Истоки

Сергей Кулинченко родился и живёт в городе Советская Гавань Хабаровского края. Его первый сборник рассказов «Пирожок для подполковника» вышел в 2000 году, а весною следующего года Сергей собрался и отправился странствовать по России, чтобы вернувшись, написать новую книгу – «Истоки».
     Бесконечны российские просторы и везде, даже в самом отдалённом уголке, есть что-то своё особенное, неповторимое. Точно так же, как неповторима самобытность живущих на этой земле людей. В книге «Истоки» автор приглашает читателя совершить путешествие по этой удивительной земле – России. Увидеть то, что довелось увидеть ему и о чём, в погоне за сенсацией, перестали показывать по телевидению, редко печатают на страницах газет и журналов. Постепенно, словно притрагиваясь к нежным лепесткам расцветающего бутона, автор старается передать великолепие русских сёл, городов, рек, озёр, но, прежде всего, в «Истоках» необыкновенно ярко вспыхивают судьбы и характеры повстречавшихся на его пути людей.
     Происходящие в «Истоках» события реальны, от этого книга получилась увлекательной и интересной. Множество исторических фактов и географических особенностей, указанных в произведении, позволяет отнести его в разряд научно-популярной литературы. Несомненно, что книга «Истоки» заинтересует самую широкую аудиторию, а так же будет полезна школьникам и студентам, изучающим современность нашей Родины – России.

                Вместо предисловия.

     Суета повседневного быта, сложные отношения в семье и на работе,  постоянные проблемы, которые мы порою создаем сами себе и которые зачастую не успеваем решать, это тот самый заколдованный круг, в котором человек мечется всю свою жизнь, чаще всего так и не сумев его разорвать. Только иногда, глядя на далекие, загадочные, притягательные своею неизвестностью края, он чувствует, как его душу заполняет волнующее желание быть там, в том сказочном краю, где всё таинственно, необычайно и загадочно. Ему слышится совсем другое журчание ручья, другой шорох падающих с деревьев листьев. Там другие люди, другое звездное небо, там другая, манящая яркими красками жизнь.
   И душа, зажатая в тиски обыденной необходимости, начинает вдруг метаться и страдать. Она мучается, заставляя мучаться всех тех, кто с тобою рядом: родных, близких, друзей, – превращая порою жизнь в кошмар, постепенно создавая непроходимую, высокую стену между тобой и окружающим миром.
      Если это случилось, если такая  стена начинает появляться, то не стоит понапрасну биться об неё головой,  найдите в себе силы, чтобы разорвать оковы, которые держат вас. Сделайте первый шаг, а затем постарайтесь отойти как  можно дальше и тогда оттуда, из края своих грез и мечтаний, оглянитесь назад – туда, откуда вы ушли, и вы обязательно увидите в  давно привычном мире что-то новое, но не потому, что он изменился и стал лучше, а потому, что изменились вы сами...      

     Свое путешествие я начал с самой дальней юго-восточной точки России – города Владивостока. Определённого маршрута у меня не было, знал лишь только то, что обязательно побываю на Волге и в городе на Неве – Санкт-Петербурге. Началось оно в апреле, а закончилось три месяца спустя – в середине июля. В этой книге мне хочется поделиться с читателем хотя бы частью того, что увидел, тем, что пережил за это время.


День первый (отъезд)

     После хмурого вчерашнего вечера, утреннее небо радует своей безоблачной чистотой. Отражая яркое большое солнце, окна многоэтажек горят нестерпимым, слепящим глаза пламенем, а сегодняшний день обещает быть тёплым и безветренным.
     К упакованной накануне сумке с вещами добавляется внушительная авоська с продуктами, собранная заботливой хозяйкой квартиры, где я жил. Присев "на дорожку", мы идем на автобусную остановку и к обеду добираемся до железнодорожного вокзала. На перроне, увлекшись разговором, до последней минуты я не спешил занять  место в вагоне и только тогда, когда скучающий проводник зашел в тамбур и опустил подножку, обратился к нему с просьбой дать возможность и мне оказаться в вагоне. По удивленному лицу проводника  понимаю, что он совсем не ожидал от меня такой просьбы, поэтому последовавший его вопрос:  «А зачем?»  прозвучал нелепо и даже глуповато.
     – Хочу покататься с вами.
     – Для этого билет нужен.
     – Есть билет.
     – Покажите!
     Предъявляю билет, паспорт и, довольный тем, что меня всё-таки пропустили в вагон,  иду в свое купе, забывая, наверное, от радости, все свои документы у проводника.
     Поезд тронулся. По перрону, грациозно, очаровательно покачиваясь, шла похожая на весенние цветы компания. Они дружно махали вслед набирающему скорость составу (а может быть мне?) и мило улыбались…


День ... 2 ... 3 ... 4 ... пятый

     Непредвиденные обстоятельства заставили задержаться в Хабаровске. В отличие от бурного Владивостока, жизнь здесь спокойна, размеренна и более целенаправленна. Прохожие не такие суетливые, хотя внутреннее напряжение чувствуется в каждом из них.
     На улице Карла Маркса ко мне подошел молодой человек,  предложивший  подарок  от магазина. Внешность его была довольно неприятной, но на шее висел замечательный зеленый галстук.
     – Мы проводим благотворительную акцию, – с доверчивой настойчивостью тараторил он,  – у нас открывается новый магазин, и мы раздаем прохожим подарки!..
     Подарком он называл что-то таинственное, находящееся в коробке из-под торта.
     «Благотворец» семенил за мною до ближайшего перекрестка, доказывая, что только «этого» мне не хватает до полного счастья и что я просто обязан протянуть руку и взять заветную    коробку. Лишь тогда, когда, не оборачиваясь, я буркнул: «Да отстань ты, мы этого не заказывали»,  он остановился и сделал удивленное лицо.
     –  В первый раз вижу, чтобы отказывались от бесплатного!
     «Благотворец»  развел руками и сразу переключился на шедшую ему навстречу женщину...
     Днём раньше, такой же молодой человек обронил перед моими ногами увесистый пакет с деньгами, а идущий за ним напарник подхватил и так же настойчиво, предлагал мне мою долю  «находки». Посоветовал ему догнать своего дружка, и он тут же испарился. Весело живут хабаровчане. Они, наверно, привыкли к таким «встречам», а их вялость и сонность не что иное, как внимательность и настороженность.


День шестой

     До чего чудесный город! Опять приставали с новым  торговым центром: «Уважаемый мужчина! Убедительно просим вас посетить наш новый торговый центр!». Сегодняшний паренёк намного чище вчерашнего, но такого галстука у него, увы, нет, зато коробка  побольше...
     В Хабаровске проблема с туалетами. Особенно актуальна она в то время, когда закрыты кафе и пивбары ...
     На площади имени Ленина замечательные фонтаны. Несмотря на то, что воду еще не пустили, здесь собирается много студентов,  пенсионеров, молодых мамаш  с детьми и гостей города...
     Был на Набережной, смотрел ледоход – серые льдины медленно проплывают мимо Утеса. Периодически задевая друг друга, они кружатся в торжественном весеннем вальсе, унося все дальше и дальше на своих почерневших спинах воспоминания о прошедшей зиме. В парке солдаты в фуфайках восстанавливают бордюр, а нетерпеливые студенты, уже одетые по-летнему, любуются Амуром и пьют пиво.
     На улицах чисто, только резкие порывы ветра поднимают клубы   пыли, от которой хрустит на зубах, а на ботинках постоянно серо-коричневый налёт.


День седьмой

     Сегодня включили воду в фонтанах. Народу собралось много, все радуются и веселятся,  даже мутная, ржавая вода кажется красивой и необыкновенной. На улице тепло. Целый день хожу в летней рубашке, только к вечеру надеваю легкую куртку.
     Проблема с билетами в железнодорожной кассе определяет следующий пункт моего путешествия – город Самара.
     Завтра уезжаю, а сегодня с земляком Александром Набоковым осматриваю достопримечательности местных пивнушек. Александр знает в этом толк и приглашает меня только туда, где самое лучшее в городе пиво.
     Позже, в кинотеатре, встретил еще одного своего знакомого – Сосновского А. И. Такое чувство, что в Хабаровске все знают друг друга.
     Зашел в книжное издательство попрощаться с Николаем Кабушкиным и Валентином Рыбиным. Душевные мужики!..
     А вечером, вечером была сауна, от которой остались тёплые приятные воспоминания...
Всё, теперь я полностью готов к долгому, дальнему пути.


День восьмой

     Город проводил меня  мрачными тучами и дождем, но кроме непогоды на перроне остались замечательные, милые девушки. Говорят, что непогода в дорогу  это хороший знак, ну что же,  надеюсь, что так оно и  будет...
     В купе вагона Дальневосточной железной дороги было грязно и даже убого, зато попутчиками оказались добрые, приятные люди. Любовь Петровна бывшая жительница острова Сахалин, сейчас живёт в Уфе. Она переселенка после землетрясения в Нефтегорске,  но перебиралась и обживалась на новом месте за свой счет. Так же, как и многим участникам этой трагедии, государство пообещало ей свою заботу, но забыло об их существовании сразу после сообщения об этом в программе новостей.
     Другие попутчики – семья из Комсомольска–на–Амуре.  Алексей, его жена Людмила и их непоседливый говорун – четырехлетний сын Денис. Свой отпуск, в первый раз за много лет, они решили провести у родственников в Самаре.
     Знакомство начали с того, что собрали в купе все коврики, одеяла и на ближайшей станции повыбивали из них пыль.  Проводников, мужчин, одному из которых  под сорок, другому  под пятьдесят лет, не видно и не слышно. Понятно, почему в вагоне столько грязи и мусора: не мужское это дело – веником мести.
     Поезд мчится быстро, но иногда застревает на полустанках, пропуская встречные составы. Стараюсь писать в промежутках, так как сделать это на ходу очень сложно – трясёт.
     Станции, на которых состав останавливается на пятнадцать-двадцать минут, чередуются через два-три часа. Во время коротких остановок, снаружи,  у дверей вагона, образуется клубок из съёжившихся, топчущихся на одном месте пассажиров – на улице холодно, но стены купе уже надоели. Проводники, бездельники, маскируются под пассажиров, удивляясь, куда же они сами подевались.
     По коридору  здоровый хохол толкает перед собой тележку – это буфетчик из ресторана. У него толстая шея, бритый затылок и нараспев тягучий голос: «Пы-ыво, во-одо-очка, чы-ипсы, ла-апша...».


День девятый

     Ночью не спал. Перед самым отъездом из Хабаровска меня попросили передать свёрток, гостинец родителям, в поселок Кушка, это недалеко от Читы. По расписанию поезд проходит его в четыре часа утра и я подумал, что в такую рань к нему никто не подойдет, но ошибся. Лишь только открылась дверь вагона, как с перрона раздался голос, выкрикивающий мою фамилию. Пожилой мужчина и такого же возраста женщина-бурятка с волнением заглядывали в наш тамбур. Протягиваю им сверток, а они мне взамен  пакет со свежей  домашней выпечкой! Вот так, человек промелькнувший перед ними на одно мгновение – всё равно гость, которого обязательно надо  встретить хлебом-солью и проводить добрым словом. По-другому эти люди не могут...
     Днем четырехлетний Денис бегает по вагону, регулярно получая шишаки. В очередной раз он с ревом появляется в купе и тычется  матери в колени, но через минуту успокаивается и мчится за новой порцией синяков...


День десятый

     Проехали Читу. Вокзал чистый, аккуратный, только не достроенный, а из двух десятков киосков работает всего один. Сразу за Читой задуло, замело и повалил густой снег. Чем дальше мы едем  на запад, тем сильнее он идет.
     День прошел за игрой в карты и отгадыванием кроссвордов. Денис ознакомился со всеми углами в вагоне и затеял какую-то очень громкую игру с детьми из соседнего купе.
     Вечером подъехали к озеру Байкал. За час до его появления вагоны заполнили лоточники, предлагавшие копченого омуля.
     Бросили карты и попробовали знаменитую рыбу – чем-то она напоминает селедку, но не жирную, и мясо какое-то резиновое. Наверное, этот омуль был не самого лучшего приготовления, буду думать, что в следующий раз мне повезет больше.


Озеро Байкал
     В конце апреля Байкал выглядит как огромная глыба льда – ровная, белая,  скрывающая  где-то вдали за горизонтом свой противоположный край. Петляющее железнодорожное полотно то прячет наш состав в зеленых елках и соснах, то, раскачивая вагоны, выносит над самой кромкой суровой громадины. Мертвый  неподвижный кусок ледяной стихии! В море так не бывает, оно живет постоянно, и даже зимой своими приливами и отливами крушит, ломает сковывающий его панцирь, заталкивает одну льдину на другую или рвёт толстое ледяное стекло, образуя длинные, глубокие трещины...
     Денис набегался и, тихо посапывая, спит, а мы, включив тусклое унылое освещение,  продолжаем игру в карты. В коридоре раздается вкрадчивый, настойчивый голос: «Пы-ыво, во-одо-очка, чы-ипсы, ла-апша». В вагоне все спят, только мы бодрствуем, пытаясь подготовить себя к часовому поясу города Самары. Это плюс один час к московскому времени, или минус шесть от Хабаровского...


День одиннадцатый

     Снег, снег, снег.  Кругом снег и холодно. На станциях укутанные в платки бабушки продают пирожки и, как правило, у них не бывает сдачи. Пассажиры перестали выходить на перрон, чтобы покурить, размяться. Сейчас они быстро выбегают из вагона, хватают первые попавшиеся пирожки и исчезают в своем тёплом купе. Холодно. Чем ближе к Уралу, тем больше снега и холода.
     Вдоль полотна тянется автодорога. До Читы она была похожа на разбитый танками полигон, а сейчас вполне приличная, с довольно продолжительными асфальтированными участками.
     Домишки на полустанках намного лучше и аккуратнее тех, что проезжали вчера. Может быть оттого,  что в этих  посёлках люди  живут, а те, другие,  давно заброшены.
     Видели большое, пасущееся во степи стадо коров. Пастух в фуфайке гордо сидел на лошади и смотрел на нас. Интересно, что там, в поле, по брюхо в снегу делали коровы? Разгребали копытами снег и добывали прошлогоднюю траву? Это загадка Большого Сибирского Тракта – край с богатейшими природными ресурсами: с золотом, алмазами, пушниной и с ... замерзающими в степи коровами...
     Пыли и грязи в нашем купе совсем не осталось – что-то вымели,  а что-то «отпылесосили» через свои носы. Полдня выслеживал проводника, а когда удалось его поймать, то узнал, что в этом составе «банно-прачечного комплекса» не предусмотрели, но от широты своей души он предложил мне ведро горячей воды, а вместо душевой комнаты – ледяной, дурно пахнущий санузел. Удивительная трактовка личной гигиены.
     Миновали Красноярск. Первая, после Амура, серьёзная река – это Енисей. И город тоже большой, серьезный. Когда проезжали по мосту, видели несколько причалов, на которых разгружалось сразу четыре баржи. Такого портового хозяйства нет даже в Хабаровске.
     Вокзал порадовал своею суетой и множеством разнообразных работающих киосков. Попрошаек нет, только отрабатывающие свой хлеб вокалисты.
     Снова до одурения режемся в карты...


День двенадцатый

     В десять часов по местному времени, шесть часов по Москве и тринадцать по Хабаровску, подъехали к Новосибирску. Солидно!
     Вокзал просторный, красивый, пожалуй, один-единственный на всю Сибирь и Дальний восток. Колонны, стены, лестницы из мрамора. Потолки куполами, из-под них свисают огромные бронзовые люстры. Чисто, аккуратно. Светящиеся витрины киосков, продавщицы в униформах – строго, красиво, изящно...
     На реке Обь активное движение пароходов. Большой буксир толкает две спаренные баржи, на палубах которых лежит снятый со старого моста пролет. У причала пассажирские пароходы, а вдоль берега снуют моторные лодки с рыбаками. По вагонам прошли коробейники: «Норка,  куница! Дешево!..», «Платки, шали, кофты!..», «Сервизы, бокалы, хрусталь!..». Разносчики газет, журналов, книг заходят в купе и раскладывают перед пассажирами литературу. Так я и не понял, то ли это бизнес российских глухонемых, то ли такой имидж у продавцов: «Мы не говорим – мы читаем!».
     Принцип привокзального бизнеса: в киосках одна цена, на перроне в полтора раза дороже, в вагоне в два-два с половиной раза.
     В Новосибирске, проезжая  вдоль длинных рядов многоэтажек, обратил внимание на гряду небольших холмиков с металлическими крышками на макушках и огромными висячими  замками. Оказалось, что местные жители таким образом обустраивают свои овощехранилища.
     Через час после того, как отъехали от Новосибирска, вдоль железнодорожного полотна появились зеленеющие травой поляны. В вагоне душно, на улице тепло, а на деревьях распускаются листья...
     Вокзал Омска отличается от остальных вокзалов Транссибирской магистрали большим количеством грязных пьяниц и, увы, такими же пьяными сотрудниками милиции. Впечатление не из лучших, но позже, когда мы проезжали по мосту и увидели вытянувшийся вдоль реки город, то дружно решили, что железнодорожный вокзал не главный показатель Омска...
     На последнюю, расположенную на Российской территории станцию с мягким названием «Исилькуль», наш состав прибывает с опозданием на два часа. Вместо положенных двадцати шести минут стоим только две и отправляемся дальше – в зарубежный Казахстан. Пограничная, таможенная службы не торопятся проверять документы или выявлять контрабанду у пассажиров. Они провожают нас своим бдительным рентгеновским взглядом и профессиональной уверенностью – им ничего не страшно, граница на замке.
     Два часа езды по казахской степи, и мы приближаемся к нерусскому  городу с названием Петропавловск. На станции горы тюков, объёмистых сумок и, конечно, бизнесменов-лоточников. Торгуют в основном аппаратурой – в вагоне на пятьдесят-сто рублей дороже. Пассажиры разбрелись в поисках дешёвых товаров, в то время, как молодые казахи и казашки принялись вдавливать огромные тюки в двери вагонов.
     На фоне всеобщей суеты выделяются важно вышагивающие люди в военной форме – казахстанская таможня. На головах у них фуражки с огромными, размером с автомобильное колесо, полями. Кроме своих прямых обязанностей, они совмещают и должности грузчиков: расстегнув топорщившиеся на животе кителя, «таможня» мастерски, по-деловому грузит баулы обратившихся к ним за помощью казахов.
     Вернувшись в вагон, мы добирались до своего купе, наступая на мешки, заполнившие весь коридор. Неизвестно откуда появившиеся проводники, громко командовали группой казахов. Казахи вспарывали мешки ножами и передавали им упакованные в полиэтилен вещи. Проводники, вскрыв потолочные панели в коридоре, туалете, в свободных от пассажиров купе, плотно укладывали пакеты в пустое чердачное пространство. Разместив товар и подождав когда поезд  тронется, они принялись ругаться с казахами из-за того, что те мало  заплатили, но ругались недолго, бизнес – есть бизнес, а деньги всегда помогут найти дорогу к взаимопониманию. Я рад этому обстоятельству, потому что хочу спать, а казахи – наши братья, пусть они тоже ложатся и дышат пылью в соседнем купе.


День тринадцатый

     Проснулись в городе Челябинске в половине шестого утра по самарскому времени. Ни одного казаха в вагоне нет, но товар едет с нами. Это заметно по бегающим проводникам – всю дорогу прятались, а теперь появились и поочерёдно, бдительно охраняют «груз»...
     Проехали город Миасс: молодой, красивый. Частного сектора нет, только многоэтажки, а перед зданием вокзала вместо памятника – осколок скалы.
     Казахские степи сменили высокие уральские горы. Как по ним «гулял» герой Гражданской войны Чапаев, совершенно непонятно. Взобравшись на перевал, состав остановился на полустанке, где простоял около получаса. Спросил у торгующей пихтовым маслом бабушки:
     – А самоцветы у вас есть?
     – Какие, сынок, самоцветы? Кроме нас, старух, здесь давно ничего не осталось...
     С перевала состав помчался с такой скоростью, что дух захватывает. Наш вагон последний, и мало того, что его мотает из стороны в сторону, так он еще и подпрыгивает на поворотах. Появилась навязчивая мысль: «А в хорошую погоду вагоны умеют летать?»...
     Через два часа показался пригород Уфы. В оврагах виден почерневший снег, но на огородах уже зеленеет картофельная ботва.
     Река Уфа, Уфимка в народе, и река Белая разлились так, что затопили расположенные по берегам дачные домики по самые крыши. Собравшаяся выходить в Уфе Любовь Петровна, глядя на паводок объясняет, что такое происходит каждый год, но люди с этих мест не уходят, потому что реки наносят ил на огороды и земля становится очень плодородной. То же самое, что и  в Египте, на реке Нил...
В 23 часа 15 минут местного времени, с сумкой через плечо, я ступаю на перрон Самары, бывший город Куйбышев.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Самарская область. Население 3 258 700 жителей. Территория 53 600 кв. км. Центр - город Самара, I 100 км. от Москвы. Входит в Поволжский район. Достопримечательности: Жигулевский заповедник, национальный парк Самарская Лука, музеи  М.В.Фрунзе, А.Н.Толстого,  М.Горького, архитектура XIII-XIX вв.

     Попрощавшись со своими спутниками Алексеем, Людмилой и маленьким Денисом, направляюсь к билетной кассе. Хорошо было бы взять билет до Астрахани на завтрашний вечер, чтобы днём посмотреть Самару. Отстояв небольшую очередь, узнаю, что поезд на Астрахань ушел час назад, следующий будет только через двое суток. Вопрос о дальнейшем маршруте оставляю открытым до утра, а сейчас, отвыкший за неделю пути от твердой, не качающейся земли под ногами, выхожу на привокзальную площадь и интересуюсь у скучающего наряда милиции, где можно отдохнуть с дороги.
     – В гостинице вокзала, но там очень дорого.
     – «Дорого» – это сколько?
     – От восьмисот  до тысячи двести рублей за ночь.
     – А  подешевле гостиницы нет?
     – Есть. Гостиница «Колос». Вот этот водитель может вас  отвезти.
     Гостиница действительно оказалась недорогой и уютной, к тому же находилась она в центре старой Самары, недалеко от набережной и вокзала. За сто восемьдесят рублей меня поселили в трехместный номер с окнами, выходящими на небольшой зелёный парк и объяснили, где расположен душ. Радуясь шипящим струйкам воды,  долго стою под душем, а затем, забравшись в чистую постель, мгновенно засыпаю...

День четырнадцатый

     Утром, сдав багаж в камеру хранения, иду завтракать.
     Оказывается, что в стоимость проживания входит и одноразовое питание – три сосиски с гарниром и чай с пирожком. В основном в гостинице останавливаются транзитные пассажиры и шофера–дальнобойщики. Персонал «Колоса» рад всем своим гостям, небольшое исключение составляют жители Азии, к ним здесь особое, «повышенное» внимание.
     Спешу на набережную, это совсем рядом. Сейчас, во время  весеннего половодья, Волга как никогда широка и стремительна. Мутная вода плещется о бетонные стены, спрятав на двухметровой глубине пляж, спускающиеся к нему ступеньки, металлические  каркасы зонтиков. Вниз по течению, подхваченные волнами плывут ветки, бревна, желтая прошлогодня трава, а в голубом  прозрачном небе, медленно парит маленькая одинокая чайка.
     Набережная утопает в белом цвете распускающейся сирени и яблонь. Длинные ряды этих чудесных деревьев наполняют все вокруг очаровательным, нежным запахом. Скучающие рыбаки пытаются поймать хоть какую-то рыбу, а веселая молодежь пьет пиво, играет на гитаре и громко смеётся.
     Вниз по Волге прошел небольшой  гружёный теплоход. Глядя на него, думаю о том, что лучше всего путешествовать по реке вплавь. А почему бы и нет? Самара – центр Поволжья, и здесь наверняка расположены офисы судовых компаний. Кроме этого, на речном вокзале у причала, стоят три пассажирских дизель–электрохода, а в порту под погрузкой – несколько сухогрузов. Нужно пойти и попытаться устроиться на один из них. Только это будет послезавтра, в понедельник, выходные я потрачу на то, чтобы поближе познакомиться с городом и его жителями.
     Позвонил самарцам Николаю Ивановичу и Евдокии Фроловне Сысолятиным, передал привет от дальневосточника Валентина Степановича Рыбина. Они очень обрадовались и пригласили к себе в гости. Николай Иванович – ветеран Отечественной войны, всю жизнь проработал учителем в школе, а сейчас на заслуженном отдыхе. Он предложил показать мне город, а  заодно посетить школу, в которой  преподавал до пенсии.
     В школе учитель русского языка и литературы Светлана Алексеевна и два её седьмых класса поздравляли ветеранов Великой Отечественной войны с наступающим праздником 9 Мая. Дети вели себя легко, непринужденно, они пели военные песни, читали стихи, разыгрывали сценки. Чувствовалось, что здесь, в актовом зале собралась одна дружная семья, где ученики, их родители, преподаватели, ветераны войны искренне радуются и заботятся друг о друге.
     После концерта учителя проводили гостей в соседний класс, в котором посередине накрытого стола стоял пузатый блестящий самовар. За чашкой чая узнаю, что директор этой замечательной школы не присутствует на таких мероприятиях, потому что считает их старомодными и ненужными. Наверно то новое, что приходит сейчас в школьное образование, некоторые педагоги восприняли, как отказ от патриотического воспитания. Для них важнее дата рождения американского президента Линкольна, чем поздравление ветеранов в День Победы...
     В гостиницу возвращаюсь поздно вечером и, вспоминая прошедший день, ложусь спать в хорошем настроении. Из открытых окон, с улицы, слышатся возмущенные голоса на непонятном мне языке: «Гыр-гыр-гыр...».


День пятнадцатый

     Сегодня воскресенье. Продолжаю знакомство с городом. Как и в других крупных городах, здесь тоже строят много нового, а старое совсем не ремонтируют. Это и есть основное отличие Старой  Самары от Новой. Жилые микрорайоны и промышленная загородная зона соединены подземным метро, всевозможными трамвайными, троллейбусными и автобусными маршрутами. На улицах обилие нескромно больших, рекламных щитов:  стела с легковым автомобилем в натуральную величину с одной стороны и бутылкой минеральной воды с другой – бутылка больше машины в три раза, сотовый телефон в два человеческих роста, лодочный мотор размерами с автобус и множество других «двигателей прогресса».
     На набережной, недалеко от здания администрации, заканчивается строительство новой церкви. Она расположена таким образом, что сразу заметна с проплывающих мимо города теплоходов. Впрочем, так же, как и скульптура из нержавеющей стали – женщина с поднятыми вверх руками, в которых она держит не то чайку, не то дельтаплан. Жители называют это чудо гигантомании:  «Паниковский, укравший гуся».
     У скромного обелиска с вечным огнем много живых цветов и аккуратные клумбы с большими красными тюльпанами. На улице жарко, но все вокруг говорят, что наступило
похолодание...
     Церкви, часовни, храмы и колокольни на каждом углу. Захожу в  одну из них на набережной – маленькую круглую часовенку с иконами на стенах и двумя подростками у входа. Признаюсь, что о нашей христианской вере знаю мало, но то, что Николай Угодник – покровитель всех моряков и путешественников, уверен наверняка. Чтобы не ошибиться, спрашиваю у ребят:
     – Какая из икон Николая Угодника?
     Нисколько не удивившись, что войдя, я не перекрестился и не поклонился, они спокойно,  как будто готовились к встрече со мной, объяснили, что часовня построена специально для хранения реликвии верующих – иконы Чудотворца Самарского, поэтому, увы, иконы Николая Угодника здесь нет. Поинтересовавшись целью моего появления, будущие священники рассказали о находящейся в часовне Святыне, которая заслуживает уважения и внимания. Купив свечку потолще, не зная, что делать дальше, я остановился в нерешительности. Под предлогом того, что я могу сделать что-то не так, молодые люди забрали у меня свечку и, помолившись, поставили у иконы в специальное гнездо. Выполнив эту процедуру, они высказали желание помолиться за здоровье моих близких и я не смог отказать им в этом удовольствии. Перечень тех, кому я пожелал здоровья, поразил малолетних батюшек и, купив для верности ещё несколько свечей, ухожу, предоставляя богомолам возможность разговаривать с Богом,  не отвлекаясь на случайно забредших людей...
    
     Рядом со мною в трамвае  сидит пожилая дама. Спокойная, гордая осанка, уверенный взгляд и нос горбинкой наводят на мысль о том, что ее родственники могут проживать в Израиле.
     Динамик в трамвае хрипел, кашлял и было невозможно разобрать название тех остановок, к которым мы подъезжали. Я ехал до остановки «Осипенко», но тот прохожий, который объяснял мне, как добраться до нужного места, назвал ее «ОсипОВА» и именно так я  спросил у соседки.
     – Извините, мы еще не проехали остановку «ОсипОВА»?
     Дама внимательно, изучающе посмотрела на меня и довольная осмотром,  ответила:
    – Нет.
 – А далеко еще?
   Опять внимательный взгляд и уверенный ответ.
    – Далеко. Вы даже представить себе не можете, как это далеко!
     Во время нашего разговора трамвай начал приближаться к остановке и тогда, когда запищали тормоза, женщина улыбнулась и произнесла:
     – Молодой человек, думаю, что вам лучше выйти на этой остановке, иначе вы рискуете кататься в трамвае целый день!..
     Народ одевается небрежно, даже бледновато. Вкусом и  элегантностью выделяются только женщины «бальзаковского возраста». Конечно, не обходится без исключения, от которого глаза слепнут, сердце щемит, дыхание учащается, а давление поднимается, но, увы, на улицах Самары такие явления очень редкие.
     Внешность мужчин разная – атлеты, худые, толстые, но все они среднего и ниже среднего роста, а те, которые высокие, какие-то сутулые, неказистые, я бы даже сказал: немного «недоделанные».
     Молодежь, показывая свою раскованность, говорит громко, акая, немного растягивая слова. Они прерывисто хохочут и, пугаясь своей собственной смелости, нервно дергают из стороны в сторону глазами. Почти как у Ильфа и Петрова в «12 стульях»: дети Поволжья чавкали и оглядывались по сторонам...


День шестнадцатый

     Понедельник. Результат сегодняшнего дня зависит только от того, правильно ли я буду вести разговор с людьми, которые занимаются набором в плавсостав, и сумею ли я объяснить им необходимость своего пребывания на судне. Этот день может решить многие проблемы моего дальнейшего путешествия...
     Три «дизеля», стоящие у причальной стенки речного вокзала, внушают большую надежду, поэтому попытку  трудоустройства начинаю именно отсюда.
     Внутри первого «пассажира» кипит работа: стучат молотки, визжат пилы, молодой двадцатилетний парень грубо командует рабочими, меняющими в каюте дверь. Уделивший мне несколько минут,  капитан сказал, что требуется только комсостав, а взять меня матросом «сверх штата» он не может. Тот же самый ответ получаю и на двух других «пассажирах». Спустившись по трапу на берег, останавливаюсь и несколько минут наблюдаю за красящими надстройку молодыми матросами. Работники из них никудышные, больше разговоров, чем дела, оно и понятно – в руках, на которых пальцы «веером», держать кисточку неудобно. Строят из себя «морских  волков», точнее «речных»,  а сопли под носом не замечают.
     Отправляясь на поиски грузового порта, радуюсь тому, что для меня работы на «пассажирах» не нашлось...
     Как я ни пытался пробраться к стоящим в порту судам, мне это не удалось. Женщина в отделе кадров сообщила, что при приёме на работу большую роль играет наличие документа о пройденной технике безопасности. Без него мне делать здесь нечего.
     Время обеда, а результат нулевой. С пассажирским флотом ничего не вышло, с торговым тоже, остается танкерный и рыболовецкий. Интересно, есть ли такой на Волге?
     На автобусе еду в пригородный посёлок Сухую Самарку. Отчего она «сухая», никто ответить не может. Для всех этот вопрос странный и неожиданный. Нахожу управление Средне–Волжского танкерного флота и захожу в кабинет к начальнику отдела кадров. Он обрадовался моему появлению, и первые минуты его голос звучал твердо и уверенно: «...Можно на ты...  Конечно, поможем ...»,  но затем Виктор Петрович начал повторять свои слова без всякого энтузиазма, и я почувствовал, как ситуация разворачивается на сто восемьдесят градусов : «к лесу – передом,  а ко мне – задом».
     – Значит, у вас нет диплома механика?
     – Нет.
     – Значит, вы не штурман?
     – Нет, не штурман.
     Неприятная для меня пауза. Хмурый Виктор Петрович озабоченно кусает пышные усы. Наверное, сейчас должен последовать мягкий, но настойчивый отказ. Не дожидаясь, когда меня пошлют куда-нибудь подальше, прошу Виктора Петровича написать записку к капитану любого стоящего на рейде судна. Несколько строк размашистого почерка, и я с благодарностью покидаю кабинет.
     Любая бумажка от прямого или косвенного начальника – это уже много, а если в ней просьба,  даже такая как: «...на свое усмотрение...» – это  половина дела.
     На рейдовом катере отправляюсь на танкер «ВОЛГОНЕФТЬ–266». За штурвалом катера – пожилой, но очень бдительный штурман. Всю дорогу он с опаской поглядывал на меня и сетовал на то, что я не зашел в диспетчерскую и не поставил в известность его начальство. А упоминание  им же самим о чеченских террористах, которые могут появиться, как «ниндзя»,  где угодно, взволновало его так, что только мое присутствие было препятствием для срочного сообщения  «куда надо».
     Поднимаюсь на борт танкера «ВН-266». Капитан Геннадий Иванович Афанасьев – спокойный, скромный мужчина сорока лет. Наверное, таких людей как я ему доводилось видеть не раз.
     Он молча прочитал записку, проверил документы и не прошло двух минут, как всё было решено – меня брали в рейс!
     Ориентировочно отход назначен на 00ч.00мин. Последний автобус из города отходит в 23ч.15мин. с площади «Хлебной», до этого времени необходимо побывать у Николая Ивановича и Евдокии Фроловны на улице Стара Загора, зайти в гостиницу  забрать сумку и в магазин, чтобы запастись сигаретами, минеральной водой. Главное, не опоздать к назначенному сроку.
     Вечером, сидя на лавочке дебаркадера в ожидании рейдового катера, я любуюсь изумительным по красоте закатом. Повисшее над самой водой солнце пролило между двух берегов Волги жаркую огненную струю света, которая в  начале, у горизонта, похожа на озеро с набухшей лавой. Почерневшая в реке вода подчеркивала необычайную контрастность между ярким блеском солнечной дорожки, нежной синевой безоблачного неба и бурлящей на ветру зеленью гибких ивовых веток.
     Почувствовав свежую кровь приезжего, волжские комары облепили меня со всех сторон и потребовали своей порции. Отбиваясь от них, спешу спрятаться в каюте вовремя подоспевшего катера.
     Первый, кого я увидел, поднявшись на борт «ВН-266», был докерман Юра. Танкер еще стоял под погрузкой, а команда готовилась к отходу. Чтобы не мешать экипажу работать и прощаться с провожающими их родными, отправляюсь спать в каюту*, любезно предоставленную начальником радиостанции Михаилом. Под ночную трель соловьев засыпаю мгновенно – смена часовых поясов, дневная суета и переживания дают о себе знать.


День семнадцатый

     За ночь команда закончила бункеровку* и с утра приступила к оформлению документов, а я, оставшись не у дел, привожу в порядок себя, свои мысли и записи. После обеда мне выделили отдельную каюту, в которой до самого отхода обустраиваюсь и знакомлюсь с экипажем. В основном, это двадцатилетние парни, исключение составляют штурмана,  им около тридцати, капитан, «Дед» (старший механик Сергей Николаевич Дюк) и кок (повар Наталья Андреевна Акименко, её все, до единого, зовут «маманей») – им за сорок. Раньше такие экипажи назывались «комсомольско-молодежными», а теперь, теперь это молодежь, которая имеет хоть какой-то стабильный заработок и надежду на будущее.
     С нами до поселка «Кашпир», ниже города Сызрань, едет электронщик Сергей. Он работает на одном из расставленных по всей Волге рем.посту по обслуживанию навигационных приборов. Родом Сергей из Владивостока, там же учился, работал, женился, но, так как квартиру получить не удалось, то им пришлось переезжать в Самару к теще. Возвращаться на Дальний Восток он не собирается,  но очень скучает по оставшейся во Владивостоке матери.
     В темноте отходим от причальной стенки и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ложимся на курс вниз по Волге. Через несколько часов будем проходить первый крупный город на нашем пути – Сызрань. Не доходя его, на правом берегу, всего в полутора километрах,  в противоположном направлении к Волге протекает река Уса. Она тоже впадает в Волгу, но значительно выше – за 200 километров от этого места, в Жигулях, у подножия  горы Лепешка. Туристы на лодках спускаются от Жигулей вниз по Волги и, перетащив через узкий перешеек свои плавательные средства, возвращаются обратно,  по течению реки Уса. Таким способом в XVII-XVIII веке пользовалась «вольница»,  грабившая караваны торговых судов. В настоящее же время путешествовать по этому маршруту стало сложно из-за плотины, высоко поднявшей воду и в Волге, и в Усе.
     В 04ч.00мин. будем проходить первый шлюз* «Балаковский» и  чтобы не проспать, прошу моториста Женю, высокого худощавого парня с широкой, добродушной улыбкой, разбудить меня заранее.


День восемнадцатый

     Евгений разбудил вовремя, как и обещал. Подъем в такую рань дался мне с большим трудом. Пока я оделся, умылся и добрался в  штурманскую  рубку* танкер уже входил в шлюз.
     На улице только-только начинал пробиваться рассвет, дежурная вахта выполняет обычную для нее работу. Капитан Геннадий Иванович переходит с одного борта на другой и отдает короткие команды стоящему у штурвала второму штурману Сергею Деменку: «...Десять вправо, ...пятнадцать влево... Так держать!..». Крадучись, танкер вползает в шлюз и останавливается. По радиосвязи диспетчер шлюза диктует цифры фактических замеров глубин. На палубе докерман Юра с мотористом Женей крепят канаты к плавучим шлюзовым кнехтам*. Плавучие кнехты располагаются в нишах шлюзовых стен и передвигаются по мощным вертикальным направляющим, они как поплавки опускаются и поднимаются вместе с уровнем воды, не давая судну смещаться во время шлюзования*. Команда работает без суеты и лишних движений, в отличие от меня, им все знакомо и привычно. Бетонная причальная стена начинает быстро подниматься вверх и я  понимаю, что вода под нами убывает, а шлюзование началось. Через несколько минут движение вниз прекращается, танкер замирает и перед нами начинают открываться ворота шлюза. Впереди загорелся зеленый свет семафора и, отшвартовавшись*, мы отправляемся дальше. Здесь, у города Балаково, заканчивается Саратовское водохранилище...

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Саратовская область. население 2.676.400 жителей. Территория 100.200 кв.км.. Центр - город Саратов, 858 км. от Москвы. Входит в Поволжский район. Достопримечательности: 17 городищ IX и X в.в.
до   н.э.,  картинная галерея им. К.С.Петрова-Водкина, дом-музей А.Н.Радищева, Н.Г.Чернышевского, В.И.Чапаева и т.д.

     Сегодня 9-е мая. Утром за завтраком  получаю от «Деда» приглашение посетить его каюту. За чашкой чая знакомимся поближе. Для Сергея Николаевича  «ВН–266» родной дом, а экипаж – вторая семья. Как радушный хозяин, он  заботливо подливал чай мне в кружку и рассказывал о себе, своей команде,  вспоминал ветеранов Великой Отечественной войны и угощал, угощал вяленой рыбой и такими же «солеными», как и рыба,  шутками. Ему за сорок,  на круглом лице постоянно нахмуренные брови и «шкиперская» борода. Любит быть в центре внимания и самого себя, но еще больше – свою работу и своих механиков. Ребята у него хоть и молодые, но работящие, за последние три года успели побывать в разных зарубежных странах – в Турции, в Дании, в Англии, в Корее, на Канарских островах...
     Затянувшаяся беседа нисколько не мешала Сергею Николаевичу руководить работой в машинном отделении, а когда наступило время обеда, то я узнал, что мы уже идем по Волгоградскому водохранилищу и скоро на горизонте покажется город Саратов.
     Вышел на шлюпочную палубу. Погода серая, мокрая. На левом низком берегу раскинулась бескрайняя степь. В отличие от него, правый берег грозно возвышается огромной, длинной земляной  ступенью. На высоких утесах зеленеют деревья, а в степи, среди пожухлой травы, видны только высоковольтные столбы. Перепад в ландшафте достигает 170 – 250 метров и эта «ступенька» сдерживает жаркое дыхание пустыни,  из-за чего дожди всегда идут только на одном – правом берегу Волги.
     Перед Саратовом проходим самый большой мост на Волге, и самый высокий: двадцать- двадцать пять метров в зависимости от уровня воды. Он связывает Урал и Сибирь с Центральной Россией и Кавказом. «Чистая» длина моста – 2357,2 метра, а общая, с береговыми подходами, – 12,76 километров. Пролеты между опорами по 155 метров, для мостов такого типа это очень «круто»!
    
     После обеда, (замечательный борщ!), иду в курилку – единственное место на танкере, где разрешено курить. Раскрытые иллюминаторы не успевают справляться с наполняющим помещение дымом, а все, кто там находятся, говорят, слушают и смеются одновременно.
    
     Идёт дождь и красить палубу нельзя. Со свободной от вахты сменой сыграли в карты, посмотрели кино по «видаку» и вышли на палубу. Погода изменяться в лучшую сторону не собирается. С каждым часом Волгоградское водохранилище становится все шире и шире – левого берега уже почти не видно, только узенькая полоска.
     Вошли в территориальную зону Волгоградской области.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Волгоградская область. Население 2.636.500 жителей. Территория 113.900 кв.м. Центр - город Волгоград,  1,075 км.  от Москвы. Входит в Поволжский район.
Достопримечательности: памятники Волгограда (Мамаев Курган, панорама «Сталинградская битва» и др.) Волго-Ахтубинская пойма, музей А.С.Серафимовича и т.д.

     После ужина иду на камбуз* чистить картошку. Повар Наталья Андреевна со всем экипажем «на короткой ноге». До флота "маманя" работала на железной дороге в вагоне-ресторане, а на «ВН-266»  ходит второй год. Вспоминая о том времени, когда Союз выводил свои войска из Афганистана, она рассказывала, как перевозили солдат и офицеров из Казахстана в Россию. Про постоянные пьянки, драки и воровство. «...Вместе пьют, друг друга бьют и сами у себя воруют!..».
     Перед сном ко мне в каюту зашёл докерман Юра. Поинтересовавшись, почему в моем «жилище» так холодно, удивился: «Как, не греют батареи? Сейчас же прокачаем систему на левом борту!». Он исчез и снова появился через пять минут. За это время батарея из мрачного, холодного куска металла превратилась в  пышущий жаром нагреватель. «Ну, вот! Никаких проблем!» – довольный, Юра улыбнулся и ушел, а я, благодаря заботливому докерману, спал эту и все последующие ночи в тепле.


День девятнадцатый

     К Волгоградскому двухкамерному шлюзу подошли к 10ч.00мин. и пришвартовались к наружной причальной стенке в ожидании лоцмана*, вызванного специально для нас из Ростова-на-Дону. Некоторым нашим штурманам еще не доводилось самостоятельно проходить Волго-Донской канал – он очень узкий и мелкий, для этого лоцман просто необходим. Наверное,  расходы на лоцмана скажутся на премиальных для всего экипажа, но безопасность плавания прежде всего.
     Пропустив встречное судно, заходим в шлюз. Посередине он разделен на камеру первого и второго подъема. В этом же месте, над нашими головами, проходят автомобильный и железнодорожный мосты. Створки ворот шлюза всегда и везде открываются навстречу течению: когда ворота закрыты, вода своим напором помогает плотнее прижать их друг к другу. В эту навигацию один из танкеров «ЛЕНА–НЕФТЬ» сорвало со швартовых*, и судно протаранило створки, но толща воды приняла на себя весь удар и его не выбросило из шлюза.
Не перестаю удивляться тому, как за пять-десять минут в шлюз набирается такой огромный объем воды, который заставляет танкер взлетать вверх, как пушинку, или наоборот  – вода исчезает, и судно оказывается между двух мокрых стен.
     В 12ч.00мин. миновали Волгоград. Сожалели о том, что вчерашний праздничный салют прошел без нас.
     Сразу за Волгоградом сворачиваем вправо – к Волго–Донскому каналу, а Волга, Волга уходит влево и продолжает свой путь к Каспийскому морю.
     Волго-Донской канал – это тринадцать шлюзов. На первых десяти будет подъем, а на остальных трех – опускание судна. Шлюзы узкие, при подходе к ним кажется, будто танкер застрянет между стен, но на самом деле ещё остается по двадцать сантиметров с каждого борта. Спросил у лоцмана: «Не вываливаются ли бетонные плиты в камерах, уж очень сильно трётся об них привальный брус* судна». Он улыбнулся и ответил, что ещё не вываливались, потому что их сделали тогда, когда никто не воровал и дач себе не строил, да и строителями были заключённые и военнопленные...
     Шлюзы мне порядком надоели, но историю знаменитого Волго–Донского канала вспомнить необходимо.
ВОЛГО-ДОНСКОЙ КАНАЛ
     В 1696 году войска Петра I освободили город Азов от турок и для обеспечения двадцатитысячной армии и строительства флота на Азовском море был использован Волго-Донской водораздел. В том же году, как писал А.С.Пушкин: «Петр положил соединить Волгу и Дон и велел начать уже работы, положив таким образом,  начало соединения Черного моря с Каспийским и Балтийским». В 1701 году из-за войны со Швецией Петр I приостановил строительство, которое возобновилось только после окончания Второй Мировой войны в 1948 году. По проекту С.Я.Жука, под его руководством уже были спроектированы и построены Беломоро-Балтийский  канал и канал Волга-Москва, был вырыт судоходный канал длиной 101 километр,  возведено 96 сложных гидротехнических сооружений. Вычерпано 150 миллионов кубометров земли, уложено 3 миллиона кубометров бетона. Волго-Донской канал был построен и сдан в эксплуатацию за три с половиной года. Для примера: Суэцкий канал строили двадцать два года, Панамский – тридцать пять лет.
     С вводом канала в эксплуатацию соединились по внутренним водным путям пять морей: Балтийское, Белое, Каспийское, Азовское и Черное. Глубина канала 4 метра, габариты шлюзов 145 метров на 18 метров.

     Перед ужином чищу картошку и слушаю рассказы о вкусовых качествах волжского пива. Была возможность сойти на берег, чтобы прогуляться по Волгограду,  но никто из команды из-за безденежья не пошел, а одного меня не отпустили. В этом месте на канале несколько шлюзов расположены друг от друга всего в пятнадцати минутах ходьбы, но каждое такое расстояние танкер преодолевает за два часа, и если выйти на  первом шлюзе, а на последнем вернуться, то семь-восемь часов можно смело находиться на берегу.

ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ В КУРИЛКЕ:
                –...Кто не рискует, тот не пьет шампанского и не сидит в тюрьме...
                –...Я верен собственной невесте, сохранюсь в сухом  прохладном месте...

     Погода установилась хорошая и похоже, что все жители Волгограда вышли на рыбалку – по сторонам канала берега утыканы удочками. Мальчишки купаются в прогретой за день воде, а полуобнаженные девушки загорают в лучах вечернего солнца. Тепло, красиво, а запах чарующий, пьянящий, какой-то ласковый и спокойный...


День двадцатый

     Проснулся в шесть часов утра оттого, что в каюте прорвало трубу, хорошо, что не пробило днище. Под умывальником яростно шипит фонтан, а в луже на полу плавают мои кроссовки. Спустился в машинное отделение и позвал на помощь третьего механика Дамира. Дамир сразу перекрыл воду и быстро поставил дюрит* на прохудившееся место. На шум зашел вахтенный матрос Евгений и, увидев непорядок, без разговоров стал собирать воду в ведро, а я – снимать с пола линолеум и выносить его для просушки на палубу. Через двадцать минут аврал был закончен, но спать дальше не хотелось. Оставив иллюминаторы  в каюте открытыми, поднимаюсь в ходовую рубку. Второй штурман Сергей привычно ведет танкер по каналу – этот маршрут ему давно знаком. Чтобы сориентироваться, спросил, какой прошли шлюз, оказалось, что десятый. Именно с него начнется спуск вниз, а через три шлюза, по окончании Волго–Донского канала, мы войдем в Цимлянское водохранилище.
     Дожидаясь начальника радиостанции, выхожу на ют* и оглядываюсь вокруг: н-н-н, да! «Степь да степь кругом, путь далёк лежит ...». Оказывается, что бывают и такие места на земле,  где взгляду вообще не за что зацепиться – ни одного бугорочка или пригорочка, ни одного деревца или кустарника, все лысое, как моя коленка! Единственное, что есть на этом супер-футбольном поле, – вот этот канал с голубой водой, по которому медленно (ограничение скорости), ползет наш танкер.
     Опять очередной шлюз. Местные жительницы устроили на нем небольшой базарчик, где продают продукты проходящим мимо судам. Двухлитровая банка молока с тарой – 20 рублей. Лук, большой пучок, такой большой у нас никогда не продают, очень дорого, – 30 рублей. Пакет свежей петрушки – 15 рублей. Свитер из козьего пуха – 300-500 рублей, носки – 25-30 рубля. Этот отчет для «мамани», она послала меня купить зелени для колпита (коллективное питание). На обед будут рыбные котлеты, на ужин – пирожки с яйцом и луком.
     Звонил домой,  но,  к сожалению, дома никого не оказалось.
     После обеда расписал с матросами «тысячу». Играли долго, упорно, они с подменой в игровом составе,  но все-таки мне удалось выиграть. Хорошо, что не было «Деда»: я уже проиграл ему пять приседаний.
     На палубе ветер,  на небе тучи и снова холодно.
     Идем по еще два номерных и три именных шлюза: Николаевский, Константиновский и Кочетовский.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Ростовская область. Цимлянскому водохранилищу. Оно широкое, но очень мелкое и по сравнению с Байкалом выглядит большой лужей. Курс танкера проложен не прямо, а петляет вдоль берега, потому что, если идти прямо, то обязательно сядешь на мель. Как говорят на Волге: «Надо держаться главной струи». Посередине водохранилища проходит граница с Ростовской областью и, возможно, что мы уже находимся на её территории. Скоро Дон. При входе в реку  с правой стороны будет Цимлянск, а слева город Волгодонск. Дальше,  вниз по течению, нас ожидают Население 4 286 200 жителей. Территория 100800 кв.км. Центр – г.Ростов-на-Дону,  1270 км. от Москвы. Входит в Северо-Кавказский район.
Достопримечательности: заповедник «Ростовский», историко-краеведческий музей древнейшего Азова, музей донского казачества, музеи А.П.Чехова, Шолохова и др.


День двадцать первый

     В три часа ночи, при выходе из 15-го, последнего номерного шлюза, лопнул кормовой* швартов. Ситуация была достаточно сложной, но команда с нею справилась. Произошло всё из-за того, что дежуривший на шлюзе оператор, не отрегулировав уровень воды, начал открывать створки ворот, и устремившийся в камеру поток сорвал судно с места. Когда танкер уже вышел из шлюза, в курилке появился моторист Женя Худяков, который работал как раз возле этого рыма, он и рассказал, как «стрельнул» канат и судно дернуло  в сторону. Монолог выглядел комично, мы смеялись, а Женька, ничуть не смутившись, сходил к себе в каюту и принес баночку вкусного вишневого варенья...
     На Дону нет таких крутых утесов  как на Волге, вода течет медленнее, а пологие берега утопают в зелени деревьев. По правую сторону тянутся станицы, деревни, по левую – базы отдыха с длинными песчаными пляжами. По всему берегу торчат удочки рыбаков, а курс танкера не единожды пересекают моторные лодки всевозможных конструкций. Это обстоятельство вызывает бурное возмущение и негодование наших вахтенных штурманов... А ведь где-то здесь, в этих степных просторах, родились вольные казаки Степан Разин и Емельян Пугачев...
     В машинном отделении суета. Озабоченный «Дед» ходит в наушниках и что-то говорит,  вернее, кричит мотористам и механикам. Танкер «ВН-266» 1978 года постройки, в этом году ему исполнится 23 года, все механизмы состарились, износились и требуют капитального ремонта. То, что они до сих пор бесперебойно работают, большая заслуга «Деда» и его команды.
     За ужином (пирожки – лук с яйцом и беляши с мясом), лоцман сказал, что в Ростове-на-Дону будем в 00ч.00мин., а рейдовый катер подойдет утром в 05ч.00мин. Иду к капитану за разрешением сойти на берег. Геннадий Иванович согласился,  но с условием, что я ни на шаг не отойду от третьего штурмана Андрея.
     Поздно ночью бросаем якорь на дальнем рейде Ростова-на-Дону...


День двадцать второй

     Встаю заранее, в четыре часа утра и узнаю, что катер  будет только в 09ч 00мин. Ложусь спать, но в 06ч.30мин.меня разбудили снова – подошел плавучий магазин. Конечно, интересно, что это такое, но пока  одевался, умывался, он отчалил...
     На завтрак сырки творожные глазурованные шоколадом, банановые.  Вкусно!
     В половине девятого к нам начала приближаться «Комета» и все подумали, что едет комиссия, но «Комета» развернулась и ушла,  наверно, над нами просто пошутили.
     Продолжаем с третьим штурманом ждать рейдовый катер. Андрей  едет на берег оформлять документы; без них нас из Дона не выпустят – такие правила для всех судов входящих, или выходящих, из реки в море...
     В 11ч.15мин. подошел «Восход» на подводных крыльях – это наш рейдовый катер. Стоимость проезда на нем «всего» шестьсот шестьдесят  шесть рублей. Повезло,  что эта сумма не лимитирует число пассажиров, и выписанный Андреем чек распространяется и на меня. Для   команды «Восхода» главное – количество обслуживаемых судов, поэтому, обойдя ещё с полтора десятка судов, они с приличной суммой денег и небольшим пассажирским составом направляются в Ростов-на-Дону.
     Как выяснилось позже, все обеспечивающие прохождение судов службы Ростова-на-Дону представляют собой огромный неподвижный «ключ» от моря, который поворачивается только при оплате определенных и немалых платежей. Местным чиновникам совершенно безразлично, сколько судно теряет времени и денег из-за вынужденного простоя. «Это не наши, а ваши проблемы! Нам и своих, личных проблем хватает! Поэтому сидите в коридоре и ждите...».
     Больше всего в Ростове мне понравилась тенистая полоска набережной, но сейчас, оставив знакомство с нею «на потом», мы спешим в полупустое здание речного вокзала оформлять документы. Для пассажиров в большом строении вокзала выделено темное, мрачное проходное помещение размером десять на десять метров. На этой площади размещены: телефон городской связи – один, скамейка для посетителей – одна, на скамейке милиционер – один, на стене карта города – одна,  кассы – три,  кассир – один, посетителей – одна, случайно зашедшая, не понимающая, куда попала, собака.
     С одной стороны этого «зала» вход в туалет, с другой – в коридор, в служебное помещение. Вот в это помещение мы и заходим: низкий потолок, бетонный пол, серо-бежевые, переходящие в черные, стены, одна лампочка, тускло освещающая стол, и две, обтянутые дерматином лавки. Несколько дверей, на одной из них надпись: «САНСЛУЖБА», а на другой – долго читающаяся и плохо запоминающаяся, что-то вроде: «ГОС.РОС.ОХР.ВОХР.ЖИД.СПИД.БЫТ.ПРИРОДА». Сидим и ждем долго, упорно перед каждой дверью. Оформлялось всего два судна, но чтобы попасть в кабинеты, мы потратили четыре часа. Для Андрея, третьего штурмана, ситуация привычна. Сам он, несмотря на свою эрудицию, деловитостью и предприимчивостью не блещет – вялый и медлительный, как и все вокруг. А ведь именно от него сейчас зависит, будут ли готовы документы к вечерней разводке, и сможем ли мы сегодня продолжить путь к Черному морю... Всё больше убеждаюсь, что если бы можно было перенести с Дальнего Востока любой город со всеми его жителями на Дон или Волгу, то через год это был бы самый богатый и красивый город. Поезжайте на Дальний Восток и убедитесь сами – для того чтобы там выжить, необходимо двигаться.
     Как  уже отметил, аудиенции мы ожидали очень долго, но все-таки дождались. В кабинетах стояла хорошая мебель и сидели важные люди в пиджаках. Только отношение к работе у них было не лучше, чем у милиционера в коридоре – безразличное и даже тупое.  Самым светлым и  работоспособным на все сто процентов на речном вокзале оказался... туалет: чистый, аккуратный, а из крана течет и холодная, и горячая вода...
     В Ростове-на-Дону мы пробыли целый день, но увидеть мне довелось немного: набережную, речной вокзал, маленькую часть расположенного рядом базара...
     У штурмана Андрейки совсем сели батарейки! Каждый раз, когда надо пройти очередных двести метров, он канючит: «Давай возьмем мотор!». Я понимаю, что «моряк на суше не дешёвка», но протестую и даже берусь таскать его сумку, лишь бы только пройтись по набережной.
     Несмотря на воскресный день и хорошую солнечную погоду, на набережной отдыхающих мало – они медленно ходят вдоль ровно подстриженных газонов и наблюдают за ловящими рыбу мальчишками. У всех у них одинаковые серые озабоченные лица, а внешностью отличаются только «деловые» люди в белых рубашках, не обращающие ни на кого внимания, и «бомжи» в грязных рубашках и рваных штанах. Как тут снова не вспомнить Дальний Восток, который любит во всем шарм, тонкость вкуса, особенность и индивидуальность, – все, что угодно, но только не бледную безразличность...
     – Андрей, – говорю третьему, – а куда подевались казаки?
    – Да вот они, – кивает он на прохожих.
     – Какие же это казаки? Казаки с усами вразлет, с косой саженью в плечах, с гордой осанкой и с вызывающей наглостью во взгляде.
     – А-а, такие, – протянул третий и усмехнулся. – Таких ищи у себя на Дальнем Востоке. Их в свое время туда всех повывозили.
     Наверное,  он прав.
     Во время ожидания своей очереди в кабинет – сходили на рынок. Он рядом, всего в десяти минутах ходьбы, вверх по улице от набережной.
     – Давай возьмем «мотор»! – уговаривал меня Андрей.
     – Нет, только пешком! – не соглашался я.
     Рынок огромный, чтобы его обойти весь, не хватит и дня. Торговцы у прилавков – совершенная противоположность чиновникам, сидящим в кабинетах. Они готовы сделать все, чтобы клиент остался довольным и радостным за то, что оставляет у них свои деньги. Ради этого здесь и раскланяются, и в подсобку сбегают, и календарик подарят. Таким отношением радуют не только продавцы, работающие за длинными прилавками на открытом рынке, но и те, кто торгует в продуктовых, промтоварных и даже хлебных магазинах. Хозяин лотка с сигаретами вышел из-под своего маленького навеса и уступил нам место, чтобы мы могли переждать неожиданно хлынувший дождь! Суетящихся покупателей на рынке нет – здесь суетятся продавцы. Смутило одно – мужчины ходят налегке, а женщины с большими, тяжелыми сумками...
     К четырем часам дня заканчиваем оформление. Дождь к этому времени усилился и вновь подул холодный ветер. Я одет в рубашку с коротким рукавом, поэтому мерзну и злюсь на Андрюшку, у которого окончательно исчез шагательный рефлекс. Он стоит под дождем и не двигается. Только данное капитану обещание удерживает меня от того, чтобы не послать его  куда подальше.
     Предлагаю зайти в кафе и перекусить, а заодно обсохнуть. Третий штурман соглашается и тычет пальцем в шашлычную со столиками под зонтами. Другие варианты для него неприемлемы и,  сделав пять с половиной шагов, мы садимся за стол под большим зонтом.
     – Цены везде одинаковые! – Андрюшка бубнит так убедительно, что у меня возникают сомнения.
     В ожидании жареных горячих кусочков мяса, чтобы как-то согреться, достаю газету и начинаю усердно её листать. Подали мясо – вкусную, хорошо прожаренную свинину и пиво. Название пива «Донское», сначала оно показалось мне слабоватым, но вторая бутылка убедила, что это не так. Предчувствия относительно цен оправдались, когда подали счет: пиво 40 рублей, за мясо 100 рублей. Дороговато обходится питание труднодвигающимся и их сопровождающим. В качестве дополнительной услуги греюсь у мангала, а Андрюшка сидит и мерзнет за пустым столиком. Смотрю по сторонам и приятно удивлюсь тому, чего не замечал раньше – донские казачки очень привлекательные и милые женщины...
     До отхода рейдового катера осталось два часа. Пытаюсь уговорить третьего штурмана провести их в каком-нибудь помещении, хотя бы в здании речного вокзала. Неожиданно оказалось, что для оформления документов  нам нужно было зайти в диспетчерскую, но сделать это лучше завтра, так как до неё далеко идти – целых 150 шагов и  без "мотора" нам никак не обойтись. Объясняя это, третий штурман заметил, что от причальной стенки отходит катер. На его палубе стоял парень оформлявший документы на свое судно вместе с нами. Машем руками и кричим, просим чтобы и нас взяли с собою. Буксир вернулся обратно и, разогнав рыбаков, ткнулся носом в набережную. Мы, перелезая через чугунную ограду, прыгаем на его полубак*. Высота небольшая, но третий штурман умудряется запутаться в рыболовной леске, чем вызывает гнев и возмущение стоящих на набережной мальчишек. Загнав себе в палец крючок (№4), я освободил Андрюшку от снастей и, под презрительный свист толпы, мы благополучно отчаливаем. Лишь тогда, когда до берега было уже далеко, нам сообщили, что буксир в нашу сторону не идет – он работает «на разводке» и только после неё начнет обслуживать остальные суда.
     «Разводка» – строго установленное время в утренние и вечерние часы, когда разводится ростовский железнодорожный мост. К этому времени штурмана должны успеть оформить все документы, а суда занять место в караване. В случае какой-либо задержки  проход судна под мостом откладывается до следующей "разводки", а это потеря двенадцати часов времени. Идущим в караване судам запрещено останавливаться или сбавлять ход, поэтому на рейдовых катерах к ним подвозят задержавшихся в городе членов экипажа и они, на полном ходу, перепрыгивают с борта на борт.
     Одним из таких счастливчиков был и тот парень на палубе – он успел  оформить документы, в отличие от нас, штурман выполнил свою работу вовремя.
     За бортом идёт дождь и сидя в теплой каюте рейдового катера, первый раз за весь день, я был полностью согласен с третьим штурманом – не сдвинусь с места, пока не подойдем к нашему танкеру!..
     На борт «ВН–266» поднялись в десятом часу вечера. Поужинав и начистив ведро картошки, иду в свою каюту. Без линолеума она выглядит ужасно, а сырость и запах плесени  отвратительны. Зашедшие в гости Михаил и Евгений, посочувствовав, переселили меня в другую каюту. Из-за находящихся здесь трех шконок*, ее называют «Три поросенка». Полки, шкаф, стол, настольная лампа. Тепло, сухо и намного приятнее и уютнее, чем в предыдущей.
Согревшись в душе под струями горячей воды, засыпаю с массой хороших и не совсем хороших впечатлений.


День двадцать третий

     Рано утром меня разбудил громовой голос «Деда». Раздавался он из машинного отделения, но слышен был по всему танкеру. Не успел я выбраться из под одеяла, как молчавший сутки главный двигатель взревел, загремели выбираемые якорные цепи и танкер медленно, плавно двинулся вперед. Во время вынужденного простоя мотористы и механики работали в машинном отделении не разгибая спины. Они что-то разбирали, ремонтировали, собирали и проверяли, зато теперь дизель поет свою песню мягко и уверенно.
     Иду завтракать. В коридоре никого нет, в кают-компании* тоже,  и только на камбузе, гремя посудой, "маманя" колдует над сегодняшним обедом.
     В курилке непривычно пусто. Посреди стола сиротливо стоит пепельница с мятыми, до половины недокуренными сигаретами! Из открытых иллюминаторов тянет утренней прохладой, сырой туман над водой пахнет речной тиной.
     Полчаса малым ходом и «ВН–266» занимает место в длинной веренице выстроившихся в кильватер* судов. В караване находятся еще пять танкеров с таким же пунктом назначения как и у нас – большой, стотысячный танкер-накопитель, стоящий в Керченском проливе на выходе в Черное море.
     Караван сформирован, по радио дается сигнал, и суда, строго выдерживая заданную скорость и дистанцию, заскользили вниз по реке к поднявшему свой пролет ростовскому железнодорожному мосту.  «Разводка» началась.
     Из ходовой рубки было видно,  как от причальной стенки городской набережной, выпустив из трубы кольцо сизого дыма, к каравану метнулся знакомый буксир. Он шустро сновал между судами, не пропустив и наше – привез третьего штурмана, уехавшего на берег рано утром дооформлять документы.
     Проходим под железнодорожным мостом. На высоких башенных опорах поднят целый мостовой пролет, но поражает не монументальность металлической конструкции, а простота конструкторского решения – пролет поднимается при помощи двух огромных противовесов. Мост старый, и на Дону уже построено несколько новых, только этот убирать не спешат и вряд ли уберут когда-нибудь: именно он – главная золотая шестеренка в ростовской пропускной системе, проход под ним каждому судну обходится в 1500 долларов. Сейчас, в утренней «разводке» участвуют приблизительно тридцать судов, а есть еще и вечерняя. Арифметика несложная, «разводят» ростовчане речников не напрягаясь, со значимостью своего «нужного» и «важного» дела...
     Похоже, что началась «танкерная» регата, своеобразная гонка «чайных клиперов». Призом победителю будет первоочередная перекачка груза в «накопитель». Проигравшему придётся ждать своей очереди и терять по 12–15 часов на каждое впереди стоящее судно. «ВН–266» летит словно перышко по ветру и к 19ч.00мин. обгоняет лидера. Не зря «Дед» со своей командой целые сутки провели в машинном отделении!
     На «ВН–266» работают все. Независимо от занимаемых должностей, в меру своих сил, знаний, каждый старается быть полезным общему делу – обеспечению жизнедеятельности танкера. Матросов палубной команды можно нередко увидеть за работой в машинном отделении, а мотористов и механиков на палубе во время швартовки. Вот и сейчас, проходя мимо каптерки, помещения, где хранится рабочая одежда, я повстречал второго штурмана Сергея Деменка, переодевающегося в робу. Он решил лично забраться в коффердам* и проверить, не появилась ли там течь. Начальника радиостанции Михаила Новикова в солнечный день можно застать на шлюпочной палубе за покраской трубы, он постоянно участвует и в зачистке топливных танков*. Мой вопрос о том, входит ли эта работа в их прямые обязанности, вызывает одинаковую улыбку – нужно делать дело, а не рассуждать о своих обязанностях...
     Заряжая в фотоаппарат пленку, купленную в Ростове-на-Дону, обращаю внимание на качество упаковки – картонная коробка такая, как будто ее изготовили на спичечной фабрике. Размашистая надпись: «На память», а ниже: «Сделано в Японии». Рассказываю об этом ребятам в курилке, а они смеются и показывают пачку сигарет «Петр I», приобретенную на том же рынке. Лишь только спешащий, невнимательный человек не сможет разглядеть явных признаков подделки. Вот такой он, неутомимый Ростов–батюшка! Ради справедливости отмечу, что табак в сигаретах был хороший, а пленка достаточно качественной...
     Идем по Таганрогскому заливу. Вахтенный штурман говорит, что самое глубокое здесь место достигает шести, а дальше, в Азовском море, всего двенадцати метров. Завтра после обеда подойдем к Керченскому проливу, по правую сторону от нас будет зарубежный берег Украины, а по левую – берег нашего Краснодарского края.

ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ В КУРИЛКЕ:
           – ...У тебя украинское телевидение показывает?
           – Да.
           – А у меня – нет!
– А ты сало на антенну положил?..
–...А в тот вечер они много выпили?               
– Да нет, как всегда.
– Тогда почему в квартире было столько много стекла утром?..

     Вечером ходил на полубак. Там, в форпике*, мальчишки установили теннисный стол и всё свободное от вахты время играют в теннис.
     В 00ч. 00мин. на вахту заступает новая смена. За кормою, в темноте, мерцают огоньки спешащих за нами судов. Выстроившись в ряд, маленькие светящиеся точки теряются вдали, где-то там, среди звезд ночного неба. Это танкеры пытаются настигнуть друг друга,  вырваться вперед, но нас им уже не догнать. «Танкерная» регата продолжается, она не затихает ни на минуту и неизвестно, что будет завтра...


День двадцать четвертый

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Краснодарский край. Население 4 987 600 жителей. Территория 76 000 кв.км.. Центр - г.Краснодар, 1 540 км. от г.Москвы. Входит в Северо-Кавказский район.
Достопримечательности: Кавказский заповедник, Сочинский национальный парк, главный курортно-туристический край России.

     Сегодня замечательная погода, и у меня хорошее настроение. По телевизору транслируют украинские программы. В них  так же,  как и  в российских, преобладают известные рекламные ролики, но озвучены они на украинском языке. Это смешно и забавно, и мы целый час смотрели только одну рекламу.
     В 09ч. 30мин. вошли в Керченский пролив. У его входа на собственном буксире нас поджидал лоцман-хохол. Пришвартовавшись, лоцман прошел в штурманскую рубку, а его буксир мы «взяли на буксир». Так, в паре, и проследовали до самой Керчи. Воспользовавшись ситуацией, к нам в кильватер пристроился «ВН-140» и сэкономил на лоцмане.
     Миновав мыс Тузла, вышли из Керченского пролива. Перед нами Черное море. На горизонте длинная  черная лента из нескольких десятков стоящих на одном месте огромных танкеров. Это и есть конечный пункт нашего назначения – стотысячные танкера-иностранцы, накопители. Условно район делится на два: «Кавказ» – российская территория и «Керчь» – украинская. Для накопителей «Кавказа» везут сырую нефть, а для накопителей «Керчи» – мазут. Чтобы заполнить один из них, необходимо вывезти из России груза в двадцати танкерах таких как наш. Загрузившись, «накопители» не уходят, к ним швартуются другие иностранные танкеры, чтобы забрать всё, что накопилось, и так всю навигацию.
     К своему танкеру-накопителю с названием «Histovia Seatide» подходим в 14ч.00мин. Порт его приписки, как я и ожидал, – Мальта, г.Валетте. Команда румынская, а для удобства общения на борту находятся несколько русских матросов. Пришвартовались. Присоединили большой  синего цвета гофрированный шланг к своему «кранику» и приготовились к перекачке. Румыны скинули шторм–трап, по которому к нам на палубу спустился грузовой штурман. Сделав замеры в танках, он заполнил документы и только тогда подал знак, что можно начинать перекачку. Во время этого процесса, около двенадцати часов, по всему танкеру стоял отвратительный запах газа. Дышать было неприятно, тяжело, даже страшно, а о том, чтобы закурить, и разговора быть не могло!
      Подошел «ВН–140». Сделав круг, он швартуется к накопителю с другого борта. Проводив его взглядом, наши механики молча спустились в машинное отделение...
     «Раскачались» под утро и сразу ложимся на обратный курс. На «ВН–140» тоже не зевают – не прошло получаса и они снова пристраиваются нам в корму. Новый этап регаты, теперь за право первым добраться до ростовской «разводки», первым её пройти и, конечно, первым  встать под загрузку в Самаре.

ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ В КУРИЛКЕ:

                –...Часть своей получки я пропил и потратил на женщин, а оставшиеся – на всякую ерунду...


День двадцать пятый

     Ночью нас несколько раз пытался обойти "ВН–140", но... Выйдя утром на ют, я убедился, что он продолжает «топать» по нашей водной дорожке. Я помахал  им рукой и, с гордостью за танкер «ВН–266», пошел завтракать.
     Погода замечательная, поэтому до обеда трафаречу ящики с песком и пожарными рукавами на палубе. Белой краской на красном фоне хорошо получается!.. Вот только почему-то мы сбрасываем ход, и «ВН-140» мгновенно настигает нас! Больше того – двигатель нашего танкера останавливается, и мы ложимся в дрейф! Краска на трафарете растекается, следующая надпись получается кривой. Идущий лагом*, «ноздря в ноздрю» «ВН–140», к удивлению, не спешит вырваться вперед и тоже сбрасывает скорость. Вот оно что:  танкеры сближаются и на ходу швартуются друг с другом! Одновременно взревели двигатели и мы в паре, словно большой единый катамаран*, продолжаем движение! Здорово!
     Трое молодых парней перебираются к нам на палубу, где их поджидает «Дед», Сергей Николаевич. Парни идут в сухой трюм полубака и через несколько минут возвращаются, сгибаясь под тяжестью какой-то железной запчасти. Ага, похоже, что «скисли» голубчики, помощь понадобилась!.. Спаренный катамаран продолжает движение, а я продолжаю тщательно трафаретить пожарные ящики...
     – Внимание! – раздается из динамика. – Судовое время одиннадцать часов тридцать минут. Команде объявляется обед. Приятного аппетита!
     И так всегда. Где бы мы ни были, что бы ни делали, судовое время одно и то же – московское. Так же как и весь Российский флот, команда нашего танкера живёт в особом, едином часовом поясе, будь то Камчатка или Крым, Африка или Америка...
     За обедом узнал, что механик Андрей Герц совсем не ест мясо – он вегетарианец, но это не мешает ему поддерживать хорошую физическую форму. Такое возможно лишь в коллективе, где хорошо понимают друг друга...
     Мой старенький, многое повидавший фотоаппарат сломался – из него выпадает батарейка. Заметив это, электрик Алексей Диков изготовил новое, удобное крепление...
     Крашу камбуз и слушаю рассказы Натальи Андреевны. О её замечательной внучке... О хорошей погоде... О том, как ходила в рейсы на другом судне... О том, как ...
     Заходим в Таганрогский залив. С левого борта, вдалеке, на протяжении четырех часов был виден город Мариуполь. Многие отошедшие Украине города считались всегда исконно русскими и до сих пор  их жители возмущены вероломством бывшего правительства России, которое отказалось от границ Российской Империи...
     Вечером, когда солнце начало скрываться за горизонтом, а Мариуполь обозначил себя лишь черной вертикальной чертой какой-то очень высокой трубы, с правой, российской, стороны показались многоэтажки города Ейска. Берега видно не было – прямая линия горизонта разделяла синее небо и темно-зеленое море и над этой линией один за другим начали появляться тянущиеся вверх прямоугольники высотных зданий. Было красиво и очень похоже на миражи в пустыне...
     Ночью, в темноте, с левого борта вспыхнули огни еще одного крупного города – Таганрога, эта часть берега уже наша, российская...
     Танкер «ВН–140» нас обогнал. Он давно вырвался вперед, и сейчас не видать даже его габаритных огней. Мы продолжаем идти не спеша и похоже, что регата «стальных титанов» для нас окончена. Если это так, значит, так оно и должно быть...


День двадцать шестой

     Мои поспешные выводы об окончании «танкерных гонок» оказались преждевременными, просто регата перешла в другую, новую  фазу развития – из борьбы "мускулов", в борьбу «умов». На танкере «ВН–140» поняли это слишком поздно, за что и поплатились своим лидерством. Если по порядку, то произошло следующее. Капитан Геннадий Иванович знал, что при любой скорости, будь она полной или средней, к Ростову-на-Дону мы подойдем ночью и встанем на рейде в ожидании утренней «разводки». Не надрывая двигателей, не тратя горючего, мы пришли в Ростов на несколько часов позже «ВН–140», но по пути умудрились оформить «входные» документы в городе Азове. Встав на рейде Ростова-на-Дону, мы спокойно ждали утра.
     Лишь только начало светать, как на нашем танкере выбрали якорь, и он малой скоростью, тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить стоящие вдоль берега суда, стал пробираться вверх по реке. К началу «разводки» «ВН–266» занял в караване достойное  первое место! Река – не море, гонок не устроишь. Узко, мелко, извилисто, ограничение скорости и маневренности, поэтому до Цимлянского водохранилища лидерство нам обеспечено.
     Крашу, шкрябаю борта и палубу. Чищу картошку, кручу рыбный фарш. Солнце палит, ветер обдувает, по берегам Дона природа буйствует яркой зеленью. Рыбаки ловят рыбу, пастухи ловят рыбу, трактористы пашут землю и тоже ловят рыбу. Дон живёт своей привычной жизнью, а мы начинаем шлюзоваться в обратной последовательности: три именных шлюза на Дону, пятнадцать на Волго–Донском канале, один, Балаковский, на Волге. Всего девятнадцать. Если когда-нибудь у меня случится бессонница, я обязательно вспомню Волгу, Дон и начну пересчитывать эти шлюзы, должно помочь...
     Матросы включили оросительную систему, чтобы помыть палубу. От усердия залили камбуз и кладовую, а радиорубку не успели – Михаил вовремя заметил угрозу затопления и выразил своё недовольство «солёными», специально приготовленными для таких случаев, словами. Ночью по моей просьбе он через Москву связал меня с Дальним Востоком. Новости из дома не радуют, хотя бывает и хуже. Одна минута разговора по льготному, для Москвы тарифу, стоит два рубля пятьдесят копеек, это самый дешёвый по всей России тариф...
     В половине второго ночи на пороге радиорубки появился третий штурман Андрей.
– Боцмана не видели?
– Вчера утром был на судне.
     Штурман исчез, а через минуту загремела якорная цепь и раздался приглушённый всплеск воды от ушедшего на дно якоря. Машины встали. У нашего танкера отказал левый двигатель...
     В каюте, забравшись под одеяло, засыпаю под топот бегающих по коридору механиков и мотористов...


День двадцать седьмой

     Снялись с якоря только в пять часов утра. За время ремонта «залег» клапан и нас снова опередил «ВН–140», но за завтраком «Дед» тряхнул бородою  и уверенно сказал:
     – Выйдем в Цимляны, нагоним.
     Так оно и произошло – несколько часов хода по Цимлянскому водохранилищу и «ВН–140»,  не выдержав навязанного нами темпа, остается далеко за кормою... Ярко сияющее солнце отражается от поверхности воды, его ослепительные лучи беспощадно нагревают танкер до состояния сковородки на плите. И в этом пекле приходится шкрябать, чистить, красить и крутить рыбный фарш...
     Третий штурман Андрей Гвоздев наполовину казак, а наполовину – поволжский немец. Мать его хорошо говорит по-немецки,  а он не понимает ни одного слова. Во время войны его дедушку и бабушку, так же, как и всех поволжских немцев, сослали в Сибирь. Там мама Андрея вышла замуж и вернулась назад, в Центральную Россию, а в графе «национальность» написала: русская. Вообще-то, В.И.Ленин тоже из поволжских немцев, девичья фамилия его матери Марии Ульяновой – Бланк, поэтому, возможно, Андрюшка является его дальним потомком, хотя по нему этого и не видно. К сожалению, ветви Андрюшкиного родословного древа заканчиваются так же, как и у многих советских граждан: цифрами  – 1937... 1942... 1953...
     Завтра в поселке Красноармейск будет сход на берег, а сегодня вечером на юте собираются желающие привести свои прически в порядок. Все делают одинаковую, модную сейчас у молодежи стрижку «а ля бильярдный шар», то есть то, что отросло за две недели рейса, выстригается машинкой под «ноль». Ребята попытались убедить меня в преимуществе этой прически, в отличие от моей «мелированной гривы», но согласился я только на то, чтобы подравнять свою лохматую бороду.
     За кормою кружится большая стая чаек. По сравнению с дальневосточными чайками, они – маленькие, недокормленные воробушки. Взяв на камбузе булку хлеба, ломаю и небольшими кусочками кидаю за борт. Прожорливые чайки хватают их прямо на  лету,  чуть-чуть не с руки. Хлеб закончился и, в качестве эксперимента, кидаю пустую сигаретную пачку. Чайки на неё даже не посмотрели!  Наверное, никто в этой стае не курит...

ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ В КУРИЛКЕ :

                – ...Всё самое лучшее или запрещено,  или развратно,  или ведет к ожирению...
                ... Просьба поработать ВАХТОБУДОМ - означает вовремя разбудить на вахту...


День двадцать восьмой

     В 10ч.00мин. сходим на берег на шлюзе № 8. Рядом проходит дорога с автобусным маршрутом до Красноармейского района Волгограда, и между домиками частного сектора  мы спешим  к остановке. Мы – это Миша Новиков, «маманя» – Наталья Андреевна и я. У нас определённое производственное задание – пополнение продуктовых запасов для дальнейшего усиленного и калорийного питания команды.
     Тропинка петляет среди деревьев. Несмотря на тридцатиградусную жару, здесь, под тенью раскидистых ветвей персиковых и абрикосовых деревьев, достаточно прохладно. Целый букет чарующих запахов переполняет все вокруг, хочется только одного – дышать, дышать и наслаждаться этим пленительным нектаром! Персики! Где на Дальнем Востоке можно увидеть, чтобы персики росли так, как шишки на елках в лесу! Срываю недозрелый, как камень твёрдый, плод. Через несколько недель он мог бы стать сочным, большим и вкусным, а потом бы сгнил, или, упав вот на эту тропинку, был бы растоптан под ногами прохожих, потому что для местных жителей такое изобилие фруктов привычно и обыденно, а для дальневосточников, даже зелёные, недозрелые плоды вызывают восторг и привлекают своею соблазнительностью...
     Сели в автобус, едем. Дорога очень плохая – нас раскачивает из стороны в сторону и подбрасывает на особенно глубоких кочках. Похоже, что  последний  раз она ремонтировалась еще при коммунистах. Пассажиров в салоне немного: два «хрона» – пряча в пакете бутылку, они пьют прямо из горлышка, а то состояние, до которого они дошли, позволяет им быть уверенным в том, что никто этого не замечает;  две бабушки-пенсионерки, едущие на базар, и трое «добытчиков колпита» – это мы. Стоимость проезда – пять рублей. Наша группа исправно покупает билеты, притаившиеся «хроны» тоже спешат «обилетиться», а вот с бабушками-пенсионерками оказалось сложнее – кондуктор отказалась принимать во внимание
подписанные её же начальством удостоверения и явно пожилой возраст женщин. Она требует, чтобы они немедленно предъявили пенсионные книжки, а так как книжек у бабушек не оказалось, автобус останавливается и не двигается с места до тех пор, пока пенсионерки громко возмущаясь, не покинули салон. Наверняка в следующий раз бабульки будут брать с собою весь семейный архив, включая метрики о рождении и справки с медицинскими анализами.
     Едем дальше. Через полчаса добираемся до центрального рынка Красноармейска. Михаил ищет диск с компьютерной программой и кабель для телевизора, а мы с Натальей Андреевной пытаемся обнаружить самую дешевую на всем рынке открывалку для банок и чеснокодавилку.
     Долго искать не приходится – синего цвета палатка и улыбающийся во весь рот продавец ждали нас у входа в овощной ряд. Прилавок палатки завален всевозможными, нужными в домашнем быту вещами, а рот мужчины заполнен золотыми зубами.
     – Сколько стоит открывалка? – взяв кухонную утварь, Наталья Андреевна взмахивает ею перед лицом продавца.
     – Десять рублей. Бери, дешевле нигде не купишь! – Невысокого роста,  загорелый мужчина улыбается, и от его золотых зубов брызгает щедрая порция солнечных лучей.
     – А это что?! – Наталья Андреевна откладывает открывалку в сторону и берёт пластмассовую ручку с волнистым колёсиком.
     – Это тесто разделывать, – продавец уменьшает улыбку и озабоченно чешет татуировку на своём плече. Он не скрывает удивления тому, что хозяйка не знает таких элементарных вещей.
     – Ты чё! Какое тесто! – почувствовав в его голосе пренебрежение, сердится Наталья Андреевна, усердно катая колесиком по прилавку.
     «Похоже на «наезд», – подумал я и посмотрел на продавца. Вид у него был как у кучи свежеприготовленного асфальта перед дорожным катком.
     – Это такая игрушка для детей, – нехотя продолжает разговор мужчина. Он ещё не решил как ему поступить:  продолжать улыбаться или позвать на помощь базарных «секьюриков», чтобы те выперли нас с рынка. – Можно катать,  можно снять колесико и сделать рогатку, а можно ...  и тесто резать!
     – Какое тесто! – Наталья Андреевна бросает супер-универсальное приспособление и хватает блестящую волнистую жестяную полоску. – Вот чем тесто режут!
     – Да нет, этим режут сыр, овощи...
     – Да как этим можно резать овощи?! Ну, объясни мне!
     Отстаивая свою позицию, Наталья Андреевна начала убедительно размахивать острой жестянкой перед лицом продавца. Стоя за её спиной, я просчитывал возможные варианты дальнейшего развития ситуации: первое – «лучезарный» начинает объяснять «как», второе – угрожающе отвечает типа «было бы что, а порежет оно само», третье – кричит во все горло: «Помогите! Режут!». На самом деле всё происходит по-другому.
     – Подойди к ним, – мужчина кивает в сторону овощной палатки,  – возьми огурец и режь сколько тебе будет угодно!.. Скажи, что я разрешил!
     Прекрасный ответ. Все сведено к маленькой, безобидной шутке, но продавец совершенно не знал нашей «мамани». Не дав ему и секунды, чтобы насладиться триумфом, она гордо шагает к указанному овощному ларьку и что-то говорит молоденькой продавщице. В тот момент, когда, повернувшись, Наталья Андреевна показала пальцем в нашу сторону, «лучезарный» растерялся, а на его лице появилось смятение и ужас.
     По всей вероятности, авторитет «лучезарного» в овощной лавке был недостаточно высоким – огурец Наталье Андреевне не дали, но взмахи жестяной полоски были до того убедительными, что  продавщица протянула  «мамане» откусанную перед её приходом редиску. Привычным движением повара-профессионала Наталья Андреевна в одно мгновение превратила продукт в мелкую крошку и внимательно осмотрела места срезов.
     Следивший за её действиями «лучезарный» был поражен, а Наталья Андреевна так же гордо вернулась к его прилавку и небрежно положила жестяную пластинку.
     – Фу, такая ерунда! А чесноковыжималка сколько стоит? Сколько?! Тридцать рублей?! Как здесь все дорого! Давайте уйдём отсюда побыстрее, а то нам совсем некогда!..
     Переглянувшись с продавцом, мы одновременно засмеялись. Восхищаясь нашей  «маманей», он молча развел руками и сверкнул нам на прощание своими тридцатью двумя золотыми зубами...
     Этой истории суждено было продолжиться на другой стороне базара, где у «лучезарного» находилась вторая, аналогичная лавка, но об этом дальше, а сейчас мы идем через торговые ряды, прилавки, которые завалены фруктами и овощами, туалетным мылом и шампунями, обувью и одеждой,  сантехникой и детскими игрушками.
     В бочках на колесах, в таких же как пивные, продают на разлив растительное масло. Молодая картошка стоит 5 рублей за килограмм, семечки (литровая банка) 5 рублей, огурцы – 30 рублей за килограмм, вяленая рыба – 20-30 рублей за один хвост и так далее. Ходим долго, закупаем необходимые продукты и  загружаем ими большую сумку. Не обращая внимания на тяжесть, Миша легко взваливает её на плечо и бодро носит целый день...
     Прошло больше двух часов, когда мы, наконец, добрались до последних рыбных рядов. Свежие сазаны размером с горбушу,  килька, вобла, какая-то местная селёдка... Несмотря на то, что река совсем рядом и рыбы на базаре много, цены на неё очень высокие, а у осетрины вообще трёхзначная цифра. От аппетитно пахнущей тушки копчёного осетра продавец широким ножом медленно отрезает маленькие кусочки, взвешивает и упаковывает их в аккуратные коробочки...
     Снова горки семечек, лука, чеснока, опять прилавок с кухонными принадлежностями. Не глядя на продавца, Наталья Андреевна берет чесноковыжималку и спрашивает:
     – Сколько стоит?
     Не услышав ответа, она поднимает голову и видит знакомое лицо.
     – О! А ты что, брат? Да?
     Продавец, не жалея солнца, улыбается ей в ответ.
     – Ага, близнец! Брат – 2!
     – Ты поглянь, а так похож!
     – Забирай свою чертову чесночницу и уходи, а то ты мне будешь на каждом углу попадаться и ночью во сне приснишься!..
     Вы думаете Наталья Андреевна взяла «чёртову  чесночницу»? Как бы не так! Зато потом  долго об этом жалела...
     Сев в трамвай, проезжаем одну остановку. Здесь второй рынок, но с «железным направлением» – гаечные ключи, сверла, дисковые пилы, кабели, наборы инструментов и другое, нужное в хозяйстве, оборудование. Покупаем фирменный кабель,  клеящиеся картинки для кают-компании, шарики для тенниса...
     По обоим рынкам без видимой цели ходят десяти пятнадцатилетние подростки. У многих из них на лицах и бритых головах страшные рваные шрамы. Только через день, читая купленную в киоске местную газету, узнаю о беспощадных,  кровавых драках, в которых участвуют все жители района и расположившегося недалеко от города поселения чеченцев...
     До отхода, вернее до подхода нашего танкера, ещё два часа. Чтобы переждать время, прячемся от знойного солнца в прохладе шатровой пивнушки. Берём холодное пиво, Наталья Андреевна достает заранее припасённую воблу и мы начинаем наслаждаться маленькими прелестями жизни. К сожалению, от этого приятного процесса нас отвлекают двое молодых парней. Они ходят между столиками, предлагая посетителям жизненно необходимый в домашнем обиходе биокалькулятор. Суть их «работы» та же самая, что и в Хабаровске у «представителей» магазинов, только выполняют они её очень вяло, бесчувственно. И взгляд у них тусклый, «молчащий».
     – Мы предлагаем вам этот биокалькулятор...  который в магазине стоит в два раза дороже... – гундосит «представитель» с сумкой через плечо. – У него стоит чип, который позволит сохранить и вылечить  ваше здоровье... Кроме этого, мы вам подарим еще разные,  бесплатные подарки...
    – А подарки покажи! – Михаил отхлебнул пиво и изобразил на лице любопытство.
    Денег команде не выдавали второй месяц, да и калькулятор нужен был Михаилу как русалке самокат – у него в каюте стоит персональный компьютер, но представилась возможность развеять скуку, и он сразу ею воспользовался.
     – Об этом лучше всего вам расскажет представитель нашей фирмы!
     Обрадовавшийся парень кивнул кому-то у меня за спиной, и над нашим столиком склонился ... негр! Да, да, самый настоящий негр! Только вид у него невзрачный – маленький, щупленький человечек. Мне доводилось видеть негров и раньше, но похоже, что родина этого – тамбур грузового вагона поезда «Стамбул – Варшава», с транзитом через Волгоград.
     Крошечной, обезьяньей лапкой негр порылся в сумке и достал пластмассовый водный пистолетик сомнительного качества.
     – Это, если есть дети... ребёнок...  лето...
     – Нету ничего. Показывай дальше!
     – Вот это биокалькулятор... – начал было снова «чудо-био-представитель», но Михаил опять перебил его.
     – Слышали уже это! Ты подарки показывай! Что? Больше нет? Тогда проходи дальше, нам ничего не надо!..
     И правильно – слушать занудливый голос такого «специалиста» по маркетингу в жару просто невыносимо.

" Чёрные калоши,  белые носки,
по реке проплыли две кривых доски..."

     В 17ч. 00мин. стоим у шлюза №1 в ожидании «ВН–266». Михаил связывается с танкером по рации и докладывает о нашей готовности. Рядом ждёт своего судна член экипажа «ВН–261». От него узнаём, что согласно полученного сообщения из управления флотом они направляются в Красноводск – это вниз по Волге, через Астрахань в Каспийском море, а мы  продолжаем следовать курсом в Самару.
     Подошел «ВН–266»,  и наша троица, довольная дневной прогулкой, поспешила подняться на борт...
     После холодного душа иду в каюту, где вытягиваю на шконке своё уставшее и перегретое на солнцепёке тело...
     За несколько часов успел отдохнуть, поужинать, а в иллюминаторе до сих пор виден вечерний Волгоград. Только в 22ч.00мин. темнота  поглотила сияние его ярких огней. Волго-Донской канал закончился,  началась Волга. Шедший за нами танкер «ВН–261» отстал, чтобы, повернув вниз по течению, отправиться в Каспийское море...


День двадцать девятый

     Сегодня прошли город Камышин. Знаменит он тем, что именно в нем снимался фильм «Зона ЛЮБЭ». Ещё этот город называют «город невест» потому,  что в нём живут и работают, в основном, женщины – несколько текстильных предприятий, плюс женские «зоны». Говорят, что в недалёком прошлом, по «настоятельной» просьбе жительниц и тружениц, в Камышин перевели два военных училища и только таким образом удалось локализовать возникшее соц.напряжение...
     Через два часа после Камышина третий штурман Андрей обращает моё внимание на утёс по левому от нас берегу. Оказывается, что это тот самый знаменитый утес Степана Разина. Помните песню:

"Есть на Волге утёс,
Диким мохом оброс
От вершины до самого края ..."

     Высказываю своё сомнение, объясняя его тем, что после постройки Волгоградского водохранилища,  всё вокруг затопило и от тех славных мест, где когда-то бывал Стёпа, вряд ли что-то осталось. Моё замечание не понравилось Андрею, в доказательство своей правоты он показал лоцманскую карту. Действительно, данный мыс отмечен как «Утёс Степана Разина». Спорить с третьим штурманом скучно, да и бесполезно, поэтому киваю головой и соглашаюсь...
     Саратов прошли поздно вечером, а город Маркс вообще далеко за полночь. Глядя на разноцветные огни мостов, проплывающих над нами, я подумал о том, что рейс подходит к концу и скоро придётся расставаться с дружной командой – им предстоит продолжать свою работу, а мне свой путь. Вот только куда? Жалко, что «ВН–266» не послали в Красноводск, был бы шанс добраться с ними до Астрахани. Ладно, вернёмся в  Самару, а там будет видно...
     За бортом ночь давно стёрла линию горизонта, превратив и небо, и землю, и воду в черную всепоглощающую невесомость. Яркие огоньки далёких звезд смешались с огнями проплывающих мимо городов, а Млечный путь продолжил свою бесконечную дорожку в играющих волнах Волги...


День тридцатый

     Завтра утром будем в Самаре, и все разговоры только об этом. Команда усиленно готовится к встрече с родными, друзьями. Боцман Руслан придумывал всё новые и новые способы благоустройства каюты. Он так заразил всех этой идеей, что многие принялись за ремонт своих жилищ. Костя Ильин сбрил двухнедельную бороду и теперь похож на двадцатилетнего паренька, а я привожу в порядок свой походный гардероб, записи и собираю дорожную сумку...
     Последний, Балаковский, шлюз  давно остался за кормой, уже несколько часов мы идём по Саратовскому водохранилищу. Сигареты закончились ещё вчера и, похоже, что об этом узнали кровожадные комары – недостаток никотина они компенсируют нам обильным иглоукалыванием. Небо серое, мрачное, – интересно, а была ли в Самаре хорошая погода во время моего отсутствия?..
     Мальчишки зовут сделать с ними ещё один рейс, но это невозможно – маршрут для «ВН–266»:  «Самара – Керчь». Он такой же, как и предыдущий, но теперь повезут мазут в украинскую часть Керченского пролива, а это уже «заграница». За «кордон» экипажи ходят сокращённым составом. Кроме меня, на берегу останутся ещё два человека – кочегар Лёша Шишкин и матрос Женя Нагорный...
     23ч.30мин... Последнее чаепитие с ночной вахтой. Долго разговариваем с Евгением Худяковым, он житель Самары и замечательный парень. Последняя, одна на всех, сигарета. Последнее варенье в банке. Последняя моя ночь на танкере «ВН–266»...


День тридцать первый

     Проснулся в пять часов утра от непривычной за две недели рейса тишины. Выглянул в иллюминатор – стоим на рейде Сухой Самарки.
     Умываюсь, одеваюсь и иду в штурманскую рубку – узнать о времени подхода рейдового катера. Никто из команды не спит: все опрятные, выглаженные, побритые. Коридоры, до рези в глазах, заполнены запахами одеколона...
     Рейдовый катер подошёл через час. О его прибытии заранее сообщили по внутренней судовой связи, и этот раздавшийся из динамика голос заставил молодых парней вскочить как по команде и выбежать на палубу. Только напрасно. Ещё очень рано, первый автобус из города будет гораздо позже, поэтому пустой катер проходит мимо. Ребята волнуются, переживают - времени остаётся всё меньше и меньше, а вечером «ВН–266» снова отправляется в рейс. Не надо забывать, что механикам необходимо подготовить машину к дальнейшей работе, а матросам обеспечить бункеровку на палубе.
     Ничего не поделаешь, на флоте для личной жизни только одно время – тогда, когда «сидишь» на берегу, и те немногие, короткие минуты в период стоянок.
     Капитан Геннадий Иванович съехал на берег первым рейдовым и будет на судне к 09ч.00мин. Уехать, не поблагодарив его за оказанное гостеприимство, было бы крайне невежливо, поэтому, пока он не прибыл, иду прощаться с командой.
     Вот и все. Прощай, дружная команда танкера «ВН–266»! Семь футов тебе под килем! Навигация только началась, а путешествие моё продолжается и, может быть, где-нибудь мы ещё встретимся. В любом случае,  мы запомнимся друг другу.
     10ч.00мин. Почти весь экипаж вышел на палубу провожать меня. Стоя на корме катера, машу им рукой. Все слова сказаны, сейчас они совершенно ни к чему. Заурчав, катер набирает скорость, и через минуту танкер «ВН–266» остаётся за поворотом...

     Наступило время обеда. С сумкой через плечо возвращаюсь с Сухой Самарки к Хлебной площади. В автобусе много пассажиров и глядя на них  думаю о том, что не бывает «хороших» или «плохих» людей. Просто в силу сложившихся обстоятельств и своей индивидуальной особенности они совершают хорошие или плохие поступки, которые, как правило, зависят от нас самих.
    
     С пересадкой добираюсь до улицы Стара–Загора. Как снег на голову, появляюсь у Николая Ивановича и Евдокии Фроловны. Они  рады моему приезду, тем более, что он совпал с днем рождения Николая Ивановича – ему исполнилось 78 лет.
     Вечером, за праздничным столом они знакомят меня со своей дружной семьей:  сын Виктор, дочь Зоя, внучки Наталья и Марина, муж Натальи – Виктор. Хорошо провели время, а приготовленная самим именинником самогоночка была просто замечательной. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством, но предложение хозяев остаться ночевать для меня сейчас очень  кстати...
     Провожая домой Виктора и Наталью, узнаю, что у них живёт собака редкой породы – шарпей. Чтобы поглядеть на неё, жду несколько минут на улице, но увиденное впечатляет! По сравнению с шарпеями, питбули просто поросячьи уродцы.


День   тридцать второй

     Ездил в Сухую Самарку в диспетчерскую «Волго–Нефть». Узнал о передвижении судов. В ближайшие дни должен быть груз на Питер. Вот она, еще одна надежда на дальнейшее передвижение...
     Несмотря на множество новых многоэтажных домов, Самара очень зелёный город. Повсюду встречаются маленькие и большие парки, тенистые аллеи, цветочные клумбы. Нередко посередине этой зелени можно увидеть зеркальную гладь пруда, озера, или рассыпающиеся лучами струи фонтанов. Много берез, но они совсем не похожи на наши, дальневосточные, – веточки тонкие, длинные – словно живые зелёные фонтанчики они поднимаются вверх и, мягко изгибаясь на ветру, гирляндами спускаются к земле...
     Всё чаще и чаще встречаю на улицах приятных, красивых женщин. К чему бы это?..
     Ходили с Николаем Ивановичем в большой, круглый, как шайба, магазин под названием «Колизей». Несколько этажей магазина плотно заполнены всевозможными отделами и прилавками. Можно целый день ходить по кругу, выбирать то, что тебе надо, а если проголодаешься, то и перекусить в одном из многочисленных кафетериев...
     Помогаю Николаю Ивановичу ремонтировать его старенький  «Москвич – 412». Ремонт довольно сложный – лопнула «головка» цилиндров двигателя. Её необходимо заменить на запасную, а перед этим обработать и притереть клапана. Не перестаю удивляться жизненной энергии Николая Ивановича. Семьдесят восемь лет, ветеран войны – десять лет фронтов, сопутствующие старости болезни, переживания за родных и близких; но несмотря ни на что он поднимается рано утром и бегает целый день как заведённый. Постоянно что-то делает, его всё время где-то ждут, он всегда кому-то нужен. И так каждый день, до позднего вечера. Свои проблемы с квартирой, машиной, дачей Николай Иванович решает сам и ни в коем случае не привлекает своих уже взрослых детей. Это для него принципиально.
     Вечером после ужина долго сидим, разговариваем о прошлом и настоящем, о Самаре и Дальнем Востоке, о стариках и молодых и ещё о многом другом. Время давно перевалило за полночь, а мы всё сидим...


День тридцать третий

     Одной из достопримечательностей и гордостью самарцев является легендарный «бункер Сталина». Спросите у любого жителя, и он вам расскажет много интересного об этом подземном сооружении, а местные газеты, телевидение периодически упоминают о нём в своих репортажах. Построен бункер был в начале Второй Мировой войны и предназначался для эвакуации правительства в случае захвата немецкими войсками города Москвы. Он очень глубокий, очень «толстый»: толщина бетонных стен в несколько десятков метров, очень длинный и очень запутанный. Это то, что мне довелось услышать о бункере из уст горожан. А еще, и это исторический факт, что во время выступления Никиты Сергеевича Хрущева в Самаре, на площади Кирова, «кукурузного магната» закидали тухлыми яйцами и рваными сапогами. В тот день правителю Союза пришлось сбежать с трибуны и воспользоваться именно  «Сталинским» бункером.
     Чтобы удовлетворить свое любопытство, ранним утром спешу на поиски этого исторического памятника. До площади имени Кирова добираюсь довольно долго – на Самарской площади идет ремонт и с трамвайными маршрутами творится полная неразбериха. Сделав пересадку на остановке «Овраг подпольщиков», через два часа все-таки достигаю  цели.
     Посреди площади стоит памятник Кирову, за ним цитадель самарской культуры – театр оперы и балета – по своей высоте они приблизительно одинаковые. Попытки проникнуть в театр не увенчались успехом, но один из работников театра, услышав, что именно я ищу, доверительно сообщил, что «...здесь бункера Сталина нет, здесь бункер Калинина, но в него никого не пускают. Пускают только в бункер Сталина, который расположен под Самарской площадью...».
     Ещё через полчаса от очередного самарского «знатока» узнаю, что вход в покои «отца народов» находится все-таки на площади имени Кирова, только на другой ее стороне, в бывшем обкоме партии, там сейчас размещается институт Культуры. При ближайшем обследовании этого здания выяснилось, что с одной стороны – вход в институт, а с другой ... – никто не знает куда, но бригада монтажников, подъемный кран и трактор типа «ТЗ», разворотив все крыльцо, активно ведут в этом месте земляные работы...
     Очередной прохожий радуется тому, что может на все «сто» помочь моим поискам. Он объясняет, что экскурсии по бункеру Сталина начинаются с Самарской площади («...Там такая металлическая дверь у подножья памятника...»), а заканчивается на площади имени Кирова. Он сам несколько раз был в бункере и очень доволен тем, что увидел.
     Лучше бы я не встречал этого проходимца, которому не стоит теперь попадаться мне на глаза! Обыскал всю Самарскую площадь,  рыть не стал – всё-таки не на съёмках кинофильма "Приключения итальянцев в России". Единственное, что обнаружил в стене у подножья памятника, в том месте, где ступеньки спускаются к набережной – маленькую металлическую дверцу, но она скорее похожа на мемориальную табличку, чем на вход в бункер.
     Поднимаюсь обратно на площадь. Слева цирк и строящаяся церковь, а справа – дом Советов и двое милиционеров. Спросил у них про бункер. Забравшись на бордюр, не привыкли они смотреть снизу вверх, милиционеры удивлённо переглянулись. Никогда раньше они о таком бункере не слышали. Стойкими оказались мальчиши-кибальчиши, не выдали военной тайны, хорошо что ещё не послали куда-нибудь на другой конец города...
     Наверное, бункер Сталина существует на самом деле, но для жителей города Самары он давно стал легендой, такой, как  чудовище из Лохнесского озера – каждый говорит, что видел его, а где, так это ты сам пойди и погляди.

     Идя по совершенно незнакомой улице, выхожу к парку, посреди которого стоит бетонный крест. Вокруг креста люди: попы, монашки, мирские, а если одним словом – то самарские. В руках  длинные флагштоки с церковными штандартами, на шеях православные кресты, а на головах у попов высокие, конусные, кверху шире, головные уборы. Люди молятся и поют, да так дружно, так ладно, что невольно останавливаюсь послушать их. Огляделся. Оказывается, я забрёл во двор монастыря – улица проходит прямо по его территории. Наверно, этим людям стало жарко в церкви и они выбрались на лужайку, на свежий воздух. Здесь, конечно хорошо, – благодать! Только вот главный их батюшка какой-то странный. Худой, борода до пояса, все поют, а он в паузах вскрикивает: «Аллилуйя, аллилуйя!» и кланяется, а сам со смеху укатывается, как будто ему молодой помощник анекдоты на ухо шепчет. Ждать, чем всё закончится, я не стал, пора было возвращаться на улицу Стара–Загора, но откровенная радость старика меня очень озадачила...
     Час пик. Народ возвращается с работы домой, в трамвае очень тесно и неудобно. Отважная кондуктор умудряется каким-то образом просачиваться через плотную живую массу и, несмотря на усталость,  отвечать шутками на неприветливость пассажиров. Вообще, в трамвае можно услышать огромное количество новостей, занимательных случаев, всевозможных шуток, так или иначе характеризующих данную местность.

РЕПЛИКИ В ТРАМВАЕ:

     –... Граждане! Подайте бедному кондуктору на пропитание!.. Покупайте сезоночки! Сегодня свежие, горячие, а завтра будут холодные и с душком!.. Быстрей бы выходной наступил, да пойти на рынок попрошайничать, надоело заниматься этой бесплатной
работой!..
      
     В другом трамвае, другая кондуктор, с лицом как у покойника, содрогает пассажиров и трамвай своим гундосым голосом:
     –... А-а за-а пра-аезд а-апла-атим! Мужчина-а! Ну и ча-аго вы мне им тыча-ате! Сна-ача-ала-а ра-азверните, а па-атом тычте. Да-а не та-ак быстро! Я же ка-андуктор, а-а не га-аишник!..

     Зажатый в середине салона, вижу только чужие затылки и поднятые вверх руки. Затылки в основном бритые, а пальцы мужчин, тискающие поручень под потолком, чистые и аккуратные как будто им только что сделали маникюр.


День тридцать четвёртый

     Узнал, что завтра утром в Сухой Самарке будет грузиться танкер на Питер.
     В «Колизее» купил сигареты, мыло, фотопленку в дорогу и бутылочку «Самарской» – хорошая водочка, к обеду.
Обед затянулся до вечера и так как Евдокия Фроловна не стала препятствовать, то спать мы с Николаем Ивановичем легли только после полуночи. К этому времени на улице поднялся ветер и начался нудный, затяжной дождь...


День тридцать пятый

     Добравшись до Сухой Самарки, захожу в диспетчерскую. Как и следовало ожидать, здесь ни я, ни мои проблемы никому не нужны, но... Проверив сначала мои документы, любезная женщина сообщает неприятную новость: все танкеры идут только в южном направлении. Достаточно сложно узнать от ежеминутно занятого диспетчера что-то ещё дополнительно и, уже распрощавшись, я совершенно случайно услышал, что вечером, курсом на Волгореченск отходит озёрный толкатель «ОТ-24-24». Конечно, Волгореченск далеко от желаемого Питера, но зато реальная Костромская область.
     «Главное – это движение», – говорю сам себе и спешу к рейдовому катеру.
     К «ОТ-24-24» катер пришвартовался через два часа. Своею высотой и шириной «толкач» такой же, как и танкер «ВН», но в два с половиной раза короче в длину. Он очень похож на большой, квадратный плавучий дом, а свежевыкрашенные борта и надстройка придают судну особое изящество.
     По лежащим в коридорах ковровым дорожкам поднимаюсь в каюту капитана. На мой стук дверь открывает тридцатипятилетний голубоглазый мужчина крепкого телосложения. Знакомимся, капитана зовут Игорь Валерьевич Михайлов. Показав удостоверяющие мою личность документы, прошусь в рейс до Волгореченска.
     На Волге, наверное, все капитаны спокойные, невозмутимые и, что немаловажно, мгновенно решающие все вопросы в ту или иную сторону. Слово «Да» у них такое же твёрдое,  как и слово «Нет», и на борту судна никаких других компромиссов ни для кого быть не должно – это закон.
     – Ну, что ж, это можно, – ровным голосом произнес Игорь Валерьевич и, улыбнувшись, предложил чашечку кофе. Затем, сняв трубку телефона,  распорядился – нет, не распорядился, а просто сказал: – Татьяна, приготовь обед ещё на одного человека.
     В дальнейшем я обратил внимание на то, что на «ОТ-24-24» никто никогда не повышал голоса, а работа, которую выполняет экипаж, похожа на выполнение каждым своих семейных обязанностей. Доброта, тепло, уют, взаимопонимание, профессионализм, любовь к своему делу, к своему «плавучему дому» и к самой матушке Волге – вот то, что ты чувствуешь, находясь на борту «0Т-24-24». И именно здесь я услышал много интересного, необыкновенного про Волгу, про города, мимо которых проходил наш путь, о работающих и живущих на этой реке  людях...
     Игорь Валерьевич вызвал старпома. Познакомив нас, капитан поручил ему позаботиться о моём размещении. Старпом – двадцатипятилетний крепыш Алексей Вячеславович Петров, предоставил в моё распоряжение просторную одноместную каюту рядом со своей. В ней был большой квадратный, как в железнодорожном вагоне, иллюминатор, письменный стол, просторная шконка, стул, диван, шкафы, холодильник, умывальник – светло и просторно, чисто и аккуратно.
     Разложив вещи на полках, умывшись, спускаюсь в кают-компанию, где уже начался обед: по-домашнему наваристый борщ, беляши с мясом, кисель. На раздаче получаю тарелку с дымящимся первым блюдом, а из горки с чистыми столовыми приборами беру ложку с небольшой отметиной на ручке. Борщ вкусный, но эта метка не даёт мне покоя – у всех сидящих рядом ложки, как ложки, а мне досталась какая-то непонятная. За незатейливой беседой узнаю, что команда «ОТ-24-24» состоит из жителей Астрахани, все давно друг друга знают и ходят по Волге в таком составе не первый год. Неожиданно нашу приятную трапезу прерывает строгий голос появившегося Игоря Валерьевича.
     – Кто взял мою ложку?
     Так я и знал, что эта маленькая меточка к добру не приведёт. Вот теперь все молчат и смотрят на меня!
     – Я что, нарочно что ли?
     – Кушайте, Сергей Викторович, не спешите. Я подожду.
     Нет уж, хватит кушать, это же надо так попасть с первого раза – утащить у капитана его любимую ложку! Конечно, Игорь Валерьевич человек широкой души и снисходительный, он постарался всё превратить в шутку, но кисель я  допивал в плохом настроении...
     До поздней ночи стояли в ожидании погрузки длинной наливной баржи. Баржа – это самостоятельная, не самоходная единица, со своим судовым экипажем: шкипером* и его помощником. В данном случае шкипер – семидесятилетний мужчина, а помощник – его жена. Всю свою жизнь они провели в небольшой квадратной надстройке на корме баржи, покидая её лишь на время вынужденного зимнего простоя.
     Погрузка окончена. «ОТ-24-24» отводит баржу на рейд, где в ожидании формирования эшелона находится еще одна, уже груженая баржа. Формирование эшелона – это стыковка и сцепка буксира-толкача с баржами. Выглядит она как что-то среднее между составлением железнодорожного состава на сортировочной станции и стыковкой истребителя с самолетом-заправщиком в небе.
     При небольшом, но достаточно чувствительном для маневренности боковом течении, для 115-метровой баржи оно значительно, и в свете мощных прожекторов подходим к корме первой баржи. На её ахтерштевне* находится мощная вертикальная направляющая, за которую толкач цепляется своим огромным электрозахватом. Электрозахват блокируют, подсоединяют к барже электропитание, и размеры пятидесятиметрового судна сразу вырастают до 165 метров. Машина увеличивает обороты, и мы потихоньку приближаемся ко второй барже. Между собой они сцепляются при помощи двух электрозахватов, расположенных на палубе в носовой части одной и кормовых направляющих другой баржи.
     – Три метра. Два. Один. – отсчитывает в микрофон радиосвязи стоящий на баке баржи старпом.
     Руководящий из штурманской рубки капитан отдаёт указания рулевому. Замедлив скорость, стометровые части эшелона мягко и точно сходятся друг с другом.
     – Правый электрозахват зацеплен, прижимаем левый! – докладывает старпом с места стыковки.
     Проходит несколько минут, и загоревшийся впереди габаритный фонарь извещает о том, что наш составной танкер снова «подрос». Теперь его длина достигла 280-ти метров.
     – Сейчас мы перевозим 15 тысяч 250 тонн груза, – рассказывает Игорь Валерьевич, – но по сравнению с тем, что возили раньше, это не так уж много. Было время, когда всю навигацию приходилось водить по четыре-пять барж, а это полкилометра длины и до шестидесяти тысяч тонн груза. Для сравнения – в одном таком эшелоне груза больше, чем в десяти танкерах типа «ВОЛГО– НЕФТЬ»...
     В кают-компании за ночным чаем знакомлюсь с третьим штурманом – Николаем Франчуком. Ему двадцать три года, кандидат в мастера спорта, участник сочинских автогонок в классе «Эстония». Обжигаясь горчим чаем, с увлечением обсудили предстоящие гонки мирового чемпионата в классе «Формула-1», Шумахера, Кулхорда,  Вильнева, а заодно и «Феррари» с «Маклареном». Наши взгляды в основном совпали, особенно в отношении лидера соревнований – Шумахера. Не любят в России чванливую немецкую надменность; жалко, что в гонках не участвуют русские Иваны, они всегда тыкали их носом в ...


День тридцать шестой

     В 07ч.00мин. снимаемся с якоря и проходим мимо мокнущей под дождем Самары. Вода в Волге спала, на набережной виднеется жёлтый кусочек песчаного пляжа. Старый красивый город, и люди в нем живут добрые, отзывчивые,  но с погодой мне здесь не повезло – стоило лишь только показаться на улице, как обязательно начинался дождь...
     За Самарой возвышаются единственные на всей Волге великолепные Жигулевские горы, на которых растут не просто пучки зелени, а настоящие лесные чащи. По берегам реки много сел, зон отдыха: одни с красивыми домами и пристанями, со златоглавыми церквями и вычурными каменными заборами, другие – с чёрными от старости срубами домов, полуразрушенными звонницами церквей, такими же древними деревянными лодочками у воды. На пригорках Жигулей видны старые заброшенные штольни, в некоторых местах они расположены так близко друг от друга, что горы напоминают головки дырявого голландского сыра. Рыбаков не видно, но на плёсах  бродит много туристов, их сразу можно отличить по яркой одежде и весёлому  активному движению.
     В 16ч.30мин. зашли в первый на нашем пути шлюз № 24. Длинный эшелон, управляемый капитаном, останавливается точно напротив нужных рымов.
     – Сейчас хорошо заходить, – говорит Игорь Валерьевич, – воды много, а когда она «малая», то приходится вталкивать её перед собой в узкий шлюз, тогда выполнить маневр намного труднее... Раньше ходил по Волге старый капитан, который мог с ювелирной точностью швартовать суда. Бывало, что на спор к привальному брусу танкера подвешивали на верёвке бутылку, и он заводил танкер в шлюз и швартовался так, что бутылка оставалась целой!
     С левой стороны шлюза – Волжская ГЭС и город Жигулёвск,  а с правой – город Тольятти. Турбины ГЭС вращаются под напором воды Куйбышевского водохранилища. После шлюза, за поворотом, Жигулёвские горы заканчиваются и скоро мы приблизимся к территории Ульяновской области.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Ульяновская область. Территория 37 300кв.км.. Население 1 439 600 жителей, Центр - г.Ульяновск,  расположен в 893км. от  г.Москвы. Область расположена на Приволжской возвышенности правобережья и низменности левобережья Волги.
Достопримечательности: Мемориальный заповедник "Родина В .И. Ленина", архитектура XVIII-XX вв., Акшаутский парк г.Барыш, и др.

     Сегодня воскресенье, на Волжской ГЭС не было сброса воды, поэтому наш «ОТ-24-24» идет значительно быстрее – встречное течение не такое сильное,  как во время её сброса.
     – ...Я знаю Волгу с горшка, и это не образное сравнение, так оно и  было, – продолжает рассказывать капитан Игорь Валерьевич Михайлов. – Мой отец одной рукой держал штурвал, а другой подставлял под меня горшок, и о том же могут рассказать многие работающие на Волге капитаны. Для нас так же, как и в далёком прошлом для наших предков, так же, как в будущем для наших детей, вся жизнь связана с этой рекой. Мы, потомственные речники, стараемся из поколения в поколение передавать свои знания, опыт, свое понимание об этой единственной и неповторимой реке – Волге... Она дала жизнь многим народам, именно с её берегов берёт свое начало наша Великая Россия. Помнишь историю? Два ареала расселения восточных славян. Первый: вдоль торгового пути Из варяг в  греки» – это Великий Новгород на реке Волхов – озеро Ильмень – Верховье Волги, Западной Двины и Днепра. Второй: Междуречье Оки и Волги:  Ярославль – Владимир и Суздаль – Ростов. Сейчас же на берегах Волги живёт 17 миллионов человек, а на территории бассейна реки 88 миллионов. Я уже не говорю о той огромной территории, которую занимает вся Российская Империя, ты сам проехал её всю вдоль, а теперь и поперёк...
     После Ульяновска водохранилище, – ульяновцы называют его Куйбышевским морем, стало шире, а волна значительно круче. Коварство уровня воды не замедлило напомнить о себе – проходя под ульяновским мостом, задеваем мачту. Всё обошлось хорошо, но было неприятно. Обычная высота до пролёта моста – 14 метров, только на ГЭС сегодня воду не скидывали и уровень поднялся на метр. Нам не хватило каких-то миллиметров. Этот случай ещё раз подтверждает то, что Волга живет, меняется каждую минуту – в её  жизни всё взаимосвязано и требует от штурманов постоянного внимания. В противном случае может произойти такая же трагедия, как с теплоходом «Александр Суворов»,  который на полном ходу врезался в пролёт моста, мгновенно снес себе верхние палубы и затонул... Тьфу, тьфу, тьфу, постучим по дереву...

День тридцать седьмой

     Солнце нас не радует. Огромная сизая туча давно нависла над эшелоном, но прошел не один час, пока она, созрев, выплеснула на нас своё содержимое. Дождь льёт щедро, долго, его тяжёлые капли гулко барабанят по железной обшивке судна. Намокшие корпуса барж и озёрного толкача отсвечивают зеркальным блеском. Пузырящиеся потоки воды суетливо несутся по наклонной поверхности палубы к фальшборту* и, создавая под ним небольшие бурлящие водовороты, исчезают в штормовых портиках*...
     Такое происходит каждый день. Похоже, что природа хочет испытать меня на прочность. Слова «досада» и «осадки» объединены теперь не только одним корнем, но и одним чувством...
     Продолжаю знакомиться с членами команды «ОТ-24-24». По судовой роли их двенадцать. Плюс шкипера с помощниками на баржах и дети, которые летние каникулы проводят со своими родителями. Всего двадцать два человека, и только пятеро не принадлежат одной из трёх семей: Михайловым, Петровым и Куриптя. Не в переносном, а в прямом смысле семейный экипаж, и таких по Волге много.
     В этом рейсе семья Михайловых не в полном составе – только Игорь Валерьевич и его милая двенадцатилетняя дочь Настя. Настя с двухмесячного возраста все навигации проводит на Волге с отцом, у неё есть старшая сестра, но сейчас она с мамой в Астрахани, заканчивает учёбу в школе.
     С «Дедом», старшим механиком Вячеславом Алексеевичем Петровым, работает его жена Любовь Васильевна, сын Алексей, дочь Татьяна и зять Игорь. С ними и их внуки – Люба, Артем, и еще любимая собака, боксер тигрового окраса, ощенившаяся сука с четырьмя щенками.
     Для знакомства с самой многочисленной семьей в эшелоне одеваюсь и пробираюсь на баржу к шкиперской. Николаю Васильевичу Куриптя пошел восьмой десяток. На Волге, как и его жена Валентина Николаевна, работает больше пятидесяти лет. Он коренной хохол,  которого в детстве родители привезли на Волгу, где, закончив училище, Николай Васильевич и стал шкипером. Переезд с Украины определил всю его дальнейшую жизнь, жизнь его детей, внуков. Третий год подряд в паре с его баржей ходит баржа, на которой работают дочь Ирина и зять Олег Солдатовы. Каждое лето у них гостят внуки Анюта, Светлана и Евгений. Шкипера на Волге – это простые речные труженики, знающие до всех тонкостей свою работу, Волгу, расположенные на ней города, живущих в них людей.
     На жизнь шкипера не жалуются и если не брать во внимание те проблемы, которые во всем флоте, то у них всё в порядке. Запасаются  впрок питьевой водой, старым, отслужившим свой срок привальным брусом для отопления, продуктами питания. Сами ремонтируют лодочные моторы, помпы, другое оборудование. Мечтают о своей автономной электростанции,  так как телевизор удаётся смотреть только тогда, когда баржи находятся в эшелоне и электропитание поступает к ним с «толкача». Пока мы разговаривали, дети  вышли на подсохшую после дождя палубу и принялись играть в волейбол  привязанным к тонкому капроновому тросику мячом. Упругий мяч подлетает легко, а верёвка, к удивлению, совершенно не мешает игре...
     После обеда входим в территориальные воды республики Татарстан.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Республика Татарстан.    Территория 68 000 кв.км. Население 3 768 200 жителей. Центр - г.Казань,  находится в 800км. от г.Москвы. Республика расположена на востоке Русской равнины, в среднем течении Волги, охватывает Бугульминско-Белебеевскую и Приволжскую возвышенности.
Достопримечательности: Государственный музей Татарстана, музей изобразительных искусств в г. Казани, архитектурно-исторические памятники ( башня Сююмбеки XVII-XVIIIвв., мечеть Марджани XVIIIвв., кремль XVI-XIXвв.), остатки столицы Волжско-Камской Болгарии - г.Болгар.

     Город Болгар. Мы проходим мимо него правым бортом. Видны купола церкви святителя Николая, небольшой минарет, где находятся мавзолей с ханской усыпальницей, Чёрная палата, развалины мечети «четырёхугольник». Когда-то в этих местах были богатые летние резиденции болгарских ханов.
     Немного выше этого исторического места, на противоположном берегу, расположен посёлок с названием «Куйбышевский затон». В посёлке довольно крупный судоремонтный завод, в акватории которого стоят несколько доков. На прилегающую к заводу песчаную отмель на зимовку выбрасываются танкера, где их ремонтируют после спада воды в Волге.
     Зайдя в затон, бросаем якорь. С баржи спускают лодку «Прогресс», и на ней оба шкипера направляются к берегу: в этом  посёлке они живут, и настало время пополнить продуктовые запасы...
     Около семи часов вечера огибаем мыс со стоящим на нем городом Камское Устье. Именно он разграничивает слияние двух рек – Волги и Камы. Указателей на воде нет, это только в кинофильме «Волга-Волга» стрелками на буе отмечали направление рек. На самом деле разделительный буй такой же, как и все остальные. Его номер 89. Слева  Волга,  справа – Кама и никаких указателей! Идущий впереди нас газовоз свернул вправо и, показав свой облезлый борт, пересёк условную границу – вода одна, но теперь он на реке Кама, а мы на реке Волга...
     Солнце, почти скрывшееся за чертой правого берега, томными, мягкими лучами осветило на прощание причудливый островок Волжско–Камского заповедника. Мгновение и оно исчезло, оставив на своем месте медленно растворяющееся в синем небе малиновое пятно...


День тридцать восьмой

     Два часа ночи. Поднимаюсь в штурманскую рубку. В это время вахта капитана, и он  любезно пригласил меня посмотреть на ночную Казань.
     – ...По Волге четыре города с миллионным населением, – Игорь Валерьевич наполняет свою и мою чашки  крепким кофе, – Нижний Новгород, Казань, Самара и Волгоград. Самару и Волгоград ты видел, теперь погляди  на красоту ночной Казани...
     Огни, огни, огни маленькие и большие, жёлтые и белые, синие и зелёные, неподвижные и куда-то мчащиеся, загорающиеся в одном и гаснущие в другом месте, с бархатным  нежным светом внизу у воды и колючими, требовательными вспышками высоко в небе. Всё пространство вокруг нас заполнено ими. Расстояние скрадывает звуки ночного города и мы словно парим в этой сказочной, волшебной тишине. Мимо проплыл длинный ряд шариков-фонариков, освещающих набережную. Разноцветные прожектора откуда-то снизу раскрашивали цветными лучами стены кремля, купола церквей, мечети. Мелькая фарами, между домами проносились одинокие машины...
     – Красиво? – Нарушил молчание Игорь Валерьевич, когда мы прошли под автодорожным мостом и Казань начала угасать в ночной темноте. – Все города на Волге красивые, своеобразные и неповторимые. А ты обратил внимание, что они необъяснимым образом разделены на мужские и женские имена? К тому же, ещё и чередуются. Вот смотри: Тверь, женский род – левый берег, следующий город Ярославль, мужской род – правый берег, за ним Кострома, женский род – левый берег, следующий Нижний Новгород, мужской род – правый берег и так дальше, до самой Астрахани...
     Три часа утра. Подойдя к очередному изгибу реки, эшелон начинает выполнять поворот. Неожиданно, навстречу, из-за мыса, из темноты вынырнуло судно, идущее по нашей, «встречной полосе».
     – Прими вправо! Расходимся левыми бортами! – мгновенно связывается с его вахтенным штурманом по рации капитан.
     – Вас понял! – доносится из динамика и встречное судно приступает к невыгодному, очень неудобному для него манёвру. Тут ничего не поделаешь – сами виноваты...
     – По осени бывает, что и присесть некогда, – Игорь Валерьевич трогает ручку управления – на многих судах ею заменён общепринятый штурвал. – На каждом повороте норовят то свой борт подставить, то тебя в борт стукнуть. А ещё случай был, когда кто-то на буях все сигнальные огни поснимал. Дорожники,  это те,  кто следит за безопасностью судоходства на реке, только руками разводили и отвечали: «Если хотите – идите ночью, вслепую, но под свою ответственность, а если не хотите, то стойте до утра»... Очень трудно выполнять поворот при боковом ветре, тем более тогда, когда приходится расходиться со встречным судном... В этом отношении Волга-матушка тоже проявила свою индивидуальность. Ты только посмотри на карту – это же постоянные повороты на девяносто градусов, а нередко и на сто восемьдесят, в обратном направление!..
     Словно услышав капитана, Волга повернула в сторону и мы увидели в утренних сумерках остров с многочисленными пятнами церковных куполов над ним. В бинокль можно было отчетливо различить стены из красного и белого кирпича, голубые и золотые купола,  высокую опорную мачту линии электропередачи. Так уж устроен этот мир – божьи люди не могут обойтись без электричества, а шкипера на Волге – очень даже запросто!
     – Женский монастырь, – кивнул головой Игорь Валерьевич и показал остров на штурманской карте.
     На карте, красным пунктиром по периметру острова, были отмечены крепостные стены. 
     – В прошлом году в этом месте монашки увидели на реке жирное пятно и подняли страшный шум. Откуда оно появилось, установить так и не удалось, но за все ответил капитан проходящего мимо танкера. Было несколько комиссий, которые дали однозначное заключение, что на танкере полный порядок, но... Как-то раз нас тоже пытались арестовать. Мы в то время с одной стоящей на приколе баржи всегда покупали картошку для «колпита» – село там прямо рядом с Волгой. Утром проходили мимо, тормознулись. Я выглядываю из иллюминатора и спрашиваю у стоящей на барже селянки: «Картошка есть?». «Нет, – отвечает бабка, – ещё рано, с картошкой подойдут позже». «Ладно, – думаю, – на обратном пути обязательно нужно зайти, а то совсем овощей мало осталось». Начинаем отходить, но тут из кустов вылетают два «Амура» природоохранной инспекции и требуют остановиться. Я застопорил машину и из рубки наблюдаю, как к нам на борт поднимаются люди в серой, помятой форме. Подходят ко мне и интересуются перевозимым грузом,  а когда узнали, что этот груз мазут, то заявили, что якобы мы продали его на баржу! Сначала, я им спокойно объяснил абсурдность ситуации – за пять минут невозможно произвести перегрузку. Только переубедить человека, считающего себя большим начальником, очень трудно, да и вообще, стоит ли это того, тем более, что от них отвратительно пахло перегаром. «Мы всё видели, – говорят синюшные «зелёные» инспектора. – У нас есть доказательства – видеозапись, а вы арестованы». «Давайте посмотрим ваши «доказательства». Вот видеомагнитофон стоит», – говорю им. Только слушать они меня не стали, а принялись составлять протокол и придумывать способ, которым мы перекачали мазут на баржу. Вышли на палубу, размышляют, а я им и говорю: «Вы же видите, что на палубе лежит только один шланг, другого ничего нет. Последний раз им пользовались». Ты бы видел, как они обрадовались и все разом побежали нюхать, чем же из него пахнет! На самом деле, накануне, мы откатали в «сборщик» фекалку: фекальная вода – то же самое, что и канализационная, по мере накапливания её перегружают в суда технического обслуживания, в «сборщики», мы просто не успели убрать этот шланг. Так инспектора полчаса нюхали его, пытаясь определить по запаху – какой же тип горючего находится в данной магистрали! Закончилось все тем, что решили проверить баржу. В ней действительно оказался ГСМ, но только не мазут и даже не соляр, а настоящий бензин. Вот и выходит, что проспали «сыщики» всю ночь, а утром решили «поймать» первого попавшегося... Так они, уходя, ещё и похмелиться попросили, представляешь?..
     Время от времени Игорь Валерьевич прерывал свой рассказ, вызывал по радиосвязи встречные суда, производил необходимые маневры и расходился с ними. Шел четвёртый час ночи, заканчивалась его вахта, но выражение – «отстоял вахту» как-то совсем не вязалось с тем, что происходило за эти часы. Конечно, для капитана это обычная рядовая вахта, и всё-таки, было бы уместнее сказать – «отработал», «отстоял» её я...
     04ч.30мин. Утро. Поднявшееся над горизонтом солнце придаёт всему красно-коричневый оттенок – воде, деревьям на берегу, железнодорожному Зеленодольскому мосту, спешащему по нему составу. Ещё немного, и по Волге, до самого города Чебоксары,  протянется граница, разделяющая левый и правый берег на два разных территориальных района – с правого борта будет республика Мари Эл, с левого – Чувашская республика.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Республика Мари Эл.
Территория 23 200кв.км.. Население 750 300 жителей. Центр - г. Йошкар-Ола, находится в 860км. от  г.Москвы. Республика расположена на востоке Русской равнины, в среднем течении Волги, включает Вятский Увал и Марийскую низменность.
Достопримечательности: художественно-исторический музей им. А.В.Григорьева - живопись XVIII-XIXвв., коллекции фарфора. Музеи и архитектурные памятники XVIII-XXвв. Этнографический музей быта и культуры марийского народа в г.Козьмодемьянске.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Чувашская республика.
Территория 18 300кв.км.. Население 1 346 300 жителей. Центр - г.Чебоксары,  находится в 770км. от г.Москвы.
Республика расположена на востоке Русской равнины, в среднем течении Волги, правобережье - на Приволжской возвышенности, левобережье, или Заволжье - на заболоченной равнине. Достопримечательности: краеведческий музей чувашского народного искусства, архитектурные памятники Старого города XVII-XVIIIвв., музей В.И.Чапаева в г.Чебоксары, дом-музей академика-кораблестроителя А.Н.Крылова в г.Алатырь.

     В 12ч.30мин. подходим к шлюзу перед городом Чебоксары и долго стоим в ожидании окончания ремонтных водолазных работ. Игорь Валерьевич снова рассказывает о Волге.   
     – ...У этой реки несколько названий. Римляне называли ее «Ра», а хазары «Итиль», то есть «река», «Волгой» Волгу окрестили древние русичи и даже в самом древнем произведении, дошедшем до наших  времен, «Слове о полку Игореве» название реки произносится точно так же, как и сейчас. Отсыревшее бельё издавна на Руси называют «отволга», а такое слово как «влага» в древности звучало, как «волога». Сама же река удивительна, порою противоречащая элементарным законам физики – она начинает свой четырехтысячекилометровый путь с маленького ручейка Иордан на высоте 228 метров над уровнем Мирового океана и впадает в Каспийское море, которое на 27 метров ниже этого уровня. Это правильно – вода всегда течёт вниз,  а не вверх, но на своём пути Волга пересекает высоты, которые на сто, а то и на двести метров выше её начального истока! Кроме этого, Волга нередко меняет своё направление и течёт параллельно самой себе в противоположную сторону! Загадка, да? Так может быть и непонятная для других «загадочная русская душа» выращена и вскормлена именно здесь, на этих берегах, этой чудо-рекой,  Волгой-матушкой!..

     Ремонтные работы закончены, и мы шлюзуемся. Дежуривший диспетчер желает нам на прощание счастливого пути – так заканчиваются любые радиопереговоры во флоте, – и «ОТ-24-24»  выводит свой эшелон в Чебоксарское водохранилище.
     В 16ч.00мин. проходим Чебоксары: красивая набережная, кремль, театр, огромные фонтаны, вдоль берега старинные дебаркадеры, много аккуратных многоэтажек, а вдалеке видны работающие высокие строительные краны.
     21ч.30мин. С левого борта город Козьмодемьянск. Город небольшой, но находящихся в нём церквей хватило бы на несколько таких же городов. Купола видны повсюду: на горе, под горой, на набережной, в больших жилых кварталах и маленьких квартальчиках частного сектора. На спускающемся к реке склоне выложено белым кирпичом: «Козьмодемьянск 1583 год»...
     Впереди, с правой по курсу стороны скоро будет село Юрино, оно знаменито своим большим замком, ещё дальше – село Васильсурск, основано в 1523 году, – любимое место В.В.Шишкина и В.В. Левитана...
     Заканчиваются третьи сутки пути, а до нормальной, солнечной погоды мы так и не добрались. Дождь, туман, морось, и когда наступит хорошая погода – непонятно...
     Самая вкусная уха, по рассказам Игоря Валерьевича,  в Астрахани называется «из топора». Готовится она следующим образом: только что пойманному осетру удаляют хвост, плавники, рубят тушу на куски и как есть, с кровью, слизью, жучками-червячками варят в котле. Всё! Уха готова. Остаётся убрать пену и можно приступать к трапезе. Только будьте внимательны – она получится такой вкусной и ароматной, что можно незаметно проглотить свои собственные пальцы!..


День тридцать девятый

Утреннюю зарю встречаем на территории Нижегородской области.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Нижегородская область. Территория 76 900кв.км.. Население 3 598 300 жителей.
Центр - г.Нижний Новгород,  находится в 440км. от г.Москвы. Область расположена в среднем течении Волги, на её возвышенном правобережье и низменном Заволжье.
Достопримечательности: музеи Н.Добролюбова, М.Горького, дом-музей А.П.Гайдара (г.Арзамас), Никольская церковь XVIв. в г.Балахна, музей ядерного оружия в г.Сарове (бывший г.Арзамас-16). Центры кустарно-художественных изделий.

     Восемь часов утра. Проходим Макарьево, отмеченный на карте как «посёлок городского типа». Этот посёлок – ни что иное, как Макарьевский мужской монастырь. Высокие стены  монастыря поднимаются прямо из воды, по углам стоят толстые круглые  башни, а внутри, за стенами, видны здания, над которыми, как гроздья винограда, тусклые в утреннем тумане купола. Над центральными воротами стены смыкаются в небольшую колоколенку с чёрными, похожими на луковицы куполами.
     На противоположном берегу Волги, среди зелени леса краснеют кирпичные развалины другого монастыря – женского. На карте он обозначен как «Исады». Именно здесь, под Волгой, были обнаружены два потайных хода, которые копались монахами и монашками навстречу друг другу, но увы, так и остались несоединившимися. Причем, вырытая женская часть тоннеля оказалась в несколько раз длиннее, чем мужская...
     На берегу села Богомолово стоят покосившиеся домики и старая заброшенная церковь...
     В штурманскую рубку поднялся электрик Николай Дмитриевич Селеверстов. Он поинтересовался, какое сегодня число.
     – Тридцатое,  – ответили ему.
     – Завтра у моего сына день рождения.
     – Значит, ты «проставляешься»? Сходишь на берег, купишь мясо на косточке...
     – Ага... Шашлык-башлык, бабы-крабы, лапай-капай... Только вот денег нет ни копейки, давно уже не выдавали...
     В 14ч.15мин. проходим находящийся на одной параллели с Москвой молодой город Кстово. У воды, под крутым берегом, горит костёр и в нашу сторону тянется дымок, приятно пахнущий жареным мясом – у кстовцев свой "шашлык-башлык"...
     Время от времени нас догоняет одна и та же туча и поливает, поливает нескончаемым дождём...
     – ...Двадцать четвертый – рудовозу!
     – Слушаю!
     – Расходимся левым бортом.
     – Хорошо, вас понял. Счастливого плавания!
     – Спасибо, и вам тоже удачи...
     Скоро Нижний Новгород, после которого в городе Балахне очередное шлюзование. Вода в Волге начала спадать, и капитан переживает, что нам её не хватит. Если будет мало воды – то с такой осадкой, как у нас, придется ждать следующего наполнения Горьковского водохранилища.
     17ч.05мин. Нижний Новгород начинается с простых маленьких домиков частного сектора. Они увеличиваются, становятся  красивее, богаче и постепенно переходят в стройные ряды многоэтажек. Волга делает плавный поворот влево, где с высокого зеленого пригорка вниз к реке устремляются серые полосы – лыжные трамплины. Их четыре, три смотрят прямо на нас, а четвёртый – самый маленький, в сторону под девяносто градусов. Игорь Валерьевич говорит, что не раз видел  как на них тренируются лыжники, даже в середине лета...
     Следом за трамплинами – городская набережная. Длинная, до самого речного вокзала, а вокзал – это центральная часть города. На крутом склоне стоят старые белокаменные дома, к которым снизу, от реки, поднимается длинная красная лестница – «Чкаловская». У неё около тысячи ступеней, «около» потому, что те, кто пытался их пересчитать сбивались, и счёт получался всегда разный – от 980 до 1010 ступеней.
     Сразу за Чкаловской лестницей тянется высокая, сложенная из кирпича стена Нижегородского кремля. Широкие, неровные по высоте части стены похожи на огромные исполинские ступени.
     После Кремлёвской стены набережная становится контрастней – новые высотные дома теснят к реке старые кирпичные строения, вдалеке можно разглядеть автодорожный мост через реку Оку, а среди плоских современных крыш многоэтажек виднеются остроконечные башни соборов.
     Нижний Новгород стоит на слиянии двух рек – Оки и Волги. Волга  уходит на север, а Ока влево, на юго-запад, в центральную часть Владимирско-Суздальской Руси. По Волге, Оке и Клязьме добирались к князю Андрею Боголюбскому послы грузинской царицы Тамары с просьбой о помощи и защите.
     Подходим к «стрелке» – бетонному выступу, разделяющему берега двух рек. Над ним, среди всевозможных портовых строений, возвышается собор. На фоне серых производственных цехов он выглядит одиноким белым лебедем.
     Причальные грузовые стенки заканчиваются, и начинается набережная «нового» города, который по своим размерам не меньше «старого». Построен он во времена Советского Союза дружественной нам Германской Демократической Республикой всего за пять лет. Оплата за строительство производилась бартером – машинами «ГАЗ-66».
     За городом, в затоне – судостроительный завод. В прошлом на нём собирали подводные лодки и отправляли их вниз по Волге в закрытых доках, теперь же здесь строят суда типа «Река–Море» сухогрузы «Волга». За последнее время их выпущено более 40 единиц. Один такой красавец сейчас стоит на стапеле возле эллинга, а другой на плаву у причальной стенки...
     После обеда Игорь Валерьевич позвал меня на камбуз и показал  сваленную горкой рыбу.
     – Такие лещи у вас в Амуре водятся? – спросил он.
     Один из лещей был около сорока сантиметров.
     – Конечно, – отвечаю ему.
     – Это ещё не самый большой, но рыбы в Волге в последнее время стало очень мало, особенно после того, как в реку запустили привезённую из Америки рыбу-санитара: «толстолобика» и «белого амура». Хотели почистить дно Волги от ила, тины и другого хлама. Одного не учли, что «санитар» жрёт всё подряд: не только облупившуюся краску, ржавчину с судов, но и икру, мальков нерестящейся в Волге рыбы. Размножилась эта «чудо-рыба» мгновенно, а пользы никакой, только вред...

     Дождь. Опять дождь и ветер. На берегу, посреди бескрайних полей стоят одинокие дубы-великаны. Они то вскидывают свои ветви с маленькими зелёными листочками навстречу бушующей непогоде, то склоняют их к самой земле, будто прося разгулявшуюся стихию о пощаде...
     Сегодня четверг, а по четвергам на «ОТ-24-24» парятся в сауне. Режим работы не позволяет экипажу уделять достаточно времени для этого благостного процесса, но мне делают исключение. В полном одиночестве провожу несколько часов в отличной дубовой парилке. Стоградусный сухой пар приятно обжигает тело, расслабляет мышцы, прочищает прокуренные лёгкие и спутавшиеся мысли. Думается только о хорошем и приятном...
     После парной допоздна сидел в каюте у капитана, разговаривал с Игорем Валерьевичем и Алексеем Вячеславовичем о Волге, Амуре, об Астрахани, Дальнем Востоке, о наших детях...
Капитан Игорь Валерьевич Михайлов умный, образованный человек. Про таких говорят: «Далеко пойдет», и он обязательно пойдет, если смирится с тем, что, рано или поздно, ступени его дальнейшей карьеры будут расположены не на волнах Волги-матушки, а на берегу, в стенах кабинета...


День сороковой

     За эти сутки далеко не продвинулись. По «большой» воде успели провести через шлюз одну баржу, а когда вернулись за второй, то вода была уже «малой». Всё из-за того, что на ГЭС скинули её излишки, и теперь до завтрашнего дня, придётся стоять и ждать нужного подъёма уровня в Горьковском водохранилище.


День сорок первый

     Сегодня первое июня – первый день лета, а за бортом всё так же по-осеннему холодно и пасмурно. Из радиопереговоров с танкером, спускающимся с Верховья Волги, узнали, что и там, в Тверской области, вторую неделю льют дожди. По чему, или по кому так долго плакала весна, а теперь и лето?..
     Продолжаем стоять в ожидании «большой» воды. Вместе с нами в затоне ещё три эшелона и два танкера. Случалось, что «малая» вода собирала до сорока  судов одновременно. Плохо то, что она  холодная и поэтому совсем не пригодна для купания.
     Рядом на берегу городок с названием «Городец». Несмотря на небольшие размеры, в нём находятся: стекольный завод, изготовляющий фары для автомобилей, художественные поделки из стекла; судостроительный завод; завод резьбы и росписи по дереву. Городецкая роспись заняла в прошлом году первое место по России, опередив хохломскую.
     На противоположном берегу пасется большое стадо коров. Коровы достаточно упитанные, чего нельзя сказать об их пастухе – длинном, худом, еле передвигающем ноги пареньке.
     В 10ч.30мин., снявшись с якоря, шлюзуемся. За Городцом забираем вторую баржу и спешим вверх по Горьковскому водохранилищу. Стараемся придерживаться левого берега, «струи» – там, где раньше проходило старое русло Волги, а иначе наткнёшься на затопленное строение или, в лучшем случае, на подводную гору. После города Чкаловска входим в Ивановскую область.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Ивановская область. Территория 21 800 кв. км. Население 1 191 200 жителей. Центр - г.Иваново, находится в 320 км. от г.Москвы. Область расположена в центре Русской равнины. Достопримечательности: музеи г.Иваново - художественный,  историко-краеведческий, ивановского ситца, деревянная церковь XVIIв. Архитектура XVII-XIXвв. Музей-заповедник Плёс. Дом-музей И.ИЛевитана. Музей миниатюрной живописи в г.Палех и г.Холуй.

     Серо-вишнёвые тучи сбились над горизонтом в толстый жгут. Между ним и краем земли белеет тоненькая полоска густых, как вата, облаков.
     – Это градовая туча, – объяснил мне третий штурман Николай Франчук. – Налетит внезапно и так же внезапно исчезнет. Бывает, что падают градины величиной с грецкий орех, которые запросто мнут крыши у автомобилей.
     Врёт? Наверно нет, хотя они мне тоже не верят про красную икру в эмалированных тазах...
     Прошли городок Юрьевец. Колокольни, церкви XVIIIв., музей братьев Весниных, дом-музей Тарковского...
     Ночью на вахте был разговор про наркоманов. С сожалением вспомнил о судьбе своего знакомого. В Астрахани эта тема такая же злободневная. В город большой приток наркотиков из расположенных рядом государств: Дагестана, Узбекистана, Казахстана, а об «афганке» из Афганистана знает вся молодёжь. «Афганка» – это такой прессованный кусочек наркотика с выбитым на нём клеймом – «Made in Afganistane». «Читок» – норма наркотика, из которой можно приготовить три-четыре дозы. «Шлёнка» – посуда для приготовления этой дозы.
      Рассказывали ребята и о том, что тех из наркоманов, которые решили «спрыгнуть с иглы», родственники увозят далеко в степь и несколько недель поят водкой – так «ломка» проходит мягче. Затем, обязательно и, желательно навсегда, его отправляют в другой, незнакомый город. Только нередки случаи, когда через десять-пятнадцать лет они возвращаются в Астрахань совсем другими, здоровыми людьми, но в родном городе встречают старых знакомых и опять «садятся на иглу».

День сорок второй

     В 07ч.15мин. левым бортом проходим город Плёс – красивую курортную, заповедную зону. Природа этого края зачаровывает, но туристов не видать – наверно, греются где-то в другом, более тёплом месте.
     За Плёсом начинается Костромская область. Осталось пару часов хода, и наш эшелон прибудет в пункт своего назначения – город Волгореченск.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Костромская область. Территория 60 100 кв.км. Население 766 400 жителей. Центр - г.Кострома,  находится в 375км. от г. Москвы. Расположена в центре Русской равнины, на Галичской возвышенности и Северных Увалах.
Достопримечательности: историко-архитектурный музей-заповедник в Ипатьевском монастыре XVI-XVIIвв. Храм Воскресения на Дебре XVIIв., Железноборовский монастырь 1390 г. Центр ювелирного народного промысла в п.Красное-на-Волге и др.

     09ч.00мин. Встаем на рейде Волгореченска. В затоне в ожидании перегрузки стоят несколько барж и около десятка танкеров типа «ВОЛГО-НЕФТЬ». Чтобы «перекатать» с баржи на танкер густой, как желе, мазут, между ними устанавливают специальное плавучее устройство, паром подогревающее мазут до жидкого состояния и насосами закачивающее его в танкер. Всё вокруг окутано густым облаком пара, а в воздухе противный запах нефтепродуктов. Сейчас в затоне работает сразу четыре  «перегрузчика»,  но и они не успевают обслуживать поднимающиеся  снизу баржи и спускающиеся сверху танкера...
     – Что дальше будешь делать? – интересуется у меня Игорь Валерьевич.
     Дорожная сумка собрана ещё вчера вечером. Я готов проститься с хозяевами и покинуть борт гостеприимного «ОТ-24-24».
     – Найду в Волгореченске диспетчерскую, узнаю о расположении судов и попробую устроиться на какое-нибудь из них. Буду пробираться к Питеру.
     – Понятно... Сейчас мы и сами попробуем это устроить, – Игорь кивнул на стоящие в ожидании погрузки танкеры. – Они все направляются в сторону Питера.
     Капитан «ОТ-24-24» подошёл к радиостанции и щелкнул тумблером.
     – Внимание! – раздался его голос на канале рейдовой связи. – Всем судам, идущим на Питер! Кто из вас сможет взять с собою одного человека? Хорошего человека, жалко расставаться, он добирается с «Кавказа» в Питер...
     Ответом на его просьбу было потрескивание в динамике.
     – Да посадим, без проблем! Раз хороший человек! – Неожиданно раздался в эфире чей-то голос.
     Здорово! Дальнейшее путешествие будет продолжаться снова по реке, а мне представится очередная возможность познакомиться с новыми, работающими на Волге людьми!
     – Отлично! С кем  разговариваю?
     Радость оказалась преждевременной – больше нам никто не ответил. Мы так и не узнали, на каком из стоящих бортов проявили такую «решимость» в эфире.
    – В общем-то, этого и следовало ожидать. Обычно в это время года на судах нет ни одной свободной шконки, всё занято курсантами из училищ отрабатывающими летнюю практику. Так что будет тяжело найти судно, на котором согласятся взять тебя с собой. Ну и что ты решишь теперь?
     – Если ничего здесь не получится, то доберусь до Ярославля по суше, а там видно будет.
     – Хорошо. Старпом, вызывай рейдовый катер!
     Зашли в каюту капитана, где на прощание он не только пожелал  мне удачи, но и дал денег на дорогу.
     – И не вздумай отказаться, – Игорь Валерьевич пресекает мою неуклюжую попытку выглядеть человеком, который может себе позволить беззаботно разгуливать по просторам России. – Тебе ещё долго ходить. Пригодятся...
     Разные люди встречаются на Волге, но у всех у них доброе сердце, широкая душа и, если  необходимо, то они всегда поймут и придут тебе на помощь...
     Прощаюсь с экипажем. Приятно пожимать крепкие, мозолистые ладони, но грустно расставаться с принявшей меня в свою семью командой «ОТ-24-24». Ничего не поделаешь, им возвращаться обратно, на юг, а мне в противоположную сторону – на север.
     Забрав из каюты сумку, поднимаюсь в штурманскую рубку, где капитан разговаривает с кем-то по радиосвязи.
     – Всё таки мы отправим тебя на Питер! – говорит Игорь Валерьевич, показывая в иллюминатор на появившийся, поднимающийся снизу танкер. – На нём ходит капитаном мой хороший знакомый.
     Динамик оживает, и из него раздается голос вахтенного штурмана  танкера «ВН-117».
     – «ОТ-24-24»! Капитан дал «добро»!
     – Тогда ты сбавь немного ход, чтобы мы успели к тебе подойти!..
     На «толкаче» уже сыграли аврал. Команда в считанные секунды обесточила баржи и выбрала якорь. Клацнули открывшиеся запорные замки и, развернувшись на месте, «ОТ-24-24» отошел от эшелона. Взревели машины, «толкач», набирая скорость, начал догонять танкер. Течение в Волге спокойное, суда идут ровно, не раскачиваясь, поэтому перепрыгнуть с борта на борт не составляет никакого труда. Следом на танкер перелетает моя дорожная сумка, и «Озёрный Толкач № 24-24» тут же отходит в сторону. Всё...

     Ступив на борт нового судна, чувствуешь, как соприкасаешься с чужой, ещё неизвестной тебе жизнью, в которой прежде всего ты сам «чужак» и «незнакомец». Это обстоятельство немного волнует меня, поэтому не спешу подниматься в каюту капитана, а задерживаюсь на палубе и долго машу рукой вслед уменьшающемуся в размерах «ОТ-24-24»...
     Время 10ч.30мин. по Москве. Мне выделяют место в каюте амбулатории, где стоит металлическая кровать, стены окрашены в ядовито-синий цвет и очень холодно. За бортом продолжается проливной дождь и неизвестно, что ожидает меня сегодня ночью.
     За обедом капитан «ВН-117» Павел Юрьевич Черныгов рассказал мне историю о знакомом писателе из Астрахани, который спился из-за того, что не смог подстроиться под новый государственный строй и новое отношение к литературе. Отношение, конечно, оставляет желать лучшего, согласен, но если сопьются все писатели, то изменится ли оно? Может быть ему стоит купить на последние деньги билет до Владивостока, сесть в поезд,  и ... найти себя.
     В 13ч.10мин. прошли Кострому. Ещё издалека был виден большой, стоящий на центральной площади, памятник В.И.Ленину. Как и многие аналоги на Волге, он представляет собою уникальное железобетонное возвышение, в котором только по кепке или «причёске» можно узнать «вождя пролетариата»...
     Слияние двух рек – Волги и Костромы означает, что танкер «ВН-117» входит на территорию Ярославской области.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Ярославская область. Территория 36 400 км.. Население 1 386 300 жителей. Центр - г.Ярославль,  находится в 280км. от г.Москвы. Область расположена в центре Русской равнины. Достопримечательности: многочисленные архитектурные памятники городов Золотого кольца России - Ярославля,  Переславля- Залесского, Ростова и др., музей мыши в г.Мышкине и т.д.

     В 17ч. 30мин. подошли к Ярославлю, но из-за сильного тумана города не видно.                               
     Продолжаем движение только потому, что до места, где будет происходить бункеровка, осталось несколько минут хода...
     За время, что стояли на рейде и бункеровались, погода улучшилась: дождь прекратился, а из-за туч выглянуло солнце. Двое членов команды съезжают на берег – один хромает и ему необходимо в больницу, а другой сопровождает его. Они подсядут на танкер в городе Рыбинске, куда доберутся на междугороднем автобусе. От сделанных в Самаре запасов сигарет осталась одна пачка, а впереди ещё четыре или пять дней пути, поэтому прошу паренька, того, который не хромает, сделать одолжение и купить сигареты, но он отказывается. Похоже, что взаимовыручка здесь не в почёте. Что ж, возможно, это как раз тот случай, когда я смогу бросить курить, или хотя бы попытаюсь...
     18ч.15мин. Закончив бункеровку, танкер снимается с якоря. Туман рассеялся. Теперь хорошо видно чудесную, как и положено для областного центра, тянущуюся вдоль реки набережную. Начинается она с небольшой дамбы, отделяющей от реки красивую заводь, где на гладкой зеркальной поверхности расположилось несколько маленьких островков с установленными на них разноцветными аттракционами. Дамба упирается в большой  ровный длинный вал. Растущие на нём трава, кусты, деревья аккуратно, словно по линеечке, подстрижены, и только торчащие из-за деревьев купола церквей нарушают геометрически правильные черты набережной.
     Церквей по берегам Волги в Ярославской области много. Даже в небольших деревнях, в пять-шесть избёнок, стоит своя белокаменная красавица. Много турбаз, домов отдыха, но без отдыхающих – похоже, что на Волге в это время года ещё не сезон, а люди, и я в том числе, хотят солнечных дней и тёплой воды. Пасмурная погода не смущает лишь назойливых комаров, от которых невозможно спрятаться. Они преследуют меня везде, даже в наполненной дымом курилке. Противно пищат и лезут целоваться...
     Миновав Рыбинск, входим в Рыбинское водохранилище, где Волга делает очередной поворот на девяносто градусов влево. Теперь на её  пути остался единственный крупный город – Тверь, после которого через сто – сто пятьдесят километров,  у города Ржева заканчивается судоходство. Именно здесь – в Рыбинском водохранилище, мы прощаемся с Волгой; дальнейший наш путь теперь пройдёт по суровым северным рекам и озёрам...
     В  вечерних новостях передали, что в Хабаровском крае,  в посёлке Ванино  разбился вертолёт, на котором телеоператоры краевого телевидения производили съёмку лесного пожара. Очень расстроился из-за такого известия и спать ложусь в наидурнейшем настроении.


День сорок третий
 
     Рыбинское водохранилище. Температура воздуха плюс шестнадцать градусов, но крепкий нордовый ветер пронизывает насквозь холодом, и выходить из каюты совершенно не хочется. Тем не менее, команда драит палубу в авральном порядке, готовя её к покраске – накануне прошли такие грязные дожди, что палуба не только намокла, но и испачкалась.
     Белые облака на небе похожи на рваные клочья бумаги. Они  периодически сталкиваются друг с другом, смешиваются, темнеют и грозят превратиться в чёрные, мерзкие тучи...
     По телевизору, в передаче «Играй гармонь», показывают озеро Байкал. Тридцатиградусная жара, люди ходят в летних рубашках, и это там, где всего месяц назад мела метель и не было никаких признаков весны. Делюсь наблюдениями с Павлом Юрьевичем, на что он отвечает, что в середине прошлого месяца (в мае) жара в Сибири уже стояла, а они, отправляясь из Питера, попали в сильный снегопад. Вот так, у каждой местности свои индивидуальные климатические особенности...
     Рыбинское водохранилище пройдено. Закончилась и Ярославская область, её сменяет Вологодская.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Вологодская область. Территория 145 700 кв.км.. Население 1 301 100 жителей. Центр - г.Вологда, находится в 500 км. от г.Москвы. Область расположена на юго-востоке Русской равнины, на возвышенном побережье Волги и низменном Заволжье. Достопримечательности: в Вологде - краеведческий музей, дом Петра I, могила поэта Н.М.Рубцова. Церкви, монастыри, архитектурные памятники Белозёрска, Великого Устюга, Вытерги, Тотьмы и т.д.

     12ч.30мин. В устье Шексны встречает нас город Череповец. Большой молодой город, местами даже зелёный, но большую его территорию занимают не жилые дома и не парки с распускающимися деревьями, а сталелитейные, машиностроительные и всевозможные другие заводы. Огромное количество труб ровными рядами уходит за горизонт. Начиная с толстых высоких, как вулканы, мартеновских, заканчивая маленькими и тоненькими. Они одновременно дымят, разукрашивая облака в серо-коричневый цвет и это зловещее пятно расползается далеко за пределы города. Когда танкер вошел в зону ядовитых газов, я забрался в свою каюту и оттуда наблюдал за городом через стекло закрытого иллюминатора. Смотрел и удивлялся:  как в таком смраде могут жить люди, расти деревья, летать птицы? Наверное он, этот город, нужен нашей стране, но нужно ли  «ЭТО» самим его жителям?..

     Дождя нет. Как пустая консервная банка, танкер гудит от грохота стучащих молотков и кирочек, которыми зачищают ржавчину на корпусе судна. Все работают, а я ничего не делаю и думаю только об одном: «...Тот, кто никогда не курил, не может даже представить себе, какой ужасный вред наносит здоровью курильщика никотин!». Бросить курить, по мнению моей мамы, это половина слагаемого счастливой жизни, другая половина – подстричься под «ёжик».  Идти в парикмахерскую ещё рановато, а вот относительно курения она, пожалуй, права. Да и что остаётся делать, если еще два-три дня «без берега»,  а сигареты закончились!
     Танкер продолжает путь по Шексне. Сейчас мы находимся в таком месте, где всё: шлюз, мост, зона ИТК, город, – имеет одинаковое название: «Шексна», а дальше будет и Шекснинское  водохранилище. Серо-бурые потоки вышедшей из берегов Волги сменились на чёрные, угрюмые волны северной реки. По берегам которой вместо раскидистых дубов, клёнов и лип растут стройные сосны и нежные кедры...
    
     И снова шлюзы. Мариинская система, 26 шлюзов, была открыта в 1810 году. Мы идём по тому же пути, которым ходили наши деды двести лет назад: река Волга – река Шексна – озеро Белое – река Ковжа – Волго-Балтийский канал – Вытегорское водохранилище – озеро Онежское – река Свирь – озеро Ладожское – река Нева – Балтийское море... Если не будет простоев во время шлюзования, то его можно пройти за два-три дня, но интенсивное встречное движение пассажирских дизель-электроходов явно не в нашу пользу. «Пассажиров» всегда пропускают вне очереди, а если их несколько, то можно потерять на одном только шлюзе больше суток...
     Прошло 24 часа, за которые я не выкурил ни одной сигареты. Цвет моего лица начал приобретать розовую нежность двухнедельного поросёнка, и появился зверский аппетит. Состояние здоровья значительно улучшилось, а скоро наступит и такое время, когда в легких не останется ни одной капли никотина. Поэтому поводу Марк Твен высказался приблизительно  так: «Бросить курить очень просто...». И это верно,  точно так же, как верно и то, что он добавил: «... Я и сам проделывал это тысячу раз...». Полностью согласившись с мнением писателя, при подходе к очередному шлюзу, интересуюсь у вахтенного штурмана: можно ли здесь сойти на берег, чтобы купить сигареты?
     – Это там, внизу, на Волго-Донском канале, можно ходить туда-сюда, а на этих – нет. Здесь очень строгая охрана. У нас даже штурмана, который приехал на работу, не пропустили на танкер. Милиционеры под каждым кустом сидят – чеченских террористов ловят.
     В ожидании, когда закончится шлюзование "пассажира", танкер поставили к причальной стенке. Воспользовавшись этим, я уговорил вахтенного связаться с диспетчером шлюза, чтобы спросить разрешения на посещение мною местного магазина. Не знаю, что понял диспетчер, но разговор был приблизительно такой:
     – Диспетчер! У нас человек с сибирской глубинки, у него сигареты закончились. Можно ему сходить в магазин? Всё равно стоим.
     – Подождите, сейчас узнаю у начальника охраны.
     Начальник охраны стратегически важного объекта снисходительно отнёсся к просьбе «человека с сибирской глубинки» и дал «добро». Получив такое же «добро» от диспетчера шлюза, от вахтенного штурмана, я, спрыгнув на причал, зашагал в заданном мне направлении.
     Возможно из-за того, что был воскресный день, на территории, огороженной высоким бетонным забором, никого из людей не было. Это если не считать охраняющих шлюз милиционеров – их действительно оказалось более чем предостаточно. Они бодрствовали на своих постах и, несмотря на жару и духоту, были в галстуках и в кителях, застёгнутых на все пуговицы.
     У здания проходной  на лавочке сидело пятеро крепких молодых охранников.
     – Здравствуйте, – обратился ко мне самый большой и старший по званию из них. – Это вы с парохода?
     – Да.
     – А документы у вас есть?
     Протягиваю паспорт с сопроводительным письмом от редакции, которым перед отъездом снабдили меня мои знакомые журналисты – «на всякий случай». Проверив в паспорте дальневосточную прописку, ознакомившись с командировочным удостоверением, милиционер уважительно кивнул и, возвращая документы объяснил, как пройти к ближайшему магазину. Это был первый случай за время путешествия, когда я воспользовался «охранной грамотой» от редакции, и сознаюсь, мне понравилось, как вели себя представители закона – тактично, с уважением, пониманием, готовые при необходимости объяснить и помочь. В дальнейшем, при любой проверке документов я обязательно вкладывал в паспорт эту «чудо-бумагу», и во всех российских городах наряды милиции относились ко мне так же благосклонно, как и на этом шлюзе.
     «Магазином» называлась небольшая лавочка, в которой кроме сигарет и милой улыбки продавщицы ничего не было. Купив последние сигареты, я вышел на улицу и, торопливо распечатав пачку, закурил. Первая затяжка удалась с трудом – возмущённые легкие протестовали, отказывались заполняться горьким противным дымом. Прокашлявшись, все-таки проталкиваю застрявший в горле ком. Насладившись долгожданной порцией никотина, спешу к готовому к отплытию танкеру, ожидающему только моего появления.
     За шлюзом курс нашего судна пересекает высокий автодорожный мост. Для местных жителей он служит не только переправой, но и своеобразным местом развлечения: стоя на нём, они наблюдают за проходящими по реке судами, приветственно машут руками, выкрикивают безобидные, но не всегда цензурные слова, а мальчишки-хулиганы кидают вниз камни и палки.
     Сейчас посередине моста, на фоне синего неба, были видны два силуэта. Один маленький, чуть выше перил, суетящийся вдоль ограждения – силуэт девочки. Второй, серый неподвижный силуэт – женщины, наверное, её матери. Они спокойно глядели, как мы приближаемся к мосту, но как только форштевень* танкера поравнялся с его пролётом, одновременно закричали и замахали руками, а на бак танкера шлёпнулся какой-то предмет. Ситуация достаточно знакома, поэтому, не сбавляя хода, «ВН-117» продолжает идти заданным маршрутом, а к месту падения постороннего предмета направляются матросы палубной команды. Поднявшись на бак, они обнаружили ... маленького, пушистого котёнка! Котёнок сидел на тёплой, нагретой солнцем палубе и зализывал разбитый при падении с шестнадцатиметровой высоты  свой розовый носик.
     Весть о новом «пассажире» мгновенно облетела судно и каждому захотелось взглянуть на него, но появившийся боцман Миша отправил всех по рабочим местам, а котёнка отнес к себе в каюту.
     Мост со стоящей на нём женщиной и девочкой  к этому времени превратился в маленькую, еле заметную, уже ничего и ни для кого не значащую черточку...
     00ч.30мин. Солнце скрылось за горизонт два часа назад, а полноценной ночной темноты ещё нет. Всё дальше и дальше танкер продвигается на север, с каждой пройденной милей* приближаясь к местам, где начинается торжество знаменитых белых ночей, к столице этих ночей – городу Санкт-Петербургу. Полумрак постепенно сгущается, чернеют заросли на островах, а на воде появляются искрящиеся блики лунной дорожки.
     Цепочка светящихся маячков-буев, обозначая судоходный фарватер, сворачивает в сторону – в узкую протоку. Танкер медленно маневрирует, повинуясь их указанию. Темнота увеличивает размеры судна, скрадывает расстояние до берега. Порою, кажется, что мы сейчас застрянем между двух берегов, но подходим ближе и, расступившись, они пропускают нас вперед к очередному, такому же узкому и извилистому повороту...
     Неожиданно из мрака, по правому борту, встают высокие безмолвные стены с черными глазницами окон, в которых нет ни единого огонька. Вверху над стенами сереют большие и маленькие пятна – это купола Раменьевского монастыря. Ночью он выглядит безжизненным, жутковатым... Монастырская стена сопровождает нас какое-то время и исчезает в ночной пустоте так же неожиданно, как и появилась.
     Вахта продолжается.
     – Видишь, вон там, – капитан показывает вперёд, где между двух островов вдаль убегает полоска мерцающих плавучих маячков, – они указывают нам направление «прямо», но мы будем поворачивать вправо, вот сюда...
     И верно, справа из темноты вынырнула новая светящаяся дорожка, которая была намного ближе, чем та, за островами.
     – Были случаи, – продолжает Павел Юрьевич, сбавляя ход и поворачивая танкер во вновь появившуюся протоку, – когда ночью потерявшие бдительность штурмана не замечали этой петли и направляли свои суда между двух островов  прямо на мель.
     Взяв микрофон радиостанции, он выходит в эфир:
     – Я сто семнадцатый! Поднимаюсь снизу. Район ...
     В таких узких местах предупреждение для встречных судов о своём местонахождении жизненно необходимо, а само управление судном требует особого внимания и мгновенного принятия правильного решения. Не удивительно, что речные штурманы намного квалифицированнее и опытнее своих коллег, работающих на море, где чаще всего курс поддерживается автопилотом, а за всю вахту можно не встретить ни одного судна...
     Четыре часа утра. Впереди показалось озеро Белое. От него нас отделяет небольшая протока с торчащей из воды полуразрушенной часовней. Над синей, бескрайней гладью озера простирается нежная полоса багровой зари, посередине которой малиновым факелом вспыхнул краешек восходящего солнца. С его первыми жаркими лучами  мы покидаем тесную и коварную реку Шексна...
     «Капитанская» вахта закончилась. Машины поставлены на «полный ход». Теперь наш путь по просторам озера будет проходить гораздо спокойнее и быстрее...


День сорок четвёртый

     Ночная вахта отдыхает до обеда. В отличие от остальных «ночников», я просыпаюсь в восемь часов и иду завтракать. Лишняя порция каши в дороге никому не помешала! Затем снова сон, теперь до обеда и только после этого поиски труда – полезного для общества, души и тела.
     Озеро Белое прошли в первой половине дня и теперь петляем по очередной северной реке – Ковже. Течение у неё еле заметное, а уровень воды полностью зависит от режима работы подведённого к реке Волго– Балтийского канала.
     Стоя в штурманской рубке, обращаю внимание вахтенного штурмана на появившиеся впереди по курсу зелёные шапки каких-то небольших островков.
     – Не бойтесь, на мель не сядем, – успокаивает он меня и объясняет: – Это торфяные острова. Где-то с подмытого берега срываются куски дёрна размерами от трёх до десяти квадратных метров и падают в воду. Торфяной слой почвы, в котором переплелись корни травы, не даёт утонуть такому «острову» и он долго дрейфует вниз по течению. Для судов они совершенно безопасны.
     Словно подтверждая сказанное, один из проплывающих «островов» коснулся борта танкера, получил ускорение, закружился и стал разваливаться на куски...
     Разминулись с рудовозом. На крышке его носового трюма сидела большая стая чаек. Они не взлетали, не перебегали с места на место, а спокойно, повернув свои длинные клювы по курсу судна, ехали, наслаждаясь путешествием и теплом от нагретого солнцем железа...
     15ч.30мин. Идём по Волго-Балтийскому каналу. Канал длинный, узкий, кривой и неудобный, как «тещин язык», к тому же ещё и очень мелкий. Вода красно-коричневая – муть, поднятая со дна винтами проходящих судов, не успевает оседать. До берега не больше десяти метров, и танкер еле помещается в фарватере канала, но нас умудряется обогнать «Ракета» на подводных крыльях. В том месте, где она промчалась, на мгновение обнажилось каменистое дно,  подтверждая неоспоримое превосходство таких судов на мелководье.
     На берегу стоит запрещающий знак, похожий на автодорожный, только размеры его намного больше. Белый круг, в середине которого две стрелки – одна вверх, другая вниз, – перечеркнутые красной полосой. Он указывает на то, что движение на данном участке разрешено только в одном направлении...
     В 17ч.00мин. подходим к первому для нас в Волго-Балтийском канале шлюзу. Их всего шесть и если шлюзы на реке Шексна нас поднимали, то теперь, чтобы выровняться с уровнем воды в  Онежском озере, наш танкер будут опускать.
     Архитектурные строения шлюзов, в сравнении с Волго-Донским каналом, поражают своей простотой и убогостью – голые, серые стены без орнаментов, барельефов и конных статуй. Только в  одном месте, на полуразвалившихся, уложенных на берегу затона плитах, видна большая надпись, оставленная первостроителями: «НАЧАЛСЯ СЪЕЗД КПСС».
     В поселке рядом нет ни одного кирпичного здания – все дома почерневшие и покосившиеся от старости. Наверно, их построили вместе со шлюзом, а сейчас в них живут потомки тех самых «строителей», у которых «начался съезд». На причале штабеля спиленного леса, в основном, так называемый, «тонкомер»; его перевозят только на судах, так как сплав леса плотами на реках давно запрещен...
     Первый шлюз прошли быстро, но тут же встали в затон на якорь в ожидании поднимающихся нам навстречу пассажирских судов. Наше положение усугубляется тем, что расположение Волго-Балтийского канала не позволяет встречным судам расходиться друг с другом, и если на первом шлюзе начался подъём, то встречные ждут, когда это судно пройдёт все оставшиеся шлюзы. Если коротко – мы снова теряем время...
     После весёлой молодой команды на «ВН-266», дружной и душевной «ОТ-24-24», экипаж «ВН-117» выглядит мрачным, неразговорчивым. Сидя за столом в кают-компании, люди едят молча, сосредоточенно. Так же молча сидят и в курилке, а в штурманской рубке, если и говорят, то только о работе. Молодые парни похожи на команду с подводной лодки «Летучий Голландец», которую описал в своём романе «Секретный фарватер» Леонид Платос: тот же бледный вид, те же больные глаза, такие же непонятные рассуждения. Исключения, конечно, есть: это прежде всего сам капитан Павел Юрьевич. Он, как и положено хозяину, ведет себя раскованно, у нас с ним много разных тем для разговоров: про Волгу, про Каму, на которой Павел Юрьевич уже успел побывать в этой навигации, про его дом в Астрахани, про мой город на Дальнем Востоке, про работу во флоте. Есть в команде ещё два-три паренька нормальных, но все остальные...



День сорок пятый

      08ч.00мин. Начинаем шлюзоваться. Хорошо, что камеры шлюзов, хоть и узкие, но длинные, и в них можно разместить сразу два судна. На каждой ступени канала будем снижаться на пятнадцать метров, значит, перепад воды в начале и конце его пятикилометровой протяжённости достигнет приблизительно восьмидесяти – девяносто метров. Это больше высоты тридцатиэтажного дома.
     Заходим в четвертый шлюз и застреваем на несколько часов из-за поломки створок. Если ворота сломались, то сколько им ни говори:  «Сим-сим, откройся!», они не откроются. Ничего хорошего в этом нет – опять ждём! Водолазы приступают к работе, а динамик на нашем танкере щёлкает, и из него раздается команда:
     – Судовое время одиннадцать часов тридцать минут. Экипаж приглашается на обед. Приятного аппетита!
     После обеда выхожу на ют, и настроение портится окончательно – снова идёт дождь. Пятый календарный день лета, а тепла как не было, так и нет. Доведётся ли мне ещё когда-нибудь побывать в этих местах и насладиться настоящим солнечным теплом?.. Бывает ли оно здесь вообще?.. Насколько север холоднее востока?..
     Танкер вздрогнул – взревел его запущенный двигатель. Наконец-то створ шлюза открылся, и мы спешим покинуть его тесную камеру...
     Перед входом в Онежское озеро миновали Вытегорское водохранилище с поселком Вытегра на его берегу. Поселок небольшой, в отличие от других, соседних, здесь есть двухэтажные кирпичные дома. На крышах домов, включая и деревянные избы, всего три телевизионные антенны. Наверное, местным жителям телевизоры или не нужны, или слишком дорогое для них удовольствие. Несколько заваленных лесом причалов, в основном березой и елью, парочка покосившихся, но работающих на полную мощность пилорам. Груды мусора, сгнивших опилок и трухлявого горбыля. На берегу рыбаки с удочками, только непонятно, что можно поймать в такой мутной, ржавой от глины воде...
     Танкер «ВН-117» – собственность московской фирмы «Trans Petro». Заработки у членов его команды в два-три раза выше, чем в системе «Волго–Танкер». В эту навигацию они уже ходили в Питер и в Уфу – по реке Кама и реке Белая, а о своём следующем маршруте им будет известно только после разгрузки, перед отправкой из Кронштадта. Зимует танкер в Астрахани, оттуда и половина его экипажа, другая половина – молодежь из разных городов Центральной России.
     18ч.15мин. Входим в  Онежское озеро. Безоблачное небо и щедро палящее солнце вселяют надежду на то, что нам будет сопутствовать хорошая погода. Через пять часов подходим к реке Свирь, последней реке перед Ладожским озером и первой, с которой начинается Ленинградская область.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Ленинградская область.
Территория 85 950 кв.км.. Население  1 649 600 жителей.  Центр - г.Санкт-Петербург, находится в 780км. от г.Москвы. Область расположена на северо-западе Русской равнины, на Прибалтийской, Приневской, Вуоксинской, Свирской, и др. низменностях, на Балтийско-Ладожском уступе, Ордовикском плато, на Вежовской, Лемболовской и др. возвышенностях.
Достопримечательности: Нижне-свирский заповедник. Крепость Орешек на о.Ореховом у Шлиссельбурга. Замок VIIIв. в Выборге. Крепость VIIв. в Приозерске. Дворец и парки в Гатчине и др. архитектурные памятники XII-XVIIIвв.

     В двенадцатом часу ночи входим в реку Свирь. В устье реки, на пологом берегу, стоит село Вознесенское. «Ночь» – понятие относительное, так как солнце еще высоко в небе, и похоже, что не то что темноты – привычных вечерних сумерек  не будет. Село начинается с теснящихся у самой воды огородов, деревянных домиков и пьянствующей молодежи. За крышами домов и кронами деревьев видны кирпичные пятиэтажки, а за поворотом, в конце села, – небольшой судоремонтный завод. Несмотря на поздний час, в его доке корпусники меняют днище танкера. На середине реки много качающихся на якорях лодок с сидящими в них рыбаками. Только не видно, чтобы кто-то из них поймал какую-нибудь рыбу...
     По реке Свирь нам предстоит пройти через два последних шлюза – верхний и нижний, и, если не будет непредвиденных задержек, то послезавтра будем в Питере...


День сорок шестой

     07ч.З0мин. Температура воздуха плюс двенадцать градусов, на палубе свежий утренний бриз, в небе яркое солнце, а мы подходим к последнему, нижнему шлюзу, верхний прошли два часа назад у села Подпорожье. После шлюза будет село с названием Лодейное Поле. Именно в этом месте при Петре I зимовал и ремонтировался добирающийся из Сибири в Питер торговый и военный флот.
     У Ладожского и Онежского озер крутой нрав и ходить по ним под парусом – довольно опасное занятие. Нередко при ясной погоде  может неожиданно налететь шквальный ветер и, подняв огромные волны, закружить, опрокинуть зазевавшееся парусное судно. Поэтому для возможного  безопасного плавания по указу Петра I вдоль южного побережья Ладожского и Онежского озер были вырыты судоходные каналы, соединенные между собою рекой Свирь. Сейчас ими не пользуются, – современные суда легко справляются с такими погодными и природными задачами, но в то время эти каналы были для Российской Империи жизненно необходимыми. Впрочем, как и многие другие дела, свершенные  Петром Великим...
     Как бы ни хотелось продолжить свой путь, только приходится снова вставать на якорь и в течение десяти часов пропускать встречные пассажирские суда. В это время вахтенные матросы красят палубу, а свободная от вахты команда по очереди давит кнопки джойстика компьютерной приставки и тупо глядит в телевизор. Похоже, что для них это единственное развлечение...
     Свалившийся с моста котенок чувствует себя хорошо,  но боцман Миша спрятал его в своей каюте и никому не показывает.
     После ужина, в седьмом часу вечера, на танкере запустили машины, и мы успешно прошли шлюз, а позже, в два часа ночи,  покинули Свирь и вышли в Ладожское озеро.
     Завтра, завтра должно закончиться мое путешествие по воде, и в дальнейшем  постараюсь, чтобы оно проходило только по суше. Конечно, хорошо, когда не надо заботиться о питании  и ночлеге, но хочется поближе разглядеть то, что остается там, на берегу, за кормою.
     Выхожу на палубу, над горизонтом алая полоска вечерней зари,  боковой ветер – довольно крепкий и холодный. Идущее нам навстречу судно замигало белым,  как у фотовспышки, фонарем. Этот  сигнал означает, что сейчас суда начнут расходиться левыми бортами...


День сорок седьмой

     Проснувшись в семь часов, поднимаюсь в рубку. Прямо по курсу, вдалеке, виден берег, на котором громоздятся коробки многоэтажек Шлиссельбурга. Танкер продолжает ход еще два часа и в 09ч.10мин. становится на якорь на внешнем рейде бухты Петрокрепость.
     Через полчаса со стороны Шлиссельбурга показались маленькие, быстро приближающиеся точки. Несколько минут, и они превращаются в длинный караван идущих друг за другом судов. Большие и маленькие танкера, сухогрузы, рудовозы, разгрузившись в Кронштадте и пройдя под мостами Питера во время ночной «разводки», спешат сейчас в обратный путь. Караван  миновал определенную, известную только штурманам точку и начал распадаться. Теперь, на просторе Ладожского озера, каждое судно спешило захватить лидерство. Фаворитами в этой гонке были,  конечно же, опустевшие танкеры типа «Волго-Нефть» – задрав носы, показывая свои толстые  бока, суда несутся, обгоняя друг друга.  Гребни черной воды, взлетая по их форштевням, пенятся, разбиваются и, опрокинутые, подмятые под днище, превращаются за кормою в гладкую, пузырящуюся кильватерную полоску. До чего красиво наблюдать со стороны, но я знаю, что сейчас происходит у них  в машинных отделениях...
     В 12ч.00мин. выбираем якорь и заходим в Неву. С чего она начинается? С двух «орешков»: первый – это остров Ореховый, а второй – расположенная на нем крепость Орешек. Проходим мимо полуразвалившейся, но не потерявшей своего грозного вида исторической достопримечательности и снова бросаем якорь. Теперь для того, чтобы дождаться комиссии, которая проверит работу и состояние судовых механизмов. К удивлению, ждать долго не пришлось. В отличие от служб Ростова-на-Дону, катер с комиссией подошел сразу, и она произвела необходимый осмотр и оформление документов в течение двадцати минут.
     Идем до Усть-Ижоры, где встаем на рейде – теперь уже окончательно. Всё. Дальше «ВН-117» пойдет только ночью. Перед постановкой в рубку поднимается штурман отдыхающей вахты.
     – Куда нас поставят?  – интересуется он.
     – В  пятую точку, – отвечают ему.
     – Значит в ж...
     – Это почему?
     – Так ведь пятая точка!
     Вот так. Оказывается, что и здесь умеют шутить, хотя и весьма своеобразно.
     Расставание с командой «ВН-117» было простым и легким, как с летящим по ветру выпавшим из гнезда, птичьим пером. Высадив на берегу, двое из них проводили меня до ближайшей автобусной остановки, нет, не специально просто им было по пути... Спасибо тебе, танкер «ВН-117», за временный приют. Удачного, безопасного тебе плавания по рекам и озерам и побольше радости и улыбок  твоей команде. Прощай!..

     И снова один в чужом, незнакомом городе. Чистые, выстиранные вчера кроссовки мгновенно покрылись слоем дорожной пыли, поднимающейся из-под колес проезжающих мимо машин. Выстроившись в три ряда, они мчатся в сторону Питера, и сидящим в них  водителям нет никакого дела до стоящего на обочине одинокого путника. Где-то там, в конце пути, их ждут семьи, квартиры,  домашние заботы, а здесь, на дороге, у них работа, здесь дальнобойщики зарабатывают свой тяжелый кусок хлеба. В сущности, это нормальный и   естественный процесс,  но в наши дни в России он доведен до полного абсурда и превращен во всенародную истерию. Для чего? «Для того, – рассуждаю я, ожидая автобус и вытирая потную шею платком, – чтобы русский народ как можно меньше читал и думал, еще лучше – чтобы вообще не думал, а только смотрел пустые, слащавые и очень часто лживые телепередачи. Чтобы слово «культурный» стало одним из обозначений материальных благ, или в лучшем случае – московской прописки»...
     Рассуждения в пригороде Санкт-Петербурга о быте россиян, возможно, вызваны какими-то личными, скрытыми комплексами, но это «имело место быть», и поэтому прошу читателя о снисходительности.
     Дождавшись автобуса, еду до станции метро «Рыбацкое», а оттуда на «подземке» – до станции «Маяковского». Не проходит и часа, а я уже сдаю свою сумку  в  камеру хранения  железнодорожного вокзала «Московский». Судя по продуктовым магазинам, буфетам и киоскам, торгующим пирожками, цены в Питере гораздо выше, чем во всех остальных мною виденных ранее городах. А если решиться ещё и на однодневное проживание в гостинице, то я, наверняка, окажусь в долговой яме. Ситуация говорит сама за себя, поэтому решение о завтрашнем отъезде более чем логично.
     Что можно увидеть в Питере за одни сутки? Вопрос риторический. Один мой знакомый, побывавший в этой цитадели мировой культуры во время двухнедельной туристической поездки, рассказывал о Зимнем дворце, Петропавловской крепости, Кронштадте, Петродворце, Павловске, Пушкине, Исаакиевском соборе и еще о многих других достопримечательностях. Было интересно слушать, только он все названия читал по привезенным буклетам и не мог вспомнить, как далеко от Эрмитажа находится Зимний дворец. Вот поэтому я и решил пройтись по Невскому проспекту, побродить по старым, построенным во времена Петра I улицам, прислушаться к спешащим куда-то людям и конечно же – увидеть Петербургскую белую ночь.
     Спустившись в метро, подхожу к сидящей в стеклянной будке пожилой даме. Пользуясь тем, что вокруг никого нет и она не занята работой, спрашиваю:
     – Подскажите, пожалуйста, как мне добраться до Невского проспекта?
     Тот, кто ни разу не был в Питере, меня поймет – нужная улица за углом, а я пытаюсь доехать до нее на метро.
     – Здесь рядом, на троллейбусе, а что вам надо конкретно?
     Перечисляю достопримечательности старого города.
     – Спуститесь вниз, проедете одну остановку до станции «Гостиный двор», а там спросите.
     – А какой номер троллейбуса?
     – Вы что, откуда в метро троллейбусы?!
     – А причем здесь метро? Вы же про троллейбус говорите...
     Конечно, работники питерского метрополитена привычны к таким ситуациям, но по лицу женщины я понял, что её всегда возмущает отсутствие у приезжих элементарных знаний о славном, знаменитом городе.
     Со станции «Гостиный двор» по эскалатору, над которым навис мрачный низкий свод, поднимаюсь к солнечному свету и Невскому проспекту. Выхожу из метро и мгновенно попадаю в совершенно другой, прекрасный, неповторимый мир.
     Невский проспект, словно цветная переливающаяся мозаика, разделив свои бесконечно меняющиеся узоры на две узкие, бегущие в разные стороны полосы, дышит принесенной с Невской губы морской прохладой. В этом дыхании слышится шум проезжающих машин, шарканье по асфальту подошв тысяч прохожих, разговоры, смех, музыка, трель милицейских свистков и еще множество других, непонятных, неизвестно откуда доносящихся звуков.
     Благосклонный прохожий, к которому я обратился, кивает в конец проспекта, где, слепя глаза, на солнце блестит шпиль Адмиралтейства.
     – Это самый верный ориентир, – любезно поясняет он. – Не выпускайте его из виду и вы никогда не заблудитесь...
     Вливаюсь в бурлящий людской поток и, разглядывая по сторонам старинные здания, иду по Невскому в указанном направлении. Народу много. На проспекте нет ни одного свободного квадратного метра, все пространство занято людьми, машинами, и только на перекрестках при смене на светофоре красного и зеленого света на мгновение появляются серые пятна асфальта. Порою, кажется, что стены домов специально сделаны такими толстыми и мощными, чтобы удержать этот нескончаемый напор движущейся человеческой массы.
     Повсюду ведутся ремонтно-строительные работы; многие здания обнесены рештованиями, купола церквей скрыты под сетью деревянных лесов, а пешеходные дорожки местами изрыты канавами. Уплотняя свои ряды, обходят опасную зону по проезжей части дороги и создают дополнительные проблемы для водителей автомобилей. Ничего не поделаешь – в 2003 году Санкт-Петербургу исполнится 300 лет, и город заранее приводит себя в порядок...
     Лишь только я подумал о том, что на Невском нет попрошаек, как увидел целый аул «переселенцев». Прося милостыню, они разыграли небольшое театрализованное представление и «отработали» у каких-то иностранцев несколько монет. В отличие от их «коллег» из других городов, «беженцы» были чистыми, аккуратными, одетыми в богатые национальные костюмы и, конечно, ставка у них была не на жалость и сострадание русского человека, а на любопытство иностранного туриста. Здесь своя специфика, своя отработанная тактика.  Протянутая рука и выражение «национальности» на лице для иностранца ничего не значит, ему необходимо полноценное, экзотическое развлечение.
     Иду дальше и упираюсь в плотное кольцо возбужденной публики. Внутри, прикрыв асфальт картонками из-под ящиков, мальчишки танцуют брейк-данц, демонстрируя ловкость и гибкость своего тела. Маленький бородатый старичок восторженно кричит после каждого удачно выполненного ими элемента и, тряся картонной коробкой, в экстазе пробегает вдоль публики,  требуя подтвердить его восторг деньгами...
     Налетающие порывы ветра наполняют проспект то запахом выпечки, то ароматом распускающихся в парках цветов, то свежестью морского воздуха. Уставшие от жары прохожие поворачивают лица навстречу этим воздушным потокам, радуясь живительным мгновениям прохлады, но ветер замирает, и люди снова погружаются в невероятную смесь запаха духов,  дезодорантов, пота, строительной пыли и смрада выхлопных газов...
     Многие из прохожих свернули в прилегающие к проспекту улочки, и тогда, когда я подходил к зданию Адмиралтейства,  рядом со мной уже никого не было. Дворцовая площадь тоже была безлюдной, лишь у Александровской колонны стоял одинокий длинноволосый музыкант. Закрыв глаза, не смущаясь полного отсутствия слушателей, он играл на кларнете, и мягкие нежные звуки заполняли всё пространство вокруг...
     Пройдя мимо Зимнего, оказываюсь на набережной Невы. Словно от холода, Нева вздрагивает мурашками серых маленьких волн, беспокойно шлепая ими о серые, гранитные камни набережной.
     Стоящие у причалов красавцы-парусники цепляются верхушками своих высоких, стройных мачт за золотящиеся на солнце клочья облаков и там, в вышине, похоже на белые крылья пролетающих чаек, гордо реют флаги Российского военно-морского флота.
     На другом берегу Невы, на Заячьем острове, как блеск луча на узком лезвии клинка, как последняя уцелевшая после шторма мачта, возвышается шпиль церковного храма над грозной Петропавловской крепостью.
     Переполненные туристами прогулочные катера и баркасы не спеша проходят под Дворцовым мостом. Отсюда, с моста слышно как ревут моторы, восторженно выкрикивают пассажиры и щелкают затворы фотоаппаратов.
     Ежедневно в Питер приезжают сотни, тысячи наших сограждан и зарубежных гостей, и для каждого из них встреча с этим городом всегда будет яркая и незабываемая. Ни один поэт, писатель,  художник, телеоператор, ни один человек из прошлого, настоящего или будущего, не в состоянии передать все те чувства, которые появляются тогда, когда идешь по Невско¬му проспекту или стоишь на набережной Невы...
     О Питере можно прочесть тысячи книг, просмотреть сотни фотоальбомов, десятки видеокассет, но такое знакомство будет равносильно обучению игре на скрипке по самоучителю и без инструмента. Дай Бог, уважаемый читатель, чтобы Вам, хотя бы однажды довелось побывать здесь! Сидеть на парапете набережной, пить пиво из пластмассового стаканчика, гладить рукою шершавый плоский камень, зябнуть от холода, задыхаться от духоты, вслушиваться в шум площадей, вглядываться в лица прохожих... только тогда Вы по-настоящему узнаете, что для России значит этот город, Санкт-Петербург!..
     Возвращаюсь на Дворцовую площадь. Поток мчащихся по проспекту машин кажется бесконечным, единственное, чему и кому он подчи¬няется – это светофору и инспектору-регулировщику. В остальном правила дорожного движения пешеходы и водители соблюдают точно так, как и по всей России, то есть – вообще не соблюдают. Неожиданно в отлаженном механизме происходит сбой – появившиеся неизвестно откуда инспектора ГИБДД – до чего же неуклюжий набор звуков, – перекрывают на проспекте движение и, забив прилегающие проулки автомобилями, освобождают проезжую часть. Нескольким машинам не хватило места, и они были отправлены прямо через Дворцовую площадь, в объезд. Их водители не спеша катили по мостовой и, довольные, с восторгом глядели друг на друга.
    «Расчистка» заняла не более полутора минут. Проспект опустел, лишь только один старенький «жигулёнок» испуганно прилип к обочине и не хотел заводиться. Инспектора ГИБДД об¬ругали его владельца, приказали закрыться в машине и не выходить из неё до тех пор, пока они не разрешат.
     Нетрудно было догадаться, что сейчас появится правительственная машина. И она действительно появилась! Сначала проехали выстроившиеся клином мотоциклисты, а за ними выползло большое черное авто с флажком Великобритании на капоте. Кавалькада быстро исчезла за поворотом, движение возобновилось, я пошел искать вход в станцию метро, а ГИБ ДДшники прямо на обочине морально истерзали хозяина не вовремя заглохшей машины...
     Во времена Советского Союза мне не раз доводилось бывать в столичных городах и пользоваться услугами метрополитена. Это было давно, и найти его тогда было проще простого – по огромной, висящей над входом букве «М». Вот и сейчас, посмотрев по сторонам, я сразу об¬наружил эту букву, но вход в метро под ней отсутствовал. Только внимательно приглядевшись к вывеске, я понял, что это... реклама очередного кафе «Макдональс»...
     Метро помогла найти девочка лет десяти. Глядя себе под ноги, шмыгая носом, она лепетала что-то непонятное и, чтобы разобрать её слова, мне пришлось наклониться. Оказалось, что ребенок нечаянно потерял деньги и поэтому в метро её не пускают, а уже поздно и дома волнуется мама.
     – ...Дяденька,  мне так стыдно!..
     Довольная тем, что может отработать свой проезд, девочка провожает меня до станции и, зажав в руке жетон, спешит к эскалатору...
     В десять часов вечера стою у кассы Московского железнодорожного вокзала. Желающих приобрести билеты мало, и сидящие в кабинках женщины в формах откровенно зевают. Над кабинками – большой плакат: «СЕРВИСНЫЙ ЦЕНТР». Ну что ж, это как раз то, что мне надо – возьму билет заранее и завтра утром уеду в Новгород. Обращаюсь к одной из полусонных дам и получаю вполне  «сервисный» ответ: «Идите в ...  справку».
     – Девушка, зачем мне справка? Дайте мне билет до Новгоро¬да. На ближайший рейс.
     – Вам на какой?
     – Да на любой, ближайший, до Новгорода.
     – Я вас спрашиваю: «Какой Новгород?». У нас их много...
     – Ах, конечно. Тот, который Великий.
     – Идите в ... справку.
      Понимая то, что ничего не понимаю, иду «в справку» – к установленной недалеко электронной машине с дисплеем и клавиатурой. Набираю: «НОВГОРОД» и через несколько секунд на экране загорается надпись: «I.Новгород Депо, 2.Новгород на Волхово, З.Новгород – Северский». Дальше приписка в стиле «сервис»: «Наберите, какая станция вам необходима». Вот так справка! Я даже приблизительно не знаю, где все эти станции находятся, а самое обидное то, что очень хочется высказаться по этому поводу, но некому! Делать нечего, возвращаюсь обратно в кассу сервис-центра, но подхожу уже  к другому окошку.
     – Девушка, – обращаюсь к женщине, которая старше меня самое мень¬шее на двадцать лет, – Мне нужно в Новгород, а «справка» выдаёт сразу три станции, и я не знаю, какая из них в Великом Новгороде.
     – Молодой человек, – «девушка» даже не стала скрывать свой зевок, – не морочьте мне голову. Вы не знаете, а откуда мне знать?
     Железная логика в центре сервисного обслуживания Московского железнодорожного вокзала! Единственная полезная информация, которую мне удалось здесь раздобыть, это то, что ни один рейс, ни в один Новгород раньше завтрашнего обеда не отправляется.
     Перекуривая на перроне, обращаю внимание на группу молодых людей, вышедших из «центра» следом за мной. Похоже, что у них аналогичная проблема и они перебираются на другой, Витебский вокзал. Забрав свою сумку, следую за ними, может быть, там иной «сервис» и моих географических знаний будет достаточно чтобы приобрести билет.
     На станции метро «ПУШКИНСКАЯ» выхожу из подземки и оказываюсь у старого большого здания Витебского вокзала. Никаких электронных справок, сервисных центров и зевающих дам! В Нов¬город? Пожалуйста! Завтра в 08ч. О8мин. – первая электричка! Приходишь, покупаешь билет, садишься в вагон и едешь! При этом никто никому голову не морочит, всё предельно ясно.
     Недалеко от вокзала, на пересечении Загородного проспекта и улицы Гороховой, ужинаю в небольшом уютном кафе. Пиво, картофель «фри», сосиски – цены приемлемые и ощутимо ниже, чем на набережной или на вокзале. «Разводка» мостов сегодня начинается на десять минут раньше, в 01ч.50мин. Оставшегося време¬ни вполне достаточно, чтобы посидеть на широких плитах, разделяющих зелень газона и серый асфальт площади Пионерской с памятником А. С. Грибоедову в центре.
     Начало двенадцатого часа ночи. Тепло. Над черным контуром домов яркое пятно, оставшееся от недавно зашедшего солнца. Именно в той стороне, на другом конце улицы, должна находиться набережная. Не знаю, далеко ли она, но решаю идти пешком. Только это будет позже, а пока, подстелив несколько слоев газеты,  сижу и наблюдаю за происходящим на площади.
     На широкой длинной клумбе, где вместо цветов растёт короткая, пушистая трава, парень с девушкой кидают друг другу «летающую тарелку». Длинноухий, красно-коричневой масти сеттер с лаем носится между ними, принимая активное учас¬тие в весёлой игре...
     На бордюре, так же, как и я, расположилось несколько компаний – по два-три человека в каждой. Поти¬хоньку, без криков, матов и гоготанья люди разговаривают, наслаждаясь чудесным теплым вечером, общением между собой, и конечно, алкогольными и безалкогольными напитками. Когда они уходят, то на опустевшем месте мгновенно появляется одиноко прогуливающийся мужчина и собирает в свой па¬кет не только оставшиеся пустые бутылки, но и банки, газеты, прочий оставшийся мусор...
     В конце площади, перед Театром Юного Зрителя, несколько каруселей детского аттракциона. От одной из них тянется желтый провод к цветастому переносному зонтику. Под зонтиком на мощных аудио колонках установлен телевизор, на телевизоре – музыкальный центр. Все это нагромождение, яв¬ляет собою очередной ненавязчивый сервис – «КАРАОКЕ». Желающих удивить питерцев своими вокальными данными очень много, поэтому динамики ежеминутно пищат, хрипят и свистят. Все радуются и очень довольны, особенно – невозмутимого вида хозяин, который перед каждым исполнением надевает наушники. Для всех «веселуха», а для него – копеечка в карман и желательно, чтобы при этом не оглохнуть...
     Несмотря на первый час ночи, по площади бегают шести – семилетние дети. Они играют в «догонялки», ездят на велосипедах, а самые отважные пытаются забраться на руки памятнику, – мыслителю и писателю. Паренек лет пятнадцати, выпросив у одного из мальчишек велосипед, демонстрирует ловкость вождения, глотая на ходу пиво из бутылки...
     Довольно бодрым шагом мимо прошла старушка, крепко сжимая в одной руке ладошку четырехлетнего внука, а в другой – трехколёсный велосипед...
     На балконе стоящего рядом с площадью дома с колоннами появилась невеста в свадебном платье, а следом за ней выкатила и вся свадьба. Раздалась канонада откупориваемых бутылок с шампанским, взрывы смеха, топот сбегающих по лестнице ног, рев машин и опять на площади тишина, спокойствие, только из-под зонтика у аттракциона доносится ужасный хрип: «...Что ж ты не смазал уключину маслом...». Половина первого ночи, но желающих «покашлять» в мик¬рофон стало еще больше...

     Иду по улице Гороховой. Прохожих немного – с наступлением темноты гости северной столицы спешат занять места за столиками в многочисленных ресторанчиках и кафе. Через стёкла больших и маленьких, вдавленных до половины в асфальт окон, можно наблюдать за жизнью ночного Питера, но, к удивлению, отсюда, с улицы, совершенно не слышно звуков музыки, разговоров или смеха посетите¬лей. Все происходит, как в старом немом кино...
     В ночном полумраке дома кажутся выше и строже, а улица между ними – маленькой и узкой. Разные по высоте, они так тесно прижимаются друг к другу, что получается сплошная длинная стена. Эти стены насквозь пронизаны  арочными про¬ходами, которые ведут вовнутрь тёмных безлюдных двориков. Каждый раз проходя мимо такой арки, я настораживаюсь и (что тут скрывать) пугаюсь чёрного проёма, вернее той непредсказуемости, которая таит в себе его немая пустота...
     Постепенно привыкаешь к улице, а может быть она привыкает к тебе? Излишние опасения исчезают, и ты начинаешь чувствовать себя легко и свободно. Ночь сгущает мягкие серые полуто¬на, в которых тонет, растворяется окружающая реальность. Нас¬тоящее тесно переплетается с прошлым и ты уже не знаешь, в каком времени находишься: ... царь Пётр, ... декабристы, ... революция, ... блокада. Вот здесь, на этой улице, сейчас находится вся история государства Российского! Она во всём: в мостовой под ногами, в камнях, из которых сложены стены домов, в тусклой зарнице на небе и ещё, ещё в тебе самом, одиноком, идущем неизвестно куда...
     Песчинка в пустыне, капля воды в бурном  речном потоке, искра в пламени костра... Из вот таких маленьких, незначительных на первый взгляд частиц, и состоит большое, единое МИРОЗДАНИЕ. Для каждой такой частицы отведён свой срок жизни, своё место существования, своё особое, неповторимое предназначение. Из этих частиц сотворен мир, они многолики, они во всём:  в том, что есть и в том чего нет, в конечном и в бескрайнем,  в конкретном и в абстрактном. Да и само оно, МИРОЗДАНИЕ, тоже частица, которая не подвластна ни времени, ни пространству, ни разуму...

        « –... Звёзды очень красивы, потому что где-то там есть цветок, хоть его и не видно...
          –... Да, – сказал я. – Будь то дом, звезды или пустыня – самое прекрасное в них то, чего  не увидишь глазами...».
                Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький Принц».

     Может быть, это определение великого писателя, по своей сути, самое правильное для всего человечества и того, что его окружает...
     Появившаяся неизвестно откуда бабочка, зацепилась своими лапками за стекло сияющей неоном витрины. Она сидела медленно покачи¬вая крыльями, на одном месте, давая  возможность вни¬мательно рассмотреть её. Как долго живут бабочки? День? Два? Не знаю, но сейчас, здесь, ночью, посреди построенного триста лет назад лучшего города в мире, она была не менее прекрасна, и так же неповторима,  как всё существующее на этом свете. Знает ли об этом сама бабочка?..

     Набережная заполнена молодёжью. В основном, это студенты, радующиеся наступившим белым ночам, чудесной тёплой погоде и самое главное  –  окончанию учебного года...
     Раздающийся из мегафона голос, захлёбываясь от восторга, обещает незабываемые впечатления для тех, кто согласится принять участие в путешествии на теплоходе...
     Автомобили спешат перебраться на другой берег Невы. Их так много, что вместо трёх обозначенных на дороге полос, они едут в шесть рядов...
     У пивных ларьков и летних кафе очереди. Плотно облепив со всех сторон выносные столики, молодые люди сидят по два-три чело¬века, друг на друге, на одном стуле и пьют пиво. Пиво «Балтика», пиво  «Невское», пиво «Жигулёвское». Хорошо!..
     Выбираю позицию для наблюдения. Самая подходящая – ниша на мосту, под которой расположен механизм для его подня¬тия. Подпрыгнув, взбираюсь на довольно высокое каменное ограждение и, усевшись поудобнее снимаю ботинки: от долгой ходьбы ноги устали, им необходим небольшой отдых. Рядом пристраиваются ещё десять-пятнадцать сограждан, а в точно такой же нише, только на противоположной стороне моста, телеоператоры устанавливают телекамеры. Приготовления телевизионщиков заставляют волноваться двух девушек и они экстренно принимаются приводить себя в порядок...
     До «разводки», и соответственно до начала телерепортажа с нашим участием в качестве массовки, осталось не больше десяти минут, как вдруг оказалось, что в этом месте находиться нельзя. Подошёл тридцатилетний мужчина в камуфляжной форме, армейских ботинках, представился охранником и выпер нас с моста!
     Страж Дворцового моста проводил нашу группу до переносных перегородок, которыми уже перекрыли проезжую часть, но мы были так возмущенны тем, что те¬перь придётся наблюдать за «разводкой» из-за спин более опытных и предусмотрительных зрителей, что охранник смилостивился и разрешил нам втиснуться в другую нишу, у самой набережной.
     Без какого-либо предупредительного сигнала, без шума моторов, без скрежета механизмов проезжая часть моста переламывается пополам и, под восторженный рёв толпы, её разомкнувшиеся края устремляются вверх. Полторы-две минуты и мост разведён. На поднявшемся полотне ничего не меняется: так же неподвижно и аккуратно лежит широкая полоса асфальта, по бокам стоят массивные бетонные ограждения, невозмутимо, фонари освещают пешеходную дорожку под собой.
     Этого момента с нетерпением ждали не только на берегу. На воде, выстроившиеся в ряд пассажирские теплоходы, маленькие и большие катера, моторные лодки, по поданному  телеоператорами знаку,  дружно устремились вверх по течению.
     Молодёжь беснуется. Взобравшись на каменные выступы набережной, ширина которых не более тридцати сантиметров, они скачут, танцуют, а кто-то, рискуя свалиться в Неву с десятиметровой высоты, делает стойку на руках. В одной из компаний молодые люди взяли девушку за ноги и свесили её с парапета вниз головой. Парни держали беднягу до тех пор, пока у них хватило сил. Когда же девушку поставили на мостовую, она была неподвижна, молчалива и совершенно никому не интересна, как опустевшая бутылка из-под пива. Зачем ребята так поступили не знаю, тем более, что окружающие не обратили на этот поступок никакого внимания...
     За нашими спинами раздалась сухая отрывистая речь. Группа немецких туристов внимательно слушала гида-переводчика. Своими галстуками, костюмами и холёностью немцы разительно отличались от россиян. Внимательно дослушав переводчика, гости одновременно кивнули и произнесли своё одобрительное: «Я, я!». На что из притихшей толпы в сторону наших немецких братьев вылетел плевок и раздался громкий возглас: «У, суки!». Большенству присутствующих этот «ответ империалистам» понравился, и они дружно крикнули: «Ура!», «Иес!», а немцы, торопливо сделав снимок на память, поспешили удалиться...
     Было хорошо видно, как сначала Троицкий мост, он выше по течению, а за тем Благовещенский, он ниже, всколыхнулись и направили сломанные, обозначенные многоточием све¬тящихся фонарей линии, навстречу Млечному пути. Народ ликует, подкрепляя радость новой  порцией пива и других напитков.
      Мосты разведены. Со стороны Кронштадта, снизу, появляются первые суда. В кильватере идут пустые, разгруженные сухогрузы и танкера. Между ними, рискуя быть раздавленными форштевнями или затянутыми под лопасти гребных винтов, проносятся кате¬ра и мотоботы. Управляющие ими хозяева прекрасно знают о том, что ни при каких обстоятельствах, даже трагических, суда скорость не сбросят и курс не изменят, но жажда острых ощущений заставляет питерцев проделывать опасные манёвры...
     К высокой набережной подошла моторная лодка. Сидящий в ней парень встал и, с трудом удерживая равновесие, начал демонстрировать друзья¬м на набережной как он умеет ловко открывать бутылки с пивом. Посчитав, что с его стороны это хамство, друзья швырнули в лодку пустую пластиковую бутылку: «Вот вам всем в ухо! И лей¬тенанта Севастопольского Военно-Морского флота в придачу!». Сидящая в лодке молодёжь обиделась и, крикнув: «Дурень ты! Это единственное, на что хватило твоей соображалки!», уехала...
     Выгнавшие нас с моста охранники наслаждаются своей неограниченной властью у запретного рубежа. Словно два надувшихся индюка, они расхаживают вдоль временного ограждения, даже не подозревая, что через несколько секунд их всемогущество будет поставлено под сомнение, а грозные окрики станут поводом для шуток собрав¬шейся толпы. Ну вот, действие уже начинается.
     На охраняемую пустынную часть моста, ту, которая не поднимается, в промежуток между ограждениями, въезжает паренек на япон¬ском мопеде и несётся к стоящей впереди стене из  асфальта. Охранники, не ожидавшие такой откровенной  наглости, на мгновение растерялись, а затем, с криками: «Стой! Куда ты, придурок?!», бросаются за ним вслед.
     «Придурок» на полной скорости доезжает до поднятой части моста, делает разворот и несётся обратно.
     – Лови его, Сашка! Лови!
     – Стой! Стой тебе говорят!
     Обозлённые сторожа бегут наперерез мопедисту и тот, от безысходности положения, сбросив скорость, останавливается.
     Этим бы всё и закончилось и охрана обязательно задержала дерзкого нарушителя, но... Увидев, что мопед покорно стоит, служивые мгновенно вспомнили о зрителях, и о той важной миссии, для кото¬рой здесь находятся. Сменив галоп на парадный адмиральский шаг, они не спеша идут к обречённому. Именно этого от них и ждал сидящий на мопеде парень. Взревел мотор, мопед рва¬нул с места и проскочил между двух охранников!
     Слишком поздно поняв свою ошибку, сторожа всё же попытались его схватить: один дёрнул парня за рубашку, а другой пнул ботинком  «железного коня» в бок, но удача явно была не на их сто¬роне. Мопедист прибавляет газ, несколько раз опасно виляет, но удерживает равновесие и, оторвавшись от преследователей, ныряет в расступившуюся толпу.
     Бдительной охране Дворцового моста ничего не остаётся, как воспользоваться единоличным правом на свободу слова и вслед за ускользнувшим «Савраскиным» летит  грубая, отборная брань. Зарубежные и дорубежные гости Питера вдоволь потешатся изысканностью и колоритом народного фольклора. Но это ещё не все! Отъезжающий мопедист тоже услышал сию гневную речь и после её окончания не замедлил появиться вновь. Подъехав к самым бордюрам, он спокойно и доходчиво высказал всё, что думает об охранниках, и об их дальних и близких родственниках. Помахав на прощанье рукой с поднятым вверх  безымянным пальцем, парень медленно, с достоинством уехал. Охрана, не решившись на вторую попытку поймать обидчика, молча проглотила оскорбления и переключилась на зашедших за бордюр зрителей.
     Ниша, в которой я находился, была тоже очищена от  «посторонних», но к удивлению, меня не тронули. Может быть оттого, что я вовремя отвернулся и смотрел на появляющиеся из-за каменных опор моста форштевни судов, записывая при этом все увиденное в блокнот. Как объяснили мне позже, здешняя охрана очень уважает журналистов и фотографов, возможно, что и я попал в их число...
     Появление каждого судна встречалось молодёжью таким шумом, на какой способны только болельщики футбола, а если с хо¬дового мостика им в ответ махали рукой, то набережная оглашалась победным криком «Ура!». Эмоциональная атмосфера была похожа на первомайскую демонстрацию во времена социализма, но самый её пик наступил тогда, когда появился сухогруз, на борту которого красовалась надпись: «АМУР».
     – «АМУР»! Это же Бог любви! – раздался  голос из  темноты и всё вокруг вздрогнуло от восторженного рёва...
     К мосту подошла группа милиционеров. Большинство присутствующих поспешило найти другое более укромное место, но я не спешу покинуть свой «наблюдательный пункт»: отсюда хоро¬шо видны гуляющие по набережной люди и идущие по Неве парохо¬ды. К тому же милиционеры оказались курсантами, добирающимися до своего общежития...
     – Подожди, подожди! Я сейчас узнаю!..
     Грязный длинноволосый паренёк подходит к охранникам и на удивление вежливо, но важно спрашивает:
     – Уважаемый! Если я буду вот здесь жонглировать, я вам не помешаю?
     – Давай. – Отмахивается от него охранник.  – Только за ограждения не заходи!
     Уличный жонглёр достаёт из сумки три полуметровые палки – что-то вроде коротких черенков от лопаты, и, несмотря на то, что до первого ряда машин всего два шага, начинает жонглировать. Подбросив вверх одну из палок, он колотит её двумя другими, стараясь, чтобы та подлетела повыше и не упала на асфальт. Душевное и физическое состояние циркача вызвало подозрение у водителей ближайших машин. Не вытерпев, один из них открыл окно и закричал:
     – Эй, ты! Шёл бы ты отсюда!
     – Не-е, не могу!
     – Это почему?
     – Нам на пузырь не хватает.
     – Сколько?
     – Десять рублей.
     – На двадцать. Только иди со своими дубинами в другое место...
     На набережной раздаётся возмущённый женский  голос:
     – Для тебя?.. Задаром?! Только смерть!..
     На перекрёстке перед мостом, в ожидании проезда на другой берег, собра¬лось огромное количество машин, – более четырёхсот. Двигателя заглушены, уставшие водители спокойно спят в неудобных позах, и только два извозчика, – две девушки, – спрыгивают с козл своих фаэтонов, чтобы растереть застоявшихся лошадей-красавцев...
     3а ограждение, на запретную территорию, вышел изрядно подвыпивший мужчина. По показным, рисованным движениям и настороженно-наглому взгляду, нетрудно догадаться, что костюм с галстуком он носит недавно, и вряд ли в кармане его фирменного пиджака есть носовой платок.
     В отличие от «галстука», сопровождающий его друг вполне интеллигентный человека.
    – Юра, – говорит он «галстуку», – не надо заходить за ограждение.
     В подтверждение слов мужчины, к ним направились охранники, но «друг Юра» решив, что его внешний вид «тянет» не меньше, чем на подданного Турции, попытался выдать себя за иностранца. Громко и четко он произнес фразу, поразившую всех, даже охранников:
     – Факин, май гот!
     По гоготу в толпе Юра понял, что эффект получился не тот, которого он ждал, и его рязанский акцент прозвучал достаточно явно. Не состоявшемуся «иностранцу» ничего не оставалось, как вернуться к бордюру, но заходить за него он не стал, а принялся расхаживать перед ограждением.
     Охранники, убедившись, что «странный» мужчина не собирается проникнуть на запретную территорию, потеряли к нему всякий интерес. Но Юра был не «странным», а изрядно выпившим, тем более в галстуке, а это должны видеть все. Небрежным движением руки Юра вы¬тащил из кармана радиотелефон и, продемонстрировав его сказал:
     – Жене позвоню!
     – Аккуратнее, в воду не урони! – произнес откуда-то с боку его друг. Похоже, поведение Юры его не очень-то радовало.
     – ... Алло! Заинька, это я!.. Золотце, солнышко, заинька, я на мостах... Нет, когда их разводят, я не знал... Золотце, солныш¬ко, уже лечу... Золотце, мы не пьём... Да чё ты там быкуешь?! Кобыла!..

     Питерское время 02ч. 40мин. Караван судов, поднимающихся из Кронштадта, заканчивается. Среди водителей авто происходит оживле¬ние: они просыпаются и, зевая, потягиваясь, запускают двигателя машин. Освобождая проезжую часть, охранники убирают временный бордюр. По Неве проходит последний танкер и Дворцовый мост сводится так же быстро и бесшумно.         
     Загорается зелёный сигнал светофора, машины стартуют, спеша побыстрее перебраться на противоположный берег Невы. Всего двадцать минут отведено для движения и люди торопятся воспользоваться этим строго ограниченным време¬нем. Из шума всеобщей суеты слышны звуки клаксонов, слова ругательств в адрес медлительных водителей и зазевавшихся пешеходов.
     Двадцать минут проходит быстро, набережная пустеет, проезд перекрывается вновь,  мосты разводятся. По Неве, теперь вниз, к Кронштадту, потянулись гружённые углём, лесом, нефтепродуктами, суда...
     Стало светать. С Финского залива подул лёгкий бриз. Словно подчиняясь его холодному дыханию, погасли уличные фонари. Набережная, улицы города погрузились в предрассветный полумрак и только на мостах маленькими точками светят  габаритные огни. С крыши Зимнего дворца в сторону Петропавловской крепости грозно смотрят чёрные застывшие силуэты каменных фигур...
     Выпитое пиво заставило о себе знать. Делаю несколько кругов по прилегающему району в поисках спец.точек или работающих кафе, но не нахожу таковых. Присмотревшись к тем немногим, кто ещё остался на набережной, замечаю, что при необходимости они пользуются густыми кустами у стен здания Эрмитажа. Вот такая наша национальная особенность, действительность русского народа – искусство, культура и бытие тесно связанны друг с другом...
     В 03ч. ЗО мин. появляется знакомый танкер – «ВН-117». Помахав ему на прощание, покидаю Дворцовый мост и отправляюсь об¬ратно на вокзал. На набережной остаются только коллекционеры пустых бутылок и собиратели вчерашних газет...

     В одиночестве бреду по улице Гороховой. Еле переставляю ноги – ходить пешком это не то, что плыть на пароходе, здесь нужна элементарная привычка. Рестораны, кафе давно закрыты,  в окнах домов нет ни единого огонька. Даже вода в канале, текущая под мостом Камен¬ным, какая-то сонная, медленная,  вялая...
     Один. Вокруг ни души. Тишина. Только шарканье моих ботинок слабым эхом отражается от стен домов. Неожиданно из подворотни, словно чёрт из табакерки, выскакивает худощавый мужчина с большими усами, в трико и футболке.
     – Извините, пожалуйста. Вы не подскажите, как пройти на Марсово поле?
     – Извините, – отвечаю, – но не подскажу.  Не знаю.
     – Вы, наверное, не местный?
     – Вообще-то – да.
     – Понятно! – Мужчина непонятно чему обрадовался, а я заглянул в арку за его спиной.
     – Так вот, – продолжал незнакомец, и чтобы я лучше понял махнул рукой в сторону где то самое место, куда ему необходимо было добраться. – Марсово поле – там, а там – Адмиралтейство, а там Исаакиевский, а там...
     – Слушай, а ты что, местный?
     – Ну да, и ещё какой местный!
     – А зачем тогда спрашиваешь про Марсово поле?
     – Понимаешь, мы в прошлые выходные, там так здорово погуляли!
     – Понимаю, а сейчас зачем спрашиваешь?
     – Да так, для разговора...
     Мы закурили. Незнакомец говорил, а я молчал и слушал. Через несколько минут мне было известно о нём довольно много: то, что третьего июня ему исполнилось сорок три года, то, что он работает и сейчас идёт со смены домой, то, что дома его ждёт двадцатисемилетняя жена, с которой он познакомился в... Прошло пять минут. Сигареты докурены и незнакомец торопится домой к заждавшейся его супруге. Распрощавшись, мы идём каждый своею дорогой, он радостный, от того, что его кто-то выслушал, а я довольный тем, что услышал...
     Не успел пройти и трёхсот метров, как впереди, под светящейся вывеской круглосуточного магазина, вижу фигуры стоящих, явно кого-то поджидающих, людей. Четверо мужчин перегородив узкий тротуар, поглядывают в мою сторону.  Из двух вариантов – обойти их по проезжей части дороги, или вообще перейти на другую сторону улицы, как и большинство дальневосточников, выбираю третий  – стараясь  не хромать, иду прямо на них.
     Любители ночного бодрствования расступаются, а когда я оказываюсь в середине компании, один из них касается моего плеча. Резко поворачиваюсь к нему, пытаясь держать в поле зрения сразу всех. Н-да! Вот тот повыше, но щупловат, а этот, крайний,  довольно крепкий паренёк. С него, пожалуй, и начну, все равно бежать некуда, а звать на помощь у нас как-то не принято.
     – Погоди, постой. Куда спешишь?
     – Что надо? – коленки дрожат, правая нога в упоре, корпус готов развернуться пружиной.
     – Будь человеком! Постой с нами немного, а то такая скукотища!
     Ну вот, и этим скучно! По всем российским телевизионным каналам показывают передачи о криминальном Петербурге, о бандитском Петербурге, о грабежах и убийствах в этом городе но, увы, ни одной нормальной передачи о её жителях. Хотя бы вот об этих, скучающих в белые ночи питерцах... История, жизнь многих поколений доказала, что такие как они могут перенести голод, холод, другие невзгоды, но без общения, хотя бы вот такого, – постояли, поговорили, разошлись, – им очень тяжело.
     Выкуриваю ещё две сигареты и собираюсь уходить, но мужики достают бутылку водки. Скрутив крышку, они предлагают мне выпить.
     – Давай с нами.
     – Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.
     – Как знаешь. Извини, если что не так.
     Пожелав мне удачи, мужики выпили, а я пошёл своей дорогой...
     Улица Гороховая заканчивается той самой площадью Пионерской, на которой восседает бронзовый Грибоедов. Сворачиваю в сто¬рону Витебского вокзала и обнаруживаю небольшой сквер. В отличие от сквера у Зимнего дворца, полукругом стоящие скамейки пусты и не заняты спя¬щими бомжиками. Сажусь на одну из них, снимаю ботинки и вытягиваю уставшие ноги...
     Пять часов утра. Всего тринадцать часов нахожусь я в этом горо¬де, а услышал и увидел столько интересного, сколько не услышал и за две недели пребывания на «ВН-117». Достаю блокнот, закидываю ногу за ногу и пишу, пишу, пишу...
    
     С проезжей части улицы раздался писк тормозов остановившейся машины. Задумавшись, я и не заметил, как подъехал милицейский УАЗик. Обернувшись, вижу выскочивших из машины спешащих ко мне трёх милиционеров. «Вот, оно, – довольно спокойно размышляю про себя, – продолжение «банкета». Бо¬тинки бы успеть надеть!». А питерские пинкертоны, увидав, что я зашевелился, что мой взгляд вполне осмысленный, ботинки рядом, а носочки развешаны на веточках акации, плюнули, вернулись об¬ратно в машину,  уехали...
    
     06ч.00мин. До чего неудобное кресло в зале ожидания Витебского вокзала. Сейчас для меня главная задача – не уснуть и не опоздать на отправляющуюся в Новгород электричку.
     Вокруг, расположившись кто как может, отдыхают бабушки,  дедушки и несколько семей с детьми. У всех сумки, баулы, чемоданы, их нет только у меня – ещё не сходил в камеру хранения, и у двух, спящих в разных углах зала, молодых девушек. На вид им по 16-18 лет, симпатичные, аккуратно, хорошо одеты, но не только эта черта объединяет их – иногда просыпаясь, они осторожно оглядываются по сторонам и, как мне показалось, стараются быть незамеченными. Может, это студентки, которым надоело общежитие, а, может, они потеряли ключи от квартиры, а может... что тут гадать, обстоятельства бывают разные... тем более, что они уже ушли...
     В половине седьмого в зале появляется здоровенного роста пятидесятилетний мужчина в форме железнодорожника. Какое у него звание, определить не берусь, но, судя по выправки, не меньше чем генерал. Разбудив отдыхающих, он переводит их из одной половины зала в другую, небрежно сдвигает в угол лавки и заглядывает за высокую дверь служебного помещения. Повинуясь знаку его пальца, зал наполнился женщинами с метлами, совками и мешками для мусора. Мол¬чаливый взмах руки, и они принимаются мести мраморный пол, соби¬рать бумажки, скрести раздавленную жевательную резинку. «Генерал» стоит рядом и бдительно наблюдает за процессом уборки, но вот опять взмах руки и уборщицы мгновенно исчезают. Мужчина подходит к небольшой стойке у стены и лёгким движением факира выкатывает из-за неё... поломоечную машину! Щелкает тумблер, машина ревёт, а «генерал»  начинает носиться за ней по всему залу. По довольному лицу видно, что эта музыка для него – самая лучшая в мире, что это его родная стихия – тут он и Моцарт и Бах, и герой социалистического труда  одновременно!..
     Вот так, под грохот поломоечной машины и наступило утро сорок восьмого дня моего путешествия...


День сорок восьмой

     08ч.08мин. В вагоне междугородней электрички длинные ряды мягких удобных кресел. Загудев, клацают закрывающиеся двери и состав отправляется, а я закрываю глаза и засыпаю.
     Просыпаюсь через два часа от громких голосов. В вагоне что-то происходит.
     – У вас кончилась льгота! Доплачивайте!
     – Как кончилась? Когда?!
     – Пятнадцатого мая!..
     Похожие разговоры пенсионеров с контролёрами периодически возникали на протяжении всего моего  пути и не только в этой электричке.
     Людей преклонного возраста в вагоне больше половины. С картонными ящиками, из которых торчит рассада, они добираются до своих загородных дач. Интересно, а почему у пенсионеров льгота на проезд только до пятнадцатого мая? После пятнадцатого у них что, здоровье прибавляется? Или молодость появляется? Во время Великой Отечественной войны и после её окончания, в сорок пятом, никто из них не говорил: «У меня рабочий день закончился. Доплачивайте!». Почему же сейчас так унижают стариков?..
     В креслах недалеко от меня женщины «бальзаковского» возраста разговаривают так громко, что невольно узнаешь некоторые подробности их личной жизни. Мне  понрави¬лась реплика: «...Я женщина больная, одинокая, кофе сегодня утром пила без всякого удовольствия!..».

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Новгородская область. Население 710 900  жителей. Территория 55300 кв.км.. Центр – Великий Новгород,  610 км. от г. Москвы.
Достопримечательности: памятники русского зодчества VI-XIX вв. в Великом Новгороде; дом-музей Ф.М.Достоевского в Старой Руссе; Валдайский национальный парк; краеведческий музей в Боровичах; музей-усадьба А.В.Суворова в селе Кончанско-Суворовском; дома-музеи Н.А.Некрасова и Г.И.Успенского в селе Чудове.

     Солнца много, но ещё больше в Новгороде тополиного пуха. Все газоны засыпаны лёгкими пушистыми хлопьями. Падая, они, подхваченные ветром кружатся, цепляются за ресницы, набиваются в рот, нос.
     В Великом Новгороде, в отличие от Санкт-Петербурга, города, в котором ежеминутно, ежесекундно что-то происходит, – жизнь протекает медленно и размеренно. Кажется, что здешние места впитали в себя столько кровавой истории, что ещё долгие века потомки будут на цыпочках ходить по этой земле и жить только теми победам и героическими подвигами, которые совершили их предки с девя¬того по пятнадцатый века. Грандиозность свершений в эту эпоху затмевает всё, что произошло потом, что происходит ныне. А дальше?.. Смогут ли новгородцы своими деяниями дотянуться до славы отцов?
     История, пожалуй, это то, о чём необходимо прежде всего упомянуть рассказывая о Великом Новгороде и его окрестностях.

     ... Освоенный в 859 году, Великий Новгород был единственным городом на Руси, где полностью распоряжалось вече – своеобразный древний парламент. Вече могло прогнать князя и позвать на его место другого, так, как сделало с Александром Невским – сначала его изгнали, а затем призвали обратно для борьбы со шведами (битва на Чудском  озере 5 апреля 1242 года) Великий Новгород был сильным, прогрессивным и свободолюбивым городом, но, несмотря на то, что орда хана Батыя не дошла до Новгорода из-за непроходимых болот, его жители всё-таки платили дань татаро-монголам, как и вся Русь. Никогда Великий Новгород не кланялся Москве, никогда не становился перед нею на колени, но это было только до 1478 года. Именно в этом году московскому царю Ивану III удалось включить Новгородскую феодальную республику в состав Русского государства. Только, чтобы покорить новгородцев, следующему царю-Ивану – Ивану IV, пришлось силой захватить Великий Новгород и вырезать всех его жителей, включая женщин, стариков и детей... В качестве трофея Царь Иван Грозный (Кровавый) увёз с собой в Москву вечевой колокол  – символ новгородской вольницы. По приданию, на границе новгородских владений, у Валдая, этот колокол упал с телеги и рассыпался на тысячи маленьких колокольчиков, которые ямщики стали вешать на дуги своих повозок:
                «... И  колокольчик, дар Валдая,
                Гремит уныло под дугой...».
     После резни устроенной Иваном Грозным и после захвата города шведами – с 1611-го по 1617 год, Новгород совсем ослаб и больше никогда не смог восстановить былого могущества...

     Размышляя о том, куда отправиться дальше, листаю атлас дорог России: на юге, на самой границе Новгородской и Тверской области, среди лесных озёр и болот маленькой точкой отмечено село Волговерховье. Заманчиво побывать у истока великой русской реки, поэтому намечаю дальнейшее направление: из Новгорода до Старой Руссы, а оттуда через Валдай – до Волговерховья. Всего 320-330км. При хорошей погоде и сопутствии удачи – это совсем не далеко.
     Старый город. Чем ближе подхожу к его центру, тем шире становятся улицы, а дома со своего пятиэтажного роста сни¬жаются до трёхэтажного. Над входом в одно из зданий висит боль¬шая вывеска: «ШАВЕРМА». Это слово для меня непонятное, и я спешу заглянуть во внутрь. Столы, стулья, у стены – стойка для раздачи пищи. Раньше такое заведение называли просто – «столовая»,  может быть, это возрождение старорусских названий? Надо будет узнать поподробнее.
     Пройдя по мосту через большой, заросший травою ров, вхожу в ворота кремля. «Детинец» называют его новгородцы. Высокие толстые стены впечатляют своею красотой и настораживают крайней ветхостью – красный кирпич от времени рассыпается на маленькие камешки, которые, шурша, скатываются вниз. Построен кремль почти тысячу лет назад, в  1044 году князем Ярославом Мудрым, а его сын на территории кремля возвел самый древний в России пятиглавый Софийский собор (1045г.-1050г.). Собор Святой Софии работает до сих пор, но, как и всему вокруг, ему требуется капитальный ремонт.
     Самая высокая дозорная башня в Детинеце называется «Кукуй». С её смотровой площадки хорошо виден не только кремль, но и стоящие вдалеке микрорайоны с многоэтажными зданиями, пышная зе¬лень парков, купола церквей.
     Ещё одна из достопримечательностей  – ворота у входа в кремль. Они привезены в качестве трофея после набега новгородцев на шведскую столицу Сигтун – конец XIIв., и называются: «Сигтунские ворота».
     Самый ухоженный и, пожалуй, самый известный новгородский памятник – «Тысячелетие Руси» (1862 год, автор М.О.Микешин). Очертаниями он напоминает шапку Мономаха,  которой венчались на Руси на Великое княжение, а затем и на царствование. В ансамбле можно увидеть фигуры киевского князя Владимира, утвердившего христианство на Руси, героя Куликовской битвы Дмитрия Дон¬ского, князя Ивана III, создавшего централизованное Русское Государство и победившего Золотую орду, Минина и Пожарского с царем Михаилом Романовым и, конечно, осеняемого Ангелом – царя Петра Первого. Среди основных исторических деятелей отсутствует царь Иван Гроз¬ный: новгородцы воспротивились тому, чтобы он был увековечен в этом шедевре. Ниже, на ста девяти барельефных изображениях: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Глинка, Брюллов, Суворов, Кутузов, Нахимов и другие знаменитые люди, которыми по праву гордится Россия.
     Вот такое величие новгородское. Кстати, о ремонте кремля: у его стен множество всякого люда собирает пожертвования именно для этой цели, и служители церкви в том числе, хотя Патриарх Всея Руси запретил таким образом обращаться к мирянам за помощью. Рядом с батюшками стоят попрошайки – их ещё больше чем тех кто в рясе, особенно много детей. Грязные, сопливые до такой степени, что возникает подозрение  – а не грим ли у них на лице? И почему бы, просто,  не сходить на речку и бесплатно умыться?..
    
     За городом, среди огромных, бескрайних полей, ровная, будто прочерченная по линейке, асфальтовая дорога. До самого горизонта. Выше меня только столбы да проезжающие мимо автобусы и трейлеры. В попутчики никто не берёт, но я не расстраиваюсь – ноги постепенно привыкли к ходьбе, шагается достаточно легко и можно в любой момент устроить привал...
     Ночь застала у какой-то полуразвалившейся постройки, где, к удивлению, хранилось прошлогоднее сено. Поужинав, зарылся в колющуюся сухую траву и уснул под нудный комариный писк...


День 49 – пятидесятый

     Утро. Чавкая размокшими ботинками, одиноко бреду по дороге. Попутных и встречных машин много, но подвести продрогшего от холода и сырости человека желающих опять не нашлось. В лучшем случае водители объезжают так, чтобы не обрызгать летящей из-под колёс водой. Спасибо им и на этом. Сегодня пятидесятый день пу¬ти и я уже свыкся с тем, что в каком бы направлении я не продвигался, везде идёт дождь. Радоваться нечему, но и огорчаться причин мало – жив, здоров, путешествие медленно, но продолжается. Только необходимо продумать способ, как можно его ускорить.
     Вчера была гроза. Серая, со свинцовым отливом туча, по краям которой белели нежные пушистые облака, не спеша свесила свое огромное пузо над заметавшимися в порывах ветра деревьями. В это мгновение она была властительницей не только неба, но и всего того, что находилось под ней: люди, птицы, звери под раскаты грома и вспышки молний спешили спрятаться от её гнева в дома, норы, гнёзда, и даже безразличные ко всему рыбы, поднимавши¬еся со дна, чтобы шлёпнуть хвостом по поверхности озера Ильмень, замерли где-то в глубине омутов. Сидя в пустом, кем-то брошенном шалашике, я глядел на грозу и надеялся на то, что за ночь она пройдёт и завтра будет хорошая погода, но, увы, сегодня солнце начало светить только к обеду...
     Третий день пешего пути, а пройдено не больше пятидесяти километров. За спиной остались сёла Заверяжье, Борки, деревня Лесная, впереди посёлок Шимск. Дорога подсохла,  высохла и моя одежда. Идти стало легче. «Легче» понятие относительное – размокшие ботинки натерли ноги и необходимо найти пристанище где кто-нибудь пустит на постой.
     С правой стороны показались два трёхэтажных кирпичных здания – первые дома посёлка. Свора¬чиваю с автострады и иду к ним. На улице безлюдно, только на балконе второго этажа стоит мужчина, показавшийся мне чем-то знакомым. Подхожу ближе. Да, как все-таки тесен наш мир!
     – Здравствуйте, Евгений Яковлевич! – Обращаюсь я к нему.
     – Здравствуй! – Удивлённо отвечает он.
     – Вы меня не узнаёте? Я Сергей, с Дальнего Востока.
     – Что-то не припомню.
     – А Эльвира Васильевна дома?
     – Чего ты там стоишь? Давай заходи в дом.
     Захожу в подъезд, но подняться в квартиру не успеваю – навстречу мне спешит Эльвира Васильевна Лебедева, добрая, старая знакомая, – когда-то мы все вместе работали на одном судоремонтном заводе.
     Неожиданность встречи радует вдвойне, а непоседливая Эль¬вира Васильевна уже торопится на кухню, чтобы приготовить праз¬дничный обед. За столом сидим долго, рассказываем друг другу новости, вспоминаем прошлое, едим вкусный борщ, и, с разрешения  хозяйки, дегустируем местную самогонку.
     Около десяти лет прошло после того, как супруги Лебедевы, уйдя на пенсию, покинули Дальний Восток и перебрались сюда, в Новгородскую область. Совсем рядом, в Санкт-Петербурге, живёт и работает их младшая дочь Наталья, которая на выходные приезжает к родителям. Я помню её ещё школьницей, точнее – красивые, выразительные глаза, постоянно светящиеся радостью и плохо скрываемым любопытством... А где-то там, на другом краю земли, в маленьком городке на берегу Татарского пролива, остался их старший сын, невестка, внучка, друзья и, всё то, о чём сейчас говорим и вспоминаем.
     Десять лет – большой срок. Много чего произошло за эти годы, но удивительно то, что Евгений Яковлевич и Эльвира Васильевна совершенно не изменились. И душой, и внешностью они остались такими же, как и в начале нашего знакомства  – добрыми, чуткими, не знающими ни покоя, ни уныния.
     После обеда отправляемся в посёлок на экскурсию. Идём по улочкам, где во дворах деревянных, чаще заброшенных домов, раскинули ветви старые яблони. Приусадебные участки, правильнее будет назвать «огороды», пестрят яркими красками цветов там, где земля ухожена, и бледной зеленью полыни и крапивы – в тех местах, которые давно не обрабатывались. Ко всему, что находится в посёлке, можно применить уменьшительно-ласкательный суффикс «чик» – магазинчик, базарчик, автовокзальчик и т.д. В центре, непомерно огромными на общем фоне, выделяются трёх – пятиэтажные здания школы,  детского сада, больницы и, конечно, администрации с милицией. В небольшом красивом парке, спрятавшись в листьях деревьев поют соловьи, прямо на тропинках растет земляника, а над белым песчаным пляжем склонили гибкие ветви плакучие ивы. В реке Шелонь вода тихая, спокойная. Отражающие¬ся от поверхности солнечные блики слепят глаза, лицо чувствует нежное прикосновение тёплых лучей... Хочется лечь прямо на песок и под убаюкивающее соловьиное пение спать, спать, спать...


День пятьдесят первый

     Утром познакомился с хозяйством Эльвиры Васильевны  – полтора десятка кур-несушек и молодой, но очень задиристый петух. Всё время, пока я находился в курятнике, он сердился и пытался незаметно зайти мне за спину, чтобы клюнуть в ногу. Эльви¬ра  Васильевна отругала коварного петуха и, похоже, что тот её по¬нял – попытки нападения прекратились, хотя  грозное «Ко-ко-ко!» стихло лишь тогда, когда я удалился за дверь.
     В двухстах метрах от дома расположен небольшой, в четыре сотки, огородик Лебедевых. Клумбы с цветами, овощные и клубничные грядки, несколько плодовых кустов и деревьев, теплица, ровные ряды зеленеющей карто¬фельной ботвы. Ухоженностью и аккуратностью огород значи¬тельно отличается от таких же участков рядом. Первое лето местные жители удивлялись такому контрасту и были уверены, что Евгений Яковлевич избавляется от сорняков с помощью ядохимикатов, но позже, глядя с какой заботой и усердием возде-лывают Лебедевы землю, селяне поняли свою ошибку. Прожив долгое время на Дальнем Востоке в суровых климатических условиях, где  скудная глинистая почва, Евгений Яковлевич и Эльви¬ра Васильевна относиться к земле по-другому не могут. Да и как иначе?
     Несмотря на категорические протесты Эльвиры Васильевны, ношу в бочки воду из небольшого, заросшего тиной котлована и, поп¬левав на ладони, беру тяпку, чтобы окучить огород. Земля чёрная, ссохшаяся в большие твёрдые комья, оно и понятно – вокруг торфяные болота. Зато урожай в этих местах в два-три раза больше, чем у нас.
     Набежали тучи. Спокойно кормившиеся на моём теле комары совсем озверели. Работа сделана, пора идти домой, а дождик, он для картошки сейчас в самый раз...

     Сегодня из Питера должна приехать Наталья. После обеда иду на трассу её встречать. Узнаю или нет? Все-таки столько лет прошло. Узнал.  Да и тяже¬ло было не узнать – из остановившегося автобуса вышел «одинственный» пассажир. Она. Для начала прошу разрешения донести сумку до дома, предлагаю познакомиться и пытаюсь отгадать её имя – Наталья. Наташа смотрит на меня удивлённо, а я спешу вы¬ложить всё, что знаю про неё. Конечно, она повзрослела, изменилась, но гла¬за, в которых сейчас было замешательство, остались такими как прежде – красивыми и любопытными. Перед домом «рассекречиваюсь» –  объясню, откуда я её знаю. Наташа обрадовалась, но увы, меня так и не вспомнила...

     Вечером идём гулять по Шимску. На небе облака, из которых периодически брызгают капельки дождя, но не настолько, чтобы мы прятались под зонтом. Дует тёплый приятный ветер и нам так хорошо, что домой возвращаемся уже в сумерках...


День пятьдесят второй

     После обеда ходили загорать на речку Шелонь. Отошли за пять километров в сторону озера Ильмень и выбрали удобное  живописное место. Высокая трава, окружающая лужайку, плавно переходила в растущий в воде камыш, который прикрывал нас от поднявшегося холодного ветра. Только в одном месте, там, где желтела небольшая плешина песка, камыш расступался, давая возможность видеть водную гладь и противоположный берег. На другой стороне реки, посреди луга, возвышалось строение, куполами похожее на храм, а пёстрой раскраской – на дом «нового русского». Где-то рядом, из кустов, доносилось тоненькое птичье пересвистывание. На небе колыхались лохмотья облаков, но набегающие тучки не мешали нам радоваться замечательному дню.
     Разложив костёр, на веточках поджарили колбасу и, переку¬сив, долго вели задушевную беседу. Погода снова показала вредный характер – только один раз и лишь на несколько минут выглянуло солнце...
     Наступил вечер. Костер прогорел, мы совсем озябли и стали собираться в обратную дорогу...


День пятьдесят третий

     Проснулся рано. Отодвинув занавеску, выглянул в окно. Наступал новый день, но на улице было темень. Казалось, что ночь и не собирается уходить, и прячет, где-то там, в низко висящих черно-серых тучах, взошедшее уже солнце. Нагоняя тоску, дождь стучит по жестяному карнизу. «Тук-тук, тук-тук...» – отбивают дождевые капли знакомый ритм вагонных колёс. Сегодня Наталья уезжает обратно в Питер и мы едем в Новгород провожать её. «Тук-тук, тук-тук...». Пора и мне собираться в дорогу. Пожалуй, что под дождем до Осташкова пешком не добраться, буду сегодня в Новгороде, там и определюсь, как это проще сделать...
    
     Новгород встретил нас хорошей погодой, а новгородский кремль – пением хора мальчиков. Новгородцы сегодня отмечают двойной праздник: День Независимости и какое-то местное  торжество. Слушая, как хор дружно и звонко исполняет «Славься, отечество!», мы подошли к памятнику «Тысячелетие Руси».
     Под бурные аплодисменты хор допел последний куплет и сразу же оркестр грянул туш. Группа солидных мужчин с цветами в руках поспешила нам (?!) навстречу, а возглавлял её сам губернатор Новгородской области. Со всех сторон усердно защёлкали фотоаппараты, на нас начали надвигаться большие телекамеры. Мы удивлены, но продолжаем невозмутимо  разговаривать и ждём, что же будет дальше. Торжествен¬но подойдя к нам, губернатор, а следом за ним и вся его свита, не останавливаясь, проходят мимо и возлагают цветы к подножию памятника. Нам же остаётся только следить за происходящим с расстояния двух шагов и создавать «задний план» для вечерних теленовостей...
     Пройдя кремль, выходим через ворота ведущие к реке Волхов. Прямо перед воротами, выгнув красивую спину, стоит широкий пешеходный мост, соединяющий два берега. Под стенами кремля, у воды, на широкой полосе пляжа загорают новгородцы, а самые отважные из них, в основном дети, плещутся в воде. Из мегафона, установленного на небольшом катере, доносится музыка, периодически прерываемая обращением к отдыхающим: «Уважаемые гости и жители Новгорода! Вас приглашает в круиз теплоход «Москва»! На борту вас ожидает бар, ресторан, номера люкс, танцплощадка и приятное время проведения! Спешите к нам!» Причал, у которого стоит катер, пуст, желающих приятно про¬вести время не видно, да и не понятно, как можно разместить в этом плавающем «напёрстке» такой большой перечень предлагаемых услуг.
     Пройдя по мосту, попадаем в толчею прогуливающихся горожан между длинных торговых рядов. Это место назы¬вается «Ярославо Дворище». Торгуют здесь, в основном, изделиями народного творчества: плетёные корзинки, сумочки, стульчики, долблёные пивные кружки, ложки, бочонки, картины, обереги, ожерелья и многим другим. Все красиво, но очень дорого – цены рассчитаны на заез¬жих иностранных туристов...
     Осмотрев Ярославо Дворище, возвращаемся обратно. Отмечающие праздник новгородцы, двигаются сплошной стеной к центру старого парка. Там, в тени высоких деревьев, расположена ещё одна достопримечательность Новгорода – фонтан. Внутри фонтана, в блестящих на солнце брызгах воды, стоят окаменелые герои русской народной сказки: Русалка и Садко. Сказочного в каменных глыбах немного, но разобрать где русалка, а где Садко вполне можно...
     Воздух в парке наполнен прохладой и запахом жареного мяса. Снова встретилась надпись: «Шаверма». Оказывается, что так называются маленькие жареные кусочки мяса, перемешанные с соусом и завёрнутые в пресное тесто. В других городах название этого блюда произносится иначе: «Шаурма».
     Попадаются прохожие, которые своеобразно принимают участие во всенародном гулянии: они поздравляют, причём, всех подряд, с  «... днём гибели России». Вот народ! Пращуры в этих самых стенах до последнего бились, чтобы Великий Новгород был независимым, а их потомки тоскуют о кабале!
     По парку между деревьев ходят школьники в униформе и с большими полиэтиленовыми мешками в руках – они собирают мусор. За эту работу, сог¬ласно программе по трудоустройству молодёжи во время летних ка¬никул, администрация города платит каждому по сто рублей в день. Многие из взрослых новгородцев с удовольствием  проделали бы то же  самое, за те же деньги, но возраст строго ограничен шестнадцатью годами.
     По другую сторону от кремля возвышается монументальная композиция из стали и бетона: всадник в рубахе-косоворотке навыпуск, в кирзо¬вых сапогах  сидит на вздыбленном коне, а конь своими копытами топчет кривой немецкий крест. По кресту можно догадаться, что мемориал возведён в память о Великой Отечественной войне, а вот то, что он посвящён героям-танкистам, понятно только после проч¬тения небольшой таблички сбоку. Вот такая аллегория.
     На центральной площади города проводится развлекательная программа: на высокой сцене поют и танцуют артисты, а в стороне под несколькими, установленными на асфальте баскетбольными щитами, идут спортивные состязания. Народу много. Все веселятся, хлопают в ладоши, кричат что-то радостное...
    
     Проводили Наталью до автобуса. Побывал на железнодорожном и автовокзалах, просмотрел маршруты поездов и автобусов, время их движения. Пожалуй, самый лучший вариант – вернуться в Питер и оттуда добираться до Осташкова на поезде Белорусского направления. Взяв обратный билет до Шимска.

     На привокзальной площади занимаем очередь у столба с номером нашего автобуса. Таких столбов несколько и от каждого тянутся длинные шеренги пассажиров. Число посадочных мест на меж¬дугородних рейсах, соответственно и биле¬тов, ограничено наличием кресел в автобусе. Все пассажиры это прекрасно знают, но до чего суетлив и беспокоен русский человек! Как велико желание создать самому себе проблему, чтобы потом её преодолевать! За прошедшие в ожидании полчаса мне довелось наблюдать три посадки в автобус и я надеялся, что с нами такого не произойдет, но...  До тех пор, пока автобус не был подан, все соседи по очереди скромно стояли и дышали друг другу в затылок. Переминаясь с ноги на ногу, они хором стыдили неосторожно задержавшихся у столба (начало очереди) зевак и, прогнав их, тихо разговаривали между собой. Всё было чинно, благопристойно, но тут подали ав¬тобус... Очередь мгновенно, как змея перед броском, свернулась в клубок и ринулась на ещё не открывшуюся дверь в салон. Из добропорядочных граждан люди превратились в орущую, очумелую массу... Только не надо всё сваливать на молодёжь. Конечно, силы и резвости у них побольше, но им больше и достаётся ударов костылями, сумками, а об упрёках и проклятиях и говорить  не приходится. При¬чём, чаще всего никто не задумывается: «А виноваты ли они?». «Если впереди, значит наглец, а за это надо наказывать!». Эти слова раздались у меня за спиной и, обернувшись, я увидел пожилого мужчину, произнёсшего их. Он усердно «работал» локтями, расталкивая стоящих перед ним женщин...
     Через десять минут после начала посадки, все пассажиры сидели на своих местах и довольно глядели на тех, кто, не понятно почему, оказался без сидячего места. Старый грязный автобус рывком сдвинулся с места и, резко наклонившись на повороте, выехал на автостраду. Движение по маршруту началось. Пристроившись, кто как смог, народ попытался расслабиться: старики принялись обсуждать нерадивую молодёжь, на что молодые люди отвечали весёлым ржанием и глупыми шутками. Сидящая передо мной женщина, завалила соседа, наверно мужа, сумками, пакетами и, накрыв его сверху газетой, что-то читала. Женщины постарше, достали небольшие мешочки, наподобие кисетов, и принялись щёлкать семечками.
     Через двадцать километров пути, когда пассажиры сплотились в дружный коллектив, позади автобуса что-то громыхнуло и он остановился.
     Полчаса мужчины курили на обочине, женщины лузгали семечки, а шофёр осматривал двигатель. Какая-то бабка-торговка, не подумав, сказала, что ей сегодня не везет с самого раннего утра, и все – и старики, и молодежь принялись её ругать. Появившийся довольный шофёр объявил: «Всё! Дальше не поедем! Бу¬ду останавливать очередной рейсовый и отправлять вас на нём». Сказал и ушёл на трассу. Это возмутило народ. Надеяться на то, что в проходящем рейсовом окажутся сидячие места, было наивно, но как и везде, в любом человеческом скоплении, обязательно найдёт¬ся хотя бы один достаточно «эрудированный индивидуум». В нашем слу¬чае, им стала невзрачная старушка, которая потихоньку залезла в к водителю кабину и вытащила путевой лист.
     – Да он нас дурачит, подлец! У него только что смена началась, а он в гараж собрался! Сидит, сукин сын, на окладе и рабо¬тать не хочет!..
     Мужики, посовещавшись, решили сами найти и устранить поломку, а если шофёр вдруг заартачится, то «сунуть ему в... чтобы знал, как обращаться с техникой!».
     Выполнить своё намерение они не успели. Съехав на обочину, перед нами остановился большой красивый «Икарус». Наш сплоченный пас¬сажирский коллектив отреагировал молниеносно: сгруп¬пировавшись в единую пробивную массу, народ принялся штурмовать сначала двери сломанного автобуса на «выход», а затем двери «Икаруса» на «вход».  Новый водитель хмурил брови и безнадёжно повторял: «Ну зачем же так торопиться! Всем места хватит!.. Ну зачем же так!..». Только «убойная масса» его не слышала, она бурлящим по¬током просачивалась мимо и растворялась где-то в глубине салона.
     «Икарус» мягко тронулся и с тихим урчанием понесся по заданному маршруту. Тут кто-то вспомнил про откровения бабки-торговки. Сразу несколько человек предложили высадить её на первой же остановке, но та погрозила им кулаком и «масса» успокоилась. Оставшийся путь мы проехали без приключений и ещё засветло добрались до дома.


День пятьдесят четвертый

     Решение принято – завтра еду в Питер. Денег немного, но на проезд в общем вагоне и стакан чая в день должно хватить до самой Астрахани. Только б железнодорожники не подняли цены на билеты. Конечно, у меня есть и «НЗ», но я им  воспользуюсь лишь в крайнем случае, так как себестоимость этого «золотого запаса» равна стоимости железнодорожного билета «Самара  –  Хабаровск»...
     Уезжаю завтра, а сегодня в посёлке топят общественную баню и устоять от соблазна попариться «на дорожку» невозможно. Ближе к вечеру, прихватив свеженарезанный берёзовый веник, бутылку пива и полотенце, спешу в направлении дымящей над макуш¬ками деревьев трубы. Одноэтажное каменное здание бани старое и запущенное. Внутри помещения, несмотря на ветхость, просторно и чисто. Из кранов течёт холодная и горячая вода, в закопчённой парной – отлич¬ный пар и всего-навсего четыре посетителя. Что может быть лучше? Только то, что я увидел, наблюдая за местными парнями, пришедшими поправить своё здоровье.
     Их было шестеро. Появились они в тот момент, когда я направлялся в парилку во второй раз – «делал вторую ходку». Возраст селян разный: от двадцати до сорока лет, но состояние одинаковое – пьяные «в укатайку».
     Парилка держала пар отменно, подбрасывать не было необходимости и, взобравшись по ступеням, я удобно устроился на верхнем пологе. Не прошло и пяти минут, как в парная наполнилась селянами. Ароматный пар из берёзового листа мгновенно заглушил тяжёлый запах перегара. Взглянув на меня, один из парней схватил ковш и, долго не раздумывая, принялся заливать водой раскаленные в печи камни. Парная мгновенно заполнилась нестерпимым обжигающим паром. «Нужно пойти передохнуть», – подумал я и спустился вниз. Довольные тем, что «ненашинский мужик сбёг», они распахнули дверь в парилку и уселись на пол...
     Пью пиво в раздевалке, с досадой думая о том, что компания эта надолго, и попариться, как следует, уже не удастся, но я ошибся. Им хватило всего пятнадцати минут. Когда селяне вернулись из парной, по их восторженным выкрикам стало понятно, что они успели не только три раза сходить попариться, но и один раз помыться. Вот только одеться для весёлой компании оказалось довольно сложным делом, но тут самый молодой из них вытащил трёхлитровую банку с самогонкой.
     – Тяжело опосля парной. Нужно малёха остыть, – изрёк он и все в знак согласия потянулись к нему со своими стаканами.
     Вот такая особенность местного «мытия» в бане – ни одного куска мыла, ни одной мочалки, даже полотенца и того нет, зато у  каждого есть персональный стакан.
     Во время «остывания» выяснилось, что один из них приезжий – друзья наливали ему больше всех и, на перебой, расхваливали свой посёлок.
     – Да ты знаешь... знаешь, какая наша баня?! – кричал приезжему в ухо один из парней.  – Вот эта самая скамейка... Ну на которой ты сидишь... Да на ней, в прошлом году... умер  Толик!..
     Неизвестно, сколько ещё продолжался бы этот разговор, если бы, вдруг, не подал голос свернувшийся в калачик на лавке мужичок.
     – Мужики, а сколько время? – неожиданно спросил он, судорожно потягиваясь.
     Под самогонку, без закуски, да ещё в бане, вопрос был явно неуместен, но задавший его оказался самым старшим в компа¬нии и поэтому никто не спросил: «А зачем?». Все дружно поднялись и приступили к поискам Стёпы, потому, что только у Стёпана есть часы. Стёпу нашли в парилке. Его забыли там прямо на полу, а самостоятельно найти дверь он не смог. «Накатив» штрафную, Стёпа перебрал несколько чужих штанов и, найдя свои, достал часы.
     – Без пяти восемь, – сообщил он.
     От этой новости лежащий мужчина возбудился, его покрасневшее, распаренное тело стало принимать обычный, жизненный вид зелёной глины.
     – Братцы! Мне ж к восьми на работу!..
     В этой фразе чувствовалась и радость, и печаль, и гордость, и досада, и надежда на светлое будущее, и горечь расставания с днём нынешним. Слова друга никого не оставили равнодушными. Повторяя: «Лехе на работу... Лёхе на работу...», компания допила остатки самогона. Затем двое селян оделись и ушли в поисках автотранспорта, а оставшиеся принялись одевать Леху.
     Двери отворились, в раздевалку вошел новый посетитель. Оглядевшись, он остановился у одной из скамеек.
     – Слышь, мужик, это твой «москвич» у бани стоит?
     Мужчина обернулся. Несколько пар мутных,  требовательных глаз уставились на него.
     – Ну, мой, а в чём дело?
     – Будь другом, отвези! Человек на работу опаздывает!
     – Вы что, офонарели?
     – Да здесь совсем рядом, недалеко! Лёха бы и сам дошел, только видишь, в каком он состоянии.
     Мужчина посмотрел на Лёху.
     – Пять минут осталось! Его же с работы могут выгнать! За опоздание!
     – Хорошо, поехали...
     Компания пошла провожать Лёху на работу, а я, замёрзнув, но дослушав разыгравшуюся сцену до конца, пошёл греться в парилку.  Других посетителей в бане больше не было и, напарившись, через три часа я, довольный, брёл по вечернему посёлку. По пути, словно в продолжение произошедшему в бане, случайно, подслушал разговор двух женщин, сидящих перед домом на лавочке.
     – Мой Толик уже третий месяц пьёт, не просыхая. Нигде не работает, по дому ничего не делает. Огород, корова, хозяйство, де¬ти – всё на мне. Приду домой после работы и кручусь, как заведённая, до поздней ночи. С ног валюсь. А он появляется пьяный, грязный, как свинья, да ещё и обоссавшийся...  Перед людьми стыдно!
     – Дура ты, Машка. Толик твой – хороший мужик и к тебе по-человечески относится – ещё ни разу пальцем не тронул.
     – Вот я и  переживаю, может, не любит...


День пятьдесят пятый

     Утром распрощался с Эльвирой Васильевной и Евгением Яковлевичем. Дай Бог им здоровья, радости и долгих лет жизни. Жизнь непредсказуемая и, возможно, нам ещё доведётся когда-нибудь встретиться снова. Поэтому не «Прощайте», а «ДО СВИДАНИЯ».

    Новгород. Перед отъездом в Санкт-Петербург, прогуливаясь по привокзальной площади, купил местную газету и получил в «нагрузку» от навязчивых пареньков церковную листовку с портретом Наполеона. В листовке какая-то новоиспечённая религиозна общи¬на пытается показать свою «продвинутость»,  объясняя читателям, что Бонапарт – посланник Бога, и после Христа – первый человек по значимости. Рассуждения занимают две страницы мелкого текста и основываются на одной цитате полководца: «Христос добился того же, что и я, только не кровью, а любовью, поэтому его религия будет жить намного дольше...». Похоже, что в Новгороде молодёжь интересуется именно такой чушью. Не удивлюсь, если имя третьего человека, которого назовёт эта община, будет Гитлер...
     Читаю газету. С ума можно сойти! Ещё одно «направление» у новгородцев – секта сатанистов. В статье подробно описываются основы «ученья», последняя ступень которого – убийство христиан в церквах и показное самоубийство. Автор приводит конкретные случаи, названия церквей, где происходили трагедии, предсмертные записки самоубийц...

     Автобус полупустой. Пробравшись вглубь салона, сажусь в кресло последнего ряда. «Икарус» трогается. В одиночестве гляжу на мелькающие за окном дома. Вот он – великий и прекрасный – Новгород! Вот они – живущие в нём люди! Разные, каждый верящий во что-то своё и, может быть, именно это мешает им сплотиться, а Великому Новгороду стать по-настоящему ВЕЛИКИМ. Как тогда, в древности, много веков назад...

     В Питер добрался после обеда. Сдал сумку в камеру хранения Московского железнодорожного вокзала и, в сопровождении встретившей меня Наташи Лебедевой, отправился на Невский проспект.
     Исаакиевский собор; Медный всадник; Марсово поле – теперь я смогу объяснить любому питерцу, как до него добраться; Летний сад; Фонтанка, с отполированной до блеска гордостью горожан, знаменитым «Чижиком-Пыжиком»; памятник баснописцу Крылову; храм «Спаса на крови»; площадь «Пяти углов»; кафе «Лесное»...
     Наташа без устали рассказывает о любимом городе, поэтому день пролетает весело и незаметно. В вечерних сумерках бледнеют удлинившиеся тени. Как бы этого ни хотелось, но наступает пора прощаться. С Невой, её мостами, с Невским проспектом, с площадями, домами, фонтанами, с красотой безмолвного гранитного камня, с частичкой души этого города – питербурженкой Наташей Лебедевой...
     В метро, последней электричкой добираюсь до Московского вокзала. Несмотря на поздний час, отъезжающих много. Облепив широкий мраморный парапет, отделяющий привокзальную площадь от перрона, они сидят в ожидании своих поездов. Поезд «Санкт Петербург – Великие Луки», – именно он проходит через станцию города Осташков, – отправляется в четыре часа утра, поэтому  найдя свободное место, вливаюсь в неподвижную людскую массу.
     Газеты, расстеленные на парапете в несколько слоев, прекрасно задерживают холод остывающего камня. Хочется спать, но вырывающийся из громкоговорителя приятный женский голос заставляет вздрог¬нуть не только спящих, но и бодрствующих: «С четвёртой платфор¬мы отправляется поезд номер...». Ночной полумрак вокзала оживает, наполняется возбуждёнными голосами, топаньем ног и металлическим бряцанием тележек. «Поберегись!» – монотонно вык¬рикивают носильщики, толкая перед собой нагружен¬ные багажом и спящими детьми каталки. Вагоны «всасывают» суетя¬щихся на платформе людей и она быстро пустеет. Медленно шевель¬нувшись, состав начинает движение и через минуту исчезает. Вокзал снова погружается в дремоту ожидания.
     Время далеко за полночь. Зелёными лампочками светится табло с расписанием движения поездов. Рядом, на рекламном щите, надпись: «Мы поможем вам купить квартиру всего за восемь тысяч долларов!». Интересно, восемь тысяч долларов – это цена услуг, или стои¬мость одного квадратного метра жилплощади? Аналогично зазывают приезжих привокзальные таксисты: «Отвезу в любую точку Питера! Всего за пятьдесят рублей!». Только по приезду на место, при расплате, вас ожидает небольшое уточнение: пятьдесят рублей – это стоимость одного километра пути...
     На привокзальную площадь вышли два милиционера с дубинками – патрульный наряд. По их вялым движениям и ленивым взглядам можно догадаться, что милиционерам очень скучно. Собирающие пустые бутылки бомжи, почувствовав опасность,  попрятались в тени мусорных урн. Не обнаружив какого-либо беспорядка, милиционеры озабоченно нахмурились. К счастью для испугавшихся бомжей, из-за угла показались трое мужчин «без определённой  национальности». Патрульный наряд взбодрился и поспешил проводить их в дежурную часть для «установления личности».
     Рядом со мной сидят четверо: муж с женой, шестилетняя девоч¬ка и провожающая их родственница. Скорее всего, семья приезжала погостить и теперь возвращается домой. Отрывистые реплики провожающей и дружное молчание провожаемых подчёркивали то, что эти последние минуты были для них всех тягостными и неприятными. Питерская родственница прилагала усилия до конца выглядеть гостеприимной хозяйкой, но провинциалы не принимали её радушия и вели себя очень сдержанно.
    – ...А однажды, – попыталась развеселить гостей родственни¬ца, – мой Вовка, с другом, собрались в командировку. Взяли биле¬ты, им бесплатно по удостоверению железнодорожников дают, и так напились, что мне пришлось их на вокзал отвозить и в вагон сажать. «Всё, – думаю, – на три дня остаюсь одна. Отдохну от до¬машних дел». Поехала домой, а по пути зашла к подруге и два ча¬са у неё просидела. Прихожу домой, а там Вовка с другом на кух¬не водку пьют! Представляете моё состояние?! Шок! Я же сама их в вагон усадила, бельё у проводника взяла, постели постелила! Оказалось, что Вовка забыл своё удостоверение дома, а билет без него не действителен! Вот их и высадили. Хорошо ещё, что поезд, не отошёл! Стала Вовкину сумку разбирать, а там и постельное бельё, и подушка – как уходил из вагона, так всё и прибрал с собой...
    – Извините, у вас здесь не занято? – пожилой, довольно потрёпанной внешности, мужчина вопросительно смотрел на говорившую женщину.
     – Занято! – женщина вытащила из-под спящей девочки сумку и поставила на свободное место.
     Злость, с которой она это проделала, относилась скорее не к старику, а к родственникам, ни разу не улыбнувшимся во время рассказа про Вовку – пьяного  командированного железнодорожника.
     – Идите сюда! – пригласил я мужчину и, передвинув газеты, освободил ему место.
     – Вот спасибо! – обрадовался он.
     Сняв с плеча небрежно зашитый рюкзак, старик скромно присел на край парапета.
     – К дочке еду, – сообщил он мне. – У неё скоро день рожде¬ния. Проведать хочу. Меня Михалычем зовут, а тебя?
     – А меня Викторовичем...
     Не такой он и старый, этот «старичок». Если приглядеться повнимательнее, то до пятидесяти ему ещё далеко. На небритых щеках седая щетина, одет в засаленный пиджак и мятые, пузырящиеся на коленях брюки, обут в грубые кирзовые ботинки. Такая внешность подходит больше для жителя захудалой деревушки, чем для горожанина, но его тонкие, хоть и грязные пальцы, вряд ли когда-нибудь держали лопату или молоток.
     Михалыч говорил ненавязчиво – хочешь, слушай, а хочешь – нет. Иногда, улыбаясь, он обнажал два ряда ровных, удивительно белых зубов, а его спина, постоянно меняющая своё положение, то сутулилась, превращая Михалыча в восьмидесятилетнего старика, то выпрямлялась, и тогда он становился на сорок лет моложе.
     – Я, Викторович, питерский бомж, – отрекомендовал себя Михалыч, – но только не простой бомж! Я бомж с квартирой!
     Указательный палец питерского бомжа очертил непонятную фигуру в воздухе.
     – Меня здесь все знают: менты, бомжи, студенты, проститутки, таксисты и даже «крутые», тоже знают...
     Отказываюсь отхлебнуть из горлышка спрятанной в бумажный пакет бутылки, а Михалыч, периодически наклоняясь к нему,  присту¬пает к рассказу о своей любви к женщине и о том, как любимая жестоко его предала...
     Бутылка опустела через полчаса, как раз к окончанию печаль¬ного повествования. Михалыч горестно вздохнул и огляделся по сторонам.
     – Эй, рыжая! – Окликнул он женщину, проверяющую урну недалеко от нас. – Кто сегодня бутылки принимает?
     – Как и всегда. Только во втором киоске за углом  берут по  рубль пятьдесят.
     – Врёшь! Всегда по рублю принимали!
     – Клянусь! Я сегодня три раза там сдавала!
     Михалыч подскакивает, суетливо убирает пустую бутылку в рюкзак и, не попрощавшись, спешит в указанном направлении.
     – Что, понравилось как Михалыч заливает? – мутные глаза «Рыжей» сердито смотрят на меня. – Мужик он ничего, только набрехал половину.
     Я молчу и делаю вид, что мне это совершенно не интересно.
     – Хочешь расскажу, что он наврал? Правду расскажу, только... на пиво дашь, а?
     Везёт мне сегодня на рассказчиков. Этот вечер можно так и назвать: «Невероятные откровения питерских бомжей». Время до поезда ещё остаётся, и поэтому  я соглашаюсь.
     – Ладно, рассказывай, а там посмотрим.
     «Рыжая» громыхнула пустыми бутылками в своём пакете и без лишних слов, то есть тех, что печатают в книгах, изложила всё, что знала про Михалыча. Да, похоже, что «питерский бомж с квартирой» решил проверить на себе русскую пословицу: «От добра добра не ищут». Зато теперь все его знают: «... менты, бомжи, студенты, проститутки...», но об этом в другой раз...
     «Рыжая», довольная тем, что заработала на бутылку пива, ушла, а я отправился на платформу, где началась посадка в поезд «Санкт-Петербург – Великие Луки».
     На улице накрапывает дождь. В вагоне, в духоте и тесноте готовятся ко сну пассажиры. В тамбуре холодно и накурено. В матовой черноте запотевшего окна качается бесконечный океан элек¬трических огней. Грустно и печально, но надеюсь, что хотя бы ещё раз мне доведётся побывать в этом городе. Антон Павлович Чехов писал: «Человек за свою жизнь должен посадить дерево, построить дом, вырастить сына». Наверное стоит добавить: и увидеть Питер.


День  56, 57, пятьдесят восьмой

     Засыпать и просыпаться под стук вагонных колёс стало уже привычкой. За время сна, у станции Бологое, состав сменил Московское направление на Белорусское, а Новгородская область на Тверскую.

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Тверская область. Территория 84 100 кв.км.  Население I 552 300 жителей. Центр г.Тверь,  расположен в 480 км. от г.Москвы.
Достопримечательности:  музеи и картинная галерея в г.Твери,  музеи А.С. Пушкина в селе Берново и Торжке; церкви XVII-XIXвв.  в с.Кашин: живописное озеро Селигер; исток реки Волга у с.Волговерховье.

     Здесь, в Тверской области, на северо-западе Селигерского края, находится село Волговерховье. На картах  среди озёр, лесов и болот оно отмечено маленькой точкой и значком «достопримеча¬тельности».
     Первое упоминание об этих местах можно найти в летописи «Повесть временных лет»: «Днепр же вытекает из Оковского леса и течёт на юг. Двина из того же леса вытекает и течёт на север. Из того же леса вытекает Волга на восток...» «Оки» – по фински «река», а «оковский» – множество рек. Территория этого леса начинается на южных окраинах Новгородской области, простирается по всему западу Тверской и заканчивается у границ Смоленской. Позднее, из-за появившихся огромных волчьих стай, лес стали называть «Волоковским», а ещё позже – «Волгинским».
     Название города «Осташков» произошло от имени «Ефсташка» и слова «остался». В 1393 году «...новгородска охоча рать... взяша Кличен городок» – крепость суздальцев «Кличен» описана в «Списке русских городов» XIIIв., – в живых остался только один рыбак Евстафий, то есть – Ефсташка.
     Из Осташкова до Волговерховья около ста километров пути. Проходит этот путь вдоль неповторимого по своей красоте озера Селигер. Своею уникальностью и живописностью озеро привлекает внимание не только туристов, рыбаков и охотников, но и учёных, писателей, художников. «Селигер – край светлых озёр и тенистых речек, широких плёсов и тесных проток, тихих заливов и уютных бухт, обшир¬ный край воды, лесов и болот», – так писал о своём крае писатель-осташ В.Б.Озерянский. Эти места не раз посещала всемирно известная балерина Галина Уланова, на острове Городомле И.И.Шишкин делал этюды для своей знаменитой картины «Утро в сосновом лесу». В Новых Ельцах расположена усадьба графов Толстых, где родился и прожил двадцать лет, до Отечественной войны 1812 года, Я.И.Толстой, которому А.С.Пушкин посвятил стихотворение «Стансы Толстому». Бывали здесь и царь Александр I, и Дмитрий Донской, и мно¬го других именитых деятелей искусства и политики...

     В десятом часу дня состав подходит к перрону станции Осташков. Зелёные деревья окружают небольшое обветшавшее от старости, здание вокзала. Чистота, порядок вокруг и внутри него, подчёркивают ответственность работающих здесь людей и нехватку денег на капитальный ремонт. Дежурная, уставшая, но при¬ветливая женщина, советует мне остановиться в гостинице автовок¬зала, где совсем недорого – за семьдесят рублей в сутки, – можно вполне сносно отдохнуть и переночевать.
     Автовокзал рядом, в ста шагах. Обойдя ряд машин «таксующих» частников, захожу вовнутрь, где прежде всего узнаю, как можно добраться до Волговерховья. Оказалось, мне нужен автобус, следующий рейсом «Осташков – Мосеевцы». Отходит он в 6ч.40мин. утра и бывает только один раз в два дня. Завтра, как раз такой день.
     В гостинице получаю чистую постель в двухместном номере, заверения о том, что в шесть часов утра меня разбудят и совет – питаться в столовой, расположенной по другую сторону привокзальной площади.
     Помещение общепита, наследие нашего недавнего прошлого,  внутри больше походило на бункер стратегического значения – большой зал, низкий серый потолок, окрашенные тёмно-коричневой краской стены, бетонный пол. Душно, мрачно и тоскливо, но... Борщ, салат, гарнир, котлеты (сто процентов мяса), беляш, пирожки с капустой были по домашнему вкусными и сытными. Обед обошелся мне всего в 24 рубля. Для сравнения – в Самаре аналогичное меню стоит в пять раз дороже, а в Санкт-Петербурге в двадцать!
     Осташков – небольшой, аккуратный городок, жители которого, в основном, существуют за счёт личных подсобных хозяйств и рыбалки. Производственные предприятия – речной порт, судоремонтные мастерские, швейная фабрика, кожевенное производство (одно из самых древних в России), предприятия лесопереработки и многие другие, – давно закрыты или на грани банкротства. Обслуживание домов отдыха, санаториев, туристических баз и, если повезёт, чернорабочими на строи¬тельстве шикарных особняков для «новых» русских – вот тот небольшой выбор у горожан, а реальных рабочих мест ещё меньше. Поэтому, продав за бесценок свои квартиры, уезжают осташи в другие, более «хлебные» места.

     В парке молодые мамаши катают по аллеям детские коляски, а парни, превратив скамейку в стол, пьют водку. Закуска у них не очень богатая – буханка чёрного хлеба, которую они ломают руками...
     Над входом в один из магазинов надпись: «Еда», ниже пояснение маленькими буквами: «продукты», на следующем магазине: «Продукты», а в разъяснении: «вино, водка».
     Рынок спокойный, покупатели равнодушные, продавцы вялые, но диалог в молочном ряду привёл меня в восторг. Старушка, давно разменявшая восьмой десяток лет, продавала трёхлитровую банку моло¬ка молодой, деловой женщине. Яркой просторной одеждой, пронзительным писклявым голосом покупательница демонстрировала превосходство над продавщицей и всеми находящимися на рын¬ке людьми.
     – Ка-ака-ая мне ра-азница-а, – громко, нараспев верещала женщина, – где па-акупа-ать! У тебя-а или в другом ме-есте?!
     – Купите, – ответила старушка. Голос у неё был ти¬хий, но твёрдый. – И тогда я с благодарностью посмотрю в ваши глаза!
     Здорово! Сколько гордости, достоинства, непокорности вмес¬тилось в эту маленькую фразу! Хрупкая, еле передвигающаяся старушка мгновенно расставила всё на свои места: здесь не «глубинка», не «захолустье» и не «периферия», здесь – ЕЁ родная земля! И ЕЁ деды, прадеды сражались на этой земле с польско-литовскими шляхтичами, со шве¬дами, с ордой Хана Батыя, с немецкими оккупантами! Никогда этот край не зависел ни от Великого Новгорода, ни от престольной Москвы – люди, рождённые на этой земле, всегда были вольными и свободными. Это единственное на Руси место, где ни одного дня не было крепостного права и, глядя на старушку, думаю, что никогда и не будет!..

     Набережная. Длинная бетонная стена, от которой начинается зеркальная гладь озера Селигер, тянется вдоль пологого берега. Озорной ветерок, поднимая мелкую рябь, раскачивает одиноко плывущую по озеру лодку. В это время года малое судоходство здесь не опасно, но осенью, в октябре, когда бушуют шторма (до четырёх баллов), волны могут запросто перевернуть лодку зазевав¬шегося рыбака. Такие волны, с белыми гребнями клубящейся пены, селигерцы называют «беляками».
     На каменных ступенях женщины разложили ковры и чистят их щётками. Насадив на крючок наживку, трижды на него поплевав, белобрысый мальчишка взмахнул длинным ивовым удилищем и далеко забросил оранжевый поплавок. Рыбаков много, все с надеждой смотрят на воду, но пойманного улова ни у кого ещё нет. Разговорившись с одним из рыбаков, узнаю, что прямо перед нами самый большой селигерский плёс – Осташковский. Дальше, на другой стороне плёса, стоят сёла: Покровское, Сорога и Залучье. На протоке расположены острова Воронье,  Фомино и Киличен. Вообще на Селигере больше полутора сотен островов – от маленьких, в несколько квадратных метров, до больших, – до тридцати квадратных километров. А что касается рыбы, то её совсем не осталось – многие из приезжих рыбаков «рыбачат» электроудочками: два провода от аккумулятора бросают в воду, и никто не может поме¬шать им в этом беспределе...
     Вдоль набережной, в зарослях кустов и деревьев, стоит невысокая крепостная стена. За стеной, через многочисленные проходы и проломы, можно разглядеть церковь с плотно облепившими её со всех сторон избами. Сворачиваю на тропинку, ныряющую в один из таких проломов и оказываюсь на узкой  кривой улочке. За очеред¬ным поворотом дорогу преграждает завал толстых ошкуренных брёвен. Белый цвет древесины привлекает взгляд своею нежностью и беззащитностью. Двое осташей ловко перекатывают брёвна во двор, где набраны два венца нового сруба. Окликнув севших перекурить мужчин, интересуюсь какой породы дерево, а заодно и, как называется стоящая рядом церковь.
     – А какая разница? – отвечает пожилой осташ. – Дерево, как дерево, похоже, что ёлка.
     И действительно – какая мне разница? Только ёлка гниёт быс¬тро. Обычно, первые венцы поднимают из лиственницы.
     – Монастырь здесь был раньше, – продолжает осташ, кивая в сторону крепостной стены. – А потом коммунисты монахов турнули и на освободившейся территории швейную фабрику с рабочим посёлком построили... А сейчас вообще всё закрыто: и швейка, и церковь!.. А церковь, церковь Знаменской зовётся. Ей  уже лет триста будет.
     На железных дверях церкви висит огромный ржавый замок. Небольшой, свободный от изб клочок земли вокруг храма зарос высокой травой, из которой торчат могильные камни. Провожу ладонью по одному из них – от времени, надпись наполовину стёрлась, но прочесть её ещё можно: «САВИН».  Вверху выбит маленький крестик и всё, больше ничего. Каким он был, этот монах, чьи останки погребены под надгробной плитой? А может и не монах? Мо¬жет доблестный воин? Или знаменитый дворянин? Или знатный купец? Или...
     Пройдя мимо крепостной башни, из окон которой бойко торгуют пивом, покидаю территорию бывшего монастыря. Иду по набережной, к небольшому пирсу. У причальной стены насыпаны горы жёлтого речного песка. Здесь местные жители обустроили пляж, на котором детвора с удовольствием загорает и плещется в тёплой воде Селигера. Раздевшись, спешу присоеди¬ниться к ним. Приятно ступать по мягкому песчаному дну, но через шесть-семь шагов оно резко уходит вниз. Глубина озера достигает девяти метров, место незнакомое, поэтому далеко не заплываю.
     Накупавшись, выхожу из воды и ложусь на горячий песок. Трое появившихся мальчишек о чём-то громко спорят. Стараясь быть незамеченным, прислушиваюсь к разговору:
     – Ну, что делать будем?
     – Пойдем на рыбалку!
     – А может, по пивку?
     – Нет, лучше на рыбалку!
     – Да не орите вы!.. Ладно, сначала сходим на экзамен, потом возьмём пива и – на рыбалку...
     Продолжая греться на солнце, читаю купленную в киоске местную газету «СЕЛИГЕР». Тираж 3290 экземпляров.
        «... Повышение цен на товары и услуги в связи с увеличением тарифов на   
               электроэнергию до  53 копеек за 1 квт/час...
          ... Очень трудно встретиться с главой города для очередного интервью...
          ... Главный редактор газеты делится впечатлениями о своей поездке в Москву и   
              Санкт-Петербург, а заодно, благодарит главу города за финансирование поездки...         
          ... Глава города, в свою очередь, жалуется на нехватку средств для подготовки к   
               зимнему сезону...
          ... В горвоенкомате продолжается набор женщин до 35 лет в вооружённые силы, для 
               прохождения службы в Северо-Кавказском регионе...
          ... Отделу милиции задают вопрос: «Почему бомжи воруют цветы на кладбище?»...
          ... Мать двоих детей умоляет выдать ей детское пособие за три года, что составляет      
          1530 Рублей...
          ... Реклама...
          ... Программа телевизионных передач...».
     Вот и всё...
     Незаметно наступает вечер. Солнце уверенно подбирается к горизонту, жара спадает и напоследок, перед уходом, я снова ныряю в озеро. К сожалению, в этот раз удовольствия от купания не получил – ветром к берегу прибило островок зелёных, скользких водорослей и, не заметив их, я нырнул в самую гущу. Оказывается, в это время именно так «цветёт» Селигер. Позже, каждое утро на воде будут раскрываться нежные кувшинки, белые и желтые лилии, величавые калы. Это во второй половине лета, а сейчас, кое-как отмывшись от водорослей, превратившихся на воздухе в липкую слизь, обсыхаю и одеваюсь.
     На автостанцию, в гостиницу возвращаюсь по другой улице. Над крышами одноэтажных домов, на фоне темнеющего вечернего неба, словно пришелец из другого мира, возвышается красавец-отель. Какой там сервис и какие люди в нём обитают, узнать не довелось – пять звёзд на вывеске сияют холодом не только проходящим мимо осташам, но и мне.
     На привокзальной площади познакомился со стан¬ционным рабочим по имени Александр. С грустью поведал он о том, что станцию закрывают, а сама железнодорожная ветка считается нерентабельной. Только он другого мнения – станцию закры¬вают для того, чтобы отдать её москвичам, но так делать нельзя, хотя, понятное дело, на мнение рабочих начальству наплевать...
     Пассажиры на автостанции ожидают последний рейсовый автобус. Перед двумя мужчинами стоят большие пузатые рюкзаки.
     – ... А что он учудил в прошлый раз! – басит невысокого роста крепыш. – Вытащил щуку, снял с крючка, и выкинул её за борт, а блесну бросил в корзину! Я ему говорю: «Что же ты дела¬ешь?!», а он плюнул и отвечает: «Тьфу, ты, чёрт! Забыл!»...
     В номере гостиницы, на соседней койке, кто-то уже храпит. За окном светит луна и, не включая света, я раздевшись, ложусь в постель. К сырым холодным простыням, к храпу соседа добавляется разно¬голосый комариный писк, но я, не обращая на это внимания, сразу засыпаю...


День пятьдесят девятый

     06 часов 00 минут. Холодная вода, мыло, зубная щётка. Горя¬чий чай, пирожок с капустой, два пирожка в дорогу.
     06 часов 15 минут. Занял очередь в кассу. Ран¬ний час, но народу много – в основном, это возвращающиеся домой, в свои деревни, старички и старушки. Услышав, что я беру билет до Волговерховья, они оживились и принялись объяснять, как лучше добраться до истока Волги. Запутавшись в названиях местности, я понял только одно – нужно будет пройти около десяти километров пешком. Кассир, выдавшая билет до села Мосеевцы, посоветовала попросить водителя автобуса остановиться в нужном месте, а заодно догово¬риться с ним об обратном отъезде. Так я и сделал.
     Старенький автобус мчался по дороге на удивление резво и уверенно. Сидевшие на рваных, затертых сиденьях бабушки и дедушки молча глотали парившую в салоне пыль, зато на остановках, которых было предостаточно на семидесятикилометровом пути, они с упоением рассказывали мне о своём родном крае.
     Черная лента асфальта, по которой мы едем, тянется сквозь ча¬щу векового леса. Сосны, ели, дубы, клёны, кедр, лиственница, берёзы, вязы... Каких только деревьев тут нет! А ягода? Малина, смородина, клюква, брусника... Кусты можжевельника, крушины, ле¬щины, ольхи... По берегам озера густые заросли тростника, мест¬ные жители называют его «треста». Невозможно перечислить всё то, что растёт в лесу, всех зверей, которые там живут, рассказать о плавающей в озере рыбе, о гнездящихся на берегах птицах... Перебивая друг друга, осташи говорят и говорят, и в каждом сказанном ими слове слышится гордость за свою родину. Для них дорого всё, начиная с капли росы на лугу, и заканчивая самой маленькой песчинкой на берегу плёса...
     Солнце поднимается всё выше, а наш автобус, то выскакивая на пологий берег озера, то ныряя в тень леса, продолжает свой путь. Плёсы, плёсы, плёсы... Их много: Осташковский, Слободский, Весецкий, Троицкий, Елецкий, Березовский... и это только одна, западная часть Селигера, по которой мы сейчас едем.

СЛОБОДСКИЙ плёс
     На мысе Николо–Рожок, на высоком холме сре¬ди сосен и берёз, стоит колокольня Успенской церкви. Это то самое место, которым в 15 веке владел князь Константин Донской.
     На мысе Литва  в память о жестоких боях 1941 года, установлена 122 миллиметровая гаубица.
     Между мысом Литва и островом Долгий – длинная  узкая протока. Она достаточно опасна и коварна для плывущих по ней рыбаков. Может быть поэтому её и назвали Собачьей пролазкой.
     За полуостровом Лебедь остров Столбный. В 1528 году на нём поселился отшельник Нил. Дав обет столыпничества, он прожил на острове 27 лет и за это время ни разу не ложился и не садился.

КРОВАВОТЫНСКИЙ плёс: от «кровавого тына». На его берегу орда хана Батыя, во время своего набега, установила частокол с отрубленными человеческими головами.

ТРОИЦКИЙ плёс, с красивым островом Журавушка посередине.

ЕЛЕЦКИЙ  плёс. На его противоположном берегу, в деревне Дубов, до войны была коммуна, в которой жили писатели, художники, артисты.

БЕРЕЗОВСКИЙ плёс. На полуострове Усадьба, рядом с селом Новые Ельцы, стоит турбаза «Селигер». Она размещена в старом здании бывшей помещичьей усадьбы Толстых. На другой стороне плёса, у села Княжное, недалеко от воды стоит огромный, в два обхвата дуб. Вдалеке виднеется полуостров Родовень, отдыхающие турбазы придумали ему своё название: «Остров Любви»...
    
     За мысом Хохлатый Наволок, среди широких полей, в деревне Ивановщина из автобуса выходят все оставшиеся пассажиры и в дальнейший путь мы отправляемся втроём – я, водитель и древняя, с иконописным ликом старушка. Какие выразительные у неё глаза! Не помутневшие, как это бывает у уставших от жизни стариков, а красивые, правильные и бездонные, как голубое небо!..
     Асфальт закончился, началась грунтовая дорога. Отлетающая из-под колёс щебёнка громко цокает по днищу автобуса, позади поднимается густой шлейф пыли. В полном молчании проехали два десятка километров и остановились у очередной развилки.
     – Ваша остановка, – обращается ко мне водитель. – Идите по этой дороге и никуда не сворачивайте. К семнадцати часам будьте на этом самом месте, вечерним маршрутом я вас подберу. Только не опаздывайте, следующий автобус будет через двое суток!
     Автобус взревел и, оставив на прощание полагающуюся мне порцию пыли, уехал, а я, свернув на проселочную дорогу, побрёл к истоку маленького ручейка большой реки.
     Восемь километров петляющей по полям и лесам дороги. Два часа аромата цветов, хвои и травы. Пение сотен, тысяч соловьев и дроздов. Совсем рядом, с ветки на ветку прыгают белки, а на третьем километре, под тонкими высокими берёзами вдруг что-то зашаталось и я с изумлением увидел огромного лося! Тихо, без единого звука, не задев ни одной ветки своими причудливыми раскидистыми рогами, он, словно тень, скользнул в глубину леса и исчез! Вот это да! Может быть, дальше на дорогу и медведь выйдет?! Из-за поворота, трясясь, громыхая, выехал старень¬кий жигулёнок. Добавив в запахи леса выхлопных газов, он прополз мимо и я снова остался один. Мысль о встрече с медве¬дем показалась смешной и наивной.
     Высокая стена леса неожиданно закончилась и я вышел на  большой, заросший мягкой высокой травой луг. Посреди луга, на пригорке вдоль дороги, стоит деревушка в полтора десятка покосившихся, почерневших от времени, а может быть от горя, избёнок. На околице, перед въездом, дорогу преграждает шлагбаум, а на столбе, рядом со знаком «Въезд запрещён», висит указатель: «с.Волговерховье».
     Иду по единственной улице села. Вокруг тишина. Кажется, что здесь давным-давно никто не живёт – собаки не лают,  коровы не мычат, птицы не поют и никого из людей не видно.  Вросшие до половины в землю избы, своими немытыми, тусклыми от копоти и дорожной пыли, окнами, словно исподлобья, следят за появившемся чу¬жаком. Мутный, настороженный и в тоже время безразличный взгляд. Много повидали эти стены на своём веку, много пережили и, наверное, давно перестали удивляться происходящему вокруг. Единственное, что сейчас их должно волновать, так это постепенное, но необратимое погружение в землю...
     В центре села, у одинокого, свежетёсанного сруба, заме¬чаю сидящего на белых досках крыльца десятилетнего мальчугана. При моём появлении он вскакивает и подбегает к забору. Новая изба и этот, переполненный любопытством, радостью к жизни, юный селянин, необычайно контрастно подчёркивают огромную разницу, которая отделяет молодость от старости, а мгновение от вечности...
     – Здравствуйте, – негромко произнёс паренёк.
     – Здравствуй, – сказал я и, достав из кармана конфету, протянул ему.
     – Спасибо, – кивнул мальчик в ответ, довольный началом завязавшейся беседы. – А вы тоже к истоку?
     – Да. Далеко ещё?
     – Нет, двести шагов.
     Вяло, будто отгоняя назойливых мух, он махнул рукой и, отвернувшись, молча побрёл обратно к крыльцу. Для него я был такой же турист, как и все остальные, а это так скучно!
    
     Что такое двести шагов по сравнению с теми десятками тысяч километров, оставшимися у меня за спиной? Через две минуты я уже стоял перед мостиком, тянущимся в глубину болота. Совершенно не вписываясь в мягкие  зелёные тона травы и деревьев, с боку, на столбе, висел грязно-голубого цвета почтовый ящик. Такое проявление цивилизации было неожиданным и я пожалел, что не захватил с собою писем для родных и близких.
     Стоящий над водою на столбах мост, приводит к аккуратному, миниатюрному, словно игрушечному, домику. Над его покрытой белой жестью крышей возвышается православный крест, а на табличке ря¬дом с дверью надпись: «9 июля 1995 года Исток освятил Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II и совершил водоосвящение».

Водоосвящение...
     На поверхности полузаросшего травою болотистого озерца тихое, еле заметное движение. Вода чиста,  прозрачна. Сквозь неё видно как на дне плавно покачиваются облепленные рыжей тиной водоросли. Наклоняюсь и, зачерпнув воду пригоршней, де¬лаю осторожный глоток. Ледяная до ломоты в зубах, но на удивление вкусная и совершенно не пахнущая болотом вода!
     Сняв ботинки, закатав брюки, опускаю уставшие ноги в воду. Словно сотни маленьких иголочек вонзаются в покрасневшие икры. Неожиданно появляется непреодолимое желание полностью раствориться в этих разбегающихся кругами волнах, в качающемся отражении облака, в воде, в воздухе, в траве, в листьях... Раздеваюсь догола и, ступая по мокрым ступеням купельни, вхожу в воду. Кожа на теле съёживается от холода, а горло вздрагивает от участив¬шего свой ритм пульса. Резко присев, окунаюсь с головой – в глу¬бине вода кажется ещё холоднее и какой-то жесткой, твёрдой. Словно жидкий прозрачный лёд. Выныриваю и по осклизлому, каменисто¬му дну, спешу назад к деревянному подмостку. Одеваясь, чувствую, как тело, до последней клеточки, взбодрилось, стало лёгким и упругим. Захотелось расправить крылья, взмахнуть и полететь... как тогда, в прошлом, в давно позабытом детском сне...

     Вдоль узкой, блестящей в траве полоски ручья, иду к стоящим на возвышенности церквушкам. Как маленький  шаловливый ребёнок, радостно и весело журчит между камней только что родившийся ручеёк. Сейчас через него можно  перешагнуть – вот ты на левом берегу, а вот уже на правом, но дальше... Дальше в его воды вольются сотни маленьких и больших рек и, постепенно, ручей превратится в самую великую для России реку – Волгу. Как и Древняя Русь, Волга, проделав многокилометровый путь, объединила своими берегами миллионы людей, сотни народностей, кото¬рые с благодарностью и по праву называют её: «Волгой-матушкой». Никто и ничто не сможет остановить бег этого ручья, точно так же, как никто не сможет покорить или изменить непонятную для других русскую душу...

     Деревянная церковь закрыта, но двери другой, высокой,  сложенной из красного кирпича, безнадёжно распахнуты. Постоя¬в в нерешительности, захожу во внутрь старого,  изъеденного вет¬рами и временем, но всё-таки величавого храма. Звуки шагов жутким эхом метнулись между стен и затихли где-то вверху, под сводом купола. Лица коснулась холодная,  безжизненная сырость давно заб¬рошенного помещения.
     В полумраке по каменным ступеням винтовой лестницы поднимаюсь на колокольню. Конечно, колоколов давно нет, но зато ка¬кой чудесный вид открывается случайно оказавшемуся здесь путнику! Глядя на бескрайние просторы, на душе становится благостно и спокойно. Живая, звенящая тишина, завораживает тайным, необъяснимым торжеством.  Подёрнутый серой дымкой горизонт раздвигает пространство и ты словно видишь перед собою всю Россию – от холодных северных морей до знойных южных пустынь, от ласковых полесьев Белоруссии, до суровых дальневосточных лесов. Ты паришь в вышине, а под тобою прекрасная, удивительная страна, название которой – РОДИНА!
     Поднявшийся ветерок ласково теребит непокорные вихры высокой травы на лугу. Синими, белыми, жёлтыми звёздочками вспы¬хивают колышущиеся лепестки полевых цветов. «Люди ищут судьбу, а судьба – людей...», – так написал Чингиз Айтматов в своём романе «Плаха». Не будем спешить соглашаться с ним, ведь человек, который ищет, обязательно находит сам, даже тогда, когда его судьба заключается в поиске...
     До Осташкова добрался на попутной машине. Шофёр стареньких «жигулей», мужчина сорока-сорока пяти лет, всю дорогу рассказы¬вал о том, как живут люди в этом необыкновенном крае.
     –... Все сидят без денег, – хмуро бубнил он, прибавляя машине скорость. – Всё закрыто, работы нет. Кто помоложе, тот давно уехал в Питер или в Москву, одни старики остались. Куда им? Летом ещё можно прис¬троиться на турбазу, их здесь много, только с каждым годом полу¬чить работу становится всё сложнее. Живут хорошо только москвичи, они скупают все лучшие места на озере и строят огромные коттеджи. И материалы, и рабочие у них привозные, так что нам, местным жителям, от этого никакого проку. Одни проблемы – загаживают, мерзавцы, озеро. Рыбу ловят электроудочками! Всю молодь побили, б...и! Уеду отсюда, уеду! Вот только квартиру продам и рвану в Питер! Там, конечно, придётся покрутиться, зато жить буду как человек!..
     Интересуюсь, сколько в Осташкове стоит квартира. Мой собеседник надеется продать свою двухкомнатную за шесть тысяч долларов. Не зная местного рынка недвижимости,  обнадёживаю разволно¬вавшегося водителя тем, что цена вполне реальная и покупатель не заставит себя долго ждать.
     За разговором не заметили, как подъехали к Осташкову. Распрощавшись с любезным шофёром, спешу на автостанцию. Мне сегодня везёт – успеваю на последний рейс проходящего экспресса «Великие Луки – Тверь». Купив билет, услышал, как объявили посадку в автобус маршрута «Осташков – Мосеевцы». Подхожу к автобусу. Узнав меня, его водитель приветственно машет рукой.
     – Что, на попутке добрались?
     – Да, повезло. Хотел вас предупредить, чтобы не ждали.
     – Вот и хорошо, а то бывает ждёшь, ждёшь, а они давным-давно уехали...

     Все скамейки на улице, под большим бетонным козырьком, заняты отъезжающими людьми. Один из них, маленький, тщедушный старичок, подвинулся к своим попутчикам, освобождая для меня место рядом. Он похож на избы, которые я видел у Истока – рубашка, брюки, да и само лицо, у него выцветшие, полинявшие, озабоченные чем-то своим, вековым. Наверное, старику надоели его друзья и он, с удовольствием повернувшись к ним спиной, принялся рассказывать мне о житейских заботах.
     – Ты понимаешь, – запросто, как старому знакомому, сказал он. – Я здесь, а дома может газ закончиться! Представляешь?!
     Я плохо представлял себе дом, в котором он живёт и, тем более ту трагедию, если закончится газ, поэтому, устроившись поудобнее, приготовился слушать старика. Его знакомые, ничем не отличавшиеся ни возрастом, ни одеждой, в это время обсуждали неприятности прошедшей зимы.
     –... А у нас картошка три раза помёрзла!
     – А у нас только один раз...
     – Я, сынок, – шамкая беззубым ртом и радуясь тому, что я молчу, продолжал старец, но уже совершенно о другом. – Я с 1928 года рождения. Когда немец сюда подходил, нас, молодых пацанов, собрали и отправили в Сибирь. Это для того, чтобы спасти генофонд страны. Довезли до Новосибирска и разместили в бараках. Кормили, по тем временам, очень хорошо, но мы домой хотели и, поднакопив в дорогу сухарей, сбежали на товарняке. Добирались по- разному: на крышах вагонов, на баржах по Волге, пешком по лесам блуждали. Голодали люто, но добрались. Наши к этому времени в наступление пошли, немца теснить стали... Мы, как только в деревне появились, то сразу к председателю побежали, это чтобы записаться добровольцами в армию. Годков, конечно, себе прибавили, уж больно хотелось фрицев бить... Эх, хороший дождик пошёл! Грибной...
     Небо снова заволокло тучами. Дождевые капли падали с такой силой, что брызги от них долетали до сидящих под навесом.
     – Сейчас колосники пойдут. Что? Колосники-то? А это, мил человек, так называются самые первые грибки, которые появляются после того, как заколосится пшеница. Подберёзовики, подосиновики, козлята, то есть, маслята... Да, в этих местах их много...
     У автовокзала остановился автобус городского маршрута. Ста¬рик встал и, улыбнувшись, потряс передо мною внушительной, слов¬но дубина клюкой.
     – Видишь вот это? Я специально выбрал дрючок побольше, чтобы в автобусах ездить, а то навыдумывали разных коммерческих да частных, лишь бы с пенсионеров денег содрать. Только со мной у них это не проходит – посылаю всех подальше, а в случае чего, тычу своею палкой куда попадёт. Так они быстрее понимают!..

     Через несколько минут после отъезда старика объявили о прибытии моего автобуса. Дождь разошёлся не на шутку и в десяти шагах ничего не было видно – всё скрывалось за сплошной занавесью падающей воды. Забрав пассажиров, «Икарус» развернулся и поехал, а может быть, поплыл, к конечному пункту своего маршрута – го¬роду Твери. В водном потоке, за окном, создавая грустную, печальную палитру красок растворялись, смешивались в единую, серо-зелёную массу леса, поля, придорожные деревушки. С каждой минутой автобус увозил меня всё дальше и дальше от того необыкновенного места, где переплелись сказка и быль, радость и грусть. Мес¬та, откуда берёт своё начало русская река – Матушка Волга...

     В половине десятого вечера въехали в город Тверь. Из окон автобуса видны его широкие проспекты, двух трехэтажные дома «старого города», закованная в высокие стены набережной, Волга. Маленький ручеёк, перед которым я стоял всего несколько часов назад, превратился в широкую судоходную реку, которая здесь, в Твери, меняет своё направление с юго-запада, на юго-восток. Через каких-то 250-300 километров, опять изменив путь под девяносто градусов, Волга повернёт на северо-восток и подойдёт к Рыбинскому водохра-нилищу. Там я уже был. Был и у Истока. Осталось побывать в том месте, где Волга впадает в Каспийское море – в Астрахани...
     ... Мимо мелькают города, сёла, люди, их судьбы. От увиденного распухает не только тетрадь с записями, но и голова. Нестерпимо хочется поделиться впечатлениями, той информацией, которая накопилась. Всё чаще вспоминаю друзей и родных, всё чаще задумываюсь: «А может быть, хватит? Не пора ли возвратиться? Туда, на Дальний Восток, к своим...» Решено – Астрахань будет последним в моём путешествии. От Твери до него всего 1600 километров...
    
     Недалеко от набережной – закрытый на ремонт железнодорожный вокзал. Через десять минут на Москву отправляется последняя электричка. Времени очень мало, но всё-таки успеваю купить билет, найти нужную платформу и зайти в вагон. С шипением за моей спиной закрывается дверь. Припадочно дёрнувшись, электричка срывается с места и очумело несётся вперёд.
     На весь вагон полтора десятка ничем не отличающихся друг от друга, пассажиров. Одни из них спят, другие читают, третьи перекусывают и только коротко стриженый паренёк, никак не может найти себе место. Он суетливо перескакивает с одной лавки на другую, часто бегает в тамбур, где выкуривает несколько сигарет подряд и всё время, с беспокойством заглядывает в соседний вагон через дверное окно. Пассажиры с опаской косятся на него, но вскоре привыкают и успокаиваются. По всей вероятности, па¬рень тоже устал нервничать. Он подсел к одинокой женщине и заговорил мягким, приятным голосом.
     – Извините пожалуйста, вы далеко едете? Дело в том, что че¬рез час моя остановка, а я хочу спать и боюсь её проехать. Вы, я  вижу, не спите, не могли бы вы разбудить меня через сорок минут? Пожалуйста... Спасибо вам большое... И ещё, если вам не трудно, когда будут ходить менты, скажите им, что я еду с вами, а то у меня документов с собою нету. Спасибо вам большое!..
     Паренёк прислонился к трясущейся стенке вагона и закрыл гла¬за, а женщина продолжила  читать толстую книгу, изредка поглядывая на наручные часы. Через некоторое время, я заметил, что молодой человек не спал – каждый раз, когда вагон на поворотах хлопал дверьми, его глаза приоткрывались и он внимательно наблюдал за окружающими. Одеждой «на вырост» и поведением паренек очень похож на сбежавше¬го, может и не сбежавшего,  отправившегося в самоволку, солдата. Может быть солдат соскучился по родным, нашел возможность побывать до¬ма, а завтра утром, первой электричкой, точно так же пугаясь людей в форме, доберётся в расположение своей части...
     Вытянувшись на жесткой, отполированной тысячами штанов и юбок лавке, поудобнее поправив под головой сумку я  спокойно, безмятежно засыпаю...


День шестидесятый

     00 часов 20 минут. Электричка медленно ползёт по ночной Москве. В вагонах, непонятно для чего, выключили свет и от этого за окнами стали отчётливо видны многомиллионные огни московских жилых кварталов. На очередной, предпоследней остановке, выхожу в там-бур покурить. Из открытого дверного проема виден полутёмный пустой пер¬рон. 3а ним, обозначенный маленькими светящимися точками, кон¬тур какого-то очень высокого строения. Вглядываюсь в вышину, туда, куда убегает цепочка огней и по огромному, висящему в черном небе, шару узнаю Останкинскую телебашню. Сейчас, отсюда, она выглядит гораздо больше и внушительнее, чем с экранов телевизоров.

Город МОСКВА. Основан в междуречье Оки и Волги на реке Москва, в 1147 году Юрием Долгоруким. Площадь больше 1000 кв. км., население 8 539 200 жителей. Девять железнодорожных вокза¬лов, четыре аэропорта. Научный, культурный, промышленный центр с огромным количеством достопримечательностей. Город, который стремятся покорить провинциальные знаменитости любого уровня и любого пошиба. Город, который, честно говоря, я хотел бы обойти стороной, но все, и авто, и ж/д дороги проходят только через него…

     Несколько минут пути и электричка втягивает своё длин¬ное тело под высокие своды Ленинградского вокзала. Выйдя из ваго¬на, иду вслед за спешащими к закрывающемуся метро людьми. Вот она, Москва, милая, родная наша столица, чем же она встречает своих гостей? Прежде всего традиционной, веками отработанной сис¬темой поборов – называть можно как угодно, но суть остаётся та же. Каждый служащий, без разницы кто, – чиновник в Кремле или контролёр в метро, – задействован в этой  системе. И его улыбка, доброе к вам отношение, зависят только от одного – «дадите» вы ему или нет. Такой «способ общения» взяткой никто здесь не считает. «Да вы что! Нищим больше подают!». Это вроде столичного «Здравствуй!», к ко¬торому необходимо привыкнуть как можно быстрее...
     В белом просторном помещении вокзала пассажиры электрички разделились на две группы – одна ринулась к дверям с надписью «Метро», друга с надписью: «Выход в город». В этой группе шел и я, но дорогу нам преградили маленькие стеклянные двери, а возле дверей стояли две женщины в тёмно-синих форменных костюмах. Их окаменевшие лица были очень похожи на застывшие барельефы новгородского памятника «Тысячелетие Руси».
     – Ваш билет! – строго спросила та, что повыше ростом.
     – Зачем? – удивлюсь я, одновременно понимая, что мой вопрос совершенно ни к месту.
     – Предъявите ваш билет! – требует женщина и начинает злиться.
     Роюсь в карманах – с надеждой на то, что не выкинул его на перроне. Вот он! Достаю смятый комочек и, расправив, протягиваю контролёру. Каким-то прибором, женщина проводит по тому, что раньше было билетом, затем, поглядев как мигает на приборе лампочка, заявляет:
     – Вы сошли не на той станции.
     – Как не на той?! Я брал билет до конечной!.. Это город Москва?.. Тогда всё должно быть правильно!
     – Ваша «КОНЕЧНАЯ» была предыдущей, а это «НУЛЕВАЯ»! Идите платите штраф!
– Какой штраф?!
– Шестнадцать рублей двадцать копеек...
     Вот так! За то, чтобы выйти с вокзала, я должен заплатить штраф! Начинаю тоже злиться, но, глядя на женщин, понимаю глупость дальнейшего разбирательства, которое может привести в отделение милиции.
     – Да дай ты ей пять рублей! – громко шепчет мне в ухо молчащий до этого «памятник».
     Ну какой я недогадливый! Предъявляю «пятачок», который мгновенно растворяется в ладони у улыбнувшейся «статуи». Раздаётся щелчок и стеклянные двери гостеприимно распахиваются передо мной.

     На привокзальной площади утешаю себя мыслью о том, что для Наполеона вход в Москву обошелся куда дороже.
     Накрапывает тёплый дождь, мокрый асфальт отражает мигающие звёздочки светофоров, на противоположной стороне площади красуется зда¬ние Казанского вокзала. Пожалуй, что остаток этой ночи я проведу именно там.
     В зале ожидания Казанского вокзала всё та же система – вход только с билетом на отъезжающий поезд, но, если билета нет, то два пятачка охраннику. Лавки зала заполнены, в основном  мужчинами, большая часть из которых – «лица кавказской национальности». Появившейся наряд милиции «отрабатывает» у них свои пята¬ки и незаметно исчезает. Попытался купить билет, все равно куда, лишь бы в южном направлении, только кассы закрыты, а в справочном бюро сообщили,  что: «в любом направлении билеты есть, но только в «мягких» и «люксах». Цена в таких вагонах в пять-семь раз вы¬ше, чем в обычных купейных и, конечно, для меня не по карману.
     Не успел отойти от «справки», как ко мне подошли двое молодых парней. Они предложили билеты в любую точку России, любым классом, в любое время и гораздо дешевле, чем реальная их стоимость в кас¬се. На вопрос: «Почему так дёшево?» парни ответили, что: «Наш канал пользуется льготами для железнодорожников». Их «канал» мо¬жет быть и пользуется, а я нет. Сыр даром, как всем известно, бы¬вает только в мышеловке...
     Рано утром, как только открылось метро, еду на Красную пло¬щадь. В отличие от Останкинской телебашни, площадь выглядит гораздо мень¬ше, чем на экране телевизора. Ни у Вечного Огня, ни у мавзолея караул не стоит, только перед ЦУМом в машине сидят два милиционера. Красный кирпич, белый бетон, серый камень – красиво, изящно и монументально. Особенно Манежная площадь, с её фонтана¬ми,  бассейнами, застывшими фигурами лошадей и сказочных героев, с большим, вдавленным в поверхность площади указателем «0». Этот «ноль» является географическим началом, ИСТОКОМ земли русской. От него исчисляются километры до других городов, столиц, государст¬венных границ.
     Исток России... В энциклопедическом словаре слово «манеж» переводится с французского языка как: «площадка для тренировки лошадей», или: «то же, что цирковая арена». И то, и другое оп¬ределение, в данном случае, двусмысленно и иронично. Хотя, если задуматься, название «Манежная» соответствует той действительности, которая происходит на площади.

     Два НАЧАЛА, два ИСТОКА России. Один скромно прячется в лесной глуши, среди болот и озёр. Этот исток вольной, русской души. Другой, с золотыми лучами, выставлен на показ и любой жела¬ющий может пройтись по нему своими грязными ботинками. Этот исток – ни что иное, как вековое терпение и покорность русского народа. Географически, расстояние между ИСТОКАМИ небольшое – 400-500 километров, но разница между ними – огромная. И именно в нем, в этом пространстве между двумя противоположностями, заключается та таинственная, непонятная и пугающая других, русская непредсказуе¬мость!..

     Людей в такую раннюю, утреннюю пору на Красной площади нет, от этого её красота кажется холодной и неживой. Не живой, если не считать мирно спящей посередине площади худой бездомной собаки...
     Показавшееся из-за крыш солнце принялось «... красить нежным цветом стены древнего кремля...», а  я спускаюсь обратно в метро и еду на Павелецкий железнодорожный вокзал.

     При входе в здание вокзала меня останавливает наряд милиции для поверки документов.  Внимательно изучив новый, полученный накануне отъезда паспорт и дальневосточную прописку в нем, патруль¬ные потребовали предоставить билет, по которому я приехал в Моск¬ву. Объясняю им, что, не зная местных обычаев и порядков, давно его выкинул и то, что покину этот славный город ближай¬шим рейсом. Милиционеры оказались хорошими ребятами и, пожурив за неосмот¬рительный поступок, посоветовали в какой кассе проще всего купить билет. Удивительное ещё и в том, что после этой проверки на вокзале ни один милиционер ко мне больше не подошёл.
     В билетной кассе перечисляю названия городов южного направления: Астрахань, Волгоград, Борисоглебск, Воронеж, Липецк, Тамбов. Удача! За сто рублей беру билет до Тамбова, отправление в 23 часа 20 минут, время московское, то есть местное. Вот теперь можно расслабиться, перекусить и спокойно походить по улице!
     Первое, что делаю, иду на междугородний пункт чтобы позвонить домой. Вспомнил, как приятно удивил меня московский тариф, когда я звонил с парохода – два рубля пятьдесят копеек за одну ми¬нуту разговора. На переговорном пункте удивляюсь вновь – стоимость одной минуты 37 рублей! Похоже, что в Москве действует принцип перерас¬пределения  – то, что москвичам обходится дешево, для приезжих должно быть дорогим. Несмотря на высокую стоимость услуг телефонной связи, желающих позвонить более чем достаточно.
     В поисках пищи обхожу киоски, торгующие пирожками, блинами, расстегаями и т.д. Их полтора десятка, но только в двух на меня обратили внимание. В остальных скучающие барышни читали книги (журналы, газеты) и на мою просьбу отвечали приблизительно так:
     – Дайте, пожалуйста, пирожок и...
     – Нету!
     – А минералку?..
     – Нету!
     – Как «нету»? Вот , целый ряд стоит!
     – СкАзАлА нету, знАчит, нету! ПонАехали здеся уские!
     Довольно странная форма обслуживания – продавцы не хотят замечать того, что у них на прилавке, а я никак не догадаюсь, в чем же смысл их торговли. Одна из буфетчиц предложила пирожок с осетриной и кофе, но цена на продукт оказалась больше половины стоимости билета до Тамбова и я отказался. Лишь в одном месте, с лотка, продавали чай, кофе, пирожки по достаточно приемлемой цене и без лишних: «А-А...А-А...».
     15 часов 00 минут. Медленно брожу по привокзальной площади. Ряды огромных двухъярусных автобусов, в основном фирмы «Мерседес», блестят чёрными, тонированными окнами и пышут жаром хро¬мированных деталей. Рядом с автобусами на раскладных стульчиках сидят водители и бубнят в мегафоны:
     – ... В салоне вас ожидают: кондиционер, видеомагнитофон.  Время пути до Волгограда - девять часов. Стоимость билета – пятьсот рублей!
     Быстро, и дешевле чем на поезде в «люксе», поэтому пассажиров у них много. Все едут отдыхать к Чёрному морю – от Волгограда есть несколько дополнительных поездов и автобусных маршрутов.
     У входа на вокзал, меня ожидал сюрприз в виде двух очаровательных девушек.
     – Здравствуйте! – радостно здороваются они со мной.
     Симпатичные, хорошо одетые, у каждой на блузке прикреплён бейджик, на котором большими буквами написано: «ТВ плюс». В руках одной из представительниц телевидения большая чёрная полиэти¬леновая сумка.
     – Мы представляем телекомпанию «ТВ плюс», – гордо доложили они. –  Нас смотрят во всех городах России! Вот вы сами смотрите наши программы?
     – Нет, не смотрю.
     – Не смотрите?! Почему?
     – В нашем городе нет «ТВ плюс».
     – А из какого вы города?
     – Из Хабаровска.
     – Это, конечно, очень далеко, но такие передачи как «Смак», «Магазин на диване» вы видели? Так вот эти передачи подготовлены нашей телекомпанией «ТВ плюс»!
     – А ваши знакомые и друзья смот¬рят эти передачи?
     – Конечно, смотрят.
     – Вот и хорошо! От нашей телекомпании, от передачи «Смак», лично от Андрюши Макаревича примите вот этот подарок  – великолепный миксер фирмы «Шарп»!
     Светящиеся от радости девушки вытащили из своего объёмного па¬кета коробку и попытались вручить её мне. Я отказался, завив, что у меня совсем нет денег.
     – Да это всё бесплатно! Это всё за счёт нашей телекомпании! Посмотрите вон на то здание, там расположен коммерческий банк, а на четвёртом этаже, во втором справа окне, установлена телекамера, которая нас сейчас снимает! Послезавтра ваши друзья увидят вас в нашей программе!  Берите!  Ну, хотя бы просто подержите!
     Какое вдохновение! Сколько темперамента, обаяния, гордости за «свою» телекомпанию! Ладно, времени у меня, в отличие от денег, много и почему бы не провести 15-20 минут в компании таких очаровашек! Протянув руку, беру коробку. Девушки этому не обрадова¬лись и не удивились, они продолжали вести себя также ровно, настойчиво, но осторожно, как и раньше.
     – А у вас есть жена?
     – Нет.
     – Так это же прекрасно! – звёзды телеэкрана загадочно переглядываются между собой и торжественно достают из пакета другую коробку. – То есть, мы хотим сказать, что вам, неженатому мужчине, этот подарок от передачи «Магазин на диване» будет просто жиз-ненно необходим! Этот утюг имеет функцию отпаривания, функцию ща¬дящего режима, и ещё много других функций!
     Всего функций было двенадцать и обо всех девушки рассказывали довольно подробно, даже достали этот «супер» утюг из коробки и показали какие-то рычажки на нём. Другие коробки не открывались, подозреваю, что в них были простые кирпичи. К миксеру и утюгу присоединились ещё три коробки с очередной бытовой мелочью и на этом подарки от телекомпании «ТВ плюс» закончились. В руках у меня вы¬силась стопка «подарков», пакет у девушек опустел и они принялись рассказывать о том, какие замечательные люди работают в телекомпании. Было интересно и весело и, пытаясь оттянуть минуту расставания, я задавал всё новые, и новые вопросы, но...
     – Мы хотим, чтобы вы, приехав домой, рассказали всем своим друзьям и знакомым про нашу телекомпанию. Про то, какие подарки подарили вам здесь, в Москве. Все они стоят восемь тысяч рублей, – (Ну вот, началось!) – Эту сумму заплатила телекомпания «ТВ плюс», но вы знаете, что наш мэр, Юрий Михайлович Лужков, ввёл налог, который придётся заплатить вам. Это будет всего 1600 руб¬лей.
     – Я понимаю, но денег всё равно нет.
     – Жалко, тогда нам придётся забрать у вас подарки.
     – Будем считать, что мне сегодня повезло меньше, чем вам.
     Укладывая коробки в обратной последовательности в пакет, девушки-патриотки продолжали рассказывать про самую лучшую телекомпанию «ТВ плюс», а на прощание, пожелав мне успехов, выразили надежду на то, что я и дальше буду смотреть их передачи.
    Великолепная работа! Даже тогда, когда стало понятно, что результат будет нулевым, они с достоинством завершили начатое дело. Ни во Владивостоке, ни в Хабаровске, ни в Самаре, ни в Волгограде, ни в другом каком-либо городе, я не встречал такого чётко выстроенного милого «маркетинга»!..
     Обходя в очередной раз вокзал, размышляю о тех, кто живёт и трудится здесь, в Москве. В основном, это приезжие, так называемая «лимита». Именно они, постоянно пополняя свои ряды новыми, энергичными, талантливыми людьми, заставляют бурлить столичную жизнь. «Лимита» сороковых, «лимита» шестидесятых, «лимита» девяностых и вот эта «лимита» нового, третьего тысячелетия. Где вы, настоящие, коренные москвичи? Увы, как капля в море, растворились они в многомиллионной толпе «лимитчиков»...
     Снова у входа в вокзал, на том же самом месте, встречаюсь с «представителями» вышеуказанной телекомпании. Теперь её подарки «раздают» мужчины. Разного возраста, по разному одетые, но аккуратные и обходительные. У всех бейджики на рубашках, чёрные полиэтиленовые пакеты в руках и доброжелательность на лице. Держатся они порознь, но, незаметно, присматривают друг за другом.
     – Здравствуйте!
     От компании отделился восемнадцатилетний молодой человек и подошёл ко мне. До чего приятно, когда в таком большом городе, как Москва, где совершенно никого не знаешь, кто-то желает тебе доброго здоровья!
     – Я представлю лучшую в России телекомпанию «ТВ плюс»! Вы смотрите наши телепередачи?
     – Нет...
     Похоже, что «ТВ плюс» решило посвятить мне целый цикл своих передач. С «официальной» частью программы я уже ознакомлен, поэтому сооб¬щаю парню, что имел удовольствие пообщаться с его «коллегами».
     – Тогда почему вы без подарка?! – с подкупающей заботой и участием в моей судьбе, возмущается он.
     – Да потому, что за два последних месяца мне довелось побывать во многих городах России где я частенько встречался с этим «бизнесом». Конечно, такого, как здесь, в Москве, видеть не приходилось, но принцип одинаковый.
     – А сами вы откуда?
     – С Дальнего Востока, – и, чтобы было ясно где это находится, добавлю: – из Владивостока.
     – Здорово! А я из Артёма!..
     Широка страна моя родная, но только не для дальневосточников!
     – Ну и как тебе здесь?
     – Нормально.
     – Домой не хочется?
     – А что там делать? Тут хоть заработок есть...
     Поговорив с земляком несколько минут, больше нельзя – у него работа, поднимаюсь на второй этаж в зал ожидания.
     В зале ожидания, на неудобных металлических лавках сидят уставшие люди и таращатся в подвешенный под по¬толком телевизор. В помещении душно, шумно. Периодически появляется женщина в форме, которая бесцеремонно будит заснувших посетителей – находиться здесь можно только в бодрствующем состоянии.
     На свободное от лавок место, прямо под телевизором, вышли двое – мужчина и женщина. Пытаясь всех перекричать, они старательно продекламировали обращение к пассажирам, вернее к их состраданию. Речь была довольно длинной, невнятной, из всего сказанного я понял только несколько слов: «...обокрали... милиция послала... помогите, чем можете...».  Мужчина мямлил явно заученные слова, а у женщины было выражение лица, как у кондуктора в трамвае. Может быть, поэтому, привлечь внимание окружающих им не удалось. Ушли недовольные, обиженные, а через некоторое время и я вышел на улицу.
     Вечерняя прохлада, серые силуэты домов, в окнах начинают загораться лампочки. По площади живой, светящейся рекой движутся ав¬томашины, а на ступенях перехода сидит пьяный бомж и орет сиплым голосом:
     – Помогите, помираю! Дайте похмелиться! Эй ты, с чемоданом, быстро давай червонец, а то сейчас помру!..
     Неожиданно хлынувший тёплый дождь загнал прохожих под карнизы здания вокзала. Прижавшись к стене, люди стояли и смотрели на стекающие с крыши блестящие ручейки воды. Недалеко от меня оказалась та самая парочка, которая двадцать минут назад пы¬талась разбудить сострадание у людей в зале ожидания. Сейчас они были не одни, рядом стояла женщина с девочкой лет шести. Девочка, беззаботно подпрыгивала, пританцовывала и ела мороженное. Узкое платье на вновь прибывшей подчеркивало её огромный живот.
     – Поехали домой, – говорила та, которую «обокрали», – сегодня здесь одни жмоты собрались. Только время потратили!
     – Ну, уж нет! – возразила ей подруга и поправила свою «беременность». – Мы на пиво и шоколадку все равно заработаем!..
     В зале ожидания произошла передвижка: к телевизору, по которому начали транслировать футбольный матч, собрались болельщики «Спартака». Зрители бурно реагировали на то, что происходило на экране, а двое, основательно подвыпивших мужчин, кричали: «Оле! Оле, оле, оле!..» и затейливо ругали команду соперников. Сначала комментарии «фанатов» вызывали всеобщее одобрение и улыбки, но когда они перешли к грязной матерщине и выламыванию подлокотников в скамейках, на них сурово посмотрел оказавшийся среди зрителей полковник милиции. Этого оказалось вполне достаточно, но ненадолго – фанаты затихли лишь для того, чтобы распить очередную бутылку вина. Пустая бутылка покатилась по бетонному полу, снова раздалась брань и жалобно затрещала покалеченная скамейка. Недовольный полковник, подняв руку, помахал стоящему недалеко наряду милиции. Не прошло и пяти секунд, как разбушевавшиеся «фанаты» оказались «вне игры».
     До окончания матча оставалось совсем немного времени и тут под телевизором появилась та самая «беременная» женщина с ребёнком. Непонятно из каких соображений она выбрала именно такой момент, только ни её заплаканное лицо, ни громкие призывы к состраданию, ни хождение среди рядов должного эффекта не произвели. «Поблагодарив» довольно резкими словами людей, которые её не видели и не слышали, женщина пошла к выходу, держа за руку продолжающую весело подпрыгивать девочку. Девочка была ещё маленькой и не понимала, что ни на пиво, ни на шоколадку они сегодня не заработали.
     Матч закончился. Возбуждённые болельщики поспешили на улицу чтобы перекурить, обсудить увиденное, а я достал блокнот. Пишу, а из-под потолка вылетел сизый голубь и, спланировав, сел прямо мне на ботинок. Крутит головой, закатывает глаза-бусинки, выпрашивает крошку хлеба. Эх ты, жизнь московская!

     На скамейке передо мной сидит пожилая пара. Женщина посылает мужчину за покупками:
     – ... и купи, заодно, станок для бритья.
     – А зачем? – удивляется мужчина. – Ноги брить будешь?
     – И не только.
     – А колоться не будет?
     – Что, испугался?

     В одиннадцать часов ночи объявили посадку на мой поезд. Взвалив сумку на плечо, бреду по полутёмному перрону к вагону.
     Сутки, проведённые в столице нашей Родины, слёз радости и умиления у меня не вызвали. Скорее, досаду, некоторую брезгливость и удивление – как в таком городе, где никто ни во что не верит, могут жить, работать великие писатели, художники, композиторы, артисты? Как можно здесь (да и кому?!) говорить о Великой России, о Русском Народе? Деньги, слава, власть – вот что глав¬ное для Москвы и для тех, кто сюда стремится. Вот те боги, кото¬рым здесь молятся и поклоняются.

     Получив у проводника постельное бельё, забираюсь на вторую полку и пытаюсь уснуть.
     – Хр-з-з-з... – раздаётся могучий храп откуда-то из середины вагона...


День шестьдесят первый

                ... Во сне человек увидел много вкусной еды и рассказал об  этом другу.
                – Выходит, ты хорошо позавтракал, – ответил тот, позавидовав ему...
                (Из старой притчи)

     За окном поля, поля, поля, взгляду зацепиться не за что. День в полном разгаре, но многие пассажиры ещё спят. Когда шел курить в тамбур, из-за дверей туалета раздался детский голос:
     – Папа, а мы сегодня кушать будем?
     – Будем, – отвечал недовольный папин голос. – Вот как только умоешься, так сразу пойдём кушать!..
     У меня сегодня на завтрак чай с лимоном. Его принесла любезная проводница и, стараясь не разбудить соседей, я потихоньку размешиваю ложкой сахар.
     – Гутен морген.
     Выглядываю со своей верхней полки и вижу внизу проснувшегося со¬седа. Мужчина крепкий, можно даже сказать здоровый, у него светлые волосы, голубые навыкат глаза, большой, с узкими губами рот на крупном, мясистом лице и длинный тонкий нос. Настоящий чистокровный ариец.
     –Доброе утро, – отвечаю и продолжаю пить чай.
     Немец, глупо улыбаясь, смотрит на меня. Похоже, что ему не даёт покоя ароматный запах лимона. Он начинает будить свою соседку, женщина просыпается и суетливо что-то объясняет немцу. Тот одобрительно кивает, выбирается из-под простыни и в майке, синих семейных, чисто русского покроя трусах садится у окна. Ему лет восемьдесят, он внимательно прислушивается к разговорам пассажиров, но делает вид, что совсем не понимает по-русски. Женщина моложе попутчика лет на десять-пятнадцать, нам она и объяснила, что везет немецкого родственника к себе домой, в гости. Они неплохо объясняются друг с другом по немецко-русско-английскому, прибавляя к сказанному причудливые взмахи руками.
     «Поговорив», родственница ушла к проводнице заказывать чай, а немец продолжал демонстрировать семейные трусы и довольную улыбку. Едущие на боковых местах девушки, смутились такому откровению и ушли в соседнее, освободившееся купе.

     На станции Мичуринск–Уральский состав стоял долго – дозаправка водой, смена локомотива. Бабушки на перроне развернули лотки и кричат наперебой: «Пирожки, беляши,  картошка!.. Пиво, водка, минеральная вода!..» Литровая банка клубники стоит как пачка сигарет, а пирожок – как коробок спичек! Да, это не Москва! Это Тамбовская область!..

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Тамбовская область.  Территория 34 300 кв.км., население 1 240 700 человек. Центр г.Тамбов, расположен в 408 им. от г.Москвы.  Область расположена в центре Русской равнины, на Тамбовской равнине и части Приволжской возвышенности.
Достопримечательности: Воронинский заповедник. Музеи г.Тамбов: краеведческий, истории медицины, Чичериных. Музей С.В.Рахманинова в д.Ивановка. Церкви и здания XVII-XIXвв. Участок леса «Бездушный куст» в окрестностях Рассказова.

     Возвращаюсь в вагон. Немец продолжает сидеть в трусах в ожидании чая с лимоном. Маленький мальчик бегает по вагону и кричит: «Ай, ай, ай!», а немецкий «стриптизмен» ему вторит: «Ай, май, кляй!». Прошло два часа, а он всё надеется получить стакан своего чая...

     В Тамбов поезд прибыл на четвёртый путь. Приезжие, дружно игнорируя подземный переход, направились к зданию вокзала прямо через проездные пути. Посчитав, что ничего страшного не произойдёт, следом за ними пошёл и я, но... на перроне нас ожидал наряд милиции. Нетрудно догадаться, что из всех приезжих задержанным оказался я один. Статья 103: «... переход в неположен¬ном месте». Десять рублей без протокола помогают избежать более крупных денежных затрат и времени.
     Тамбов город старый и интересный. Перед тем, как пройтись по его улицам, обедаю в привокзальном кафе. Салат, борщ, тушёная с мясом картошка, кофе, бутылка пива. Стоимость обеда всего пятьдесят рублей, столько же, сколько стоит стакан кофе в Москве.
     Во время обеда читаю местную газету «Тамбовский курьер».
          «... на древнюю тамбовскую землю прибыла чудотворная икона
           Вышенской Божьей Матери. В старину, во время эпидемии чумы,
           своей целебной силой икона спасала людей от этой  страшной болезни...
           ... Битва за урожай...
           ... Подготовка к отопительному сезону...
           ... Встреча мэра и пенсионера...
           ... Буду дружить с обеспеченным мужчиной...
                Страничка бесплатных объявлений:
           ... Вышлю систему выигрывания в лотерейные игры. Действует
                сто процентов! Выигрыш гарантирован!..
           ... Увеличение роста во время сна по ноу-хау! За полтора ме¬сяца до
               восьми сантиметров!..
           ... Потомственный целитель сжигает тяжелейшие депрессии на
               любом расстоянии мощнейшим потоком биоэнергии. Возврат
              (отворот) мужа домой!..
          ... Аборт – заказное детоубийство! Черным клеймом этот  грех
              ложится на семь поколений и не смывается никогда! Помогу уменьшить
              его отрицательное влияние!..».
     Огромное количество целителей: Мастера Рейки, Магистры народной медицины, Члены Профессиональной Психотерапевтической Лиги, Сильнейшие Колдуны России и так далее, и тому подобное.

     Допив пиво, выхожу на улицу в прекрасном, приподнятом настроении. Погода замечательная! От вокзала иду вниз по широкой, утопающей в зелени деревьев улице. Необычно, но в этом городе машины останавливаются у пешеходных переходов до того, как пешеход подойдёт к нему, – прохожих много и, тем не менее, водители смиренно ждут их. В небольшом скверике, у подметающих аллею женщин в оранжевых жилетках спросил: «Откуда такой обворожительный запах цветов и мёда? Они объяснили, что это цветёт маленький  беленький цветочек «Алиса».

     У очередного кафе, там где пластмассовые стулья и столы стоят прямо на проезжей части, увидел неимоверно здоровенных тамбовцев. Горожане в Тамбове, в основном, высокие и крепкие,  но такие... и сразу в одном месте! На бугаях надеты только шорты, а на шеях висят похожие на велосипедные золотые цепи. Раскинув в стороны руки и ноги, они греют на солнце свои бицепсы и трицепсы. Гора мускулов до того колоритная, что рука непроизвольно потянулась к фотоаппарату. Сделать снимок не успеваю – хозяин ближайшего бритого затылка повернулся и, заметив меня, высказал своё недовольство. Доходчиво объяснив, что: «... незнание местных обычаев не освобождает от последствий...» этот двуглазый циклоп встал, но подкативший старенький «Мерседес» отвлёк его внимание. Воспользовавшись ситуацией я растворился в толпе, радуясь тому, что не доведётся познакомиться с местными «обычаями» и, тем более, с теми самыми «последствиями».

    Замечательная реклама над входом в ювелирный магазин:  «Женщину украшает не только скромность!». А перед входом в продовольственный к водосточной трубе проволокой прикручен старый, разбитый магнитофон. Он глухо и хрипло орёт, скорее отпугивая покупателей, чем зазывая...
     Начавшаяся от здания железнодорожного вокзала улица, заканчивается у стен Казанского собора. Сидящие перед входом бомжи, получив рубль, сообщают, что сегодня день святых и что: «Чудотворная икона Божьей Матери ещё на месте». Молящиеся в храме старушки, смилостивившись, разрешили поставить перед святой иконой свечи за здравие родных и близких, но затем, с удивительной для них проворностью, вытолкали меня на улицу. Ничего не поделаешь, в детстве мне чаще доводилось «отдавать пионерский салют», чем «осенять себя крестом православным».
     Сразу за Казанским собором парк с набережной перед небольшой речушкой. У прогуливающейся семейной пары поинтересовался, что это за «море». Они совершенно серьёзно разъяснили любопытному приезжему, что это не море, а река и называется она «Цна», а море, оно немного дальше, за поворотом. «Морем» здесь называют заросшее тиною водохранилище...
     Возвращаюсь на вокзал, в зал ожидания. Он небольшой, уютный, но билетов на поезда южного направления в кассе нет, поэтому отправлюсь на автовокзал.

     На автовокзале желающих уехать ещё больше, чем на железнодорожном вокзале. Температура на улице плюс тридцать четыре градуса, а в помещении вообще за сорок. Предпочитая свежий воздух духоте, прячусь в тени  привокзальной аллеи. Рядом, прижавшись к бордюру, стоят ожидающие своего расписания автобусы, а на траве отдыхают их водители. Договариваюсь с одним из них, за половину билетной стоимости, что он довезёт меня до города Борисоглебска. До посадки в автобус сижу под деревом и смотрю как беспощадное солнце, заставляя дрожать воздух над дорогой, плавит асфальт. Проезжающие автобусы поднимают пыль. Смешавшись с  запахом бензина, коричневые облака медленно оседают на листьях придорожных кустов. Интересно, а в автобусе работает кондиционер?..

    Кондиционер работал. Наслаждаясь прохладой, сижу в удобном кресле и гляжу на толпящихся у автобуса людей. В двух шагах, отдельно от остальных пассажиров, молодая  симпатичная женщина прощается с мужчиной. Их нескрываемая печаль и откровенное огорчение привлекали к себе всеобщее внимание. Сидящие передо мною старушки громко комментировали происходящее:
     – Смотри, Мария, смотри! Это что же они вытворяют?!
     – Бесстыдники! Глаза бы мои этого не видели!
     – А она то, она! Кошка облезлая!
     – Насмотрелись телевизора, нехристи!..
     Сцена прощания так взволновала старушек, что они не могли успокоиться даже тогда, когда автобус мчался по автостраде, а большинство пассажиров давно спали.
     – О, Мария! Посмотри на неё! Не успела с мужиком проститься, а уже банан ест!..


День 62, 63, 64, шестьдесят пятый

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Воронежская область. Территория 52 400 кв.км., население 2 414 700 жителей. Центр г.Воронеж, 590 км. от г.Москвы. Область расположена в центре Русской равнины, на Среднерусской возвышенности и Окско-Донской равнине.
Достопримечательности: Могиль¬ник "Частые курганы" VI-VIIIвв. до н.э., барочный дворец XVIIIв. в г Воронеже. Архитектурные памятники, музей, храмы в г.Борисоглебске, Острогожске и во многих других городах и сёлах области. Дворец принцессы Ольденбургской в Рамоне.

     Раннее утро. Первые лучи солнца радостно пробежали по крышам домов, площадям, улицам города Борисоглебска. Предрассветный туман окрасился в красно-оранжевый цвет, а на стенах домов появились розоватые оттенки. Прячущиеся в деревьях птицы, словно настраивая свои инструменты перед концертом, загомонили вразнобой, но через минуту звуки выровнялись, выстроились и преврати¬лись в дружное, восторженное пение. Гимн солнцу, теплу, свету, наступающему новому дню заполнил весь город. Гимн продолжающейся жизни...
     Жители Борисоглебска ещё только просыпаются, а на центральном базаре уже запущен механизм рыночных отношений. На длинных рядах прилавков аккуратно укладываются горки овощей и фруктов, в помещение крытого рынка на скрипучих тележках завозят туши свежей говядины и свинины, у павильона «Шашлычная» похожий на цыгана мужчина устанавливает мангал. Грязные, небритые, пахнущие перегаром и потом бомжи рыщут в поисках любой, копеечной работы...
     Да, с работой в Борисоглебске очень тяжело и это подтвердил фермер, привёзший на базар свою продукцию. Район большой, людей много, промышленных предприятий единицы, а на земле не заработаешь – все доходы уходят на погашение кредитов, в карманы местных чиновников и их родственников-перекупщиков.
     – Я им, в банке, говорю: «Сделайте взаимозачёт, мне государство должно за прошлый сезон», а они отвечают, что эти деньги ещё не поступили. Тогда я им обещаю, что в этом году продам всю пшеницу коммерсантам и рассчитаюсь с ними. Они соглашаются, но предупреждают, что если я не выполню обязательных поставок для государства, то больше кредитов мне не дадут и вообще хозяйство прикроют! Что делать дальше, не знаю, был бы один, без семьи, давно бы всё бросил!
     В десять часов дня – время первого чая. На рынке появляются лоточники с горячими пирожками, беляшами,  булочками.
     – Два пирожка, – обращаюсь к одному из них, парню в смешной джинсовой панаме.
     – Га, – радостно говорит он и смотрит на меня.
     – Один с картошкой, другой с капустой, – уточню я.
     – Га, – снова произносит паренёк и начинает суетливо топтаться на месте.
     Заказ не выполняется. Почему-то мне вспоминается Москва и пирожковые киоски на вокзале.
     – Ну, что ты смотришь?! Давай пирожки!
     – Не надо на него кричать! – раздаётся из-за прилавка с огурцами женский голос. – Вы покажите рукой на то, что вам нужно. Он у нас глухонемой.
     Вот это да! Глухонемой продавец пирожков мне встречается впервые, если не считать тех, что работают разносчиками газет в поездах.

     Елена Бояр. Милая, обаятельная жительница города Борисоглебска. Идя рядом с нею по улицам, я с удовольствием слушаю историю города, о его знаменитых людях, удивительных событиях.
      – Вот в этом деревянном одноэтажном доме  до революции была соляная лавка.., а вот в этом – городская дума... Здесь расположено старое кладбище одного из первых в стране лётных училищ, на нём похоронен лётчик-испытатель Константин Иванович Чапаев... А вон то здание, слева, – в нём находился Институт благородных девиц... А это – городской краеведческий музей...
     На дверях музея табличка: «Санитарный день», но для Лены она ничего не значит – не прошло и минуты, как нас пригласили войти, чтобы ознакомиться с залами музея.
     ... Две реки, Хопёр и Ворона, слившись воедино, определили место, которое древние люди выбрали для своего пребывания. Плодородные почвы, щедрые леса, торговые водные пути благоприятно сказались для развития города, который позже назвали именами двух святых: Бориса и Глеба.
     ... Горожане любят и помнят свою историю. Много древних икон, утвари музею подарены именно ими, а один из почётных жителей передал великолепную коллекцию холодного оружия, в которой особое место занимает сабля генерала Колчака – широкий, полутораметровый морской палаш.
     ... Из-за стеклянной витрины, в том зале, где собрана флора и фауна края, на посетителей смотрят злые, стеклянные глаза огромного волка. Оказывается, что всем известная поговорка: «Тамбовский волк тебе товарищ», появилась из-за вот этой разновидности серых лесных хищников. Размеры таких волков – с годовалого телёнка, лапы – больше крупной мужской руки, а оскалившаяся пасть обнажает два ряда крепких, мощных зубов. Даже сейчас, глядя на чучело, чувствуешь неуёмную силу и ярость этого животного. Вот что такое тамбовский волк на самом деле...



День шестьдесят шестой

     Борисоглебск. Горожане любовно называют свой город: «Бэбск». Сегодня Лена пригласила меня посетить заново возродившуюся городскую церковь. Во время революции 1917 года красные командиры разложили во дворе храма большой костёр, в огне которого беспощадно сжигались иконы, книги, церковная утварь. «Освободившееся» помещение новая власть приспособила сначала под склад, а затем превратила в автовокзал и лишь недавно церковь вновь приобрела своё истинное назначение.
     ... С высокого деревянного крыльца собора спускались женщины. Их головы были покрыты чёрными платками, а лица излучали радость и спокойствие. Только что прошла служба и миряне спешили по своим делам, но некоторые из них ещё оставались в церкви. Внутри светло, просторно и как-то непривычно, по-домашнему уютно. Сидящие у входа на длинных широких лавках старушки, спокойно, в полголоса, говорили о чём-то своём, а стоящие у икон люди вели себя легко и непринуждённо.
     Слова «богобоязнь», «покорность» как-то не сочетались с этими чистыми, светлыми лицами, скорее другое – мягкое, тёплое слово – «вера» объединяло собравшихся здесь людей.  В стороне молодой батюшка дружелюбно беседовал с подходившими к нему прихожанами. Желающих пообщаться с ним было много, но никто не проявлял признаков нетерпения или беспокойства...
 
     Три часа ночи, тёплой и удивительной. Сидя на скамейке в городском парке, упиваюсь запахом распускающихся цветов и деревьев. В двухстах метрах от аллеи, в овраге, вспыхивает разноцветны¬ми лучами городская танцплощадка. Несмотря на поздний час, молодёжи на ней много и «тусовка» в полном разгаре – динамики воют, грохочут «на всю катушку». Скучающие группы парней  по пять-десять человек, бесцельно бродят по аллеям парка – танцы им не интересны и они ищут себе другие развлечения. Похоже, что уже нашли, и я тоже...
     – Здорово!
     Передо мною, покачиваясь, стояли семнадцатилетние «детишки» ночного парка. Доза алкоголя, или наркотиков, уже заложила в их одурманенные головы ту программу, по которой они сейчас действовали, как «зомби».
     – Что молчишь? С тобой здороваются!
     Ого! Все-таки наше подрастающее поколение становится наглым и агрессивным, хотя, если вспомнить себя в этом возрасте...
     Выбираю «мишень» покрупнее, понимая, что шансов на победу нет – со стороны за нами наблюдает еще полтора десятка таких же «детишек», как эти. Убежать? В другой ситуации,   наверное, так бы и сделал, но не в этой, да и «детишки» не дадут такой возможности...
     За последнее время похожих «встреч» было достаточно, но все они закончились только разговорами. Вывод из приобретённого опыта был таким: если разговор ведётся правильно и продолжается две минуты, то острота момента снижается вполовину, а если он доходит до пяти минут, то «неприятности» исключаются на девяносто девять процентов. Обязательное условие:  не показывать, что тебе страшно, не молчать, а активно вести «беседу». Сделать так, чтобы тебя слушали, как цыганок на базаре. И ещё: глупо предполагать, что к тебе подошли просто поздороваться, у этих парней совсем другая цель – утвердиться на своей территории, тем более что сейчас на них все смотрят. Даже если они и захотят, то не смогут вести себя иначе с «чужаком», у них «программа»  и они не знают, другого выхода из неё. Им нужно помочь, дать возможность для «дружеского прощания». Если вы правы, то они обязательно воспользуются предложенным вами вариантом и оставят вас в покое. Попробуйте, читатель, при случае, так поступить, будьте внимательны и вы убедитесь в правильности вышеизложенного...
     Через десять минут молодёжь благополучно, для меня в первую очередь, удалилась в глубину аллеи, а я почувствовал прохладный ночной ветерок. Гуляющих в парке заметно убавилось, да и на танцплощадке веселье стало затихать. Посидев на скамейке, для самоутверждения, ещё полчаса, отправлюсь на ночлег в другое, более спокойное и приятное место...


День шестьдесят седьмой

     Вечером уезжаю в Волгоград.
     Меня провожают две женщины, с которыми я успел познакомиться в Борисоглебске. Показав на старое двухэтажное здание напротив вокзала, они рассказывают о том, что в нем жил великий писатель Максим Горький. В то время здесь находился публичный дом и о его обитателях Максим написал три рассказа. Теперь писатель, в виде памятника, сидит на привокзальной площади и грустно смотрит на место бывшего обитания. Эх, товарищ Пешков...
     Поезд задержался на полчаса и стоянку сократили до двух ми¬нут. Чтобы успеть, мы аллюром несёмся за ещё движущимся вагоном, сталкиваясь по пути с теми, кто бежит нам навстречу. Времени прощаться нет – запрыгнув в тамбур, я оборачиваюсь и машу рукой. Едва притормозив, поезд трогается. Освещённый перрон исчезает в темноте. Всё! Прощай город Борисоглебск! Прощай Казанский собор, чучело тамбовского волка, «детишки» из ночного парка, милые женщины Бэбска!..


День шестьдесят восьмой

     В Волгоград  (до 1925 года Царицын, до 1961 года Сталинград) поезд прибыл после обеда. Основной поток туристов направляется к Черному морю, поэтому билет до Астрахани взял совершенно свободно. Позвонил домой, дома всё в порядке, друзья соскучились, с нетерпением ждут моего возвращения. Несколько часов гулял по улицам города – много памятников, мемориалов, развороченных взрывами домов, танков, пушек, напоминающих об одном из самых  великих сражений второй мировой войны – Сталинградской битве...

     Вечером в вагоне, забравшись на вторую полку, гляжу в окно на хлынувший дождь. Черная, большая тень заполнила перрон перед вагоном и через минуту стало понятно, кому предназначены оставшиеся пустыми полки – призывникам. Весело гудящая компания быстро заняла всё свободное пространство. Чтобы не задохнуться от специфичного запаха пота и перегара, пришлось срочно открывать окна. Появившиеся сержанты успокоили особо буйных будущих защитников Отечества и, собрав продукты для своего ужина, разместились в купе в середине вагона.
     Угостив в тамбуре одного из сержантов сигаретой, узнал, что нынешний оклад младших командиров составляет всего двадцать рублей в месяц! Двадцать лет назад, во время своей службы, я получал тридцать рублей и считал,  что этого мало, а сейчас, такую сумму, иначе как насмешкой не назовёшь.
     – И на что ты тратишь такие «деньжищи», солдат?
     – А разве что-то можно купить на двадцать рублей? – не захотев понять моей иронии, серьёзно ответил служивый...
     Дующий из окна свежий ветер треплет и путает волосы, дере¬вянная жесткая полка набивает на боках синяки, а поезд, пронизы¬вая чёрную, ночную мглу, мчится дальше в юго-восточном направлении...


День шестьдесят девятый

     В пятом часу утра просыпаюсь от криков. Высовываю голову в окно, в утренний рассвет и вижу, что наш состав стоит на маленьком полустанке посреди бескрайней  пустыни. Далеко, за самый горизонт, она разбросала свой серо-желтый, остывший за ночь песок. Вокруг, на многие километры, кроме вот этого маленького здания вокзала ничего нет. Песок и покрытый пылью кустарник вдоль железнодорожного полотна.
     Утоптанная ногами груда гравия обозначает границы платформы. И с этой насыпи к нам в вагон запихнули очередного призывника. Он был настолько пьян, что не смог самостоятельно взобраться по высоким ступенькам. Провожающие, не меньше двух десятков возбуж¬дённых людей, подняли его на руках и поставили в тамбур рядом с невозмутимым проводником. Всё происходило под хрип гармошки, радостный визг, свист провожающих и рыдание молодой девушки.
     Поезд дёрнулся, провожающие до предела повысили издаваемые звуки, заплаканная девушка сорвалась с места и побежала за отъезжающим составом. Врезавшись в стоящую на её пути толпу, она растворилась в однородной, всенародной массе...


День семидесятый

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Астраханская область.  Территория 44 100 кв.км.. Население  1 008 700 жителей. Центр г.Астрахань, находится в 1535 км к юго-востоку от г.Москвы. Область расположена на Прикаспийской низменности.
Достопримечательности: Заповедник "Дельта Волги". Столица Хазарского каганата г.Итиль VII-Xвв. Столица Золотой Орды г. Сарай-Бату XIIIв. Астра¬ханский кремль XVI-XVIIвв. Картинная галерея им. Б.М.Кустодиева, др.

     Перрон вокзала города Астрахань.
     Не успел отойти и ста метров от вагона, как увидел... знакомое лицо. Да, да, это мой земляк-дальневосточник – Василий Коцюк. Обрадовавшись встрече, он, отложив свои дела, повёл меня домой, где познакомил со своею мамой Ольгой Васильевной. Ольга Васильевна, приветливая интеллигентная женщина, живёт в Астрахани уже не один год; пенсионерка, но продолжает преподавать в техникуме. Волей сложившихся обстоятельств, сам Василий появился в городе всего полгода назад и возвращаться обратно, на Дальний Восток, не спешит.
     Приглашение погостить у них несколько дней, принимаю с благодарностью. Не знаю, чем это можно объяснить – счастливым случаем, необыкновенным везением, ещё чем-то другим, но встречи земляков вдали от родных мест стали закономер¬ностью...

     Астрахань – самый крупный на Нижней Волге и последний перед Каспийским морем, – город. Раскинувшись вдоль берегов реки, пронизанный сетью аккуратных  бетонных каналов, город связывает свои кварталы с помощью маленьких и больших мостов. Протекающая вода помогает растущим в парках, в аллеях, на придорожных клумбах цветам выглядеть яркими, свежими и необычайно кра¬сивыми. Такое обилие красок сохранится не долго – в середине лета наступит пятидесятиградусная жара и под лучами знойного сол¬нца всё начнёт вянуть, засыхать...
     В центре Астрахани преобладают трёхэтажные здания ста¬рого города, покосившиеся и полу развалившиеся. На их фоне белым лебедем возвышается великолепный Астраханский кремль. В городе много домов частного сектора, но есть и новые микрорайоны с красивы¬ми, многоэтажными зданиями, стены которых увенчаны фирменными знаками нефтегазодобывающих компаний и крупных московских банков. Пристальное внимание столицы к этому городу никогда не ослабнет: крупное газоконденсатное Астраханское месторождение содержит шесть процентов всего мирового запаса нефти и газа, к тому же этот город – ключ к Каспийскому морю. Это вам не аграрный край Тамбовской или Воро-нежской области, это «живые» и немалые деньги...
     Длинная набережная утыкана разными по величине и видам  дебаркадерами, плавучими ресторанами, катерами, лодками. От городского при¬чала отходят большие пассажирские теплоходы, прогулочные яхты. Загоревшие местные торговцы прямо с пристани продают пассажирам фрукты, овощи, поделки народных умельцев...

     Вместе с Василием, по его делам, поехали на гормолокозавод. Расположен он на окраине города и это правильно – ужасный, смрадный запах разносится далеко за его пределами. Как здесь живут и работают люди, непонятно. Молочную продукцию астраханцы предпочитают московскую, думаю, что не безосновательно. По соседству с гормолокозаводом, через забор, стоит рыбоперерабатывающий завод. По простоте душевной решили с Василием сфотографироваться на фоне красивого офиса с сияющей золотом табличкой на входной двери: «РУССКАЯ ИКРА», но ничего не получилось. Как только я достал фотоаппарат, из-за дверей офиса выскочила женщина и кинулась на меня! Вернее не на меня, а на фотоаппарат.
     – Кто вам позволил здесь фотографировать?! – кричала она.
     – Никто, но никто и не запрещал... – попытался успокоить её я.
     – Охрана! Позовите начальника охраны!
     – Зачем его звать? Объясните, что случилось и, если необхо¬димо, я сам его разыщу.
     – А то сами не знаете! Сначала фотографируете, а затем вся¬кую гадость про нас пишите в газетах и по телевизору показываете!
     Похоже, что у нас проблемы и до тех пор, пока не узнают, кто мы такие, нас отсюда не выпустят. Вот попали!
     – Понятно. Где кабинет начальника охраны?
     Возмущаясь, женщина провожает меня в соседнее здание к начальнику охраны.
     – Вот, опять фотографируют! – зайдя в кабинет плаксиво доложила она сидящему за столом мужчине.
     Вид начальника охраны был очень впечатляющий: высокий рост, бритая голова, квадратный подбородок, неестественно прижатые к голове уши, мощный торс, большие руки и, одновременно внимательный, но скучающий взгляд. Ему около пятидесяти лет: скорее всего передо мною сидел отставной офицер спецслужб, у которого и своих забот,  кроме меня, было предостаточно.
     – Кто вы и для чего фотографировали наш офис?
     Серьёзный мужчина. Если мои объяснения его не устроят, то придётся распрощаться с фотоплёнкой, а может быть, и с фотоаппаратом.
     – Я приехал с Дальнего Востока в гости к другу, – начал я. – Вот мой пас¬порт. Проходя мимо вашего офиса, прочитал название: «РУССКАЯ ИКРА». Согласитесь, что здание красивое, а название очень коло¬ритное, вот мы и решили сфотографироваться на память, но если нельзя, то мы пойдем дальше, своею дорогой.
     – И это всё? Можете сфотографироваться возле грузовых ворот, там на вывеске тоже написано «РУССКАЯ ИКРА», но только потом сразу уходите.
     Начальник охраны вышел из кабинета вместе со мной и, сев в белую «Волгу», стал следить за нами.
     – Всё? – спросил он, когда мы отошли от грузовых ворот.
     – Да, спасибо.
     – А теперь уходите.
     И мы ушли, вполне довольные такому знакомству с охраной фирмы «РУССКАЯ ИКРА».

     Местная газета  с бодрым названием «Свежий взгляд»  сообщает последние новости:
           ... Астраханский ликёроводочный завод не перестаёт радовать
               своих постоянных покупателей новинками. Появилась ещё одна
               элит¬ная водка «Каспийские зори». Цена одной бутылки 68 рублей...
          ... 25 июня сего года всего десять минут бушевал ураганный
               ветер, но этого вполне хватило, чтобы материальный ущерб был
              оценён почти в три миллиона рублей...
         ... По оценкам УВД в области около двухсот точек, где более или
             менее регулярно сбывают наркотические вещества (?!). Глава
             администрации объявил, что если руководство каких-либо
             образовательных учреждений не будет прилагать усилий для
             ликвидации нарко¬точек (?!), то администрация области найдёт
             возможность лишить их лицензии или расформировать это
             учебное заведение(?!)...
        ... 20 июня морскими пограничниками были задержаны две
             байды* с браконьерами, одна из которых принадлежала
            Калмыцкой спецморинспекции министерства природных
            ресурсов РФ. В байде находились три инспектора рыбоохраны,
            30 осетров, 19 белуг и 3 севрюги. Документов, подтверждающих
            законность вылова,  не оказалось...
     Вот такие новости. Похоже, что в Астрахани очень плохо с рыбой, если даже на рыб инспекторов устраивают облавы...

     Недалеко от дома, в котором живут Василий и Ольга Васильевна, возвышается старый большой храм, где после революции 1917 года находился, наверно, вы уже догадались, автовокзал. Судя по леерам и высокому ограждению, сейчас здесь ведутся восстановительные работы. Не хотевший пускать меня вовнутрь сторож, узнав, что я приехал с Дальнего Востока, («Так значит ты из Сибири!..»), бросил свой пост у ворот и проводил меня в помещение.
     – Вон туда погляди, – махнул он рукой вверх.
     Вдоль стены леса соединялись где-то под самым куполом, и там, в вышине, на голубом фоне какой-то огромной росписи, неподвижно застыли две фигуры рабочих-реставраторов.
     – Посмотрел?
     – Посмотрел.
     – Тогда пойдём отсюда, а то посторонним находиться здесь нельзя.
     – То, что ты видел на потолке – это картина самого Рублёва! Слыхал про такого? – важно сказал сторож когда мы вышли на улицу.
     – Слышал.
     – Её под другой картиной нашли, под той, что была написана  прямо поверх Рублёвской, но восстанавливать Рублёва не будут, денег нет. На нём нарисуют что-то другое, а Рублёв будет ждать до лучших времён. Найти картину просто – поскоблил краску и вот она, получите, а вот восстановить – это проблема, для этого денег очень много надо...


День семьдесят первый

     Ходил с Василием на встречу с его «сослуживцами». Их четверо: Михаил – «представитель» китайской фармацевтической фирмы «Летящий Лев» в городе Москве, за глаза его все зовут Миша-авария, Вадим – такой же «представитель» фирмы в городе  Волгограде, Фаид – сорокалетний мужчина, попавший под сокращение офицер, и Светлана – тридцатипятилетняя женщина с большими запросами и сомнительными интеллектуальными способностями. «Представители» специально приехали, чтобы создать «Астраханский филиал лучшей в мире фармацевтической фирмы», а Фаид, Светлана и Василий были первыми, кто откликнулся на их объявление. Выглядит оно приблизительно так: «Предлагаем хорошую рабо¬ту,  заработок от трёхсот долларов, не «Гербалайф»...
      «Представители» сразу предложили мне побывать на лекции для новичков и  добросовестно, целый час, я подставлял свои уши под их фармацевтическую лапшу. Всё было понятно ещё до начала беседы, но они строили «пирамиду» довольно интересно и поучительно для других. Прежде всего, в ней был расчёт на психо¬логию простого обывателя – нам ваших денег не надо, у фирмы огромный капитал, её цель – помочь заработать деньги умным и предприимчивым людям, то есть, тем, кто пришел на лекцию. О необходимости реализации выпускаемого фирмой товара типа «Гербалайф», о непосредственной работе, говорилось следующее: «Там (в системе «Гербалайф») всё поставлено на реализацию товара, а в «Летящем Льве» это не обязательно. Главное – привлечь как можно больше работающих в нашу систему...». Система для любопытных граждан заманчива тем, что ничего не надо делать – привёл троих новичков, те, в свою очередь, ещё трёх, каждый из прибывших ещё по три и так далее. Знакомо, не правда ли?
     Товара у Миши и Вадима нет, это чувствуется сразу,  но что-то они всё таки должны дать пришедшим людям. И они дают – надежду, возможность стать частью их системы за очень мизерную плату, всего за 150 рублей, и ещё знание о бизнесе – изучение трудов Дейла Карнеги, собственные комментарии к ним и составле¬ние плана маркетинга. Литература – за отдельную плату.
     «Мы вам поможем! Мы вас научим! Потому, что мы одна, единая семья!..». Постоянно повторяя эти слова, Миша и Вадим очень похожи на гипнотизёров, дающих установку своим пациентам. Следующее «заклинание» которое они произносят, выглядит как дружеский совет: «Надо пройти как можно больше ступеней обучения, потому что каждая последующая ступень – это новые, жизненно необходимые знания, повышение квалификации и рост карьеры... Цена второй ступени (первая, вступительная 150 рублей) стоит 300 долларов. А если ты заплатишь ещё 350 «зелёных», то обязательно поедешь в Санкт-Петербург и собственными глазами увидишь как фирма «Летящий Лев» дарит сво¬им лучшим сотрудникам машины марки «Мерседес». «...И ты сможешь получить такую, только пройди все стадии обучения, докажи, что нужен фирме...». То есть, заплати сам и приведи побольше таких же, как ты, д... дистрибьюторов».
     О деньгах, тех, которые придётся платить будущим «дистрибьюторам», на первой лекции ничего не говорят, зато мелом на доске рисуют заманчивые схемы и графики получения «доходов». За один год, по самым скромным подсчётам, каждый из присутствующих может получить не меньше 30 тысяч долларов! Вот это – да! Такая «халява» нравится всем! Только откуда возьмутся эти деньги? Мне непонятно, а Василию непонятна суть моего непонимания. Не захотел он понять и мои объяснения всего происходящего. Остаётся надеяться на то, что Василий успеет вернуть свои затраченные деньги за счёт «вновь прибывших» или, в худшем случае, приобретёт опыт и знания о данном виде «бизнеса».
     «Представитель» Миша, в подтверждение своего «учения» о счастливой жизни, делает всё, чтобы казаться красивым, обаятельным, умным. Первому из перечисленных качеств ему мешает верблюжья внешность, но остальное преподносится достаточно квалифицированно. Во время перекура на лестничной площадке, в окружении новеньких, ещё «неотёсанных» слушателей, он решил порассуждать о смысле жизни, а оппонентом выбрал ... меня. Через две минуты разговора Миша занервничал, а ещё через минуту, рассказав историю о двух братьях, матери проститутке и отце-алкоголике, объявил о срочном продолжении занятий и торопливо увёл весь «лекторат» в класс. Больше на лекцию меня не пустили. «Братья летающие львы» начали избегать меня и игнорировать «несостоявшегося родственника». Всё предельно ясно – «представители» фирмы решили обезопасить свой имидж, а значит доходы, и дали «семье» соответствующую уста¬новку: на отторжение.
     С изучением бизнеса «Москва, а-ля Астрахань» у меня ничего не получилось. Среди «летающих львов» я оказался «летящей над Парижем фанерой». Несмотря на это, пожелав всем собравшимся удачного бизнеса и счастливого «приземления», выхожу на улицу.
     Свой очередной план-маркетинг Василий составлял около получаса, а я в это время сидел в кафе через дорогу, пил пиво и отбивал¬ся от детишек-попрошаек. Дети разные, но поведение у них оди¬наковое – десятилетние мальчики и девочки, одетые в хорошие, дорогие одежды, твёрдым, уверенным голосом не просто просят, а  требуют и нагло возмущаются если им не дают столько, сколько просят.
     Дождавшись Василия, идём в парк, на одной из аллей которого, у стелы, горит Вечный Огонь. Отдыхающих в тени деревьев много и мы с трудом находим свободную скамейку. По соседству с нами двое парней, слушая старенький магнитофон, пьют пиво. Они отличаются от всех остальных в парке: молчат и смотрят на окружающих неестественно блестящими глазами, на худых загорелых лицах. Из динамика магнитофона оглушительно звенит гитарная струна, а хриплый надрывный голос поёт о погибших в Чечне друзьях. «Больше половины астраханских мальчишек, призванные военкоматами, сейчас воюют в Чечне...» – вспомнил я слова Ольги Васильевны, сказанные вчера за ужином...

     Вечером мы ели вкусные рыбные котлеты и купленный на рын¬ке астраханский арбуз. Ольга Васильевна рассказывала о жизни в городе, о работе в техникуме и о многом другом. Ребята учатся разные, но в основном неплохие. Зарплата небольшая; многие ученики на каникулах зарабатывают гораздо больше, чем она,  проработавшая всю свою жизнь учителем. Денежную работу в Астрахани найти просто, только связана она с тяжелым физическим трудом – в строительных организациях, нефтегазодобывающих предприятиях, на судоремонтных заводах. Такие не престижные места астраханская молодёжь занимать не хочет. Им нужны отдельные кабинеты, где можно целый день пить кофе, играть в игры на компьютере и при этом получать большие деньги. Не знаю, бывает ли такая работа, но безработной молодёжи в Астрахани много. Рыбы в этом году совсем нет – ни на база¬ре, ни в магазинах, ни в самой Волге, а браконьеров наказывают очень строго... Для жителей города уже стало привычным, когда мили¬ция перекрывает движение на улице или вход в общественное заведе¬ние – это означает, что получено сообщение о заложенной бомбе...


День семьдесят второй

     Недалеко от куполообразного здания астраханского цирка, под лоскутами разноцветных тентов бурлит и кипит суетливая жизнь центрального городского рынка. Торгуют здесь все и всем. Рядом друг с другом мирно уживаются вьетнамцы и китайцы, грузины и дагестанцы, чечены и русские. Раздающаяся со всех сторон разноязычная речь сливается в однообразное: «Гыр-гыр-гыр…», но стоит на мгновение задержаться у прилавка, как тебя тут же спросят по-русски: «Что надо?».
     Посетители рынка ручейками растекаются по узким, длинным проходам. Ошалевшие от тридцатиградусной жары и неимоверной духоты, они втискиваются в узкие «карманы» перед прилавками и, перебирая вспотевшими руками разложенный товар, оставляют на нем тёмные, жирные пятна. Жарко всем, и покупателям, и продавцам. На низком настиле, рядом с уложенными в штабеля пакетами с одеждой, сидит маленькая девоч¬ка. Выступившие на её лице капельки пота блестящими полосками скатываются по пухлым, грязным от пыли щекам. Несмотря на своё одиночество и дошкольный возраст, девочка ведёт себя совершенно спокойно. Наверное, будущее для этого дитя определено её родителями ещё при рождении...
     Обойдя базар за четыре часа, так и не смог найти то, ради чего сюда пришел – свитера из грубой верблюжьей шерсти. Продавцы улыбаясь разводили руками и интересовались: «А зачем?». Не вдаваясь в подробности, я отвечал: «Надо!» и шёл дальше. Стоило ли им объяснять, что там, откуда я приехал, иногда и летом бывает холоднее, чем здесь зимой...

     Возвращаясь на трамвае с базара, увидел в окно стены астраханского кремля и поспешил выйти на ближайшей остановке. Большой, белый, чистый и ухоженный кремль, стоит на самом высоком, навер¬но, единственном на всю Астрахань, холме. На улицах пусто. Попрятавшиеся в тень и прохладу жители города, отмечают своеобразную астраханскую «фиесту». Послеобеденная жара действительно невыносима, но всё же я поднимаюсь к входу в кремль. Кованые ворота открыты. Они расположены внизу высокой, белокаменной колокольни и любой, входящий через них человек, невольно оказывается прямо под висящими в вышине колоколами. Пятиглавый собор опутан строительными лесами. Здесь работают наши друзья-китайцы – одни тщательно штукатурят фигурные арки окон, другие устанавливают бордюр на новой, недавно вымощенной каменной плит¬кой, площади.
     Здание собора продолжает лобное место, а сразу за ним, отгородившись клумбами и деревьями, стоят два двухэтажных дома, в которых размещается художественная школа. Установив мольберты в тени, юные дарования пишут этюды, а немногочисленные зеваки, такие как я, заглядывают через плечо и мешают работать.
     По крутым ступеням поднимаюсь на крепостную стену. Отсюда видна Волга. Наверно, точно так же, как и я, её видели и те непокорные астраханские бояре, которых на этой самой стене вешали по приказу Стёпки Разина.
     Побывал в соборе. Поставил свечи за здравие. Церковное убранство очень скромное: позолоты и украшений мало, но всё то, что находится здесь, отличают красота и изящество. Два древ¬них резных гроба с хранящимися в них мощами святых, тоже великолепны...
     Ремонтно-строительных работ в кремле производится много. Пожалуй, это единственный из увиденных мною храмов, не считая Санкт-Петербурга, которому уделяется такое пристальное внимание. Кремль Великого Новгорода, к моему большому сожалению, выглядит, по сравнению с астраханским – древними руинами. Увы, богатство и бедность касается не только людей, но и памятников нашей культуры...
     На территории кремля нет ни одной коммерческой палатки, ни одного торговца-лоточника. Церковная утварь,  сувени¬ры, прохладительные напитки, пирожки, не говоря уже о ресторанах и кафе, всё это находится только снаружи кремлёвских стен. Как сказал Иисус: «Богу – богово, а Кесарю – кесарево».
     Устав от жары и ходьбы, покидаю кремль. Добрался до ближайшего кафе и спрятался под тенью его раскрытого зонтика. Взял кружку пива и долго сидел за столиком.


День семьдесят третий

     День только начался, а на улице уже жарко. Чего в Астрахани всегда много, так это яркого, палящего солнца. Захватив с собою полотенце и расспросив, как добраться до городского пляжа, отправлюсь купаться и загорать. На маршрутном такси № 64 за пять рублей объезжаю весь город и выхожу на указанной мне остановке. Го¬род, разделённый Волгой на две части, соединён мостами, два из которых автодорожные. Новый автодорожный мост состоит из двух частей, стыкующихся посреди реки на небольшом островке. Вот этот самый островок и используется горожанами в качестве зоны отдыха.
     Три часа пролетают незаметно – купаюсь в мутной воде Волги и, отгоняя комаров, загораю на горячем песке. Дно у реки илистое по щиколотку, а течение медленное, уставшее. Кажется, что, пройдя четыре тысячи километров, Волга отдала всё, что могла, и теперь, выбившись из сил, хочет только одного – добравшись до конца своего пути, отдохнуть. Это лирика, а реальная действительность заключается в том, что здесь, на Волге, называют: «Большой Проблемой Волги». Действительно, это большая проблема и касается она не только Волги, но и других крупных рек, поэтому, пока я загораю и купаюсь, немного расскажу о ней.

     На реке Волга расположено около ста городов, четыре из которых – Нижний Новгород, Казань, Самара, Волгоград – города-миллионеры. Все они имеют крупные промышленные и сельскохозяйственные структуры, для обеспечения которых необходимо большое количество воды. Для этого было воздвигнуто несколько огромных водохранилищ: Волгоградское, Саратовское, Куйбышевское, Чебоксарское, Горьковское, Костромское, Рыбинское, Угличское, Иваньковское, Верхневол¬жское. На дне водохранилищ осталось 96 городов и 25000 сёл и деревень. Из-за повышения грунтовых вод в Волжском бассейне восемьдесят процентов лесных территорий в критическом состоянии. Кроме этого, водохранилища не обеспечили необходимые глубины для судоходства – не менее 4 метров – и фарватер реки приходится постоянно чистить и углуб¬лять. У энергетиков свои потребности уровня воды и своё отношение к ресурсам Волги – более десятка ГЭС перегородили реку. Ежегодно Волга несёт в своих водах 32 тысячи тонн нитратов, 29 тысяч тонн нефтепродуктов, 7,3 тысячи тонны мыльной пены, 313 тысяч тонн фенолов! Все эти нечистоты производственной де-ятельности человека достаются Нижней Волге, её нерестовым зо¬нам. Самое крупное в мире обитающее здесь стадо осетровых – девяносто процентов – поставлено под угрозу исчезновения. Ещё тридцать лет назад в Астрахани ловили рыбы почти в сто раз больше, чем сейчас. В этом году общий улов составил всего 2,5 тысячи тонн осетровых и не потому, что не выделены квоты, а потому, что нечего ло¬вить – нет рыбы!
     О Большой Проблеме Волги знают все живущие на ней люди, но, увы, сделать уже ничего не могут – начавшийся процесс необратим...

     В город возвращаюсь пешком. Мост, выгнув свою спину, упирается в берег почти в самом его центре. Посреди моста, в наивысшем от воды месте, молодые астраханцы повышают адреналин у себя в крови – прыгают вниз, привязавшись к длинному, резино¬вому жгуту, «Тарзанке».
     Со стороны это занятие кажется легким весёлым развлечением. Немного понаблюдав за резвящейся молодёжью, подхожу к од¬ному из них и интересуюсь – можно ли и мне так прыгнуть?
     – А не страшно, дядя? – рослый крепкий парень недоверчиво смотрит на меня и улыбается.
    – Не знаю, никогда не прыгал, – честно признаюсь я, и добавлю, – но очень хочется попробовать.
     – Ладно, попробуй. Снимай ботинки и из карманов всё повытаскивай.
     Меня быстро опутали ремнями и помогли перелезть через ограждение моста. Каменный выступ, на котором я стоял, нагрелся от жаркого солнца, таким же тёплым был и поручень, за который я держался.
     – Вниз не смотри. Спокойно шагай и лети. Постарайся падать ровно, а перед рывком – сгруппироваться. Не бойся, в первый раз всегда страшно...
     Только все советы крепыша были напрасными, я их просто не слышал, вернее не понимал того, что он говорил. Словно загипнотизированный, я стоял на краю моста и тупо смотрел ... вниз.
     – Всё, он уже не прыгнет, – дошло до меня. – Вытаскивайте его! Эй, дядя, ты меня слышишь? Посмотри на меня!..
     Кивнув в ответ, я всё таки отрываю взгляд от воды и смотрю на говорившего.
     – Давай, вылазь!..
     Утвердительно кивнув ещё раз, я хочу что-то сказать и отпускаю поручень, но тут чувствую, что начинаю падать... Не знаю как это произошло, только испугаться как следует не  успеваю. Резкий рывок, пытающийся вытряхнуть из меня утренний завтрак, подбрасывает обратно вверх... Сколько раз я падал и подлетал не знаю, врать не буду, но этого вполне хватило для того, чтобы закружилась голова и начало поташнивать...
     Когда меня вытащили на мост, я молча сел на асфальт и попытался  расстегнуть впившиеся в тело ремни. Развеселившиеся, непонятно от чего, парни помогли мне избавиться от них и, проводив до остановки, посадили в маршрутное такси.
     – Молодец, дядя, – услышал я на прощание. – Сухие штаны для первого раза – это уже хорошо!
     Но «хорошо» мне не было, мне было плохо, очень. Выйдя из «маршрутки» на первой же остановке, я больше часа сидел на скамейке и пил пиво. Неприятный вкус во рту никак не проходил, руки и ноги продолжали дрожать, а я чувствовал себя так, как прокомпостированный автобусный талон. Никогда в жизни, больше не отважусь повторить то, что сделал сегодня...


День семьдесят четвертый

     Ночью спал плохо. Ломота во всём теле и боль в позвоночнике подтверждают мысль о том, что с моста я «упал» не совсем «ровно»...
     Рано утром, не де¬лать резких движений, отправляюсь на вокзал, чтобы занять очередь в кассу. Как и везде, очередь сохраняет свои порядковые номера только до открытия дверей. После того, как двери открылись, люди перемешиваются словно шары в лототроне, но, несмотря на очень болезненную давку, я оказываюсь ближе всех к окошку кассы. Взяв билет до Самары на завтра, с трудом выбираюсь на улицу. Не успел отдышаться, как попадаю в окружение цыганок.
     – Дай погадаю, дорогой! – приступает к работе одна из них. – Что было, что будет, всё скажу!
     – Я и без тебя знаю всё, что ты скажешь. – грубо отвечаю ей и медленно иду к трамвайной остановке.
     – Ну, хотя бы сигаретой угости! – настаивает жен¬щина.
     Протягиваю полпачки сигарет.
     – Бери всё, тебе ещё долго работать.
     Поблагодарив, цыганка отходит в сторону, а я, даже не удивившись такой вежливости, спешу к подъезжающему трамваю...

     После вкусного, приготовленного Ольгой Васильевной обеда, не выдавая своего отвратительного состояния, ложусь на диван. О вчерашнем «полёте» ни Василию, ни его маме не рассказываю. Хватит с них того, что приютили у себя дома странного стран¬ника и беспутного путника.
     Василий продолжает изучать труды Дейла Карнеги. Почерпанные из книги знания он спешит проверить на мне – задаёт вопросы тестов и, наблюдая за моим поведением, сверяет ответы. Эта игра доставляет ему огромное удовольствие,  но он даже не представляет, что два года назад я прочёл эту книгу и кое-что успел проверить на практике. Василию интересно играть в «психологию». Мне тоже – все тесты указывают на то, что я умный, талантливый и гениальный. Хочется верить, что Василий поймёт, что «представители» Миша и Вадим, точно так же как я сейчас, демон¬стрируют свою «гениальность» и «честность». Для них важно, что¬бы им верили, иначе кто будет приносить деньги и не будет задавать лишних вопро¬сов...


День семьдесят пятый

     Поезд на Самару отправляется в 11ч.35мин., но на вокзал еду гораздо раньше – нужно успеть купить воды и продук¬тов в дорогу. Только как говорится в русской пословице: «Мы предполагаем, а Бог располагает» – на полпути к вокзалу до¬рогу трамваю перегораживает милицейский наряд. Милицией оцеплена большая часть улицы, на которой спецподразделение искало установленную террористами мину. На вокзале появ¬люсь только к двенадцати часам и сразу интересуюсь у дежурного по вокзалу: что делать в такой ситуации?
      – Ничего, – спокойно отвечает он. – Идите на перрон, ваш поезд стоит у четвёртой платформы.
     Выясняется, что на вокзале тоже искали мину и отправление всех поездов задержали на один час.
     На ходу успеваю забраться в вагон, но вздохнуть с облегчением не удаётся, нечем. Салон вагона дышит жаром как мартеновская печь. Вместо прохлады, в открытые окна врывается горячий ветер. Нестерпимый запах вяленой воблы добавляет страдания пассажирам. Целый час ехал стоя в тамбуре – здесь го¬раздо прохладнее. Поезд набрал скорость, вагон постепенно стал остывать и я вернулся на своё место.

     В одном купе со мною едут тридцатипятилетний мужчина Андрей Пальцев, его сын Евгений и пенсионерка Галина Петровна. На «боковушках» пристроились двое водителей с завода УАЗ и молодой парнишка, возвращающийся домой с вахты в соседнем Казахстане.
     У Андрея и Евгения с собой большие рюкзаки и гитара. Они спешат в Самару, где каждый год в первое воскресенье июля, проводится международный фестиваль бардовской песни. Андрей лауреат этого фестиваля, почётный член жюри, а ещё он увлекается яхтами и дельтапланеризмом. Обещаю отцу и сыну воспользоваться их предложением и обязательно побывать на фестивале, но в следующий раз...
     Галина Петровна живёт в городе Чапаевске. Той пенсии, что она получает, хватает не намного, вернее, её вообще не хватает, поэтому приходится заниматься коммерцией. Таких, как она, пенсионеров-коммерсантов, в вагоне много – все они пытаются поправить  финансовые дела за счёт астраханской рыбы, но ры¬бы мало и стоит она дорого.
     Водители с завода УАЗ перегоняли в Астрахань новые машины, а теперь возвращаются домой в Ульяновск. Ульяновск город большой и основная часть его населения работает на автозаводе – одни соби¬рают машины, другие их перегоняют. Тысячу рублей наши попут-чики  за деньги не считают...
     Ехавший с вахты паренёк рассказал о построенном американцами на территории Казахстана нефтеперерабатывающем заводе. Работают там только русские и украинцы, платят американцы хорошо – молодой охранник без образования, за вахту, в две недели, получает 200 долларов, а инженер со знанием английского зыка – 4500 долларов. За высоким, бетонным забором сытая и спокой¬ная жизнь – свои магазины, кинотеатры, общежития, столовые,  а рядом, в аулах, голод и нищета. Несмотря на огромную безрабо-тицу, казахов, хозяев земли, на работу не принимают...


День семьдесят шестой

     За два часа до приезда в Самару по вагонам поезда прошли милицейские нарды. Они проверяли у «лиц кавказской национальности» документы и содержимое багажа. В нашем вагоне люди в форме сорок минут трясли сумки двух мрачных дагестанцев, но ничего подозрительного так и не обнаружили. Перед уходом они оглядели «рабочее место» и довольно ухмыльнулись – упако¬вываться, дагестанцам хватит до самой Самары...

     В Самаре, покупая в кассе билет до Хабаровска, почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча. Оборачиваюсь и вижу... нет, на этот раз пожилого, солидного грузина.
     – Извините, вы с Дальнего Востока?
     – Да.
     – Сегодня уезжаете?
     – Да.
     – Поклонитесь земле дальневосточной, от меня, от Гиви...
     И не он один. По всей России совершенно разные люди вспоминают о Дальнем Востоке добром и любовью, с уважением говорят о тех, кто живет на этой суровой, но прекрасной земле!
     Неприятный сюрприз преподнесло Министерство Путей Сообщения: цены на билеты поднялись на тридцать процентов. На оставшиеся после приобретения билета деньги покупаю лапшу быстрого приготовле¬ния и сигареты в дорогу. Главное – добраться до Хабаровска, там свои, там будет легче...
     Хотел съездить на улицу Стара Загора, но все автотрассы перекрыты милицией – ждут приезда Владимира Путина и Жака Ширака...
     В привокзальной толчее снова подкидывают пачку денег. Торопливо подобравший пачку паренек, предлагает мне половину «находки». Обещаю ему «сделать больно», если он не отстанет. Отстал.
     Вчера, накануне приезда, в Самаре шел крупный град. Вес одной градины достигал ста граммов. Последствия стихии видны до сих пор – в магазинах вставляют новые витрины, некоторые машины без лобовых стекол и с вмятинами на крышах...
    
     Поезд «Харьков – Владивосток» прибыл по расписанию. Состав другой, не тот, на котором я приехал сюда, но водка, пиво, чипсы – те же. В вагоне, опять Дальневосточной железной дороги, проводниками на этот раз оказались милые добросовестные женщины: Рита и Люда. Ковры,  занавески, чистота и порядок сопровождали нас на всем протяжении долгого пути.
     В поезде дальнего следования каждый из пассажиров, в меру своей воспитанности и добропорядочности, старается сблизиться с соседями. Иначе пять дней пути, тряски на узких, неудобных полках могут стать настоящим адом.
     Из «постоянных жильцов» в купе было трое: я, Светлана Яковлев¬на – врач железнодорожной больницы города Белогорска, Амурской области, и Алексей – курсант Ульяновского военного училища, тоже житель Белогорска. На четвертой, нижней полке, наши попутчики периодически менялись и ни один из них не задержал¬ся больше, чем на сутки.
     Светлана Яковлевна возвращалась из гостей от дочери, с Украины, а Алексей ехал домой на каникулы. Пищевой рацион Алексея не многим отличался от моего и Светлана Яковлевна всю дорогу подкармливала «сынков» украинской картошкой «в мундире», огурцами и чёрным хлебом домашней выпечки.
     На вторые сутки обратили внимание, что все попутчики с «дежурной» полки, представлялись не иначе, как работниками торговли, и когда очередной «сменный жилец» представился точно так же, мы дружно рассмеялись...
     От Челябинска, с нами ехал тучный сорокалетний мужчина. Он был слегка выпившим и чем-то очень расстроенным. Все его раздражали и, не уставая, он ругался с каждым, кто попадался ему на глаза. Заметив у мужчины на плече маленькую, расплывшуюся татуировку с изображением парашюта, предложил ему прочитать наброски своего рассказа о воинах-афганцах «В электричке». В виде одолжения он согласился и принялся читать, а когда закончил, молча положил на стол рукопись и ушел. Появился наш сосед через три часа, совершенно пьяный, но тихий. Не раздеваясь, лег на свою полку и уснул, а ночью, так же тихо вышел на станции.


День77-80, восемьдесят первый

КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Хабаровский край. Территория 788 600 кв.км. Для сравнения: территория Самарской области меньше в 15 раз, территория Московской области меньше в 17 раз. Население   1 485 800 человек. Для сравнения: в Самарской области жителей в 2 раза больше, а в Московской области в 4 раза. Центр – г.Хабаровск  находится в 8 533 км. от г.Москвы. Расположен на Дальнем Востоке, охватывает горные системы Сихотэ-Алинь, Джугджур, Сунтар-Хата (высоты до 2 889 м), омывается Охотским и Японским морем.
Достопримечательности: Большехехцирский, Комсомольский, Джугджурский, Буреинский, Ботчинский, заповедники. Боджальский, Ольджиканский заказники, музеи г.Хабаровска.

     Привокзальная площадь Хабаровска. Первооткрыватель Ерофей Хабаров, чей памятник возвышается сейчас передо мною, наверно, испытывал те же чувства, что и я, когда вышел из вагона на перрон.
     Путешествие заканчивается. Осталось немного – добраться до берегов Татарского пролива, где среди сопок, в живописной Императорской Гавани расположен город, в котором я живу. Город Советская Гавань. Всего 600 километров пути. Самолетом их можно преодолеть за один час. На машине по новой, недавно проложенной через горы Сихотэ-Алинь автостраде «Лидога-Ванино», можно домчаться за десять-двенадцать часов. По железной дороге, поездом – за сутки. А если идти пешком по той же автостраде, то за неделю.
     Скорость передвижения пропорционально зависит от разности в стоимости проездных билетов, вот только все мои деньги давно закончились, но это волнует меня меньше всего. Глядя на происходящую на Амурском бульваре людскую суету, я радуюсь теплому летнему дню, нисколько не задумываясь о своих пустых карманах. В это мгновение я счастлив и невообразимо богат, а всё остальное – не имеет никакого значения...

     Случайность запланировать невозможно, но если она происходит постоянно, то это не что иное, как закономерность. Увидеться с жителями Советской Гавани в Хабаровске можно всегда, а с некоторыми даже чаще, чем в родном городе. Поэтому ничего удивительного нет в том, что не прошло и часа, как я лицом к лицу, столкнулся с совгаванцем Виктором Щербаковым.
     – Привет.
     – Привет. Ты давно в Хабаровске?
     – Нет. Вчера приехал, а сегодня уезжаю.
     – Ты на машине?
     – Да.
     – Меня с собою возьмешь?
     – Конечно.
     Вот и все. Завтра утром я буду дома. За два-три часа мы проедем триста километров по асфальтированной дороге до посёлка Лидога, а затем, до Ванино, еще триста, но за восемь-десять часов. Это от того, что асфальт закончится, а дорога начинает петлять вдоль многочисленных рек и ручьев, среди сопок и распадков, постепенно преодолевая высокие Сихотэ-Алиньские перевалы...


День восемьдесят второй

     В Советскую Гавань въезжаем перед обедом. За три месяца моего отсутствия здесь ничего не изменилось, все осталось таким же, как и пять, десять, двадцать лет назад. Инертна провинциальна жизнь. Она подобна повозке, в которую запряжена старая кляча – из повозки можно выпрыгнуть, пробежать вокруг и вернуться обратно, не боясь того, что лошадь далеко уйдет и повозки не окажется на месте.
     Городские улицы встречают всё той же беззаботной неряшливостью и скукой. По ним, как и прежде, ветер гоняет пыль да мусор. Вот она – самая настоящая «тоска зелёная». Зато у этого города есть одно, неоспоримое преимущество перед всеми другими городами. Именно в нём живут мои друзья и родные – единственные, самые надежные и самые лучшие во всем мире. Это так. Прибавить к выше изложенному больше нечего...













ЭПИЛОГ

     За три месяца путешествий я проехал, прошел, проплыл почти 40 тысяч километров. Побывал в нескольких десятках городов, поселков, деревень, где нет ни друзей, ни знакомых. Встречался со многими интересными, совершенно разными людьми. Меня пускали на ночлег, делились едой, радостью, печалью, рассказывали о чём-то своём и слушали, как рассказываю я. Мне помогали незнакомые люди и я, в меру своих возможностей, помогал другим. Как песок в пустыне впитывает воду, впитывал я в себя каждый день этого замечательного путешествия. Все, кто встретился на моём пути, духовно обогатили меня и я благодарен им за это. В пяти таких книгах невозможно описать всё то, что я увидел, услышал, почувствовал и узнал, но главное  – я лучше узнал самого себя.
    Не хочу призывать Вас, уважаемый Читатель, прыгать с «Тарзанки», чтобы почувствовать в себе смелость и уверенность, но знать, что ты сможешь твердо ступать по земле, не боясь столкнуться с чем-то незнакомым и пугающим, просто необходимо.
      Только не спеши, Читатель, делать вывод, что этот пройденный путь был легким и безоблачным. В нём было предостаточно сложных и трудных ситуаций, которые приходилось решать почти ежедневно. Поверь только в одно: настоящая Россия не такая, как рассказывают о ней с экранов телевизоров и газетных страниц. В России гораздо больше доброго, радостного и счастливого, того самого, ради чего и стоит жить. Посмотрите повнимательнее вокруг себя, и если Вы этого очень захотите, то тоже сможете увидеть то, что увидел и я.

    Почему я пишу об этом? Кто будет читать мои заметки? Кому это надо? Честно признаюсь – не знаю, но очень хочется, чтобы ныне живущие люди видели не только жестокую безысходность настоящего времени, а то, новое поколение, которое станет изучать историю двадцатого столетия, не судило о данном жизненном периоде  России, как о «криминальном» и «безнравственном». Хочется, чтобы все знали, что у нас, у россиян, есть честность и доброта, искренность и сострадание, и как бы хорошо или плохо ни жил российский народ, эти качества души у него были, есть и останутся навсегда. Я в этом уверен. Я знаю это...
               
                Лето. 2001год.











1.        Ж/д вокзал. г.Владивосток.
2.        Набережная. г.Самара.
3.        Команда танкера «ВН-266».
4.        Капитан танкера «ВН-266». Г.И.Афанасьев и «дед» Дюк С.Н.
5.        Мост через р.Волга.
6-8.     Церкви по берегам средней Волги.
9.        Ресторан и зона отдыха. г.Волгоград.               
10.      Шлюз № 1 Волго-Донского канала.
11.      Во время шлюзования.
12.      Шлюз № 15 Волго-Донского канала.
13.       Река Дон.
14.       Донские рыбаки.
15.       Дальний рейд. г.Ростов-на-Дону.
16.       Ж/д мост в г.Ростов-на-Дону (ключ от Азовского моря).
17.       Черное море. Одновременная бункеровка и «раскачка»   
            танкера-накопителя (в середине).
18.       Во время швартовки к танкеру-накопителю.
19.       Подготовка к «раскачке».
20.       Волны Черного моря.
21.       Капитан озерного толкача «ОТ-24-24» И.В.Михайлов и его
            дочь Настя.
22.       Семейная команда волжских шкиперов.
23-28.  По Волге и северным рекам.
29-30.  Утро на танкере «ВН-117». Река Шексна.
31.        Река Свирь.
32.        При выходе в Онежское озеро.         
33.        Белая ночь на Ладожском озере.
34.        Капитан «ВН-117» П.Ю.Черныгов. Проходим остров   
             Ореховый.
35-37.   г.Санкт-Петербург.
38.        г.Великий Новгород. Памятник «Тысячелетие Руси».
39.        Жители поселка Шимск – дальневосточники Э.В. и Е.Я.
             Лебедевы.
40.        Новгородский кремль. Вид с башни «Кукуй».
41.        Валдайский край. Озеро Селигер.
      
42.         Село Волговерховье.
43-44.    Исток Волги.
45.         г.Москва. Красная площадь. 7 часов утра.
46.         г.Астрахань. Улица старого города.
47.         На территории Астраханского кремля.
48.         У въездных ворот рыб завода «Русская икра».













  Автор благодарен Роману и Екатерине Захарченко, Нине Васильевне и Валентину Степановичу Рыбиным, Виталию Кулинченко, Дмитрию Иванюте, Андрею Лебедеву, Виталию Кошкину и многим другим близким, знакомым и незнакомым людям,
за понимание и помощь в издании этой книги.


















      







       ПРИМЕЧАНИЯ.    



Ахтерштевень – стальной брус в кормовой оконечности
            судна.               
Байда – большая деревянная лодка.
Бак – носовая часть верхней палубы.               
Бункеровка – заполнение на судне специальных емкостей    
              ( танков ) жидким ( или сыпучим ) грузом, а также топливом 
              и водой для обеспечения автономности плавания.               
Грузовые танки – отсеки основной, грузовой части танкера 
            предназначенные для перевозки нефтепродуктов и сырой
            нефти.               
Дюрит – резиновое соединение между двумя металлическими    
             трубами.
Идти в кильватере – следовать строго за идущим впереди 
            судном.
Идти лагом – следовать рядом с параллельно идущим
            судном. 
Камбуз – помещение судового пищеблока, предназначенное 
             для приготовления пищи, выпечки хлеба, раздачи пищи
             членам экипажа, а также для мытья посуды.
Катамаран – судно с двумя параллельно расположенными      
            корпусами.               
Каюта – жилое помещение, предназначенное для      
              проживания и отдыха членов экипажа.
Кают – компания – помещение на судне предназначенное
            для проведения культурно-массовых мероприятий,       
            коллективного отдыха членов экипажа.               
Кнехт – тумба, служащая для закрепления швартового или      
             буксирного тросов.               
 Корма – задняя оконечность судна.               
 Коффердам – узкие, газо-нефтенепроницаемые отсеки,
            расположенные между отсеками и цистернами для
            нефтепродуктов ( танками ) и соседними помещениями.
Лоцман – специалист по проводке судов, хорошо знающий      
             местные условия плавания.               
Миля (морская) – единица длинны равная 1852 метра.
Отшвартовались – операция при отходе судна от причала 
             или другого судна.
Привальный брус – деревянный (резиновый) пояс             
            предотвращающий повреждение борта судна при швартовке к
            причалу, другому судну, во время шлюзования или швартовки.
Фальшборт – палубное ограждение для предупреждения
            падения людей за борт и защиты палубы от попадания
            больших масс воды при сильном волнении.
Форпик – крайний носовой отсек.               
Форштевень – стальной брус в носовой оконечности судна,
             принимающий на себя удары о грунт, причал, лёд и т.д.               
Швартовый – гибкая связь с помощью которой судно 
             удерживается у причала.
Шкипер – капитан не самоходного грузового         
            судна.               
Шконка – кровать на судне.               
 Шлюз –  гидротехническое сооружение, предназначенное   
             для выполнения подъема или спуска судна на необходимый   
             верхний или нижний уровень воды в реке или водохранилище.
Шлюзование – подъём или спуск судна на необходимый,
             верхний или нижний уровень воды в реке или водохранилище.
Штормовые портики – вырезы в фальшборте для стока за 
            борт попавшей на палубу воды.               
Штурманская рубка – помещение, в котором находятся       
             навигационные приборы и из которого осуществляется      
             управление судном и судовым экипажем.               
Ют – кормовое закрытое сооружение на судне.


 
 
 
 
     Площадь территорий, численность населения областей, краёв в "Кратких географических справках" указанны в соответствии  с данными Госкомстата на 01 января 2002 года.

















СОДЕРЖАНИЕ.



ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.……………………………….Стр.

День первый – шестнадцатый.
(г.Владивосток - г.Хабаровск - г.Самара)...........................Стр.

День семнадцатый – тридцать первый.
(Волга - Волго-Донской канал - г.Ростов-на-Дону -
Черное
День тридцать второй – сорок шестой.
(г.Самара - Средняя Волга - Северные реки -
Волго-Балтийский канал - о.Онежское - о.Ладожское)....Стр.

День сорок седьмой.

День сорок восьмой – пятидесятый.
(г.Великий
День пятидесятый – пятьдесят пятый.
(посёлок
День пятьдесят пятый – пятьдесят девятый.
(г.Санкт-Петербург - Валдайский край - Исток Волги)....Стр.

День шестидесятый – шестьдесят седьмой.
(г.Москва - г.Тамбов - г.Борисоглебск).................................Стр.

День шестьдесят седьмой – семьдесят четвертый.
(г.Волгоград - г.Астрахань - Нижняя Волга)......................Стр.

День семьдесят пятый – восемьдесят первый.
(г.Самара -
День восемьдесят второй.
(г.Советская

ПРИМЕЧАНИЯ……………………………………………..Стр.