Беседа с Пушкиным

     Летом 1992 года я приехал в Пушкинские Горы к своему другу - известному пушкиногорскому поэту Сергею Ермолину.

     Встреча проходила в возвышенной, поэтической обстановке. Пили мало, ели и того меньше. Страна в те годы не доедала. Только-только отменили талоны на продукты питания: сахар, гречку, пшено. Много говорили о прекрасном: поэзии, музыке, о судьбах мира...

     Когда Солнце уже клонилось к горизонту, мы решили прогуляться по городу.

     Дивный летний вечер был напоен поэзией. Мы шли и вдыхали теплый воздух, казалось, застывший, как горная лава после извержения вулкана поэзии великого Пушкина, бушевавшего здесь, почти 200 лет назад. На улицах никого: ни людей, ни машин. И даже пруд у подножия Святогорского монастыря, с вечно живыми, поющими лягушками, сейчас спал мёртвым сном. Казалось, всё вокруг было покрыто тонкой паутинкой поэзии. И только стук каблуков двух поэтов будил сонную тишину.

     Мы поднимались вверх к монастырю, как два паука по паутине, в центре которой упокоилось сердце великого сказочника.

     Духовным голодом гонимы, предвечной поэтической тоской, утолить которую мог только Он - наш Пушкин, мы решили подняться к его могиле.

     Мы подошли к Святогорскому монастырю, когда Солнце уже село. В те времена ворота в монастырь не закрывались даже ночью. Мы поднялись к могиле Пушкина, когда над горизонтом взошла Луна. Воздух вокруг нас стал не только тёплым, но ещё и синим.

     "Вот оно, сказочное синегорье", - подумал я. Здесь с нами обязательно произойдут великие чудеса!

     В лунном свете Святогорский монастырь казался чудесным замком, боевым кораблём, несущимся по волнам моря окрестных сказочных лесов. А здесь, на рубке, вечно на боевом посту капитан поэзии Пушкин!

     Мы стояли у могилы Пушкина и спрашивали: "Пушкин... Пушкин... подскажи, как нам жить дальше?.."

     Ветер шевелил раскидистыми кронами деревьев. Листва шептала: "Бегите, мальчики, бегите отсюда... Сейте хлеб, заводите семьи, растите детей..."

     Пушкин молчал. Видимо, думал, что нам ответить. И мы снова просили: "Пушкин... Пушкин... скажи, как нам жить?" Листва снова шептала: "Бегите... Бегите..." Но мы не слышали деревья, потому что слушали свои молодые, трепетные сердца, насквозь наполненные поэзией.

     То, что тогда Пушкин нам всё же ответил в шёпоте листвы я понял двадцать лет  спустя, но бежать уже было слишком поздно...