Ночная прогулка или лихие 90-е

        Всё. Самое трудное осталось позади. Дышалось легко и свободно. Ночью, гранитные скалы,ущелья,  стремительные горные реки  казались мрачными, неприступными и  враждебными. Сейчас же, сверкающие инеем горные вершины,  с высокими, зелёными елями, уносящимися в синее небо,  вызывали счастливый восторг. Пели птицы. Мерцала  каменистая тропа, обвивающая склоны и пропадающая из виду за дальним поворотом. Вот по этой тропе, тёмной ночью,  небольшая группа украинцев, возглавляемая проводником,  нелегально пересекла  границу Болгарии и прошествовала  в глубь Греции.
      Ещё несколько лет назад, при самой богатой фантазии, никто из этих людей не мог представить, допустить, что незаконное вторжение в чужую страну, нелегальный переход, вернее  переползание, - будет реальным, осознанным шагом в их жизни.
     Накануне эта группа была оставлена на маленькой станции  международным поездом "Киев-София". Поезд умчался в темнеющую даль. Людей ожидал статный, крепкий болгарин, неплохо владеющий русским языком. Он был спокоен и даже немножко насмешлив, в отличие от находящейся в некотором смятении кучки мужчин и женщин от 30 до 50 лет. В руках у них были небольшие рюкзачки. Бросалось в глаза, что люди одеты  тепло, как будто про запас, на всякий случай.  На ногах была обувь на толстой подошве.  Представившись, болгарин деловито собрал предварительную оплату, раздал буханки хлеба, рыбные консервы, воду, заверил всех в успехе и пригласил садиться в небольшой автобус. За окном замелькали уже едва различимые в сумерках горные  склоны, покрытые лесом.  Изредка был слышен шум горных речек, перекатывающих камни.  Иногда дорога проходила у самого края ущелья. Автобус мчался к границе. У одних "путешественников" сердце периодически  проваливалось куда-то, щемило в груди, холодели  руки, другие же предвкушали острые, незабываемые впечатления. Лихорадка и внутренняя дрожь царили в автобусе.
      На очередном витке горного серпантина автобус остановился . Ночная тьма и тишина гор встретили вышедших из автобуса людей. Далее предстоял непростой, а временами даже опасный путь, который можно было преодолеть только пешком. Возглавляемая болгарином, группа растянулась по узкой тропе.Если тропа проходила невдалеке от автомобильной дороги, все, едва завидев свет фар, мгновенно и бесшумно должны были лечь на землю, ни единым жестом не выдавая своего присутствия, - к счастью, такое случалось  редко. Силуэты людей были почти незаметны в ночи.Одна из путешественниц на одном особенно крутом подъеме начала терять силы, спотыкаться. Зрение отказывало ей во мраке. Кто-то предложил сделать «связку», смутно припоминая, что, кажется, так это называется на языке альпинистов.  Привязали  женщину к  шедшему впереди мужчине, использовав ее же колготки. Расстояние, необходимое для свободы передвижения, сохранили. Возможно, это спасло ей жизнь.
      Во время привалов садились на землю по двое, подпирая друг друга спинами. Этот нехитрый прием давал возможность отдохнуть и не растерять тепло, накопленное во время ходьбы. Доставали  скромные припасы, подкреплялись, а некоторые, находясь в не отпускавшем их нервном напряжении, предпочитали пить только воду. Очень кстати оказалась захваченная кем-то из дома небольшая фляжка коньяка. На каждого пришлось всего лишь по нескольку ароматных крепких глотков, но у всех сразу же потеплело на сердце.
      Путники хранили молчание. Запрет на разговоры был одним из условий этого рискованного, отчаянного похода. Молчание, отсутствие общения располагали к раздумьям, воспоминаниям. Почти все они мысленно возвращались в родной дом, покинутый, вероятно, надолго, к своему совсем недавнему прошлому и к тому, что так резко изменило их жизнь.  Эти люди любили свой дом, свою семью, жили небогато, но были спокойны, уверены в завтрашнем дне, порой даже безмятежны и не ожидали никаких бурь и невзгод. Однако невзгоды не заставили себя долго ждать.
     Все началось со слухов о замораживании,обесценивании денежных вкладов. Вскоре слухи превратились в  неумолимую явь. Капиталы собирались годами по капле, по рублю, благодаря  строгой экономии,  благодаря подработкам.  Семьи планировали приобрести или долгожданную  мебель  (очередь  по спискам вот-вот подходила), или же  купить хороший костюм сыну, вернувшемуся из армии. Собирали деньги на свадьбы, юбилеи,  крестины или же, наконец, на "черный день", как  любили говорить простые люди.Чёрный день наступил, а денег не стало.   Как ни странно это звучит, но мысль о том, что на бескрайних родных просторах сбережения были потеряны почти каждой семьей, - как-то уменьшала горечь, утешала. Можно было выйти на улицу, разорвать ставшую бессмысленной сберегательную книжку, вывернуть пустые карманы и зло расхохотаться, зная, что тебя поймут. Мгновенно слагались частушки и становились очень популярными.
       Под окошком плачет нищий.
       Подал я советской тыщей.
       Бросил тыщу на песок.
       Просит хлебушка кусок.
       На некоторых предприятиях  стали задерживать зарплату, а затем и вовсе перестали платить. Люди терпели, молчали и продолжали ходить на работу. Эта мысль невидимым вершителям судеб там, наверху, показалась уж очень соблазнительной, и эпидемия невыплаты зарплаты охватила всю страну. Кое-где вместо денег стали выдавать готовый товар - детские игрушки, пластмассовые канистры, чайные сервизы или, например, телефонный кабель. Кому-то доставались только бельевые прищепки.

       Получил Иван зарплату,
       Покрутил Иван усы:
       Он за месяц заработал
       Два батона колбасы
       Люди, загнанные в тупик, не всегда хорошо понимая, как это сопоставимо с их трудом, соглашались и брали, особенно не сопротивляясь. Все же лучше, чем ничего. За всем этим последовали сокращения, увольнения или предложение пойти в длительный бесплатный отпуск.
       Особенно страдала интеллигенция. Проектные, научно- исследовательские институты были объявлены нерентабельными и вообще работающими «на корзину». Зарплата учителей, врачей, библиотекарей, музейных работников скорее напоминала о бескорыстном служении людям, чем давала возможность иметь хлеб насущный.
       Лишившиеся работы люди лихорадочно искали любую возможность выжить. Участились какие-то массовые передвижения по всей стране. Железнодорожные кассы брали штурмом. Вокзалы в любое время дня и ночи были переполнены. Везде можно было видеть людей, снующих с огромными сумками, привязанными к тележкам. Тут же эти тележки окрестили «кравчучками» по имени тогдашнего главы государства. Цель у всех была одна: в одном месте что-то купить, а в другом как можно быстрее продать, и опять же купить. Туда везти колбасу, а оттуда носки. Или наоборот. Главное выгода,хоть какая-нибудь прибыль.  Раньше подобное осуждали, порицали и называли спекуляцией. Теперь в обиход вошло другое иностранное словечко, якобы оправдывающее и даже придающее важность этому явлению, - бизнес.  Бывшие инженеры, врачи, учителя, приступая к этому занятию, робели, боялись быть узнанными.  Но вскоре с удивлением обнаруживали, что это презренное занятие дает им  доход, и неплохой, а вот их профессия - сеять разумное, доброе, вечное - нет. На помощь взрослым работоспособным детям приходили родители-пенсионеры  (пенсии, к счастью, не задерживали),  и уже всей семьёй старались свести расходы к минимуму.  Старая, закалённая жизненными бурями, гвардия пенсионеров не сидела сложа руки. Напротив магазинов всегда можно было видеть «пенсионный фонд» - в качестве успешно конкурирующей торговой фирмы. Пенсионеры, выстроившись рядком, продавали кто что мог - сигареты, семечки, зеленый лук, выращенный на подоконнике, жевательную резинку, конфеты поштучно, морковь, свеклу. Для своих прилавков использовали старые деревянные ящики или просто, без затей, раскладывали товар на газете, на земле. Иногда среди продуктов можно было увидеть и старые фарфоровые статуэтки, подшивки ранее очень популярных журналов, елочные игрушки, возможно, ещё довоенного образца. Обычно эти вещи заставляли людей остановиться на некоторое время, предаться сентиментальным воспоминаниям, забыть о невзгодах, смерчем ворвавшихся в их спокойную прежде жизнь. Пожилые люди, изведавшие на своем веку лишения и потери, говорили, что нужно терпеть, экономить, затянуть потуже пояс, подождать - и хорошая жизнь наступит вновь. Да, наступит, но только обязательно, обязательно после плохой. Иначе нельзя никак.
       Пояснили нам министры:               
       Жизнь нельзя улучшить быстро -
       Будет жить страна без бед
       Через восемьдесят лет.
       Особенно давала себя знать эта плохая жизнь зимой. Дороги покрывались снегом, иногда ледяными торосами. Любая прогулка требовала от пешеходов определенной изворотливости и даже укрепляла мышцы ног. Квартиры обогревались плохо. В крепкие морозы люди находились в своих домах, одетые по принципу «капусты». От холода могли спасти только несколько теплых свитеров, ватные брюки, валенки. Использовались также шарфы, шапки и варежки. Раздеваться и ложиться в ледяную постель было мучительно. Но смекалка и находчивость приходили на помощь. Горячую воду наливали в бутылки, коими обкладывали постель, или же грели простыни горячим утюгом.
      Все превратилось в сплошной дефицит. Если раньше молочницы звонкими выкриками «Молоко!» будили народ с утра пораньше, то в наступившие времена нужно было отправляться ни свет ни заря в немногочисленные молочные магазины и выстаивать длинные очереди. В гастрономах поселилась серая скука - на полках пачки вермишели чередовались с пакетами гороха. Можно было купить  спички, соль, бруски коричневого стирального мыла. Изредка появлявшиеся в продаже масло, сыр, колбаса раскупались мгновенно. Покупка синего изможденного цыпленка считалась большой удачей. Иногда городские жители самыми ранними электричками отправлялись за продуктами (вкус и запах которых был уже почти забыт) в дальние небольшие города, окруженные селами, надеясь уж там обязательно что-нибудь купить и наконец накормить свою семью как следует. Но и там (приехав почти затемно) они встречали огромные молчаливые  очереди, которые, казалось, будут стоять вечно, всегда и везде. Порой приходилось возвращаться с пустыми руками.
      И в тоже время по городу ходили истории, казавшиеся невероятными. На терриконе были обнаружены свалки деликатесов, присыпанные мелкой породой. Одна маленькая, опрятнейшая старушка, каждый день ходившая на прогулку в ближайшую рощу со своей собачкой Жанкой и с подругой, рассказывала соседям: «Ах, мы сидели с подругой на одеяле и отдыхали, как к нам подбегает Жанночка и несет в зубах большой кусок сала. И, вы знаете, сало на вид такое хорошее, аппетитное. Мы, конечно же, сразу постарались узнать, где же Жанночка нашла это сало. И не поверили своим глазам: в глубине рощи лежала целая подвода сала. Вы знаете, что такое подвода, вы можете себе это представить?»
      Через некоторое время некоторые товары (сахар, водку, сигареты) можно было купить только по талонам.
      По талонам -хлеб и мыло,
      Без талонов ни шиша.
      Без талонов нынче вдоволь
      Только на уши лапша!
Эти спасительные талоны выдавали по месту жительства. Например, один киллограм сахара на один месяц на одного человека. Когда в магазин завозили сахар, собирались, как всегда, терпеливые очереди. Отстояв очередь, нужно было отдать талон, в растрепанной, замызганной книге строгой отчетности написать свой адрес, фамилию и, наконец, получить на руки свой драгоценный килограмм сахара. Обычно хамоватые продавщицы покрикивали на неспокойных граждан. Водка была ценной валютой. В летнее время в сёлах бутылку водки можно было поменять на полмешка яблок.
        Водку мы теперь не пьём,
        Сахару не кушаем,
        Зубы чистим кирпичом,
        Горбачева слушаем.
        Когда товары всё же стали появляться в магазинах, начался стремительный рост цен. Люди ложились спать с абсолютной уверенностью, с неотвратимой обреченностью - утром их ждет очередное повышение цен. Жили как в сказке - чем дальше, тем страшнее. Цена на колбасу, один из самых популярных продуктов в народе, выражалась в единицах, затем в десятках. Десятки быстро уступили место сотням, а потом пошли и тысячи и миллионы. Всех охватил нервный азарт - как долго это будет продолжаться и чем закончится.
        Водка стоит двести тридцать,
        Триста сорок колбаса -
        От такой от перестройки
        Дыбом встанут волоса.
        С приходом весны люди устремлялись на свои дачи-огороды, пытаясь решить всё тот же продовольственный вопрос. Не имеющие дач возделывали участки земли прямо под окнами многоэтажных домов. Владельцы этих крошечных огородиков пытались уберечь их от непрошенных гостей. И здесь фантазии не было предела. Для ограды использовались проволока, доски, ржавые металлические спинки кроватей, куски жести, старые двери с облупившейся краской. Все это перемежалось с высохшими ветвями деревьев и кустарников. Ветви старались выбрать поколючей, позанозистей, понадёжнее. Одна неутомимая и, наверное, самая находчивая женщина пристроила к дому небольшой сарайчик, в котором держала свиней, а свеклу для них выращивала невдалеке, вдоль железнодорожной насыпи.
        Среди населения начали ходить-бродить невесть откуда взявшиеся трактаты о вегетарианстве, о сыроедении. Составлялись списки вредных продуктов, во главе которых неизменно значились сахар, молоко, мясо, масло. Очень много говорилось о пользе сои. Соя с успехом может заменить мясо. И вообще основную энергию человек должен черпать из воздуха, воды и солнца.
       Появилось много вещевых рынков. О, тема вещевых рынков ещё ждёт своего исследователя, своего автора.О них будут написаны ироничные баллады или же детективные романы. Завидная энергия, желание во что бы то ни стало вырваться из нужды, отсутствие страха перед риском приходили на помощь. Потекли товары из Польши, Турции. Сначала продавцы таскали товар, как говорят на"горбу", в знаменитых огромных клетчатых сумках. Более успешные уже подъезжали на машинах.Появились местные воротилы с самым дорогим товаром и с карманами набитыми деньгами. Обогащение, удачный бизнес  этих мелких торговцев каким-то магическим образом переплавлялся в высокомерие, пренебрежительное отношение к ещё, казалось, вчерашним друзьям по несчастью.
      Ну и конечно картина вещевого рынка будет не полной без упоминания рэкета. Обычно трое крепких ,немногословных молодых парней   неторопливо двигаясь в толпе, цепкими, тренированными взглядами отыскивали жерву- продавца с добротным и дорогим товаром, ну например продавца кожаных курток. Подходили, оттесняли других покупателей и просто любопытных, брали товар , не спеша, посмеиваясь,почти глумясь, укладывали в сумки и если продавец с перекошенным лицом пытался спросить о плате, в руках у рэкетиров сверкало лезвие. Вопрос застревал в горле продавца глухим рыком.
      Но не хлебом единым жив человек. Времена непростые, а у театральных касс и очереди случались, и концертные залы нередко бывали заполнены. Картинная галерея всегда могла порадовать новинками. По выходным родители водили детей в музеи. По-прежнему были любимы кинотеатры, парки, цирк. Но всё чаще и чаще бедствия людей выплёскивались наружу, бросались в глаза, и тогда  развлечения и увеселения порой воспринимались как пир во время чумы. Бездомные дети выпрашивали милостыню у магазинов, а на ночь прятались в подвалы. У  мусорных баков появились понурые, копошащиеся фигуры людей, набивающих свои жалкие торбы объедками. Прибыльным бизнесом был сбор стеклянных бутылок. Их собирали под городскими скамьями, высматривали в мусорных баках, терпеливо и покорно ожидали стеклянную валюту рядом с веселящейся компанией.Сдав стеклянную тару можно было купить буханку хлеба и даже молоко. Возвращаясь вечером домой, можно было в темноте (лампочки, как правило, выкручивались) споткнуться о спящих на лестничной площадке людей. В некоторых так называемых частных секторах мусор не вывозился месяцами, годами, и зловонные кучи были сопоставимы по размерам с близлежащими домами. Бездомные собаки, в которых оживали древние инстинкты, собирались в стаи и рыскали по городу.
        Некоторые люди, не видя для себя другого выхода, душой и сердцем погружались в одурманивающий фимиам религиозных сект. Отказ от мирской суеты, отстранение от гибнущего порочного общества, состояние возвышенной горячей молитвы давали спасительное прибежище.
       Появились фирмы, компании, предлагавшие надежный способ быстрого и сказочного обогащения - финансовые пирамиды. Они появлялись с завидным постоянством, и с таким же постоянством росло число обманутых людей.
      Газеты пестрели заманчивыми предложениями о работе в разных странах, в которых были намеки и на не совсем обычный способ пересечения границы.Ведь виза  в богатые капстраны для многих была недосягаемой, несбыточной мечтой. Ходили слухи, что любая работа там, за рубежом, щедро оплачивается. Идеи, вначале казавшиеся безумными, приводили к твёрдому решению - соглашаться, ехать, пересекать,идти до конца.
     В чаще вспорхнула потревоженная крупная птица, пронзительным криком прервав воспоминания наших путешественников.Ночь была на исходе. Облака редели, уплывали, открывая великолепное синее сверкающее небо. Несказанная красота, льющаяся с небес, успокаивала людей, отвлекала от тревожных раздумий, придавая этому путешествию незабываемый романтический ореол.
     И вот будто волной электрического тока пробежала информация, переданная взглядом, дыханием, - граница рядом! Люди сжались, превратившись во вкрадчивые тени. Проводник быстро и бесшумно перекусил кусачками колючую проволоку на болгарской стороне, ловко повторив те же действия и с проволокой соседней, дружественной страны. Через нейтральную полосу было развернуто длинное полотнище. Вся группа друг за другом заизвивалась ужами, ящерицами, поползла через границу. Как можно быстрее, бесшумнее, затаив дыхание, раствориться, провалиться сквозь землю, исчезнуть, а потом возродиться вновь, уже на той, сейчас такой желанной, другой стороне, где каждый втайне надеялся на удачу. Все произошло почти молниеносно. И, несмотря на долгие часы без сна, почти никто не чувствовал усталости. Наоборот, успех воодушевил, расправил их плечи, сделал походку более легкой и пружинистой, в уголках глаз заиграли смешинки. Захотелось закричать во всю силу и услышать многократный отклик горного эха, громко расхохотаться, или просто обнять своих спутников, пожать им руки. И в душу уже заползала ностальгия -непременный спутник покинувших отчий дом и пересекающих границу.
       На дороге их уже поджидал небольшой грузовик-фургон, готовый развезти вновь прибывших  по городам и деревням Греции.
      Вскоре это  путешествие  будет вспоминаться как странный, нереальный сон.