Адаптация

Йозеф Швейк, тезка-однофамилец своего прапрадедушки, приложился к кружке ароматного, пенистого пива. Он был единственным посетителем трактира «У чаши». Пару недель назад какой-то иммигрант восточной наружности в ответ на наивное предложение пана Паливца – «не желаете ли свежего пивка и свиной отбивной» устроил в заведении настоящий погром. С тех пор посещаемость трактира заметно снизилась.

- И вот ведь что особенно обидно, - сокрушался трактирщик, вытирая очередную кружку, - этого, с позволения сказать, беженца полиция взяла под защиту. А меня оштрафовали за неполиткорректное поведение и заставили пройти курс толерантности. Тут еще газеты подняли вой, и призвали бойкотировать трактир как рассадник ксенофобии… Пишут, что я мешаю культурной адаптации мигрантов, да чтоб они все утонули во Влтаве! - произнес пан Паливец и боязливо оглянулся. – Говорят, я оскорбил веру этого проходимца, – он снова оглянулся. – Когда девки с Украины устроили стриптиз в соборе святого Вацлава. никто почему-то не заикнулся об оскорблении религиозных чувств, их пожурили и отпустили.

- Что касается курсов толерантности и этой самой, как ее звать? – адаптации, то в прошлом году в Оломоуце произошел весьма занятный инцидент. Может быть, вы знаете торговца подержанными автомобилями Кучека? – спросил Швейк, отставив пустую кружку.

Трактирщик отрицательно помотал головой.

- Так вот, пан Кучек прочитал так много статей о необходимости толерантного отношения к несчастным иммигрантам, что проникся состраданием к ним. И он каждый вечер зазывал к себе на ужин какого-нибудь беженца – ведь они же голодают! После ухода гостя пан Кучек недосчитывался то сотового телефона, то настольных часов, то жемчужных бус своей дражайшей Клары, но всякий раз считал, что это – неизбежная плата, которую европейцы должны бедствующим азиатам и африканцам. И вот, однажды, он зазвал к себе в дом некоего араба и угостил его. Разумеется, ничего свиного он не предлагал из уважения к вероисповеданию беженца. Что же до алкоголя, то гость сам, не дожидаясь предложения, схватил стоявшую на столе бутылку сливянки и осушил ее, потребовав еще. У хозяина было только пиво, и араб лихо опустошил весь графин. Так как гость был к алкоголю совершенно непривычен, его быстро развезло. Араб сперва принялся бить посуду, крича на невозможной смеси языков, что так же поступит с неверными. После этого он потребовал еще сливянки.

Насмерть перепуганный хозяин только мотал головой. И тогда не получивший желаемого араб вконец разъярился, опрокинул стол, затем демонстративно справил большую нужду посреди гостиной. Хозяин забился в угол. Тут взор гостя упал на прелестную Клару, и тогда пьяный иммигрант накинулся на супругу пана Кучека и попытался разорвать на ней одежду.

Ее отчаянные крики пробудили-таки в муже мужество, и он с великим трудом, отведав беженских кулаков и пинков, умудрился выставить гостя на улицу, попутно украсив «фонарем» его физиономию. Вылетев из дверей дома, тот заверещал, как поросенок, и стал звать на помощь полицию. В итоге гостеприимного пана обвинили в полном отсутствии толерантности и доставили в суд. Туда же доставили и торжествующего араба, который гордо демонстрировал полиции трофеи, серебряные чайные ложки из жилища пана Кучека, и кричал, что ему ничего не будет, зато неверный пес ответит за все.

Судья спросил араба, которого сочли потерпевшим:

- Скажите, как поступили бы на вашей родине с человеком, который напился, как нечистое животное, перебил посуду в квартире, побил хозяина и домогался хозяйки?

Тут вскочил адвокат араба, который специализируется на защите прав иммигрантов, и затараторил, как автомат Калашникова:

- Ваша честь, за ущерб, нанесенный собственности хозяина жилища, мой подзащитный получил бы пятьдесят палочных ударов, за пьяное состояние – еще двести, за побои – еще сто палок. И если бы он выжил после такого страшного наказания, то лишился бы правой кисти за кражу, а потом был бы публично обезглавлен за попытку изнасилования, а его труп выставили на базарной площади, как этого требуют законы деспотического режима.

Вот почему, господа присяжные, эта несчастная жертва тирании отправилась искать убежища в Европе, как сотни тысяч ему подобных, в то время как наши безответственные сограждане унижают и оскорбляют беглецов вместо того, чтобы содействовать их социальной адаптации.

Тогда слова попросил адвокат пана Кучека и стал задавать арабу вопросы, а тот отвечал, как попка, одно и то же:

- Нэ била этого!

- Вы напились и угрожали расправой хозяину дома?

- Нэ била этого!

- Вы били посуду?

- Нэ била этого!

- Вы нагадили в гостиной?

- Нэ била этого!

- Вы похитили серебряные ложки из фамильного сервиза?

- Нэ била этого!

- Вы били пана Кучека?

- Нэ била этого!

- Вы приставали к его супруге с сексуальными домогательствами?

- Нэ била этого!

Адвокат араба торжествовал, но, как оказалось, рано.
 
- Чехия была под советской оккупацией?

- Нэ била этого!

- Вот видите, ваша честь! – вскричал адвокат пана Кучека. – Наша страна приютила этого человека, а он, неблагодарный, смеет отрицать величайшую трагедию в чешской национальной истории. Тогда как каждому должно быть известно, что парламент, идя навстречу пожеланиям сограждан, принял закон об уголовной ответственности за отрицание советской оккупации. Незнание закона не освобождает от ответственности.

Судье ничего не оставалось, как тут же, в зале суда, арестовать обалдевшего от такого неожиданного поворота верблюжатника и отправить его в следственную тюрьму.

К несчастью для иммигранта, он оказался в одной камере с членами русской мафии, которой нас каждодневно пугают газеты. Главный мафиози спросил араба, как его зовут.

- Абдул Аббас ибн Омар Бен Хасан, - отрекомендовался тот.

- Кончай базар! Хрен запомнишь. Короче, твое погонялово будет – Зульфия, - отвечал ему русский мафиози.

После этого из камеры раздались крики и звуки борьбы. Когда надзиратель ворвался туда, он обнаружил этого Аббаса или как его там, стоящим на четвереньках со спущенными штанами, а за его спиной – изготовившегося к нетрадиционным отношениям русского арестанта.

- Что ты делаешь?! – закричал надзиратель. – Немедленно прекратить это!

- Я провожу ускоренные курсы толерантности, - ответил ему русский. – Выходцы из стран Ближнего Востока зачастую враждебно относятся к сексуальным меньшинствам, а ведь защита меньшинств – краеугольный камень демократии. Так что, я помогаю этому парню адаптироваться к новой реальности, чтобы он на своем заду испытал все преимущества прогрессивного и толерантного европейского общества. Есть еще вопросы, начальник?

И надзиратель покинул камеру, поблагодарив русского за содействие в столь важном деле.

- Жаль, что в мой трактир давно не заходили русские, - вздохнул пан Паливец.