Чеченец. Рассказ-воспоминание

   Мой рассказ относится к небольшому событию из детства, о котором помнится до сих пор.
 Характером я обладал своенравным, независимым, не терпящим какого-либо ущемления моих свобод. Очевидно, по этой причине мне часто приходилось отстаивать свои принципы в рукопашных стычках не только со сверстниками, но и с ребятами старших возрастных групп. Обладая высоким ростом, я выделялся среди сверстников и часто меня принимали за более старшего. Это тоже было причиной рукопашных.
 
 Говорят, что характер человека формируется в первые пять лет его жизни. И тут мне не позавидуешь. На свет я появился в первый послевоенный год на территории одного из лагерей "Дальлага" печально известного "архипелага". Моя мать отбывала срок наказания лишением свободы. Ну а кто тогда был застрахован от этого наказания? Со слов матери помню, что новорожденных не регистрировали сразу, а давали месяц на "утруску". Многие не проживали этот срок. Причин было много но главной, как отмечала мать, родильное отделение местной "больнички" изобиловало "зверскими" сквозняками, а лекарств нет. Поэтому; зачем зря тратить бумагу и чернила? Вполне весомый аргумент, созвучный со временем событий.
Мне повезло. Волей Всевышнего, срок "утруски" я пережил благополучно и был записан в раздел новорожденных граждан великой страны. Но радоваться было рано, случилось ожидаемое; я заболел воспалением лёгких. Необходимых лекарств в наличии не было и исход был предрешён. Злополучные сквозняки сделали своё дело. Но не так -то просто отменить Волю Всевышнего. Рядом оказалась подруга по несчастью, китаянка по происхождению, хорошо владевшая русским языком, что выдавало в ней образованного человека. Она-то и взялась помочь. Она объяснила матери что мне может помочь порция опиума и она знает где его взять. Дело в том, что матрасы "больнички" были набиты маковой соломой. Надо полагать, из соображения санитарных норм. Это сегодня чуть ли не каждому известно, что маковая солома является источником наркотиков и знает как их получить. В те давние времена эта информация была доступна только образованным, выражаясь современным языком, далеко "продвинутым", людям.
   Китаянка вспорола один из матрасов, засунула внутрь руки и стала перетряхивать солому. Через какое-то время она вынула руки и ложкой стала соскабливать тонкую плёнку налипшей пыльцы. Затем содержимое ложки покатала меж пальцев и показала небольшой, не больше спичечной головки сероватый шарик. Вот что спасёт твоего малыша - уверенно сказала китаянка и решительным движением вложила шарик в рот тяжело дышащего ребёнка.
-Он сейчас успокоится - продолжала она- уснёт и долго будет спать. Болезнь отступит во сне. Парень у тебя крепкий, он справится. Будем ждать.
Ты успокоился, уснул - рассказывала мать- а через время обнаружили что и не дышишь, и сердце не стучит, и губы безжизненно синие. Я погрузилась в полуобморочное состояние. Китаянка кляла свою бестолковость, поскольку дала ребёнку дозу взрослого человека, чем и убила малыша. А тебя унесли. На отшибе лагеря была сооружена большая землянка, где хранились трупы умерших зимой зеков. До весны. Весной их хоронили в братских могилах. Не зимой же этим заниматься. Вот туда отнесли и тебя - вспоминала мать. А поздно вечером, кто-то из охранников, доложил что слышит детский плач со стороны злополучного хранилища. Охранник был настойчив и просил проверить его сообщение. И пошли, и проверили. Ты был жив и громко об этом сообщал. Представьте себе январскую ночь севера Хабаровского края, и Вам придётся согласиться, что Всевышний проявил особую настойчивость в твоём пребывании на этом свете. Тебя принесли, обогрели в тёплой ванне, накормили и ты уснул настоящим здоровым сном. Ты быстро поправился и уже ничем, в детстве, не болел. А в лагерном журнале осталась ещё одна запись о твоём рождении.
Так я и живу с двумя днями рождения не различая "козерога" и "стрельца". Мне они оба иронично нравятся.
   Когда мне исполнилось один год, мою мать выпустили из-за колючей проволоки. Мы стали жить с внешней стороны высокого дощатого забора внахлёст, по верху которого были натянуты струны колючей проволоки, а сам забор белен известью и нёс на себе надпись крупными чёрными буквами "запретная зона". Через двадцать-тридцать метров  надпись повторялась. И так повсюду. В условиях отсутствия детских садов мы, дошкольная детвора были отданы самим себе и подчинялись "подзаборным законам". А тут уж каждый отстаивал свою "зону свобод". Часто кулаками. Я рано познал человеческую подлость и доблесть. Часто они шагают рядом. Товарищи школьного возраста и назаборные надписи, помогли мне рано выучить алфавит и к своим пяти годам я уже довольно бегло читал, не спотыкаясь на каждой букве.
В пятьдесят четвёртом, после смерти вождя, мы покинули лагерный архипелаг. Поехали в Белгородскую область, к маминым родителям. Проезжая Москву, вернее делая в ней пересадку, мы взяли такси, чтобы перебраться с Ярославского вокзала, на Курский. В машине таксист спросил, обращаясь ко мне, шестилетнему пацану: -Ленина посмотреть хочешь?- На что я, как рассказывала мать, удивлённо переспросил: - А он что, живой?
Таксист хохотнул: -Нет, не живой. Мёртвый в Мавзолее лежит, но все ездят посмотреть.
Ты отрицательно мотнул головой и ответил: -Не люблю я на мёртвых смотреть. А чего на них смотреть? Мёртвые, они и есть мёртвые. Их хоронить надо.
Шофер аж присвистнул: -Ты гляди мамаша, какой у тебя философ растёт! С политическим уклоном. А в нашей стране очень часто такой уклон Зоной заканчивается.
А когда мама сказала что мы как раз, оттуда едем, внимательно осмотрел нас и добавил: - Вот и присматривай за ним повнимательней, чтобы он туда самостоятельно не вернулся.
Я не вернулся, правда, попытки были.
В деревне у дедов, мы долго не задержались, и всем семейством переехали в степной Казахстан, на железнодорожную станцию Моинты. Там началась моя школьная жизнь. Я пошёл в первый класс. Учился я хорошо, даже отлично. Других отметок мне не ставили. Я уже говорил, что читать научился в пять лет. К школе я уже так бегло читал, что меня подозревали в том, что я заранее выучил текст. В школе директором был наложен запрет на запись первоклашек в школьную библиотеку. Меня это не устраивало, и я добивался разрешения записаться в библиотеку. Свою учительницу я уговорил быстро, но нужно было ещё уломать самого директора. И мы пошли к нему. Директор устроил мне экзамен. Он пододвинул ко мне детскую книжицу приказал читать. Я начал без запинки бегло. Он накрыл книжку другой и я, почти не останавливаясь, начал читать другой текст, потом ещё один и ещё. Директор изумлённо воскликнул: -Да ты что, парень, все детские книжки наизусть выучил, что ли?- Я отрицательно замотал головой. Тогда он взял газету, лежавшую на столе, положил передо мной и ткнул пальцем в абзац. Я начал читать газетную статью в том же ритме. Он перевернул газету и опять ткнул в абзац и склонился, проверяя мной прочитанное. Потом отложил газету и откинулся в кресле:
-Молодец! - воскликнул директор- Убедил! читать ты умеешь! Хорошо читаешь , прямо как я, когда пошёл в школу.
-Рахим Рахимович - заметила моя учительница- Вы же рассказывали что в школу пошли в шестнадцать лет?
- Ну и что?- ответил Рахим Рахимович- Я не имел возможности раньше пойти в школу. Время такое было. Трудное врем! Но я самостоятельно учился! И выучился! А ты посмотри, сколько таких лоботрясов ходит по нашей школе?! Книжки пользуют на самокрутки! Курить научились, а читать нет! Букву к букве толком прилепить не могут! Идите в библиотеку и скажите, что я даю добро. Учись сынок, стране нужны грамотные люди! - с пафосом закончил свою пламенную речь, директор.
Мы быстро вышли, и я оглянулся на директорскую дверь; хозяин кабинета мне понравился. В глубине души он был артистом.
  Так я стал единственным клиентом школьной библиотеки из трёх первых классов школы.

Всё было бы хорошо, но у меня не складывались отношения с пацанами-казахами. Школа была русского преподавания, но большинство учеников были казахи. И вот, отношения с ними, у меня не заладились с первых дней. Началось всё с неприятного происшествия. Я был новенький и в посёлке и в школе. На большой перемене стою я около дверей своего класса и наблюдаю за вознёй детворы. Вдруг, проходящий мимо меня парень, ладонями сжал моё лицо и плюнул в него. Проделал он это мимоходом и быстро. Думаю, это было его обычным развлечением. Он весело гоготнул, и с видом победителя, потрусил по коридору. А меня захлестнула волна ненависти и злобы. Такого унижения мне ещё испытывать не доводилось. Махнув рукавом рубашки по лицу, я ринулся следом. Здоровяк и не думал убегать. Он трусил вразвалочку, уверенный в неприкосновенности своих габаритов. Я настиг его в просторном фойе, где было много учеников всех возрастов и преподавателей. Кошкой взлетел я ему на плечи. Парень рухнул лицом вниз не успев даже подставить руки. Лицом он смачно упёрся в деревянный пол. Ещё не раздался его вопль, а я уже сидел на его спине и управлял его затылком, стуча его лицом об пол. Две учительницы схватили меня за руки и стащили со здоровяка. Они держали меня за плечи, но я и не вырывался. Я смотрел на здоровяка. Вид он имел жалкий: размазывал по лицу слёзы вперемешку с кровью и рыдал басом. За ним пытались ухаживать, успокаивать, вытирая лицо платком. Подошёл физрук. Высокий стройный мужчина казах, в ладно сидящем на нём полувоенном френче. Он молча и серьёзно смотрел на меня какое-то время, потом спросил:
- За что ты его?- Кивнул головой через плечо. –Вот именно, за что ты его избил? Ты можешь, наконец, ответить? – Подхватили мои «конвоиры».
-Я его не избивал. Я его толкнул а он упал мордой в пол. – Ответил я. Лицом, поправила учительница. – А за что –добавил я – пусть сам расскажет. И пусть у меня прощения просит.
- А то что? – Спросил физрук.
-А то он опять упадёт мордой в пол. – ответил я. Лицом, поправила учительница.- Вот именно- я согласно кивнул головой.
Физрук наклонился к моему лицу и внимательно посмотрел в глаза. Я взгляд не отвёл.
-Сколько же злости в тебе, парень! – Изумлённо произнёс физрук. – Просто, волчонок какой-то!
И неожиданно добавил: -Ты случайно, не чеченец?- Я впервые услышал это слово. Значения его не знал и вопроса не понял. Но тут заговорила моя классная: - Нет, нет, русский он. И стала говорить о моих родителях. Физрук послушал, кивая головой и сказал: - Иди в класс, Успокойся и запомни мои слова; человеку нельзя быть злым, а в твоём возрасте и подавно. Ничем хорошим это не закончится. Иди, а мы подумаем как с тобой быть.
В этот день я занятия пропустил. На другой день никто мне не напомнил о проступке. Дня через три меня вызвали к директору. Такие походы для учеников не сулили ничего хорошего. Это, непременно, был разнос. С чувством ожидания страшного разноса я и подошёл к двери директорского кабинета. Учительница протолкнула меня внутрь и плотно закрыла за мной дверь. Директор сидел за большим столом и перебирал какие-то бумаги, что-то писал. Я буркнул «здрасьте» и остался у двери. Рахим Рахимыч, я уже знал как зовут директора, открыл ящик стола, кинул туда что-то, и закрыл его. Потом встал, прошёлся вдоль большого окна, отодвинул штору, что-то там переложил на подоконнике. Мне показалось даже, что он бурчит под нос какой-то мотивчик. Повернулся ко мне:
- Слушай, ты чего там топчешься, у двери? Проходи, стул бери, присаживайся.
Я осторожно пробрался к стулу и присел на краешек. Директор резко подошёл к стулу напротив и лихо, по –мальчишески, оседлал его:
-Слушай, вот ты такой спокойный парень, не шебутной, учишься хорошо, учительница тобой не нахвалится. И вдруг, такое…-  Он встал, прошёлся, потом, так же стремительно опять оседлал стул:
-Нет, в самом деле! Кому рассказать – не поверят! Он же против тебя, что слон! Мамонт! А ты его так отделал! Молодец!.. То есть, погоди, я не то хотел сказать, - смутился Рахим Рахимыч.
-  А впрочем, почему не то. Опомнился он- Очень даже то! Я сам бы его отдубасил, за его проделки. – очевидно, он уже знал истинную причину конфликта.
- Нет конечно, не как директор, а если бы я был учеником. Честное слово, отдубасил бы! Только ты об этом не говори. А то меня некоторые уже совсем бояться перестали. Давно разносов не устраивал, а кое-кто этого очень заслуживают. Ишь ты! Либералом меня называют! Ох уж я возьмусь гайки закручивать! –Это Рахим Рахимыч вспомнил о чём-то своём, ко мне не относящемся.
-Значит договорились, в школе ты больше драться не будешь. –Утвердительно произнёс Рахим Рахимыч.
-Так точно, отчеканил я, в школе драться не буду!.
-Молодец! Договорились! – И тут же опомнился: Погоди, в школе не будешь. А за школой?
Я пожал плечами:
- Ну, а за школой, как получится.
Директор какое-то время молчал, потом проговорил с ноткой задумчивости:
-А и то верно, за школой - как получится.
Потом протянул мне руку: - Договорились! Иди в класс, С твоими родителями я ещё поговорю, при случае, а ты учись. Хорошо учись! – Он повысил голос и с улыбкой добавил:
-Стране нужны грамотные люди! Я улыбнулся в ответ, да так, с улыбкой на лице, и нарисовался на пороге класса. Мариванна всё поняла сразу. Она тоже улыбнулась, показывая рукой, сказала:
-Вот и прекрасно, Проходи садись на своё место.
Моё место было на самой дальней парте. Сидел я за ней в одиночестве и называлось оно почему-то, «камчатка». А я и не возражал, мне нравилось.

В школе мне больше драться не приходилось. Никто меня не притеснял. Здоровяк вообще обходил меня стороной; видимо получил нагоняй. Сам я был парнем не конфликтным, как говорится «не тронь меня и я тебя не трону.» В школе у меня близких друзей не появилось. Кроме Ивана Рыбакова, Но с ним мы сдружились как-то сразу, по приезду. Мы были соседями по бараку. В школу пошли сами записываться, и попали в один класс. По учёбе я ему помогал, убеждая его что если хорошо учиться, то будет больше свободного времени. Он это усвоил, и старался. Я был круглым отличником, но и он не далеко отставал. Мы с ним вообще были заводилами. Стоило нам взяться за какое-либо занятие, или затеять игру, как оно моментально обрастало участниками. Благо в те времена улицы были заполнены детворой разных возрастов.
По итогам учебной четверти я получил тройку по поведению. Но и благодарность и подарок за успеваемость. Во второй четверти мне тоже снизили эту оценку. Уже зимой, незадолго до нового года, здоровяк решил мне отомстить, и подговорил несколько пацанов устроить мне «тёмную». Вооружившись палками, возглавляемые здоровяком, они перекрыли мне дорогу домой. Но я не остановился, не повернул назад. Я пошёл на них, делая вид что пытаюсь обойти их по краю дороги, но за пару шагов я резко свернул на здоровяка, и в прыжке нанёс ему удар головой  в лицо и, перекатившись через упавшего, вскочил на ноги и отбежал. Меня никто не преследовал. Пацаны сгрудились вокруг здоровяка, который истошно выл и  крыл матом почём-зря. В школе он конечно, появился с опухшей физиономией и объяснил причину в нужных ему цветах. Меня к директору не вызывали, но оценку по поведению снизили.
Вообще из жизни в Казахстане я вынес твёрдое убеждение, что поговорка «семеро одного не боятся», к казахам не относится. Эти – боятся. Два три русских парня, и десяток казахов разбегутся как воробьи. Они способны вступить в драку, но только при условии десятикратного перевеса в численности, и чтобы они были с кольями в руках, а русские с голыми кулаками. Да простят меня казахи, но я так уверовал. На всю жизнь.
Учебный год я закончил с благодарностью и подарком от школы. Это была детская книга большого подарочного размера, красочно иллюстрированная. Под названием «Приключения Незнайки». Она долго хранилась в моей семье.

   Летом наша семья переехала на другую станцию. Под названием Астаховка. В северном Казахстане на целинных землях.
Уже перед самым поездом, на меня наткнулись знакомые пацаны и один окликнул меня: -Ты что, Чеченец, уезжаешь насовсем? Я повернулся к говорившему с вопросом: «кто чеченец?» Тот смутился:
- Да ты не обижайся, тебя же на посёлке, все так называют.
Я не обижался, но то что ко мне прилипла такая кличка, услышал впервые. И хорошо, что я уезжаю.    
   Железнодорожная станция Астаховка, была намного меньше чем Моинты, но жилой массив имел похожую схему расположения. Вблизи вокзала и станционных построек располагались деревянные дома железнодорожников и станционных работников, магазин и школа. Чуть поодаль, располагался казахский аул из саманных построек. Многие его обитатели тоже работали на железной дороге, кроме тех, кто нашёл себе применение в целинном совхозе, в селе Ивановка, в трёх километрах от станции.
   Наша семья получила большую квартиру в четырёх квартирном квадратном деревянном доме на высоком фундаменте, что придавало дому солидный вид. По мнению советского обывателя, в таком доме и люди должны жить, солидные. В какой-то мере так и было. Одну квартиру занимал начальник станции, другую – начальник вокзала, третью занимали мы. Мой отец был начальником блокпоста, но сам он, не любивший «понтов», называл себя старшим стрелочником, что действительно соответствовало его работе. Но причина высоты дома была проще: в четвёртой квартире разместился центральный и единственный магазин, смешанной торговли, а в подвале находился его склад. Наш дом стоял напротив железнодорожного вокзала, и между ними было пространство ничем не занятое и игравшее роль центральной площади. Крыльцо магазина выходило на эту площадь. Наличие магазина и вокзала делало площадь привлекательной, для многих, и на ней всегда было многолюдно. Здесь же обсуждались и узнавались всевозможные новости. Так, к примеру, вспоминается новость о том, как в космос был запущен космический корабль с собаками на борту. Утром, к открытию магазина, собрались местные бабы, за покупками, заодно и посудачить. К ним подошёл Василий Иванович, начальник станции, крупный мужчина с всегда хмурым выражением лица. Бабы разумеется, завидев уважаемого человека, кинулись наперебой желать ему здоровья. А тот в ответ стал сетовать на своё здоровье, о том что надо узнать про санаторий где от галлюцинаций лечат. Бабы стали интересоваться причинами. Василий Иванович и рассказывает, что вышел ночью на крыльцо, звёзды сияют, тишина, только собаки лают. Прислушался: не наши собаки. Местных говорит, я всех на слух знаю, а тут нет, не местные. Головой, значит, кручу и не пойму: с какой стороны лай доносится? Туда-сюда кручу; нет не там. Поднимаю голову к небу и… Матерь Божья! Лай-то с неба доносится! Я даже перекрестился. Да-а… Партийный билет с нагрудного кармана в штаны переложил, и перекрестился! А как же! Такое! С неба услышать! Я же вчера и не пил вовсе… Ну разве что чуть-чуть… Таращусь в небо, а лай-то вот он. Потом затихать стал. Вроде как удаляться. До утра заснуть не мог. Нет, бабы, я твёрдо решил: брошу пить каждый день. Буду через день. А то, здоровье совсем охлянет… И  вошёл в открывшуюся дверь магазина. Притихшие бабы за ним. А там радио московское время объявляет, и диктор радостным торжественным голосом объявляет сенсацию: Советский Союз запустил в космос ракету с собаками на борту. Кинулись бабы Василия Ивановича успокаивать, дескать, всё у тебя со здоровьем нормально, ничего тебе не померещилось. Собаки в небе есть. Их только что туда с ракетой запустили. Так что будь здоров и спи спокойно, уважаемы Василий Иванович!
И никому в голову не пришло, что Василий Иванович слывёт отъявленным хохмачом и прикольщиком, знает уйму анекдотов, баек и всевозможных хохм, и мастерски умеет их рассказывать. При этом слушатели катаются от смеха, а у него на лице ни тени улыбки. А про собачек он в ночном дежурстве раньше всех местных узнал. Но кое-кто ещё долго прислушивался к ночному небу. Да, а к крепким напиткам Василий Иванович был равнодушен, он больше чайными да травными напитками увлекался.
   
Со станционными ребятами я познакомился быстро и влился в одну группу пацанов. Они все были постарше меня но физически я даже опережал некоторых, так что никто не заподозрил во мне младшего, да никто этим и не интересовался. Год-другой разницы, роли не играли. Роль играли совсем другие параметры. Их нельзя было назвать конкретно, но именно они заставляют людей тянуться друг к другу и сливаться в одну дружную команду. Именно они становятся причиной крепкой дружбы между людьми, которая бывает покрепче родственных отношений.
Наша группа состояла из шести человек, но это не значит что мы только в шестером проводили время, нет. Групп было несколько и русских и казахских. Иногда мы перемешивались, объединялись, но костяк всегда держался вместе.
Как-то, пошли мы на рыбалку. С километр от посёлка протекала небольшая речка. Летом она почти пересыхала, но в дожди наполнялась и можно было ловить всякую рыбную мелочь по ямам. Уже возвращаясь домой, возбуждённые удачной рыбалкой, мне рассказали о том, что выше по речке есть озеро, вернее, самодельная запруда. Селяне Ивановки сделали дамбу на речке и получилось озеро. Там много рыбы, разной и крупной. Так почему мы туда не пошли? – удивился я. Сначала мне стали объяснять что это далеко, почти три километра а рыба и здесь не плохая. Меня такой ответ не устроил. И тогда один из друзей изрёк:
- Там же чеченцы.
Слово «чеченцы», меня поразило. Я даже остановился:
 -Кто там?- переспросил я. И тут, каждый наперебой, стали объяснять мне ситуацию, кто и как её понимал. Из этой путаницы я уяснил, что чеченцы – это такая национальность, и что двадцать или тридцать их семей поселились в Ивановке и что они хозяева озера, и станционных они туда не пускают. И ещё я себе уяснил, что надо спрашивать кого-нибудь из взрослых, об этих чеченцах. И я знаю у кого, Это наш сосед Василий Иванович. Я уже знал что он не только большой шутник, но и грамотный и знающий человек. Так и сделал. Подловил соседа сидящим одиноко вечером на скамейке. Он часто так сидел; закатом Солнца любовался. Подсел к нему, и сразу, чтоб не успел прогнать, вопрос ему:
- Василий Иванович, расскажите мне про чеченцев. Кто они такие? Почему здесь живут?.
-Ну, ты и вопросы задаёшь!- Помолчав изумился Василий Иванович. –Тут взрослые о соседях ничего не знают и знать не хотят, а многие так и боятся узнавать. А тебе, значит, очень нужно. На твой вопрос просто не ответишь, а отвечать сполна, не уверен что поймёшь. Но расскажу что знаю, как сам понимаю. Он долго говорил не задумываясь о том, насколько я его понимаю. А я его не прерывал, я внимательно слушал. Тут уместно сказать что я обладал особенностью, благодаря которой я и в школе учился хорошо. Я умел сосредотачивать своё внимание на рассказчике, преподавателе так, что всё, что тот говорит, фиксируется в моей памяти, как на ленте магнитофона. При этом класс живёт своей жизнью, но меня это не отвлекает.
Василий Иванович замолчал, вздохнул:
- Хороший это народ – чеченцы. Не повезло им, но тут они не одиноки. Трудолюбивые они, вежливые, а главное дружные. Нам бы поучиться у них этому. Он замолчал а я сказал:
-«ЗЕКА» они, бесконвойные. – Увидев что Василий Иванович вопросительно смотрит на меня, добавил:
- Это те, кто зону покинул, а уезжать запрещено.
-Да, да именно так, тебе эта тема знакома. – Закивал он головой. Значит основное ты понял, а с деталями разберёшься, когда станешь взрослым. Лишь бы интерес сохранился. Наша страна много вопросов наделала. Было бы кому ответы на них искать.
   Очень захотелось мне посмотреть на этих чеченцев. Нужно как-то уговорить своих друзей сходить порыбачить на озеро. Там, надеюсь, встречу кого-нибудь из них. Хоть рыбалка на озере и была соблазнительна для моих пацанов, от похода на озеро они отказывались. Мне немало усилий стоило уговорить их и набрать десяток . Такую группу вряд ли кто осмелится трогать. Главное держаться вместе. Не ходят же они большой толпой. Да и не долго мы там будем, если клёв хороший, мы быстро наловим. А если клёва не будет, то и делать там долго нечего. На том и порешили. Берега были заросшие мелким кустарником, и нас было незаметно. Клёв был на славу, и мы быстро заполнили куканы рыбой, и стали собираться. Я даже чувство разочарования ощутил тем, что  чеченцев не встретили. Уже начали движение домой, как произошло странное. Кто-то из пацанов кинул мне под ноги кукан с рыбой. Я было, наклонился, чтобы поднять, но тут упал ещё один и ещё.
-Да вы что делаете? – возмутился я выпрямляясь и обнаружил, вернее, не обнаружил рядом своих товарищей. Я встретил взгляд незнакомого парня. Такого же подростка как я сам. Оглянувшись по сторонам, я убедился что окружён плотной шеренгой ребят различного роста и возраста; лет от восьми до тринадцати-четырнадцати. Я уже понял чем мне грозит создавшаяся ситуация. Ни у кого из окружавших, я не заметил кольев, чем вооружались казахские ватаги в подобных ситуациях. Это малость облегчало моё положение, но не исключалось, что они имеют что-то другое в своём арсенале, чего мне, пока, не известно. Все молча рассматривали меня. Рассматривал и я. Один из парней что-то сказал. Сказано было не по казахски, казахский язык я уже понимал. Я повернулся к говорившему, это был высокий лет четырнадцати парнишка крепкого телосложения. Он явно, был лидером этой ватаги, вожаком. Жаль подумалось, этого мне не сшибить. Я уже готовился к прорыву и уходу. Нужно сбить с ног одного-двух неожиданной атакой и устоять самому.  А потом включать ноги. Так я поступал в похожих ситуациях с казахскими ватагами. Но те и не гнались, пологая что достаточно меня напугали. Но я убегал от толпы, а не от каждого из них. Потом, отлавливая поодиночке убедительно доказывал кто кого боится. На этот приём я надеялся и на этот раз.
-Ты русский? – Услышал я голос вожака. Я отбросил свой кукан с рыбой, который всё ещё держал в руке, наклонился, вытирая ладони о шаровары. Я уже был готов к атаке на прорыв, высматривая слабое место в шеренге.
Русский я, русский. – Ответил я уже выбрав направление атаки.
- Послушай русский, мы тебя бить не будем. Когда много людей бьют одного, это некрасиво, не справедливо.
Выпрямляясь я шагнул вперёд, останавливая своё тело.
-Так вы что же, отпустите меня?- Поинтересовался я удивляясь.
-Нет, ты же не убежал, как твои друзья. – В шеренге засмеялись. Не все хорошо понимали по-русски, и слышались попытки перевода. – Значит ты хочешь померяться с нами своей силой. Мы так думаем. Тебе сколько лет? -неожиданно поинтересовался вожак. – Я ответил что мне одиннадцать с половиной. На что тот заметил со смехом:- Не хорошо обманывать, не красиво. – В шеренге дружно засмеялись. Он ещё что-то сказал и из шеренги вышел парнишка и встал напротив меня. Вот ему тринадцать лет, вы одинаковые, будешь драться с ним. Победишь – получишь свободу. Он победит – это будет твоим наказанием.
-  Согласен- громко сказал я не дав договорить вожаку.
- Ты что, такой смелый? Или просто наглый? – Со смехом спросил вожак. – Учти он хороший боец. – По шеренге прокатился довольный смех.
А я и в самом деле не испытывал страха в подобных случаях, я испытывал другое, что-то похожее на возбуждение, весёлость, какой-то азарт. Не знаю как зовётся это чувство, но оно позволяло мне не теряться в критической ситуации. Много лет позже мне объяснят это чувство приливом адреналина в кровь. Пусть так, но я уже был в высшей точке весёлого возбуждения, когда вожак скомандовал:
- В бой! – Он крикнул что-то другое, но я услышал это. Я ринулся мгновенно, выжидать и ловить позицию было не в моих привычках. Резко развернулся к парню спиной я прыгнул на сближение с ним, и круто разворачиваясь вокруг своей оси, нанёс удар локтем. Удар пришёлся в область челюсти около правого уха и шеи. Парень оказался не готовым и был застигнут врасплох, и поэтому рухнул, как подкошенный. Я на него не смотрел, ожидая атаки следующего. Но её не было. Шеренга гудела кричала, но атаки не было. Вожак что-то громко сказал и все стали затихать, переходя на недовольное бурчание. Потом ещё дал какое-то распоряжение и напротив меня, несколько человек, расступились, образуя проход, и я  зашагал через него, ещё ожидая подвоха. Но нет. Меня выпустили. Через несколько шагов я услышал голос вожака:
- Послушай, русский, - я остановился и повернулся. Ко мне подбегали два пацана с куканами в руках. – Рыбу забери, она твоя. А ты не наглый, ты- смелый. Можешь приходить и ловить рыбу, если тебе нравится. Тебя никто не тронет. Слово даю!
Я поднял обе руки с куканами рыбы и потряс ими:
- Я верю!
Повернулся и пошёл к своим. Оглядываясь, я видел как вожака обступила ватага и что-то обсуждали. Наверно, возражали против решения отпустить меня. Но вожак чтил справедливость: дал слово – держи его.

Мои товарищи ждали меня невдалеке, притаившись в зарослях. Молча разобрали куканы с рыбой. Молча шагали вереницей по тропе, петлявшей между большими кустами степного курая. Я наконец, не выдержал:
 - Почему вы все такие надутые? Всё же хорошо получилось, рыбы вон сколько наловили, а вы вроде обиделись. Что-то не так?
Мой ближайший по дружбе приятель Валера Никитин, поёжился как-то, попыхтел и вдруг выпалил:
- Да бросили мы тебя, понимаешь? Струсили, значит, и рванули врассыпную. А это не хорошо, понимаешь. Вот и настроения нет.- Я ещё осмысливал его слова, а он сбил мои мысли спросив:
- А ты почему не убегал? Ты даже не попытался.
-Да вы чего, ребята? – мне хотелось взбодрить товарищей. – Всё нормально. Вы правильно сделали, что слиняли. Они все на меня переключились. А мне одному легче от них уходить, Я это умею делать. От казахов на раз уходил, а те любят палками орудовать. Доставалось иногда, но уходил. Бегать я умею. А эти даже без палок были. Да бросьте, ребята, печалиться. Вот он я, живой и невредимый. К тому же рыба при нас. Есть повод веселиться!
Ребята повеселели, заулыбались. К посёлку мы подходили громко болтая о разном.
   На другой день, встретившись с Валерой, мы обменялись о том, как употребили рыбный улов. Я рассказал, как мать приготовила мировую жарёху, а отец, по такому случаю, даже чекушечку взял, и меня за рыбу поблагодарил.
Валера без подготовки перешёл к вчерашним событиям:
- Знаешь, я ведь вчера, не далеко убежал. Вижу они не гонятся, я и затих на обрыве, меж лозой. Слышно было плохо, но видно хорошо и понятно всё. Тебя драться заставили с тем парнем. Я согласно кивнул головой.
- Знаешь, а ведь вы с ним похожи были.
- Ты чего несёшь? – возмутился я, на кого это я похож?
 – Да ты погоди обижаться, я не в том смысле, что лицом похож, нет. Ты в общем похож, фигурой что ли, волосами, загаром наконец. Я вот загорел до черноты, разводы от старых шкур видны. С меня пять шкур слезло пока я загорел. Но мой загар просто чёрный, а твой сильно бронзовый. У меня так не получится. А у них там, почти все с таким загаром. Конечно, они тоже разные, кто выше, кто ниже, толще, тоньше, но все одной породы, что ли. Ты среди них не выделяешься. Ты только не обижайся. Я не хочу держать эти мысли за пазухой. Вот я подумал о тебе так и лучше сказать.
-Ну, Валера тебя и понесло, - остановил я приятеля- породу мне подобрал, может и дружить со мной откажешься?
-Да ты что! – удивился Валера, наоборот, мне приятно что ты мой друг. Ты такой надёжный. Ты меня немного не так понял.
-Да понял я всё, Валера, и про породу и про запазуху. Ты, кстати, всё оттуда выбросил?
-Всё, - заулыбался Валера – даже на душе легче стало.
-Вы посмотрите на него! У него запазуха на душе расположена, а он туда складывает всякий хлам.- Мы оба рассмеялись и похлопали друг друга по плечу.
А вскоре мне в спину крикнули: «Чеченец!». Это был пацанёнок дошкольного возраста, и Валера здесь был не причём. Дальше – больше. При моём приближении кто-нибудь произносил: -Ша, чеченец идёт. В лицо мне никто этого не говорил. Но то, что за мной закрепилось это прозвище или, вернее, кличка, я уже знал и не возмущался. Раньше мне было не приятно слышать это слово в свой адрес, поскольку я не знал его значения. Теперь я знал, что оно означает, и значение это вполне приличное. Чеченцы мне понравились. Имели возможность задать мне солидную трёпку, они этого не стали делать. Они предоставили мне возможность с честью выйти из ситуации в справедливом бою между физически равных противников. Маленькое событие на озере породило во мне убеждённость в том, что Народ, чьи дети знают что такое Справедливость, Совесть, Честь, Гордость, Достоинство человека – Мудр по определению и обречён на процветание. Наверное, по этой причине моё прозвище мне нравилось, поскольку косвенно приписывало и мне те качественные достоинства, коими обладает Чеченский Народ.
   
Чуть позже, произошла короткая встреча, которая мне запомнилась. Я шарился по вагонам и полувагонам пригнанных на перестой товарных поездов. Это была такая забава для пацанов. Иногда в пустых вагонах можно найти интересные штуки. В одном полувагоне обнаружил открытой торцовую створку. Это значило, что везли несыпучий груз, и стоит проверить. Залез в полувагон и тут к вокзалу подошёл пассажирский поезд. Стоянка его была короткой, не более минуты. Я выглянул в промежуток между составами. Это была тыльная сторона, тамбурные двери открылись с другой стороны, к вокзалу. Вдруг, в одном вагоне открылась дверь тамбура и из неё выпрыгнул парень. Он присел, оглянулся, пошарил взглядом под вагоны и ринулся бежать между составами в мою сторону. Он уже был рядом с моим полувагоном, как раздалась трель милицейского свистка. Я всё понял, высунулся между вагонами и махнул рукой парню:
-Давай сюда!
Тот не мешкая свернул ко мне, быстро забрался на сцепку и юркнул в приоткрытую створку полувагона. Я прошмыгнул следом и спиной прикрыл створку. Проверить полувагон можно только если забраться по скобтрапу на высоту вагона, а это долгое дело, и милиционерам это в голову не придёт. Трель оборвалась и послышались быстрые шаги потом раздосадованный мужской голос:
- Ушёл гад. Пристрелить бы тебя, сволочь! – Чуть издали, другой сиплый голос:
-Ну, что там, не видно? – Первого было слышно как он тяжело дышит, нас разделяла стенка вагона из листовой стали. Голос был молодой:
-Зря я его не стрелял! Ушёл, как сквозь землю провалился! – Сиплый предположил:
-Да понятно! Под состав шмыгнул! А там вон видишь, пульмана пустые, роту спрятать можно! Ну, да чёрт с ним! Времени нет, не хватало нам ещё от поезда отстать!- Шаги удалились, а вскоре и поезд затих вдали. Настала тишина. Я смотрел на незнакомца. Это был парень, несмотря на тёмную щетину, не старше двадцати, может с небольшим, лет. Худощавый, чуть выше среднего роста, с хорошими физическими данными, судя по тому как он пружинисто двигался.
- Ты чеченец? – неожиданно спросил он.
- Да. – Согласно кивнул я головой, относя его вопрос к своему прозвищу, но тут же отрицательно замотал головой, - Нет, русский я. – и для убедительности наверно, добавил – У меня родители русские.
Незнакомец засмеялся:
- Да-нет, говоришь? Понимаю. Бывает. Благодари родителей. Они у тебя хорошие люди. Маму люби. Отца – уважай. – Я согласно кивал головой, не совсем понимая зачем он это говорит. Тогда я ещё не знал что в моей крови солидная доля крови Кавказа.  А парень, видимо, принял меня за чеченского парнишку, на воспитании в русской семье.
- А чечены у вас тут живут? – поинтересовался парень.
- У нас на станции нет, а вот в Ивановке живут. Это в трёх километрах. Там много семей. – пояснил я.
- Дорогу покажешь? – Спрашивает.
- Конечно, покажу. Пошли!
Мы прошли вдоль состава в конец станции, к тупику. Остановились на высокой насыпи и я махнул рукой, указывая на полевую дорогу, уходящую от станционного посёлка далеко в степь, где на горизонте виднелись постройки поселения.
Парень слегка хлопнул меня по плечу:
-Спасибо, брат.-  И сбежал с высокой насыпи на дорогу. Там он оглянулся и помахал рукой:
- Будем живы - увидимся! - Донеслось до меня и он бодро зашагал по степной дороге. Я ещё долго смотрел ему вслед и, когда повернулся уходить, вспомнил; я же не догадался спросить его имя. Но молодой чеченец, был уже далеко. Я с досадой махнул рукой. Мне он понравился; что-то настоящее присутствовало в этом парне.
   Увидеться нам больше не довелось. Да и вообще с чеченами мне ещё долго не приходилось сталкиваться. Буквально вскоре, наша семья покинула целинный Казахстан, и перебралась на постоянное место жительство Донбасс. Здесь и прошла моя юность. В подростковой среде я приобрёл устойчивый авторитет; умел постоять за себя, да и не только. В конфликтных ситуациях от потасовок не уклонялся, наоборот активно вступал в драку. И таких ситуаций было, как говорится, хоть отбавляй. Донбасс в официальных средствах информации, именовался "всесоюзной кочегаркой". В молодёжной среде была распространена другая версия; "всесоюзная подворотня", со всеми вытекающими. Так что "переговоры на кулаках", было дело обыденное в молодёжной среде нашей "подворотни". Практики хватало и я слыл неким "талантом" в подобных "переговорах". Обычно я не тратил слов на запугивание своего противника, предоставляя ему этим заниматься. Но как только словесная часть заканчивалась и переходили к кулачной части, мой противник очень быстро убеждался что запугать меня не удалось, да и вообще он этим зря занимался. Мне даже нравилось разочаровывать самоуверенных, до наглости, крепышей в их физических превосходствах. Перед самой дракой я вдруг, начинал ощущать внутренний прилив непонятной радости, какого-то восторга. Приятели отмечали, что я в такой момент начинаю улыбаться. Сам я этого не чувствовал, но эта волна делала меня расчётливым и стремительным. Я не позволял противнику хвататься за одежду и сам его не хватал. Наносил удары руками и ногами, локтями и даже головой. В уличной драке запретов нет. Обладая хорошей прыгучестью, мог ногой ударить в голову.  Поскольку повседневной обувью у меня были солдатские кирзовые сапоги, такой удар крушил любого здоровяка. К семнадцати годам, в ближайших шахтных посёлках, за мной закрепилось мнение; с этим конфликтовать - себе дороже. А я вдруг почувствовал что драки мне перестали нравиться. Нет, я не стал уклоняться от них, но стал пытаться загасить конфликт в словесных переговорах. И мне это стало удаваться. Мало того оно мне стало нравиться. Во мне проснулся переговорщик. В момент, когда во мне начинала возникать волна восторга, я с улыбкой начинал говорить, объясняя своему противнику бессмысленность конфликта. Толи моя улыбка, толи умение говорить давали результат; драка не случалась. Вернее они случались всё реже и реже. А говорить мне позволяла моя начитанность. Я же с раннего детства  много читал хороших книг.
Толи умение тушить конфликты, толи ещё что, но я обнаружил, что меня всё чаще окружают парни и девчата более старшего возраста. Они меня принимают за равного и мне это импонировало. От подростковых компаний я быстро отошёл. Иногда, правда, меня окликали уличным прозвищем "чёрный", по моей принадлежности к жгучим брюнетам. Но с детским прозвищем "чеченец" я расстался в Казахстане навсегда. Мне о нём напомнят много лет спустя, уже в моей взрослой жизни.
   
В семидесятых годах прошлого столетия, после окончания Мореходного училища во Владивостоке, я работал начальником судовой радиостанции на сухогрузных судах торгового флота. Уже стал опытным профессионалом своего дела, и матёрым моряком. Оставалось обзавестись внешностью "морского волка". Для чего следует отрастить бороду шотландского шкипера, и приобрести курительную трубку-носогрейку, как неотъемлемый атрибут морских скитальцев. Сказано - сделано. Трубку и большой пакет курительного табака "капитанский", я прикупил в Гонконге. Ну, а борода - вопрос времени. Я отложил бритвенные принадлежности, и стал ждать.
Морское время очень отличается от сухопутного. Оно течёт совсем в другом ритме. Там время не делится на сезоны : зима, весна, лето, осень. Их там вообще нет, но они присутствуют в дроблёном и непоследовательном ритме. Там время разбито на рейсы и измеряется вахтами и милями пройденного пути. Вахты, набегая друг на друга, складываются в сутки, Сутки торопятся за сутками и набегают месяцы. А те, в свою очередь сцепляясь, составляют рейс. Жизнь моряка измеряется рейсами. Сам рейс может вобрать в себя один - два сухопутных месяцев, или несколько сухопутных месяцев и даже целый сухопутный год, но это будет один рейс. То есть, одна эмоциональная пара; растование-встреча с родными и близкими. Разница, разве что, в уровне накала эмоций при встрече.
   Моя небритость превратилась в устойчивую щетину, а та не замедлилась перерасти в начальную стадию бородатости. Я уже освоил пользоваться трубкой, и солидно попыхивал, окунаясь в табачные ароматы. И тут меня стали посещать смутные сомнения, в правильности принятия решения обрести бороду. Дело в том, что моя борода, неожиданно для меня, стала приобретать совсем не ту цветовую окраску, которую я мог ожидать, как брюнет от природы, но рыжую. Мало того, низ бороды вообще становился оранжевым. С каждым днём эти тона становились всё отчётливей. Может кому-то это и могло понравится. Мне - нет. И я приуныл. К тому же, по экипажу пошла гулять, кем-то запущенная кличка: "Джек-красная борода". Очевидно в пику исторической личности, эпохи повального пиратства; "Джека-чёрная борода". Словом, было от чего запечалиться. И я понемногу стал склоняться к мысли, что пора придумать причину избавления от бороды. И уж совсем было решился, но тут вмешалось провидение, а точнее капитан. Как-то, за обеденным столом в кают-компании, он обратился ко мне с вопросом, как сам выразился, сугубо личного характера, с оговоркой что я могу не отвечать. Я не возражал, и тогда капитан начал:
-У меня есть приятель. Давний. С детства дружим. В молодости решили отпустить бороды, чтобы взрослыми казаться, да и мода такая была. Моя борода росла плохо. Местами густо, местами - пусто. Моя затея успеха не имела и я прекратил свои попытки обрасти бородой. А мой приятель оброс. Его борода была на зависть; густой и красивой. При встрече я ему всегда говорю что завидую его красивой бороде. Сейчас она у него седая, а в молодости была ярко рыжей, как у тебя. Мне твоя борода очень нравится. Ты носи её. Она тебе идёт, как и моему приятелю. Борода тебя делает очень похожим на моего приятеля. И тут мой вопрос. Мой приятель - чистокровный чечен. А в твоих жилах, случаем, нет примеси чеченских кровей?-
Задавая свой вопрос с преамбулой, капитан не смотрел на меня, он смотрел на бокал с виноградным напитком, который крутил в руках, любуясь игрой света. Но он ждал ответа. За столом разом все затихли. Они тоже ждали ответа. Пауза стремительно приближалась к многозначительности, но я её оборвал ответом, слегка переиначив Владимира Высоцкого:
 "-Что Вы, что Вы! Бог с Вами! Только русские в родне! Прадед мой - курянин. Ну а если кто и влез ко мне, так и тот - татарин".-
-С красной бородой, надо полагать.- Тут же вставил "шпильку" грузовой помощник, любитель подобных шуток.
За столом засмеялись. Засмеялся и я, но в груди что-то приятно защемило от далёких воспоминаний. . И тут слово взял судовой врач, «доктор Женя», как мы его называли за глаза. Высокий плечистый парень, тридцати лет от роду, с крупными и длинно-палыми кистями рук, профессионального хирурга. Он постоянно держал в руках, какой-либо трактат по медицине, для расширения кругозора, как сам пояснял привычку читать их.
- Уважаемый Александр Сергеевич – обратился доктор к капитану – Я вынужден Вас огорчить. Ваш друг детства, и как он считал, чистокровный чечен с рыжей бородой, своим папой, имел русского мужика. Так утверждает Наука Генетика. Испокон века, рыжие бороды, носили славяне, а точнее русские мужики. И наш уважаемый Маркони (это он обо мне), своей рыжей бородой, благодарен своим  предкам, мужикам из Курской Губернии древней России. И никаких сомнений – Наукой доказано. Доктор замолчал и обвёл всех взглядом. А я выпятил грудь, и поднял подбородок, выставляя свою рыжую бороду на показ. Моя борода, начинала мне нравиться, сбривать уже не хотелось. Сбрил я её через несколько месяцев, уже на берегу, находясь в отпуске, и совершенно по другой причине. Но это, уже другой рассказ.

Георгий Черний.
Записал Ю. Чепелев. май-сентябрь 2013.