскую честь, сразу верховному главнокомандующему, по адресу: «Президент-собака-ру». А то нашёлся один сукин кот, рапорт на меня сочинил: не по уставу, мол, службу несу, а по наитию отца-командира и кормчего, а армия, мол, не народ, а пушечное мясо! И личный состав, дескать, заставляю маршировать под нестроевую песню Пахмутовой «Главное, ребята, сердцем не стареть!» Да под такую песню даже тучи ходят строем! И культурных шоу, мол, не признаю — одни народные гулянья! И армию свою, вопреки указаньям свыше, не даю превратить в коммерческую фирму, чтобы из армии прибыль для бюджета получать. И эту чушь написал молодой офицер! И, мол, создал я в своей армии натуральный «дистрофбат» для откорма новобранцев. На казённые харчи для безотцовщины, сукин кот, позарился! А он, защитник родины, пацан, он ещё физически расти не кончил! Командарм сначала должен набить едой худой живот солдата-новобранца, чтобы просто нашлось хотя бы у призывника, что положить за родину! Ладно, настрочил — коты учёные все пишут! Только направил рапорт не в генштаб, не министру обороны, а в администрацию президента! А это уже политический донос! Такие двурушники и писуны, случись война, предадут всегда! Потеть тебе, сукин кот, кошачьим потом! Теперь знай, N-ская часть: я вызвал писуна на дуэль — играть в шахматы на раздевание при минус тридцать восемь, на плацу. Теплолюбивый котик отказался: доносчивые свои лапки поберёг. Тогда я так и накатал писуну в характеристику: «Для прохождения дальнейшей службы годен только в должности кота в музее Булгакова!» И поверили — мне! Уволен, доносчик, в запас — пострадал за кривду! Прибыль ему подай! Прибыль от армии одна — обеспечить Родине мир!

  К слову, у Патрона было своё отношение к кошкам: он их терпеть не мог за тунеядство, неблагонадёжность, любовь к комфорту и за слышимые свадьбы без видимых разводов. «Откуда кошки за Полярным кругом?!» — грозно вопрошал он подчинённых, собственноручно отловив в гарнизоне сплоховавшую кошару. Патрон всегда начеку! Вероятно, он подозревал кошек в шпионаже — нанотехнологии-то вон куда шагнули. И то! Страшно представить: вживит, к примеру, противник кошечке — молодой да ласковой — свои датчики-передатчики и закинет упакованную тварь нам в глубокий тыл, да хоть в то же ракетное соединение Патрона. Вотрётся кошечка в доверие, естественно, к официанту в офицерском буфете… Чуете, куда шпионский сюжет выезжает? В буфете толкутся поддатые, с вечной мерзлоты, офицеры, вольно меж собой общаются и, заметьте, о женщинах за Полярным кругом офицеры не болтают, ибо там все женщины — их жёны, свободных дам в северных широтах просто физически нет, значит, говорят только о местных особенностях национальной рыбалки и охоты да об исправлении секретной своей службы. Вот кошечка-шпионочка, пусть далеко и не пушкинский кот учёный, будет легко и непринуждённо записывать их разговоры, а пуще того, с немытых рук, коими её будут гладить, датчики-хроматографы в загривке кошечки определят химсоставы веществ, с коими офицеры контактировали по службе. А фишка в том, что кошкам и хвалёных в телевизоре импортных батареек не нужно для подпитки, они сами по себе наэлектризованные: потрутся об унты дежурного офицера или в заброшенном под койку валенке поспят — и вся шпионская техника заряжена! А как добудет лот служебных тайн, влезет шпионка на верхушку кривой ёлки, якобы когти поточить, а сама хвост-антенну трубой задерёт и передаст на вражеский спутник все наши военные секреты. И так может длиться лет двенадцать кряду, пока не сдохнет от старости шпионка. Отсюда и оргвыводы Патрона: отловленных кошек по его приказу бросали в клетки и с оказией, воздухом, переправляли на Большую землю, в лабораторию контрразведки, где следы пленённых кошек покрывались мраком тайны… И что вы думаете? За отловленных кошек-шпионок получил-таки Патрон от командования благодарность, с обтекаемой, сами понимаете, формулировкой, дабы никто не догадался… Но не всё так гладко протекало. За одного рыжего кота вступилась решительно вся офицерская кухня. «Неужели обязательно, чтобы во время обеда между ног лазал рыжий кот?» — вопрошал Патрон дежурного по кухне офицера. «Так точно! Обязательно, когда подаётся тушёный кролик!»
   
Где кошки, там собаки — для равновесной оппозиции, без коей нам жить теперь не разрешают. Было у Патрона своё отношение и к собакам. А именно, к лайкам. Чукотских ездовых лаек Патрон любил за верность, неприхотливость, полезность и непреходящую готовность к службе — что хвост всегда держат колёсиком! В слове «лайка», подметил умница Патрон, нет даже ничего двусмысленного, в отличие от слов «собака», «пёс», «кобель», «сучка», «ищейка», «бульдог», «болонка»… Это я ещё «моську» опускаю! Патрон свято верил в силу личного примера и, когда поучал нижний чин, всегда, для доходчивости, ссылался на исторических псин и на знакомых по службе лаек:

— Что ж ты, рядовой, дурнее пса?! Погляжу: дурней! Твоих родителей ещё на свете белом не было, как Белка со Стрелкой в космос уж слетали! Иди, поучись у завхозовских лаек: спят в снегу, пьют снег, едят всё, что видят, а нарты каюра везут бодро и скоро. И никаких сюрпризов! И перед своим каюром хвост держат колёсиком! Настоящие воины! Герои! А ты, услышав лай караульной лайки, сможешь передать сигнал тревоги громко, быстро и без грамматических ошибок? Что, даже и среднюю школу не закончил?! Как же тебя, призывника, на медкомиссии окулист проверял на зрение, если ты неграмотный? И о Сотере не знаешь? Сотер — один из пятидесяти сторожевых псов в армии Александра Македонского. Отважный барбос! Выполняя служебный долг, он смог посреди ночи разбудить гарнизон, предупредив нападение врага. Великий Александр подарил псу серебряный ошейник, а позже воздвиг храм во славу четвероногого героя. А ты, рядовой, даже на мой паёк не тянешь!..
 
Как-то, рассуждая при мне о парадоксах прогресса и геополитики, Патрон многозначительно ухмыльнувшись, изрёк: «От собачьей упряжки до межконтинентальной ракеты один шаг — в буквальном смысле!» Зная неутомимого Патрона, я мигом сообразил: на всякий непредвиденный в армии случай он рассчитал, сколько ездовых лаек нужно запрячь в одну упряжку, дабы полярной ночью перевезти замаскированную под новогоднюю ёлку баллистическую ракету во временное тайное укрытие и там пережить очередную волну одностороннего разоружения. А подсчитав, договорился с чукчами-партизанами со стойбищ — в обмен на пороховой заряд и огненную воду — о мобилизации строевых лаек и, как пить дать, успешно провёл учения! И, если бы не военная тайна, я готов был побиться об заклад: именно за эти учения Патрон получил от командования самую ценимую им награду ; медаль «За смекалку в полярную ночь», коей награждали исключительно за добровольное выполнение неадекватных приказов. Увы, лайки долго не живут…

Всё же, рассказывали, донос того сукиного кота едва не стоил Патрону очередных неприятностей. Из администрации президента сурово так вопрошали: «"Президент-собака-ру" — это намёк или задняя мысль?» «Какие такие ещё мысли у нештабного генерала, о чём вы? — откликнулись из генштаба боевые друзья Патрона. — Тем более задние! Он двадцать лет в ракетной шахте просидел, в мерзлоте навековечной — и отморозил всё, что имел. Кадровый отморозок! И слегка, вероятно, облучился. Так это и мы все, не исключаем, слегка пооблучились. А что "президент — собака", то не намёк: для генерала есть одна собака — лайка, сравнение с ней — высшая похвала для человека. На таких чудо-офицерах российская армия со времён Суворова только и держится. Или вы что, в сам деле, взялись условия прохождения воинской службы на северах к лучшему менять? Может быть, поднимете довольствие до НАТОвских стандартов?» Отвязались сразу…

Но иной раз вечно рефлексирующее столичное начальство открывало-таки ужасную пальбу по воробьям, не давая Патрону головы из шахты высунуть. Ну, это когда, к примеру, на концерте по случаю условного окончания полярной ночи Патрон развеселился и, дабы служили с улыбкой, приказал спортроте канкан с парадными карабинами и в валенках исполнить. Или когда, попав мимолётом на заполярное телевидение, на вопрос любопытствующей девушки-чукчанки в национальной одежде: «А система ПВО — надёжная защита моего стойбища от ракет противника?», ответил: «Волосики на интимном месте у девушки — это защита от противника? Нет, это прикрытие! Вот и система ПВО — только прикрытие!» И тогда, твёрдый по любому поводу Патрон, как хитроумный Одиссей, прикидывался на время смирной овцой и переходил на эзопов язык. К таким временам относятся наиболее замысловатые его крылатые выражения: «Чем дальше можно, тем меньше нужно», «В будущем наши люди сделаются лучше — им и смягчать русский характер». А как-то раз Патрон подстраховался тем, что к приезду столичной комиссии приказал развесить в бункерах приказ, запрещающий операторам пусковых установок на боевых учениях напевать популярного в ракетных частях Бутусова: «Гуд бай, Америка, о-о-о…»
А уволили Патрона вот за что. Он, как мог, препятствовал разрезке своих ракет и уничтожению шахт за американские деньжищи, за что, наконец, был сослан командовать военным училищем. Ab equis ad asinos, «Из коней в ослы», как говаривали древние римляне о резком понижении в должности. Прибыв в училище, весь в праведном гневе, Патрон немедля собрал офицерское собрание и держал перед ним речь.
 
Товарищи офицеры, времени у меня в обрез, поэтому буду говорить не думая — от сердца! Откуда взялся бардак там, где должен быть армейский порядок? Российская военная мысль в тупике: классические парадигмы войны себя изжили и сегодня невозможно в большой войне достичь победы чисто вооружённым путём. Советская военная теория скончалась, а новая оборонительная доктрина обеспечит нам заведомое поражение. Почему? Доктрина новых кремлёвских кандидатов на Нобелевскую премию мира подразумевает применение российского ядерного оружия только в ответ на использование против России и её союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения. Но это стратегический абсурд — подставляться, сидеть и ждать, когда тебя прихлопнут, если точно знаешь, что противник уже решил наносить удар. Это что за государственный мазохизм такой?! Одного ядерного заряда хватит, чтобы и Кремль, и Генштаб в Москве мгновенно испарились на радиоактивном ветерке. Кто будет отдавать приказ об ответном ударе? Даже если Верхглавком останется в живых, он после удара способен будет соображать ясно? Или даже соображать вообще? Ядерный удар приведёт к слому воли и психики людей, начнётся паника. Помните, что творится после землетрясений, цунами? А тут бомба! Сто бомб! Тысяча! Катастрофа для всей инфраструктуры и биологии человека. Не вызовешь «Скорую» по телефону, а всех материальных средств защиты у армии и тем более у гражданской обороны — помещений, кожи, крови, лимфы — вы знаете, их куда меньше, чем было на «Титанике» спасательных шлюпок. Ядерный удар не бытовая пощёчина! Это пощёчину обиженный герой не стерпит и сам, вторым номером, шлёпнет противника по щеке. От первой ядерной пощёчины можешь испариться на месте — и возмутиться не успеешь. Бесстрашная Япония сразу капитулировала на сто лет вперёд, как американцы в сорок пятом ей вкатили парочку несильных оплеух. Противник должен знать: Россия применит ядерное оружие не в ответ, не в качестве возмездия, а когда сочтём необходимым — и только так! Это положение и должно лежать в основе нашей оборонительной доктрины. При нынешней, пораженческой доктрине, невозможно выработать стратегию и тактику победы, а все наши современные экспертные оценки и прогнозы — коту под хвост. Чудовищно: в военной доктрине государства отсутствует не только дух победы, но даже и само слово «победа»! У нобелевских лауреатов мира нет, оказывается, противника! Их окружают одни друзья! Приказ «К оружию!» никто не отдаст! Верховный бред о терроризме, как о главной угрозе, рассчитан на домохозяек. Пораженчество должно быть под законодательным запретом! Наше обычное вооружение уже в прошлом веке устарело, а у нерадивых командиров — ещё и заржавело. Ржавые самовары стрелять не могут! Вооружения системы воздушно-космической обороны разорваны между родами войск: единоначалия нет. За стойкой в пивбаре единоначалие есть, а в армии — нет! Как прикажите оборонять огромную страну? Чем? Ржавые самовары летать не могут! Современная российская армия не в силах даже сохранить монополию государства на вооружённое насилие: уже возникла угроза использования армии в неконституционных целях, уже организуются частные армии. Армия сегодня не готова даже к локальной серьёзной войне. У России нет мобилизационного ресурса, нет мобилизационных мощностей, даже бумажного плана мобилизации нет. Армия способна отразить только первый массированный удар, а дальше останется уповать на русскую штыковую атаку — это против ракет!
Товарищи офицеры! На заре капитализма считалось: лучший способ борьбы с бедностью — физическое уничтожение бедняков. По той же логике, что ли, лучшая модернизация российской армии — это её физическое уничтожение? Засевшие в гражданском начальстве дураки или предатели — сам ещё не разобрался — проводят безумную военную реформу: вместо модернизации сломали надёжную советскую военную машину, убили ВПК, разогнали генералитет, расформировали училища, даже суворовские, учения превратили в глупейшую бравурную телепоказуху, свели на нет управляемость войсками, ликвидировали победную государственную идеологию воинской службы, оболгали благородную и непобедимую мотивацию службы в армии как защиты Родины. Кремлёвские спекулянты, натворив дел, естественно, не верят в лояльность армии, до смерти боятся её. Они не в состоянии поднять собственный авторитет в глазах народа, потому методично и безотчётно перед обществом уничтожают российскую армию, снижают наш авторитет. Эти брехуны придумали, конечно, объяснение развалу армии: мол, армия является частью общества, а коль общество деградировало, то и армия туда же. Гнусная ложь! И ещё тогда зададим естественный вопрос: зачем народу и армии такое руководство, если при нём общество деградирует? Истина в том, что армия — особая структура и один из основных институтов и признаков государства. Армия вырабатывает незаменимый продукт — безопасность, без которой невозможно триумфальное развитие страны, как было при СССР. Сегодня Россию без боеспособной армии и без военных союзников ни во что не ставят, а в ближайшем серьёзном геополитической кризисе нас могут попросту смять. Война — это пока что общественное бытие, поэтому нужно к ней быть всегда готовым. К тому же Россия неизбежно находится в состоянии непрерывной войны цивилизаций и войны за наши природные ресурсы. Хочешь выжить, рассчитываешь обеспечить будущее своим детям на родной земле, будь готов в любую минуту воевать с оружием в руках — другого пока не дано. А в болтовне, в странных «договорах о мире», нас, ослабевших и уже не раз в мелких стычках битых, традиционно обманут, переиграют или грубо подкупят нашу спекулянтскую верхушку. Договариваться и уповать на мир можно только когда за твоей спиной стоит новая с иголочки армада. На кого же сегодня может опереться офицерство? Офицерство, армия в целом могут опереться только на патриотов в гражданском обществе, на воинское братство и на собственные семьи. Если уж советская армия не защитила СССР от уничтожения, то нынешняя — люмпенизированная, оболганная — тем более не защитит Россию. Товарищи офицеры и курсанты! Убейте в себе малодушие! Я и генерал-полковник Аршинов, при участии экспертной группы старших офицеров ГРУ, разработали проект новой оборонительной доктрины России и сообразный ей проект военной реформы без всяких парадоксов. Докладываю собранию: сегодня утром, перед вылетом на место новой службы, я отправил оба проекта в Генштаб. Сейчас я впервые озвучу…
 
Не успел Патрон озвучить и преамбулы своей доктрины перед замершим залом Дома офицеров, как включилась громкая связь, и из Минобороны сообщили, что приказ о назначении начальника училища печатала не выспавшаяся секретарша, забила не ту фамилию, а министр, как всегда, не глядя бумажку подмахнул, а только что вышел правильный приказ об отстранении Патрона от должности за «дурной пример» для курсантов и списании его в категорический запас.
 
Начальником училища Патрон пробыл неполный световой день — совсем в духе родного Заполярья. А «дурной пример» заключался вот в чём. В тот день, прилетев с север;в на материк, Патрон взял на военном аэродроме легковушку, дабы самому за рулём прибыть в училище, но сходу завалил берёзку в перелеске, окружавшем аэродром, и, само-собой, в хлам разбил передок казённой машины. Привык он за годы заполярной службы на гусеничных вездеходах и на «Уралах» переть напролом по бездорожью тундры и бампером валить карликовые деревца и грядки кедрового стланика — ну привык! На северах, ведь, на легковых не ездят, а на вездеходе объезжать каждого карлика — стране дороже станет…

«Добрые люди» из администрации Непроймёнской стороны не раз мне намекали: думаешь случайно в «кадрах» Министерства обороны замотали присвоение тебе звание премьер-майора? Держись подальше от своего Патрона: за него Генштаб, но не «кадры», а кремлёвские кадры решают всё. Ну, кого возводить в чины — начальство разберётся! Сначала служба — должность потом! А, может быть, моё представление на подполковника утеряла не выспавшаяся секретарша?   


Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.