Одуванчик

               

          А надо Вам знать, как хороши майские одуванчики  в пойме Клязьмы у слияния с ней речки Вохны. Желтенькие, нарядные , как выводок цыплят на лугу. Как нежны и легки ажурные паутинки зрелых одуванчиков , разлетающиеся на множество крылатых частиц, гонимые дуновением июньского теплого ветра с полей, когда лиловая туча набегает на лазурное небо .
 
          Никита любил живое разнотравье, цветы , растения перенесенные руками мастеров на знаменитые расписные платки его родного Павловского посада, которые так красят румяных, русоволосых молодух . Но больше других цветов любил Никита одуванчики. Когда девочки плели из них золотистые венки, когда колыхались нежные белые шапочки на полых, сочных стебельках, истекающих на срезе белым горьким молочком, чернящим  мальчишеские пальцы, мастерящие свистульку с прищипленным краем.
          Hикита рисовал одуванчики на тетрадном листке огрызком карандаша и на белённой печке угольком, слушая завывание декабрьской вьюги. А однажды, получил на Рождество несколько больших шоколадных  московских конфет Товарищества Ф. Савельева. « Белый генерал»: красочная обертка с изображением М.Д. Скобелева , летящего на коне с обнаженной саблей и знаменитой , пышной, расчесанной надвое бородой , народного героя, покорителя Туркестана и освободителя Балкан. От конфет остались блестящая, благоухающая шоколадом и ванилью серебряная фольга. Никита ее бережно расправил долго возился в своём углу с ножницами и перочинником. А на утро, домочадцы увидели на елке сияющий серебряный одуванчик с тонким стебельком и ажурной паутинкой круглой шапочки. Да как искусно сработан! Художник!

          Году в 1903,  кончилось детство и пришла пора идти в люди , 13-летнего  Никиту, забрал к себе подмастерьем его дядька Николай Дмитриевич Кузьмин - кронштадтский мещанин , мастеровой человек по серебряно- мундировочному делу. Дядька, сам из матросов , а иначе как  бы он оказался в Кронштадте, работал  на  русский Императорский флот по серебряному и золотому позументу для декора парадных офицерских мундиров. Как и всякий русский мастеровой , Митрич был не дурак выпить, но меру, в отличие от многих знал.
 
          Способный парнишка так усердно взялся за работу, ловкие молодые пальцы так искусно вили в сложное кружево золотую нить, старый мастер одобрительно покряхтывал: «Тебе, Никитушка, только на адмиралов и самого Императора работать.»
Уходя на покой, представил и передал Митрич племяша своему давнему знакомцу и комраду Густаву Викману- личности примечательной для нашей дальнейшей Истории.
 
           Согласно семейному преданию фамилия, Викман происходит от шведского Wick - фитиль . Wickman – фитильщик, заряжавший пушку и подносивший зажженный фитиль, флотский пушкарь, нюхнувший порохового дыма . Было и иное толкование  Wikmann- человек залива, тоже морская тема. В пределах Российской империи предки Густава оказались в начале 19-го столетия вместе с присоединением Финляндии, а тут, как известно, в народе  любой иностранец - немец. Потомственный ювелир, золотых и серебряных дел мастер, уроженец Гельсингфорса, из лютеран. Учился 4 года у своего отца Густава Адольфа Викмана, став подмастерьем в 1874 г при старосте цеха Егоре Зубатове. А в 1882 сдал «урок» на мастера получив своё клеймо.
          Дед -Густав Адольф выходец из Великого Княжества Финляндского , начиная аж со времён императора Николая Павловича работал на русский флот, дело продолжили сыновья. Густав Леопольд обрусел , породнившись через супругу Прасковью Николаевну со славными «морскими» фамилиями , составившими гордость русского флота: Путятины и Сенявины!
          Золотой и серебряный позумент , эполеты и аксельбанты, декор парадных златоустовских кортиков техникой художественного травления , золочения и никелировки. И здесь Никита Кузьмин преуспел. Цветы и травы с Клязьминских заливных лугов , изящными линиями легли на  грани ромбовидных клинков. Рукояти, туго обтянутые кожей, обвивали серебряные с чернением змейки.

          Густав высоко ценил талант своего мастера и когда через несколько лет перебрался в Петербург и открыл собственное ювелирное дело, забрал Никиту с собой.
 
          Попав в столицу, Никита приоделся в магазине готовoго платья на Невском и заказал фотопортрет в ателье Карла Буллы. Улыбающийся, курносый, с широко посаженными карими глазами в шелковой косоворотке и соломенной шляпе- канотье. Приодетым таким щёголем незазорно и на глаза хозяйской дочери Марии показаться. Давно Никита неровно к ней дышал.

          Дела у  компании Густава пошли отменно и через некоторое время, она вошла в ассоциацию со знаменитым ювелирным Домом Карла Фаберже-поставщиком двора Его Императорского Величества.

          Густав Леопольд с семьей занимал роскошную квартиру в доходном доме на Морской улице и имел каменный загородный дом в селе Пушное Загорье под Выборгом.
В 1913 году к 300-летию династии Романовых, ювелирная фирма Фаберже получила заказ на изготовление подарков членам Императорской фамилии.
 
          Густав и Никита со товарищи надолго закрылись в мастерской, как некогда Тульские кузнецы, воспетые Н.С. Лесковым.

          К означенному сроку, Императрица Александра Фёдоровна получила в подарок драгоценную, уникальной работы брошь -цветок одуванчика с трубчатым стебельком белого золота, удлиненным с прожилками листочком и пушистой округлой шапочкой, свитой из платиновой нити, тончайшей, воздушной, колыхающейся от дуновения.

          Каждая Великая княжна была одарена  ювелирной брошью меньшего размера. Подарки вызвали восторг и Высочайшее благоволение.
         
          А совсем скоро, золотых дел мастер Густав Леопольд Викман не задумываясь дал согласие на брак своей дочери Марии и Никиты Кузьмина, просившего ее руки. Прасковья Николаевна благословила молодых старинной фамильной иконой в серебряном окладе. Венчались в Никольском Морском соборе. И жить стали также в доходном доме на Морской.

          1914. Мировая война . Счастье было недолгим . Как грамотный мастеровой человек, знакомый с техникой и металлом, да ещё и из «морской» среды, Никита Кузьмин был призван на Российский императорский  балтийский флот и стал матросом- дальномерщиком эскадренного броненосца “ Андрей Первозванный”.

          В феврале 1917 пала монархия, сметённая ветром революционной смуты, как срывает со зрелого одуванчика его легкую пушистую шапочку грозовой порыв, разбросав брызги крошечных парашютиков. Мастер оказался провидцем, как в воду глядел...

          Как свидетельствовал великий современник:«Суровые, грозные годы! Но разве всего описать? Слыхали дворцовые своды, солдатскую крепкую «мать»...»
          Был ли Никита на «Андрее Первозванном» в августе 19-го, во время « Кронштадтской побудки», когда линкор получил пробоину в носовой части левого борта от торпедных английских катеров, внезапно прорвавшихся на Кронштадтский рейд? Скорее всего был.  Незадолго до этого он отправил из голодного Петрограда беременную жену  к тетке в Сызрань, там в апреле 20-го на свет появилась девочка Лена.

          В марте 21-го в Кронштадте вспыхнуло восстание. Зачинщиками  были экипажи линкоров« Севастополь», « Петропавловск» и «Андрей Первозванный». За Советы без большевиков! Долой большевистское самодержавие! Как Никите удалось уйти из Кронштадта после подавления выступления?  Может через Финляндию?
Как говорили потом : « На моряков были жестокие гонения...»

         « Несказанное синее, нежное! Тихо мой край после бурь, после гроз...»
После кровавой смуты, голода и разрухи народу дали перевести дух НЭПом.
          В 1923 г. старик Густав, дед Гуга, как звали его внуки Лена и Боря, вновь открыл в Петрограде ювелирное дело. Мастерская помещалась на Невском в помещении при лютеранской кирхе Петра и Павла. Конечно без прежнего  размаха, но работа шла, согретая золотыми руками вернувшегося Никиты ! Творчество давало повод жить!

          Сворачивания НЭПа Мастер Густав не пережил, а Никита в тоске по любимому делу беспробудно запил. То ли он сам ушёл из семьи, то ли Мария с детьми ушла от него к Михаилу Молокову- хористу Мариинки , знакомцу Шаляпина.

          Более ничего о судьбе Никиты Кузьмина не известно. Одни говорили, вернулся он на родину в Павловский посад. Разделил ли он участь легендарного Левши,  уснул  ли пьяный в зимнюю стужу под забором,  достали ли его за Кронштадт цепкие лапы ОГПУ-НКВД, мы никогда не узнаем.

          Замечательный мастер сгинул в водовороте беспощадного времени, как разорванная порывистым ветром пушистая головка одуванчика. Но легкое семечко, унесённое на пашню воздушным парашютиком дало всходы. Внук Никиты, резал высокохудожественные миниатюры из самшита, вишневого и красного дерева.