Драконитовые сказки 32-40

32. Три могилы, два дракона

Всё началось с ножниц. Собираясь в университет на своё машиностроительное отделение, я обнаружил, (да-да, я суеверный дурак в некоторых вопросах, и это совершенно нормально), что с вечера мои друзья по общежитию зачем-то все имеющиеся ножницы разложили на моей части стола и пооткрывали, ну, в смысле раздвинули. Ну вы же понимаете, что несомкнутые ножны – плохая вещь, если не сказать – опасная. Почему я так говорю?
Как-то пил водку с одной филологиней, так она, филологиня, а не водка, рассказала, что, когда катались по области в фольклорную экспедицию и бабушек отлавливали, мучили всякими сакрально-инфернальными вопросами, произошёл у них страшный случай.
Училась у них девочка, звали её, допустим, Катя, абсолютно без царя в голове, как и многие кати, но такая вся желанно-жеманная. Так вот она при опросе одной из ведуний-рассказчиц как-то её оскорбила, филологиня, пившая со мной водку, наотрез отказалась говорить, чем и каким образом, якобы, «расскажу и сама получу по полной университетской программе, не-не-не…» Не в этом суть, а в том, что катя та начала после опроса бабки как-то уж совсем феерически «пальцы расставлять». Мол, ваша вся магия – фуфло, вот я уеду со своим толстым заем в Чехию-Польшу и стану там владеть пивнушкой и всё будет прекрасно, хоть я тут все зеркала перебью и всю соль рассыплю. И хрясть по зеркалу заколкой для волос. Зеркало и треснуло почти пополам, конкретный такой зигзаг появился на стекле, да и часть вовсе отвалилась. А зеркало то, по словам бабки, было «магическим зерцалом, в которое все ведуньи её рода смотрелись». Бабка тогда на неё, на катю стало быть, по словам всё той же филологини, цепко и гневно так посмотрела, да и изрекла, что «лучше бы ты своегойного хахаля бросила и никудыть не стремилась уехать». Катя, дура самоуверенная, фыркнула, что «мой парень меня любит, работа у меня есть, деньги заработаем, и вся ваша магия – ерунда-ерунда, да и вообще – вы старая кошёлка и жизнь ваша кончена». Бабка, ну сколько ж можно пожилой опросный материал оскорблять неверием, ответствовала, что «парень у тебя парней любит, а тебя терпит, да и дурак он самовлюблённый, за что поплатитесь оба». Катя на такие словами разоралась по полной программе, ну и была руководительницей экспедиции скоропостижно выведена вон.
Вслед ей, выводимой и из себя, и из избы на окраине села, бабка гаркнула, что «как распрямится его лицо, так жизнь и раскатает блинчиком». И что вы думаете, когда парень этой кати избавился от шрама на лице, ну мешал он ему, и вот сразу, как зажила нехудая его рожа, поехали они по городам, зарабатывать телами на отъезд из страны. В первом же населённом пункте на них наехал КАМаз, тормоза отказали, и с асфальта их именно что соскребали… как блинчики со сковородки.
Самое забавное в это истории, что? Когда через пару дней руководительница зашла к бабке извиниться, то зеркало было целёхонькое, а бабка вроде как даже помолодела. Ну да – нашла, верно, стекольщика, чего там. Но вот филологиня та сказала, что на похоронах, когда гробы опускали в аккуратные дырочки могил, мало того, что земля хрустела как зеркальное стекло, так ещё и земля, которую на гробы скидывали, была вся в кусочках амальгамы зеркальной. Вот и не верь в приметы. Филологиня та мне тогда нетрезво говорила, что ножницы – это ж два ножа. А ножи – они всегда магическим оружием были, да и нити судьбы ножницами куда как легче отрезаются, чем, к примеру, ножами, ну что-то она ещё там говорила, да водка смысла её слова, превратив всё в долгий поцелуй, который закончился, саи понимаете чем.
Так вот – я все ножницы у себя быстренько так привёл в надлежащее состояние и побежал в универ. Опоздал. Сначала маршрутка врезалась в другую маршрутку. Потом трамвай, на который я перескочил загорелся. На подходе к универу так вообще рюкзачок дно утратил, и я долго ползал в грязи, что после дождя осталась, и собирал ручки-тетрадки-планшет. Ну бывает, бывает, бывает. В перерыве лекций и практических занятий решил я радио послушать с планшета, но, то ли контакт где-то нарушился, то ли что-то ещё, однако радио после долгой настройки выдало мне в уши ровно одну фразу, и звучала она так «три могилы, два дракона, что отрезано, что совьётся заново». Бред, конечно. Радио – это всегда бред, но тут уж…
Вечером в общаге какой-то шутник все ножницы не только у меня спёр, но у всего этажа. Спёр и воткнул в потолок на кухне. Потолок был из толстых пенопластовых плит, так что ножницы и великолепно вошли и дивно смотрелись. Эдакий арт-объект. Ну и да – все ножницы были только одним «ножом» воткнуты. И самое неприятное что? Моих ножниц, моих любимых ножниц с красной оплёткой, ножниц, которыми я свои макеты ваял-резал, и пальцы кромсал нечаянно и кровь как-то случайно пустил из вены, так вот – моих ножниц там не оказалось. Пропали бесследно.
На следующий день, а это была суббота, напившись, поспорили мы с одним упырём из соседней комнаты «на слабо». Около общаги было старое-престарое кладбище, то ли татарское, то ли и вовсе не кладбище, а место, где закапывали самоубийц. Ну поспорили, что я выстою ночь на нём, чтобы там не было. Дураки же, ага. Пошёл я на кладбище с планшетом. Думаю – посижу, повыполняю свой долг пойманного «на слабо». Кладбище как кладбище. Тихое… как кладбище. Ночь светлая, почти петербуржская, всё хорошо видно.
Сел я себе на скамеечку перед строенной утопленной в землю могилкой, по виду доисторического наполнения, и погрузился одним ухом и одним глазом в планшет, трезвея постепенно при этом. Сижу, играю. Потом поднимаю глаза – а в могилке, что из трёх ровно в серёдке – торчат, значит, мои ножницы. Вот ведь. Понятно теперь. Бормоча под нос себе «вотгадгадгад», тянусь за ножницами, выдёргиваю их из кладбищенской земли. Ну – собираюсь это сделать. И тут, как в плохом фильме детских ужасов из земли вырывается аж три руки и меня тянут к месту выдёргивания ножниц. Согласитесь – неприятная ситуация, да и декорации – внушают некий трепет. Но то ли я не протрезвел, то ли озверел, но я планшетом по рукам тем как стал лупить, приговаривая, «чтоб вы сдохли все». Кто сказал, что семидюймовый бюджетный планшет – не оружие? Вполне сойдёт по рукам из могил накостылять. Так что три руки обиженно уволокли мои наушники, а меня упустили.
И вот сижу я с ножницами в одной руке, с побитым планшетом в другой руке – дурак дураком. И вдруг начинаю нервно смеяться – ну идиотично же всё вокруг.
– Хорошо ты их, – голос откуда-то сбоку.
– А? Что?
Сидит такой старичок на соседней лавочке. Одет во что-то светлое, шляпочка в руке, босой и борода окладистая. Ну ладно, я – дурак-студент, что поспорил, но этому-то что надо на кладбище. Старичок так деловито не меня смотрит и речёт:
– Ну? Чего хочешь? Чего загадаешь? Почто хозяина погоста вызывал, ножницы из упыриной могилы выдёргивал?
– Упыриной? Хозяина?
– Ну да. Не тобой ножницы воткнуты, не тебе было их и выдёргивать. Сегодня ночь начальных ведьм и первых колдунцов.
– Так это ж мои ножницы…
– Вот как. Интересненько-интересненько. Ты, стало быть, жертвой должен был стать. Вот незадача.
– В смысле? Что значит – жертвой.
Старичок поерзал на скамеечке, поудобнее усаживаясь.
– В такую ночь ведьмы да колдуны приносят жертвы, чтобы обрести силу. Начать путь во тьму. Обычно заманиваю простака на кладбище, добывают у него кровь, та и капли хватит, и отдают хозяину погоста в подарок. Ну или как тебя – упырям на растерзание.
И ручкой сухонькой, старческой на могилку кажет. А земля на могилке да и зашевелилась утвердительно.
– А ну – цыц! Вы своё упустили, не высовывайтесь теперь до следующей нужной ночи!
– Ик… А вы, стал быть, хозяин погоста?
– А то. Разжалован из драконов сторожить это место. Четыреста лет уже. Ну, мил-друг, что будем делать?
– Отпустим меня…
– Ну уж нет. Нельзя. Если я тебя отпущу без уплаты долга, то эти, из могилки на троих, за тобой вскоре придут. А вот если ты заплатишь мне – я тебя и отпущу, и подарок дам.
– У меня денег с собой нет…
– Тьфу ты, поколение айфонов и баксов. Не о бумажках ваших речь. Плата должна быть магическая. Текс-текс… А что у тебя за ножнички?
– Мои любимые…
– А кровь на них чья? – вдруг резко спросил старичок.
– Моя… – мрачно буркнул я.
– О как. Интересно-интересно. А ведьмачок-то не промах. Хорошую жертву выбрал. Ты хоть знаешь, кто ты и откуда твой род пришёл, а… человече?
– Местные мы.
– Ничего подобного. Ведьмака надо примерно так наказать за то, что по незнанию или глупости решил пустить драконью кровь.
– Чегооо?
– А того. Родственники мы с тобой по троюродной линии. Очень отдалённые. Кровь твоя об этом кричит. Смотри.
И на ножницы мне показывает. А ножницы все в огне. Но руки не жжёт совсем.
– Кровь твоя не вода, не воздух и не земляные черви. Кровь твоя – огонь. Пойдёшь ко мне в ученики?


33. Один дракон, один упырь и один ведьмак

Моим первым ученическим заданием было – «найти того, кто определил тебя в жертвы». Найти, обнаружить, вычислить. И ничего не делать. Да… Пришлось сильно попотеть, в прямом смысле слова. Да и не в прямом – тоже. Но буду по порядку.
Хозяин погоста, разжалованный из драконов в сторожа кладбища, рассказал мне, что у ведьмака есть на теле определённый знак, который нельзя скрыть от знающего.
– Мне придётся раздевать всю группу? Весело-то как…
Не пришлось. На наше счастье случился «экватор», середина обучения. И все дружно возжелали сауну «для полного расслабления». Да-да. Знаем мы такое расслабление, после него обычно чувствуешь себя излишне напряжённым… Где-то месяца три, а потом, если не повезёт, то и все остальные шесть…
Мой новый учитель, будет называть вещи своими именами, выдал мне два талисмана. Первый – осколок кости алкоголика, определённым образом заговорённый. Это чтобы я не пьянел. Второй талисман… Талисманаха, точнее сказать, была суккуб-инкубом. Вполне себе покойным, поскольку выползла из могилы по желанию хозяина погоста и сразу стала соблазнительно потягиваться, поглядывая в мою сторону. Я не монах, далеко не монах, но вид голой девицы, соблазнительной во всех смыслах меня совсем не впечатлил. Я был холоден как… могильная плита.
– Она на тебя и не должна действовать. А вот на остальных… Смотри, походи с ней по друзьям – кто поведётся на неё, тот человек. А вот на ведьма она произведёт совершенно обратное действие. Он уж скорее от неё будет убегать.
Девица подмигнула мне и облизнула пухлые губки.
– Не боись, ученик дракона, я тебе помогу – за мной должок перед твоим учителем. Слушай, как мы это провернём…

Экватор удавался на славу. Вечер искрил, как от короткого замыкания искрят провода в голливудских фильмах. Инкубиха талисманного вида, которая присоединилась ко мне вечером, произвела на всех неизгладимое впечатление. Поход в сауну мог в итоге превратиться в разнузданную оргию. Мда. Прочие деушки, что были с нами, смотрели и на меня, и на мою «девушку» с плохо скрываемой ненавистью зависти. Не все, кстати, пара девушек и сами были не против… Ну вы поняли.
Инкубиха извивалась что твоя резиновая гуттаперчивая змеища. Так по весне собаки крутятся вокруг… Ну вы тоже поняли.
Ну а когда дело дошло до собственно сауны… Мда. Пользуясь возможностью продемонстрировать неотразимую сексуальность моей подруги, я внимательно рассматривал своих одногруппников. Чем заслужил парочку вполне взаимных взглядов в ответ. Так-так. Хозяин погоста меня предупреждал, что в присутствии инкуба-суккуба скрывать свои сексуальные предпочтения простому человеку очень трудно. Буду теперь знать, с кем лучше в душ надолго не ходить, ахха… Впрочем, если мне захочется экспериментов… Ухахаха. Напротив – буду знать с кем точно можно идти в душ.
Все успешно так напивались, пьянели, выпускали обратное содержимое и снова пили. Один я был чужим на празднике этой жизни. Не пьянел совершенно, но, вполне качественно изображал пьяного. Суккубиха так вообще, пользуясь случаем побыть среди молодых да живых парочку парней уже употребила. Они как раз после употребления исторгли из себя содержимое желудков. Да и вообще отпали в спячку. Это, кстати, признак их невиновности. Но кто же, кто так меня ненавидит, что решил убить весьма жестоким образом?
Я посмотрел на друга своей скучного детства, Серёгу, он мне подмигнул и сказал:
– И где ты эту откопал? Она ж тут всех изнасилует…
– По согласию – пусть… – якобы заплетающимся языком сказал я. – Чё-та мне херово, Серёг, пойду, поблюю.
– Тебя проводить?
– Давай.
И пошли оне, солнцем палимы, повторяя «суди его Бог»… Ой, извините, сплагиатил. Вы когда-нибудь пробовали изображать пьяного, которого тошнит? Очень своеобразный опыт, надо заметить. И он принёс свои плоды. Неожиданные и неприятные.
Мой детский друг Серёга, с которым мы играли ещё в песочнице и сидели на соседних горшках, отвёл меня в туалет и захотел убить. Так-то. Даже знака искать не понадобилось. Он сжал мне горло, швырнул об стенку с внезапной такой силой и выхватил нож. Даже не нож, а что-то очень сакрального вида. Ну просто ритуальный такой кинжал.
– Лучше б ты на кладбище остался, не пришлось бы тебя сейчас убивать.
И ножиком-кинжалом мне по горлу – вжик! Неприятное ощущение когда кожа и всё, что под ней рассекается острейшим предметом. Тем более – на горле. Тем печальнее – другом детства. Одно утешало. Нож как взрезал, так и отчалил прочь. Ни капли крови не пролилось, да и рана, как по волшебству, мелькнула и исчезла.
– Что за…
И тут сзади на Серегу упала сама сексуальность в лице упыриной суккуб-инкубихи талисманного и покойного типа.
– Хррр…
Направленная магия – вещь занятная, когда на неё смотришь со стороны. Вот – Серёга, ученик-ведьмак, силища там должна быть та ещё, но вот незадача с нерешением – в присутствии моего покойного эскорта он… всё равно что трёхлетний малыш против танка.
– Я его заберу к хозяину. Бывай, красавчик. – Недогелла подмигнула мне и почти мгновенно исчезла вместе с жертвой. Мгновенно-то мгновенно, но я успел заметить тускло полыхнувшую тёмно-синюю арку, в которую она влетела.
Ну что. Я потёр горло рукой и горько усмехнулся. Друзья друзьями, а жертва по расписанию. Если бы мог напился бы сейчас. Но…
Ладно. Разберёмся. Всё лучше быть охотником, чем жертвой. Или нет?

34. Немного ведьмы в ночи

Как упоителен, как роскошен летний вечер в провинции! Когда томительная жара, столь безответно любимая малороссийскими писателями, отблещет в сладострастном куполе неба и всё станет предельно ясно и неотвратимо явственно, когда день вялой чайкой обратится в ворона вечера, когда… Ой, извиняйте, Гоголя перечитал.
С трудом дождавшись следующей ночи, я целенаправленно отправился на кладбище – узнать последние новости. Хозяин погоста сидел на какой-то замысловатой могилке вместе с Серёгой и упырихой и как-то очень по-домашнему попивал, судя по запаху, чай с душицей. Ну я-то ждал иного.
– Думал, что я растерзаю твоего друга детства?
– Была такая мысль. Да и какой он мне теперь друг…
Серёга печально вздохнул. Хозяин погоста фыркнул. Суккобо-инкубиха хохотнула.
– Ты, ученик, не знаешь всего, так что послушай и его и меня. А потом решай – кто тебе друг, а кто подруга…
Выяснилось вот что – Серёга пошёл в ученики к ведьме, а не к ведьмаку. В нашем городе вообще с ведьмаками туго – если только вы не играете в персонажа Сапковского. Оказывается, над родом Серёги висело эдакое проклятье. Большинство мужчин умирало страшными смертями. Но была у них в роду бабка, троюродная бабка, которая объяснила новоявленному ученику всю ситуацию. У Серёги, я, собственно, это всегда знал, есть младший брат – милейшее существо, только очень болезненное. Серёга его прям обожает, это я тоже знаю. Там что-то с раком крови связано. И вот, чтобы спасти братишку всё и было затеяно. Причём, сначала с Серёги взяли клятву, что он «на всё согласен». Ну кто ж мог подумать, что «на всё согласен» будет означать – «убей такого-то такого». Хотя можно было предположить.
Поговорив и выяснив всё до конца, я перестал обижаться. Не было у него другого выхода.
– Ну если ты не принёс моё сердце, язык и левую почку для снадобья, что теперь будешь делать? Или – что мы будем делать?
План, который предложил мой учитель, впечатлил меня во многих смыслах. Да чего там – поразил.
Но всё по порядку, ибо порядок – это облегчение для сюжета. Даже если сюжет – сплошной треш и кошмар.


– Ты можешь выглядеть потупее, а? – прошипел Серёга.
– Я стараюсь.
– Ага. Зыркаешь по сторонам, оцениваешь.
– Скоро придём?
– Уже.
Вечерело. Томное солнце злорадно плавало в жиденьком сиропчике облаков. Вяло попискивали птицы в кустах. Прохожие нехотя брели по своим делам. Транспорт ездил, утопая в киселе жары. Ну а мы – двумя осторожными маньяками – шли в госте к ведьме. Серёга мне сразу объяснил, что не может назвать имени или даже указать на её дом. Там более, что там заклятие на заклятье. Но довести как бы жертву, которую как бы не смог убить, а потом выкопать частями да дома своей наставницы вполне себе мог.
Дом. Улица. Фонарь. Подъезд. Лестница. Чёрная кошка метнулась было под ноги, но с обиженным мявом повернула в обратную сторону и, опасливо оглядываясь на нас, скрылась. Дверь. Звонок. Всё обычное. Всё привычное. Человеческое. Так вот и не скажешь, что здесь проживает адептша тёмной магии. Ну-ну.
– Здравствуйте, Лариса Юрьевна.
Ну вот оборот, так оборот. Ведьмой, возжелавшей моей смерти, оказалась университетская подруга моей матери. Ну я, конечно, всегда предполагал, что она – ведьма, ибо так отвратно преподавать английский может только тёмная сила, но чтоб вот так… Ну что ж. Поиграем в зомбака.
– Почему он жив?
Вот так вот без предисловия, без того, чтобы чайком угостить, про дела расспросить, матери приветик в деревеньку передать, ну положительно – не воспитывают учителей английского так, как следует.
– Так получилось… И я не знаю, что делать…
– Заходи быстро. Он под заклятием? Ага, сама вижу. Эй ты, быстрее.
Видит она. Уууу, старая ведьма. Никогда тебя не любит, теперь понимаю – почему.
– Дурак! Слабак! – рявкнула преподавательница самого английского из всех английских языков. – Ничего доверить нельзя. Мы не можем его убить. Нужно именно, чтобы его ночью растерзали на кладбище, затащили в могилу и не доели. Слюна этих тварей – обязательна.
Какие очаровательные подробности. Я сейчас прямо заплачу.
Пока ведьма металась по комнате и собирала какие-то предметы в свою весьма большую сумку, я вдруг увидел её истинное лицо. Оно как бы проступило сквозь облик молодящейся учительницы. Ну что вам сказать? Страшна, клыкаста, кожа, волосы – ни к чёрту, макияжа никакого, нос – кривым крючком. Ну мечта продюсера малобюджетного фильма ужасов, мечтающего сэкономить на гриме.
Ну ладно. К ночи вся наша троица – ведьма-учительница, ведьмак-ученик и я (жертва ситуации) оказались на подходе к другому кладбищу. Старому, городскому, заброшенному. Всё по плану.
О как органично смотрится Лариса Юрьевна на фоне крестов и могил. Так и кажется, что это всё е ученики, которые не смогли сдать экзаменов и были похоронен. Заживо. В учебниках английского языка. Ведьма выла, шептала и трясла сомнительными прелестями. Ну да – ко всему того она была ещё и голая. Спасибо, что только она. Так… Мой выход.
– Иди же в могилу, жертва и подарок, иди.
Бегу, теряя девственность. Топ-топ. Могилка зашевелилась и привычные три руки явили себя в лунной такой ночи. Только, вот незадача, все три руки вдруг сложили в три кукиша, направленные на ведьму. Лариса Юрьевна застонала, видимо, от напрежения душевных ведьминских сил, но сдвинуться с места не смогла. Попалась училка.
– Или вы сейчас освобождаете Серёгу от вашей… магии… или мы сами его освободим. Надо будет только выкопать сердце, язык и левую почку. Но сначала вами немного поужинают. Если согласны – моргните.
Пылающие ненавистью глаза обежали пейзаж, нас, меня – дважды и… Моргнулось ей. Славно. Все три руки из кукишей разложились в указующие персты. Засвидетельствовано, теперь не открутится. Я освободил ведьму. Не издав ни звука в ответ, она сорвала с шеи чёрный медальон и швырнула Серёге под ноги. Аминьк. Свободен. Три руки, на прощанье сделав «козу» погрузились в могилку. Серёга подобрал медальон, раскрыл и вынул из него прядь своих волос. Пахнуло палёным. Волосы сгорели, медальон рассыпался в прах.
Всё это, конечно, прекрасно, но братец у него по-прежнему болен и что-то с этим надо делать. Я знал – что.
Мой учитель, Хозяин погоста, бывший дракон, хранитель книги драконов, говорящий с мёртвыми и прочая (титулов у него много, да) сказал, что достаточно одной капле моей отдалённо-драконьей крови попасть в кровь больного мальчика – и всё. Болезнь обидится и уйдёт от нас.
С попаданием крови в кровь сложностей не возникло. Да. Помогать людям приятно. Особенно если ты – дракон и ученик дракона.

35. Начало конца начал

Если бы мне полгода назад кто-нибудь сказал, что я буду шариться по кладбищам и учиться у старого дракона, хозяйствующего на заброшенном погосте, я бы очень долго и громко хохотал. Впрочем, если бы я, к примеру, узнал, что друг моего детства Серёга пошёл в ученики к ведьме, то… Но, к счастью, он теперь не ученик, он теперь свободен. А я теперь… прибалдевший Гаррипоттер. Кладбищенский. И всё бы хорошо, да заклятья порой хуже высшей математики, а магия – занудней воспитательницы в детском саду, когда она уговаривает ребёнка, что кашка «вкусная». Но во всём есть свои преимущества.
Ну, во-первых, жить стало веселее, это факт. Мало того, что я периодически самопроизвольно стал сбиваться на магическое зрение, так мне ещё стало «везти» как пятерым утопленникам в средней могилке. Я с ним беседовал, кстати, зрелище и осязалище, конечно, то ещё, но в целом – приятные ребята. Хоть и давно мёртвые.
А магическое зрение… Уууу. Это вообще нечто. Вот сидишь ты так на скучнейшей лекции, смотришь на самую симпатичную свою однокурсницу, представляешь себе всякое. Ну вы поняли… И тут – хрясть! Видишь её насквозь и послойно, и любезное не в меру воображение подсказывает – это вот завтрак, а это вот, дружок, остатки ужина, а это вот тут – следы её друга. А это вот эмбрион вскоре будет человеком. Первый раз, а меня учитель предупреждал, что это случится в самый неподходящий момент, я аж позеленел и пластиковой пулей пронёсся в туалет, стремительно отпуская содержимое своего желудка на свободу.
– Увидел насквозь? – сочувственно спросил Серёга. – Незабываемо, да?
– Угу.
– Это ещё чего. Скоро начнёшь эмоции считывать и желания. Это будет вообще нечто. Кстати, мне бы, дураку, задуматься – ты единственный из нашего курса, кого я ни разу насквозь не мог видеть. Ты меня, кстати, тоже не просмотришь без моего разрешения. Я, конечно, сейчас не ведьмак, но кой-какие способности остались.
После всего произошедшего между мной и Серёгой я как-то успокоился на его счёт. Ну хотел меня убить друг детства. Ну бывает. Пожалуй, мы даже стали крепче дружить – потому что понимаем многое, что только нам и доступно. Мудрецам. Друг Гораций.
– И знаешь ещё… Порассматривай парней этим зрением. Только сильно не кричи потом. И лучше – по одному.
Ну я и порассматривал. Ладно – к содержимому желудков и почек я привык, хотя любезно опять же подсвеченные линии потоков и жидкостей – доставляют… Но вот не знал я, что один из тихих парней на меня западает. Мда. Гоблин очкастый… Впрочем, по своему даже приятно. Не подумайте чего такого.
Ну и пара парней у нас – наркоманы. Но это и так вполне видно.
И ещё карты меня возлюбили. Все. Со мной в общаге просто стали отказываться играть, потому что непонятно как, но я всё едино выигрывал. Впрочем, я спокойно отношусь к азартным играм. У меня и так много дел и событий в жизни. Теперь.

Приблизилась осень. Да чего там – приблизилась! Наступила и захватила город, отвоёвывая его у наглого лета. Я учился, вполне успешно, к слову, девушки меня любили, но я держался от них в стороне. Магия – баба требовательная, особенно вначале.
Мой учитель, помимо того,  что снабжал меня ветхими фолиантами с кучей мутных заклинаний и жутковатых картинок, которые все обычные люди видели как учебники по иностранному языку, так вот, мой учитель сообщил, что скоро, вот прям на днях, или, точнее на ночах, будет сборище драконов. Видимо, отчётно-перевыборное. Ха. Я должен быть неотменяемо и могу с собой взять Серёгу. Ну лады.
Всё бы ничего, да сборище будет как бы здесь, но как бы там.
Для таких случаев обычно, по словам Хозяина погоста, открывают отдельное пространство со своим временем. Драконы, даже отлучённые от своих возможностей и высших советов, даже те из нас, что имеют в своём запасе капли крови по побочным линиям рождения, словом, все причастные к огненной крылатости – довольно могущественны. Ну… я горжусь, короче.
Серёга мне с завистью сказал, что «круто». Я ему в ответ предложил пойти со мной. Мол, отдельное приглашение на него есть. Серёга встрепенулся. Ну да – я его понимаю. Представьте себе, что вы попробовали что-то очень необычное, интересное, мало кому доступное, но… промо-период закончился и скорости упали, а финансов и возможностей нет. А хочется. А нет. А тут…
Вечерело. Родное, во многих смыслах, кладбище, что чуть не стало моей временной могилкой, благоухало и цвело, гостеприимно поигрывало тенями разрушенных надгробий. Надо заметить, что для своего возраста заброшенности кладбище было вполне целое, я бы сказал юзабельное. И в том есть заслуга Хозяина погоста. Да.
Мы с Серёгой двумя робко-наглыми тенями приблизились к Хозяину погоста. Последний подмигнул Серёге и коснулся поочерёдно наших запястий. По одному у каждого. По левому. В результате на месте прикосновения проступила светящаяся татуировка – дракон, который сам себя за хвост хватает. Уроборос. Символ времени и неизбежности. У меня дракон светился золотом, у Серёги – серебром. Я посмотрел на запястья учителя, но там не было никаких уроборосов.
– Я буду в своём истинном обличии.
Ясненько. Посмотрим на дракона. Наконец-то. А то только на картинках видели. Ну сейчас, видимо, мы отправимся в долгий путь, полетим, там, или поплывём…
Ага. Сейчас.
Учитель несильно топнул ногой и что-то сказал. Заклинание… Тёмное кладбище провернулось вкруг своей оси, мы при этом остались на месте. Была ночь, стал – день. Был погост – стал замок с распахнутыми воротами. У ворот сидело-караулило два дракона. Один белый, другой – чёрный. Я хотел было спросить, что дальше делать, ну по сценарию, а мой учитель, Хозяин погоста превратился в золотого дракона. Сияющее-золотого, я бы сказал. Ну да что вам описывать, можно подумать, вы драконов не видели. Поди у многих дома их целая пластиковая коллекция.
Так. Фейс-драконо-контроль. Что там надо сделать? Запястье показать. Да. Всегда думал, что драконы ходят вперевалку, что твои гуси. Нет. Вполне стройный ход.
Мы вошли в крепость. Крепость была внутри просто огромная, драконы ведь тоже не трясогузки, им, драконам, место нужно для маневра. Ха-ха. Купились. Вы думаете, что внутри бродили драконы? Отнюдь. Обычная встреча с напитками и официантками. И – люди, люди снуют. Да и учитель мой после прохода внутрь стал опять же человеком.
Нас представляли, нас знакомили, мы кланялись, пожимали руколапы или лапоруки, целовали их у дам, согласно негласному этикету при этом восторженно разглядывали женщин-драконесс. Дневное сборище, да ещё и с коктейлем, было познавателен. У меня как бы картинка в глазах двоилась. Вот – люди, а вот – толпа драконов. Я видел два варианта происходящего, с той только разницей, что истинное обличие было полупрозрачным.
– Серёг, ты сейчас их людьми видишь?
– Ну да. А ты?
– И так и сяк.
– Круто, чо. Потом расскажешь, вон чего-то начинается.
– Приветствую всех присутствующих на ежегодной встрече. Сегодня мы…
Гром, грохот, ад, огонь, тела. Сверху летят странные существа, похожие на драконов, но не драконы. Это даймонги. Я видел их в своих книгах. Враги драконов, смертельные и непримиримые. Давние. Самое неприятное, что часть присутствующих драконов, (а все, кто мог стать летающими ящерами, стали ими) оказались на стороне нападающих, и дракономясорубка возникла та ещё. К счастью, мы были слишком мелкими для амбиций нападающих, да и мой учитель, тоже обратившийся в дракона, загнал нас в башню, что в числе подобных строений произрастала в крепости. И вот из окон мы наблюдали бой.
Это я вам так долго описываю, на самом деле всё произошло очень быстро: часть драконов порубили даймонги – у них, у даймонгов, помимо кожистых почти-драконьих крыльев, были ещё и острейшие когти на трёх палых лапах. Лап было по четыре у каждого. Даймонги и мятежные драконы разных цветов, был даже один белый, схватили что-то увесисто-золотое, видимо, какую-то архиважную цацку, и рванули прочь из крепости прямо сквозь стены. Цацка, к слову, стены просто разорвала, разбомбила и развоплотила, попутно разорвав в клочья пару драконов.
И вот всё стихло. И драконы исчезли. Остались люди. Самое странное, что моё двойное зрение показывало только людей.
Мы ошалело выбрели из башни на поле боя. Учитель мой уцелел. Он стоял на коленях перед умирающим, уж поверьте на слово – с такими ранами ни человек, ни дракон не выживут, темно-волосым мужчиной во фраке. Или в том, что от фрака осталось. Тем не менее мужчина, явно дракон смотрел спокойно и ясно. Я услышал то, что он сказал.
– Теперь ты – наследник Цитадели и Хранитель талисмана. Я выбрал тебя. Я снимаю с тебя заклятья сдерживания и наказания. Прими свой истинный облик и займи моё место. Мы отдаём тебе силы и уходим навсегда. Астарро.
Астарро – это что-то вроде человеческого «аминь», я знаю, я в учебнике прочитал. Умирающий затих и вспыхнул ярким пламенем. Золотой погребальный цветок, астарро-эйлендо, расцвёл вместе умершего дракона. В том же миг в разных концах крепости расцвело ещё несколько цветков, что сжигают тела улетевших во тьму и небытие драконов.
Мой учитель встал с колен. Но встал не стариком, Хозяином погоста, а молодым мужчиной, очень похожим на только что обратившегося в прах дракона.
– Слушайте все, кому дано слышать. Началась война между драконами-оборотнями и истинными драконами. Я поведу вас к победе. У меня нет выбора. У вас всех – тоже. Либо мы исчезнем, либо исчезнут наши враги. Мой… отец – Высший дракон-магистр только что признал меня своим наследником. Вы это слышали. Быть по сему. Астарро.
– Астарро… – отозвались уцелевшие драконы.
Так началась великая война и я, человек-дракон, ученик дракона и потомок драконьей крови стал свидетелем времени, когда история совершила свой первый круг, и это был круг предательства.
– Астарро… – произнёс я шепотом.
– Астарро… – произнёс Серёга, – Ну вот всё и началось.
Да. Всё началось. Это позже будут летописи либо побеждённых, либо победителей, а пока только ломкое и чужое для меня слово «астарро», что означает в переводе с драконьего «жизнь вечна», повисло в воздухе подобно снежному дракону, что и опаляет холодом, и очищает льдистым огнём.

36. Астарро-эйлендо

Сейчас, когда я вспоминаю те дни, я вспоминаю и себя – человека с каплей драконьей крови, наивного, резкого, дружелюбного, ещё ни разу не любившего по-настоящему. Вы скажете, что время меняет всё? Ну да, ну да. Вот только иногда, цитируя классика постмодерна, «ты слышишь стук сердца – это коса нашла на камень». Другими словами – меняется то, что желает измениться. Но это я так – почти по-стариковски бурчу. А тогда…

А тогда мы ушли из крепости между-мирами, карманной вселенной для встречи драконьего рода-племени, хотя скорее это было похоже на поле битвы. Ну, значит, мы ушли с поля, законченной на тот момент, битвы. Мы вернулись домой.
Погост встретил нас тем же, чем проводил. Его постоянство – эти милые моему студенческому сердцу крестики, холмики, склепики, трупики – было так трогательно… Шучу. Но факт остаётся фактом: там было сражение. Тут не прошло и секунды.
Покойная суккуб-инкубиха, восседавшая по случаю нашего прибытия на полуразрушенной плите, удивительно по-бабьи взмахнула руками.
– Что случилось? У вас всех такой вид… Кстати – вид... Тебе вернули твой облик? Это значит…
– Это значит, что я – прощён, а долги мои закрыты. Значит, и ты прощена и твоё служение окончено.
Удар ветра, пахнувшего полынью и мятой. Впервые слышу и вижу, чтобы суккуб-инкуба простили и превратили обратно в человека. Это чего же она натворила в своей человеческой жизни? Надо будет узнать.
– Как-нибудь расскажу, – легко прочитала бывшая нечеловеческая ипостась мои мысли. – Впрочем, я никогда не была совсем человеком, не обольщайся. Я ведьма. Кстати, сладенький, – это она уже Серёге, – пойдёшь ко мне в ученики? Я знаю, что ты свободен от обязательств.
Я вопросительно посмотрел на Хозяина погоста.
Теперь уже не старик ответил мне на взгляд взглядом, а молодой мужчина. Тёмные волосы, волевой подбородок, почти чёрные глаза – это я ещё в крепости рассмотрел. И одежда… Сверху было какое-то золотое нечто,  не знаю, как назвать такой покрой. Полуплащ? Недомантия? Фрак, к слову, тоже стал иным, он обратился скорее уж в однобортный костюм, ну такой, как у царских чиновников. И пуговки золотые.
– Пришло время назваться настоящими или скорее приемлемыми именами. До этого мы были лишены такой почести, – спокойно сказал Хозяин погоста, наверное, бывший Хозяин погоста. Хотя, кто его знает…  – Вы может звать меня Ант. Золотой дракон. Наследник Высшего дракон-магистра. У меня есть и длинное имя, конечно же, но оно для особых случаев.
– А я наконец-то могу называться Цецилия. И не надо его сокращать до Цеце или Цаца. Или Циля. Прокляну. Можете звать меня Лия.  Потомственная ведьма, разжалованная в суккуб-инкубы за помощь… Ну да это не так важно.
– Серж, Серёга, – это мой друган детства так ножкой шаркнул. – Ну да вы меня знаете.
– Жека. Евгений. Джек…  – ну вот, дорогой читатель и ты узнал, как зовут твоего рассказчика. Знаешь, я, наверное, так долго тянул со своим именем потому, что мне-то оно очевидно, да и, кроме того, у меня потом появилось совсем другое. Человеческие наименования – вообще самая парадоксальная вещь на свете.
– Прекрасно. Теперь перейдём к делу…  – наследник Высшего дракон-магистра многозначительно пнул ни в чём не повинное надгробие, на котором сидела бывшая суккуб-инкубиха. Надгробие покорно рассыпалось в мелкий прах, открыв чёрный, тёмный, жуткий, кошмарный, пугающий ход в недра кладбищенской сути. Ночь. Провал вниз. Ну если честно – мне страшно не было. Ну вот чего можно боятся в обществе дракона, ведьмы и друга детства? Психология… Да и в темноте я отменно вижу. Теперь. Даже в цвете. Ахроматика драконьей диахроматики. Шучу. Играю словами.
Это только первые несколько шагов по каменным ступеням были шагами во мраке. Дальше всё залил немного призрачный серебристый свет. Свет в подземности плавал волнами. То накатывал, то слегка слабел, подобно приливно-отливной морской волне.
Подземелье было лабораторией. И знаете, что самое занятное? Судя по своим размерам, оно было подо всем погостом и даже дальше. Возможно, что доходило и до нашей общаги. Огромным было помещение, огромным.
– Джек! – это мне учитель вслух сказал. – Не отвлекайся. И думай потише. Твои мысли слишком громкие и гулкие. И, кстати, нет – никуда оно не доходит. Моя лаборатория находится в отдельном пространстве, которое вообще не пересекается с твоим миром. А теперь давайте посмотрим, что задумали даймонги и предатели рода драконьего…

Ну не знаю, не знаю… Оглядываясь назад… Я понимаю, что это рискованно, но интересно. Тем более, что, вообразите себе, вот – ваш привычный мир, размеренный и предсказуемый до самой смерти и вас, и мира, а вот… А вот вы сворачиваете за угол и обнаруживаете, что есть драконы, ведьмы, не в смысле книжек и фильмов, а в реальности. Реальности, которая вас окружает. И кольцо этой реальности подчас сжимается.
Даймонги, как таковые, были побочной ветвью драконов и демонов одного из миров. И в наследство они получили всё самое худшее. Алчность и нетерпимость, высокомерие и жажду власти. Ну красавчики. В том измерении, если хотите, а не хотите – в том мире, так вот там, где они захватили власть и пространство даймонги регулярно приносили человеческие жертвы. Ни драконам, ни ведьмам напрямую вломиться и узнать, что к чему в такой мир не получится. Ага. Напрямую – волшебное слово. Но можно проникнуть с помощью человека. Или почти человека.
Ну, в общем, почётной жертвой даймонгам был избран я. А Серёга, ну чтоб ему не было грустно в одиночестве, отправлялся со мной «для массовки». В общем-то мы отправлялись в неизвестное измерение-мир-пласт-грань – как вам угодно не совсем одни. Но этот сюрприз ещё предстояло раскрыть. С размаху.
– И запомни, если что-то идёт не так – действуйте. Если всё идёт так – терпите. Бить вас не будут. С жертвами там до момента жертвоприношения обращаются терпимо, а вот после… Ну как – вы готовы рискнуть собой?
А то. Арт принёс из дальнего угла застывший цветок астарро-эйлендо. На мой вопросительный взгляд – ну как огонь может застыть, как вообще может застыть погребальный драконий цветок, если его суть – обозначить смерть и рассыпаться?
– Всё просто. Это смерть нерождённого дракона. Она именно так и выглядит. Обычно её берегут, так как это единственное материальное обозначение существа. Это вот нерождённая сестра. Моя. Цветок этот весьма мощное магическое оружие или, скорее, мощный магический инструмент. Он и перенесёт вас в нужное пространство-время, и вернёт обратно. Если вы всё верно сделаете, то особых проблем не будет. А теперь – пора. Вы должны всё проделать сами. А мы, как и договорились уходим. Давай, Джек-Жека, ломай огонь руками.
Ну я и сломал. Стебель. Цветок вспыхнул и стал абсолютно невидимым для всех, кроме меня. Для меня же он превратился в яркий факел. И светит, и греет, и защищает. Серебряная пластина нужного измерения упала в круг эльфарро и завибрировала. Перемещение началось. Оно было неспешным и прекрасным. Цветы смерти не созданы для того, чтобы прыгать между измерениями. Они – неспешны, ибо скорбь смерти и нелюбви – тягучая и постепенная субстанция. Медленно проступила в воздухе деревянная ладья, погребальная ладья, как я потом узнал. Мы с Серёгой забрались в неё и примостились на подушках. Ладья качнулась в мерцающих волнах подземельного света и двинулась прямо к дальней стене. Чем ближе была к нам в лодке стена, тем прозрачнее и призрачнее становился мир вокруг. Картинка выцветала. Лаборатория золотого дракона становилась призрачным оттиском на ткани пространства и времени.
Как описать то, что было дальше? Мы плыли по реке. Река была огненной и ледяной одновременно. Золотой и чёрной. Пустой и наполненной. Бездонной и высохшей. Река скорби менялась и была постоянной. Ведь и прощания и встречи, и жизни, и смерти – суть долгого путешествия. Ну вот в путешествие мы и угодили. Разговаривать не хотелось. А вот смотреть по сторонам – да.
Арт предупредил, что за пределы ладьи-лодочки лучше не высовываться – сгорим. Но смотреть на проплывающие картины миров можно и нужно. Иногда мимо погребальной ладьи проплывает вероятностное будущее. Ну мы и смотрели во все глаза.
Тёмные замки кровавого песка. Подземные усыпальницы нерождённых королей. Облачные темницы медных ангелов. Ловушка ненужных элементалей. Витражи невлюблённых мертвецов. Тёмные башни проклятых магов. Поля красно-розовой смерти. Лабиринты горящих теней. Искажённые карты тьмы.
Да. Это сейчас, с высоты или глубины времени своей жизни я могу назвать всё поименно, а тогда… А тогда мы в молчании, как похожем на смерть, плыли и плыли в погребальной ладье, вызванной к жизни огненным цветком астарро-эйлендо. Мы плыли вперёд. Или – вглубь. От привычной жизни – к непривычной смерти. Путешествие-плавание казалось бесконечным. Впрочем, мне многое тогда казалось бесконечным и понятным. А сейчас…
Но вот лодка легко коснулась тёмно-красной, почти кровавой береговой полосы, что проступила прямо на воде огня.
Мы шагнули на берег. В ту же секунду река и ладья исчезли, а нас накрыл свист стрел, что резко воткнулись прямо в землю под нашими ногами. Гортанные крики резко сменили тишину погребальной реки. Мы были окружены со всех сторон странными человеческими фигурами в каких-то негламурным лохмотьях. Но самым ужасным был не вид этих воинов доисторического типа, а их весьма доисторический запах. Вот он-то и вызвал у меня специфические позывы.
Нас внезапно нежно скрутили и бережно повели к виднеющимся в туманной утренней дымке горам.

37. Пещерники (почти заметки)

Мы с Серёгой решили называть это племя «пещерники». Потому что они жили в пещерах. Потому что и нас они нежно и бережно поместили опять же в пещеры.
Вот парадокс – когда читаешь про «попаданцев» куда-либо, то там редко можно найти описания реального быта. Всё обычно скупо, бережно, импрессионистскими мазочками и без углублённых описаний. Да-да. Ну теперь-то я знаю, что и как выглядит на самом деле.
Конечно, самое кошмарное – это запах. Дома, в привычной рафинированной цивилизации, есть ванна, душ, мыло, шампунь, дезодорант. Здесь с этим туго. С водой-то ещё куда ни шло. А вот с тем, чтобы отмыться… Пахли, а точнее воняли все, кто были не мы. Мы, впрочем, к концу заключения тоже стали несколько потёрто выглядеть и…
Нас оттранспортировали в пещеру и там содержали неделю. Гулять не выводили. Зачем бы? Туалет… О… Это отдельная песня и песня трагическая, что по наполнению, что по содержанию, что по направлению. Но это было полбеды. Беда была в другом.
Видимо, мы по определению попали на роли почётных гостей, которые должны испытывать определённые потребности. А племя испытывало потребности в увеличении населения. Так что вечерочком, что был томно-благоуханным по определению, нам прислали двух местных «жриц любви». Для увеселений.
Я бы, кстати, на месте местной же богини любви оскорбился бы, за таких жриц. Девочки были… Ну ладно что страшные, ладно, что уцелевшие зубы были вычернены, ладно бы лохматые, из локонов (наголовных стогов сена) что-то, кстати, желало выползти, но самым жутким были их именно манеры. Повадки. Стиль поведения. Ну… у меня слов нет.
Я, как правило, ничего не имею против, чтобы с меня страстно срывали одежды, тем более девушки. Но пещерные красотули, оставляя, между прочим, чёрные следы на пыльном полу, к счастью, проветриваемой пещеры стали как-то очень животно домогаться моего божественного тела. Вам смешно? А мне дышать было нечем. И хотелось убежать за кровать, или что-то вроде кровати, постамент со шкурами то ли медведей, то каких-то местных снусмумриков. Радовало только то, что Серёга вырывался и вырвался так же, как и я. Так мы и столкнулись за кроватной засечной чертой, с трудом сдерживая желание ухватиться друг за друга. Забегая вперёд, скажу, что лучше бы ухватились. И обнялись со вкусом, глядишь, от нас и отстали. В наш закроватный спасительный рай афродитушки пещерного разлива не сунулись. Поворчали и отчалили. На волнах запахов. Да, первую атаку вечерней любви мы отбили. Легли спать. Чесались во сне. Будто бы что-то по мне ползало, но услужливая ночная память стёрла это. Сны отсутствовали.
Вторая атака страсти была массированней. На следующий вечер те же самые красотки взяли подкрепление (плюс две красотки покрасотистее), т.е. запахов они тоже прихватили в два раза больше. Наученные вчерашним опытом, мы сразу рванули за кровать. Нас загоняли как зайцев, но не загнали. Что вы себе думаете? Третья атака поразила меня. Решив, что мы гурманы и непроходимые извращенцы, нам привели в этот раз не девочек, а мальчиков. Мда. Видимо, для размножения мы не годились. От мальчиков, таким образом, мы бегали ещё два вечера.
В остальное время нас не трогали, даже чем-то кормили. Но мы как-то совсем не были голодны и осторожненько попробовали доисторические фрукты. А мясо – ни-ни. Я что-то не замечал тут ни кухарок, ни печей, ни вертелов.  Магией нам пользоваться было нельзя. Об этом мы были предупреждены Антом, да и какая тут магия. Всю магическую линию спектра высасывали даймонги. Мда.
На четвёртую ночь нас пыталось изнасиловать уже маленькое возбуждённое войско. Но кроватная западня спасла и в этот раз. Мне стали интересно – почему пещерники не пересекают некую черту, когда за нами гонятся и уговаривают утробным повизгиванием получить сомнительное удовольствие. После долгих брожений по комнате я выяснил, что около «кровати» если некая магия, будто прочерчена невидимая черта по пространству. Проходишь сквозь неё – лёгкая рябь по изображению комнаты. Вот и славно. Вот и чудно. Тебе на север, а нам налево…
Пятый и шестой вечер прошли в томном покое. Ну почёсывались – блохи, видимо. Помимо того, что нас кормили, нас, естественно, сторожили и камин – очаг с огнём – регулярно проверяли. Дымил он, конечно…
Но самое интересное началось потом. Мы впервые столкнулись с даймонгами. Или, что точнее, даймонги прибыли за новыми жертвами для своих опытов. За нами.

38. Даймонги (почти энциклопедично)

Если бы я внезапно захотел написать в энциклопедию магических существ о даймонгах, то получилось бы следующее:
«Даймонги (с драк. наречия сев. равнин – диа-амо – искажённая, неправильная, ложная, обманная; онн-гии – кровавая линия, кровная черта, красная повязка) – побочная, генетически искажённая линия, потомки драконов, людей и демонов, созданные в Кретахорийскую эпоху при Зелёном катаклизме (частичная аннигиляция драконитовой лаборатории). Даймонги являются случайным результатом некорректных действий одного из лаборантов, ставшего по факту прародителем всей генетической линии этих существ. С точки зрения физиологии д. представляют из себя частичных драконов. Имеют два варианта физического воплощения.
Первое – полудраконье – минимизированные кожистые крылья, которые не позволяют полноценно летать, но помогают планировать используя воздушные потоки. В числе отличительных признаков этой ипостаси – узкие глаза, преимущественно красного цвета, чешуя, что служит не только физической защитой, но и магической защитой, трехпалые лапы с острыми когтями, которые и являются основным оружием д. Способны взрезать большинство материалов и даже повреждать драконью чешую.  Рост примерно 2 метра. Мускулисты и быстры. Видят в темноте. Не обладают собственной магией, но могут использовать артефактную или заимствованную магию. Практикуют человеческие и драконитово-драконные жертвоприношения. Высвобождающаяся при этом сила (энергия) может быть искусственно аккумулирована в цепь магических предметов (совокупность артефактов).
Второе – псевдочеловеческое – выглядят как люди, но имеют в данном воплощении очень острые дополнительные когти в форме косы. Эти когти в сложенном состоянии занимают пространство от запястья до локтя, при этом место крепления косы-когтя – на запястье. Таким образом, при нападении когти становятся опасным продолжением руки.
Искажённой линией даймонги названы потому, что подвержены регулярным приступам эмоциональной некроэйфории (постоянной жажды убийства всех недаймонгов), особенно это состояние показательно в человеческой ипостаси. В полудраконьем облике д. более стабильны, но и более жестоки. Все попытки договориться с д. претерпели неудачу, до момента появления драконов-ренегатов. Д. заключили взаимовыгодный союз с драконами-ренегатами, последние помогли похитить важнейший артефакт – камень рождения крови. По одной из версий (сказок) драконы были созданы Потерянным богом, он начертал их облик своей кровью на огненной лаве. Камень рождения крови является значительным фрагментом той изначальной лавы, именно при его участии и были созданы первые даймонги.
В заключении, следует отметить, что д. являются крайне неустойчивыми с психологико-мотивационной точки зрения, и подлежат уничтожению или заключению в специальные резервации, поскольку жажда убийства превосходит все допустимые пределы. Известны случаи, когда д. за день уничтожали целые измерения, насыщая кровью свои артефакты. С течением времени в генетических линиях д. произошли изменения. Появилась психологически стабильная линия, которая поставила целью тотальное уничтожение драконов».

Так-то вот. Милая компания эти даймонги. К слову, мы с Серёгой были в относительно безопасности. Нас, прекрасных и теперь с блохами в комплексе, планировалось принести в жертву (выпустить всю кровь) на, естественно, местное полнолуние. Полнолуние тут, кстати, трёхлунное. Чем же мы были так привлекательны в качестве жертв? Тем, что приплыли по реке смерти с другого берега.

Река смерти – пограничная черта снов, соединяющая миры. Имеет три берега (в отличие от обычной реки). Первый берег – место, откуда отправляются (начало пути). Второй берег – место прибытия (точка прибытия). Третий берег – линия смерти (последний берег). При пересечении линии смерти человеком (в широком смысле слова), у которого ещё не иссяк запас жизненных, магических, субстанциональных сил, может возникать пространственная аберрация, искажение континуума, позволяющее выходить за пределы обыденных измерений. Для путешествия к берегу смерти при жизни может использоваться астарро-эйлендо.

Проще говоря, вот мы при помощи цветка смерти пересекли границу миров и выжили. И приобрели ряд интересных, с точки зрения даймонгов, свойств, гастрономически говоря, дополнительный вкус. И даймонги нас почуяли. Вы спросите, почему же, к примеру, те же самые драконы не могут так же приплыть и всех д. покрошить? Потому что д. поставили защиту, раз, потому что для пересечения реки смерти дракону нужно умереть, а умирающий дракон… Ну, поверьте на слово, если бы драконы могли, то они бы сделали. Но драконы и не могли, и не особо хотели воевать с даймонгами. Предпочитали мириться, пока последние не причиняли особых хлопот. Но после похищения камня рождения крови, и, особенно, после разделения драконов на два лагеря – предателей и преданных… Правила игры изменились. И мы стали двумя ласточками в логове упырей. Тощие, к слову, ласточки, и такие… неухоженные…

Неприятные оказались существа. И по виду, и по ощущениям, и по действиям. Единственное полезное их действо заключалось в том, что я теперь понимал, о чём щёлкают и кряхтят пещерники и даймонги. Я понимал их речь. Видимо, присутствие моей крови в присутствии даймонгов что-то там активировало. Впрочем, лучше бы я и не слышал ничего.
– Вы предлагали им ваших женщин для зачатия?
– Да, мой бог, они отказались. Мы даже предлагали им мужчин, чтобы они забылись. Мы сыпали им в еду то, что вы нам дали. Они не ели и не теряли себя.
Всё это с поклонами нащёлкал вождь. Один из даймонгов (а прибыло их всего четверо, и были они в человеческой ипостаси) резко выступил вперёд и резким движением левого ногтя руки обезглавил вождя. Голова покатилась под ноги завывающим от ужаса пещерникам, а тело ещё какое-то время дёргалось земле, окрашивая пространство в бурый цвет.
– Вам нужен новый вождь.
Пожалуй, нужен, мрачно подумал я. Нас с молчащим Серёгой (ну а что тут скажешь-то?) отконвоировали к некоему варианту телеги, в которую были впряжены ослеплённые пещерники, совсем уже в нечеловеческом состоянии.
Телега тряско и шатко поползла вверх в синеющие горы. Даймонги перекинулись во вторую свою ипостась – полудраконью. Двое из них резво понеслись в чахлый лесок, а двое остались с нами и стали подгонять упряжку. Телега скрипуче поскакала по каменистому пути.

39. Нападение (почти эклектично)

Логово даймонгов можно было бы назвать дворцом. Если дворец для вас – коробка башни. Именно коробка – некруглая башня была сложена из красноватых камней. Камни, пропитанные старой кровью? Под башней были обширные подземные лаборатории, куда нас, собственно, и привели, деловито и небрежно толкая в спину какими-то короткими деревянными узорными чёрными жезлами. Видимо, все жертвы сопротивлялись и не хотели идти, и к ним применяли какое-то воздействие. Жезлами. Ну или чем ещё... Мы с Серёгой являли саму покорность судьбе – шли, куда шлось, вели себя тихо, как на похоронах нелюбимой преподавательницы. Ну это, конечно, была видимость. Мы были не так просты, как казалось. Как нам казалось…
Сопровождавшие нас ни о чём не говорили и, надо заметить, вид имели весьма надменный, драконы всё-таки, хоть и побочная ветвь.

В пещере было холодно. Это первое, что я заметил. Потом я заметил огромный хрустальный… бассейн с кровью. Ага. Значит, сюда приводят и выжимают соки прямо в тазик. Сейчас мы это исправим.
Взмах левой рукой. Короткое слово на незнакомом мне языке. Вспышка. Разрыв ткани пространства и времени. Арт и Лия теперь с нами. Даймонги бросаются навстречу. Откуда-то из глубины пещеры бегут ещё полудраконы. Слышны команды. Арт весьма ловко управляется с мечом. Меч добротный, заговоренный, омытый лучами драконьей луны. Даймонгов он ранит, когтерукам противостоит. Лия швыряет такие премилые оранжевые молнии. Молнии убивать не убивают, но причиняют массу неудобств. Мы с Серёгой – ну вы поняли, что мы тут главные, ага? Мы бежим к хрустальной лоханке с кровью. Кровь надо высвободить. Это, конечно же не кровь, а жизненная сила всех убитых в этой пещере. Ну кто-то использует кровь и прану, кто-то погребальные цветки для перемещений по пространствам и прослойкам времён – у кого какой вкус. Кому-то и Чехия – предел эротических мечтаний. Дураки – они такие разные…
Даймонги довольно беспорядочно напрыгивают на ведьму и дракона, а последние весьма успешно отбиваются от нападающих. Где же у этой ёмкости затычка? Кнопка? Слив? НУ хоть что-нибудь…. Так-так. Она ещё и крышечкой прикрыта – ну супчик на плите колдовства. Серёга машет мне внушительным железным дрыном. Какая прелесть, вот он фрейдизм в лучшем виде. Дубасим по поверхности. Ну трещинки есть, уже хорошо.
Теми временем Арт обезглавливает неосторожно неувернувшегося даймонга и кровь последнего вырывается наружу. Ух как интересно! Кровь собирается в большую такую каплищу и движет к нашей небьющейся ёмкости, чтобы, видимо, воссоединиться с остальными. Кыш, кыш, летающая кровь, не порть нам супчик своим присутствием. Машу рукой и бросаю старательно заученное слово. Кровь убитого вскипает в воздухе, прямо-таки загорается. Яростно указываю на ближайшего ко мне даймонга. Ну-ка, ёлочка, зажгись! Даймонг вспыхивает, кровь его собрата и разъедает плоть, и сжигает и причиняет немыслимые мучения, ибо жертва моего колдовства, не разбирая дорог и путей, с воем проносится к ёмкости и со всего размаху врезается. Ура! Чаша-ванна-или-как-это-назвать начинает разрушаться – трещина на боку, но содержимое всё ещё не вытекло и не выползло. Бьём дрыном по трещине. Мы студенты, мы упорные. Трещина увеличивается на глазах.
Так. Лия неудачно подвернулась под коготь даймонга, а их меньше не становится, к слову, да и считать мне их особо некогда. Лия, вконец разозлившись из-за царапины, жахает каким-то заклинанием с размаху. Ух! Даймонги замирают и движения их становятся медленными и вялыми. Заморозка, вестимо, красота. Лия падает. Арт кричит:
– Быстрее!
И мы бьём как-то безудержно, яростно, и чаша терпения переполняется, и чаша с кровью трещит и начинает рассыпаться, но содержимое течёт не вниз, а вверх, и от соприкосновения с воздухом пещеры начинает закипать.
Арт подхватывает Лию на руки и обходя всё ещё тормозящих даймонгов почти бежит к нам. Я вызываю лодку, да-да, мы поплывём на ней и обратно, и это прекрасно, хоть полюбуюсь на красоты нездешних миров.
И всё прекрасно, и всё великолепно, и я пропускаю их всех в лодку, но тут раздаётся грохот и даймонги обретают привычную скорость и один из них успевает взмахнуть лезвием руки в мою сторону, я лечу в лодку и что-то быстрое, горячее, похожее на воду течёт по мне, и я успеваю понять, что это моя кровь. Мир вокруг яростно раскачивается, или это не мир, а волны океана, и я падаю, и становлюсь лёгкой серебристой бабочкой сгоревшей страницы жизни и не падаю вовсе, но лечу вверх, к звёздному и солнечному свету, но внезапно слышу слова. Они, словно серая сеть, накрывают моё невесомое тело и тянут вниз, туда, где кровь, так похожая на воду льёт по мне, топит меня в себе, уносит, затягивает вниз.
И я… и я умираю, и больше нет ничего.
Совсем ничего.

40. Там, где кончается небо

Маленькая девочка прикасается к моей руке. На море шторм, слышно как волны ударяют по берегу. Раннее утро. Облака окрашены нежно-розовым. Я улыбаюсь и ответно прикасаюсь к щеке девочки. Она улыбается и машет рукой на самый край обрыва, там, внизу, песчаный берег и штормовое море. Смеюсь и шагаю рядом.
На самом краю обрыва деревянная доска, на ней коричневый глиняный чайник, маленькие пластинки печенья, посыпанного корицей, прозрачные чашечки. Сажусь прямо на траву, и уже юная девушка, смеясь, разливает чай. Обычное утро на море. Девушка делает приглашающий жест – пробуй чай. Я пробую. Ноты корицы, мёда, ореховые штрихи. Чай горячий, но не обжигает. Шторм оттеняет мою задумчивость. Что может быть таинственнее чаепития на последнем берегу? Беру печенье. Напиток нежный, нежнее только облака, что уходят в штормовое море. Так странно – внизу шторм, здесь приятный ветер, совершенно не штормовой.
Там, вдали, на нефритово-зелёном холме стоит дом-крепость. Девушка кивает на дом. Идём? Допиваю чай неспешно, словно от этого зависит время. Возможно. Так оно и есть… Встаём и идём. С каждым медленным, тягучим, лёгким и неизбежным шагом дом приближается. Он краснокирпичный, увитый зеленью, перед ним – золотые ворота. Кованый забор с чёрными драконами. Два этажа. Мансарда. Дымит труба. Дым идёт прозрачной линией вверх, от ветра не зависит.
Во дворе уже молодая женщина показывает мне хрустальный фонтан. Совсем в отдалении продолжается шторм, а здесь тишина медового летнего дня, когда нет кипения и назойливости, а только неспешные, прозрачно-золотистые полудневности рисуют пройденный путь. Большой стол, накрытый белой скатертью, на столе – красное вино и книга. Беру, открываю. Язык незнакомый, но отчего-то кажется, что стоит внимательнее вчитаться-всмотреться в строки – всё пойму. Сажусь в мягкое кресло, книга на коленях, в соседнем кресле молодая женщина улыбается и протягивает бокал вина. Кровь винограда, отданная богу солнца, выкупленная у жизни, оплаченная долгими ночами ожиданий. Вино горчит, жжёт, утешает. Танцует блик от полуденного солнца. Слышу птиц. Смотрю в книгу. Отвлекаюсь на облака. Шторм начинает затихать. Женщина касается моей щеки и указывает на дверь, ведущую в дом. Хорошо…
В доме горит камин. За окном вечер. Пожилая женщина месит тесто. Руки её в белой муке, прядка седых волос выбивается из-под платка. Незнакомка улыбается мне нежно и печально. Жар от печи дополняет картину ощущений. Сажусь в кресло-качалку. Печь. Камин. Плед. За окном тишина начала мира и никаких штормов, слышно как начинается неспешный дождь. Он шелестит, словно кто-то осторожно перелистывает страницы давно прочитанной книги. Громыхает посуда, но звук нерезкий, приятный, уютный, вкусный, домашний, давний. Поспевают пироги.
Старушка отрезает мне фруктово-ягодного пирога, кладёт на глиняную тарелку, улыбается, гладит по голове, потом целует в щёку. Лёгкое прикосновение, пахнущее дождём и корицей, штормом и виноградным вином. И я слышу её голос. Она говорит мне: «Пора возвращаться, братик …»
Тает вкус. Тает небо. Волны шторма застывают пеной дней. Чайный вкус смешивает краску вина, сбивает карту дороги. Старушка открывает дверь в ночь и я вижу, что с каждым шагом она меняется. Женщина, девушка, девочка – и вот уже виден только силуэт, который превращается в дракона и летит прямо в сердце шторма. Да. Пора.

Вскрикиваю и открываю глаза. Так. Хорошо. Я умер. Я жив. Я в лаборатории. Я дома. Я – Жека-Джек, в моих венах – капли крови дракона, я ученик Арта, я… Я что-то помнил на грани сна, но совершенно забыл. Ах да…
– Она сказала «пора возвращаться, братик». И ты вернулся.
Серёга влетает в комнату, за ним неспешно, прихрамывая, входил Лия-Цецилия… Я всё ещё молчу и мне так спокойно. Серёга начинает часто-часто моргать. Лия грустна. Арт задумчив. Я бессловесен.
– Пока ты не можешь говорить. Это скоро пройдёт. Ты… умер. Но тебя вернула магия. Но смерть невозможно отменить полностью. Ты будешь жить, но… не в своём мире. Я отправлю тебя в мир драконов. И ты станешь драконом.
Вспышка. Гром. Шторм. Я вспомнил и кровь, и удар, и лодку, и всё, что было.
– Я… Почему? Как?
– Ты видел нерождённую драконами. Ты был связан с ней цветком смерти. Она отдала тебе свою непрожитую жизнь. Ты стал ей братом. Магию сложно объяснять простым языком, магия парадоксальнее и прекраснее любого языка, даже драконьего. Но об этом мы с тобой ещё поговорим. Что ж, ученик, слушай и запоминай свой последний урок. Там, где начинается Красная река…

На этом заканчивается моя человеческая история. И начинается драконья жизнь. О ней следует говорить отдельно. Она прекрасна и бесконечна. Она – драконья часть моего сознания – наполнена шумом битв, шелестом крыльев, огнём, бесконечными полётами в тёмном небе, победными криками, плачем о погибших друзьях, погребальным ветром, снегом, солью, поцелуями штормового моря. И я… я не могу пока говорить о ней, потому что она – моя другая, инаковая, данная в дар, продлённая, изменённая жизнь – продолжается.
И вот здесь я прощаюсь с вами, чтобы стать вечерней сказкой.
Пылью пройденной дороги, которая, может быть, когда-нибудь попадёт вам в глаза.