Жестокий бой

      Блуждающий остров мал,и размер его меняется день ото дня ,когда ненасытный океан поглощает часть берега,когда пенящиеся волны смыкаются над исполинскими валунами. Белоснежный шелковистый песок покрывает просторы острова,а в узкой долине, поросшей диким горохом и мелкими душистыми цветами, пасётся красивый чёрной жеребец со своим табуном. Дюк был немолод,но вполне бодр. На его могучей шее крупными волнами лежала грива, бока лоснились, и лишь свислый круп и слегка отвисшая губа говорили о том,что этот жеребец уже стар, хоть и резв. Когда солнце поднималось из вод океана,и когда оно погружалось в вечернюю мглу, Дюк стоял на песчаной дюне, гордо вскинув голову, и грива его раздувалась бризом,а глаза имели строгий взгляд. Старый конь всегда был внимателен, и в то время, когда за пределами долины накапливали силу и злость молодые жеребцы,он готовился принять вызов в любой момент. Никогда Дюк не покидал долины,в которой царили покой и благоденствие, никогда не бывал он побеждённым. Об этом говорили многочисленные шрамы,испещряющие его прекрасную чёрную шкуру,которые не уродовали Дюка,а наоборот,придавали его облику величия.

        Солнце достигло зенита и неподвижно висело в воздухе, так же как и черный жеребец стоял,не шевелясь и будто не дыша. Кобылы тяжелели,ожидая появления на свет жеребят, и двигались они теперь медленнее и ленивее обычного. Они щипали траву,что для вожака было непозволительной роскошью,когда чутьё подсказывало:что-то грядёт. Ноздри коня раздувались,и в соленом морском воздухе появился запах чужака-запах враждебности,битвы и крови. Лёгкий ветерок срывал песок с белоснежной дюны, и вот, в лучах полуденного солнца,показался темно-гнедой молодой жеребец, красивый,но скверный нравом. Об этом говорили слишком часто показывающиеся белки глаз и чересчур узкий лоб,а так же излишняя самоуверенность. Он стоял,подняв переднюю ногу и повернув голову в сторону ослепляющего лика солнца,и издевательски ржал,будто смеясь над старым конем. Гнедой  Гас тонко заржал и медленно, с важным видом направился в сторону чужого табуна, в котором были две караковые кобылки,игриво скачущие по лугу. 

       Дюк ответил на вызов,и жеребцы сошлись. Они обнюхались, и молодой конь с визгом отдернул голову,взвился на дыбы, и в воздухе мелькнули копыта. Долину огласили хриплые рёвы, слышались глухие удары по плоти и шум беснующегося океана вдалеке. Жеребцы закружились в смертельном танце:они то вставали на дыбы,приплясывая на задних ногах, то  наносили друг другу жестокие удары, и песок под копытами окрасился кровью бойцов. Лошади обступили жеребцов,и даже игривые кобылки перестали резвиться и взмокли от напряжения, и все гадали,какой же конь победит-молодой и изворотливый,или же старый,но опытный и мудрый? Тем временем солнце медленно плыло в сторону розовеющего горизонта и скал,превратившихся в расплавленное золото, но бой продолжался,и жеребцы дрались так отчаянно, что казалось, они скорее умрут,чем кто-либо уступит. Всем молодым жеребцам было известно,как жесток в бою могучий чёрный конь, как гонит он израненного противника и убивает его  без капли сожаления и даже с удовольствием. Темно-гнедого Гаса ничто не страшило до тех пор,пока он столкнулся с мощью и яростью соперника,и теперь скакал прочь бешеным галопом,выпучив глаза и прижав уши к голове. Он скакал к берегу,к скалам, к беснующимся пенистым волнам, на ветру струилась грива, волновались под шкурой мускулы. Не отставал и Дюк, скачущий совсем близко,приближающийся, как зловещая чёрная тень. 

       Поскользнувшись на мокром песке, молодой жеребец заржал жалобно и грохнулся на круп, а челка откинулась назад,и стали видны его бешеные глаза. Черный конь взвился на дыбы и со всей своей яростью обрушился на противника, а тот безвольно лежал,не в силах дать отпор. Тогда послышалось тонкое,жалобное ржание,похожее на ржание взволнованной чем-то кобылы,и тогда Дюк остановился, призадумавшись и дрожа. Он фыркнул с презрением, погарцевал, и легким, галопом направился в долину, где кобылы и жеребята томились в мучительном ожидании.

        Солнце село, и над островом сгустились сумерки, а океан затих, его воды,посеребрённые лунным светом,были спокойны.  Сейбл погружался во тьму наступающей ночи. Жеребята дремали, растянувшись на травке, не спалось лишь жеребцу, незаметному во мгле,который все ещё дрожал и оглядывался на окровавленное плечо,изогнув свою шею. А где-то неподалеку, изгнанный и всеми забытый, бродил вдоль кромки берега,по самой воде, молодой,искалеченный конь.