1. дДракону
- Расскажи мне сказку.
Смотрю вскользь и думаю – с чего бы начать.
- Ну слушай… Однажды драконы весны и лета поссорились с зимними и осенними сородичами. Весна – обещает, лето – обманывает. Осень – молчит, а зима… знает, наверное. И вот тогда…
- Драконы – это хорошо, но почему они такие сезонные? Как-то слишком просто.
- Ты послушай – после ссоры весна слилась с летом и стала химерой, обманом, фата-морганой артурианской глупости. Вот если ты выйдешь из своего просторного дома на околоневские улицы, ты можешь найти осенних драконов, дождаться зимних, но остальные… Остальные объединились и стали драконами-перевёртышами. И с тех пор они только и делают, что обманывают всех подряд и себя, впрочем, тоже.
- Ну ничего себе сказочка…
- Уж какая есть. Я тебе не братья Гримм. Принцесс ваять прямо на конях – это не ко мне.
- А что было дальше расскажешь?
- Завтра.
2. Дом Дракона
- Ну? Чего там дальше, мне скоро спать, а завтра – на работу. Давай-давай, не томи, не овощи тушишь…
- Какой ты… Ладно. Один дракон решил построить себе дом. Вот не дворец, как у всех прочих, не нору, как у всяких разных, а именно – дом. Ну и построил. И целое веснолето был счастлив, прямо-таки летал-порхал от того, какой у него дивный ремонт, светлые обои и любовь на всю жизнь.
- Так-так. Куда эт ты клонишь?
- Всё туда же. Любовь – она, конечно, любовь, только вот влюбился он как раз в перевёртыша. Днём – прекрасная личность, ночью – жаркая сущность, ну а на деле – ни рыбы, ни мясо… И стал дракоша замечать, что дом его, крепость его, становиться темнее, плесень появилась, крыша вдруг протекла. Драконы-то ведь что – они ж огненные, много чего просто не замечают, часто – очевидное – игнорируют, невероятное же им льстит. Любовь была весной, летом, а к осени – дом стал тёмным и печальным. И вот этот дракон, ну мы скажем, что он был осенним, понял, что жестоко ошибся.
- И что?
- И ничего. Повыл-пострадал, посворачивался калачиком в одиночестве, повпадал в депрессию… да и сменил дом на комнату в коммуналке. Спи.
- Уснёшь тут…
3. Дракон Кошмар
- Как-то всё обыденно. А волшебство где?
- Будет тебе волшебство. Жил был тёмный и скользкий дракон по имени Кошмар.
- Ай! Ну ты вообще… Всё никак не забудешь, да?
- А то. Так вот – дракон этот был странный даже по меркам драконов. Всё, что он говорил или писал – сбывалось непременно. Но не сразу. Скажет он – «будет дождь», и дождь будет, но когда – неизвестно. Буркнет «они расстанутся» – так и выйдет, но не прямо сейчас, а через неделю. Поначалу Кошмар предсказывал всем и многое. Его скептически слушали, значения не предавали, фыркали в ответ, чего уж. Потом стали злиться – «чего ты каркаешь, не ворона жеж – дракон». Через некоторое время – смиренно признавали его правоту, говорили: «тысновабылправтыкакзналнупочемуятебянепослушал» (драконы любят скороговорки, да-да). Кошмар отвечал «кошмар!» и предсказывал что-то ещё. А потом надоело ему быть правым, ну, право же, из собственной правоты плаща не сошьёшь, еды не добудешь, сказку не допишешь… И перестал он говорить правду.
- Красота… Стал лгать, получается?
- Хуже. Стал молчать.
- О как. И где тут волшебство?
- Было вначале, да не нужно стало. Спи. Остальное завтра.
4. Немного не в тему
- Сказку дддай!
- Секундочку… Жила-была драконесса Жанна, которая считала себя драконом Жаном.
- Чегоуу? Мурлонова на неё не было. Аххах…
- Ку-ку. Это сказки про драконов, им твой Мурлонов – на один зуб. Да и не о нём речь. Так вот дожила она до совершеннолетия, т.е. до 333 лет так ни с кем и не… Ну ты понял. Но драконы они ведь, что твои кошки – любопытные. Повадились звать к себе Жанну на чай со шкварками, вопросами истязать – мол, чего это ты душа-девица-чешуястая никакого драконца не завлекла в тенёта огненной страсти. Поначалу Жан-Жанна отнекивалась, отбрехивалась, сказки сочиняла…
- Прям как тыыы…
- Дыааа. Говорила, что не готова пока, что не время, товарищи, родина в опасности, что вот-вот, уже почти совсем… Пока однажды не напилась воды, а вода для драконов – то ещё спиртное, и не соблазнила другую драконессу. И выяснилось, кхе-кхе, что она таки была именно Жаном. Просто бирки в драконьем роддоме перепутали, а проверять было недосуг. Так бы и жила б в неведении, если б… не вода… Мораль в чём?
- Ух ты. До морали доплюхали. Аж прям жуть берёт от твоих откровений.
- Мда. Мораль в чём – не верь всему написанному, слушай себя, своё сердце, к примеру. Оно не солжёт, ну если только чуть-чуть, для красоты момента.
- Спать?
- Спать!
5. Разноцветье
- Кто сказал, что драконы могут только жечь огнём, кушать принцесс и играть в футбол консервированными рыцарями? Не-не. Драконы – натуры тонкие, ранимые, сложные, мечтательные, часто – взбалмошные. К примеру, одному молодому драконцу взбрело в голову (так вот и представляется, что мысли, понурившись изрядно, по лесенке бредут в башню голову, дыааа), так вот – взбрело в голову, что небо должно быть разноцветным. Вот не синим, белым, чёрным, голубым, а всецветным. Не радужным, а то набегут всякие Музилины с запретами и всех перекрасят, а именно – разно-цветным. Ну чтобы час – белое с фиолетовым, два часа – розовое с зелёным, через часик – красное с жёлтым. Ну дракон наварил красок и стал небо перекрашивать регулярно. Но ведь кому-то нужен праздник, а кому-то – стабильность. Изгнали его друконы. Сейчас на Сатурне у него своя фирма по перекраске небес. Счастлив, богат и свободен, если ты понимаешь – о чём я. Так ведь бывает – твоя мечта (сколь бы прекрасной она ни была) может поперёк горла встать, и тогда.. И что тогда? Ну это не повод от мечты отказываться, так ведь? Ну и кому я тут рассказываю, если ты спишь уже??? Бу…
6. Кровавое
- А ещё?
- Ты засыпаешь под мои сказки.
- Я устаю. Работа, дела, нетлюбви, всётакое. Ну давай, не жалейся, рассказывай, я жду…
- Дапожалуйстабогаради. Случилась эта история в те годы, когда драконья кровь ценилась выше золота, дороже алмазов. Благо драконов тогда было – хоть отбавляй. Драконья кровь могла излечить любую человеческую болезнь, даже смерть отсрочить. Но кровь должна была быть непременно из живого дракона, чтоб вот прямо его сердце билось, лёгкие наполнялись, глаза крутились в драконовых орбитах. Иначе – не помогало. Сам понимаешь, такое карнавалец могли себе позволить только очень состоятельные субличности. Короли и корольки, королевы и королевушки. Императоры. Иерархи церквей. Серые кардиналы. Голубые кардиналы. Банкиры и банкирши. Ну такие вот… автопрограммируемые упыри рода человеческого. Вот и охотились все вышеперечисленные на драконов. А драконы – что, они ведь и покой любят тоже, поэтому быстро поняли – тебя поранили, чтобы, значит, кровь пустить, придывайся мёртвым – враз отстанут, ибо мёртвая драконья кровь – тот ещё яд. Ну и стали эти продвинутые рептилии от малейшей царапины мертвяками выглядеть. Так люди от них и отстали. Но самое смешное что?
- Что??? 0_о
- Все, кто омолодился драконьей кровью – стали упырями, вампэрами и вампэрками. И всегда жаждут крови драконьей, ибо человеческой насытиться не могут, сколько бы её не пили. Так-то.
- Укроюсь-ка я сегодня с головой одеялом. И около шеи подоткну.
- Ухахах.
7. Горький шоколад
- Опять пугать будешь?
- Неа. Лучше обсироплю сегодняшнюю сказочку. До шоколадной липкости.
- Бе. Ну ладно: ректи, пророче, всё едино надо подо что-то засыпать.
- Как-то раз один старомудрый дракон решил придумать себе дело. Ну сколько можно жить вечнобезмотивации? Долго, но – надоедает же. Он стал посещать втайне человечьи библиотеки, читать их странные книги, смотреть их телепередачи, даже региональное радио слушал…
- Ну вот радио он совсем зря…
- Ну да – ничего, кроме головной боли от логических несостыковок людских новостей. Решил он помогать людям образовываться, ну – умнеть. Но ведь что для дракона – поумнение, то для человека – психлечебница.
- Это в каком таком смысле? Сначала на радио наехал, потом…
- Тпру! Дракон ведь не пойдёт стучать хвостом в дверь: «Здравствуйте, я пришёл поговорить с вами о важном…» Не иеговист жеж – дракон. Поэтому – ретранслировал свои мысли прямо в головомозг избранных людей. Только, вот незадача, мысли-то, конечно, шли исправно, но вместе с картинками и прочим сопутствующим последующим драконьим добром. К примеру, помыслит дракон о добре, а потом проголодается и стадо-другое баранцев съест. Человек-приёмник сначала весь прям от добра распухнет, а потом жрать захочет. И всё добро где? В желудке. В общем – получилось что-то несуразное. Появилось племя добрых толстяков, которые только жрать и могут, да рассуждать о добревовсёммире. Для них даже сеть быстрозабегаловок открыли, чтобы ели и толстели, и ничего кроме слов не делали. А то – начнут добро творить по драконовым расценкам.
- Ну снизил пафос, так снизил. А где обещанная шоко-ладность?
- Хе-хе. Дракон тот понял несостоятельность своих доброамбиций и придумал несколько классных рецептов шоколада с перцем.
- И то польза. Я спать.
- Спииууу…
8. Зуб драконой мудрости
- Каждую сказку теперь ждать?? Все сразу надо было)
- Я тебе не печатный станок, я – натура тонкая и ранимая. Сколько могу – столько и пишу. Терпиииуу…
- Бу.
- Жила-была девочка Настя.
- Ик. Ик. Ик.
- А рядом с ней жил дракон дДан. Жил себе и думал – «а дай-ка я влюблюсь в эту девочку». Драконы ведь что скажут, то и сделают. И влюбился. Стал ухаживать, баранов дохлых под окном подкладывал, на асфальте «лублу» выжигал, однажды спёр бенгальную ракету и в окно запустил – от ширины натуры. Девочка Настенька поначалу истерила, кричала что «ничего и никогда не бууудет», что любит слепенького мальчика Коуулю, хочет с ним срулить глубоко в Чехию. А потом – внезапно так… как в сказке – поумнела. Ну мы-то с вами знаем, что не внезапно, это ей ея матушка нашипела в ухо, что ты, дурищщща малолетняя, щщщастья своего не видишь в упор. Ну так что? Стала Настенька просить подарки подороже, переезд в другой город, колечки на память, браслетики на именины, стадо живых баранов на пасху… Стала богатой и знаменитой, что Пизанская башня. Все старались ей не перечить. Ну и дальше – Пушкин вам в руки – этапы известны. Графиня-княгиня-царица-богиня. Но вот незадачка – последним пунктом мечты маманька Настькина нашипела-пела ей «хочу быть матерью драконов». Уматерить, значить, их всех хочу. Ну уж тут – нашла коса на камень, а разум на бредни. Одно дело – одним драконом помыкать. Другое дело – всеми. Собрались драконы вместе и побили дракона дДана. Выбили ему зуб мудрости – заслужит хорошим поведением – обратно вставят. А Настьку отправили в Америку. Пусть там вместе с мамкой мечтают.
- Эк тебя понесло сегодня. Я прям в ауте.
- А должен вскоре быть в кровати. Спи.
9. Сердце дракона (странствия рыцаря)
Началась эта история в тот год, когда первые драконы-перевёртыши захватили старые человеческие города и распробовали вкус не только плоти людской, но и даров, которыми жители откупались от огненно-дышащих рептилий. Дороги в те времена стали опасны, каждым трактом владел какой-либо дракон. Торговля между городами, да и вообще всякое передвижение вне крепостных стен, а строились тогда именно города-крепости, стали невозможны.
Драконы блаженствовали, люди боялись.
Но человек устроен так: если что-то ему мешает, он может соглашаться, мучиться, смиряться, даже – ныть, но когда чаша терпения переполняется…
Ночью, когда город Зедт спал, потайными ходами мужского монастыря, воздвигнутого во имя Потерянного Бога, рыцарь Ордена Кленового листа и его верный оруженосец пробрались мимо дракона Окта и отправились в Единый лес, чтобы найти там одного из мудрейших зимних драконов. Ход был длинный, очень длинный. Он был построен в давние времена, о которых и сейчас неохотно говорят вслух.
– Вижу свет… – прошептал оруженосец своему рыцарю.
– Угу… – мрачно ответил последний, ибо мысли его были в родном городе, на ратушной площади, где через три дня должны будут выбрать новую жертву дракону. Как вы понимаете – знатную девицу, и, как вы догадываетесь – возлюбленную рыцаря.
Единый лес, покинутый людьми и волшебниками, оставленный детьми-оборотнями, ушедшими в кровавый закат, лишённый своей колдовской реки, спал, укутанный туманами и тайнами, которые уже никому не откроются в этом времени.
Рыцарь и его оруженосец с трудом выкарабкались из осыпающего хода. Тусклый свет рисовал лунными контурами деревья. Вязкая тишина была похожа на бездонное холодное болото. Всё казалось призрачным и зыбким. Казалось – тронешь травинку – и она истает струйкой тумана, коснёшься ветки – и она стечёт черно-чернильными каплями по ладони.
– Мой господин, смотрите…
Средь клочьев невесомого тумана, подобный причудливому безграничных кораблю небес лежал белый дракон. Глаза цвета мерцающего расплавленного серебра были открыты. Дракон внимательно смотрел на гостей.
– Мы не говорим теперь вслух. – В голове рыцаря и оруженосца гулко прозвучал шёпот зимнего дракона. – Наши голоса могут услышать все драконы. И вы не говорите вслух. Перевёртыш Окт может понять, что кто-то выбрал из захваченного им города. Просто думайте.
Оруженосец и рыцарь кивнули.
– Мы пришли, чтобы узнать как можно победить дракона Окта. – Зимний кивнул.
– А вы готовы умереть ради других? – Дракон вытянул лапу с острыми когтями и указал на рыцаря.
– Да.
– Что ж… Слушайте. Времени у вас, я так понимаю мало… дня три?
– Дда…
– Что ж – сделаем время нашим союзником. В этом лесу когда-то давно, в другую эпоху, в которой драконов ещё не было, вернее сказать, когда драконов ещё не создали, была река Файн. Она текла сквозь время и над временем. Река высохла после войны Золотых кланов. Тогда погибли все, кто знал её тайны, все хранители леса и воины Золотого меча. Кто-то именно погиб, кому-то повезло стать богом… Вода ушла в землю, но русло реки Файн осталось. Его магии хватит для нашей цели, но никому не рассказывайте о том, что будет с вами в эту ночь. Если кто-либо попытается воспользоваться ушедшей магией снова, мир этот разрушится. Слушайте…
Когда-то все драконы были осколками стеклянного сердца Потерянного бога. И если найти во времени нужный осколок – можно управлять драконом, с которым он связан. Сердце Окта – рябиновая ветвь, обвитая змеёй. Запомните это. Когда увидите – сразу поймёте, о чём я говорю. Итак, вы войдёте в реку, который больше нет, и на долгие годы затеряетесь во времени.
– Но три дня…
– Если вы всё сделаете правильно – вы вернётесь завтрашней ночью. Если ошибётесь… Это уже не будет иметь никакого значения. Река просто сотрёт вас, как будто вы и не рождались. Причуды времени. Ещё – я не знаю, да и никто, пожалуй, не знает – что вам встретится на пути. Может быть, вы сразу найдёте сердце Окта или не найдёте его никогда и будете вечно бродить во времени. Но – кто ищет, тот не теряет. Не берите и не желайте других сердец. Понимайте соблазны. Постигайте себя. Может быть – тогда вам улыбнётся удача и это будет не драконья улыбка. Идите.
Рыцарь Кленового листа и его оруженосец шагнули вперёд. Дракон освободил проход к реке. Вернее сказать – к молочной извивающейся змее тумана, когда-то называвшейся рекой Файн Единого леса Эн-Ли.
Рыцарь Кленового листа и его оруженосец шагнули в туман.
10. Сердце дракона (первые соблазны рыцаря)
Двери трактира «Тупые чешские групповые упыри» были широко распахнуты, как чакры жрицы ночной любви. Народ толпился, клубился дым, чавкали и рыгали полупьяные посетители. Город U праздновал своё 366 переименование. Наша история умолчит все предшествующие названия, чтобы не омрачать ночь лишними словами.
Кривоногая Катрин – исторически потомственная шлюха, подруга всякого, кто способен заплатить за её заплесневелую страсть, томно и безмысленно потягивала тёмное мутное пиво, присматриваясь к возможным жертвам своего убогого обаяния. Этот – слишком стар, этот – слишком молод, этот и вовсе – толстый студент, оно, конечно, можно весело поскрипеть кроватью, но денежного толку-то… А вот этот… Печальный рыцарь с кленовым листом на манжете и его оруженосец. Ммммм.
– Пойду, предложусь-ка, – вслух подстегнула себя кривоногая рыжекрашенная Катрин и покосолапила к столу. – Мой гаааспадииин, желает общииства интеллегентной Катрин? Я могу облаагарооодить вашу ночь и вашему мальчику перепадёт за полцены.
– Изыди, групповая шлюха. У меня есть любовь…
И шлюха изошла была ядом, но тут в трактир буквально ворвалась толпа одетых в чёрное блюстителей нравов во имя Потерянного Бога и стала рубить всех подвернувшихся под короткие ритуальные острые мечи. Кривоногая Катрин – вечная групповая шлюха –плавно разделилась на две половинки и с влажным всхлипом упала на пол. В общем-то – закономерный конец…
Рыцарь кленового листа и его оруженосец оказали достойное сопротивление, но были оглушены и в этом состоянии быстро уволочены в храм.
…
Очнулись они одновременно. Пустая тёмная комната. Крепкая, обитая ржавым рваным железом дверь, солома в углу.
– Мой господин… Где мы?
– В подземелье истовых монахов. Не повезло нам зайти в трактир, который очищали от скверны…
– И что теперь будет?
Рыцарь не успел ответить на вопрос – зашелестел песок, каменная кладка стены легко повернулась и открыла ход, ведущий в неизвестность. Рыцарь и оруженосец переглянулись – терять-то им было нечего: из подземелий истовых монахов не выходят никогда, особенно если попадают туда в ночь очищения.
Не сговариваясь – кратковременные временнЫе узники шагнули в окончательную тьму подземного хода. Но тьма оказалась совсем не тьмой, а пронизанным клинками солнечных лучей коридором, ведущим вверх.
Стоило только пройти пару шагов, как стена камеры за спинами путников беззвучно повернулась вкруг своей оси и скрыла тёмную камеру.
Вверх. Шаг за шагом. В недвижной тишине, поднимая мириады танцующих пылинок, рыцарь и его оруженосец шли вперёд. Долгой ход привёл их в башню.
Город U, охваченный ночью очищения от грехов, пожарами, криками и звоном мечей, лежал внизу, подобный причудливо вытканному гобелену.
Башня таила в себе две пары белоснежных крыльев. Огромных и прекрасных. Оруженосец, а он был довольно начитанным для своего положения молодым наивным человеком, сказал:
– Неужели это… крылья сенофитов? Их же не осталось – в книгах и слухах говорится, что они все стали прахом. Ведь… на них можно летать… И улететь можно?
– Меньше слов. Помоги затянуть ремни…
Говорят, что ночь очищения, начавшаяся с трактира «Тупых чешских групповых упырей», и охватившая почти весь город U – прекратилась внезапно.
Когда из города, на глазах изумлённых жителей и адептов, улетели два существа из легенд – сенофиты (аггелы вечного света), избиение прекратилось.
Невозможно думать о праведности, если белокрылые символы её покидают твой город.
11. Сердце дракона (монолог оруженосца)
Мой господин влюблён и ничего не замечает, кроме своей любви. Воистину – она и окрыляет, и лишает покоя. Любовь моего господина озаряет и мой путь, но делает ли она его светлее?
Я много читал и размышлял, прежде чем пойти к нему в оруженосцы.
А потом случайно увидел его на площади, верхом на рыжем коне из альцийских конюшен. Увидел и понял – можно прожить свой век в учениках лекаря, стать служителем Потерянного бога, пойти в дома плотских утех и там курить лёгкие наркотики любви, можно… Но за этим рыцарем я пойду в любое пекло. Потому что – всего лишь – верю ему до края кровавых дней, до кромки Единого леса, до последней капли огня последнего дракона.
Сначала было сложно. Я же книжный ребёнок – мой запойный отец живёт в хране книг и свитков и, если не пьян, знает куда как много историй. Когда драконы захватили и захватали города, отец рассказал и показал мне Книгу тёмных предсказаний. И я пошёл в оруженосцы к Рыцарю Кленового листа, понимая и принимая свой выбор. Уравнивая его на весах судьбы. Потому что…
В ту ночь начала странствий, Дракон сказал мне (и только мне) следующее: когда вы найдёте сердце Окта тебе придётся пронзить сердце своего господина его клинком. У тебя будет такая возможность. Рыцарь тебе доверяет безгранично – я вижу это в его… сердце. Пронзи его, иначе вы не выйдете из реки времени. Время подчиняется пролитой крови. Если ты всё сделаешь правильно – я успею излечить его даже от смерти. Не раздумывай, когда придёт час, не говори ему, не трать свою уверенность на бесплотные сожаления. Поверь – иного выхода не будет. Только кровь откроет проход обратно. Только кровь…
Я знаю – чтобы спасти мир, иногда нужно умертвить то единственное сердце, которое верит тебе, верит в тебя. Чтобы спаси мир, мне придётся стать предателем. Всего-то…
12. Сердце дракона (направо пойдёшь, налево попадёшь...)
Третий день Рыцарь Кленового листа и его верный оруженосец брели по пустыне. Ну как – пустыне…
Вначале всё выглядело вполне обычно – вышли на пригорок и увидели вдалеке город. Решили идти к нему, хотя на картах и в разговорах селян, оставленных за спиной, никакого города не упоминалось. Селяне, что накормили и напоили странников за сердцем дракона Окта, вообще были… странные. Молчаливые и тихие. Из поселения вело две дороги. По одной – странники пришли. Логично было предположить, что уходить дальше следует по второй дороге.
Пригорок. Город вдалеке. Пусто.
С каждым шагом становилось жарче. Через сотню шагов оруженосец обернулся и сказал привычное «мой господин…» Рыцарь обернулся. Но смотреть было не на что: вокруг была самая обычная пустыня. Песок. Барханы. Ветер. И никакого холма, с которого странники спустились совсем недавно. И никакого села.
Такие вот чудеса. Хорошо, что город впереди не исчез. Но до него идти ещё очень долго.
Надо заметить, что рыцарь и оруженосец были облачены в сравнительно лёгкие кожаные доспехи. Правда, кожа эта была весьма своеобразной – прорубить её мечом было практически невозможно. Говаривали, что это заклятья, но мы-то с вами знаем – это была кожа ночных саламандр. Общеизвестно, что ночные саламандры, в отличие от дневных и вечерних, безболезненно сбрасывают кожу. И кожа эта используется в доспехосотворении. Ну да зачем рассказывать вам об известном факте… Единственное, что добавлю – доспех из сброшенной кожи саламандра, из кожи любого саламандра, помогал вполне нормально пережить жару.
Пить, конечно, хотелось. Казалось, прошли не часы, а века и столетья, прежде чем путники дошли до города, в котором не было не души. Но стены давали тень, а колодец в середине небольшой площади скрывал в себе вполне чистую и холодную воду с лёгким привкусом цветущей вишни.
Расположившись в тени, путники впали в дремотное состояние. Им привиделась прекрасная дева в белых одеждах с завязанными глазами. Она сидела на краю колодца и перебирала камушки янтарного цвета, постепенно сбрасывая в колодец те, которые ей не понравились. Через некоторое время осталось два камушка. Дева решительно сжала их в левой руке, а правой сорвала черную линию повязки с глаза.
«Вертикальные зрачки… как у дракона…» – заметил рыцарь.
«Она плачет… Почему она плачет?» – помнил оруженосец.
«Вот и присниться нельзя. Сразу куча вопросов…» – подумала драконесса Заброшенного колодца.
«Злые вы, не буду я вам снится» – добавила она.
«Живите уж…»
И рыцарь с оруженосцем проснулись на холме. Ни села за спиной, ни города впереди, ни пустыни вокруг. Обычный, привычный, предсказуемый, прямолинейный пейзаж.
Вот только в ладони у каждого был янтарный камешек.
У Рыцаря Кленового Листа в камушке плавала кроваво-красная капля.
У Оруженосца – чёрная.
13. Сердце дракона (могилы во тьме)
Рыцарь осторожно коснулся камушка, лежащего на его правой ладони, указательным пальцем левой руки. Оруженосец сказал, что… хотел сказать, но в миг прикосновения к камушку холм беззвучно провалился внутрь себя.
Небо исчезло в глазах летящих вниз путников за сердцем дракона Окта.
Падение было долгим и даже показалось бесконечным.
Что проносилось перед глазами людей, летящих вниз с камушками в руках? Тьма.
Может быть, они что-то и кричали. Мрак не слышал их.
Время остановилось или ускорилось. Отметим, что про любовь в падении рыцарь не думал. А вот про итог падения…
Но кто-то «припас в конце пути большой стог» мягкого сена. И даже без вил.
– Мой господин…
– Ты цел?
– Дыаа… (ыаа-ыаа-ыааааа) – это эхо заигривисто повторило-заповторяло оруженосцу.
В подземном ходе, а это был именно он, царит и творил полусумрак. Это когда видно практически многое, но без избыточных подробностей. Сено лежало в неком подобии тупика. От сена вёл коридор в багровую тьму.
– Идём. Может быть, здесь и спрятано то… что нам нужно.
– Да, мой господин.
Но это было подземное кладбище.
Через несколько шагов подземные путешественники наткнулись на связку факелов, пропитанных чем-то горючим и вонючим
(– Слезами журналистов?
– Тогда уж точнее – ядом, ядом, мой дорогой…)
Кремень у оруженосца был с собой. Вообще, следует заметить, что падали они, как говорится, «с вещами». Ну или – вещи падали с ними. Да и падение было… не совсем правильным. Как будто в конце его кто-то замедлил картинку и осторожно опустил людей с вещами на сено. Но это я так – к слову…
Факелов было достаточно для недолгого сошествия во тьму.
Через несколько шагов оруженосец увидел слева коридор, заполненный каменными гробами. Он благоразумно не свернул в него. Ещё через несколько шагов рыцарь понял, что их коридор не только расширяется, но тоже становится… несколько могильным.
Стены состояли из гробов. Но ни костей, ни черепов не попадалось. Да и под ногами ничего не хрустело. Хотя, ну вы понимаете, мало радости идти по таким местам. Живым, по крайней мере, мало радости. Ну а мёртвые не ходят.
(– Оне там живут?
– Ухахаха…)
Внезапно все гробы сменились пустыми стенами. Вероломно закончились гробы… Коридор стал шире. И выше. Появился тусклый, безжизненный, как и положено на приличном кладбище, свет.
Оруженосец и опередивший его рыцарь вышли в высокий зал, где колонны, поддерживающие потолок, терялись в мягком сумраке неизвестности. Перед ними открылась пугающая и одновременно завораживающая картина. В отдалении стоял высокий трон. Статуя прекрасной женщины, закрывшей лицо руками, была на троне. Рыцарь и оробевший оруженосец стали медленно приближаться к незнакомке.
(– Это… Смееерть?
– Нет, блин, Жизнь! Не прерывай меня стуком зубов.)
С каждым шагом трон и статуя увеличивались, а путники за сердцем дракона Окта становились в своих глазах меньше и ничтожнее. И вот они у подножия огромного трона.
Фигура женщины была изваяна так талантливо, что казалась живой. Пугающе до дрожи.
Путники застыли в молчании и тишине, где можно было различить стук сердец. Ибо только Рыцарь Кленового листа и его оруженосец были живыми здесь.
Тени на лице женщины вдруг сдвинулись.
Откуда-то сверху возник глубокий звук похоронной трубы – пронзительный как кинжал, густой, как умирающая кровь, смертельный, как невзаимная любовь. На голове статуи вспыхнул тёмно-багровый огонь, превратившийся в корону. Факелы в руках погасли.
И тут вдруг...
14. Сердце дракона (Danse avec la mort)
И тут вдруг раздался треск. Статуя стала рассыпаться. Камнепад, тем не менее, не достиг и не настиг застывших путников. Ибо всё обратилось в пыль, не причинив ни малейшего вреда. Когда стихли все шумы и отголоски, не было ни статуи, ни трона. Пустой зал. Пустой, да не совсем.
К рыцарю и оруженосцу навстречу шагнула маленькая девочка в белом воздушном платье, прекрасная и босая, хрупкая и странная. Льняная чёлка закрывала склонённое лицо. Девочка медленно подняла голову. Отбросила со лба волосы. Левый глаз был чёрен. Правый светился багровым отсветом. Но девочка моргнула и наваждение исчезло.
– Мой господин, я заблудилась и брожу здесь уже три дня. Случайно упала, когда заснула на холме. Хорошо, что упала в сено…
– Моя госпожа… – Рыцарь должен быть рыцарем в любой ситуации. Кодекс Розы – это вам не Конституция России… Ахха ;)
– Вы спасёте меня, мой рыцарь?
– Если это возможно. Моя госпожа, а откуда вы пришли? С какой стороны?
Девочка указала себе за спину. В тот же самый миг вновь зазвучала труба. Девочка сжалась и отступила от тягучего звука. Труба затихла и стала слышна странная поступь.
– Давайте отступим в этот коридор…
Коридор оказался небольшой комнатой. Все три существа едва успели в ней скрыться, как мимо них стали маршировать скелеты. Костяки шли по пятеро в ряд. Клацали костяные пятки о камень, постукивали уцелевшие зубы в челюстях, скелеты, не поворачивая безглазых голов в сторону комнаты, шли вперёд. И – мимо. Шествие казалось бесконечным. Но всё когда-нибудь кончается, даже вечная любовь.
– Мой господин, посмотрите…
В тусклом освещении, даже не освещении, а отблеске освещения оруженосец заметил три ровных отверстия.
Девочка задумчиво потрогала пальцем одно из них. Потом откуда-то достала камешек и меланхолично опустила его внутрь отверстия. В ту же секунду проём, сквозь который в комнатку вошли случайные путники подземелий. Резко закрылся каменной плитой. Стены комнаты дрогнули и стали медленно-медленно сближаться.
– Мой господин, наверное, надо…
Но и без слов стало понятно, что единственный шанс что-то изменить – положить свои камешки в оставшиеся два отверстия. А вдруг…
После камешка рыцаря стены стали двигаться быстрее. После камешка оруженосца стена с отверстиями обвалилась, открывая тёмный ход вглубь неизвестности.
Едва все трое шагнули вперёд, стены с диким визгом рванули друг к другу, и комната мгновенно превратилась в груду камней. Путники уже бежали вперёд, ибо стены хода тоже стали двигаться. Ход вёл их вверх.
Ход стал сужаться. Рыцарь поднял девочку на руки. Тело её было болезненно горячим, это несколько удивило рыцаря. Но – воздух посвежел. Запахло пряной травой. Впереди замаячил свет.
Путники выбежали на заливной луг, а пройденный ими ход с содроганием и скрежетом обрушился.
15. Сердце дракона (выбор)
– Остановитесь! – это было первое, что оруженосец и рыцарь услышали после того, как грохот обрушенного подземного хода затих.
Старая уродливая нищенка в отвратительных лохмотьях протягивала в их сторону дрожащую руку.
Девочка, что стала спутницей путников подземелья и надземелья, гневно вскрикнула:
– Это ведьма! Она захватит наши души! Убей её, мой рыцарь! Пронзи её тёмное сердце!
– Зачем? Она не опасна… – Кодекс Розы, все дела…
– Убей! Смотри – она ворожит против нас.
Но уродливая нищенка просто стояла и смотрела на них тёмным усталым взглядом. Клюка в руках. Спокойная обречённость во взгляде. С точки зрения и оруженосца, и рыцаря – воистину – не_опасна. Ну не забьёт же она их до смерти клюкой… Но вот в девочку, вышедшую вместе с ними из подземелья, словно демон-дракон вселился. Она изрыгала проклятья и практически брызгала слюной. В какой-то момент облик милой девочки исчез и глаза девочки в теперь уже грязно-белом платье стали не глазами ребёнка, но очами ужаса. Девочка-воплощённое-зло попыталась вырвать у рыцаря его меч, но не смогла.
– Знаете – кто это? – раздался спокойный голос нищенки, голос так не соответствующий её внешности, голос, в котором звучала не столько власть, сколько что-то ещё, возможно, любовь. – Присмотритесь…
Будто рябь прошла по миру, волны восприятия сменили направление, не иначе. То и не девочка стояла на лугу, а мерзкий разлагающийся труп в испачканном белом саване, половина лица трупа – череп, одна рука – сплошные кости, гниение и расподобление как клеймо.
Девочка-Смерть зашипела на нищенку:
– Они мои! Они искали смерти!
– Не для себя. Они искали смерть ради спасения других.
– Не имеет значения! Вот – посмотрите, что я могу вам дать, если вы пронзите мечом эту тварь, вот! Вот…
В руках девочки появилась рябиновая ветвь, обвитая змеёй. Рябиновые же ягоды кроваво пульсировали, змея ядовито поблёскивала, воплощая то ли вечный знак грехопадения, то ли исцеление от жизни.
– Убейте её! А потом убейте вашего дракона! Один удар и вы сможете вернуться…
– Не слушайте её. Она заберёт и вас, и всех, кого вы любите.
Девочка-воптившееся-зло зашипела-захохотала:
– Я всё равно всех заберу! Я всевластна. Я – Смерть. Я – повелительница всех миров и соцветий! Я…
Меч в руках оруженосца пришёл в движение. С лёгким неприятным влажным шелестом он пронзил полуразложившийся труп с рябиновой веточкой сердца дракона Окта в руках. Жуткое существо захлебнулось смехом и изошло вязким грязно-зелёным туманом.
На лугу стояли два человека и прекрасная девушка в лёгком, расшитом цветами платье. На голове – венок из цветов, в руке – посох, увитый виноградной лозой.
– Рыцарь, твой оруженосец избавил тебя от… Смерти. Она, конечно, ушла недалеко, но всё то время, пока её не будет рядом – и власти её над вами не будет, – девушка-Жизнь встряхнула льняными волосами и продолжила. – Я не могу отдать вам сердца дракона. Увы, вам предстоит его найти самим, но я дам вам совет. Для того, чтобы понять дракона – его нужно найти в себе. Вырастить, влюбить, признать. Я есть Жизнь. Смерть меня печалит. Вы же ищете не меня, но я всё равно вас защищаю. Идите дальше. Возможно, ваш путь закончится сегодня, возможно – не закончится никогда. С каждым шагом, с каждым выбором – правильным или ошибочным – вы решаете, кем и какими быть. А дракон… Вы сможете его убить, если сможете понять. И тогда, возможно… Впрочем… решать вам.
На лугу стояли Рыцарь Кленового Листа и его Оруженосец. Суровый задумчивый воин в странных доспехах и его юный спутник в тёмных одеждах – книгочей и убийца Смерти. Путь продолжался.
Дракон был ещё жив.
Драконов вообще сложно убить.
Сразу.
16. Сказка о драконьем недуге (детство)
– Мама, мамааа! Посмотри – какой я сильный! – кричит маленький дракончик и срывает цветок с горного склона. Чешуя радужно блестит на солнце.
– Возвращайся назад! Надо делать зимние уроки! – слышит он в ответ ворчливое.
Вот и летай после этого.
– Мама! А где папа? Почему он перестал ночевать дома?
– Потому что он тебя не любит. Он улетел к другой своей холодной семье. К другой своей зимней кладке.
Вот и стань мужественным после этого.
– Ты родился драконом зимы! Ты не должен дружить с весенними, осенними и уже тем более летними драконами! Это против невысказанных правил. Надо готовить себя к продолжению рода, а не летать в своё удовольствие!
Да-да. Всё… как у драконов. Никаких удовольствий. С друзьями не дружи, готовься зачинать в нужных драконих, привыкай к неизбежности, сторожи свою кладку, пока не сдохнешь. Ничто так не убивает дракона в драконе как драконовые правила.
( – Как иносказательненько ты начал сегодня…
– Ну… ты ж-жаловался сегодня, что первые сказки были такие милые, а потом… ээээ… динамичные стали? На – вот тебе милосказочность. Наслаждайся.
– Дыааа…)
Понятное дело, что против драконьей природы, какой бы она ни была, не пойдёшь. Кому на роду написано любить небо, тот в землю не закопается раньше срока. Драконья мудрость, вроде...
Дракончик рос, рос и рос. Дружил с теми, с кем не должен был. Слушал мысли старших и не всегда слышал, влюблялся в тех, кто… Ну – в общем – был собой. А это всегда дорогого стоит. И очень дорого обходится.
В итоге…
Главный дракон говорил всем, говорил со всеми. Мысленно, конечно же. Говорил, что к концу этого цикла драконы захватят мир и станут править…
Ходили слухи, что главный дракон, для того, чтобы молодо выглядеть, вдавливает себе под чешую забродившую воду. Слухи, наверное – подумать только – забродившую! Воду! Ужас-ужас. Ужас.
Выросший дракончик недавно пережил предательство близкого друга. Неудачную попытку завести семью. Ненависть отца. Равнодушие матери. Настороженное отношение старших клана зимних драконов. Так получалось, что – о ужас! – выросшему дракончику нравились отнюдь не драконессы. А дружить ему хотелось вовсе не с холодными сородичами, а с летними, жаркими, пламенными, безрассудными, безрассудочными дракошами. Такой вот парадокс.
****
Южная ночь даже не мечтает о рассвете. Она прекрасна в своей самодостаточности.
Подросший дракончик осторожно летел к дальним горам. Там, среди тёмных храмов жили изгнанники. Среди них, говорят, был дракон, которому удалось сменить время года своего огня и своей крови. Перестать быть летним, а стать – зимним.
Ужас и ересь. Кошмар и разврат. Неположенное для драконов действо. Недопустимое.
Дрожа от страха или возбуждения, юный зимний дракон опустился около тёмного хода вглубь земли.
– Чего ты хочешь? – услышал он мысленный вопрос.
– Изменить себя, но остаться собой.
– Я вижу в твоём сердце лето, но ты рождён из холода и льда. Если ты уверен, что хочешь стать иным – заходи. Но пути обратно не будет. Ты изменишься, но не так, как думаешь.
– Я всё решил. Ничего и никогда не будет прежним. И лучше неудача, чем вечная вынужденная обречённость.
И юный зимний дракон неуклюже шагнул в пещеру.
– Как тебя зовут, малыш? Я почему-то не могу найти твоего имени.
– Я отказался от него. Я хочу, чтобы меня звали Окт. Дракон Окт.
17. Время дракона (юность)
– Какое короткое имя ты выбрал…
– Я – другой дракон, – сказал Окт. – Но… как это возможно?
В тёмной пещере вспыхнул золотой свет. Перед юным драконом, назвавшимся Октом, сидел человек, одетый в золотую чешую. Впрочем, это не чешуя, а… как они это называют… Одежда!
– Ты – человек? Но как тебе удаётся говорить со мной на драконьем наречии?
– Когда-то я был только драконом, но, как и ты, стал искать то, что было недостижимо. И вот я нашёл путь к превращениям. Теперь я могу быть человеком и драконом. Но не всегда это происходит по моему желанию. Ты помнишь, что в наших книгах сказано: драконы – воплощённая магия?
– Да…
– Ну вот моя магия обернулась именно так. Давно это было. Возможно, что тебе повезёт больше. Вероятно, что тебе повезёт больше, чем мне. Впрочем, я привык быть человеком. Знаешь ли – у меня даже есть жена среди людей и дети. По драконьим канонам – это невозможная ересь. А какая ересь порождает тебя?
Разговоры – разговорами, но магия – магией. Умело составленные заклинания, сплетённые с человечьей волшбой, были похожи на пряные струи ветра. Окту нравилось прорываться сквозь них к самому себе. Долгие годы постепенных и поступенных изменений сначала затемнили чешую, потом разогрели кровь, потом отравили разум.
Окт обрёл способность надолго превращаться в человека, как и его учитель, но, в отличие от последнего, юный дракон не влюбился в женщину из рода людей.
Нет. Напротив, он научился ненависти. Окт научился убивать – сначала в тренировочном человечьем лагере, потом в частых битвах и стычках. Кто говорит, что драконы кровожадны, тот совсем не знает людей. Войны – хлеб рода человеческого.
Друзей у дракона Окта, обратившегося в человека, не было. Врагов, впрочем, тоже. Первых Окт не заводил. Вторые – долго не жили.
Немного магии, тёмный взгляд, холодные речи, неуязвимость в бою – рецепт идеального наёмника. Окт не стремился быть ни полководцем, ни провидцем, ни волшебником в стане людей. Эти человеческие игрушки его не занимали – он (зимний дракон по праву рождения) хотел стать собой. Во что бы то ни стало.
***
В одном из сражений ему досталась странная добыча – сундучок ведьмы, которую он убил во время разведки. Убил случайно – защитное заклятие этой старухи отскочило от его незримой драконьей чешуи и понеслось обратно. Ведьма, не успев ничего понять, испарилась.
Из любопытства, свойственного не только кошкам, Окт открыл сундук, спрятанный под неимоверным для человека количеством заклинаний. Внутри были свитки, написанные драконьей и человеческой кровью. Старуха не могла их прочитать – язык драконов людям не понятен, однако – такие записи прекрасно сохраняют магию, даже – накапливают.
В свитках говорилось, что… если смешать кровь человека-дракона, потомка дракона и любящего драконов, то можно…
Окт, ставший к тому времени довольно безжалостным существом, даже по драконовым меркам, нашёл все нужные части крови…
Часто бывает, что путь к самому себе, превращается в долгое тёмное падение.
18. Сказка про часового дракона*сон
Давно хотел рассказать тебе эту сказку-сон.
Каждый раз в июне, в самом его начале, я вижу за окном моего сновидения дождь.
Он стучит в тёмные стёкла комнаты каплями, потом я понимаю, что капли – это тихий метроном, который отсчитывает секунды до того, как появился он.
Золотой дракон времени.
Зрачки его – песочные часы. Крылья его – великое множество стрелок, покинувших циферблат. Тело кажется сотканным из нитей всё того же дождя. Дракон проходит сквозь картинку сна, не разбивая стекла. Он появляется прямо передо мной и смотрит в глаза. Вот сейчас говорю это тебе и ощущаю его взгляд. Золотой дракон всегда молчит в моём сне, но и всегда толкает меня головой в бок, как бы говоря – пойдём, ну давай – вставай…
Я иду за ним.
На стене моей комнаты нарисован океан. Обычный такой огромный океан. Ну как – нарисован – днём там фотография моря, а ночью, во сне – это чёрно-белые волны, неспешно стирающие часть стены и швыряющие мне в лицо пену. Дракон проходит сквозь стену, и золотой отблеск его крыльев падает на влажный песок. Я иду за ним. Там вечный вечер.
На берегу океана, на тёмном огромном камне я вижу серебряную чашу с водой. Океан – солёный, вода в чаше – пресная. Чему тут удивляться? Я всегда выпиваю эту чашу. До дна. Дальше – я начинаю понимать драконью речь. Нет. Ничего важного он не говорит, он обычно бормочет забытые детские считалочки и стихи, которые я никогда уже не вспомню, иногда сбивается на незнакомые мне имена. Дракон кивает на океан. Дальше, нам идти дальше.
В реальном мире я не умею плавать. Ну вот совсем. Я рыба-камень, ахха. Во сне я спокойно погружаюсь в океан и дышу под водой, совершенно не замечая своего дыхания. Ну – сон же…
Мы плывём глубоко вниз, к сердцу этого сна. Океан не тёмный, он – малахитово-изумрудный. Нам надо на самое дно. К воронке.
Да, да. Там воронка. Дракон и я застываем на её бешено вращающейся грани. Я вижу – как в неё летят люди, их тени, дневные мысли, не_нарисованные картины, не_прозвучавшие признания в любви, не_проданные поцелуи, забытые прогулки и тайные слёзы в гипоаллергенные подушки.
Дракон замолкает и я ощущаю мелодию времени.
Нет, она не похожа на марш, уж извини, она похожа на печальный реквием. Печальный, но не безнадёжный, чтоб ты знал. Я понимаю, что однажды полечу туда – внутрь воронки, но этот миг ещё не скоро, но когда он будет – решать только мне.
Дракон кивает. Да. Только тебе. Но можно – и – никогда.
А дальше во сне происходит всегда одно и тоже – я вижу человека в тёмном плаще с капюшоном, он падает спиной в воронку времени. Я успеваю схватить его за руку и вытянуть из вращения, но… всегда просыпаюсь, ощущая прикосновение руки.
И только влажные ракушки на полу комнаты напоминают мне о сне.
19. Медальон дракона*не сон
У неё был медальон в виде дракона. На длинной позолоченной цепочке. Обычный такой дракон, если драконы для вас – обычны. Иногда мы сталкивались в маршрутке. Я смотрел мимо неё. Она пристально – на меня. И крутила в руках этот медальон, будто хотела загипнотизировать. Я отворачивался или садился как можно дальше. Иногда я видел эту странную девушку в центре нашего городка. Или мне так казалось, что видел. Не в этом дело…
Однажды я пошёл вниз к реке. У нас большая и широкая река в городе, похожая на море. Спускать к ней – дело долгое, а возвращаться вверх – утомительное.
На последней ступени лестницы лежал это самый медальон. Соблазнительно так лежал, и – никого вокруг. Сам понимаешь – я поднял его. Взял в руки и стал рассматривать дракона. Кроваво-красный глаз. Профиль. Поднятая когтистая лапа как будто указывает на защёлку. Что там внутри? Записка? Часы? Се тайны Вселенной? Жизнь и смерть? Не знаю. Но мне стало интересно – я нажал на защёлку. Ничего не произошло. С медальоном ничего не произошло. А вот со всем остальным…
Секунду назад – до щелчка – я видел людей на трассе, машины, поезд вдали, лодки, паруса, чаек, где-то бухала и ухала музыка. После щелчка – рябь прошла по всему и стёрла людей, звуки, музыку. Остался только ветер.
Сжимая медальон в руке иду на берег. Там летом всегда столпотворение. Но сейчас – никого. То есть совсем никого. Песок ровный. Следов – нет. Сплю? Ущипнул за руку. Не сплю.
Бегом, задыхаясь, сбиваясь с ритма – вверх. В город. Уж там-то должно быть… ни души. Ни птиц, ни собак, ни кошек. Тишина оставленного пространства. Наугад захожу в библиотеку. Толстый слой пыли на стекле. Недвижно и обморочно-тихо.
Бегом – дальше. Уже испуганно. Взгляд натыкается на люки, закрывающие сточные артерии города. На люках – а их много – изображение того же самого дракона с медальона. Так-так. Это не мой город, нет, но очень похоже на мой…
Так-так. Я попал во вчерашний день? Но ничто не спешит пожрать меня. Выбегаю на улицу, сворачиваю на тротуар и меня посещает простая мысль – о глупец! – нажми на эту чёртову медальонную защёлку ещё раз! Нажимаю.
Ничего с городом не происходит, а вот медальон – открывается и оказывается, что там – внутри – зеркальце. И в этом зеркальце отражается мой город. Там люди-машины-собаки-девушки-кошки-дети-трамваи… Но здесь – никого и ничего. Решаю – вернуться в точку, где нашёл медальон. Бегу. Уже не задыхаясь от ужаса. Последняя ступень. Так. Это было здесь. Я поднял его и нажал. Защёлкиваю. Нажимаю. Пружинка, скрытая внутри издаёт тонкий звук. Лопнувшая струна…
Медальон рассыпается в руках, зеркальце выпадает из него и падает на ступеньку. В осколки… Поднимаю один кусочек зеркала – задеваю пальцем – капля крови скользит по грани стекла. Удар. Это часы. Главные городские часы – я слышу их. Потом – послойно проступают машины-шины, поезда, чайки, уханье музыки… Вот и люди. Вот и славно. На ступенях ни осколков, ни капли крови. Показалось… Померещилось… Приснилось на ходу.
Поднимаюсь в гору. Всё на месте. Люки – обычные. Люди – привычные. Всё… как обычно.
И больше я никогда её не видел. Даже о сне. Вот только думаю, что было бы, если б я не захотел возвращаться? Остался бы в тени того города, так похожего на мой, но совершенно другого…
20. Мифология тишины
С двенадцатым ударом часов в каждой ночи мир застывает. Останавливается. Этого никто не замечает, этого никто не помнит, потому что утром все ночные сказки и фантазии становятся полустёртыми воспоминаниями. Тенями крыльев ночного дракона.
На самом деле ты встаёшь с постели, где бы ни спал, поднимаешь правую руку – и вот на тебе плащ из потерянных чешуек дракона, опускаешь правую руку – на поясе появляется меч в льдистых ножнах, потом ты поднимаешь левую руку вверх, рывком и стена твоей комнаты беззвучно обрушивается вниз, обращаясь в прах.
За стеной твоей комнаты буйствует океан. Солёный. Тёплый. Шуршит песок. Там – вечная ночь, но такая прекрасная ночь! Звёзды висят низко над головой, кажется, что протяни руку – и какая-нибудь звезда непременно опустится в ладонь и ты сможешь загадать желание. Чего ты будет просить? Путешествий? Новых магазинов модной одежды? Любви? Славы-почёта-открытий? Всегда проси того, о чём не помнишь…
С двенадцатым ударом часов, в новой твоей одежде, с вышитыми на плаще крыльями ты шагаешь по тёмному коридору сна вперёд. Коридор – длинный. Твои шаги звучат приглушённо. Ты до последнего мгновения не знаешь – куда ты придёшь этой ночью. Но – знаешь – ты всегда приходишь в одну и ту же точку пространства-времени. И всегда забываешь о ней.
Но вот коридор заканчивается, так река впадает в море, ты выходишь на пространство часов. Перед тобой – начертан циферблат. На четырёх его гранях сидят драконы. Небольшие такие. Или огромные – это как посмотреть. Белый, золотой, серебряный и красный. Твой снег, твоё молчание, твои слова и твоя кровь. Такое психосоматическое свидание с самим собой в рамках одного кванта.
Драконы молчат. Ты – а вот в этом заключается разница каждой ночи – выбираешь сторону одного дракона. Заходишь в центр циферблата. Поворачиваешься лицом к одному из твоих воплощений, и – делаешь шаг вперёд.
Сегодняшней ночью ты строил снежные города, создавал льдистые корабли, набрасывал на серое небо белых чаек мороза и всё для того, чтобы вырастить один цветок. Конечно – розу. Да-да. На пустой планете. Красную розу. Твои действия превратились в сказку. Ты понимаешь – о чём я.
Вчерашней ночью – ты листал непридуманные сказки последних волшебников, где предсказана вся печаль мира и нарисованы карты падения в бездну и даже возвращения из неё. Золотой дракон спокойно смотрел, как ты исправляешь эти священные книги. Сейчас – в книге. Наутро – во всех новостях.
Позавчерашней ночью вместе с Шекспиром – самым настоящим и вполне себе живым – ты спорил о роли любви. Да-да. Любовь играет свою роль, даже – выполняет. Ты подбирал слова и великий непридуманный трагик кивал тебе, чтобы утром ты не вспомнил ни строчки из своих открытий. Ни одной чёртовой чеканной строчки.
Красный дракон… Когда ты должен возвращаться назад – к стене сновидения, которую тоже было бы неплохо поставить на место – этот красный дракон, хранитель твоей крови опускает голову тебе на плечо, да брось ты, вполне она там помещается, так вот – он должен сказать тебе ровно одно слово, чтобы ты всё забыл и ничего не вспомнил. И красный дракон твоей тёмной драконьей крови памяти и мира за пределами обыденности каждую ночь говорит тебе: «Спи».
И ты просыпаешься заново.
21. Сказка-обманка
Всё началось с того, что Аарин Суарен нашёл длинный клык. Старший брат Илиин Суарен увидел находку и лениво так произнёс:
– Это клык белого дракона. Он исполняет желания.
– Ты меня обманываешь! Это собачий клык… – не поверил младший.
– Нет. Посмотри на форму – драконий же. Да и проверить легко – положи на ночь под подушку. Приснятся чудеса, сбудутся желания – это белый дракон помогает тебе.
– Ахха. Конечно. Ты меня обманываешь… Все меня обманывают…
Но клык под подушку положил. Мало ли.
Ночью ничего не приснилось. Совсем ничего.
Утром Аарин пошёл в школу, а Илиин – на работу, он строил основание для нового излучателя антиматерии.
В школе младшего из братьев привычно не любили, отточено издевались, целенаправленно игнорировали. Старшего – сладко хвалили, томно возвышали, ласково наставляли. Всё как всегда. Кому-то мишки, кому-то – шишки.
– Ты меня обманул! Это не драконий клык, а собачий. Я его выкину…
– Волшебство не всегда срабатывает сразу, его ещё надо заслужить. Выманить из тёмных областей.
– Ахха. Ты меня опять обманываешь…
Но клык не выкинул. Положил под подушку снова. Вдруг…
Но и в эту ночь Аарину Суарену ничего не приснилось, что, к слову, странно – обычно младшему снились многомерные сны, красивые, причудливые, иногда – опасные. Но вот чтобы две ночи подряд – ничего…
Утром Аарин был сама задумчивость. Илиин осторожно спросил:
– Что-то не так?
– Всё не так. Сегодня контрольная по квантовой антимеханике, я, конечно, готов, но боюсь.
– Ну вот и загадай про свою контрольную. Только мне не говори.
Аарин и загадал, чтобы ему было не страшно сегодня. И контрольной не случилось – клайстеры (это программируемые роботы-рабочие, что чинят дороги, делают дома и вообще строят-реставрируют снесли школу. Всю. Ну бывает – кто-то напутал план их работ. Не было контрольной, поскольку и самой школы не было. Ничего – завтра новую построят.
Вечером младший сиял – желание исполнилось. Старший с интересом посмотрел на брата.
– Ты помнишь, что завтра наших родителей воскресят?
Да-да. Периодически власти города вынуждены были убивать всё взрослое население, чтобы сэкономить на плотских ресурсах, но как только дела приходили к стабильности – всех воскрешали и с подарками отправляли по домам.
– Угу. До следующего распоряжения городского президайна. Я уже устал скучать по родителям. Всегда одно и тоже…
– Такова взрослая жизнь. Вот вырастешь, женишься, заведёшь детей…
– И меня будут регулярно убивать. Да. Весело.
– Прям обхохочешься…
Аарин Суарен загадал в эту ночь, чтобы родители его страстно любили и никуда больше не уходили, и чтобы их было невозможно убить… Да-да. Эти чудесные детские желания можно так по-разному протрактовать…
Родителей, естественно, воскресили, но что-то там напутали с программами и редукт-графиками – не ту плазму влили, не ту лимфу структурировали да и не в том формате. И родители Суарен таки действительно страстно возлюбили своих детей, как, впрочем, и всех прочих детей – потому что детское мясо оказалось необходимой частью родительского рациона, и кроме того – родители стали неубиваемы, неуязвимы, непобедимы в своей… ээээ… любви. И ещё – в темноте стали превосходно видеть, но это так – побочный эффект.
С трудом избежав нежной родительской гастрономической любви, братья вечером сбежали из города.
К ночи вообще многие дети были вынуждены бежать – программа не пощадила воскрешённых взрослых. Все стали упырями.
За воротами города на перекрёстке пентатравматических дорог Аарин Суарен вынул клык белого дракона и швырнул его на землю. Измученный Илиин никак не отреагировал на это. Толпа уцелевших беглецов потерялась в сладких сумерках, навсегда покинув город Камельн. История корректно умалчивает о том, куда отправилось недовыросшее, не достигшее 21 года и недоеденное население…
Ровно в полночь – бархатно-тёмную, чёрную, таинственную полночь – на перекрёсток опустилась крылатая тень, даже более тёмная, чем сама ночь.
***
– Вот куда этот негодник его закинул! Ну и дети пошли… – пробормотала мать-дракониха, поднимая молочный клык своего сынишки, лежащий в пыли. – Ну вот найди кто-нибудь это – ничего хорошего не произойдёт. Как он не понимает! Ведь молочные зубы чёрных драконов – опасный и могущественный артефакт! Они могут извратить любое, даже самое распрекрасное желание! Не случайно все выпавшие зубы чёрные драконы сдают на переработку в сиреневый прах и отвозят эльфийским кудесникам, а те делают из него всяческие магические вредилки, для злых и не очень шуток. Ох уж эти дети…
22. Страшное извращение
– Мама! Мама! А мы сегодня будем есть папу? Или оставим его на завтра?
– Сколько раз тебе говорить, доченька, есть на ночь папу вредно, можно стать жругром или, не приведи даймонг, ночной жрицей, а это так некошерно…
– Ну маааам, а можно хотя бы кусочек младшего братца? Ну пожалуйста… У него такой шоколадный вкус…
– Ну только если кусочек… Съешь его маленькую ножку…
Чавк-чавк. Хрум-хрум. Вечер в семье Назарьи был долгим и сладким. Наутро от папы и братика мало что осталось, поэтому нужно было выкопать других родственников мужского пола. Доча Катэ и мама Скотэ остановились на дядюшке Юма и его незаконнорожденном мальчике Данчоу – толстом и страшном при жизни, зато питательным после кремс-гумации, особенно под салатовым груптен-соусом. Катэ – страшненькая, кривозубенькая, уродливенькая, маленькая девочка спросила у своей дородной мамашки:
– А что будет, когда кончатся все дядья и их дети?
– Начнём жрать дальних родственников, – отрезала мамашка, ведь не даром, совсем не даром в её родне по женской линии были сумасшедшие проглотихи тшестских времён, говорят одна дальняя родственница начала есть своего племянника ещё заживо. Вот ужас-то какой… Но об этом факте не принято говорить в приличных домах. И в неприличных – тоже.
– Мама! А если положить в мужское сердце, полное печали, немного майорана с кровавой клубникой и посыпать это всё толчёными ногтями и подсущенными струпьями…
– Ба-бах!
Это распахнулась дверь в пещеру младшего Орика. Все, кто сидел в темноте и слушал страшную историю, дружно закричали. От ужаса, надо полагать. Ну не от восторга же.
– А ну тихо! – папа-дракон зажёг факел одним отточенным вздохом. – Признавайтесь, негодники и негодницы – что вы тут учудили?
– Ннничего, пппап… – младший Орик постарался как-то незаметно задвинуть полуразобранную эледжент-книгу. Но её потроха злорадно покатились прямо под лапы папы.
– Так-так. Вот куда пропали сказки про людей, истории человеческих родов, недужник человеческий и семитомник гастрономических извращений маркиза де Сандра! Зачем? Зачем, мой юный дракон, ты смешал эти несмешиваемые тексты?
– Ну пааа… Мне хотелось показать моим гостям что-нибудь по-настоящему страшное. У меня же сегодня день первого пламени…
– О святая Епитимья!
Папа-дракон стремительно повернул к себе голографический экран-рассказчик и прокрутил последние диалоги.
– Ужас! Кошмар! Троглодитство! Человеколюбство! Только маме не показывай! Кошмар. Кошмааар. Ну у тебя и воображение… Боюсь представить, что будет, когда ты станешь охотиться за драконесками и писать им баллады…
Младший Орик стремительно покраснел, что было очень заметно, поскольку почтенное семейство этих драконов отличалось белизной покровов и чешуи, попросту говоря, семейство Ориков принадлежало к ветви зимних драконов.
23. Смерть и всё такое
Когда Аакина убивали в первый раз, он ничего особенного не почувствовал и просто умер. Смерть пришла, поцеловала в лоб и взяла за руку. Ну… фигурально взяла, потому что через полчаса после смерти Аакин воскрес. Стал живым. И снова лежал в своей постели и думал о том, как несправедлив мир, что нет любви и пора съезжать из этого унылого города и можно продать…
И снова сгусток посторонней тёмной мысли прошил насквозь его сердце и смерть пришла, поцеловала в лоб, взяла за руки и укоризненно погрозила костлявым пальчиком – мол, ай-ай-ай, ты уже реши – умер ты или не умер. Нечего бегать от смерти к жизни и обратно, это ж не эстафета в узком смысле.
Раз эдак на пятидесятый жизнесмерти Аакин вдруг увидел страшного дракона, и хотел было закричать, но снова… отключился, успев напоследок увидеть в мутноватом серебряном зеркале своё отражение – руки были грязные, все в земле, да и лицо – мало того что удивленное, так ещё и порядком измазанное и в целом – землистого цвета. Уплывая в нежные руки умирания, Аакин услышал громкий трагический шёпот: «Опять не получается, надо у папы просить помощи, а то опозорюсь завтра перед всеми…»
«Чего? У смерти есть папа? Ну надо же…» – успел подумать Аакин.
– Так, ттааак… – отец дракона Орика, проверяя миазмы души голема, – Вот в чём ты, мой юный драконит, ошибся.
– В чём? – мрачно, обречённо и печально спросил Орик.
– Ну вот зачем, зачем ему любовь? Да и ещё и невзаимная? Он же голем, он искусственный, откуда ты взял все эти чувства?
– Нууу… – Орик застенчиво пошаркал лапой по полу, – Я у соседки подсмотрел, она про чувства писала себе в учебные скрижали.
– Орик! Ты – драконит. Она – драконесса. Вы – принципиально – разные. Девочки делают девочек, мальчики – мальчиков. Это девочкам по заданию, – папа помахал скрижалями Орика, – полагаются чувства. Мальчики – и тут это чётко накарябано твоими когтями – должны быть «грубыми, слегка примитивными и изрядно тупыми». Ну ты чего?
– Как несправедлив этот мир! А может, я хочу, чтобы мой голем стал… этим… как его… поэтом! Великим. Творцом, типа?
– Орик! Нет. Убираем любовь к миру, заменяем её на желание поесть, так-так. Повышенную чувственность передвигаем в зону туповатости… Понятия о справедливости вообще тут не должно быть, это не по программе… И святой Епитимии ради! Орик! Не используй высокие стремления в големах – они же будут ныть и плакать о несовершенстве мира.
– Как скучно…
– Зато стабильно. И что, что это? Зачем ему такое отключение? Смерть пришла и поцеловала… так-так… у неё были глаза матери… взяла за руку и сказала… Ужас-ужас. Давай лучше он будет одержим полосочкой жира на своём животе. Всё хочет избавиться и перевести в кубики пресса, но никак-никак? Так проще. Душа голему ни к чему. И куда это он собирается у тебя уехать? Сидеть, жиреть, хотеть.
Орик мрачно посмотрел на папу-дракона.
***
На следующем уроке соседка Орика не смогла сдать человеческого голема на проверку. Её голем, как соседка трагично прошептала Орику, был слишком ранимой девушкой романтичного типа и, пока все спали, решил не быть. Ну и рассыпался. Рассыпалась. Ну, в общем, переделать не успела, вот и…
Орик кивал, его-то изделие похвалили, мол, хороший голем – тупой и думает только о еде и теле, всё правильно, ага, Орик кивал, но вспоминал, что утром видел плачущую девушку, которая уходила из драконьего поселения, вперёд, к людям.
Рассыпалась. Ну-ну.
Вот кому-то повезёт, ибо голем, сделанный драконом, в данном случае – драконессой, ну совершенный человек, неотличимый от человека природного. Вот пойдёт такое создание к людям, влюбит в себя какого-нибудь рыцаря и – всё. История завертится, и не факт, что скоро закончится.
Ну да ладно.
Орик ещё раз посмотрел на своего самодовольного голема и вздохнул – когда его домашнее задание страдало и думало о смерти-любви-печали – как-то оно нравилось зимнему дракону Орику гораздо больше.
24. О тайне крови
Когда ранили прародителя драконов, ранили случайно, поэтому и произошло то, что произошло, так вот, когда ранили прародителя драконов он как раз пролетал над человеческим поселением. Капли драконьей крови смешались с дождём и в своё черёд полетели вниз.
Внизу играли дети. Дождь весело бил по крышам, стекал по первым, мутным ещё стёклам богатых домов, размывал и без того размытый пейзаж в окнах, затянутых бычьим пузырём.
В тот день под дождём гуляли двое мальчиков: одного выгнали за дровами из бедной хижины на окраине, второй убежал сам, убежал от надоедливых нянюшек, убежал, и как все мальчишки, спрятался.
Первый нёс дрова в дом, поднял голову и задумчиво поймал на язык каплю дождя.
Второй слизнул каплю, текущую по ладони.
И та, и другая капля были солоны на вкус. Но и только.
Когда пришла пора жениться, богатый наследник дома Томстов выбрал обедневшую, но прекрасную придворную девушку, а сын дровосека посватался к соседской девушке…
И у того, и у другого были дети. Много поколений. Однажды линии этих родов случайно пересеклись. И положили начало странному роду людей. В чём, ты спросишь, была странность?
– А? Что? Ахха… Спрошу – в чём?
– Да ты спишь на ходу. Кому я тут сказки рассказываю? Опять ночью смотрел всякую ересь?
– Да, ты не отвлекайся – в чём была странность?
Странность этих людей, родившихся на пересечении двух капель драконьей крови, была в том, что они и лучше, и глубже, и острее, и – даже – пронзительней понимали мир вокруг. Видели то, на что прочие люди не обращали никакого внимания. Прислушивались к ерунде. Иногда – в ночи полнолуния, особенно осенью, когда каждая тень на земле может быть тенью чёрного дракона, так вот – иногда они смотрели на мир вертикальными зрачками, но, по счастью, не знали об этом. Да, да, ты понял – их называли драконитами, так же как юных дракончиков. Отличие было в том, что юные дракончики-дракониты вырастали во взрослых драконов. А вот люди-дракониты… и не знали о своих способностях, возможностях и умениях.
Впрочем… Замечал ли ты, что иногда не просто угадываешь мысли окружающих, но и знаешь наверняка, куда повернёт дорога и кто может быть за её поворотом? Интуиция драконьей крови.
Проверить себя на драконство можно легко – ровно в полночь выйти на перекресток четырёх дорог и спросить о себе у тени чёрного дракона. Есть, правда, вероятность того, что ты совсем не драконит и тогда тень чёрного дракона просто пожрёт тебя, и ты попадёт в ад для бессмертных. Жуткое место, кстати. Но если в тебе дремлют те отголоски дождя, смешанного с кровью…
Впрочем, о драконьих оборотнях поговорим позже. Пойду играть в «Ведьмака», а ты – спи, спи…
25. Сердце дракона (убить дракона 1.1)
– Драконов вообще сложно убить. Сразу. Помните – среди них встречаются необычные. Есть даже – трёхголовые. Поэтому важно помнить – нет подлости в подлом убийстве дракона. Они же вероломные твари! Скольких людей истребили. Сколько городов обложили данью… Так что – все средства хороши в уничтожении драконов…
Разговоры в трактирах, тавернах, забегаловках, на рыночных площадях, на постоялых дворах, в доходных домах, в компаниях студиозусов… примерно так и выглядели. Слова-то произносились, да вот что-то никто никого не стремился уничтожить. Люди исправно платили дань, драконы милостиво принимали её. Гармония интересов и вкусов.
Лишь иногда вспоминали безымянного рыцаря с безымянным оруженосцем, которые, по слухам и тёмным шепоткам, хотели найти средство против одного из злейших драконов-перевёртышей, да так и сгинули в неизвестности. Осталась легенда. В меру – волшебная, в меру – правдивая.
****
Оруженосец первым заметил их в траве, росшей вокруг безымянного тракта. Дракончики были совсем маленькие. Они играли в густых зарослях можжевельника – золотые, бронзовые, серебряные. Драконы драконами, но только очень уж мелкие.
– Надо же… – удивился Рыцарь Кленового Листа, – никогда таких не видел. Интересно – почему они не говорят, и вырастают ли в настоящих, огромных драконов?
Оруженосец скромно улыбнулся и ответил:
– Мой господин, это так называемые драконикоз вритиоз – драконы ложные, они никогда не вырастают в настоящих, я читал о них в одной книге.
– Надо же… А в той книге не сказано – зачем они вообще существуют?
– В книге не сказано, но матушка в детстве мне рассказывала, что такие дракончики появляются либо около зарытых сокровищ, либо около умершего от старости дракона.
– Что-то я ни разу не слышал, чтобы драконы умирали о старости. Убивать их – убивали, но от возраста…
– Мой господин, позволю заметить – нигде не сказано, что драконы бессмертны. Просто мы не знаем, как они предпочитают умирать от старости…
Тяжёлый вздох донёсся до путников из дальних кустов. Мелкие дракончики с писком заметались в воздухе. Рыцарь Кленового Листа и его оруженосец переглянулись и осторожно двинулись в сторону могучего вздоха.
– И почему все герои идут в самое опасное место? Вот что им стоит свернуть и брести дальше по своим делам?
– Ну и вопросы у тебя. Потому что они – герои.
– Звучит как «дураки».
– О да. А дураки, как известно, двигатель сюжета… Слушай дальше.
В дальних кустах лежал огромный дракон пурпурно-золотого цвета. Ещё золотые глаза были поддёрнуты полупрозрачной плёнкой, морда скорбно опущена, лапы расслаблены. Заболел? Действительно – при смерти?
Не в обычаях рыцарей убивать болеющего противника, тем более, дракон не нападал, т.е. противником и не был по определению. Осторожно подойдя поближе рыцарь осторожно же кашлянул. Деликатно так, мол, простите великодушно, господин дракон, я могу чем-то помочь?
Дракон открыл один глаз.
– Можешь, Рыцарь, отойди и не загораживай мне угасающий свет. Ты – мне – ничем не можешь помочь.
Дракон закрыл глаз.
Рыцарь переглянулся с оруженосцем. Оруженосец, подражая своему господину, деликатно кашлянул.
– Сударь дракон, могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Дракон открыл другой глаз, и изучающее стал смотреть на юного деликатного наглеца. Потом открыл второй глаз, и изрёк:
– Ты можешь… Но станешь ли?
– Возможно, если я узнаю чем…
– Принеси мне сердце своего господина.
– Простите, господин дракон, но это невозможно.
– Да-да. Или преждевременно, – с неожиданным ехидством ответил дракон. – Я пошутил. Могу же я перед смертью пошутить над рыцарем растопыренного листа и его робким слугой? Могу…
– Как скажете.
Дракон вздохнул и продолжил:
– Ну так, для ясности – если бы ты согласился вырвать сердце у того, кому служишь, я бы наделил тебя силой, для исполнения этого и несметными сокровищами в результате, вы же так цените побрякушки и камушки, мда… но потом ты бы стал чёрным драконом – порождением неблагодарной тьмы и стал бы приносить много бед и ещё больше проблем. И в итоге… Радуйся, что не согласился. Продолжу, пока не отлетел.
Дракон внезапно потянулся и сел.
– Хорошо… Принеси мне свежей травы тецл-чаа. Тогда и поговорим. Она вон за тем холмом. Но её сторожит подземная собака. Убить её не получится. Можно только договориться. И поспеши – я тут вроде при смерти.
И лапой так конвульсивно дёрнул пару раз, не сводя золотых глаз с оруженосца.
Оруженосец вопросительно посмотрел на рыцаря. Рыцарь пожал плечами и кивнул.
Оруженосец побрёл к холму. А дракон, проводив помощника рыцаря взглядом, обратился к самому рыцарю:
– Дам тебе совет. Не доверяй своему оруженосцу. А лучше убей его, иначе он может убить тебя. Это честный совет.
– Спасибо. Но советы умирающих драконов, как, впрочем, и любых драконов – обоюдоострый меч, который можно повернуть в любую сторону. Пока мальчик мне ничего плохого не сделал.
– Когда сделает – будет поздно, поверь мне.
– Поверю. Но убивать не стану.
– Вот и славно. Смотри-ка, как он быстро возвращается…
Оруженосец же дойдя до подземной собаки (собака собакой, только состоящая из корней и цветов) честно выпалил:
– Там умирает дракон, его последнее желание – пожевать траву тецл-чаа, неужели ты, о благородный пёс земли откажешь умирающему дракону в такой мелочи???
Подземная собака от столь вежливого обращения отвесила челюсть и задумалась. С её точки зрения последнее, что мог захотеть пожевать дракон перед смертью – это именно трава тецл-чаа.
Пока сторож холма пребывал в размышлениях и некотором оцепенении, оруженосец быстренько надёргал пахучей травы и, поклонившись до земли земляной собаке, унёсся в сторону дракона и рыцаря.
– Вот. Жуй и умирай.
– Спасибушки. Я повременю и с тем, и с другим, – мрачно пробормотал дракон и дунул на людей сонным пламенем.
И рыцарь, и оруженосец тут же уснули, упали на траву, а оруженосец упал на траву с травой в руках.
– Мда. Незадача. Не получилось их стравить. Что ж… попробуем иначе подойти к нашей проблеме.
Дракон встряхнулся и магия личины растаяла. На спящих будущих убийц задумчиво смотрела их потенциальная жертва – дракон-перевёртыш Окт. Осторожно дракон-оборотень протянул коготь к рыцарю. Тотчас между спящим рыцарем и неспящим драконом появилась полоска синего пламени.
– Так-так. Я убить их не могу. Они меня, пожалуй, смогут… Но посмотрим, посмотрим.
Дракон Окт поднял в воздух и вдохнул обратно сонное пламя. Потом резко поднял выше холмов и деревьев и полетел прочь.
Через час рыцарь и оруженосец проснулись, но проснулись связанные по рукам и ногам, потому что, пока они спали…
– Вот и ты спи.
– Оборвательные сказки! Так нечестно!
– Зато приятно, спи, потом узнаешь, что с ними произошло. Это история для отдельной истории.
26. Драконы итогов
– Ну что это такое? Ну почему так со мной? Я такой несчастный…
– Чего случилось – рассказывай…
– Я пошёл тренировать грудные такие драконьи мышцы, не успел войти в пещеру – потолок отпал. А ведь у меня, – дракон застенчиво шевельнул областью груди, – мышцы превратились в полоску жиииыыра…
– Хмм. Что-то я тут не вижу жира.
– Ну вот же, вот же – посмотри, – и оттягивает, якобы… жир.
– Мда. Драконий бред. Жира нет. Стихи, заметь. Ну а что ещё случилось?
– Меня никто не любит! – выпаливает дракон и трагично замолкает, закатывает тёмные глаза вверх и печальственно так вздыхает, пуская огонь из левой ноздри.
– Такое ощущение, будто ты придумываешь себя несчастным, но несчастлив ли ты на самом деле?
Ещё более тяжёлый вздох доносится в ответ.
***
Есть среди драконов, да и не только среди них такие, которые являются завершителями. Когда они приходят в пещеру тренировок, там оказывается, что потолок упал.
Когда наконец-то дозревают до поздравлений со счастливым гармоничным браком, выясняется, что партнёры уже ненавидят друг друга.
А когда такие завершители покидают гостевые горы, горы, как правило, всенепременно разрушаются в сжатые сроки.
Ну такая их карма. Не только гор. И – о да – если они хотят быть несчастненькими и печальненькими – так тому и быть. А с другой стороны, нюх у завершителей на неприятности и завершённости чего-либо – великолепный. И это ведь можно использовать! Да ещё как.
Бывали исторически зафиксированные случаи, что завершители становились великими провидцами. Принесут такому люди, к примеру, летающую машину, спросят «полетит ли она, о великий и ужасный?» «Неа», – ответит завершитель, люди, с ослиным упрямством запустят свою машину в небо, ну она и рухнет. Прямо вниз. Прямо на создателей. Сбылось предсказание.
Бывает, проплывёт мимо завершителя драконесса, которой пора скоро думать об именах для потомков, скажет «о мудрейший и прозорливейший, как мне назвать девочек?» Завершитель бурнет себе под нос «какие такие девочки? Дракониты там, дракониты…» Драконесса, естественно, ну что взять с беременной, ни на каплю крови не поверит. Ну и, сами понимаете, ни одной девочки в итоге. Так-то.
А бывает ещё занятнее – завершитель, чувствуя, что скоро период его страданий завершится же, начинает страдать с утроенной силой. Всёплохо, всёплохо, всёещёхуже – не понимая того простого, даже для драконита факта, что всё. Скоро станет хорошо.
Прозорливостью драконы-завершители обладают, а вот терпением – не особо. Нет. Ну правда, зачем терпеть, если и так ясно, чем всё закончится?
Ну… правда – зачем :))))
27. о снах, в которых ты – драконит
Есть разные драконы, и часть их прячется во тьме.
Некоторые приходят ко мне во сне, некоторые приходят к тебе наяву.
Совру, если скажу, что дорожу иными. Но мы были бы не мы, если бы не пытались понять, так сказать, объять необъятное.
Постараюсь внятно рассказать свой очередной драконолоческий сон.
Пустыня. Две фигурки на шахматной доске судьбы.
Игроков не видно – они скрыты. Игроки, что переставляют людей, драконов и даже тебя – всего лишь Потерянные боги. Те, что было до всего и до всех прочих богов, и. вероятно, те. Что будут после того, как музыкальная иерархическая шкатулка этого мира захлопнется.
В каких-то мирах Потерянных победили, уничтожили, убили, развеяли по ветру. В каком-то мире эти изначальные боги отступили на шаг назад и скрылись ото всех. Но – знаешь, в эти тёмные часы, когда люди закрывают глаза на мир, что поддерживается зрением и убеждением, и мир без этой поддержки рассыпается и обращается в изначальное ничто, к нам во сны, если верить во сны, то и к тебе непременно, приходят подчас странные сущности. Очень странные. Говорить о зле и добре относительно них слишком наивно. Это человеческие игрушки. Драконы их ещё не постигли. Люди с ними ещё не расстались. Добр ли океан, когда бьётся о скалы? Но – злится он при этом?
Бывало так, что ты просыпаешься и понимаешь, ловишь, помнишь на себе странный взгляд. И ты не один в квартире, и есть, вероятно, где-то рядом люди, и город твой полон голосами, действиями, актами, но в этот миг пробуждения ты наедине с чем-то непостижимым. Оно и манит тебя, и безумно, бездумно, невозможно пугает…
Если ты в этот момент найдёшь правильную тень, то выйдешь за установленные пределы. Но ты никогда не выходишь за них. Ты боишься, опасаешься, ловишь кожей эти холодные капли росы междумирья. И ты совершенно прав, ибо выйти за пределы человеческого не так сложно, можно стать драконом, но вот незадача – можно ли вернуться обратно. Полностью. Целиком. Без изъятий человеческого. И если искоса посмотреть в этот момент в тёмное зеркало, которое, кажется, ничего и никого не отражает, то можно на миг уловить в нём быстрое движение. Это те, кто нашёл тень прохода, но не нашёл в себе силы вернуться. Их души стали чёрными драконами. Они совершенно не страдают, потом что страдание – это мысли, а эти чёрные зазеркальные драконы – бездумны, в отличии от таких чёрных из наших детских сказочек.
Бывает иначе – ты гуляешь днём, солнечным, светлым, воскресным, воскрешённым, разрешённым к счастью и тут вдруг мир, картинка его, идёт рябью и кажется, что все эти дворцы и хижины, деревья и холмы, река, облака, тропинка за твоей спиной, дорога, впереди тебя – всё это всего лишь ткань. Что скрывает совсем другую местность. И ты можешь в этот тёмный момент отдёрнуть занавес. И соблазн так велик, что представляется иногда непреодолимым. Но ты говоришь себе – нет, нет. Работа, нетлюбви, япоедувдругуюстрану истанусчастливым, скороотпуск, мнепишутсказки, ятакой… да-да-да. Всё так. И это даже не трусость, а всего лишь человечья осторожность.
У меня бывает и по-другому. В тот миг, когда вечер ломает хребет перед ночью, чтобы умереть и истечь песочной холодной равнодушной кровью умирающей рептилии, я перестаю слышать привычные шумы. И только сухие ломкие стебли неведомой мне травы, похожей на полынь, ударяются в мои окна, темнят мои пути, путают мысли, лишают слова всех смыслов. И что дальше. Приходят драконы, но приходят лишь для того, чтобы, открыв дорогу, уйти. А после белых, чёрных, зимних, золотых и невысказанных ещё драконов приходят они. И я тоже знаю тяжесть этих взглядов. И я сморю в ответ. А потом падаю в вечный колодец сна. И там – чёрная луна и серебряное небо. И я стою за спиной одной из шахматных фигурок, теней разрушенного мира и я могу шагнуть вперёд и сделать свой ход или шагнуть назад, в сон, в тень Потерянного бога. Одного из многих Потерянных. Но я… всегда просыпаюсь, и только тень моя на следующий день слишком темна, даже для тени.
А что снится тебе, потомок последних драконов?
28. Дракона надо?
Человек ждал его на крыше самого высокого здания в маленьком провинциальном городе.
Ритуал вызова дракона – искусство давно забытое современными людьми, так полагали все выжившие драконы, ушедшие за горизонт событий. Как оказалось – память человеческая иногда хранит забытое и потерянное.
Когда в башне вызова ударил колокол, беззвучно и бесцельно висевший многие тысячи лет, сначала никто не поверил. Потом – проверили. Да. Нужен дракон. Все сразу стали спорить, некоторые, это, конечно, молодняк – даже крыльями махали – мол, я, я! Но их удалили из зала совещаний. Какое им к людям лететь – люди жестоки и коварны.
В результате два почтенных семейства выступили против общения с вызывающим магом, два – за, два – воздержались. Пришлось главному дракону решать самому. Он сказал – нужно лететь, узнать – кто и зачем, но договора не заключать, если только человек не обладает артефактом или если сможет оплатить услугу. На том и остановились.
Надо заметить, что время в драконьем городе, спрятанном за горизонтом событий, идёт иначе, чем в остальных мирах. Драконы могли совещаться и решать свои проблемы хоть тысячу лет, но вызываемый прибудет в том миг, когда человек закончит вызов. Да и вернётся дракон обратно, если вернётся, через секунду. Время – для драконов – категория очень относительная.
Избран был младший Орик. Ну как – младший… Он давно уже вырос из старых историй и был вполне счастлив в начальном драконьем браке. Да и в делах Совета драконов был, хоть и самым юным, но не самым опрометчивым. Тем более, что после избиения драконов, вызванного предательством октианцев, много драконов было потеряно, но эта грустна история ещё ждёт своего часа.
Орик попрощался с супругой и отправился в башню вызова. Круг под его лапами вспыхнул и погас.
Человек в странной одежде ждал его на крыше самого высокого здания в маленьком провинциальном городе. Вечер был тёмен и гулок, словно пустой больничный коридор.
Орик опустился на крышу почти беззвучно, только крыла подняли ветер и заставили охнуть хлипкие нежелезные листы, покрывающие крышу.
– Ты знал дракона. И вот я здесь. Чего ты просишь.
– Справедливости.
– Хмм. Драконья справедливость – это огонь и ветер, она недорого стоит драконам, но дорого обходится людям, что ты можешь предложить?
– Свою душу.
Орик переступил на крыше. Так. Делаем всё по инструкции.
– Душа твоя нас мало интересует. Ты не волшебник и не полубог, твоя душа легко ускользнёт от наших лап.
– Я могу отдать вам этот город. Тем более, что ради этого я вызвал дракона-убийцу. Я прошу уничтожить город под нами. Он и цель, и плата за цель.
Орик окинул драконьим взглядом множество странных домов, похожих на дырчатые столбы. Люди, люди, много людей, вот ведь странность – живут друг над другом, друг другу в душу лезут, любят, кричат, ненавидят, строят планы мести, рожают детей, убивают своё и чужое время…
– Никто не выживет, ты это понимаешь? Никто.
Человек поднял глаза к небу, отчего-то в них блеснули слёзы.
– Да. Понимаю.
– Откуда ты узнал ритуал вызова? Ты ученик мага?
– Я придумал его. Вчера вечером, когда понял, как ненавижу этот город и этот мир.
– Хмм… – Орик снова переступил лапами по крыше, где-то в глубине самой себя крыша скрипнула. – Если ненавидишь город – можно уехать в другой.
– Они все одинаковые. Меняются декорации, но суть человеческая остаётся той же самой – предательской и подлой.
– Тебя предали?
– Да. Но я не хочу об этом говорить даже с драконом. Ты готов выполнить мою просьбу?
Орик решил нарушить правила и законы, связанные с вызовом.
– Я хочу предложить тебе другое решение. Если ты откажешься от своей просьбы, я перенесу тебя в другой мир. Мир, где ты, возможно, найдёшь себя. Это нарушает правила вызова, ты должен понимать, но… Подумай об этом. Я даю тебе три ночи. Первая ночь уйдёт сегодня. Завтра я прилечу на эту крышу и снова спрошу тебя.
– Ладно, но вряд ли я изменю решение.
– Три ночи, человек, вызвавший дракона, три ночи.
И на вторую ночь человек просил уничтожить город.
И на третью ночь человек просил того же, но как-то обречённо, будто думал, что дракон не выполнит просьбу.
Орик переступил лапами и сказал:
– Я могу превратить тебя в дракона, хоть это и запрещено нашими правилами.
– Почему ты упорствуешь, зачем ты хочешь сохранить этих людей? Ты их не знаешь.
– Все эти дни я наблюдал за ними. Вон в том доме, на пятом этаже живёт мальчик, которого никто не любит, но он при этом любит многих. Вон в том доме – девочка, что не встаёт с кровати, она умирает, но при этом думает вовсе не о смерти, а том, что без неё будет плохо родителям. Одиноко, знаешь ли. Вон в том доме… впрочем, это уже слишком печальная история, похожая на твою – тоже предательсво и длинная безответная любовь длиной в пять лет. Человек сделал выбор и, если он будет жить дальше, то заплатит за свою ошибку тройной ценой. Твоя история не больше и не меньше остальных историй этого города. Нелюбовь и предательство одного человека – не повод уничтожать их всех.
Дракон Орик распахнул крылья.
– Ночь заканчивается. Я дал тебе выбор. Я уничтожу город, но и тебя вместе с ним – ты тоже часть этого города. Погибнут все, кто может любить и все, кто любит. Таково твоё желание?
Огонь в сердце дракона Орика стал виден – золотой костёр, убивающий всё и вся.
– Подожди…
Не в правилах драконов превращать людей в себе подобных. Чтобы родился дракон, человек должен умереть – сгореть в драконьем пламени. Орик не стал говорить человеку, что истреби он сейчас город, где-то за двойной линией горизонта, за пунктирной строкой реальности, появилось бы новое поселение драконов, чья память подобна чистому свитку для заклинаний.
Орик знал несколько таких новых поселений. Что ж, надо ещё подумать о том, какие слова и образы будут более убедительны на Совете. Впрочем, время ещё есть.
Два дракона – белый и чёрный – поднялись с пустой ночной крыши и полетели прочь от уцелевшего города, чьи шпили и башни пробуждали многие души, чью жёлтые стены убивали не хуже драконьего пламени, чьи…
Белый дракон летел спокойно и неторопливо. Чёрный – рывками, будто бы не мог решить – нравится ему летать или нет.
29. Стражи стражей
Всё получилось совсем не так, как планировалось. В этом беда любых планов – они ломаются даже при правильном ходе времени, ну а тут…
Две картины, которые пересекаются и включаются друг в друга.
Первая: мальчик держит в руках горсть шестерёнок, выпавших из часов, стрелки, отлетевшие цифры, осколки тёмного стекла.
Вторая: золотой дракон времени бьёт хвостом и пламенем своего сердца отгоняет не много и не мало саму смерть.
Часы старинные, когда-то безумно давно части их были напитаны ядом, причём не просто напитаны, но наполнены при помощи магии. Да-да. Тогда в этом мире была магия, не удивляйся, и вот яд, что должен был убить своим прикосновением, уже в крови этого маленького человека.
Когда часы были созданы, они должны были охранять врата снов, быть одним из указателей на тропу вероятности. Но потом… Потом случилось восстание драконов, множество секретов было потеряно, бесчисленное количество заклятий разрушено, пути, что были начертаны магами и начертаны для магов стали доступны людям, но часто такие пунктирные дороги превращались в смертельные ловушки. Тогда и были придуманы часовые указатели. Но потом…
Могущественная и злая ведьма напитала их ядом своих заклятий, хотела подарить волшебнику, жившему по соседству, но – вероломство наказуемо. Нельзя смеяться над кем-то и безнаказанно унижать, маятник откачнётся, не в тот же самый миг, но ход, само движение маятника назад – неизбежно. Ведьма допустила ошибку – слишком много яда вложила в своё творение. В результате часы стали смертью… прежде всего для ослабленной волшбой создательницы. Бросим слово «карма», как бросают проклятие в сторону самовлюблённых жирных велосипедистов, едущих из своего наркоманского притона, оно, слово, многое объяснит, не утешит, но объяснит, когда велосипеды их сомнутся под колёсами невинного грузовика.
– Это что сейчас было?
– Обиды, дорогой, обиды. Вернёмся к сказке…
– Знаю я твои обиды, они имеют склонность так проходиться по делам и телам обидчиков, что мало не будет.
– Время покажет.
– Ахха.
Стало быть, ведьма решила по наивности использовать заклятие соответствия яда на часах, что сами по себе являлись ключом. Но яд впитался весь и впитал саму душу и жизнь ведьмы. Но – куда же без этих невралгических «но» – и яд, и душа ведьмы остались не в часах, а перешли тропу вероятности и ушли и за горизонт событий и за горизонт небытия. До поры до времени.
Слова, слова… Ты замечал, что слово, брошенное наугад, бьёт точнее и больнее тысячи отточенных и выверенных предложений? Так и тут: мальчик случайно, играя в доме-почти-музее-почти-своей-бабушки разбил мячиком часы. Старинные. Красивые. Явно ценные и дорогие. И что? «Я сделаю что угодно, только пусть часы станут целыми, потому что иначе и жить не хочется…» Слова прозвучали. Заклятие обрело силу. Смерть пришла сделать малую малость – восстановить часы и забрать мальчишку в свой тёмный холодный дом.
– В холодильник морга?
– Тьфу на тебя! Ты, как истинный журналист, снижаешь градус моей сказки парой слов. Талант.
– А то…
Холодный дом смерти – кому-то и холодильник, а кому-то и темница в вечности. Как-нибудь я расскажу о смерти и смертях, но не сегодня, и даже не в этом месяце, о смерти есть смысл начать рассказывать в августе, а смерть есть и для драконов, заметь, я не сказал у драконов…
Ну да ладно. Смерть уже почти коснулась левого плеча мальчика, но тут заклятие указателя тропы тоже сработало, вызвав стража времени – золотого дракона. Ты замечал, что, когда тебе хорошо, кажется, что мир сверкает в твоих глазах, отливает золотом. Так оно и есть – эти золотые отблески слетают с крыльев дракона времени, именно он охраняет наши самые счастливые воспоминания. Ну а счастье – это великолепное оружие против самой смерти. Так что дракон не дал свершиться неслучайной случайности.
Но всё имеет свою цену. И счастье, и жизнь, и смерть, и любовь, и даже карма. Смерть ушла. Дракон остался. Мальчик выжил. Часы стали целыми. Но… яд ведьмы никуда не делся из крови мальчика, он остался в нём, чтобы однажды… Но на коже его осталось и случайное прикосновение пламени золотого дракона, так что однажды все эти алхимические аномалии соединятся в тигле чьей души. И что тогда будет? Вероятно, что-то, о чём я расскажу тебе сказку. Или что-то, чего ты никогда не узнаешь.
30. Создание путей
Даже если ты вспомнишь облака, меня ты не вспомнишь, впрочем – облака важнее.
Когда мальчик, чья кровь несла в себе и яд, и заклятие тропы за линию реальности, вырос и стал сначала взрослым, потом – старшим, потом – пожилым, он так и не узнал, что за часы были разбиты и восстановлены в далёком и прекрасном детстве.
А потом пришло время сбитого дыхания.
Метроном сердечной сути остановился. Мальчик умер?
Впрочем, со стороны людей это выглядело фантасмагорично – вот оно тело одинокого умершего человека, вот последний вздох – и… золотые искры вниз, вверх, в стороны. Тело исчезает то ли в огне, то ли в метели золотых мотыльков. А был ли мальчик?
Врачи, констатировавшие смерть, тут же и забыли о нём. Потому что – это же сказка, а не отчёт патологоанатома.
Так получилось, что вот он останавливается вместе с сердцем, и тут же другая картинка – ему снова 12 лет и в его руках осколки часов. И проступает знак на коже, похожий на летящего дракона.
Ты ведь знаешь, что если резко проснуться, когда во снах ты летаешь, то на левой руке проступит точно такой же силуэт? Теперь знаешь…
Мальчик разжал ладони и детали, осколки, фрагменты отравленных часов скользнули вниз и беззвучно исчезли. А потом он почувствовал, что на левом плече не костлявая ладонь смерти, но обжигающее прикосновение. На левом плече сидел такой себе маленький золотой дракончик. Он смешно потянулся, ну прямо как котёнок и зевнул.
– Ну? – требовательно спросил он у мальчика, – Будем смотреть или уже пойдём?
– Куда?
– Конечно, вперёд. Назад, я думаю, не стоит – там смерть. А впереди – длинный путь.
– Ты… дракон? Или я… сплю…
– Я – отражение дракона времени, проекция. А ты не спишь, нет. Ты именно, что проснулся. Это там, раньше, ты спал. Спал в своём неродном холодном почти-северном городе, считая прекрасные облака, спал на работе, спал, когда любил, не просыпаясь – жил. А сейчас, уж извини, но сны закончились. Началась другая реальность. Вот скажи – ты помнишь себя взрослым?
– Не особо…
– А что ты сейчас вспоминаешь, ну вот прямо сейчас?
– Что хотел бы уши изменить… Как странно, но мне же было много лет и я…
Но прошлое, ставшее прошедшим, истончилось и растаяло туманным ручейком песочной струйки в часах, разбитых в неприснившихся снах.
Золотой дракончик поёрзал на левом плече мальчика и важно изрёк:
– Тебе нужно дать мне имя. Потому что на самом деле меня ещё нет. Я спал в твоей крови, я был золотой искрой в ней. И когда одна сказка закончилась остановкой сердца, началась другая. Не спеши называть меня прямо сейчас, но имей в виду, что имя необходимо. А то как ты меня будешь звать?
– А куда мы всё-таки идём? Я понял, что вперёд, но такое ощущение, что мы стоим на месте в туманном облаке…
– Ну да. Тебе предстоит представить мир, в котором ты идёшь.
Медленно появилась тропа среди высоких трав.
– Время года, запахи, птиц над головой, тени под ногами…
Поздняя весна, ласточки и стрижи, деревья под ногами. Мы идём и смотрим на облака, а дракон стряхивает с крыльев пух одуванчиков. Скоро лето и оно будет если не вечным, то бесконечно долгим.
– Смотри-ка, ты придумал город.
На самом деле город вдруг вырос на пути, как вырастают волны на ветру. Штиль, бриз, шторм. Зеркало, рябь, цунами.
На границе города мальчика и дракона встречали люди. Обычные такие люди – разные, взрослые и не очень, мудрые и неопытные, тихие и восторженные.
– К нам пришёл наш создатель!
– Заходите в мой у меня чай только что заварился и есть шоколадные конфеты!
– А ты играл в догоняй-дракона? Может, после чая поиграешь с нами? На соседней улице…
Ветер, куда же без ветра, запел в появляющихся проводах, закрутил флюгерами, ласково растрепал траву у маленького аэродромчика, коснулся щеки мальчика.
– Что это, мой дракон? Откуда всё это? Так внезапно и так прекрасно…
– Это всего лишь сказка и немного магии. Если регулярно рассказывать новые сказки, прошлые истории великолепных времён тоже возвращаются. Ты придумаешь мне имя, о создатель своей сказки?
– Конечно.
31. Признание дракона
Давай сразу договоримся – как такового – меня никогда не было. Вот совсем никогда. Всё, что обычные люди связывают с моим именем – чушь. Бред правильного мышления и неверного толкования Книги книг. Я не знаю – кому выгодно изображать меня змеем-узурпатором, драконом-убийцей и демоном-посланником-тьмы. Не знаю, но догадываюсь.
А ведь когда-то с моим именем на устах умирали, мне посвящали свои дела, девы трепетали от одного упоминания обо мне. Воины, что удостаивались разговора со мной – до конца дней своих рассказывали и повторяли мои слова, лишь у них в голове звучавшие.
Да и я тоже был хорош – жить вечно, а так ничего и не постигнуть в подлой человеческой натуре. Ну ладно – прочие боги-драконы, они рождались свободными и бессмертными, но люди… Люди самим знаком рождения были обречены на смерть. А можно ли верить бабочкам-однодневкам, чья цель – ненадолго вспорхнуть, продолжить род и феерически быстро сгореть?
«Никому не верь. Ничего не проси. Никогда не забывай. Ни о чём не вспоминай». Правила драконов порой ставят в тупик и самых драконов, что уж говорить про людей.
Ну да ладно. Перейдём собственно к краткой катехизической истории моей жизни, ставшей моей смертью и к смерти, ставшей моим бессмертием. Уж прости, мой неизвестный друг, но мысли мои путаются как партнёры в групповой вакханалии, партнёры, продавшие себя, предавшие себя… Но да что ожидать от людей. Впрочем, я это уже говорил.
***
Рыцарь приехал ко мне с отравленным мечом. Яды был в ножнах. Драконы чуют яд, тем более – направленный против них. Надо заметить, что большинство существующих ядов для нас – неприятная или даже приятная микстура, но это было что-то иное. Яд, на который рыцарь надеялся, был особенным. В нём была частица крови моего крылатого брата, отданная добровольно. Этот яд мог воистину меня убить. Поэтому, прежде чем напыщенный дурак вытащил свою железяку с весьма неприятным побочным эффектом, я уже возжёг своё сердце и огонь, вырвавшийся из пасти превратил рыцаря в премилый ужин в обрамлении лат.
Общеизвестно, что душа недавно умершего человека не сразу покидает этот мир и уж тем более не сразу уходит от своего бывшего тела. Спросить такую ошарашенную душу может обладающий магией. А магия у драконов в крови.
Вот я и спросил.
И очень пожалел об этом. Лучше бы подставил себя под смерть яда на острие меча, чем знать такое…
Состав отравы был замешан на крови моей брата-дракона, который решил помочь с моей смертью. Убить меня, всего лишь.
Подлости совершаются всегда с благими намерениями – ах, я любил тебя пять сотен веков, но я не готов измениться ради тебя. Такая вот сомнительная любовь. Не стану поднимать со дна моей души ил и грязь тех слов, скажу ровно одно – я решил наказать предателя.
Те пять сотен веков, однако же, изменили существующий мир. Люди понастроили храмов в честь моего брата, ему покланялись как живому божеству, он был мудр и велик, врачевал и врал он всегда отменно, а уж доверчивому роду человеческому…
Мой возлюбленный брат-дракон, а любовь, ты понимаешь, бывает разная, но в каком обличии не приди она к тебе – узнаёшь её всегда и сразу, так вот – брат-дракон жаждал покоя и власти. Но ещё в далёком времени странная судьба забросила нас в этот необитаемый мир. Драконов здесь по определению не могло быть, мы были единственными и продолжить род свой не могли совершенно. И брат мой дракон освоил вскоре нехитрое волшебство – нехитрое, но столь кощунственное с точки зрения нашего рода. Брат мой научился становиться человеком.
Сначала это было игрой «а давай я пойду и посмеюсь над людьми». Потом я стал замечать отчуждённость в его внутреннем огне. Затем я обнаружил, что кровь моя дробится – в мире появилось существо, которое было и немного драконом и во многом человеком. Тогда я не придал этому значения. А зря. Драконов в этом мире родиться не могло, а вот драконьих бастардов стало много… надо ли говорить, что люди, рождённые от человека и дракона всегда воинственнее и могущественнее просто людей. Да-да. Породу человеческую мой брат улучшал щедро, всё больше и дольше пропадая в города и поселения до тех пор, пока однажды просто не смог превратиться обратно в крылатого властителя неба и огня.
И тут началась моя, в общем-то, короткая история.
Брат восстал против брата. Впрочем, со стороны – великий воин решил защитить всех от дракона-узурпатора и послал войско на верную смерть.
И я, и мой возлюбленный брат были белыми драконами. После избиения, которое назвали великим-потопом-в-крови мои крылья почернели, белым я уже не мог быть, ибо я поднял своё дух и свою силу против любви. В знамёнах и стягах, красных, как кровь, в краске была частица крови моего брата. Знамёна я сжигал. Получилось, что я напал первым.
Мой благородный бывший возлюбленный брат, пусть вечность его любит за это, так мастерски провернул эти вечные интриги, что в летописях я стал поверженным змеем, а он – рыцарем в пылающих латах. И долгое время моления людей вливались в него, подобно влаге в пустой сосуд. И однажды – ты ведь знаешь этот миссионерский трюк – количество перешло в качество. Был дракон, который стал могучим королём, а могучий король стал богом этого мира. Чтобы овладеть своей судьбой достаточно предать любовь, продать подороже, а что может быть дороже власти?
И вот теперь я ежегодно лишаю жизни очередного убийцу-во-имя-благой-цели, брат же мой стал святым и непогрешимым, и совершенно не достижим для моего голоса. Я – пребываю во тьме. Я – повергнутый змей, не спрашивай меня больше.
Иди своей дорогой, путник, но помни – иногда и сказки обманывают.
Драконитовые сказки 1-31
© Copyright: Александр Четверкин, 2018
Свидетельство о публикации №218011801005
Свидетельство о публикации №218011801005
Рецензии