Под водочку. Главы 12-13

     XII

Долго ли, коротко ли, путники настигли добычу в грязном убогом поселке недалеко от Иерусалима. Иисус проповедовал с высокой тумбы, сплотив кругом себя солидную толпу, насчитывавшую сотни нераскаявшихся грешников.

Говорил он громко, взрезая голосом трепетавший, нагретый телами и солнцем воздух.

-Я говорю вам: не бойтесь тех, кто убивает тело, но больше ничего сделать не в силах. Я скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, убив тело, может бросить вас в ад!

Трэшер припустился к толпе, волоча Гришку за руку, точно трехлетнего несмышленыша; начал неистово пробираться сквозь тела к центру столпотворения, разгребая сухими плечами неподатливое вонючее желе из скитальцев и горожан всех иерархий.

-Держись ближе! - говорил он Гришке. - Наконец-то, ****ь. Попался, божий Мессия. Теперь мы суперсвидетели Иеговы.

-Турбо, - поддакнул Пепс. - Его вы свидетели...

-Ну. Мы его свидетели, - не оценил каламбуру Трэшер, считая очевидно, что Гришка по глупости своей, да еще в полуобморочном состоянии перепоя на каламбуры не способен.

Вокруг тумбы носились бормотания, сливавшиеся в бессмыслицу и тонувшие в раскатистых призывах Иисуса исповедовать Слово Божье ради спасения души. Под самою тумбой лицом к народу стояли двенадцать апостолов, распространявших какие-то листовки и хлеб. В одном из них, аккуратно записывавшем за Иисусом в толстый свиток, Трэшер признал Луку.

-Учитель, - раздался голос в толпе. - Скажи моему брату, чтоб он разделил со мной наследство.

Иисус ответил:
-Кто Меня назначил быть вам судьей? Истинно говорю: не будьте жадны! Жизнь человека заключается не в богатстве. И не в наследстве. Лучше отдайте все нам.

-Ишь, как агитирует, - шепнул Трэшер Пепсу на ухо. - Прям как наши.

В то время, пока Христос рассказывал свои притчи, Трэшер протиснулся вперед, к апостолам. Все были одеты весьма дорого, что изрядно диссонировало с общими тезисами Сущего; у каждого при себе имелась роскошная сумка, вышитая драгоценными камнями, а пояса их украшали короткие зачехленные мечи. Такой же меч висел на боку Луки, сосредоточенно исписывавшего папирус неким хитрым прибором, напоминавшим гусиное перо. При виде мечей Трэшер почувствовал тоску по дому, но больше всего тоски нагонял Лука.

-Ищите в первую очередь Царство Его, и остальное будет дано вам! Не бойся, малое стадо, ведь ваш Отец приготовил вам Царство! - вещал Иисус.

-Ишь, какой умный! - выпалил из толпы Пепс, уминая халявную булку. - У нас твое это царство уже давно засунули те в зад и покрутили туда-сюда! Собрал тут, понимаешь, двенадцать а****алов... Че, крутой, типа?

-Так, это не записывай, - бросил Луке Христос.

Коренастый апостол в синем платье расчехлил меч:
-Подойди!

Гришка нетрезво продефилировал к апостолу и осведомился, спрятав очки в кулак:

-Че, казнишь меня? Ну давай. Я уже мертвый, ик, бля...

Трэшер схватился за голову.

-Кто еще пришел с тобою сюда? - спросил апостол. - Не говори нам, что ты один.

Гришка пожал плечами и указал на стену людей. Народ тут же подбоченился и выплюнул из своей негодующей массы Трэшера, откусившего со страху левый мизинец.

-Проповедь окончена! - возвестил Иисус. - Расходитесь по домам!

Толпа стала нехотя разваливаться на куски и растекаться по улочкам неудобоваримой кашей.

-Кто такие?! - вопрошал Мессия, слезая с тумбы.

Трэшер нервически притоптал Гришкину стопу и проблеял:

-Мы это... по всей Римской Империи вас выискиваем, о спасители человечества... Следуем каждому вашему слову! Грабим богатых и раздаем нищебродам, к-хы... А еще... еще щеку подставляем, ага...

-Так что с того, грубияны?!

Трэшер плюхнулся на колени:
-Позволь нам, Иисус, быть твоими учениками, аминь!

Христос почесал затылок.

-Что ж такое... Не могли, что ли, проповедь эту натумбную дослушать, идиоты? Придется завтра опять народ стягивать, хлеб им раздавать...

-Действительно, - вставил Лука. - У нас хлеб не резиновый.

-Молю вас! - вскричал Трэшер и принялся облизывать христовы ноги в кожаных лаптях.

-Будет, - надменно сказал Иисус. - А этот еретик и глупец, который с тобой, почему он не падает ниц и не лобзает ноги Сына Человеческого?

-Не гневайтесь на него, он ярый приверженец ваших проповедей, но он косноязычен и не может высказаться внятно! Он хотел сказать вам, что ваша вера в наших краях за живое задела буквально всех и каждого! Простите его!

Трэшер потянул Гришку за полы дырявого платья и тот молча присел, стараясь больше не шуметь.

-Ладно, будет вам, - сказал Иисус, затем повернулся к апостолам. - Дайте им хлеба и вина, пусть идут в Капернаум и там проповедуют.

Трэшер схватил обе ноги Христа и простонал:

-Не отсылай нас, Господи, мы будем верно служить тебе здесь, с тобой!

Иисус высвободился из цепкой культи Трэшера. Тон его речи смягчился.

-Кто дал тебе право называть меня Господом?

-Всякий знает, что ты - Господь Бог наш. Мы хотим умереть за тебя, ибо тебе угрожает опасность.

-Какая это?

-Пилат хочет схватить тебя и распять на кресте!

Сущий отошел к тумбе, увлекая за собой апостолов. Несколько минут он жестикулировал, объясняя что-то своим ученикам, затем вернулся к сидящим в пыли голодранцам.

-Как зовут вас?

-Так это ж... Меня - Мордохей Срулевич Ротшильд. А его... э-э... Гирша Пепсенбаум. Да, Пепсенбаум.

-Кто вам рассказал о прокураторе? - строго пытал Христос. - Кто говорил о распятии?

-Нам было видение, - начал было Трэшер, на ходу сочинивший околесину, лишь бы она звучала жалостливей и подобострастней, но Иисус перебил его:

-Так... На иудеев вы не похожи. Вы от Тиберия? Или лазутчики с Востока? Что еще вам известно?!

Трэшер замялся, не соображая, к чему клонит Христос. Было очевидно, что в эзотерику Мессия не верит, каким бы странным то не казалось. Молчание путников грозило затянуться, как петли на их шеях, однако нашелся Пепс:

-Мы знаем все! - ляпнул он. - Мне мой корешь рассказывал, когда я на комбайне работал, что все это ваше иудо-христианство - полный наебос. Типа как коммунизм когда-то. Пришли, насрали и сгинули. Расхлебывайте, кто как хочет.

Трэшер взглянул на Луку: тот шевелил усами, что-то отчаянно соображая. Нужно было спасать ситуацию.

-Мой друг хочет сказать, - поспешно заговорил Трэшер, - что мы пришли с тех мест, где все знают обо всем. Но мы не хотим мешать вам; наоборот, мы хотим помочь. Я лично готов охмурить Пилата, и он не сделает вам ничего дурного!

-Это какие-то темные люди, - твердо сказал Иисус. - Возможно, заговорщики. Их сюда, верно, враги Тиберия послали. Отруби-ка им головы, Варфоломей.

Апостол взмахнул мечом над Трэшеровой головою, но в ту же секунду Трэшер испарился, оставив Пепса пропадать в одиночку. Апостолы отступили, последовав за Христом. Ахнули. Кто-то плюхнулся с ног и начал бить поклоны. Только Лука продолжал стоять на месте, подергивая седым усом, как если бы обо всем догадался.

Пепс на удивленье грамотно оценил случившееся в свою пользу.

-Так будет с каждым, - проговорил он. - Исчезнете вдруг, а куда, зачем - не скажу.

-Он потомок пророка Моисея, -  послышались стиснутые страхом голоса.

Христос замахал руками.

-Хорошо, хорошо. Похоже, я понял теперь, что тебе нужно, о колдун. Хочешь разделить со мною власть? Отлично! Никаких препятствий! Будешь тринадцатым апостолом, согласен? Нашей братии сие, конечно, не совсем благоволит... число ведь не самое выдающееся; но для тебя - все, что угодно. В разумных пределах, естественно.

Пепс холодно взглянул на Христа, поднялся с земли и скомандовал:

-Несите мне вина, да побольше!

-Вина ему, и оснастите его всем необходимым для Нашего похода. Если даже правнук пророка решил помочь Нам, то для Нас это однозначная победа!

Мессия тут же взял под руку стоявшего рядом Луку и отошел вместе с ним на край улицы. Лука начал что-то объяснять Христу, но нельзя было понять, что именно. Прочие апостолы бросились на поиски вина и одеяний для Гирши Пепсенбаума, и только один из них остался рядом с Пепсом.

-Меня Иудой зовут, - осторожно заговорил апостол. - У меня к тебе просьба небольшая, если не трудно...

-Ах, Иуда! - возопил Гришка, почувствовав внезапно нахлынувшую власть. - Так это ты предал Иисуса за бабло!

-Что ты, что ты, - запротестовал апостол. - У нас миссия такая от Императора - насадить всеохватную веру. Ее в Риме разработали. Разве ты не знаешь? Распятие - чистая постановка. Вернее, распнут двойника Иисуса.

-Я все знаю, - отмахнулся Пепс, - от меня ты чего хочешь?

Иуда стиснул кулаки:

-Лука мне не нравится. Мы ждали Зилота, а тут он - возьмите меня, я буду вашим двенадцатым! Иисусу что-то наплел... До этого я был лучшим другом Христа, мы и пили с ним часто, и с женщинами забавлялись...

-А еще есть?

-Кто, женщины?

-А то кто ж...

-Конечно. Вон, в шатре. Там и Мария Магдалина, и Сусанна, и Иоанна - Хузова женушка... Да всех не перечислить. Я тебя о чем прошу: избавь ты нас от Луки, а то, мне кажется, недоброе что-то случится. Он все время около Иисуса трется, аж тошно. Вот чего это они там сейчас друг другу говорят?

-Я не нравлюсь, - мудро заметил Пепс, а отчего так мудро - и сам не понял.

-Да, но ты подумай: берется вместо Зилота какой-то усатый хмырь, а самого Зилота нет и в помине. Убил он его, что ли?

-А, не, - вспомнил Пепс. - В Наине твой Зилот, бухло раздает за так.

-Что? Какое такое "бухло"? С чего бы это? Он обязан был вернуться в Вифсаиду, как мы договаривались... Нет, здесь что-то не чисто. Вот, к примеру, мы все ходим по хижинам, подкупаем прохиндеев, чтобы больными прикинулись, а он все время с Иисусом. Ходит и записывает что-то. Больно грамотный, небось. Что там можно писать? Я спрашиваю. Не твое дело, говорит. У Иисуса спрашиваю - нечто несообразное отвечает. Будто боится чего-то. Нам новую притчу Рим прислал, про закваску и горчичное зерно, так он сразу Луке сунул, я лишь мельком заглянул. Хотя раньше мы вместе с Христом каждую проповедь вместе разучивали. Убери ты от нас этого Луку, я тебя очень прошу, ты же можешь; я не останусь в долгу!

С этими словами Иуда сорвал с плеча кошель и бросил к Гришкиным ногам.

-Забирай! Там все!

-Хорошо, - ответил Пепс, заглядывая в звякнувший о землю ридикюль. - Но... попозже. А сейчас я в бар.

Он уже выдвинулся на поиски пивнухи, как дорогу ему преградил Лука.

-Ты немедленно соберешь свои пожытки и исчэзнешь вслед за своим другом, иначэ я попрошу Архангелау посадить тебя в кипящэе мазуто - будешь у меня в  аду горэть, пока пры памяти.

Будь Гришка трезв, он мог бы послушаться, мог бы решить, что Лукашенко и теперь имеет какую-то власть, будучи засланным в столь глубокое прошлое. Но трезвым Гришка не был. Пепса одолело отчаянье и башню его, как он любил выражаться, заломило не по-детски.

-Дам ****ы тебе, сука! - зарычал Пепс. - Ты моих корешей на колени ставил, урод; пить на лавке запретил! Всю жизнь поклоняться тебе, падло?! ***! Соси, пидарас, соси!!!

Гришка бросился на Луку с кулаками, но тот изящно отмахнулся, перебежал на другую сторону улицы и сделал несколько пассов рукою. Над ним вспыхнул воздух, и ослепительный столп пламени обрушился в то место, где секунду назад копошился Пепс, старавшийся отыскать слетевшие очки. Прогремел взрыв. Улица наполнилась огнем, криками прохожих и стонами умирающих.

Гришка спрятался за тумбу, на которой недавно возвышался Христос, нацепил истресканные очки и принялся суматошно выискивать по сторонам Мессию, чтобы побыстрее схватить его и отправиться восвояси. На будущее человечества в таких условиях ему было густо наплевать.

В это время Лука сотворил второй файербол и на треть разнес им тумбу.

-Ну, как? Нравится? - орал Лука, организовывая над собою очередной шар. - Нечэго с оппозицией по площадям шляться!

Тумба разлетелась вдребезги. И без того контуженный Гришка ляснулся профилем в песок. Он видел Христа: тот суетливо пересекал дорогу в поисках укрытия и взбалмошно сотрясал подолом платья, из которого сыпались драгоценности и какие-то свитки.

Пепс трудно встал и бросился следом за Мессией, глотая ртом воздух. Озирнулся, заметил очередной шар пламени, упал пластом, пропуская снаряд вперед себя. Файербол описал дугу и рухнул прямо в Иисуса, не добежавшего до спасительной лачуги нескольких шагов. Лачуга тотчас вспыхнула и превратилась в сплошное кострище.

Гришка мечтал об одном: вернуться назад, в родные времена, где есть водка, есть нинтенда, и где президенты не бросаются огненными шарами, а лишь пустыми обещаниями. Ему надоели месяцы скитаний по нищим деревням, надоело кислое невкусное вино низкой крепости, надоел этот вездесущий Лука, от которого он когда-то уже отвык. Гришке было страшно, больно, и плевать он хотел на историю, но в его привычном мире деньги имели не меньшее значение, чем его собственная жизнь. Поэтому он из последних сил бросился к почерневшему от пламени Иисусу, упал на него всем весом и перебрал пальцами запечатленный в памяти мотив.

     XIII

Гришка оказался в совершенно незнакомом месте: всюду высились деревянные многоэтажки, окна которых были обиты подобием бычьего пузыря или целлофана; дорогу устилала древесная щепа; по лакированным тротуарам семенили полуголые негры. Значительно реже взляд отмечал арабов в цветастых накидках и с кожаными хлыстами в руках.

Рядом с Пепсом прогромыхал здоровущий агрегат, слепленный кое-как из бревен и неструганной доски. По всему было видно, что это - весьма жуткая имитация автомобиля, не влезающая даже в рамки гротескной пародии.

Агрегат остановился и сдал назад, испуская из растрескавшихся древесных сопел черный дым. Калитка в кабину раскрылась, и на порожке появился бородатый мужик в чалме. Салон за его спиною напомнил Пепсу дедов сарай, только надолго предаться ностальгии не получилось: мужик плюнул в опилки и с криком набросился на Гришку:

-Эт, ты, это самое, в самом дэле, нэ видышь гидэ тротуар?! С дороги сойды! А то был тут одын - попал под колесо. Расплущыл в мясо всо лыцо...

Мужик снял с крыши своего авто увесистое полено и забросил в "топливный бак", откуда тут же вырвался огненный сполох.

-А Черная Дыра далеко? - обратился к мужику Пепс.

-Зайды в любой дом. Будэт тэбе и дыра, и жопа, и сыскы, в самом дэле.

-Я серьезно, мне к Ротшильду надо.

-Иды ты нахэр, понятно, да?

-Я Иисуса Христа принес!

Гришка решил, что знакомое имя заставит черствого мужика изменить свое отношение, но тот никак не отреагировал, только бросил:
-Хрыстос-Шмыстос. Нэгров каких-то тянут в город... Тьфу!

Мужик уселся в колымагу и, гремя бревнами, покатил своей дорогой.

Пепс застыл со Христом на руках, озираясь в поисках ориентиров, и заприметил Трэшера, сидевшего под какой-то неописуемой хибарой у груды истлевших лохмотьев.

-Наконец-то, - вскрикнул Гришка. - Где Ротшильд? Я ему подарок принес!

Трэшер повернулся на крик и при виде Пепса выстроил многоуровневую гримасу отвращенья.

-Где Меир, говорю? - с охотой проговорил Гришка, подойдя к волосатому и вываливая в его объятья обугленное тело Иисуса.

-Твою мать... Нахера ты сюда этот труп притащил? Вот твой Меир, - Трэшер указал на груду праха у своих ног. - Надо было за мной хронопортироваться. Продули мы, е-мое... Болван ты, Гриня, да и только.

-А чего? Чего? - заупрямился Пепс. - Все как просили, ****ый в рот!

-Ты и в самом деле такой идиот? - сотрясся от злости Трэшер. - Ты б головой думал, что к чему! Уже было ясно, что Иисус - подстава, и никакого Ротшильда он не спасет. Слышал, о чем он говорил? За Тиберия беспокоился, врагами нас обозвал... Шарлатаны они все, е-мое. А ты... В вудпанк муслимский все превратил.

-Вудпанк? Муслимский? - переспросил Гришка. - А тут водка есть?

-Нету, - с горечью отозвался волосатый, глядя на перегоревшее тело в своих руках. - Томатный сок есть, кефир. Самогонка, но за нее тут на кол сажают. Хотя, нам-то пох. Пошли, сербанем.

-Погоди, а ты откуда знаешь, что водки нет? Ты ж сам только "оттуда".

-Рудько встретил. Видел, может, машина поехала, на дровах.

-Ну.

-Его тачка. Не правда ли, круто?

Они ковыляли вдаль, где - по словам Трэшера - мог оказаться сносный самогон. И они нашли самогон. И пили в свое неудовольствие,
сиживая у реки, сиживая под старым деревянным мостом - день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, пока Пепс неизвестным ему образом снова не оказался в черном от пустоты кабинете Великого Судьи Миноса.

-Ну, что же вы, - гремел Минос, ощущая ничто абсолютного ничтожества в своих безразмерных карманах, - не смогли за два года набить башлей в Рай? Грешно, Григорий Федорович, ох как грешно! Не сдюжили. Не уложились. Ну, что ж.
В Ад так в Ад!

И деревянный молот утвердительно запечатал приговор.