Сахалинский вулкан

   Надо же так было случиться, что служить я попал с парнем с нашего завода, который и жил от меня в двух остановках троллейбуса. Раньше я видел его, но близко знаком не был, а тут служить пришлось в одной части, одной роте, одном взводе, и даже в одном отделении. С одной стороны, это хорошо, но с трёх других не очень, была у него одна слабость, никак не свойственная мне. Мой земляк оказавшейся со мной рядом, оказался большим любителем выпивки, это в 19-то лет! Меня тоже нельзя было назвать абсолютным трезвенником, никогда не бравшим спиртного в рот. Всё-таки три года работы в пролетарской среде, механического цеха, научили меня курению и употреблению спиртного, но я никогда не злоупотреблял ни тем, ни другим. Мой земляк не курил совсем, но пил водку, много и часто, даже в армии. Сразу было видно, что он пристрастился к частой выпивке ещё до армии, я же такой привычки не имел и иметь не хотел, поэтому в очень категоричной форме, отказался быть его постоянным собутыльником. Правда иногда и очень редко, всё-таки составлял ему компанию, всё-таки, он земляк, а в армии стал ещё другом. Да и радости в этой армии мало, офицеры и сверхсрочники, те вообще запивались.


     На том, мы и решили,  сказал нет, значит, нет. Обиды на меня у него, конечно, были, но становится алкоголиком, да ещё в армии, я совсем не собирался. Самое интересное получали мы с ту пору денежное содержание 3 рубля 80 копеек в месяц, примерно столько стоила бутылка водки 0,5 литра, получается, пьянствовать особо не на что. Мой друг, проявлял чудеса, изворотливости, особенно на втором году службы, когда более зрелых конкурентов в приобретении денежных средств, для него, совсем почти не осталось.


       В нашей части была маленькая фотолаборатория, ключи от неё находились у старшины роты, но не давать их нам, он права не имел. Вся хитрость этого старшины, заключалось в том, что он постоянно, делал всякие мелкие подлости с фотоувеличителем, то конденсорную линзу  утащит, то объектив спрячет. Больше всего ему понравилась линза, он нечаянно бросил её на стекло, лежащее на столе в каптёрке,  потом два часа мы его не видели в казарме. Линза на ровной поверхности стекла, очень долго продолжала качаться, до своего полного успокоения, а старшина смотрел на неё как заворожённый бандерлог. С одной стороны мы были рады за него, нашёл-таки человек занятие, согласующиеся с уровнем его развития, и перестал докапываться до рядового состава, не по годам развитого. С другой стороны, бог с ней с линзой,  старшину тоже, чем-то занять нужно, можно и без линзы, но без объектива ну ни как не обойтись. Покупать объектив, мы не собирались, но выточить переходник с объектива фотоаппарата, на фотоувеличитель я смог. Какая разница, от чего объектив, лишь бы он был объективным в данной ситуации, времена были такие, командиры тогда были на много тупее рядовых солдат, и на это мы смотрели объективно.


    Так начался наш армейский фото бизнес, мне отводилась роль фотографа, а моему другу, роль рекламного агента, продавца и кассира. Брал за отпечатанную фотографию он не дорого, копеек 10 или 15, выручка шла на приобретение плёнок, бумаги, химикатов. Печатали вдвоём, в своё личное время, иногда вместо сна, конечно, уставали, но денег было, полные карманы, и ещё половина роты ходила в должниках. В основном, желающими увековечить  себя на армейских фотографиях были только что призванные ребята, особенно из дремучих брянских лесов. Складывалось такое впечатление, что их выловили специально для прохождения службы.


   Изобретательность моего земляка  была не иссекаемой, этих полудиких юношей, мне приходилось фотографировать: то на мостике, то в плащ-палатке, то с оружием в руках, даже в каске времён отечественной войны. Даже у знамени, правда, знамя нашей части храниться в московском музее, а у нас было какое-то переходящее, однажды попавшее в нашу часть, больше уже оно никогда никуда переходило. Часть была лучшая в гарнизоне, а может быть и на всём острове Сахалин, потому что не подчинялась местному командованию, а только окружному. Всё многочисленное воинство расположившиеся на острове, считало за честь отремонтировать автомобили именно у нас, и было должно нашим командирам как земля колхозу. Повадились и гражданские организации ремонтироваться у нас, жаль времена были не капиталистические, но всю нашу часть они закатали асфальтом, а мы лакомились тортами и пельменями. Очень много приходилось работать, с утра до позднего вечера, особенно, после возвращения раскуроченных автомобилей в островные части после уборки урожая.


   Наша часть располагалась в областном центре Сахалинской области, городе Южно-Сахалинске, бывший японский город Тайохара, расположившийся в центре долины речушки Сасунай.  С северной стороны, над городом возвышалась самая высокая сопка этого острова, - пик Чехова. Никаких вулканов на острове не было, но мы с другом всё равно его открыли, несмотря на то, что он был невидимый, и  больше походил на воронку с возвышающимися краями. Предположение о его существовании сделал я, но досконально его исследовал мой друг, даже хотел использовать его извержения в личных целях. Жаль, что наша служба в советской армии, и сама советская армия, помешали его затеи, но пусть его горький опыт, станет наукой для других вулканологов, такого типа.
 

      Случилось это весной, в сезон затяжных дождей, струи которых свободно заливались в мои кирзовые сапоги через отверстия с их внутренних прошарканных сторон, на уровне щиколоток. День был выходной, роту куда-то увели строем, для культурного время провождения. Я, сидел в казарменной сушилке, развесив  портянки, то и дело, переворачивая разными сторонами свои дырявые сапоги. В тёмном помещении сушилки, можно было вздремнуть, я уже стал привыкать к противному запаху сапог и портянок, но тут ввалился мой друг-земляк. От него разило водкой, а из одного кармана его штанов торчало горлышко открытой бутылки, из другого он достал завёрнутые в газету солёные огурцы. «Пей земляк, я больше не могу», сказал он мне и протянул содержимое обоих карманов, водки оставалось грамм сто, но огурцов было два. Одним огурцом я поделился с другом, он скорей всего пил водку, без закуски, с высоким китайцем, Валеркой Гао-Джень-Юнем, рядовым нашего призыва, но только с Камчатки. Я никогда до армии не пил любое спиртное из горлышка бутылки, и не умею до сих пор, но кое-как справился.


   Друг, тоже решил просушить свои сапоги с портянками, хотя у него не было сквозных дыр, он был достаточно косолапым, и это шло только на пользу его сапогам. Даже из тёмной сушилки с толстыми стенами и такими же дверями, мы вдруг услышали нашего старшину, докапывающегося до дневального. Я стал держать ручку двери, а мой друг забрасывать пустую бутылку в отверстие вертикальной трубы, для выхода испарений от сапог и портянок. Труба была чугунная диаметром больше бутылки, от удара внутренней стороны ладони, по донышку бутылки, она взлетала вверх, и снова падала вниз, ударяясь об ранее заброшенную, такую же посуду. Удачной стала только четвёртая попытка, после третьей попытки нашего старшины открыть дверь, удерживаемую мной.


    Тара была заброшена, мы сидели разутые на трубах с подогревом в углах тёмного помещения сушилки. Во-первых, старшина нас испугался, а во-вторых понял, что мы не могли с босыми ногами, помочь ему открыть дверь. От испуга, он даже не заподозрил нас в пьянстве, на нашей стороне был запах сапог и портянок, перебивавший любой другой, из всех известных запахов, на нашей планете. Не выходя из сушилки, я показал старшине свои дырявые сапоги и потребовал другие, он убежал от нас, так и не пообещав мне пары сапог. Я долго объяснял другу, почему пустая бутылка так долго возвращалась к нему: «На чердаке нашей казармы образовалась воронка из пустых бутылок.  То есть извергаемый вулкан бутылок, начал гасить самого себя». Друг долго не мог поверить в существование вулкана на острове Сахалин, в конце концов, нашёл лаз на чердак и стал его первооткрывателем.


   Человечество всегда стремилось использовать природные ресурсы  планеты, мой пьяный друг, был ярким представителем населения планеты. Он хотел использовать искусственно созданный Сахалинский вулкан, в своих личных целях, не подумайте, что ради обогащения. Не судьба обогатится обыкновенному пьянице. В отличие от оборота, - товар, деньги, товар. У пьяницы оборот имел вид, - товар, деньги, алкоголь. Мой друг задался целью, сдать пустые бутылки, образовавшие целый вулкан, получить деньги и снова их пропить. Его затея мне не понравилась, потому что, он всё время забывал, что мы люди не свободные, и не можем передвигаться по улицам в желаемом нами направлении, да ещё с огромным количеством бутылок. Не нравилась мне конечная цель его замысла, я сразу заявил, что принимать участия в ликвидации единственного Сахалинского вулкана я не намерен.


    Мой земляк, совсем забросил службу, прямо на чердаке казармы, он мыл бутылки, сдирая с них этикетки и проверяя их горлышки. Конечная операция затаривание посуды в мешки, определила результат его трудов, семь мешков пустых бутылок были готовы к сдаче в пункт приёма. Оказалось это не самое главное, проблемой оказался транспорт, вернее его привлечение к финалу этой авантюрной операции. Транспортных автомобилей в нашей части было достаточно, но не каждый водитель мог согласиться на такую загрузку, поездку и выгрузку, ценного для моего друга груза. В конечном итоге, после мудрёных переговоров с водителями, в которых тщательно скрывалась истинная цель поездки, нашёлся один рискованный исполнитель, по фамилии Галич. Я сразу предсказывал провал операции затеянной моим другом, человек с такой фамилией может только предать, причём несколько раз сразу.


    Мой земляк не хотел слушать меня, он терял рассудок в предвкушении большой пьянки, от которой я отказался, даже в случаи успешного поворота событий. Единственно чего я не желал своему другу, так это провала и позора в итоге этой операции, пусть будет неудача, срыв затеянного, боевая ничья, но так сильно хотелось отвести его из-под удара. Исполнения операции затягивалось, сначала был неисправен автомобиль, потом получение распоряжение старшины хозяйственного взвода, потом получение разрешения капитана, - командира хозяйственного взвода, потом получения путевого листа в канцелярии части, которой тоже заведовал другой старшина. Всё это бюрократическое отребье, нашей части было, не прочь выпить за чужой счёт, даже если для этого придётся пойти на должностное преступление. В этот преступно-пьяный круг никак не вписывался мой друг, - рядовой, и он стал это понимать, пусть поздно, но понял, а ведь мог послушать своего друга и земляка.


   Окончилась история очень просто, мой друг и земляк, взял обыкновенный лом, залез на чердак и начал ломом бить по мешкам с помытыми и проверенными бутылками. Он не успокоился, пока не уничтожил составные части открытого и исследованного им Сахалинского вулкана. Всем заинтересованным лицам он заявил: «Зря вы не поставили в известность, нашего полковника, - командира части, возможно, это он отдал приказ командиру роты, лично разбить приготовленную тару». Никто из алкашей в погонах, не стал узнавать правду о разбитых бутылках. Командир роты, по кличке, - «Найда» был очень суров, им бы всем досталось от него, он был неподкупно честен, благороден, но сильно измотан своей «собачьей» должностью.


    На этом прекрасном острове Сахалин, не осталось ни одного, даже искусственного вулкана, его останки после извержения, возможно и сейчас покоятся на чердаке казармы. Лишь утренний туман спускается с самой высокой точки острова, сопки с названием, - пик Чехова, названный в честь великого русского писателя когда-то посетившего этот остров. Он был большим мастером сочинения рассказов, мне до него далеко, и не осуществимо, как рядовому солдату подняться на  эту сопку, без разрешения стоящих над ним командиров.