Васильки и колоски. Часть 15

Всюду слышались стоны и крики. Даже ночью не смолкали голоса. Молоденькие медсестры сновали по коридорам. Они тащили раненых на своих хрупких плечиках. Хирурги, уставшие от напряженной работы без сна и отдыха, уже даже не ругались, когда девушки делали что-то не так. Все устали. А раненые все прибывали и прибывали. Больница была уже переполнена. Приходилось размещать прибывших в коридорах.
Изабель не спала уже двое суток, у нее не осталось сил даже говорить.  Девушка присела на подоконник и прислонилась лбом к стеклу.
–  Изз! Вот ты где… Помощь нужна! –  сказала ее подруга Мелисса, запыхавшаяся и растрепанная.
Изабель подумала, что и она выглядит, наверное, не лучшим образом. Медсестра встала и, поправив выбившиеся кудри, пошла следом за коллегой.
–  Там еще партия, –  устало сообщила девушка, –  Человек десять… Сказали последние.
–  Лисса, я уже совсем плохо соображаю, того и гляди усну на месте.
Подруги спустились в холл больницы. На полу лежали и сидели раненые люди. Пожилой врач осматривал их.
–  Изабель, проводите тех, кто ходит в левое крыло. Пусть их там распределят. А этих двух надо будет забрать в хирургию, Лисса, позови санитаров. Пусть помогут перенести. Вы, я вижу, совсем измотаны.
Изабель вернулась к Мелиссе, которая помогала одному из санитаров переносить пострадавшего молодого человека.
–  Кладите его здесь, –  сказала Лисса. –  Доктор пока занят.
–  Уже оперирует?
–  Да. Мужчина слишком слаб, потерял много крови, поэтому доктор решил оперировать его первым. А этот вроде ничего еще. Хирург осмотрел уже…
Мелисса разорвала остатки рубашки на молодом человеке и зажала рану на боку. Изабель осторожно отодвинула размозженную правую руку, обмотанную какой-то тряпицей, и принялась накладывать бинты на рану на бедре.
–  Руку не режьте… –  Прошептал раненый, не открывая глаз. –  Пожалуйста…
–  Тише, тише… Никто Вас еще не оперирует… –  сказала Изз.
–  Прошу оставьте руку, я художник, я не могу без руки…
Молодой человек снова потерял сознание.
–  Художник! –  Зло проговорила девушка, отходя от носилок.
–  Что ты сказала, Изз? –  спросила Мелисса.
–  Просит, чтоб его не лишали руки.
Изабель собиралась было встать и уйти, чтобы снова вздремнуть хотя бы пару минут, но ее кто-то удержал за руку. Она посмотрела на молодого человека, который держал ее здоровой рукой.
–  Пообещайте мне… –  попросил он.
–  Что? –  Не поняла девушка.
–  Что отставят руку…
–  Этого я обещать не могу, я не доктор…
–  Пожалуйста, очень прошу Вас…
–  Молодой человек, еще раз повторяю, что я здесь ничего не решаю!
Изз была раздражена. Обычно раненые ни о чем не просили. Она посмотрела в глаза молодого человека, синие как васильки, и ей стало не по себе.
–  Прошу… –  устало прошептал незнакомец, снова теряя сознание.
Пальцы разжались, и девушка высвободилась.



–  Луиза? –  спросил юноша, очнувшись утром. Перед глазами стояла пелена, а больничные запахи лишь усиливали тошноту.
Девушка, раскладывавшая инструменты и лекарства на тумбочке, встрепенулась и внимательно посмотрела на него.  Она подошла к кровати и, оголив предплечье больного, сделала ему укол. Алекс разочарованно оглядел незнакомку.
Молодой человек лежал с закрытыми глазами, осмысливая произошедшее. Последнее что он помнил – это был сильный толчок, скрежет металла и то, что люди в панике закричали, когда вагон стал заваливаться на бок. Внезапно осознание того, что он не чувствует свою правую руку, на которую пришелся основной удар, вывело больного из задумчивости. Он распахнул васильковые глаза и взглянул туда, где должна была быть его рука.
–  Болит? –  спросила девушка, увидев, что по лицо юноши сильно побледнело.
–  Нет. Все в порядке. Просто… Просто…
Алекс поймал руку девушки и поцеловал ее тонкие пальчики.
–  Спасибо, что не отрезали мне руку…
–  Благодарите доктора. Он сделал все, что мог.
–  Как ваше имя?
–  Мелисса. Лучше поспите. Позже придет доктор и осмотрит Вас.
Медсестра отошла от кровати больного и направилась к другому. Алекс лежал на подушке и слушал, как стонут раненые в палате. Сам он не чувствовал боли из-за лекарства, поэтому лежал смирно. Вечером ему сделали перевязку. Врач загораживал собой руку, поэтому Алекс не смог увидеть, в каком она состоянии. Ночью действие лекарства кончилось, и по комнате пронесся первый стон молодого человека, а потом он и вовсе не мог никак успокоиться, мешая спать другим. Под утро пришла медсестра, вколола ему новую дозу обезболивающего, принесшего покой.
В короткий промежуток времени, когда ничего не болело, молодой человек спал. Ночью снова боль не давала покоя. Он радовался, что рука при нем, хоть невыносимо болит.
Молодой человек стеснялся, когда перевязку делали молоденькие медсестры, и всякий раз краснел, когда они отодвигали одеяло, чтобы обработать рану на бедре. Лисса хихикала, видя его смущение. А вторая девушка почти все время молчала, сосредоточенно накладывая повязки. Алекс плохо помнил, что именно ее умолял оставить руку.
–  Изз, тебя зовет доктор. –  сказала другая медсестра, заглянув в палату.
Изабель убежала, забрав грязные повязки. Ее золотистые кудри выбились из-под косынки и блестели на солнце, которое освещало палату.
Алекс подумал о сестре. Про Мартина молодой человек даже не вспоминал. А старший брат был недавно так близко. Он опоздал на тот злополучный поезд и хотел поехать следом. Но железнодорожный мост был разрушен, и пришлось возвращаться другим путем.
После этого Мартин вернулся домой, где его ждали отец, жена и дочка. Вечерами Рене устраивала концерты. Томас, как и Мартин, баловал девочку, но бросить уроки игры не разрешил и нанял лучшего учителя музыки в округе. Майя была очень рада успехам дочери. У Рене действительно был музыкальный слух, а преподаватель день за днем помогал его развивать.
Стоило переступить порог отчего дома после очередной поездки, как Рене подбежала к отцу и потянула его за собой.
–  Папочка, –  девочка, ужасно скучающая по отцу, радостно защебетала, –  пойдем, я покажу тебе что-то интересное! Ты же знаешь, как я люблю исследовать все… И я нашла сокровища!
–  Ты ведешь себя, как сорванец!
Мартин улыбнулся и позволил дочери вести себя за руку. Девочка велела отцу закрыть глаза, поэтому он не видел, куда она его привела. Когда мужчина открыл глаза, то увидел, что он находится в комнате Алекса, которую перекрасили в светлые тона, убрали кровать, поставили светлый диван у окна, а по стенам развешали сохранившиеся картины Алекса.
–  Это моя галерея. Нравится? –  спросила Рене, взглянув на отца. –  Я нашла эти картины в башне. Мама помогла их почистить и повесить здесь…
Сердце Мартина на миг остановилось. В горле моментально пересохло, и он перестал слышать, о чем говорит его дочь. В комнату неслышно вошла Майя, она знаком позвала Рене и они вышли.
–  Мамочка, а что с папой? –  спросила девочка.
–  Просто ему стало грустно, наверное…
–  А почему?
–  Потому что твой дядя, который нарисовал эти картины, уехал далеко-далеко, и больше его никто не видел…
–  Он умер?
–  Надеюсь, что нет…
Майя вздохнула.
–  Иди, погуляй с Марком. Или сыграй ему свою новую мелодию…
–  Это отличная мысль! А ты пока развесели папу! Ладно?
Девочка убежала на поиски сына Сары, которая все еще оставалась в доме Вайеров. Она вышла замуж за Ганса. Их сын был очень дружен с Рене.
–  Зачем ты это сделала? –  глухо спросил Мартин, когда жена снова вошла в комнату.
–  А что я должна была сказать Рене, что эти картины должны пылиться на чердаке? –  тихо ответила Майя.
–  Нет. Но… Но почему?
–  Ты же знаешь свою дочь! Она не успокоилась, пока мы не принесли их сюда.
Мартин опустился на диван и потер лицо своими широкими ладонями. С минуту он помолчал, а потом заговорил.
–  Я все помню, как его унижал, как бил… Помню каждую черточку его лица… Помню его голос… Я был жесток к нему… Я думал, что встречу его… Но может он погиб?
–  Не знаю, Мартин… Я не знаю…
–  А отец? Что он сказал?
–  Ничего. И он никогда не заходит сюда.
Мартин обнял жену и, положив на плечо свою голову. Майя молчала, гладила мужа по поседевшим на висках волосам и вздыхала. Она помнила Алекса. Он был лучиком света в этом доме. Его глаза загорались, стоило ей войти в дом, а пальцы ни на минуту не оставляли карандаш и блокнот. Юноша подарил ей чудесные портреты, которые тоже были здесь.





В скором времени Алексу было разрешено вставать. Он прогуливался по внутреннему дворику больницы. Было тепло на солнышке, и молодой человек с удовольствием грелся на лавочке, жмурясь от ярких лучей и улыбаясь. Постепенно раненых выписывали из больницы, поэтому народу во дворе было мало. Алекс задумался над тем, что станет делать, когда и его выпишут. У него не было ни дома, ни документов. Рисовать он пока не мог – рука практически не слушалась. Из грустных мыслей его вывело появление Лиссы, которая очень любила компанию.
–  Привет, Алекс. Как настроение? –  спросила девушка.
–  Привет, Мелисса, все нормально. А у тебя как дела?  –  вежливо ответил молодой человек, хотя его утомляла болтовня этой блондинки.
–  У меня тоже все хорошо. Моя смена скоро закончится. Не хочешь прогуляться по городу? Я бы тебя отпросила у доктора…
–  Нет. Не хочу. –  Немного грубо ответил молодой человек.
–  Ну и ладно! –  Девушка встала и ушла, не прощаясь.
Алекс не расстроился и подставил бледное лицо солнцу. Боковым зрением он заметил, что кто-то вышел во двор и сел возле колонны. Это оказалась Изабель. Она тоже подняла кверху свое веснушчатое личико. Ее тонкие руки лежали на подоле платья, они были бледные, покрытые золотистыми веснушками. Тонкие пальчики больше бы подошли пианистке, нежели медсестре. Девушка заметила, что ее разглядывают, и смутилась, но потом с вызовом взглянула в синие глаза наглеца. Алекс улыбнулся ей и решился подойти. Он думал, что нелепо выглядит, припадая на одну ногу, поэтому немного смутился.
–  Вам не стоит напрягать ногу слишком сильно, –  сказала Изз, поднимаясь со скамьи.
–  Но зачем Вы тогда сели так далеко? –  спросил молодой человек, удивляясь своей наглости.
Девушка усмехнулась и направилась к больнице.
–  Подождите, посидите со мной немножко? Или Вам неприятна моя компания?
–  А в чем дело?
–  Вы мне… напоминаете одного человека….
–  Вот как! –  удивилась девушка, подходя обратно к колонне, –  И кого?
–  Мою сестру…
–  И чем же?
–  Всем… И характером, и манерой речи, и внешне… Только за ухо не дергаете…
–  А она дергает?
–  Она – да… Если ее разозлить. Детская привычка. Не знаю, откуда она появилась. Я ее так давно не видел…
Алекс сразу погрустнел. Это не укрылось от Изабель.
–  Вы были близки? –  спросила она.
–  Очень. Мы с ней первое время росли вместе. Перед тем как я уехал от них. Она была моей путеводной звездой. Я скучаю по ней!
Молодой человек рассказал о Луизе, о том, как они простились после концерта, о своих чувствах. Он не знал, почему рассказывает всё это незнакомому человеку. Изз присела на скамью и потянула Алекса за здоровую руку. Он сел и продолжил свой рассказ. Девушка поняла, что ему нужно выговориться.
Мелисса со злым прищуром смотрела на свою подругу, которая обняла хорошенького больного за плечи и гладила его по волосам. Алекс же, понурив голову, что-то ей рассказывал. Лисса хотела подойти к ним и разрушить гармонию между молодыми людьми, но развернулась и ушла. Она понимала, что нехорошо завидовать подруге. Поэтому не стала им мешать.
Алекс рассказал почти все, что было до случая с поездом. Изабель наклонилась, чтобы взглянуть в его глаза. Но неожиданно молодой человек повернулся к собеседнице, и они столкнулись лбами. Изз удивленно отстранилась и улыбнулась.
–  Ой, извините, пожалуйста… Это вышло случайно! –  проговорил Алекс, намереваясь уйти… –  И простите, что Вам пришлось выслушивать мой бессмысленный бред…
Но Изабель удержала его и провела рукой по светлым волосам.
–  Всё хорошо, –  сказала медсестра, вставая и приглаживая золотистые локоны. –  Вам надо было выговориться.
Она встала и скрылась в дверях больницы.