Лампада чистая Любви о духовном пути А. С. Пушкина

                Но здесь меня таинственным щитом
                Святое провидение осенило,
                Поэзия, как ангел утешитель,
                Спасла меня и я воскрес душой...
                А.С.Пушкин
               
                «Поэт и творец Божией милостью,                Пушкин сам явился
                Божией милостью и благословением для Русской земли»
                (Митрополит Анастасий Грибановский)

С чего начинается духовный путь человека? Можно смело утверждать, что он начинается с Таинства Святого Крещения. Раба Божия Александра (Пушкина) крестили в Елоховском кафедральном соборе во славу великого полководца Святого Благоверного князя Александра Невского. «Время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей» (Песн. II, 12). И вот Александр Пушкин становится не только неповторимым голосом Родины и всего мира, но и величайшим полководцем могучего русского языка! По повелению Божию он расставляет пронизанные Духом слова и ведет их на битву с темной, злобной и губительной ложью. Ведь ложно в этом мире все, что не соответствует Закону Бога и Благодати Божией, каким бы оно не представлялось добрым, общечеловечным, гуманным и необходимым.
Позже Пушкин скажет: «Я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них». В роду Пушкиным немало русских святых, включая Святую Равноапостольную Ольгу. Пушкин любит Русь не так, как другие – вплоть до отеческих гробов и родных пепелищ! Это очень чистая любовь и сегодня горит и сияет нам неугасимой святой лампадой. В ХХ веке Русь прошла через горнило трех революций, нескольких войн и военных конфликтов, оставив многочисленные гроба и пепелища. Они более слов свидетельствуют о святом пути всей России, о ее мужестве и мученичестве ради Христа. Значит, Пушкин духовно предвидел и это! Благодаря Богу, у нас есть Пушкин! И все, что связано с именем Пушкина свято для России.
Сам Александр Сергеевич Пушкин так отвечает на вопрос, для чего рождается человек на земле

                Не для житейского волнения,
                Не для корысти, не для битв,
                Мы рождены для вдохновенья,
                Для звуков сладких и молитв.               

А это и есть подлинное христианство! Не для житейской суеты и не для одного употребления материальных благ и связанных с ними хлопот и переживаний, не для, тем более, корыстолюбия и битв между собою, а для вдохновения, то есть того, что возвышает душу Свыше, для звуков сладких, небесных и вот оно окончательное святое слово – для «МОЛИТВ» рожден человек! Есть вдохновение Свыше и молитва из покаянной души, идущая на Небо, – есть все!
Можем ли мы, подобно Пушкину, благословлять все, вплоть до своих личных врагов (известно, что Пушкин простил Дантеса, на что тот дерзко рассмеялся): «Все благо: бдения и сна/Приходит час определенный/Благословен и день забот,/Благословен и тьмы приход! («Евгений Онегин» гл. VI»)? Если нет, то мы еще далеки от Бога.
Ведь сколько людей, будучи крещенными, так и не познали Христа Спасителя… Поэтому только любящие Бога, исполнители святого и непорочного могут считаться духовными личностями. Те же, кто не только исполняет святое, но и других ведет к Богу, можно величать гениями народа. «Слова поэта суть уже дела его» (А.С.Пушкин) Трижды благословенны пушкинские слова, раз они зажигают души, не дают впасть в уныние и противостоят малейшим проявлениям злобы! Льется в наши души животворный свет пушкинских стихов, и они воскресают к лучшей жизни. Сам Пушкин признавался: «Мои стихи, сливаясь и журча, текут ручьи любви…»
Принято считать, что о Пушкине мы знаем все максимально возможное, во всяком случае, все его произведения, известные письма, рисунки, разговоры и даже реплики. Институт Русской литературы носит название Пушкинского Дома. Можно смело говорить о пушкинистике – то есть целой науке, до сих пор исправно изучающей жизнь, личность и творчество великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Действительно, что касается известного А.С.Пушкина, то тут изучена почти каждая пушкинская строка, систематизированы и прокомментированы рисунки поэта Пушкина на полях его рукописей, составлены портреты его современников, детально изучена родословная поэта, изучена сама эпоха времен Пушкина, памятники Пушкину стоят по всей России и за рубежом. На всякого, кто берется писать о Пушкине, посматривают с некоторой опаской и даже подозрением, что, мол, писать, когда все уже написано специалистами и профессионалами литературы... Но вот это-то как раз и настораживает почитателей не кумира Пушкина, а Пушкинской России, и не просто России, но Ее великой души, которую и отразил гений Пушкина. К тому же в России так до сих пор и не создана «Пушкинская энциклопедия» по подобию «Лермонтовской энциклопедии», но только в духовном ключе. «Пушкин не был понят при жизни не только равнодушными к нему людьми, но и его друзьями. Признаюсь и прошу о том прощения у его памяти...», - писал П.А.Вяземский.
Пушкин открыл миру такую Россию, о которой и сами русские только интуитивно догадывались, не умея выразить Россию в глубоких, точных и метких словах, которые, например, содержались в непревзойденных народных поговорках, пословицах и в народном эпосе. Каким надо быть интимно-душевным человеком, чтобы совершить доселе небывалое в русском языке!? Воистину мы не знаем настоящего великого Пушкина. Нам его еще разгадывать и разгадывать. И слава Богу! Ведь Божественное в человеке невозможно понять до конца. «Мы говорим о гениальности Пушкина. Он гений. Богом дан ему этот дар. Но это не значит, что его должны понять тотчас же, и его современники. Гении всегда одиноки... И эти гении – это вехи откровения Божия, которые не сразу постигаются, но постигаются спустя определенное время... Да, Александр Сергеевич был страстным человеком... Но, я думаю, что все наши гении, и среди них Пушкин, в какой-то степени давали нам пример, ощущение этого кислорода вечности, которое они находили в Святом Евангелии, в Церкви, в личном общении с Богом» (Митрополит Минский и Слуцкий Филарет). «Каждый великий народ имеет своего великого поэта, являющегося высшим выражением его творческого духа. Мы должны быть вечно благодарны Провидению, пославшему нам такого человека в лице Пушкина. По всеобъемлющей силе своего дарования, по благоухающей красоте своей поэзии, по богатству, гибкости и выразительности языка и тонкому чувству гармонии и меры, проникающему все его творчество, он стоит наравне с величайшими художниками мира» (Митрополит Анастасий Грибановский)
Пушкин знал цену того жертвенного великого дела, которое исполнил жизнью и словом: «Неподкупный голос мой был эхом русского народа»! Это сказано без всякой гордости и похвальбы в послании «К Н.Я.Плюсковой» (фрейлине Российской Императрицы), видимо, с предшествующей просьбой сказать о себе и поэзии. Ведь Пушкин не пишет, например: «Я – голос русского народа», но пишет о себе как бы уже в прошедшем времени (не намекая ли этим на то, что его поймут в будущем?), что его голос лишь эхо народа (то есть Пушкин не писал ничего такого, что противоречит интересам и пользе народа). Но есть еще более глубокий смысл - в стихотворении «Эхо» Пушкин, указуя, что эхо на всякий звук рождает отклик, но только не на поэта: «Тебе ж нет отзыва... Таков и ты, поэт!» Одним словом, оценивать свою поэзию Пушкин полностью предоставил народу… И если сегодня народ говорит по-пушкински, то он и думает и действует по Пушкину, и народное эхо разносится по всей России и миру! Не этого ли, а именно: все расширяющегося пушкинского влияния, и испугались враги России и предприняли меры для устранения народного поэта? И еще – ответа на голос поэта нет потому, что «мы ленивы и не любопытны» к поэту, не понимаем духовной глубины и значения поэзии. Еще в Одессе Пушкин звал Александра Раевского к заутрене, «чтоб услыхать голос русского народа в ответ на христосование священника»! А гласом русского народа в ответ на пасхальное приветствие священника является «ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!» Глас русского народа в отличии от голосов других народов ПАСХАЛЬНЫЙ!! И Пушкин - это эхо пасхального голоса русского народа!!!
Нет сомнения, что пасхальный русский народ еще не сказал в поэзии последнего слова! «В «Послании восточных патриархов» (1723) говорится, что «хранитель благочестия есть тело церковное, то есть народ», и именно церковный народ велением Божием выдвигает из своих рядов святых угодников и тех, кто стремится к Святости, как церковно-народному идеалу (поэт А.Блок писал, что «гений всегда народен»). Пушкин был счастлив тем, что ему удалось стать не придворным поэтом, но выразителем народных чаяний, любви и веры народа. А что может быть выше этого? Великий Пушкин не писал, как его предшественники в поэзии, оды о Боге, но зато он творил (а слово «поэзия» с греческого языка переводится, как «творение, сотворение»!) настолько Божественно, что вправе можно сказать пушкинскими словами: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», то есть творил духовно, почему и стал олицетворением самой России в веках! Стал Пушкин эхом народным потому, что имел независимый, свободный и неподкупный характер, потому что никто и ничто на земле не могло заставить Пушкина писать против совести и свободы во Христе. Он был эхом русского народа, потому что писал верно, не уклоняясь от Правды Божией, по Которой и живет великий русский народ. Бог, Христос – вот Правда русского человека и другой ему не надо. «Весь русский народ в Православии и в его идее, - пророчески утверждает Ф.М.Достоевский, - В нем и с ним – нет ничего больше. На самом деле ничего иного и не нужно, ибо Православие – все. Православие это Церковь, а Церковь – венец здания навсегда». Конечно, такой доверчивый и простой народ легко обмануть и ввергнуть в бедствия, но лучше быть честным и добрым, чем подлецом и нехристем. Знаем ли мы Пушкина с духовной точки зрения? Ведь мало изучать гениального поэта текстуально или еще как, а главное – дух, которым написаны стихи, оставить без внимания. Знаем ли мы  к р е с т Раба Божьего Александра (Пушкина)? Вряд ли. Лишь по внешнему, к тому еще до сих пор скрываемому и плохо изученному, мы догадываемся кое о чем и изумленно останавливаемся перед тайной гения Пушкина.
Так что загадка и тайна Пушкина остается! И, слава Богу! Потому что всеобъемлющим и неисчерпаемым Пушкин, и не только Пушкин, но и любая человеческая личность, предстает именно в христианском немеркнущем свете. Пушкин велик и таинственен благодаря тому, что в нем в невероятной и дивной степени развились его подлинно  христианские ум, душа и дух. Пушкин потому до необъяснимости раскован, свободен, ясен и весел, что он есть высший тип русского верующего в Святую Троицу человека. Можно смело сказать, что о настоящем, православном, народном Пушкине мы знаем еще очень и очень мало. Более того нравственный портрет Пушкина искажен до неузнаваемости. И немудрено, ведь в годы безбожия в России ХХ века религиозность объявлялась... «реакционностью». Но мы-то знаем другое, что не бывает нравственности и народа без Христа. Россия своим мученичеством в прошедшем веке показала верность православным  духовно-нравственным идеалам. Человек без Бога, «без Царя в голове» был  и остается худшим типом человека в народе нашем. Поэтому впору говорить о новом Пушкине ХХI века, потому что в прошедшем ХХ веке  его личность была искажена до неузнаваемости и в духовном смысле даже почти умерщвлена. И отчего же?! Случилось это не только в результате деятельности специалистов советской литературы, подгонявших образ поэта под новые безбожные идеологические требования. Говоря словами самого поэта, мы сами «ленивы и нелюбопытны», что касается наших русских гениев. Но если «прошедшее для нас не существует, - то, как говорил Пушкин, -  мы жалкий народ!» («Роман в письмах»). Если бы мы сами были не ленивы и очень любопытны в отношении своих национальных гениев, особенно в поэзии, то узнали бы гораздо больше величественного и значительного о Боге, жизни и  людях. Но откуда нам, грешным, взять энергию возбуждения на добрые дела во славу Божию, если мы отчуждены от Бога многими препятствиями: как духовными, так и материальными. Читать комментарии к гениальным пушкинским шедеврам в Интернете просто противно – такое ощущение, что война против Пушкина и не прекращалась. А ведь сам Пушкин прямо писал: «ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО ДВЕ ВЕЩИ НЕСОВМЕСТНЫЕ» («Моцарт и Сальери»). Поэтому, кто считает, что гениальные стихи совмещаются с негениальной личностью, и даже пороками, тот, мягко говоря, лукавит и клевещет. По слову того же Пушкина гений простодушен, имеет великий характер, всегда откровенный.
Великий русский писатель Ф.М.Достоевский говорил в своей знаменитой речи «Пушкин» (8.06.1879), что художественный гений Пушкина воплотил «братство людей» и «всемирное, всечеловечески-братское единение». Но это единение не «посредством славы, меча или науки», какое можно во многом и сегодня увидеть в современном нам мире. Одним словом, это не единение экономических, социальных, культурных и иных земных, общечеловеческих сил и средств, но единение в Духе Святом.
Пушкин – настоящий русский не от того только, что любил деревню, баню, землянику, клюкву в сахаре, варенье из зеленого крыжовника, морошку (ел ее перед самой кончиной) и энциклопедически описал русскую жизнь, но что он характером, открытой и благородной душой стал живым воплощением духовного воина-великоросса. Был такой факт, что когда Пушкина спросили о том, что он читает, его ответ бы для многих тогда в России неожиданным – «целый год я ничего не читаю, кроме Евангелия (Плетневу)». Читать Евангелие и не читать ничего другого в течении года, – это говорит православному подвижническому сердцу о многом. Много ли сегодня  из христиан вообще читает Евангелие и хранит Евангелие Правды в сердце своем? Не в этом ли и состоит охранительное значение Слова Божия для человека и России... Вот в этом весь Пушкин, как настоящий русский. Разгадка тайны человека и поэта Пушкина как раз и состоит в открытии необычного сплава внутри него по велению Божьему светского и религиозного. Религиозность Пушкина выразилась настолько естественно и органично, что многие так и не поняли, что Пушкин был в сто раз религиознее их, кто так гордился своей  набожностью и блестящими богословскими знаниями. То, что стихи Пушкина вызывают именно Божественный восторг и есть признак того, что Пушкин был в высшей степени религиозен! Конечно, христианство в нем возрастало по мере того, он разочаровывался в мире и в том, чем мир так дорожит. В каждом человеке происходит борьба земного и небесного, и, увы, очень часто небесное умаляется земным ввиду наших уступок миру. Пушкин был не таков. Он был с самого начала цельная христианская личность, возраставшая от силы в силу, и, наконец, достигнувшая Царства Небесного. В 1827-1828 годах Пушкин пишет: «Не допускать существования Бога – значит быть еще более глупым, чем те народы, которые думают, что мир покоится на носороге»

                Как часто по брегам Тавриды
                Она меня во мгле ночной
                Водила слушать шум морской,
                Немолчный шепот нереиды,
                Глубокий, вечный хор валов,
                Хвалебный гимн Отцу миров

Каждая высокодуховная личность заключает в себе некую тайну, и мы бы  сформулировали ее, как тайну Святую, Евангельскую. Слава Богу, мы имеем слова великого Пушкина о Святом Евангелии. Вдумаемся в них. А каково наше личное отношение к Евангелию? Так ли мы любим Святость и так ли к Ней относимся, как это говорил, писал и делал Пушкин? Просто гордо произносить имя Пушкин и цитировать его слова, как некое заклинание, не будет ли это профанацией того, над чем думал, плакал, молился, страдал и печалился поэт... «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицей народов, она не заключает уже для нас ничего не известного; книга сия называется  Е в а н г е л и е м – такова ее вечная прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному влечению и погружаемся духом в ее Божественное красноречие». Но почти тоже самое говорят святые отцы Церкви, а именно: даже одним благоговейным чтением Святого Евангелия можно избавиться от многого зла. Очевидно, что наши лучшие поэты потому и неисчерпаемы, что имеют Евангельскую духовную глубину. Духовность без Святого Еванглия – пустой звук, колебание воздуха, ибо какая может быть духовность без Бога Святого Духа? Не потому ли грех возрастает и даже оправдывается в мире, что люди возмечтали о своей «духовности» - культурной и прочей, основанной на превратном понимании смысла жизни, то есть на своеволии – гордости. Против эгоизма и своеволия (самовластья) в буквальном смысле всей душой восставал великий Пушкин.
Удивительная духовная миссия А.С.Пушкина состоит и в том, что по нему можно определять, что в мире злобное, а что по-настоящему доброе. Пушкин – это самый верный духовный камертон жизни. Пушкину веришь, ибо такому духовному поэтическому совершенству не верить нельзя и даже преступно. Кто отвергает Пушкина и клевещет на него, тот отвергает Россию и ее народ. Весь духовный путь Пушкина никогда не будет известен. Это благочестивая тайна, о которой еще говорил поэт А.Блок: «Пушкин, тайную свободу пели мы вослед тебе». Пушкин всегда максимально открывается добрым, верующим сердцам, неизреченно утешая их среди мглы земных страстей и не на шутку разгулявшегося бесовства. ПУШКИНСКАЯ ПОЭЗИЯ - ЭТО ЛАМПАДА ЧИСТАЯ ЛЮБВИ! Более того, эта та самая неугасимая священная лампада, взирая на которую, мы можем избавиться от зла и придти к Богу. То, что духовный путь Пушкина завершился мученической смертью, только доказывает, что мы имеем дело не просто с великим поэтом, но поэтом-праведником, поэтом-мучеником, поэтом-пророком.
Высказывает ли где-нибудь Пушкин свою позицию? Конечно! Но только не политическую и даже не общественную, а духовную. Вот, к примеру, пушкинское «Не дорого ценю я громкие права…» (1836) Написано прямо к сегодняшнему дню, когда во многих государствах только и разговоры о «правах человека» и их соблюдении. Особенно ревностно следят за соблюдением прав не у себя, а у других. Увлечение правами дошло до того, что в развитых государствах приняты законы в защиту самых ужасных пороков. Страшный и злобный грех против Бога дельцы быстро обратили в «право» грешить, как им хочется, поправ Закон Божий. Ничем другим, как новыми казнями и мщением Творца такое «правоохранительство» не закончится. Но вернемся к Пушкину.
 Не дорого ценя громко объявленные человеком в конституциях «права» (какие, спрашивается, «права» могут быть у грешника?), «от коих не одна кружится голова», Пушкин, не ни на кого и ни на что не ропща, открыто заявляет:

                И мало горя мне, свободно ли печать
                Морочит олухов, иль чуткая цензура
                В журнальных замыслах стесняет балагура.
                Все это, видите ль, слова, слова, слова…

Иными словами, Богу - богово, а кесарю – кесарево! Вот хотели люди убить взятую в прелюбодеянии женщину (и имели на это право по закону), а Христос сжалился над ней и сказал: «Иди и не греши больше». Где же здесь права? Где почитается право, там мало любви. Буква мертвит, а дух животворит. Любовь и милость выше доморощенных прав! Если в обществе мало любви, то никакие права не помогут, оно обречено на нравственное и материальное вырождение. Благодать от Бога выше всех законов, кто благ, тот и прав!

                Иные, лучшие, мне дороги права;
                Иная, лучшая, потребна мне свобода:
                Зависеть от царя, зависеть от народа -
                Не все ли нам равно? Бог с ними

И хоть Пушкин не богословствует прямолинейно, сохраняя благоговением перед Небесной Любовью, нам и так понятно, что Пушкин признает за человеком одно право – право любить. Будешь любить, значит, все остальное приложится. Разумеется, речь не идет о плотской, похотливой или страстной любви, но о любви духовной – к Богу и  ближнему. Бог дал человеку невиданную свободу и право! Человек может отвергнуть Бога, но тогда он неминуемо становится добычей тьмы, либо прибегнуть к Богу и стать гражданином Царства Небесного. Последнее слово за человеком и в этом проявляется особая любовь и уважение человеческого достоинства со стороны Творца! Ведь если бы не было такой невиданной свободы выбора, то не было бы у человека никакого подвига и заслуг, он бы не совершенствовался и не развивался.
Пушкин дает гениальный ответ, как жить в мире и согласии!
 
                Никому
                Отчета не давать, себе лишь самому
                Служить и угождать; для власти, для ливреи
                Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
                По прихоти своей скитаться здесь и там,
                Дивясь божественным природы красотам,
                И пред созданьями искусств и вдохновенья
                Трепеща радостно в восторгах умиленья.
                Вот счастье! вот права...

Нельзя угождать и потакать людям, особенно их грехам, не надо давать им отчета. Но если не людям, то ясно же перед Кем надо отчитываться, Кому угождать и Кого любить – Вечную Любовь! И опять Пушкин легок и не навязчив – «служить себе и угождать» означает одно – себя готовить для Царства Небесного, чтобы нам обновляться в Духе Святом. А это требует большой духовной работы или стяжания благодати Святого Духа, как об этом ясно наставляет преподобный Серафим Саровский. Главное – не гнуть совести, помыслов, самого себя ради одного земного – власти, почестей, славы, успехов и пр.. «Скитаться здесь и там» означает, чтобы быть на земле плача и страданий странником, идущим в Небесное Отечество! Почему по своей прихоти? Да потому что злоба может заставить человека быть изгнанником, что и получилось у Пушкина, которого по смехотворным причинам заставляли идти в ссылки. Искусство – это то, что не от человека, но от Бога. Шедевры искусства созданы в результате страшной духовной брани зла против Добра, ненависти против Любви. Вот и мы, читая гениального Пушкина, читаем и его гениальную жизнь и трепещем «радостно в восторгах умиления»! Это ли не счастье! Это ли не права! Но за это наше счастье и права Пушкин заплатил высокую цену своей гениальной жизни… Об этом нужно помнить всегда и молиться за убитого поэта.
Счастье по Божественному певцу А.С.Пушкину – быть свободным от всего тленного и греховного! Постоянно удивляться всему Божественному, радостно в восторгах умиления трепетать от того, как может быть славен человек в поклонении не людям, не своей самости, но Богу – вот пушкинский призыв на века.
Итак, Святая Поэзия лучших поэтов Святой Руси не менее важна, чем церковная проповедь, а иногда и более, потому что церковную проповедь слушают в основном верующие, а поэзия способна влиять на сердца миллионов людей, не укрепленных еще в вере и благочестии. За последние сто лет тьма очень постаралась для угашения пушкинской поэзии, выдавая ее за «культурный феномен» и старательно скрывая ее духовную сущность. Кроме того, сам образ Пушкина был настолько искажен и переделан под советские рамки, что от подлинного Пушкина в СССР почти ничего не осталось. Убитого поэта выдавали за «дуэлянта», «неуживчивого человека», «атеиста», «друга декабристов» и прочее, стараясь очернить его личность и тем самым повлиять на изменение отношения народа к своему любимому поэту, национальной гордости великороссов и мировому сокровищу. Цель такая – «ну, раз Пушкин не так хорош в жизни, то не столь прекрасны и его стихи, которыми принято восхищаться». Современные враги Пушкина до сих пор умаляют святую поэзию «несвятого Пушкина», чтобы не допустить распространения ее духовного влияния на сердца и умы людей. Но даже не сведущий о Церкви человек понимает, что без Церковной святости не бывает ничего хорошего и доброго, а одно лишь злобное и нечистое. Святые стихи рождаются из чистоты верующего в Бога сердца, из восторженной души, созданной по образу Божией и призванной стать подобием Бога. И в этом ей помогает Святая Поэзия, особенно пушкинская!
В недоумении останавливается наше сознание перед пушкинским «Пророком». Такое ощущение, что Пушкин описывает реально происходившие именно с ним события! Ибо одним самым блестящим умом и знаниями такое невозможно написать. Да так оно и есть! Даже зная жития святых и понимая смысл духовного преображения человека, так реалистично и в то же время совершенно в небесном ключе представить его спасение – такое под силу только гениальной личности, опытно познавшей Божественное откровение. Пушкинского «Пророка» читаешь со священным ужасом и трепетом, настолько оно поражает, открывая нам великую тайну Бога и человека. Если мы скажем, что «Пророк» - это о поэте и его духовной миссии, то это будет недалеко от истины. Но Пушкин вряд ли собирался показать только свой путь, как путь поэта. После антигосударственного восстания декабристов ему надо было показать, в чем состоит истинное предназначение человека, как создания Божьего. Политическим принуждением и эгоистическим своеволием ничего доброго не создашь и никого не осчастливишь. «Пророк» - это о каждом из нас в этом мире! На пророческое служение не напрашиваются, поскольку оно связано с крайним напряжение телесных и духовных сил. Главным условием для пророческого служения – несения Правды Бога в житейскую пустыню является отречение от мира греха, лукавых похотей и сатаны (в Таинстве Крещения). «Мрачная пустыня» - это наш земной временный мир, обуреваемый слепыми страстями и ложью, и непригодный для Царства Небесного, не смотря на все его мнимые «достижения» и «права», о чем мы уже говорили выше. Без этого отречения от мира («не любите мира и того, что в мире, ибо мир лежит во зле»), невозможно угодить Богу и исполниться духовности. Кто любит мир и грех, в том нет любви, а без любви все разрушается. Кто не принимает мир зла и гордости, тот томится в духовной жажде, в надежде на милость Божью, что Господь даст сил преодолеть все соблазны, искушения и победить внутри все неустроения, тоску, печаль, уныние и пр., чтобы стать кротким и смиренным по сердцу, из которого уже не будут исходить злые помыслы. Сам Господь призывает не у духовника, не у соседа или еще кого из людей научиться этому, но у Него Самого. Иначе покоя не видать. Отречение от мира порочного и прелюбодейного вводит нас во вражду с ним и в общение с Богом. Что делает Бог-Любовь! Он посылает человеку небесную помощь, чтобы тот помог человеку обрести спасение. Достигается это очень непросто и даже страшно! Тут нет никакой надежды на свои силы. Только спасительная помощь Божья может нас преобразить при нашем согласии на этот подвиг. Небесная Сила является и показывает Свое могущество и полную беспомощность смертного, падшего создания. Необходимо увидеть все сотворенное Богом совсем в другом свете, чем это было раньше, для чего человеку открываются духовные, «вещие» очи. Новое видение не может не пугать, но старым уже жить нельзя. И слышать теперь надо по-другому, для того, чтобы познать Божье – «и Неба содрогание, и горний Ангелов полет и гад морских подземных ход и дольней лозы прозябанье», то есть правильно различать добро и зло. Если соблазняет нас язык, то с ним поступить особенно жестоко – вырвать его, чтобы говорить одно Божие на пользу и во спасение. Всякое празднословие и лукавство следует оставить не своими силами, но с помощью Божьей. Тогда только Бог даст премудрость и правильное разумение духовного. Вероятно, читающие «Пророка» заметили, что Пушкин ничего не пишет о воздействии на мозг человека, на что особенно пытаются сегодня влиять все, кому не лень («промывка мозгов»). Бог не живет в большом уме, но в детском сердце. Поэтому не случайно, что последним актом воскрешения человека к новой жизни является замена плотского сердца на «угль пылающий огнем», что без сомнения означает Причащение Тела и Крови Христовых. Ум чаще всего ошибается, ибо он склонен к прагматизму, рационализму, догматизму и прочим заумствованиям. Этим показывается, что за человеком остается свобода выбора – в его уме и воле прийти в согласие с Богом и стать Божьим прорекателем (пророком) и исполнителем заповедей Божьих или же и дальше довольствоваться одним земным в угоду мамоны и брюха. Имей веру, которая не в уме, но в  любящем сердце и чувствах, и двинешь горы! Причем не так уж важно, монах ты или мирянин. Но если слышимое от священника или монаха святое мы считаем само собой разумеющимся, то тем более ценно для нас, когда посреди мира раздается голос в защиту веры, Родины и человека.
Далекие от духовного люди полагают, что человек входит в поэзию и в культуру, занимая в них определенное положение, но на самом деле Высокая Поэзия посещает человека, и он исполняет не свою, а Ее волю. Гениальные поэт не думает ни о чем таком, что отвлекает их от Божественной миссии. Поэтому и пушкинского «Пророка» следует рассматривать гораздо шире, чем просто рождение пророка или путь поэта – это своего рода  в о с к р е с е н и е падшего, тленного человека в новую тварь! Такое чудесное воскресение происходит не сразу, не вдруг, но по мере отречения человека от самости и греховности. Человек ощущает полное безсилие, чтобы вырвать жало греха из себя и вверяется в волю Божью, то есть смиряется. В это смиренное состояние и входит в человека Господь и воскресает его к новой нетленной жизни (через Таинство Святого Причастия). Человек уже не живет сам по себе или как хочется (или «как другие»), но творит одну святую волю Божью, повеления Творца: «Исполнись волею Моей!»  «Восстань, - говорит Бог человеку, - из своих немощей и делай все во Славу Любви Божьей, Которая не перестает никогда, и Я сделаю тебя великим». Вот о чем на  самом деле великий пушкинский духовный шедевр «Пророк»!
Смешны и нелепы попытки представить видение Пушкиным небесного, как «поэтическую аллегорию». Мол, Пушкин так призывает к социальному служению «на благо коммунизма» или во имя иных несбыточных человеческих химер.
Пушкинские стихи – это молитвенный фимиам, который возносит и  нас на Небо. Пушкин – это великий пророк, возвещающий Вечную и Безсмертную Божественную Истину, не взирая ни на какие опасности и даже смерть. Такая поэзия не может не быть святой! Ведь в России поэт – больше чем поэт, он именно пророк, возвещатель Небесной Правды – Любви.
Как нам максимально близко подойти к пониманию личности и творчества А.С.Пушкина? Самый короткий и верный путь – стихи самого поэта! В них подлинный, не придуманный гений. Но в этом же заключается и главная трудность изучения и понимания пушкинского наследия. Никакое текстуальное изучение и прочие ухищрения не помогут нам отгадывать тайны Пушкина, если мы хоть в какой-то мере не почувствуем себя по-пушкински, то есть свободно и духовно. Не об этом ли сам Пушкин пишет в своей оде «Вольность». В ней с особенной силой выражены духовно-религиозные взгляды  православного христианина Пушкина.
Итак, есть только одна призма, через которую мы можем без искажений воспринимать гениальные пушкинские строки – это Святое Евангелие.
Вольность Пушкина – не самовластие и не своеволие! Пушкин прямо пишет, что хочет воспеть «свободу миру, на тронах поразить порок». И снова острие поэта направлено против революционно настроенных галлов и воплощенного гения зла – Наполеона. Пушкин поражает несвятость, возвещая Святую Правду! И все потому, что над Пушкиным, как человеком, так и поэтом, «промысел высокий и святой» («К Дельвигу»). И, что самое главное, поэт верен Божьему Провидению, не смотря ни на кого и ни на что в этом преходящем мире. Поэтому-то Пушкин и рано созрел и рано погиб, отстаивая Истину от нечестивцев и нехристей, что одно и тоже.
Свобода – святое слово для каждого рожденного в этот мир! Если бы Бог не наделил нас свободой выбора, то мы были бы подневольными и не самостоятельными созданиями. Свобода была присуща человека, как в раю, так и после изгнания его из рая. Никто не может принудить человека без его воли к греху или святости – он сам выбирает доброе либо злое. Поэтому, кто думает, что Пушкин написал оду о политической или иной человеческой вольности без связи ее с Богом, тот ошибается и вводит в заблуждение других. Пушкин сам пишет в «Вольности», что он исповедует святую вольность! Великий поэт Ф.И.Тютчев в ответе на оду Пушкина «Вольность» справедливо замечает, что Пушкин был рожден вещать «святые истины». Вещать же святые истины может только святой творец! «Тираны мира! трепещите!/А вы, мужайтесь и внемлите,/Восстаньте, падшие рабы!» - это пушкинское изречение было нагло вырвано из контекста всей оды и взято на вооружение нашими горе-революционерами. Напрасно! Пророк от Бога безбоязненно предупреждает, чем может закончиться любая тирания, основанная не на Божией власти, и призывает восстать тех, кто сделался не рабами Божьими, а рабами человеческой тирании.
Оценка Пушкиным нравов мира безпристрастна

Увы! куда ни брошу взор -
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела - рабства грозный гений
И славы роковая страсть

Пушкин отнюдь не обрушивается на законы, но подчеркивает немощь человеческого законодательства перед Промыслом Божьим – Небесным Законом. Благодать Божия выше закона. Если власть неправедна, не по Богу, то она воссела во тьме, пользуясь своими предрассуждениями и считая их за справедливость. Такой власти нужны только собственная слава, деньги, влияние и могущество. Но так же, заметим, и в поэзии – если поэт неправеден, что он может сотворить даже талантливого, не говоря уже о гениальном и святом? Ровным счетом ничего!

Лишь там над царскою главой
Народов не легло страданье,
Где крепко с вольностью святой
Законов мощных сочетанье;
Где всем простерт их твердый щит,
Где сжатый верными руками
Граждан над равными главами
Их меч без выбора скользит

И преступленье свысока
Сражает праведным размахом;
Где не подкупна их рука
Ни алчной скупостью, ни страхом

Православный Пушкин в 17 лет гораздо больше знает о сохранении государственной мощи на основе сочетания мощных законов государства и подлинной духовной свободы от Бога. Такой богочеловеческий щит простерт всем, и граждане, удерживая в неподкупных («верных» - Богу) руках меч правосудия, карает им с «праведным размахом» без всякого лицеприятия. Можно было бы говорить о юношеском максимализме поэта и его политической наивности, но не за горами 200-летний юбилей со дня гибели Пушкина, и мы воочию видим, что по всему миру уже почти нет царской власти и правит государствами конституции, в которых вера в Бога отделена от государства… Так кто оказался прав? Пушкин же утверждает следующее

Владыки! Вам венец и трон
Дает Закон - а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но Вечный выше вас Закон

Почему эти слова гениального поэта в упор не хотят видеть многочисленные (и до сих пор!) причислители Пушкина то к «масонам», то к «смутьянам», то к «атеистам» и т.д.? Ведь яснее ясного, что имеет ввиду Пушкин – венец и трон дается земным владыкам Небесным Богом, а не природой, и хоть цари стоят выше народа по своему положению, но Вечный Божий Закон выше и народа, и владык. Очень многим не понравилась такая воистину свободолюбивая позиция поэта – как он посмел напомнить сильным мира сего о их обязанностях перед Богом и народом, ему ли учить о свободе и пр..!? А Пушкин смотрел дальше всех и видел то, что от других было сокрыто временем. Не надо было быть большим провидцем, чтобы на основе уже имеющихся примеров, сделать соответствующие выводы. Пушкин приводит казнь Людовика, как преступный акт и результат молчания Закона Божьего. С гневом поэт обрушивается на новоявленного самопровозглашенного императора Франции Наполеона, как «самовластительного злодея». Подобные злодеи по Пушкину – «ужас мира», «стыд природы», «упрек Богу на земле». Можно как угодно и относиться к правлению Российского Императора Павла I, но ясно одно – в отношении него было совершено ужасное, ничем не оправданное злодейство.

И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кров темниц, ни алтари
Не верные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой

На земле нет верных оград, если не склониться под власть и любовь Небесного Царя – Бога Отца. Первыми под сень Божественного Закона обязаны склониться именно властвующие, и только в таком случае возможен мир на земле не на словах и заверениях, но на деле - «народов вольность и покой». «На свете счастья нет, но есть покой и воля» - писал Пушкин. Это означает покой от грехов и воля к Святости, ведущие к вечно торжествующему Небесному Счастью – Христу и Его Царству.
Пушкин писал: «В России влияние духовенства столь же было благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния, от единой власти, но огражденное святыней религии, оно всегда было посредником между народом и государством, как между человеком и Божеством».   М ы   о б я з а н ы   м о н а х а м   н а ш е й   и с т о р и е й,   с л е д с т в е н н о    и    п р о с в е щ е н и е м». Этим Пушкин доказывает, что духовное просвещение России началось с Крещения Руси, а литература с трудов преподобного Феодосия Киево-Печерского, как и то, что для того, чтобы сделаться духовным поэтом и писателем надобно стать своего рода монахом в миру, отвергнув блуд и прочие непотребства; стать странником, чтобы, как пловец с «Ариона», достигнуть желанного берега спасения.
Помните же знаменитое и, конечно же, духовное пушкинское: «Сбились мы. Что делать нам! Видно в поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам» Вот так четырьмя строками, Пушкин описывает состояние грешного человека! Без Бога-Любви никакое даже сносное существование невозможно. Если мы не любим, не имеем милости и веры, то неминуемо собьемся с истинного пути. Так может писать только пророк от Бога! Слушайте же последствия недуховного пути: «Вижу: духи собралися/Средь белеющих равнин./Бесконечны, безобразны,/В мутной месяца игре/Закружились бесы разны,/Будто листья в ноябре.../Сколько их! куда их гонят?/Что так жалобно поют?/Домового ли хоронят,/Ведьму ль замуж выдают?» Пушкин разом опрокидывает житейскую идиллию, мол, «живи и просто радуйся жизни, а там, куда кривая выведет», но кривая однозначно выведет в ад. Пушкин непримирим к язычеству: ведьмы, домовые – это та же нечисть, то есть бесы.
Жизнь духовного человека на земле представляется ровно такой, какой ее изображает Пушкин: «Мутно небо, ночь мутна./Мчатся бесы рой за роем/В безпредельной вышине,/Визгом жалобным и воем/Надрывая сердце мне...» И если бы не Бог, не любовь - наше существование было бы невозможным. Сколько пушкинистов верят в существование бесов?..
   Пушкин записывает в «Кавказском дневнике»: «Есть, наконец, средство более сильное, более нравственное – более сообразное с просвещением нашего века, но этим средством Россия доныне небрежет: проповедь Евангелия (курсив  авт.). Терпимость сама по себе вещь очень хорошая, но разве Апостольство с нею несовместно? Разве Истина дана нам для того, чтобы скрывать ее под спудом?.. Легче для нашей холодной лености в замену слова живого выливать мертвые буквы...».
Сегодня мир носится, как с писаной торбой, с «толерантностью», пропагандируя примирение греха со святостью. Но такое «примирение» ведет только к одному – большему распространению пороков, заражающих бездуховных людей и их гибели. Терпение – не потакание. Примирению с грехом нужно противопоставить проповедь Евангелия – вот за что Пушкин! А это и есть апостольство!! Нести в мир свет Евангелия, когда он все больше помрачается от злобы бесов и людей, - это ли не сверхзадача поэта и писателя в наши последние времена. Нужно живое, вдохновенное слово, а не мертвые буквы.
Вот пламенный отзыв Пушкина о Христианстве: «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть Христианство. В сей-то священной стихии исчез и обновился мир. История древняя есть история Египта, Персии, Греции, Рима. История новейшая есть история Христианства». А мы добавим, что после Христа даже время стало христианским, и не сколько в смысле летоисчисления со времени Рождества Христова, но потому, что время теперь работает либо на наше спасение во Христе, либо против этого спасения.
«Лицемеры, - записал Пушкин в «Кавказском дневнике», - Христиане ли вы. – С сокрушением раскаяния должны вы потупить голову и безмолвствовать. – Кто из вас, муж Веры и Смирения, уподобился святым старцам, скитающимся по пустыням Африки, Азии и Америки, без обуви, в рубищах, часто без крова, без пищи – но оживленным теплым усердием и смиренномудрием. – Какая награда их ожидает? Обращение престарелого рыбака или странствующего семейства диких, нужда, голод, иногда – мученическая смерть. Мы умеем спокойно  блистать велеречием, упиваться похвалами слушателей. – Мы читаем книги и важно находим в суетных произведениях выражения предосудительные. – Предвижу улыбку на многих устах. – Многие, сближая мои калмыцкие нежности с черкесским негодованием, подумают, что не всякий и не везде имеет право говорить языком Высшей Истины – я не такого мнения – Истина там и берется, где попадается».
О глубоких религиозных размышлениях Пушкина, неведомых широкому советскому читателю по вполне понятным причинам, свидетельствует и другое стихотворение Пушкина:

                Как с древа сорвался предатель ученик,
                Диавол прилетел, к лицу его приник,
                Дохнул жизнь в него, взвился со своей добычей смрадной
                И бросил труп живой в гортань геенны гладной...
                Там бесы, радуясь и плеща, на рога
                Прияли с хохотом всемирного врага
                И шумно понесли к проклятому владыке,
                И сатана, привстав, с веселием на лике
                Лобзанием своим насквозь прожег уста,
                В предательскую ночь лобзавшие Христа

Только с духовных, христианских позиций можно разгадать тайну пушкинского анчара, древа яда - мертвящего древа в пустыне. Анчар-иуда противопоставлен поэтом Животворящему Древу – Кресту Господню.

                В пустыне чахлой и скупой
                На почве, зноем раскаленной,
                Анчар, как грозный часовой,
                Стоит – один во всей вселенной.

Сатанинская мировая злоба и злоба человеческая обращают жизнь в пустыню с красивыми обманчивыми миражами. Один из этих миражей был так называемый «коммунизм», антипод святой апостольской общине, про реальную жизнь которой может всякий прочитать в «Деяниях Апостолов». Второй мираж, ныне возводимый во главу угла, то есть чуть ли не в икону, это – «мир и всеобщая безопасность» Но без Христа какой может быть мир и какая такая безопасность? Не ад ли это? Святой Серафим Саровский говорил: «Все что не от Бога – грех». А «жало греха – смерть». Поэтому без Бога рано или поздно будет новый всемирный Вавилон и антихрист – сын погибели.
Древо яда – это и есть библейское древо добра и зла. Вкусили люди прежде времени плодов сего древа и стали умирать. О чем это говорит каждому сердцу? Нельзя вкушать ядовитые плоды знания, несущие смерть. Познание греха, чем весьма многие занимаются до сих пор, и приведет к концу мира, но никак не к «безопасности». Самое опасное, что может быть – питаться грехом и делать вид, что ничего особенного не происходит. Познавать должно Бога, чтобы Христос показал нам нашу греховность, и мы бы могли раскаяться и придти в союз любви с Богом и с ближним. Без подвига крестоношения нет духовного очищения и невозможно совершенствование души. Пушкин прошел этот крестный путь до конца, показав за что и как нужно умирать.
Порождено древо смерти в «день гнева», то есть с того  самого времени, когда сначала ангелы не устояли в Истине Божией, и часть из них была низвергнута с небес. Они и стали безобразными бесами. С тех пор все те, кто безпечно, вопреки заповеданного Богом, касаются запрещенного плода греха, умирают. И умерли бы навеки, но пришел на землю Христос и спас нас от тлетворного влияния греха и жала его. Спаситель на Кресте, Древе Жизни добровольно умертвил первородный грех, открыл врата в рай и теперь в рай восходят все раскаивающиеся в своих грехах люди. Бесы, к сожалению, не способны к покаянию. Поэтому всякий, кто не кается в своих личных грехах, похож не на образ Божий, но на вполне бесовский, который будет уничтожен Богом после Страшного Суда Божия. Такова и есть суть Христианства, не как учения и религии, а как Новой Жизни с Небес. Никакое другое учение и никакая другая религия не уничтожают смерти, а только делают вид, что спасают человека. Воскресающий, Вечный Бог один – Христос. Все другие религии и секты делают то, что описывает Пушкин в «Анчаре»:

                Но человека человек
                Послал к анчару властным взглядом...

То есть, вместо того, чтобы принять Истинного Бога – Христа, люди верят в кого и что угодно, фактически посылая одних грешников к другим, как сказано: «Слепые ведут слепых, и все в яму упадут». Что за яма? Яма беззаконий и лукавства – могила, одним словом. Поэтому всякий берущийся самочинно, вне Церкви, изучать или познавать добро и зло, должен помнить, что он прикасается не только к добру, но и злу. Духовное зло, в свою очередь, столь всесильно, что своевольный грешник вскоре испытает, если всерьез возьмется за себя и свое спасение,  его влияние и адские способности. Только обращение к Христу всесильно избавить человека от всех бесовских козней. Нам скажут, а как же в других религиях люди живут вполне «благополучно»? Так, потому они и «благополучны», что уже в плену у врага, таких бесы не трогают, оставляя своих жертв в неведении, и так делают всячески, чтобы несчастные пребывали в иллюзии спасения. Но стоит прозревшим встать на крестный путь, тогда все и начнется – скорби, лишения, нужды, гонения и прочее. Неужели не понятно? Кто опытно это не познал, тому и сказать нечего об истинно духовном и духовности. И вот следуя Христу, в немощах, в терпении всех находящих со всех сторон и изнутри скорбей, в покаянии сила Божия и совершается. Конечно, грешнику привычнее и слаще грешить, чем постоянно трудиться над покаянием. Вот тут-то и решается, кто чего и кого достоин: рая или ада; стоящий и добрый ты человек, образ Божий или обезьяна, злыдень и пакостник.

                А царь тем ядом напитал
                Свои послушливые стрелы
                И с ними гибель разослал
                К соседям в чуждые пределы

Что за царь такой? Да все тот же – «князь мира» сего, лежащего во зле греховном, сатана. «Стрелы» - это огненные страсти, посредством которых он возбуждает в людях неустроения, разделения, ссоры, зависть, убийства, воровство и прочее. И всякий, кто порабощен слепыми, неуправляемыми страстями, он и есть этот самый посылатель своего яда другим (всезлобный отравитель). Злобствуя, мы стреляем друг в друга помыслами и словами - духовным ядом.
Обратимся к совершенно блестящему стихотворению А.С.Пушкина «О сколько нам событий чудных…» До сих пор из этого стихотворения обильно цитируют и приводят только первые четыре строки. Само же стихотворение, написанное в 1829 году впервые опубликовано только в 1884 году… Уж не своего ли рода заговор это против Пушкина?! Вот такой вот Пушкин в копюрах…
И немудрено. Ведь в советское время Пушкин изображался не как духовный мыслитель и мудрец, но как слишком увлекающийся, восторженный поэт, а то «повеса» и «дуэлянт», «обожатель женских ножек» и пр.. Враги дразнили поэта, называя его то «эфиопом», то «обезьяной» (вот до чего может доходить черная ненависть и змеиная зависть!)  Пушкин же на самом деле был красавцем! «Пушкин был очень красив: рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза. Волосы у него были блестящие, густые и кудрявые, как у мерлушки, немного только подлиннее... Танцует, ходит как-то по-особому, по-особому легко. Весь какой-то воздушный» (Е.Е. Синицина).
Итак, всего одно пушкинское стихотворение развеивает эти и другие домыслы недругов гениального русского поэта, если быть не ленивым и очень любопытным человеком. Полный текст стихотворения «О сколько нам событий чудных…» говорит о необыкновенном уме и чутье Александра Сергеевича!
               
                О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья Дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И разум, парадоксов друг,
И случай, Бог изобретатель,
И беззаботный созидатель -
Блаженный гений и талант:
Один – алмаз, другой – бриллиант,
Воображенье – дерзкий странник,
И восхищение Творцом,
Чей неизвестный нам посланник
С неузнаваемым лицом
И в величайших откровеньях,
И в мимолетнейших прозреньях
Явленью всякому дал суд –
Все достигается чрез труд

ПУШКИН - ЭТО ВЫСОЧАЙШЕЕ ЯВЛЕНИЕ ДУХОВНОГО ПОРЯДКА, но никак не одной, даже русской культуры. Правая вера в Бога и любовь выше человеческой культуры, в которой мы наблюдаем смешание добра и зла. Митрополит Анастасий (Грибановский) писал: «Пушкин не был ни философом, ни богословом… Однако он был мудрецом, постигшим тайны жизни путем интуиции и воплощавший свои откровения в образной поэтической форме» По сути дела Пушкин перевел важнейшие библейские темы на ясный и простой язык в самой возвышенной форме! Это живое, выстраданное богословие!! Поэтому Пушкин и любезен всем поколениям русского народа, как, прежде всего, духовный наставник и духовный вождь.
Старые и современные исказители Пушкина любят некоторые его слова начинать с большой буквы, например, Свобода и др., а такие слова, как Бог, Творец, наоборот, с маленькой буквы. Этой духовной диверсии с известного низвержения ангелов с Неба пока еще не положен предел, но он не горами. Для всех же не лукавых и честных людей яснее ясного, что Пушкин имеет ввиду не просвещение от человеков, но от Бога. И какое же может быть «просвещение» от грешников, пусть даже самых развитых и образованных? Ведь их знания по ранению со всем остальным – ничтожная капля в безпредельном океане. Есть, увы, и гении зла, имена которых и вспоминать-то не хочется – ими пролито столько человеческой крови, что они составят реки…
Итак, есть одно на самом деле истинное просвещение – духовное и оно от Бога Святого Духа, Который «где хочет, там и дышит», ибо кто укажет Богу, что Ему делать и совершать. Всякое иное просвещение превращает нас, как писал Пушкин, в обезьян. Будущее хоть и целиком в руках Божьих, но зависит и от нравственности людей. Будущее – это Царство Небесное! А разве такое Вечное Царство может быть ущербным и повторять временные скорби и страдания? Нет, конечно! Поэтому вполне зрелый Пушкин-мудрец и объявляет нам о просвещении Свыше, что все, идущее от Любви Божией прекрасно и неуничтожимо! Иные псевдолюбопытные вопросители спросят: «Почему же Пушкин открыто не написал об этом?» Но гений никогда ничего не пишет упрощенно, в лоб, нарочито, но предоставляет читателю свободу мыслить и чувствовать. Гений всегда скромно говорит о Боге. Профаны же стремятся выставить свою набожность и умение обильно оперировать православными терминами. Неужели и так неясно, что «просвещения Дух» - это и есть просвещение Свыше, без чего невозможно никакое даже обычное знание, не то что тайновидение?! Гений от Бога не может обмануть или ввести в заблуждение, ведь и дальше вполне прямо и ясно Пушкин указует, что так называемый «случай» - это вовсе никакой не случай, а изобретение Бога!! На свете вообще ничего нет случайного, а есть Божье достояние, ибо Богом все возглавлено, исчислено и направляется к благой цели – Его Царству, Которому не будет конца.
По Пушкину «опыт» – это «сын ошибок трудных»! Блестяще и точно сказано! Кто берется за серьезную и трудную работу, тот не может не ошибаться, но в конечном итоге с помощью Божией все трудности разрешаются, и получается превосходнейший результат. Человек – это трудник Божий, соработник Богу. Тем более, это касается поэзии, где все основано на слове. Божественные стихи есть результат громадного труда всего человека во славу Божию.   
«Разум – парадоксов друг» - это значит, что возможности человеческого разума весьма и весьма ограничены, если он не обратится к Богу – Высшему Разуму. Что парадоксально, то и верно! Например, бывает и так, что дважды два будет не четыре, а пять. Возьмем явление Благодатного Огня на Пасху в Иерусалимском храме – ничем земным невозможно объяснить Его происхождение, потому что Огонь возникает по молитве православного Патриарха и первые минуты даже не обжигает. Мы причащаемся Крови и Телу Христа под видом вина и хлеба в Таинстве Святого Причастия – это парадоксально, но и сущая правда! Высшая поэзия парадоксальна – не может быть, восклицаем мы, читая Пушкина! Но одновременно целиком верим поэту и открывающейся по мере нашей веры Правде и Любви в его величавых стихах. Пушкин парадоксален не в силу его необычайного ума, о котором лестно отозвался Император России, но тем, что движим Святым Духом и свидетельствует о необычайном и самом чудесном.
«И беззаботный созидатель - Блаженный гений и талант: Один – алмаз, другой – бриллиант»! Очень и очень стоит вникнуть в пушкинское определение «СОЗИДАТЕЛЬ». В годы советской власти под этим подразумевались ученые и инженеры, представители науки и НТП. Но Пушкин смотрит куда как шире – он имеет ввиду духовных созидателей доброго и вечного! Только такой созидатель и может быть «БЛАЖЕННЫМ ГЕНИЕМ И ТАЛАНТОМ»!! Не безпечным и сверхумным, но именно «беззаботным», ибо такой имеет Помощником Главного Созидателя и Зиждителя всего видимого и невидимого – Бога! Не заботясь особо о житейском и преходящем, такой только созидатель и способен выражать одно небесное! Такие БЛАЖЕННЫЕ СОЗИДАТЕЛИ и есть дороже всякого золота и серебра, то есть вещественного, так как они созидают вкупе с Богом вечное и нетленное спасение на любом месте, куда их ставит Господь.
«Воображенье – дерзкий странник» - и, действительно, воображением, но только чистым, можно перенестись в мгновение ока хоть куда! Великие поэты духа – это и есть самые дерзкие странники, не боящиеся вглядываться в глубинные духовные толщи, от которых другие отворачиваются, а иных выкидывает пробками на поверхность обыденного.
И вот мы доходим до ключевых слов в стихотворении А.С.Пушкина «ВОСХИЩЕНИЕ ТВОРЦОМ»! Итак, О, СКОЛЬКО НАМ СОБЫТИЙ ЧУДНЫХ ГОТОВИТ ВОСХИЩЕНИЕ ТВОРЦОМ!!! Вот источник всякого возвышенного настроения и радости – у нас есть Бог, есть Святая Троица и есть Церковь Божия! Мы не смертны! Мы – одно, Любовь на веки вечные! Тут радости нет конца, и вот этой духовной радости очень многие не знают и не хотят чувствовать. У Пушкина же эта радость разлита по всем стихам с необыкновенной силой. Поэтому по Пушкину поэт – это возвеститель радостного, нетленного, это «посланник» от Бога-Творца «с неузнаваемым лицом/И в величайших откровеньях,/И в мимолетнейших прозреньях/Явленью всякому дал суд…»!!! Разумеется, что в советское время в слове «творец» усматривали не Бога, а человека науки и техники (прогресса), но без Бога Созидателя что может такое сотворить человек, кроме греха и мерзости. Заметьте, что Пушкин имеет в данном случае ввиду именно поэта, потому что духовная миссия поэта как раз и состоит в том, чтобы дать всякому значительному явлению суд! Не судить, не воспитывать нравственность, как полагают немудрые, но напоминать другим о Творце Любви, чтобы все спаслись, независимо от национальной и иной человеческой принадлежности.
Вывод Пушкина может ошеломить (или скорее даже озлобить) тех, кто до сих пор вещает, что, мол, великие поэты творят без труда, их «Бог поцеловал», а сами они «далеки от идеала». Все это не более чем ложь. «ВСЕ ДОСТИГАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ТРУД» - утверждает А.С.Пушкин и ему мы верим больше, чем всем вместе взятым, как маститым литературоведам, так и невеждам. Как живешь, как веришь и любишь, так и пишешь – это истина, проверенная временем и жизнью. Великая Поэзия Духа рождается великим трудом, ибо написано, что все Божие «силою берется». Бросьте взгляд на пушкинские черновики – они испещрены поправками! Великий поэт всегда ищет самое гармоничное и точное соединение смыслов, подбирает самые верные слова. Это огромный сердечный и душевный труд.
Просто гениальные поэты не пишут о Божественном в лоб, навязчиво и вообще не впадают в прямое богословствование, но предпочитают через конкретные образы донести Евангельское настроение и веяние Духа. А это требует всего человека без остатка. «Всякое христианское «дело» непременно сопрягается с подвигом; любовь же, как высшее из всех дел, требует и наибольшего труда», - замечал архимандрит Софроний (Сахаров).
Стихи от Бога есть особая, если не высшая (!) милость к падшим и вообще грешникам, чтобы они воодушевились и стояли в Божием до конца. Истинный поэт всегда милостивец и жертвователь, как в отношении себя, так и, особенно, в отношении других. Принимающий духовные шедевры очищается в душе, подобно Таинству Святого Крещения. Пушкинская поэзия способна поддержать, утешить, исцелить и даже воскресить душу из тины повседневности и всебудничности, оторваться от земли и духовно вознестись к Небу.
Только сильная, мужественная личность решается делать добро и признается добрым гением всего народа. А.С.Пушкин в стихотворении «Труд» ясно высказывается в отношении поэтического труда. Еще раз повторимся, что многолетний труд на ниве святой словесности в святых пенатах (Святая Русь!) – это подвиг! Великий поэт чуточку приоткрывает завесу своей работы – он пишет в основном ночью или под утро в соответствующей обстановке, то есть тогда многие спят и видят сны.
«Истина – это не мысль, не слово, не отношения вещей, не закон. Истина – это Личность. Это Существо, Которое проникает во все существа и дает жизнь всему. Если ищешь Истину с любовью и ради любви, Она откроет тебе свет лица Своего настолько, насколько ты сможешь его вынести, не сгорев» (Святитель Николай Сербский (Велимирович). Истина есть Бог, изрекающая Слово любви и спасения. Поэтому значение слова настолько велико, что Само Слово-Истина предупредило – от своих слов человек либо оправдается, либо осудится. По Пушкину «поэт – друг Истины»! Если Истину не хранить и не воспевать, неистинное быстро задушит все живое и умертвит…
Слово – это самое сильное оружие. Не случайно информационные войны приобрели сегодня такой масштаб и значение, что раньше и не снилось. В этой каше добра и зла без четкого определения, что есть зло и что добро, человеку не спастись, душа его неминуемо погибнет. Духовное понимание Пушкина – дело чести. Если оно значительно утрачено за безбожный ХХ век, то следует, не откладывая, вернуться к Святой Поэзии, чтобы обрести иную – Божественную жизнь. Чистое, святое слово Александра Сергеевича Пушкина нужно нам именно сегодня в ХХI веке, чтобы очиститься им от греховной грязи и житейского многопопечения, почувствовать вкус к духовному и так спастись России и всем живущим на земле.
Русский поэт Пушкин был и есть наше солнце, прежде всего святое, духовное. Недуховное не обладает даром излучать, светить и не угасать веками. Пушкин будет славен, пока «жив будет хоть один пиит». Пушкин – это всемирно-исторический светоч. Пушкин – явление русского Православного духа, который и сегодня «дышит, где хочет». Имя Пушкин стало духовным, народным паролем: скажи просто «Пушкин» и предстанет сразу вся Русь – и патриарх Пимен, и Татьяна Ларина, и няня Арина, и Михайловское, и царь Салтан, и 33 богатыря во главе с Черномором, и богатырь Руслан с неразлучной Людмилой, и «кот ученый», и золотая рыбка, и Петр Великий, и Пугачев, и Борис Годунов, и многое, многое чудесное, дивное, мудрое, превышающее наши силы и разум, вся Русь, в которую «можно только верить» (Ф.Тютчев). Предивен Пушкин, всему давший зачин, на все отвечающий великим словом и вобравший все лучшее из культур народов мира в одну свою гениальную русскую душу. Он светит всему миру своей всеотзывчивой, пламенеющей душой. Пушкин стал родным для всех, потому что не только изобразил все главные проявления жизни в стихах и прозе, но он жил, любя, и «носил в себе силу любящего всеединяющего духа» (Ф.Достоевский). Так оно и есть! Ведь если Пушкин носил внутри себя Слово или Божий Глагол, чтобы «жечь сердца людей», то он Поэт-богоносец. Ибо вмещающий Слово Божие и исполнивший Его делом и есть носитель Света, но никак не тьмы. Поэтому имя Пушкин и веселое, и солнечное, и доброе, и светлое, и теплое до необычайности, и фонтанирующее неизбывной энергией Божественного всеизволения, и вливающее успокоение в наши измученные грехом души. Ведь если у нас есть Пушкин, то что же и унывать, и предаваться многопечалию о нас и о России! Пушкин столько воплотил для славы России, сколько не сделали за долгое время целые поколения людей, направлявших все старание к осуществлению земных, а не небесных целей. Советская литература отказала Пушкину в христианстве, и даже слова Государя Николая I к умирающему поэту - «умри христианином» переиначила на свой лад, дескать, жил вольнодумцем, так хоть умри, вспомнив о Боге... Вообще все это, конечно, иначе, как кощунством не назовешь. Негоже и в постсоветское время выставлять Пушкина христианином лишь в самом конце жизни и едва ли не на смертном одре или неким объединителем всего лучшего в человечестве. Такое умаление общепризнанного народного гения никому не делает чести. Судить Пушкина на всякий манер, кому как выгодно, - это не христианский путь. Святой преподобный Иоанн Лествичник прямо говорит: «Судить ближнего – это бесстыдное похищение Божия достоинства». Пушкин по учению нашей Вселенской Святой Соборной Апостольской Православной Церкви во Христа облекся, когда был крещен. После этого происходило постепенное возрастание раба Божия Александра в меру возраста Христова. Поэт многими скорбями достиг такой высоты духа, которую Гоголь, лично знавший А.С.Пушкина, назвал «явлением чрезвычайным»! А еще Гоголь восклицал, что А.С.Пушкин воздвиг новое здание чисто русской поэзии и прозы. Хотя сам Пушкин, явно скромничая, писал, что он лишь «ударил об наковальню русского языка, и вышел стих и все стали писать хорошо». Вот он настоящий Пушкинский Дом, из которого вышли и которому «тайную свободу» пели все последующие поколения русских писателей и поэтов! Пушкинский дом можно представить из многих прекрасных комнат, на которых, как в Пушкинском Лицее написаны имена русских коренных творцов слова. Что великого и всемирного написал бы наш Пушкин, не находясь на духовных позициях, а лишь в силу одного мастерства и врожденной интуиции? Не эта ли высота духа испугала врагов России, и они решились прибегнуть к устранению Пушкина, чтобы его влияние на все стороны русской жизни прекратилось, как можно раньше... Теперь людьми Пушкин возведен на такую рукотворную высоту, что сам Пушкин ей вряд ли был бы рад, потому что он ратовал за «нерукотворную», вечную память, то есть поэт радел о духовном, чтобы мы не претыкались на одном и том же, тем более, на земной славе, но стали бы, как он, разносторонними всечеловеками или «богочеловеками», но не «человекобогами» (термины Достоевского), чтобы вечная Слава Божия торжествовала и на земле, и на Небе. Поэтому Пушкин нужен сегодня России, как никогда ранее.
Гоголь замечательно сказал о Пушкине, давно дав следующее разъяснение: «В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка, в нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла. Самая его жизнь совершенная русская... Все уравновешено, сжато, сосредоточено, как в русском человеке, который немногоглаголив на передачу ощущения, но хранит и совокупляет его долго в себе». Это говорит великий Гоголь о великом Пушкине, которого лично знал, видел и слышал. Велик и общепризнан авторитет Гоголя, но современным врагам России и Святой Русской Поэзии все нипочем. Они никак не уймутся в поношении всего православного, чистого и святого. А еще Гоголь сказал, что Пушкин – «это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет»! Немудрено, что до сих пор мы не понимаем всеобъемлющего, то есть духовного Пушкина. Пушкин для нас засиял во всей своей красоте и стал более понятен после того, как Православная Россия в ХХ веке взошла на уготованную Ей ее многочисленными врагами Святую Голгофу. В вольных и невольных страданиях русский народ прибегал к светоносному имени Пушкина, видя в нем защитника и поборника Правды от Бога. Только Пушкин, в отличии от многих из нас, взошел на свою голгофу вполне добровольно с полным осознанием того, что жить ему больше не дадут… После Пушкина быстрые расправы с Ангелами Русской Поэзии стали обычным делом – это и Лермонтов, и Есенин, и Клюев, и Рубцов, и многие другие мученики-поэты.
Первое, что приходит на ум при славном имени Пушкина – это замечательное во всех отношениях стихотворение, написанное им в 14 лет, - «Воспоминания в Царском Селе». Это, безусловно, программное, эпическое произведение, в котором совсем юное дарование выступило в роли пророческой и народной. Нас до сих пор убеждают, что век Пушкина был золотым для России. В смысле развития нового поэтического творчества это так. Но сам Пушкин писал, что в историческом плане золотая пора России прошла: «Промчались навсегда те времена златые…» «Счастливая Россия», «цветущая под кровом тишины», не вернется назад – впереди тяжелые для русской души и сердца времена. И поэт не ошибся! Его трагическая гибель на подстроенной дуэли тому подтверждение. Затем погибнет и Лермонтов… «Громкозвучные лиры» великих русских поэтов  должны были умолкнуть в преддверии грядущих революционных событий. Конечно, не враги Православной России, а Сам Господь отнимает у Отечества в цветущем возрасте Своих посланников, чтобы мы осознали реальность зла и его влияние на наши души, чтобы мы научились ценить свое гениальное, отечественное, чтобы мы, ужаснувшись своим грехам, принялись за трудное, но славное дело спасения. Если мы не будем исправлять свою жизнь, то у нас отнимется и то малое, что было…
Далеко не случайно, что Пушкин начинает воспоминания в Царскосельском саду. Сад есть образ Эдема. Поэт сразу показывает себя тончайшим лириком и, более того, провидцем: как когда-то первые люди были изгнаны из рая за преступление заповеди Божией, так над нынешним миром, в том числе Россией, нависли новые опасности – «Навис покров угрюмой нощи на своде дремлющих небес…» Природа нужна Пушкину для выражения самых сильных духовных чувств. Новый век России унаследовал не покой и мир, но «брани новые и ужасы военны». В 14 лет Пушкин настолько внутренне органичен и религиозен, что это чувствуется по всему складу стихотворения. Так мыслить и высказываться может только мудрец! Гений Пушкина не прибегает к прямому богословию – ему достаточно лишь подчеркнуть: «Страдать – есть смертного удел» Это тоже самое, о чем гласит Святое Евангелие: «Многими скорбями нам надлежит войти в Царство Небесное». Мир лежит во зле человеческих грехов и обуреваем сатанинской злобной гордыней, поэтому уделом любящего человека в нем всегда будут скорбь и гонения. Но только так можно определить, кто любит по-настоящему Бога, а кто, любя мир, как совокупность неуправляемых страстей и зол, вольно или невольно уходит от Бога.
Итак, в 14 лет Пушкин уже религиозный и исторический мыслитель! Но у нас в России великий поэт до сих пор не понят и гоним… До сих пор ему приписывают богохульную «Гаврилиаду», написанную совсем другим не пушкинским языком, но духом лжи и ненависти ко святому. Мыслимые и немыслимые грехи приписываются величайшему христианскому поэту мира и все из-за того, что он «восстал против мнений света» (М.Лермонтов) и мира, лежащего во зле. Конечно, пиши Пушкин томные гимны утонченному сладострастью и требованиям толпы, он без сомнения был бы поднят на самые высокие вершины земной славы. Но Пушкин вовсе не хотел ни славы, ни богатства, ни всего того, чем мир берет других и заставляет их быть рабами тленного и преходящего. Он уже в самом юном возрасте понимал, какие опасности грозят человеческой душе, России и миру и захотел предупредить о наступающих тяжелых временах. Ведь и ХХ век начался с невиданной доселе кровавой бойни первой мировой войны, затем перешедшей во вторую мировую войну…
Ответ Бога на духовную слепоту и потакание греху один – казни и бичи. Такими «вселенскими бичами» в веке ХIХ стал коварный и дерзостный Наполеон, а в ХХ веке Гитлер. Это самые настоящие предтечи антихриста – человека погибели, которого убоятся и примут антихристианский людской род. Пушкин рисует невиданную картину вражеского нашествия на Русь:

И быстрым понеслись потоком
         Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,
         Дымится кровию земля;
И селы мирные, и грады в мгле пылают,
И небо заревом оделося вокруг,
Леса дремучие бегущих укрывают,
         И праздный в поле ржавит плуг.
Идут - их силе нет препоны,
         Все рушат, все свергают в прах…

На Русь идет не языческая татарва, но хваленная псевдохристианская Европа, возглавляемая надменным самовенчанным галлом. Эта же Европа («иных времен татары и монголы…» Н.Рубцов) пойдет на Русь и в 1917 году, и в 1941 году, желая уничтожить Православную Русь и оставить от Нее одни воспоминания…
Но Бог поругаем не бывает. Из среды православного народа он выдвигает воинов духа, ратников добра, в том числе гениальных поэтов: «Но клики раздались!... идут в дали туманной! - Звучат кольчуги и мечи!..» Доброе слово обезсиливает злобу и вдохновляет других на духовную борьбу: «Восстал и стар и млад… Ты в каждом ратнике узришь богатыря./Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья/За Русь, за святость алтаря»). Примечательно, что в советских изданиях последняя строка Пушкина приводилась так: «За веру, за царя». И это понятно, ведь советскому безбожию не нужно было упоминание о Святой Руси, в Которой главное – святые алтари…
Все взявшие меч неправды погибнут. Не стало ни Чингизхана, ни Наполеона, ни Гитлера, не станет и ему подобных, в том числе антихриста, а Бог был, есть и будет всегда. Русская Земля, обильно политая кровью мучеников и защитников Христа и есть та самая Святая Русь, которую мы поем и славим!
Совсем уже пророческим представляется сегодня и вообще после гибели Пушкина читаются его слова: «Сразились. - Русский победитель! И вспять бежит надменный галл» Без всякого сомнения, «Воспоминания в Царском Селе» А.С.Пушкина читали и враги России и пришли в неистовство: «Как этот лицеист-школяр посмел так громко и во всеуслышание осмеять и воспеть наше поражение в России!?.. Что же будет дальше?...» Где Европа не может прямо идти войной на Россию, там в ход пускаются интриги. Первые объекты для этого – Церковь и поэты. Вспомните, как хищные галлы разоряли монастыри и храмы, оскверняли священные престолы, в том числе Московского Кремля. Прежде всего, подорвать авторитет Церкви и влияние христианского добропобедного слова, чтобы всех сделать не народом Божьим, а ловко управляемой толпой. Уже до гибели Пушкина стало ясно, что против первого поэта Руси и его семьи могущественными закулисными силами были пущены в ход все средства. Наконец, после всех открытых и тайных гонений и притеснений, которые пришлось перенести Пушкину и его семье, из-за границы был прислан дерзкий галл, стрелок-убийца – Дантес: «Смеясь, он дерзко презирал земли чужой язык и нравы…» (М.Лермонтов). Поэтому после убийства Пушкина Дантес был вознесен в своей Галлии до небес в политической карьере, но что от этого толку, если в человеке не было любви…А «сильного в боях» на словесной ниве Пушкина Сам «Небесный Вседержитель… увенчал» и слава Пушкина не померкнет, пока на земле жив будет хоть один смертный с поэтической, возвышенной душой!
Читая строки Пушкина о разорении галлами Москвы, невольно соотносишь их с событиями 1917 года в России, когда произошло гораздо более страшное, чем открытая война с иноплеменными, - Русь намеревались поработить духовно, саму ее душу если не погубить, то хотя бы затемнить на долгие годы, чтобы не рождались в ней новые Батюшковы, Пушкины, Лермонтовы, Тютчевы, Феты, Блоки, Есенины, Рубцовы и другие гении. «Мы сначала пустим смуту... Мы проникнем в самый народ... Мы пустим пьянство, сплетни, доносы; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве... Мы провозгласим разрушение... Мы пустим пожары... Мы пустим легенды... И начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал. Затуманится Русь, заплачет земля…» (Ф.М.Достоевский «Бесы») Восстали из ада «презревшие правды» Божией «глас, и веру и закон» Божий. Они в гордыне не только возмечтали, но мечом низвергнули Самодержавный трон, залили кровью Россию. И что же? Они исчезли, «как утром страшный сон!» Ад принял свою добычу обратно. Так будет со всеми, кто идет не с миром, но войной на русский Божий народ:

Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца.
Отяготела днесь на их надменны выи
Десница мстящего Творца

То есть Пушкин рассматривает исторические события России только с религиозной, духовной точки зрения! И это уже в 14 лет!! В его стихотворении и величавость, и плавность, и быстрая смена событий, и прозрения, и откровения, и многое другое великое и священное. Да пусть после этого умолкнут все обвинители «солнца русской поэзии» в атеизме и прочих грехах, ибо они не ведают, что творят, а если ведают, то им как бы не было хуже.
Пушкин открывает Наполеона, как антихристианского вождя давно утратившей веру в Бога Европы, всегда идущей войной на Святую Русь. Но Россия не мстит Европе! Она, по слову Пушкина «несет врагу не гибель, но спасенье и благотворный мир на земле».
Вовсе не случайно, что свои прекраснейшие эпохальные «Воспоминания» Пушкин завершает гимном поэзии! Если что и спасет мир от надвигающейся апокалиптической катастрофы, то только Поэзия в высшем духовном смысле. Все, что от Бога – в высшем смысле поэтично и несет любовь, поэтому спасения без поэзии в этом мире нет, особенно без поэзии святых подвижников. Убитый на подстроенной дуэли М.Ю.Лермонтов считал Пушкина праведником, то есть святым поэтом: «И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта ПРАВЕДНУЮ КРОВЬ» («На смерть поэта»). А теперь зададимся вопросом: «Знаем ли великого русского поэта А.С.Пушкина, как человека праведного, святого?»
Всем нам необходимо наполнить свою душу не телевизорами, газетами, рекламой, интернетами и прочими новостями и слухами от бренного мира, но СВЯТОЙ ПОЭЗИЕЙ РУСИ. Наша душа, если и не может «греметь на арфе золотой», что есть дар Божий, то обязана быть не хладной к Богу, но, как пишет Пушкин, «ВОСПЛАМЕНЕННОЙ» Святым Духом. Тогда только станет возможным поддержание в сердцах Божественного огня, противостоящего хладу гордости и злобы. Все мы – ратники Божии, певцы брани против злобы духов поднебесных, призванные к наследию Царства Небесного.
Представляется важным сравнить «Воспоминания в Царском Селе» 14-летнего Пушкина с его же «Воспоминаниями о Царском Селе», написанными 14 лет спустя. Они напрямую пересекаются и перекликаются друг с другом.
Зрелый Пушкин, смущенный воспоминаниями о прошедших годах, исполненный «сладкой тоской» по протекшей в Лицее учебе, укрывается от суеты под священный сумрак царскосельских садов. Эти благословенные сады до сих пор хранят молитвы, слезы и воздыхания великого гения. Вот достойное для всякого русского священное отношение к родине! Таким же трепетным было отношение к тихой родине у поэта Н.М.Рубцова. Родина потому священна, что сохраняется страданиями народа во Славу Божию, народными муками, искупающими пороки и грехи. Святое на родине то, что через небывалые скорби и Голгофу идет в Царство Небесное. Этот тернистый узкий путь прошел и великий поэт России и мира раб Божий Александр (Пушкин). Не с гордой, а поникшей главой входит он в святые пенаты. Поэт совершенно в евангельском, покаянном духе считает себя блудным сыном – «отроком Библии» (!), хотя, зная гениального Пушкина, невозможно допустить и мысль о его порочности и даже большой греховности. Ведь он писал, как жил, и жил, как писал! Но всякий христианин не перед людьми, но перед Богом считает себя созданием весьма несовершенным, повинным в грехах мыслями, словом и делом (не делая доброе дело, человек тоже грешит). Пушкин проявляет великое смирение и покаяние, признаваясь открыто перед всеми:

 В пылу восторгов скоротечных,
 В безплодном вихре суеты,
 О, много расточил сокровищ я сердечных
 За недоступные мечты,
 И долго я блуждал, и часто, утомленный,
 Раскаяньем горя, предчувствуя беды…

Те, кто в безумном порыве приписывают Пушкину «особые грехи и пороки», те покушаются на святое и Россию, ибо свято в России то, что в Ней идет к Богу, не смотря на грехи, соблазны, искушения и скорби. Кто с Богом, тот и свят. Именно таким с младенчества и был наш Пушкин, иначе ничего возвышенного и касающегося всех он бы не написал. К сожалению, ввиду падения общей нравственности и после безбожных гонений, сегодня приходится объяснять то, что раньше воспринималось, как само собой разумеющееся. Только благодаря тому, что любовь к Богу вошла в пот и кровь русского человека, в России еще сохраняется вера и благочестие. Но если вера ослабнет, то ослабнет и любовь, вслед за этим не станет и благочестия, и мы станем, хоть внешне и «цивилизованным», но же стадом, которое куда погонят заправители многобожия и безбожия, туда и пойдет прямой дорогой в ад. Само собой путь в этот ад выстилается благими намерениями «прогресса» и «развития», чтобы тем удобнее было впасть в… погибель.
Пушкин был редкостной чистоты и ума человек, которые он, разумеется, скрывал под легким покрывалом невинной шалости. Зато не скрывал он своих подлинных чувств и высоких мыслей в гениальных стихах. Поэт в буквальном смысле жертвовал в слове самим собой, не жалея никаких сил, а это великий подвиг любви к другим. С младенчества стремясь к небесному среди «безплодного вихря суеты» (вот определение земной, недуховной жизни Пушкиным!), он не жалел ни восторгов, ни сердечных сокровищ, но ответом поэту была явная и тайная вражда черной неразумной толпы, которая именовала себя «высшим светом». К тому, чтобы писать легко, но одновременно величественно или, как говорил Пушкин – «точно и гармонично», нужно затратить весь запас душевных и сердечных сил. «Недоступное» открывается не сразу, а по мере развития всего человека. Тут поэт проходит такую осанну, которая другому человеку и не снилась. Истинный поэт говорит не от себя, но что велит ему Правда Божия. В этом и только в этом заключается его пророческая миссия на земле. Если людям перестать напоминать о небесном, они быстро вземлятся и дальше своего носа видеть не будут. Поэт-пророк – это не экстрасенс, не гадатель и не предсказатель, коих сегодня развелось, хоть пруд пруди, но мудрец, рыцарь Добра и Правды с Неба, возвещатель огненных глаголов, поражатель всего злобного одним своим существованием.
Для Пушкина Царское Село – Отечество! Это земное насаждение Небесного Царя в России! Ведь если любишь одно место на своей родине, как богодарованную реальность, то любишь и все остальное, любишь весь мир. А не так, как призывают современные горе-умиротворители - слиться в некую однородную толпу, растеряв и забыв национальное и своеобразное. Для Пушкина Лицей – «обитель», «предел благословенный». Для Пушкина священно в Отечестве все, кроме греха, даже гроба и пепелища! Если у нас такая чистая, верная Богу любовь, от которой нас не разлучит и смерть?
Пушкин видит в прошлом не просто приятное, но чистое, непорочное, за что не будет стыдно никогда. Он называет себя «нежным отроком», но тут же отмечает свою «пылкость и ленивость», «смутные мечтания». Но разве это грехи, о которых до сих пор распространяются враги и клеветники Пушкина? Нет, конечно! Кто копается в чужих грехах, тем более народного гения, тот свои не видит и себя не уважает.
Пушкин отмечает очень важное в своей многотрудной жизни, оборванной мученической кончиной – «среди святых воспоминаний я с детских лет здесь возрастал». Поэт не забывает истинных героев Отечества, в том числе своего деда - «наваринского Ганнибала». Растут ли посреди святых воспоминаний наши дети? Посещают ли они, как Пушкин, с детства Божий храм, исповедуются ли и причащаются? Если нет, то какого будущего, и от кого мы ждем?
Пушкин завершает свои «Воспоминания» поминанием тех, кто не вернулся со страшной Отечественной войны, и в этом он вновь истинный, органичный по духу и любви христианин.
Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) был первым, кто еще в Казанском университете в своей речи на столетие со дня рождения А.С.Пушкина высказал суждение, что Пушкин изобразил в стихотворении «Вначале жизни школу помню я» Святую Русь. «Чужой сад» - это, по мнению Владыки Антония, впоследствии Первоиерарха Русской Православной Церкви заграницей, «Западная Европа», а «два идола в  чужом саду – это два основных мотива западноевропейской жизни – гордость и сладострастие, прикрытые философскими тогами, как мраморные статуи, на которых любовались упрямые мальчики (русское интеллигентное общество), не желавшие не только исполнять, но даже и вникать в беседы своей мудрой и добродетельной учительницы (Святой Руси) и пристрастно перетолковывавшие ее правдивые беседы». К сожалению, тогда в России не прислушались к истинно духовному раскрытию пушкинского послания Владыкой Антонием, да это было и невозможно. В головах людей давно уже был создан великий, но недуховный Пушкин.
Нынешний директор Института Русской литературы (Пушкинский дом), например, высказывается за то, что знаменитое послание Пушкина «Я помню чудное мгновение…» вовсе не относится к конкретной женской личности, в частности, к А.П.Керн, но навеяно влиянием поэта Жуковского и, скорее всего, обращено к Пресвятой Богородице. Тогда все ставится на свои места. Ведь именно о Небесной Царице пишет Пушкин в «Вначале жизни школу помню я»:

Смиренная, одетая убого,
Но видом Величавая Жена
Над школою надзор хранила строго.

Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует Она.

Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в Ее беседы мало.

Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.

Дичась Ее советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров,

И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственный порфирных скал…

Охранительницей Царского Села и Лицея была и есть Пресвятая Богородица в Ее Святом Чудотворном Образе «Знамение» Царскосельская. Знаменский храм учащиеся Лицея видели в окнах во время занятий… Как чудесно поэт пишет, что мы мало дорожим небесным в угоду искусственного, а то и греховного земного, что нам более нравится «великолепный мрак» и «белые кумиры», чем свет и необходимость подвизаться за Царство Небесное.
В «Истории родов русского дворянства» Гаврила Алексич связывается с Алексом Михайловичем. Алекса же Михайлович, в иночестве Варлаам, был основатель известнейшего Хутынского Спасо-Преображенского монастыря. Его святые мощи были обретены 6 июня - это день рождения Пушкина. Алекса Михайлович считается сыном Михаила Степановича (Якуна родословцев), который упоминается в летописях в 1176-1206 гг. и не раз был посадником в Великом Новгороде. Таким образом, получается, что во время осады Новгорода Димитрием Боголюбским именно Якун мог быть среди оборонявшихся и видеть чудо от Иконы Пресвятой Богородицы «Знамение», которая спасла город от разорения. Вот так дальние предки Пушкиных зримо связаны в Священной Российской историей. Новгородские корни рода Пушкиных – самые древние в нашем государстве, и мы можем по праву гордиться этим. В роде Пушкиным сама Равноапостольная Ольга! Все гениальные поэты Руси были сынами Севера, давшего России и миру великое множество святых. Кроме того, мы видим чудесную взаимосвязь Знаменских Чудотворных Икон России, в частности, Новгородской, Царскосельской и Курской-Коренной. Мы видим, как наши предки и целые знаменитые рода благоговели перед Пресвятой Богородицей и надеялись на Ее святое заступление от видимых и невидимых враг. И хотя по размерам Царскосельская Икона намного больше Курской, благодать Пресвятой Богородицы от них изливается на всех смиренных христолюбцев. От каких только напастей не спасает не спасает Матерь Божия Своих разумных и неразумных чад!
Так ли невероятным представляется явление Пушкину в период его учебы в Лицее Пресвятой Богородицы? Но не мог же поэт дважды написать о том, что он видел и слышал превышающее все земное! Можно лицезреть на Чудотворной Иконе Богородительницу, но чтобы слышать Ее голос – такое невозможно выдумать, да и для чего, зная смирение и скромность поэта?! Вот и в послании «К ***» Пушкин, спустя много лет, снова возвращается к тому же видению:

В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный,
И снились милые черты

Неужели у Керн были «полные святыни небеса» или она действительно была «гением», да еще «чистой красоты». Стоило ли мудрецу Пушкину рассыпать такие похвалы земной пусть даже и красавице? Но занятые искажением подлинного Пушкина ни перед чем не останавливаются – им важно мифологизировать народного гения и приземлить его до уровня простого «любовника», дескать, «хоть и Пушкин, а все туда же». Мы не верим Пушкину, да, да не верим! Сам Пушкин не оставил имени в послании, а досужие люди продолжают раскручивать бренды и истории для потрясения обывателя. Так же и с «Гаврилиадой» - Пушкин начисто отрицает свою причастность к этому пасквилю на Архангела Гавриила, но увлеченные противниками Ангелов и Архангелов не могут оставить Пушкина в покое. Не имея никаких доказательств, они из года в год повторяют ложь о якобы пушкинской «Гаврилиаде». Где же знаменитые текстологи Пушкина? Разве они не сравнивали текст богохульной «Гаврилиады» с пушкинскими творениями? Видимо нет, раз пытаются выдать за одно и то же пушкинские шедевры и так называемую «поэму», от которой на три версты несет лукавым духом. Пушкинский дом попал в неприятную ситуацию: если признать «Гаврилиаду» не принадлежащей Пушкину (а так оно и есть, иначе бы Пушкина замордовали и упекли в крепость при жизни!), то обнаружится их вранье и многое другое, а если стоять на прежнем, хоть и ложном, то «пусть уж так и будет», «мы не виноваты», «мы изучаем Пушкина» и т.д..
Стихотворение Пушкина «Мадонна» – это нечто иное, как благодарение Богу и Матери Божией за ниспослание ему прекрасной супруги. Пушкин вечно хочет лицезреть Спасителя и Его Небесную Матерь! Почему же об этом почти не пишут исследователи Пушкина? «В простом углу моем, средь медленных трудов,/Одной картины я желал быть вечно зритель,/Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,/Пречистая и наш Божественный Спаситель - Она с величием, Он с разумом в очах -/Взирали, кроткие, во славе и в лучах,/Одни, без Ангелов, под пальмою Сиона» Вполне с народным православным духом Пушкин считает, что женитьба на Наталье Гончаровой – это милость Творца Неба! - «Исполнились мои желания. Творец/Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,/Чистейшей прелести чистейший образец». Есть ли у нас такое святое и трепетное отношение к Богу, Матери Божией и супруге (супругу)? Поэтому совершенно не случайно, что именно мадонна Пушкина стала главным объектом для клеветы на нее и на поэта с целью дальнейшего убийства. Презреть все чистое и надругаться над святым – это всегда было целью любой злобы. Пушкин про злобствующих писал: «Жалок тот, в ком совесть нечиста». Совесть – это глас Божий в человека и кто ее топит в нравственной грязи, тот воистину недостоин и называться человеком. Убийц Пушкина великий поэт Лермонтов заклеймил так: «Свободы гения и славы ПАЛАЧИ».
Пушкин знал шесть языков! Но любим мы поэта не за это или иное другое знание, но за его душу и задушевные произведения, трогающее наше сердце так, как его только трогают святые слова Евангелия и Псалтири. «Я не встречал людей, которые были бы вообще так любимы, как Пушкин. Он был самого снисходительного, доброго нрава» (Н.М.Смирнов).
Теперь о произведении в придворные камер-юнкеры поэта Пушкина. Что только не наговорено по этому поводу литературоведами разных национальностей и толка. Но всего один отклик родного брата Пушкина развевает искусно сгущенный туман и ставит на места очень важное в жизни государственного служащего Александра Пушкина: «Брат совершенно неожиданно произведен в камер-юнкеры, я поздравил его следующим четверостишьем:
               
                О, Пушкин, слава, слава!          
                Велик, высок твой чин,
                Но он быть должен не один -
                Ищи в петлицу Станислава
                (Л.С. Пушкин – М.В.Юзефовичу .4.01.1834)».

Но Пушкин, верный идеалам священной свободы в Боге, никогда не искал ни наград, ни званий. В письме Льва Пушкина мы не ощущаем никакой иронии, никакой такой подоплеки, какую советское литературоведение приписывает произведение Пушкина в придворный чин, который, между прочим, давал ему возможность работы в Государственных Императорских архивах. Конечно, нам приведут в пример разные высказывания поэта насчет камер-юнкерства, но надо знать Пушкина и его характер (пренебрежение земными отличиями), чтобы видеть очевидные выгоды и преимущества быть при дворе, чем на задворках, уж во всяком случае, слава Богу, что Пушкин не пристал (да и не мог бы по своим убеждениям!) к декабристам. И опять же, не декабристы «берегли» Пушкина (кого они вообще берегли, устроив восстание против самодержавной власти, собираясь покончить с Царской Семьей?), а они, по словам того же Пущина, просто боялись принять поэта в свое тайное общество, зная его честную личность и мужественный характер. Более того, именно в среде масонства следует искать заговорщиков против великого русского поэта.
Очень настораживает и другое – зачем же Пушкина выставлять безбожником и рационалистом, причем, вплоть до того, что в  знаменитой сказке, опубликованной после смерти Пушкина под его именем, купец вдруг стал… попом. Конечно, и в то время изобразить не то, что священника, купца в не очень, мягко  сказать, привлекательном виде, было делом неслыханным, из-за чего сказка и не была опубликована при жизни Пушкина. Но сейчас, в свете непрерывной купли-продажи, захватившей весь земной мир, «Сказка о купце и его работнике Балде» актуальна, как никогда. Вообще, все эта история с переименованием «Сказки» (сказка вышла в свет в 1840 году и в ней был не «поп», а купец Кузьма Остолоп) наводит на грустные размышления о том, каким нападкам подвергается и мертвый Пушкин, раз и после его гибели на подстроенной дуэли имя поэта, равнозначное имени России (не в этом ли и кроется основная причина его насильственного устранения?), продолжается по сути дела очернение имени и стихов поэта. Известно, что Пушкин услышал историю о Балде от своей няни. Но одно дело народная сказка-история, в которой соборный автор – это наш неглупый и бойкий на язык народ. А другое совсем дело – издавать «Сказку» под именем Пушкина, когда тот хоть и не отрекался от переделки услышанного от няни, но все же не имел никакого отношения к ее публикации под своим именем после гибели. Пушкин вообще сердился, когда что-то публиковали не так или без его согласия. Возможно, что Пушкин вообще бы не согласился печатать эту сказку под своим именем и не по одним соображениям цензуры. Вчитайтесь в первые строки сказки Пушкина не о попе, прости, Господи, а все-таки о купце, который «пошел по базару посмотреть кой-какого товару» т.е. так, как «Сказка» была опубликована поэтом Жуковским. И вдруг ни с того ни с сего какому-то первому встречному, поперечному Балде «поп» признается, что искал не товара, а работника для себя. «Поп», наймит работника, то есть «бездельник», «балдежник» - вот кто был нужен Советской власти для собственного оправдания злодеяний в отношении русского священства... Эта хула на русских батюшек не может быть извинительной для тех, кто переименовывал название официально вышедшей дореволюционной сказки с купца на попа. Впрочем, это еще мелочи, потому что в ХХ веке почти все священство в России поголовно было истреблено противниками Христа и священства. Во время Пушкина никому бы и в голову не пришло такое кощунство - чтобы так называемый «поп» потребовал бы от чертей платить ему оброк до самой смерти?!.. Это было неслыханно! Но последующим переделывателям Пушкина нипочем, с них, «как с гуся вода», им важнее все святое, народное очернить и Пушкина выставить в самом неблаговидном, а то и богохульном виде, мол, «Гавриилиада» «была вовсе не случайна» и т.д.. Но этими-то злобствующими потугами они и выдают себя с головой. Готовится новое издание сочинений А.С.Пушкина и в нем снова появится не пушкинская мерзостная поэма… Неужели в Пушкинском Доме не знают слова не его врагов, а его, Пушкина: «Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец Гавриилиада, приписывают ее мне, донесли на меня, и я вероятно отвечу за чужие проказы, если Горчаков не явится с того света отстаивать свои права на свою собственность» (из письма Пушкина к Вяземскому, 1828). Тогда Пушкин был вызван к Царю и вышел от Самодержца оправданным. Почему же потомки Пушкина, его исследователи, так называемые профессионалы-текстологи дальше своего носа не видят и не обращают внимания на слова поэта? Например, и такие: ««Покойный Император  в 1824 году сослал меня в деревню за две строчки нерелигиозные (и те перехваченные в письме) – других художеств за собой не знаю» - пишет А.С.Пушкин   в письме к Плетневу (1826). Пушкин: ««Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религиею. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение жалкое и постыдное» (о «Гавриилиаде» петербургскому военному губернатору 19.08.1829г.. Дела III Отделения, 332). Почему же официальная, беспристрастная пушкиниана (тот же Пушкинский Дом) не только стоит в стороне от битвы за Пушкина и Русскую Поэзию, но и потакает недругам Пушкина? Значит, она до сих пор (!) выполняет чей-то политический и идеологический заказ, а иначе как? Странно, не правда ли,  от современных пушкинистов слышать, что «была только дуэль» (недавно я читал, что Пушкин погиб от «раны и разлившегося по животу перитонита» (??!), а о заговоре против поэта, мол, пусть другие рассуждают, кому хочется. Удобная, без сомнения, позиция... Между тем, о заговоре против Пушкина высказались очень многие современники Пушкина, например, поэты Жуковский и Вяземский. Вот и поэт Жуковский прямо объявляет после гибели Пушкина: «Хотя я теперь после внимательного разбора вполне убежден, что между сими рукописями ничего предосудительного памяти Пушкина и вредного обществу не находится, но для собственной безопасности наперед протестую перед Вашим сиятельством против всего, что может со временем, как то бывало и прежде, распущено быть в манускриптах под именем Пушкина. (В.А. Жуковский – А.Х.Бенкендорфу, февраль – март 1837). Уже доказано, что недобрые эпиграммы Пушкина, например, на Аракчеева, - не что иное, как фальшивка, подстава поэта. На мой прямой вопрос в квартире-музее А.С.Пушкина на Мойке, 12 о том, почему в толпе, окружившей дом Волконских, кричали, что поэт, как ему сообщили, вовсе не умер, но убит, то есть кричали из толпы «Убили!» (значит, народ сразу понял, что лучшего его певца убили, возможно, заранее расписав все роли), экскурсовод ответила, что пушкиниана знает одни ответ – Пушкин убит на дуэли и не более того. «Пушкин, увы, проиграл честный поединок» – вот так?! Конечно, так легче – закрыть глаза на ужасные обстоятельства устранения поэта и быть хорошим для всех, но в реальной, противоречивой жизни так не бывает. Закрывали глаза, что зверски убили Есенина (мол, «самоубийство», и вдобавок куча версий «самоубийства», которого не было с самого начала...), пытались закрыть глаза на то, что зверски убили поэта Рубцова (и опять одни догадки и куча версий) – это все не есть ли результат отстраненного отношения к народной памяти, истории и культуре? Ну, ведь надо же когда-нибудь сказать всю правду, ведь, право, легче будет, или у нас все по-старому - «Васька слушает, да ест»? Не одни друзья Пушкина, сам поэт считал, что его творчество – это национальное достояние России. А раз Пушкин и Россия – одно, то непозволительно пытаться делать вид, что ничего такого не происходит, что пусть, как и при жизни, Пушкин и сегодня защищается в одиночку. Но ведь необходимо не только ставить бронзовые памятники, открывать мемориальные доски и центры имени великих русских поэтов, в частности, Пушкина и Рубцова, но защищать доброе имя России и, в первую очередь, тем, чтобы жить по правде не человеческой или общечеловеческой, но Божией, богочеловеческой.
Вернемся снова к Царкосельскому Образу Пресвятой Богородицы «Знамение», перед которой молился лицеист Пушкин. Мы сейчас приведем новый факт, подтверждающий духовную нерасторжимую связь поэта Пушкина и всего Пушкинского рода не только с Пресвятой Богородицей, но и с преподобным Серафимом Саровским. Дело в том, что Акафист к Иконе «Знамение» Царскосельская написал ни кто иной, как автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» священномученик митрополит Серафим (Чичагов), расстрелянный безбожной властью на Бутовском полигоне НКВД в самом преклонном возрасте. Митрополит Серафим был главным распорядителем на торжественном прославлении иеромонаха Серафима Саровского в 1903 году в Сарове. Вот такая связь событий, образующих чудесное сцепление времен, событий и лиц. Возможно, Пушкин знал и молитву к Пресвятой Богородице «Знамение» Новгородской, которой молился его далекий пращур Якун в осажденном городе: «О, Премилостивая Госпоже, Дево Богородица! Ты еси Упование, и надежда и Заступление граду нашему, Стена же, и Покров, и Прибежище всех христиан. Тем и мы, грешные, на Тя надеемся. Молимся, Госпожа, Сыну Твоему и Богу нашему за град наш, и не предаждь нас врагам нашим, но услыши плач и воздыхание людей Твоих, и пощади: и якоже многих ниневитян Сын Твой пощадил покаяния ради, такожде и зде милость Твою покажи, Владычица» (молитва приводится в повествовании о Иконе «Знамение» Новгородская). Если представить нашу душу неким тайносвященным градом, который мы – христиане обороняем посредством церковных средств молитвы, поста и других бдений, в первую очередь, от мысленного зверя, то такая молитва призывает на нас Благодать Матери Божией. Пушкин писал, что он знает «Закон Божий», а мы – современные христиане знаем ли его так, как знал наш поэт Пушкин. Быть безбожным и открыто выставлять себя против Церкви – на то не решались даже декабристы-массоны. У нас же до сих пор спорят, был ли Пушкин христианином?!? Да он был не просто верующим, но набожным верующим, как народ наш православный (поэтому его эхом и стал!), только не лицемерно, не по обычаю, одними устами, а по убеждению, за что и сподобился чистоты души. Пушкин – органически русский, а такие русские и сегодня считают, что нет несчастнее человека нехристя. Конечно, ему не так-то легко было справляться со своим пылким характером и искрометным остроумием, но, как говорится, «кому легко», если речь идет о стяжании Божественного целомудрия и смирения. И опять же почему советская пушкиниана представляет слова Государя Николая I к умирающему Пушкину «умри христианином» так, что Пушкин, якобы, только на смертном одре осознал, что он христианин, а до этого был «вольнодумец» и «либерал». Почему не приводятся полностью слова Царя к участнику дуэли Пушкину (за которое полагалась по закону смертная казнь): «Умри христианином, исповедуйся и причастись», то есть исполни последний христианский долг перед неизбежной смертной кончиной. Поэт Жуковский в письме к С.Л.Пушкину приводит слова Царя Пушкину: «Скажи ему от меня, что я поздравляю его с исполнением христианского долга; о жене же и детях он беспокоиться не должен: они мои. Тебе же поручаю, если он умрет, запечатать его бумаги: ты после их сам рассмотришь». Далее Жуковский пишет: «Я возвратился к Пушкину с утешительным ответом Государя. Выслушав меня, он поднял руки к небу с каким-то судорожным движением. «Вот как я утешен! - сказал он. - Скажи Государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в его сыне, что я желаю ему счастия в его России». Эти слова говорил слабо, отрывисто, но явственно» Такое участие Царя в судьбе поэта более чем знаменательно. Тот же поэт Жуковский прямо пишет, что Царь был для поэта духовным отцом. Например, поэтам Рубцову и Есенину не дадут ни единого шанса умереть христианином. То, что с ними проделают, в народе называется душегубство, то есть зверское убийство без исповеди и причастия. Поэтому, Пушкин – это страдалец и мученик, а Есенин и Рубцов в христианском смысле великие мученики, убитые и растерзанные адовыми силами за Слово. Пушкин действительно был вольнодумцем, но только лишь в том смысле, что он думал и выражал свою вольную душу так, как ему это представлялось по его же глубинным убеждениям, а не как кому-то было угодно. Оказалось, что выражал-то правильно, раз народ полюбил его с самого начала и признал в нем одном самого себя всего – все свои чувства, настроения, мысли, страдания, горе, радости, утешения, чудеса и прочее и прочее. С Пушкиным пришлось проститься более 20 тысяч человек еще в том Петербурге. Никому тогда в силу истинной религиозности не вздумалось (как провожали Ахмадулину, Вознесенского, Евтушенко) рукоплескать при выносе гроба Пушкина из Царской церкви Нерукотворного Спаса...
Случается, что иногда приводят слова Пушкина «религия создала искусство и литературу». Но почему-то не приводят это высказывание А.С.Пушкина целиком. А мы его приведем полностью: «Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания (Писание от Бога, хоть и записано учениками Спасителя, Его сопровождавшими и слышавшими)... Его вкус становится понятным, когда начинаешь читать Писание (вот добрый совет А.С.Пушкина всем отвержителям Священного Писания под разными предлогами – «мол, не понимаю», «не могу», «не идет» и т.д.. А сколько людей спасли свои души только одним чтением Писания!), потому что В НЕМ НАХОДИШЬ ВСЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ (всю человечекую жизнь мы находим и в творениях самого Пушкина!) Религия создала искусство и литературу (т.е. вера в Бога!) все, что было великого в самой глубокой древности, все находится в зависимости от этого религиозного чувства, присущего человеку так же, как и идея красоты вместе с идеей добра... (так что, вовсе не зло присуще человеку с рождения, а, по А.С. Пушкину, красота и добро, и только по мере развития падшего естества в человеке им добровольно усваивается грешное и злое... Душа же человеческая от рождения человека, уже в зародыше христианка и наследница безсмертия) ПОЭЗИЯ БИБЛИИ особенно доступна для  Ч И С Т О Г О   В О О Б Р А Ж Е Н И Я.  Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике...» Вот оно истинное воспитание и просвещение по А.С.Пушкину! И это воспитание давно известно в простом народе нашем. Библия и Жития святых всегда были любимым чтением русского народа. И даже когда народ сильно грешил, он находил внутри себя силы покаяться и встать над грехом, стать победителем греха, как это дивным образом совершили сотни тысяч русских святых подвижников и мучеников, хоть даже и не причисленных к лику святости в Церкви, но святых у Бога и ныне веселящихся в раю. И среди них, несомненно, наши русские поэты!
Но почему Пушкин, это по слову Императора Николая «УМНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК В РОССИИ», написал «Дар случайный, дар напрасный/Жизнь, зачем ты мне дана?..» Гений идет от противного – вместо того, чтобы воспевать дар жизни, он задается вопросом: А для чего жить и страдать?» Согласитесь, это не праздный вопрос. Если бы мы почаще им задавались всерьез, то наверняка бы изменили и нашу жизнь к лучшему. «Из наших русских писателей более других искал Бога Пушкин, - говорил в своих беседах преподобный старец Варсонофий Оптинский. Достоверно известно, что он решил поступить в монастырь, однако исполнить это желание ему не удалось...» Но у нас особо никто и не знает о таком желании великого поэта, как и о том, например, что великий поэт К.Батюшков также стремился в монастырь, но ему было в этом отказано…
Пушкин искренен во всем, как большой, отзывчивый ребенок. Те, кто интриговал против него, были, конечно, очень взрослыми и очень умными людьми, но со звериными натурами и сердцами. Но не их с благодарностью будет помнить мир и Россия, а Пушкина. Душевность Пушкина просвечивается во всем, особенно в письмах. Жену в них он называет «мой ангел» и не только ее одну. Когда поэт в приподнятом настроении, он завершает послание самым русским выражением за все века – «Слава Богу». Известна, например, пушкинская эпитафия на могилу Николая Волконского, сына М.Н.Волконской:

                В сиянье, в радостном покое,
                У трона Вечного Отца,
                С улыбкой он глядит в изгнание земное,
                Благословляет мать и молит за отца...

«Простой, милый, добрый. Пушкин был невысок ростом, шатен, с голубыми глазами необыкновенной привлекательности. Я видела много его портретов, но с грустью должна сознаться, что ни один из них не передал и сотой доли духовной красоты его облика – особенно его удивительных глаз. Это были особые, поэтически задушевные глаза, в которых отражалась вся бездна дум и ощущений, переживаемых душою великого поэта. Других таких глаз я вовсю мою долгую жизнь ни у кого не видела. Говорил он скоро, острил всегда удачно, был необыкновенно подвижен, весел, смеялся заразительно и громко, показывая два ряда ровных зубов, с которыми белизной могли равняться только перлы» (В.А.Нащокина). А ведь глаза человека – зеркало его души! Какова же была велика душа великого Пушкина!! «На лице Пушкина написано, что у него тайного ничего нет. Разговаривая же с ним, замечаешь, что у него есть тайна – его прелестный ум и знания. Ни блесток, ни жеманства в этом князе русских поэтов» (И.И.Лажечников).
Но Пушкин мог быть и другим. Та же Нащокина вспоминает: «Вообще добродушный, милый, предупредительный с друзьями, поэт был не прочь подурачиться или выкинуть какую-нибудь штуку с несимпатичным или чем-либо надоевшими ему людьми, иногда же был резок и невоздержан на язык с теми, со стороны кого он замечал двуличие или низость». Потом, после гибели поэта вспоминали о поведении Геккерна старшего, который, когда увидел, что Пушкин что-то обронил на пол, то услужливо поднял упавшее с пола и подал Пушкину, но тот снова бросил упавшее на пол, резко высказав свое отношение в Геккерну. Что ж такая прямота дорого стоила спокойствию поэта, и он наживал одного врага за другим.
Будучи совсем молодым, Пушкин писал: «Я рано скорбь узнал, постигнут был гоненьем;/Я жертва клеветы и мстительных невежд;/Но сердце укрепив свободой и терпением,/Я ждал безпечно лучших дней;/И счастие моих друзей/Мне было сладким утешением» Так может мыслить и действовать только святая личность! «Любили Пушкина за его прямой и благородный характер, за его живость, остроту и точность ума. Честь, можно сказать, рыцарская, была основанием его поступков – и он не отступил от своих понятий о ней ни одного разу в жизни, при всех искушениях и переменах судьбы своей. Не избалованный в детстве ни роскошью, ни угождениями, он способен был переносить всякое лишение и чувствовать себя счастливым в самых стесненных обстоятельствах жизни. Природа, кроме поэтического таланта, наградила его изумительной памятью и проницательностью» (П.А.Плетнев).
В двадцать четыре года Пушкин пишет стихотворение «Демон», в котором он выступает не просто стихотворцем, но выдающимся религиозным мыслителем. Поэт В.Жуковский писал о Пушкине: «Гений есть общее добро; в поклонении гению все народы родня!.. Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но и целой Европы». Но современный всеевропеец не знает Пушкина, да и не хочет знать. На это жалуются сегодняшние потомки Пушкина, живущие в разных концах мира. Но удивляться не приходиться, так как Пушкин был великий страдалец, а не желающей страдать ради Бога и ближнего, что найдет своего в великом христианском в поэте? Но вернемся к «Демону» А.Пушкина:

                Его улыбки, чудный взгляд,
                Его язвительные речи
                Вливали в душу хладный яд,
                Неистощимый клеветою
                Он провиденье искушал;
                Он звал прекрасное  мечтою;
                Он вдохновенье презирал;
                Не верил он любви, свободе;
                На жизнь насмешливо глядел –
                И ничего во всей природе
                Благословить он не хотел

 И это стихотворение современники Пушкина находили странным?! И даже указывали на прототип демона в знакомом поэта?!! А между тем, падший ангел, вернее его злобная сущность, очень точно изображена поэтом. Возражая Александру Тургеневу, Пушкин однажды сказал: «Суть в нашей душе, в нашей совести и в обаянии зла. Это обаяние было бы необъяснимо, если бы зло не было одарено прекрасной и приятной внешностью. Я верю Библии во всем... (и) что касается сатаны; в стихах о падшем духе, прекрасном и коварном, заключается великая философская истина». Верим ли мы, как Пушкин, в существование сатаны и бесов? Если нет, то мы не верим в Любовь Божию, спасающую нас от злобы духов поднебесных.
Пушкин «с умилением и невольной завистью» отозвался на книгу духовного писателя А.Н.Муравьева «История Святого Града Иерусалимского»: «Он посетил Святые Места, как верующий, как смиренный христианин, как простодушный крестоносец, жаждущий повергнуться во прах пред Гробом Христа Спасителя». В этом пушкинском отзыве мы ясно различаем желание самого поэта вот таким же смиренным и простодушным крестоносцем посетить Святой Иерусалим и Святую Палестину. Пушкин далее продолжает: «Молодой наш соотечественник привлечен туда не суетным желанием обрести краски для поэтического романа, но безпокойным любопытством найти насильственные впечатления для сердца усталого, притупленного... Ему представилась возможность исполнить давнее желание сердца, любимую мечту отрочества... о ключах Святого Храма, о Иерусалиме» (Псс, т.11. М., 1949, с. 217). 
Однажды художник Брюллов подарил Пушкину эстамп, изображающий Моисея Микеланджело. Пушкин возгорелся увидеть саму статую. Он и представлял Моисея с необыкновенным ликом и выражением. Пушкин так говорил: «Моисей – титан, величественный в совершенно другом роде, чем греческий Прометей и Прометей Шелли. Он не восстает против Вечного, он творит Его волю, он участвует в делах Божественного Промысла, начиная с неопалимой купины до Синая, где он видит Бога лицом к лицу. И умирает он один перед лицом Всевышнего». Но из этого размышления о Святом ветхозаветном пророке Моисее ясно, что Пушкин таким же представлял и свой духовный путь: «И светел ты сошел с таинственных вершин и вынес нам свои скрижали…» («Гнедичу»). Так что стихи Пушкина – это скрижали, на которых начертанное святое и спасительное!
А вот история, которая свидетельствует о народной славе поэта Пушкина. Около Одессы Пушкин посетил артиллерийскую батарею и стал рассматривать пушки. Офицеру показались такие действия незнакомца подозрительными. Он спросил его имя. «Пушкин», - отвечал поэт. «Пушкин!» - воскликнул офицер. – Ребята, пали!» и скомандовал торжественный залп. Сбежались офицеры и спрашивали причины пальбы. «В честь знаменитого гостя, - отвечал офицер, - вот, господа, Пушкин!» Пушкина молодежь подхватила под руки и с триумфом повела праздновать нечаянное посещение. Этот офицер был Григоров позже пошел в монахи в Оптинскую пустынь.
В.А.Нащокина вспоминает: «Пушкин в путешествии никогда не дожидался на станциях, пока заложат ему лошадей, а шел по дороге вперед и не пропускал ни одного встречного мужика или бабы, чтобы не потолковать с ними о хозяйстве, о нуждах, особенно же любил вмешиваться в разговоры рабочих артелей. Народный язык он знал в  с о в е р ш е н с т в е и чрезвычайно скоро умел располагать к себе крестьянскую серую толпу, настолько, что мужики совершенно свободно говорили с ним обо всем». «Я такого мнения, - признавался Пушкин, - что на свете дураков нет. У всякого есть ум, мне не скучно ни с кем, начиная с будочника до царя». Пушкин, таким образом, для все сделался своим: с царем он был самодержавным, со светской знатью – знатным, с дамами – галантным, с друзьями – в высшей степени преданным, с крестьянами – любезен и добродушен. А ведь это качества Господа нашего Иисуса Христа, ради каждого положившего душу свою, но как завистливые люди ответили Спасителю черной неблагодарностью, так их же потомки убили Пушкина за но, что он не такой, как они: его любят, а не их, его слушают, а не то, что они говорят. При появления Пушкина в московском театре, все внимание было на него, так что в театре производился самый настоящий шум. Это была действительно народная слава. И Пушкин достиг ее не тем, что писал лучше других, а тем, что не мог писать плохо, все пропуская через душу и сердце. Такое творчество – великий подвиг, на который способные немногие.
Народ сразу понял, кто такой Пушкин – легкий и гармоничный. Русский народ объясняется в любви к Богу и людям безсмертным пушкинским языком. Буквально на днях я гулял с внуками во дворе дома. Мимо меня идет женщина и говорит: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии гуляют…» Мне стало удивительно хорошо и весело. Каков Пушкин! И таких кратких изречений, объясняющих различные ситуации, состояния и пр. очень много. Всем известно пушкинское про зиму: «Мороз и солнце – день чудесный!» или о родственниках «Мой дядя самых честных правил…» или «Здесь будет город заложен на зло надменному соседу» или «Я вам пишу – чего же боле?»
«Пушкин неизменно в течении всей своей жизни утверждал, что все, что возбуждает смех – позволительно и здорово, все, что разжигает страсти – преступно и пагубно», - писал П.П.Вяземский. Поэт не живописует грехи и пороки, как некоторые полагают, а показывает их губительные последствия – вдруг да читающий обратится к себе и захочет изменить грешную нераскаянную жизнь. Не надо много говорить и о тех, кто копается в грехах гения – ведь эти грехи он исповедовал и заглаживал добрыми делами и о них знал только духовник и Бог. Толкующие чужие грехи, своих не видят и находятся в жалком положении.
Пушкин восклицает:

                Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!               
                Кто выражается правдивым языком
                И русской глупости не хочет бить челом!
                Он враг Отечества, он сеятель разврата!
                И речи сыплются дождем на супостата…

Пушкин высказывает одну очень верную причину многих душевных болезней и бед: «Ум ищет Божества, а сердце не находит». И тогда недалеко до «все позволено» (Ф.Достоевский), вплоть до убийств и разврата!

                Он Бога тайного нигде, нигде не зрит,
                С померкшею душой святыне предстоит,
                Холодный ко всему и чуждый умиленью,
                С досадой тихому он внимает он моленью
                («Безверие»)

Советская  литература рассматривала знаменитый пушкинский челн в «Арионе», как сообщество декабристов вместе с поэтом. Восстание 1825 года повергло челн в крушение, ряд декабристов были казнены, иные сосланы, а Пушкин спасся. Но так ли это на самом деле? Итак, челн плывет в тишине моря. На челне много народа. Изображает ли поэт Лицейское, наиболее близкое ему сообщество товарищей-друзей? Это более вероятно, чем вариант с декабристами. Ведь среди лицеистов было много выдающихся государственных мужей, много пострадавших за действительно правое дело. Все было хорошо, каждый был занят нужным и полезным для успешного плавания делом. Пушкин пел пловцам, «беспечной веры полон». Вот и первый ключик, который брошен читателю поэтом для разгадки стихотворения. Вовсе не один безплодный и мятежный бунт декабристов привел к крушению корабля (челна), но успокоенность и даже безпечность посреди жизненной стихии. Стоило подняться «вихорю шумному», как челн налетел на скалы, погибли и кормщик, и пловец. Таинственному певцу удалось пастись, «на берег выброшен грозою».

                Я гимны прежние пою
                И ризу влажную мою
                Сушу на солнце под скалою

У поэта не одежды, а «ризы», что без дополнительных разъяснений говорит само за себя... Известно сочинение Кавказского Святителя Игнатия (Брянчанинова), современного Пушкину великого духовного подвижника и писателя, которое называется «Житейское море». «Морем назван мир», - пишет он. Корабль или челн, по мысли Святителя, это истинные христиане, побеждающие мир (в широком смысле Церковь, состоящая из народа христианского). Христиане знают, что на вещественном море не может быть надежного убежища. Ничего из внешнего не пойдет с человеческой душой за гроб. С ней будут одни добрые дела и грехи. В этом смысле, любой христианин – это корабль, преисполненный разнообразными духовными сокровищами, непрестанно приумножающиеся путем их стяжания самим кораблем-христианином. Ненавидит мир нетленное и воюет с теми, кто неустанно стяжает духовные сокровища. Сколько надо веры, и не беспечной, чтобы достигнуть желанной цели – Царства Небесного! Презирая все неугодное Богу, корабль скользит поверх всего временного, чтобы не лишиться вечного. Может случиться самое непредвиденное, вплоть до ужасной бури. Кто не думает о Вечности, кто полагается только на свой ум и силы, тот и попадает в такие бури, описанные Пушкиным в «Арионе». «Как корабль без снастей носится по велению бури, так и душа, лишенная благодати Божьей, постоянно находится под управлением греха, который влечет ее не туда, куда она хочет, а туда, куда направит ее демон» (Святитель Иоанн Златоуст). Посему имеющие веру твердую, постоянно пекущиеся о вхождении во врата заоблачной пристани Вечности, не потерпят крушения и даже противный кораблю ветер обратят во благое. Таким образом, стихотворение о челне – это поэтическая аллегория Пушкина о своем духовном пути и пути спасения других людей. Но, даже потерпев крушение, таинственный певец не сломлен. Он поет прежние гимны и сочиняет новые, чтобы по-доброму славить Божие Творение и Любовь в Нем, обличать злое и так угождать Солнцу-Христу, Который поможет обрести непоколебимую веру и упование спасения.
Не может погибнуть только духовный союз:

                Друзья! Прекрасен наш союз!
                Он, как душа, неразделим и вечен –
                Непоколебим, свободен и безпечен

Эти три строчки Пушкина много стоят! Ведь в них поэт утверждает безсмертие души человека!! И кто верит в безсмертие души, тот и составляет непоколебимый союз единоверцев в Святом Божием Духе. Великое можно сказать просто и ясно!
Пушкин не так то прост, каким его представляла советская пушкиниана, которая для упрощения и удобства взяла да и сотворила из Пушкина кумира и заключила его в Пушкинский дом. Цель подмены Пушкина-христианина Пушкиным-борцом против Самодержавия понятна, на то они и безбожники, чтобы по возможности все обезбожить. Но совершилось и другое – Пушкин «забронзовел», будучи вознесенным советской литературной элитой не на достойную духовную высоту, но на уготованный ему  и удобный для безбожного режима пьедестал. «Вот Пушкин-новатор, друг народа - внушали представители партийной литературы, - взирайте на него и слушайте его революционные стихи, поучительные сказки и безсмертные строфы о природе, о Родине, а об остальном не думайте (вплоть до того, что – «не смейте думать!»), тот религиозный Пушкин – бедное дитя своего старорежимного времени, жертва обстоятельств в «угнетенной» попами и царем России»... Даже для подпольной газеты «Искра» большевики взяли строку Пушкина «Из искры возгорится пламя».  Такая профанация великого Пушкина во многом сильна еще и сегодня. Только теперь больше делается акцент на ветрености и непостоянстве поэта, который якобы сам себе (!?) готовил страшную участь и гибель. У них до сих пор «Пушкин – декабрист», хотя поэт только знал декабристов, и то, разумеется, не всех. У них «Пушкин – масон», хотя кишиневская ложа, которой соблазняли доверчивого поэта, тут же была упразднена, как и все остальные в России, словно ядовитые грибы возникшие то тут, то там. Им бы вникнуть в слова самого Пушкина: «Но какой же народ вверит права свои тайным обществам, и какое правительство, уважающее себя, придет с оными в переговоры?» «Пушкин – революционер, стойкий борец против царизма», - но слова самого Пушкина опровергают и этот вымысел: «Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты (увы, такой переворот стал возможен в ХХ веке), или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим и своя шейка копейка, а чужая головушка полушка...». Про бунт же в России прямо сказал и предупредил: «Не приведи Бог видеть русский бунт, безсмысленный и безпощадный». Нельзя доводить народ до отчаяния, потакая несправедливости и беззаконию.
Есть еще одно распространенное унижение Пушкина, которого он не достоин. Это заявление о том, что «Пушкин – блудник (особенно в юности)». Но кто и чем это  д о к а ж е т? Пушкин же в 18 лет (!) писал:

                От юности, от нег и сладострастья
                Останется уныние одно...

Блудники так не думают и не пишут. Впору ныне расплодившимся на экранах, в книгах, в журналах и в газетах, но особенно в жизни, великим блудникам и их играющим артистам поучиться у великого поэта целомудрию и стыдливости, как правильно проявлять свои чувства и относиться к девушке и к женщине. Но очернители не останавливаются и продолжают бросать грязь в поэта в надежде – может что-нибудь да прилипнет, и влияние пушкинской поэзии на души людей ослабнет. Дьявольская логика тут такая: «Раз сам не так хорош, то и стихи таковы же, написаны для самовыражения и славы». Но мы не их словоблудию верим, но Пушкину, который в 16 лет (!) написал следующее:

                Нет! И в слезах сокрыто наслажденье
                И в жизни сей мне будет утешенье
                Мой скромный дар и счастье друзей

Молодые повесы и ловеласы не пишут ничего подобного. Повесой, мотом и волокитчиком за дамами и чужими женами был его убийца – Дантес. Об этом Пушкин пишет в письме-вызове голландскому посланнику Якобу Геккерну, открывая и его роль, как сводника, в этих непристойных ухаживаниях француза-кавалергарда за Натальей Николаевной. Так что, кто выставляет до сих пор Пушкина «завоевателем» дам, тот ставит поэта на одну доску с Дантесом-убийцей, что не может быть в принципе. Смог ли Пушкин, распаленный плотскими страстям, написать такие духовные шедевры, как «Я помню чудное мгновение» и другие? Сам поэт утверждает: «В порочном сердце жизни нет...».
Нас могут упрекнуть: «Но неужели же о Пушкине нельзя написать одну прекрасную и радужную книгу, а то все борьба, да козни…» Мы бы и рады такое совершить, но только радетели одного елейного и распрекрасного должны понимать, что без духовной борьбы в искусстве ничего бы не было создано величественного. Прочитайте Библию – она вся пронизана борьбой за человека, за спасение душ людей и без этой борьбы чем бы было Священное Писание?
Сколько было старателей от советской литературной номенклатуры бросить камни на отношения Пушкина к Царю и Царя к Пушкину. Кому это очень не хотелось сближения Царской власти и первого поэта России для пущей славы Святой Руси. Но всего одно стихотворение Пушкина развеивает эту черную клевету. Вот оно:

                Нет, я не льстец, когда царю
                Хвалу свободную слагаю:
                Я смело чувства выражаю,
                Языком сердца говорю.

                Его я просто полюбил:
                Он бодро, честно правит нами;
                Россию вдруг он оживил
                Войной, надеждами, трудами.

                О нет, хоть юность в нем кипит,
                Но не жесток в нем дух державный;
                Тому, кого карает явно,
                Он втайне милости творит.

                Текла в изгнаньи жизнь моя,
                Влачил я с милыми разлуку,
                Но он мне царственную руку
                Простер – и с вами снова я.

                Во мне почтил он вдохновенье,
                Освободил он мысль мою,
                И я ль, в сердечном умиленьи,
                Ему хвалы не воспою?

                Я льстец! Нет, братья, льстец лукав:
                Он горе на царя накличет,
                Он из его державных прав
                Одну лишь милость ограничит.

                Он скажет: презирай народ,
                Глуши природы голос нежный,
                Он скажет: просвещенья плод –
                Разврат и некий дух мятежный!

                Беда стране, где раб и льстец
                Одни приближены к престолу,
                А небом избранный певец
                Молчит, потупя очи долу.
                («Друзьям» 1828)

Пушкин рассказал следующее о своей беседе с Императором Николаем в
Чудовом монастыре: «Я знаю его лучше, чем другие, - сказал Пушкин графу Струтынскому, - потому что у меня к тому был случай. Не купил он меня золотом, ни лестными обещаниями, потому что знал, что я не продажен и придворных милостей не ищу; не ослепил он меня блеском царского ореола, потому что в высоких сферах вдохновения, куда достигает мой дух, я привык созерцать сияния гораздо более яркие; не мог он и угрозами заставить меня отречься от моих убеждений, ибо кроме совести и Бога я не боюсь никого, не дрожу ни перед кем. Я таков, каким был, каким в глубине естества моего останусь до конца дней: я люблю свою землю, люблю свободу и славу Отечества, чту правду и стремлюсь к ней и меру душевных и сердечных сил; однако я должен признать (ибо отчего же не признать), что Императору Николаю я обязан обращением моих мыслей на путь более правильный и разумный, которого я искал бы еще долго и может быть тщетно, ибо смотрел на мир не непосредственно, а сквозь кристалл, придающий ложную окраску простейшим истинам, смотрел не как человек, умеющий разбираться в реальных потребностях общества, а как мальчик, студент, поэт, которому кажется хорошо все, что его манит, что ему льстит, что его увлекает!»
Настоящий же Пушкин таков, каким его описывает та же В.А.Нащокина, которая не удержавшись, восклицает: «Да, такого друга, как Пушкин, у нас никогда не было, да таких людей и нет!» «Удивительное свойство Александра Пушкина (в такой степени мне ни в ком из людей, чем бы то ни было знаменитых – неизвестное): совершенное отсутствие зависти (профессиональной) милое, любезное, истинное и даже смешное желание видеть дарование во всяком начале, поощрять его словом и делом, радоваться ему», - писал С.А.Соболевский. П.А.Плетнев: «Пушкин был застенчив и более многих нежен в дружбе, но общество, особенно где Пушкин бывал редко, почти всегда приводило его в замешательство, и оттого оставался он молчалив и как бы недоволен чем-нибудь. Он не мог оставаться там долго. Прямодушие, также отличительная черта характера его...».
Высказывает ли где-нибудь Пушкин свою позицию? Конечно! Но только не политическую и даже не общественную, а духовную. Вот, к примеру, «Не дорого ценю я громкие права…» (1836)
Написано прямо к сегодняшнему дню, когда во многих государствах только и разговоры о «правах человека» и их соблюдении. Особенно ревностно следят за соблюдением прав не у себя, а у других. Увлечение правами дошло до того, что в развитых государствах приняты законы в защиту самых мерзких грехов. Страшные грехи против Бога дельцы быстро обратили в «право» грешить, как им хочется, поправ Закон Божий. Ничем другим, как новыми казнями и мщением Творца такое «правоохранительство» не закончится. Но вернемся к Пушкину.
 Не дорого ценя громко объявленные человеком в конституциях «права» (какие, спрашивается, «права» могут быть у грешника?), «от коих не одна кружится голова», Пушкин, не ни на кого и ни на что не ропща, открыто заявляет:

                И мало горя мне, свободно ли печать
                Морочит олухов, иль чуткая цензура
                В журнальных замыслах стесняет балагура.
                Все это, видите ль, слова, слова, слова…

Иными словами, Богу - богово, а кесарю – кесарево! Вот хотели люди убить взятую в прелюбодеянии женщину (и имели на это право по закону), а Христос сжалился над ней и сказал: «Иди и не греши больше». Где же здесь права? Где почитается право, там мало любви. Любовь и милость выше доморощенных прав! Если в обществе мало любви, то никакие права не помогут, оно обречено на нравственное и материальное вырождение. Благодать от Бога выше всех законов, кто благ, тот и прав!

                Иные, лучшие, мне дороги права;
                Иная, лучшая, потребна мне свобода:
                Зависеть от царя, зависеть от народа -
                Не все ли нам равно? Бог с ними

Зависеть надо от Бога – вот мысль Пушкина! И хоть Пушкин не богословствует прямо, сохраняя благоговением перед Небесной Любовью, нам и так понятно, что Пушкин признает за человеком одно право – право любить. Будешь любить, значит, все остальное приложится. Разумеется, речь не идет о плотской, похотливой или страстной любви, но о любви духовной – к Богу и ближнему. Бог дал человеку невиданную свободу и право! Подлинная свобода возможна только во Христе, но дышать воздухом Христа еще нужно научиться. Человеку дана свобода отвергать Бога, но тогда он неминуемо становится добычей тьмы, либо прибегать путем молитвы к Богу и стать гражданином Царства Небесного. Последнее слово за человеком и в этом проявляется особая любовь и уважение человеческого достоинства со стороны Творца! Ведь если бы не было такой невиданной свободы выбора, то не было бы у человека никакого подвига и заслуг, он бы не совершенствовался и не развивался.
Пушкин дает гениальный ответ, как жить в мире и согласии!
 
                Никому
                Отчета не давать, себе лишь самому
                Служить и угождать; для власти, для ливреи
                Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
                По прихоти своей скитаться здесь и там,
                Дивясь божественным природы красотам,
                И пред созданьями искусств и вдохновенья
                Трепеща радостно в восторгах умиленья.
                Вот счастье! вот права...

Нельзя угождать и потакать людям, особенно их грехам, не надо давать им отчета. Но если не людям, то ясно же перед Кем надо отчитываться, Кому угождать и Кого любить! И опять Пушкин легок и не навязчив – «служить себе и угождать» означает одно – себя готовить для Царства Небесного, чтобы нам обновляться в Духе Святом. А это требует большой духовной работы или стяжания благодати Святого Духа, как об этом ясно наставляет преподобный Серафим Саровский. Главное – не гнуть совести, помыслов, самого себя ради одного земного – власти, почестей, славы, успехов и пр.. «Скитаться здесь и там» означает, чтобы быть на земле плача и страданий странником, идущим в Небесное Отечество! Почему по своей прихоти? Да потому что злоба может заставить человека быть изгнанником, что и получилось у Пушкина, которого по смехотворным причинам заставляли идти в ссылки. Искусство – это то, что не от человека, но от Бога. Шедевры искусства созданы в результате страшной духовной брани зла против Добра, ненависти против Любви. Вот и мы, читая гениального Пушкина, читаем и его гениальную жизнь и трепещем «радостно в восторгах умиления»! Это ли не счастье! Это ли не права! Но за это наше счастье и права Пушкин заплатил высокую цену своей гениальной жизни… Об этом нужно помнить всегда и молиться за убитого поэта.
Счастье по Божественному певцу А.С.Пушкину – быть свободным от всего тленного и греховного! Постоянно удивляться всему Божественному, радостно в восторгах умиления трепетать от того, как может быть славен человек в поклонении не людям, не своей самости, но Богу – вот пушкинский призыв на века.
  «Я думаю, - замечает Смирнова, - что Пушкин – серьезно верующий, но он про это никогда не говорит». Глинка рассказывал, что он раз застал его с Евангелием в руках, причем Пушкин сказал ему: «Вот единственная книга в мире – в ней все есть». Барант той же Смирновой после одного философского разговора с Пушкиным сказал: «Я и не подозревал, что у него такой религиозный ум, что он так много размышлял над Евангелием». «Религия, - говорит сам Пушкин, - создала искусство и литературу, - все, что было великого с самой глубокой древности; все находится в зависимости от религиозного чувства... Без него не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности». И опять же мы подходим к Евангельской истине: «Не вы Меня избрали, а Я вас и избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод», ибо «кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода» (Ин.15, 5). По плодам мы и узнаем, кто настоящий человек поэтического склада, а кто иного рода. Ведь личность с возвышенной поэтической душой на любом месте делает много добра, тогда как низменные души только и увлечены злобой да местью. Где нет величия, там нет и поэзии, а где нет поэзии, жизнь замирает и умирает. «Пушкин был сам поэзия» (лицеист Н.А. Маркевич). Еще Н.В.Гоголь отмечал, что «Пушкин видел всякий высокий предмет в его законном соприкосновении с Верховным Источником лиризма – Богом». То есть ум Пушкина постоянно плавал в одном Божественном, касаясь лишь тленного, земного, но не зацикливаясь на них. Пушкин никогда не пел гневного, обидного, унижающего, ибо его душа была чиста от всего этого. Наоборот, противники Пушкина только и ищут грязь в нем и в его стихах, обнаруживая этим нечистоту собственных душ. Вовсе не от многоверсионности в отношении Пушкина досадует наше сердце, но от того, что во взглядах на Пушкина обнаруживается чистота души того или иного человека. Ведь кто клевещет на гения народа, тот против народа и Святой Руси.
Обратимся к посланию Пушкина с Чаадаевым

Любви, надежды, тихой славы
 Недолго нежил нас обман,
 Исчезли юные забавы,
 Как сон, как утренний туман;
 Но в нас горит еще желанье,
 Под гнетом власти роковой
 Нетерпеливою душой
 Отчизны внемлем призыванье.
 Мы ждем с томленьем упованья
 Минуты вольности святой,
 Как ждет любовник молодой
 Минуты верного свиданья.
 Пока свободою горим,
 Пока сердца для чести живы,
 Мой друг, отчизне посвятим
 Души прекрасные порывы!
 Товарищ, верь: взойдет она,
 Звезда пленительного счастья,
 Россия вспрянет ото сна,
 И на обломках самовластья
 Напишут наши имена!

 Никакой это не «гимн декабризма», а самое настоящее духовное послание поэта-гения. Человек рождается и по мере духовного возрастания начинает чувствовать ложь и зло безбожного мира. Прежние забавы, плотские чувства, пустые надежды (не основанные на Боге) исчезают, обнажая ужас земного кратковременного бытия, где люди заняты самими собой и умирают, не постигнув Божественной Любви. Особенно немилосердна роковая власть греха – власть тьмы. Но надо жить и исполнять долг христианина. Поэтому нетерпеливою душой (а не ленивой и отягощенной нераскаянными грехами) мы внемлем Святой Отчизне, ежесекундно противостоящей злобе и ненависти. Не было бы этого духовного противостояния, материальный мир и все не относящееся к Богу давно уже погибло, так как тьму и злоба не оставили бы ни от чего камня на камне. Ожидает и чает на земле христианин одного – Царства Небесного и встречи (свидания) с Богом. А на земле любящие Бога свято чтут священную свободу – быть свободным от греха. Поэтому пока сердца и чувства совсем не огрубели от земного, Святости нужно посвятить «души прекрасные порывы», особенно Святой Руси. Но для этого нужно верить Богу и в то, что Святая Русь исполнит предначертанное Богом, исполнит свой священный долг до конца. Пленительное или пленящее счастье – это счастье быть с Богом всегда. Россия должна воспрянуть от сна маловерия и духовного безразличия, и тогда на обломках гордости житейской и самовластья напишут в Книге Жизни у Бога наши имена. Вот духовный взгляд, разумеется, неполный на шедевр Пушкина, а не ложь и клевета на великого поэта с разных колоколен и точек зрения. Божий человек Александр Пушкин постиг такое сокровенное, которое невозможно отвергнуть, если только не сделаться безумцем. Тут не образование, а проникновение в саму сущность, что достигается великим духовным трудом. Те, кто переделывают духовного Пушкина на свой манер и лад, занимаются пустой работой, они срамят самих себя и безчестят народное достояние. Чем же так виноваты русские поэты, что их настойчиво преследуют и стесняют до невозможности различными изощренными методами? Да тем, что они при всех обстоятельствах остаются верны Богу и Святой Руси, что они говорят Правду Царства Божия не от мира сего, поэтому, как Христос, многими ненавидимы и гонимы безбожным и многобожным миром.
 Пушкин-то оказался прав, а, просим прощения, новых Чаадаевых и сегодня хватает в нашей жизни в том смысле, что они чуть ли в рот смотрят Западу и хвалят его земные «достижения», к которым настоящий духовный народ во всем мире, не то что в одной России, более чем равнодушен. Вот и Пушкин обращает внимание (только ведь не послушают!), что «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою...; история ее требует другой мысли, другой формулы»...» («История русского народа». 1830). Пушкин говорил о том, что для христианина Библия, то и для народа его история. Вот его знаменитые слова об отечественной истории: «Клянусь вам соею честью, что я ни за что не согласился бы – не переменить родину, не иметь другую историю, чем история наших предков, какую нам послал Бог». Таков пушкинский ответ на все прежние, современные и в будущем разговоры о значении нашей истории, которая лишь на поверхности видится как стечение случайных событий и лиц, а на деле является Священной историей противостояния добра злу, Света тьме, «где поле битвы – сердца людей» (Достоевский). Самое главное, что Пушкин вполне в христианском любящем духе осознает, что историю делают люди совместно с Богом, Святой Троицей! Многие ли из нас также думают и так относятся к истории русского народа? Нам еще учиться, учиться и учиться у Пушкина! Ведь он же Александр Сергеевич говорил: «Россия слишком  мало известна русским». И, главным образом, мы не знаем именно историю Святой Руси – от призвания руси, от Святого Крещения русского народа, от преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских, основателей русского монашеского чина и просвещения на Руси вплоть до подвига Новомучеников Российских, пострадавших в ХХ веке от безбожной власти. А кто не знает или ленится знать Святость, тот знает один грех. Между прочим, Пушкин пророчески писал: «Государство без полномощного Монарха то же, что оркестр без капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты, но если нет среди них одного такого, который бы движеньем палочки всему подавал знак, никуда не пойдет концерт…» «Зачем нужно, – говорил Пушкин Гоголю – чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон – дерево; в законе слышит человек что-то жесткое и небратское. С одним буквальным исполнением закона недалеко уйдешь, нарушить же или не исполнить его никто из нас не должен; для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти».
Пушкин говорил: «Один глупец ни в чем не переменяется». Человек обязан, если он желает остаться быть человеком до конца, изменяться от худшего к лучшему; от неверия или иноверия к вере правой; от несовершенства к совершенству и всесовершенству (подобию Божию). Сам Пушкин прошел этот нелегкий, тернистый, мучительный и скорбный путь духовной перемены и преображения. И высказал его в стихах без всякой утайки, считая, что его опытом могут и должны воспользоваться другие для спасения во Христе

И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю…

Что это, как не покаянное признание раба Божия Александра перед всем миром. Не думал поэт, что да кто как подумает, читая это вырвавшееся из души покаяние. Только несведущий в жизни человек считает, что гениям все дается легко, их, мол, «Бог поцеловал» и пр.. На самом деле великий Пушкин прошел великие испытания и искушения, чтобы в нем окончательно вызрел и установился внутреннего сердца человек – уникальный, неповторимый и, главное, великодушный. И в душе наш Пушкин был великий мученик, о чем говорят выстраданные и пронизанные болью стихи.
Особенностью гениальных стихов является то, что они, обладая всеобъемлющим содержанием, касаются души каждого, как будто написаны для него и ради него. И, во-вторых, любая пушкинская строка есть своего рода духовное средостение, из которого рождаются все новые и новые Божественные миры. Так что Пушкина можно читать всю и жизнь и не уставать духовно наслаждаться.
Пушкин ратует за то, чего пока еще очень мало в России: «Церковь и при ней школа полезнее колонны с орлом и с длинной надписью, которую безграмотный мужик наш долго еще не разберет» (запись в Дневнике от 28.11.1834). В статье «Словарь о святых...» Пушкин прямо указывает, что «наше время главный недостаток, отзывающийся во всех почти ученых произведениях, есть отсутствие труда. Наши так называемые ученые принуждены заменять существенные достоинства изворотами более или менее удачными: порицанием предшественников, новизною взглядов, приноровлением модных понятий к старым, давно известным предметам и пр. Таковые средства поселяют жалкий дух сомнения и отрицания в умах незрелых и слабых и печалят людей истинно ученых и здравомыслящих» Пушкин считает: «Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего Отечества; воспитание, или лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла... Одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия» («О народном воспитании». 1826). Великий поэт ссылается на слова Высочайшего манифеста от 13.07.1826 года: «Праздности ума, более вредной чем праздность телесных сил, недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель». Пушкин в духе истинного педагога предлагает «увлечь все юношество в общественные заведения, подчиненные надзору правительства; должно его там удержать, дать ему время перекипеть, обогатиться познаниями, созреть в тишине училищ, а не в шумной праздности...). Пушкин за то, чтобы «обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. И снова мы видим прямое доказательство того, что поэт не имеет никакого отношения к злосчастной «Гавриилиаде». Пушкину не надо оправдываться за то, чего он не совершал. Более того поэт настаивает: «За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за возмутительную – исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе. Надлежит заранее внушить правила чести и человеколюбия... слишком жесткое воспитание делает  палачей, а не начальников»..
Пушкин настаивает на том, что «историю русскую должно преподавать по Карамзину». Пушкин говорил о Карамзине: «Летописатель 19 столетия. Я вижу в нем то же простодушие, искренность, честность -  о н    в е д ь     н  е    н е х р и с т ь, - и здравый ум». Но вернемся к Пушкину: «С хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных; не хитрить; не искажать республиканских рассуждений...». «Не позорить убийства Кесаря, превознесенного 2000 лет, - дает пример Пушкин, - но представить Брута защитником и мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым возмутителем». Чему же удивляться, если Пушкин искажен советской историей и пушкинистикой «до основания» в угоду тем, кто хотел вышибить из русского народа христианство любой ценой и поэта Пушкина представить республиканцем и антицерковником. Но из этих спланированных и осуществленных пакостей ничего не вышло. Пушкин пишет: «Климат, образ правления, в е р а   дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу».
Великий русский поэт очень нелицеприятно, хлестко и жестко отзывается о «достижениях» американской демократии: «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все,   в о з в ы ш а ю щ е е     д у ш у    ч е л о в е ч е с к у ю – подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (комфорт); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы; талант из уважения к равенству, принужденный к добровольному остракизму... такова картина Американских Штатов».
Пушкин подчеркивает: «Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер». Мы – русские, потому что у нас правая вера в Бога! Греко-Российская Церковь, как Тело Христово, лишена всякого духовного изъяна и в Ней одной содержится вся полнота Благодати Святого Духа! Святое Православие, а не территория, быт, гармошка, квас, матрешка, сарафан, самовар, лапти, валенки, морозы, березы и прочее составляет нашу особенность и, главное, влияет на нашу характер. Это слово Пушкина! Почему же наше православное исповедание «отдельное от прочих». Да потому отдельно, что другие исповедания, именующие себя христианскими, отступили от полноты Вселенского Православия и стали сами по себе. Вместе с принятием Православия от Византии мы, славяне, получили церковный язык. И на этом церковно-славянском языке мы молимся Богу, поем Бога, слагаем стихи и думаем! Вот в чем истинная сила и притягательность пушкинского слова. Русский же литературный язык без своего святого корня, то есть церковно-славянского языка, - не более чем набор слов. Сам поэт подтверждает святой, духовный источник настоящей Поэзии:

                И забываю мир – и в сладкой тишине
                Я сладко усыплен моим воображеньем,
                И пробуждается поэзия во мне;
                Душа стесняется лирическим волненьем,
                Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
                Излиться наконец свободным проявленьем –
                И тут ко мне идет незримый рой гостей,
                Знакомцы давние, плоды мечты моей.
                                И мысли в голове волнуются в отваге,
                И рифмы легкие навстречу им бегут,
                И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
                Минута – и стихи свободно потекут.
                Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
                Но чу! – матросы вдруг кидаются, ползут,
                Вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны;
                Громада двинулась и рассекает волны.
                                Плывет. Куда ж нам плыть?   

В стихотворении «В.Ф.Раевскому» Пушкин не тем гордиться, что он «привлекает вниманье пламенных сердец»; и не тем, что «разврат и злобу казнил»; как и не тем, что «стал известен среди людей», но тем, что ему «роком суждена иная, высшая награда – «...дум отрада и мечтания…» Снова и снова Пушкин возвращается к мысли о забвении суетного мира, без чего духовное подвижничество и поэзия, невозможны. Поэт задается вопросом о цели жизни и творчества: «Куда ж нам плыть?» Но читая Пушкина, зная пушкинского слово не по одному тексту, но по духу, вывод можно сделать один – плыть надо смело, не боясь житейских бурь и волнений. Если в паруса нашей души веет Божественный ветер, то с верой и надеждой необходимо преодолевать неизбежные скорби, чтобы достигнуть Царства Небесного. Господь всегда рядом. Он протягивает руку помощи взывающим к Нему, как апостолу Петру, уже утопавшему в море во время сильного волнения. Надежда, Счастье, Радость одна в этом переменчивом мире – Христос.
Меньше всего поэт думает о своем месте или своей значимости, но о том, что было, есть и будет на Святой Руси. Рассказывали, что Пушкин, увидя однажды выпускника Лицея в соответствующем мундире, подошел к нему. Завязался разговор. Пушкину задали вопрос: «А позвольте спросить вас, где вы теперь служите?». Ответ был таков: «Я числюсь по России». Так куда плывет Русский Корабль? Ведь и Святая Церковь сравнивается у святых с большим Святым Ковчегом, совершающим плавание в бурном житейском море. «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек», - пишет Пушкин. Русский корабль пытались уничтожить не один раз, но он дойдет до пристани Божией – Царства Небесного «в великой славе»! Неужели кто-то надеется, что русский народ забудет Святое Крещение, перестанет молиться, например, святым преподобным Антонию и Феодосию Киево-Печерским, основателям равноангельского монашеского жития на Руси, и предпочтет Вечное, Небесное какому-то тленному брению, пусть даже технологически развитому и красивому на вид? Да не будет этого! Земля – не лучший мир для души, сотворенной к безсмертию. Земля есть место нашего приготовительного воспитания для Царства Небесного, если хотите – открытый урок, который надо выучить, запомнить и сдать на оценку. «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное    м а л о д у ш и е», - эти пушкинские слова относятся к святой и потому великой славе Святой Руси. Нам есть чем гордиться на Святой Руси, прежде всего борьбой за Святое и Небесное вопреки даже всему миру злобы и греха. Разумеется, что без помощи Божией такая борьба была бы невозможна.
Поэтому Пушкин и пишет свое знаменитое «Клеветникам России». Снова объектом критики поэта становятся неугомонные галлы. Стихотворение обращено к депутатам французской палаты и к французским журналистам, демонстративно выражавшим сочувствие польскому восстанию и призывавшим к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия.

                И ненавидите вы нас...
                За что ж? ответствуйте: за то ли,
 Что на развалинах пылающей Москвы
     Мы не признали наглой воли
     Того, под кем дрожали вы?
     За то ль, что в бездну повалили
 Мы тяготеющий над царствами кумир
     И нашей кровью искупили
     Европы вольность, честь и мир?..

 Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
 Иль старый богатырь, покойный на постеле,
 Не в силах завинтить свой измаильский штык?
 Иль русского царя уже бессильно слово?
     Иль нам с Европой спорить ново?
     Иль русский от побед отвык?
 Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
 От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
     От потрясенного Кремля
     До стен недвижного Китая,
     Стальной щетиною сверкая,
     Не встанет русская земля?..
     Так высылайте ж к нам, витии,
     Своих озлобленных сынов:
     Есть место им в полях России,
     Среди нечуждых им гробов

Злоба – вот что ополчается веками на Православную Русь, желая стереть не только государство, но веру и душу русского народа, чтобы жить по своим прихотям и злобствованию.
А.Пушкин: «Русский народ – вечный предмет невежественной клеветы писателей иностранных» Поскольку Божий народ выдвигает из своей среды гениальных поэтов, то и против них обрушивается вся злость клеветников. Давно не секрет, что в заговоре против Пушкина стояли посольства иностранных государств и, прежде всего, голландского. Клевещущим на поэзию и поэтов Пушкин отвечал «Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок – не так, как вы иначе...» Поэт, по Пушкину, – «вдохновленный Свыше» Он уже не принадлежит земле и устремлен ввысь, в горнее. «Поэзия», по Пушкину, «Божественный нектар и недопустимо этот дивный нектар превращать в воспалительный состав». Но Пушкин против того, чтобы обращать поэзию и литературу вообще в чисто педагогическое средство и даже в «приходскую библиотеку». Служение священника – это одно, а служение поэта – иное. Но они в одной передовой шеренге духовных борцов за торжество Небесного вопреки всем земным трудностям и трагедиям.
Кто до сих пор считает Пушкина верным декабристскому движению, пусть прочитает и подумает над следующим пушкинским признанием: «Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества». 10 июля 1826 года Пушкин пишет Вяземскому: «Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда». К написанному в июне прошению на имя Государя Николая I Пушкин прилагает следующее заявление: «Я нижеподписавшийся, обязуюсь впредь к никаким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них».11 мая 1826 г. 10-го класса Александр Пушкин» Но Пушкин, как гениальная творческая, добрая натура не может пройти мимо участи декабристов после восстания 1825 года. Ему важно поддержать узников не сочувствием их политическим делу, но их тяжелому положению. Поэтому его послание «В Сибирь» исполнено надежды, что узники переменятся к лучшему, что заключение пойдет на пользу их душе. Поэт верит: «Не пропадет ваш скорбный труд/И дум высокое стремленье./Несчастью верная сестра,/Надежда в мрачном подземелье/Разбудит бодрость и веселье,/Придет желанная пора: Любовь и дружество до вас/Дойдут сквозь мрачные затворы,/Как в ваши каторжные норы/Доходит мой свободный глас./Оковы тяжкие падут, /Темницы рухнут - и свобода/Вас примет радостно у входа,/И братья меч вам отдадут» Как важна для любого человека поддержка именно любовью и дружеством! Это не значит, что Пушкин разделяет политические убеждения декабристов, но он желает им освободиться от химер внутри них и стать свободными не на словах, а на деле, то есть верить и любить. Взявшие меч неправды, потерпели урон и приняли достойное наказание, но есть другой меч – Правды Божией (Глагол Божий), разделяющий сердца и утробы и устрояющий еще на земле любовь и жизнь. Взявшие этот меч, не погибнут, и дело их прославится в веках.
«Мысль! Великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль! Да будет она свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом», - это восклицание Пушкина очень важно и сегодня. Сначала добрый помысел, затем и доброе слово – вот путь рождения добрых Божественных стихов! Пушкин замечает, что «нравственность (как и религия) должна быть уважаема писателем». Мысли, в отличие от дел, в которые мысли воплощаются, не подлежат суду и уголовному преследованию. И дела, и мысли (а их по слову Лермонтова Бог «знает наперед») оставлены на произволение совести и чести человека. Борьба со злыми мыслями, уклонение от грешных помыслов и составляет сущность духовной брани всякого христианина. Прекрасно сказал Пушкин: «Мысль уже стала гражданином, уже ответствует за себя, как скоро она родилась и выразилась». Но это значит и то, что за свои мысли человек подлежит суду, так как принимая добрые, он и совершает добрые дела, а отметая злобные, тоже делает великое добро, оставаясь не с дьяволом, а с Богом. Видя другого человека, и, разговаривая с ним, мы имеем дело с мыслями и духом его. По мыслям, выражаемым тем или иным человеком, и по делам его, мы быстро распознаем, какого он рода и нрава – доброго или не очень. «Всякое правительство вправе не позволять проповедовать, что кому в голову придет», - заключает великий поэт. Воистину, если злонамеренность не останавливать, то оно распоясается, и тогда укротить ее будет гораздо сложнее. Поэтому да здравствует добрая и умная цензура, что бы и кто бы не говорил из лагеря ее противников. Если всех слушать, тем более, по-русски говоря, всякую ахинею, то толку никогда не будет, не то что элементарного порядка. Однако надо всегда иметь ввиду, что и цензура может стать чистейшей воды профанацией, если в ее основании не будет краеугольного камня благодатной христовой нравственности. Сочинение Радищева «Путешествие» вызвало у Пушкина высказаться о свободе книгопечатания и цензуре. Александр Сергеевич пишет, что Радищев вполне разрешил «сам себе сию свободу, напечатав в собственной типографии книгу, в которой дерзость мыслей и выражений выходит из всех пределов». «Долгом почитаю сказать, что я убежден в необходимости цензуры в образованном нравственно и христианском обществе, под какими бы законами и правлением оно бы не находилось». По Пушкину «влияние обнародованной мысли» должно ограничивать цензурой, чтобы обществом овладели не те, кто разрушает, но кто созидает. По мысли Пушкина «сан цензора имеет нечто священное. Место сие должен занимать гражданин честный и нравственный, известный уже своим умом и познаниями».
Александр Сергеевич Пушкин родился в один день с празднованием памяти Блаженной матери Ксении Санкт-Петербургской! Если вы направитесь ко входу Смоленского кладбища Санкт-Петербурга, где покоятся святые мощи Блаженной Ксении, то слева под входной аркой вы не сможете не заметить большую мемориальную доску. Внизу под ней всегда цветы. На доске начертано, что на Смоленском Богородичном кладбище погребена любимая няня поэта Пушкина – Ирина Родионовна Яковлева. Надеемся и молимся, что ее душа в Царствии Небесном соединилась с дорогим поэтом. Скорее всего, поэт ее называл ее Орина. Это видно из повести «Дубровский», в которой также выведена няня Орина. Кто была няня Арина Родионовна для Пушкина, как не верная раба и его добрый народный ангел, знавшей столько народных песен, сказок, пословиц и поговорок. Сам Бог послал простую крепостную северную русскую женщину-мать к будущему великому поэту Руси. Вот какое значение имеет воспитание в народном духе, а не в духе непостоянного и изменчивого времени.
Пушкин за народную поэзию и за то, чтобы язык русской поэзии стал народным. «Наши народные легенды, - пишет он, - заключают в себе столь много истинной поэзии». Далее поэт сетует, что «стихотворство у нас, в разных смыслах как приемлется, далеко отстоит от величия. Поэзия было пробудилась, но ныне паки дремлет...». По Пушкину «ПРЕКРАСНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВЕЛИЧАВО», то есть носить Божественную печать, а не печать мира сего. Что же говорить о современной поэзии в России, если она практически не берет пример стихотворчества с Ломоносова, Державина и Пушкина, то есть когда «стихосложение шагнуло один раз и стало в пень» (Пушкин)?.. Все же ХIХ век богат на прекрасных русских поэтов – Крылов, Жуковский, Батюшков, Лермонтов, Тютчев, Кольцов, Фет, Майков, Полонский, Некрасов и других.  Далее можно рассматривать только три сияющие вершины  - Блок, Есенин и Рубцов. Пожалуй, только у них, по определению Пушкина, поэзия действительно величава, то есть в высшей степени религиозна. Уже в его время Пушкин отмечал, что «теперь дать пример нового стихосложения очень трудно, ибо примеры в добром и худом стихосложении глубокий пустили корень. Парнас окружен ямбами, и рифмы стоят везде на карауле». Пушкин писал о большем, чем другие языки, употреблении в России французского языка. Теперь в России, да и во всем мире остро встал вопрос о влиянии английского языка на нашу речь и слово. Для Пушкина это был нешуточный вопрос. Поэт записывает: «Чувства наши, как гибкое и молодое дерево, можно вырастить прямо и криво, по произволению». От того, что сегодня можно услышать и увидеть на улице, узнать по телевизору и радио, могут завянуть уши. Пошлость перешла все разумные границы и торжествует, словно новоявленная царица, доселе пребывавшая в служанках трактиров и площадей. Поэтому Пушкин и мягко указует: «Но все модное мгновенно, а особливо в стихотворстве. Блеск наружный может заржаветь, но истинная красота не померкнет никогда. Омир, Виргилий, Расин, Вольтер, Шекспир, Тассо и многие другие читаны будут, доколе не истребится род человеческий».
«Обращаюсь к русскому стихосложению. Думаю, со временем мы обратимся к белому стиху», - такова позиция Пушкина. Он заключает: «Вероятно, будущий наш эпический поэт изберет настоящий русский стих и сделает его народным». Один из примеров такого народной стихопесни у Пушкина можно назвать «Песнь о вещем Олеге». Пушкинская же «Песнь о вещем Олеге» действительно вещь замечательная, светлая, народная, былинная, вечная. Тут сам народ – действующее лицо, это его рассказ и его язык! «На чужой манер хлеб русский не родится»... По мысли Пушкина в его «Барышне-крестьянке»: «Без особенностей национального характера и самобытности  не существует и человеческого величия». А без величия нет поэзии. Без особенностей и самобытности души становятся «столь же однообразными, как головные уборы» (Пушкин).,
Пушкин анонимно сотрудничает в составлении «Словаря святых». В 1832 году Пушкин пишет, что он «с умилением и невольной завистью читал «Путешествия по Святым местам А.Н.Муравьева». В четырех книгах «Современника» Пушкин напечатал три рецензии на религиозные книги.
У Пушкина все под пером выходит по-доброму, по-народному, так как сам он необыкновенно честен и добр: «Над главою их покорной/Мать с Иконой Чудотворной/Слезы льет и говорит:/«Бог вас, дети, наградит» («Сказка о царе Салтане»). Пушкин дает нам примеры небесного языка!
Не оставил Пушкин без внимания религиозное рыцарство, написав «Жил на свете рыцарь бедный». Этот рыцарь молчалив и прост, духом смел и прям, как сам Пушкин в жизни!

                Проводил он целы ночи
                Перед ликом Пресвятой,
                Устремив к Ней скорбны очи,
                Тихо слезы лья рекой.
 
И когда влюбленный, печальный рыцарь скончался без причастия, дух лукавый хотел душу рыцаря утащить в ад, обвиняя ее во всех грехах. И дивен конец стихотворения:

                Но Пречистая сердечно
                Заступилась за него
                И впустила в Царство Вечно
                Паладина Своего

Как жить, чтобы спастись? Пушкин отвечает на этот вопрос очень дивно и просто

                Птичка не знает
                Ни заботы, ни труда;
                Хлопотливо не свивает
                Долговечного гнезда;
                В долгу ночь на ветке дремлет;
                Солнце красное взойдет;
                Птичка гласу Бога внемлет,
                Встрепенется и поет
                («Цыгане»)

Так эта дивная певчая жар-птица и есть наш поэт Пушкин! Внемля Божьему гласу, «встрепенется и поет» одно светлое и доброе! А ведь это не что иное, как духовное раскрытие слов Самого Господа: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц, они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, Отец ваш Небесный питает их Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?  потому что всего этого ищут язычники и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его и это все приложится вам» (Матф.6:25).
Именно с точки зрения отстаивания чести  и святости брачных уз семьи Пушкиных, можно уверенно говорить, что специально распускаемые слухи о его «ветрености» и «непостоянстве», «волокитстве за женщинами» – это позор для тех, кто это делал и продолжает делать. «Много худого говоришь ты обо мне, любезнейший. Если говоришь справедливо, то виноват я, который дал повод твоему языку. А если несправедливо и ложно, что мне до твоих речей? Говори даже всякому: за это, без сомнения, большее наказание получишь от Бога» (Святитель Григорий Богослов). Для Пушкина брак священен именно в христианском смысле, о чем говорят его слова: «Я согласен принести в жертву свои вкусы, все, чем я увлекался в жизни, мое вольное, полное случайностей существование». А вот еще одно пушкинское признание жене: «Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет». Что же и дальше будем обвинять поэта и его жену в том, чего они не совершали? А вот и самые пронзительные слова А.С.Пушкина к горячо любимой им жене, матери четверых детей: «Душу твою я люблю более лица твоего». Душеспасительный поэт Пушкин и не мог сказать иначе, и не только сказать, но и без страха выступить на защиту поруганной чести жены и семьи и вообще всего православного, русского. Многие ли сегодня мужчины могут сказать вслед Пушкину своим подругам: «Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу»? Конечно, великий гений Пушкина, признанный при его жизни, семейное благополучие четы Пушкиных – все это крайне раздражало светскую чернь, которая, по словам того же Пушкина о Байроне, завистливо грозила: «Он должен быть мал и мерзок, как мы, а если он не таков, мы его погубим». До сих пор винят Государя в гибели поэтов Пушкина и Лермонтова. Но это и была едва ли не главная задача заговора против Русской Поэзии: представить поэтов Самодержавной России не теми, какими они были на самом деле, а какими нужно кому-то для подрыва авторитета Власти Помазанника Божиего - Царя и выдающихся поэтов России – царей живого, неподкупного Слова. Умирая Пушкин, сказал: «Мне все равно не жить». И это было сказано не в смысле, что он знал о неминуемой и скорой смерти от смертельной раны, но потому, что жить бы поэту все равно не дали. Так что Императора Российского Николая I следует давно оставить в покое, как даже и тех, кто   т а м   уже получил положенное за нераскаянность в грехе подготовки и осуществления убийства Пушкина.
Об отношениях Пушкина и Натальи Гончаровой написано очень много, с любовью или, увы, с осуждением. Но Пушкин везде остается христианином и не только во взглядах на христианский брак, но во всем, что касается исполнения долга христианина в церковном браке. Разве «Станционный смотритель» не показывает со всей очевидность пагубность непослушания Богу и родителям, когда дело касается отношения двух полов. Пушкин в письме от 6-11.04.1830 года испрашивает у отца и матери благословления на брак, «не как пустой формальности, - пишет поэт, - но с внутренним убеждением, что это благословление необходимо для моего благополучия». Может ли быть «случайным» факт, что Пушкин свое официальное предложение семейству Натальи Николаевны Гончаровой сделал в самый праздник Светлого Христового Воскресенья, 6 апреля 1830 года? Зная, как сложно складываются его отношения с матерью невесты, поэт явно надеялся на помощь Божию в его счастливой женитьбе. Вот чему практически надо учиться у Пушкина, так это его отношению к женщине и к браку, как к Таинству Церкви, а не как к одной записи в книге актов гражданского состояния. О так называемых «гражданских браках», которые есть на деле блуд, и говорить не стоит. Так что у Пушкина можно научиться не только поэзии, но и священному жительству в браке. Церковное венчание поэта Пушкина с Натальей Гончаровой произошло 2 марта 1831 года в московском храме Вознесения Господня в Сторожах. В воскресенье 1834 года Пушкин пишет: «Христос воскрес, моя милая женка, грустно, мой ангел, грустно без тебя». Но поэт не идеализирует брак, потому что, как мы видим и дальше, семейное счастье Пушкиных стало предметом черной зависти, и именно семья была выбрана целью в атаке на поэта Пушкина с целью опорочить первое перо России раз и навсегда. Поэтому сохранение семьи – это есть сохранение России и Самой Церкви! Но при всей полноте любви к жене, Пушкин осознавал свое предназначение: «Мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав. Да нельзя, мой ангел. Взялся за гуж, не говори, что не дюж – то есть: уехал писать, так пиши же роман за романом, поэму за поэмой. А уже чувствую, что дурь на меня находит – я и в коляске сочиняю: что же будет в постеле?» А вот самые откровенные слова жене Наталье Николаевне: «Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив». Счастлив Пушкин был в браке 6 лет и, слава Богу. Прислушаемся к твердому утверждению гениального поэта о браке: «Зависимость жизни семейственной делает человека более нравственным». В 1834 году Пушкин пишет жене, словно отвечая на все дальнейшие вопросы литературоведов и пишущих о нем и его отношениях с Натальей: «Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из  д о б р о д у ш и я, коим я исполнен до глупости, несмотря на опыты жизни». Не использовали ли это же самое добродушие и великодушие простого  русского православного народа враги его, которые, будучи «волками в овечьей шкуре», всегда имели цель перевернуть Россию на выгодный им манер. В августе этого же 1934 года поэт пишет Н.И.Гончаровой: «Жена моя прелесть, и чем доле я живу с ней, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом». Вот обращение Пушкина к жене: «Здорова ли ты, душа моя?» Значит, душа человека была более всего дорога нашим великим поэтам – Пушкину и Рубцову. Очередные, увы, обвинители Пушкина должны знать его покаянные слова: «Молодость моя прошла шумно и бесплодно... Счастья мне не было». А у кого молодость не прошла вот так же бурно и косо? Не зря в Церкви молятся: «Юности грехов моих не помяни, Боже». «К тому же, - продолжает поэт, - я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей». Нельзя без внутренней горести читать письма жены поэта после убийства Пушкина, оставшейся одной с четырьмя детьми, но не павшей духом. Так в письме к М.Ю.Виельгорскому в 1838 году Наталья Николаевна пишет об утверждении в юных сердцах своих детей священной памяти об их отце. И так оно и получилось. Потомков Пушкина не счесть по всему миру! И все они хранят священную, дивную память не только о сроднике - поэте и человеке Пушкине, но наверняка задумываются о праведности Пушкина. Кстати, в 1997 году насчитывалось 219 пушкинских потомков! Но как бы не важна была кровь и плоть в спасении человека, Царства Божия они не наследуют. Поэтому хранение священной памяти о Пушкине – это означает следовать душой всему светлому и доброму, в том числе, конечно, священному пушкинскому.
Пушкин пишет о нерукотворном, то есть духовном памятнике «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Поэт оставляет память не сколько о себе, но о том, какой должна быть наша душа пред Престолом Божьим! Ведь верующая и любящая душа становится выше всего земного и тленного. И вот даже это стихотворение-завещание А.С.Пушкина было… нагло изменено. Пушкинское «наполеонов столп» было заменено «Александрийским столпом». Нате вам, «Пушкин – борец с царизмом, он выше самодержавной власти»... Но, кто знает истинного Пушкина, тот не допустит и мысли, что Пушкин мог так думать на самом деле. При всем своем естественном, внутреннем и органичном свободолюбии души, поэт не стал бы умиляться своими особыми высотами. Помните его «Напрасно я бегу к Сионским высотам...». Это стихотворение – не признание Пушкина в непобедимости греха, нет, конечно. Это строчки предупреждения тем, кто не бежит ни к каким небесным высотам, особенно к Сионским, святым. Алчный грех погубит их: «путь грешника погибнет». Пушкин взывает к тем, кто только взялся за то, что идти к Сиону, памятуя о погоне греха за их душами, чтобы они, взявшиеся за орало и принявшиеся расчищать поле свей души от греховных терний, совершали этот святой труд в страхе Божием, в терпении и благодушии. Итак, не Александрийский, а наполеонов столп! Пушкин мог по-своему относиться к Царю – Александру I, видимо зная о причастности некоторых ему служивших и угождавших царедворцев  в убийстве Павла I, но Царь искупил свою  невольную вину в совершенном злодеянии, став по благословлению преподобного Серафима Саровского православным сибирским старцем – святым Федором Кузьмичем. Где в мире властелины становились затворниками и святыми Божиими людьми! Известно, что Вандомскую колонну в Париже украшает статуя Наполеона. Пушкин ни за что бы не стал писать «Александрийский столп», ибо это Божественный столп, увенчанный Ангелом с Крестом, а вот стать выше одного из завоевателей мира Наполеона в бронзе Пушкин захотел и посчитал обязанным сделать это, поправ дух милитаризма и разрушения Православия в лице одного из предтеч антихриста – надменного галла Наполеона Бонопарта. Поэт не покоряется насилию и клеветникам России – вот таково явное послание Пушкина. Он понимает, что далеко не все поймут его духовную поэзию, поэтому и пишет о «народной тропе» к своему нерукотворному памятнику, а не благоустроенной дороге к нему… Пушкин и не дал названия стихотворению, хотя везде прописано, что это «Памятник». Но дело не в памятнике, и даже не в Пушкине, а в том, что Святая Россия стояла, стоит и будет стоять, сильна Своей Святой Церковью. «Меня или другого любящего Святую Россию могут унизить, очернить, оклеветать и убить, но нерукотворную душу невозможно убить... И славны мы будем, пока стоит Слава Божия и слава Святой России и всякий верующий пиит». Вдохновляющая поэзия сегодня быстрее направит нашу душу к Богу, чем самая блестящая, но холодная проповедь.
Вполне логично после этого упомянуть «Бородинскую годовщину» А.С.Пушкина. На Россию в 1812 году шла вся хваленная и цивилизованная. И что ж? Извлекла ли Европа уроки из поражения? Пушкин пишет, что нет. Вот и Гитлер забыл вместе с другими европейцами про «русский штык и снег». «Но вы, мутители палат,/Легкоязычные витии,/Вы, черни бедственный набат,/Клеветники, враги России!/Что взяли вы?..» И снова нехристианский и псевдохристианский (католический, протестантский и иной) хочет проверить Русь на прочность, забыв, что Руст сильна не материальной мощью, а верой в Христа.

Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали -
Смотрите ж: всё стоит она!

«Россия! встань и возвышайся! Греми, восторгов общий глас!..» - это призыв и к сегодняшней Руси! Возвышайтесь русские люди не успехами и земными достижениями, но Богом, любовью и верой, и все остальное приложится.
В стихотворении «Красавица» Пушкин явно изображает неземную красавицу, но кого – Святую Русь или Пречистую Богородицу?! Это тайна. «Все в Ней гармония, все диво, Все выше мира и страстей». Все остальное «в Ее сиянии исчезает»! Конечно, плотская красота, обрывающаяся смертью и тленом, не может так воздействовать на душу. Пушкин благоговеет богомольно «перед святыней Красоты»! А может это «Священная Свобода, Богиня чистая»!?! Но Россия, облаченная в такую Свободу, и есть Святая Русь!..
На очень многие вопросы и современной нам жизни отвечает стихотворение Пушкина «Андрей Шенье». Оно раскрывает христианский путь не только французского поэта, но и самого Пушкина, да и всякого христианина. Все больше и больше раздается голосов за то, что на Черной речке состоялась не дуэль Дантеса и Пушкина, а казнь православного поэта. На убийце Дантесе была защита, о чем свидетельствуют два факта: 1) участники дуэли не были подвергнуты осмотру перед «поединком» и 2) медицинское заключение Дантеса красноречивее всех слов свидетельствует о том, что на нем была защита – мягкие ткани руки, которой он прикрывался были прострелены, а на теле не осталось никаких следов… Пушкин намеренно выбирает историю с казнью А.Шенье, чтобы показать губительность революционных идей и трагедию христиан в современном ему мире. Любая революция направлена против христианской Любви, кротости и смирения.
За что же был казнен А.Шенье – «певец любви, дубрав и мира»? Да за то, за что был фактически казнен на подстроенной дуэли и Пушкин – он не разделял взгляды господствующей светской черни, в частности, салона Нессельроде, и оставался верен Божественной свободе. Известно, что король Франции испрашивал у Конвента письмом, исполненным спокойствия и достоинства, права апеллировать к народу на вынесенный ему приговор. Это письмо, подписанное в ночь с 17 на 18 января, составлено Андреем Шенье. «Казни – привычный пир народу», - отмечает Пушкин. Когда насилие захлестывает общественную и личную жизнь, то оно становится привычным и даже оправдываемым «во имя высших целей». Лира же юного певца поет совсем другое – «поет она свободу: не изменилась до конца!» Так и Пушкин: он в главном – вере и любви не изменялся всю жизнь до трагической развязки. Вся вина А.Шенье состояла в том, что он был роялистом – приверженцем священной монархии. Все посулы революции галлов остались на бумаге – стоило к власти придти проходимцам и горлопанам, как были попраны и вольность, и закон. Тоже самое случилось и в 1917 году в России. Убийцы и палачи встали у власти: «О, ужас! и позор!» Но вера Пушкина велика!!


Но ты, Священная Свобода,
Богиня чистая, нет, - не виновна ты,
                В порывах буйной слепоты,
В презренном бешенстве народа,
Сокрылась ты от нас; целебный твой сосуд
Завешен пеленой кровавой:

Но ты придешь опять со мщением и славой, -
И вновь твои враги падут;
Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,
Все ищет вновь упиться им;
Как будто Вакхом разъяренный,
Он бродит, жаждою томим;
Так - он найдет тебя. Под сению равенства
В объятиях твоих он сладко отдохнет;
Так буря мрачная минет!

Вот разъяснением того, что Пушкин напишет в «Вакхической песне» - кто вкусил нектар Священной Свободы от Бога, тот его не променяет ни на что другое в мире! Томимый духовной жаждой, он будет вновь и вновь искать духовного, а не плотского.
Читая пушкинское «Я плахе обречен» невольно вздрагиваешь, зная конец нашего поэта. Но Пушкин, все зная наперед, не дрогнул, не поник гордой головой перед убийцами, но дошел до конца. Исполнилось и следующее пушкинское: «Простите, о друзья! Мой безприютный прах/Не будет почивать в саду, где провождали/Мы дни безпечные в науках и в пирах/И место наших урн заране назначали…»
Ясно, что в предсмертных раздумьях Шенье сам Пушкин, который просит не печалиться о нем и сожалеть о случившемся. Гораздо полезнее послушать, что говорит на поэт

Но, други, если обо мне
Священно вам воспоминанье,
Исполните мое последнее желанье:
Оплачьте, милые, мой жребий в тишине;
Страшитесь возбудить слезами подозренье;
В наш век, вы знаете, и слезы преступленье:
О брате сожалеть не смеет ныне брат.
Еще ж одна мольба: вы слушали стократ
Стихи, летучих дум небрежные созданья,
Разнообразные, заветные преданья
Всей младости моей. Надежды, и мечты,
И слезы, и любовь, друзья, сии листы
Всю жизнь мою хранят. У Авеля, у Фанни,
Молю, найдите их; невинной музы дани
Сберите. Строгий свет, надменная молва
Не будут ведать их. Увы, моя глава
Безвременно падет: мой недозрелый гений
Для славы не свершил возвышенных творений;
Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
Когда гроза пройдет, толпою суеверной
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный,
                И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его. А я, забыв могильный сон,
Взойду невидимо и сяду между вами,
И сам заслушаюсь, и вашими слезами
Упьюсь... и, может быть, утешен буду я
Любовью…

Свою музу поэт называет «невинной» и «верной», то есть то, о чем думал, мечтал, желал Пушкин не достойно той расправы, которую учинили над ним враги его лиры, не ведающие любви и сострадания. Пушкин призывает хранить написанное им, потому что его невинная лира способна творить чудеса. И впрямь – кто любит, тот и призывает любовь на себя, тот и любим! Тогда-то Пушкин с нами во веки веков! Примечательно, что поэт видит в результате чтения его стихов покаянные слезы людей и готов с ними разделить горе и страдания! И тогда придет Божественное утешение, ведь у людей все иначе – «о брате сожалеть не смеет ныне брат» и «в наш век, вы знаете, и слезы преступленье».
Жизнь Пушкина, как он сам заметил в письме к жене, проходила «между пасквилями и доносами» (1834). Вот и на рукописи «Андрея Шенье» кто-то пометил «к 14 декабря» и донес начальству. Но никакого 14 декабря (о бунте декабристов) в стихотворении и в помине не было, тем более, что стихотворение было написано до выступления 14 декабря на Сенатской площади. Но врагам Пушкина было важно мутить воду и представлять поэта возмутителем и развратником. Н.П.Погодин записал в дневнике, что «Пушкина боялись все и ждали стихов...»
Старательно и настойчиво в годы советского атеизма (разумеется, на «научной» основе) нам внушали, что «Вакхическая песня» А.С.Пушкина – это гимн человеческому разуму, свободному от «тьмы религии». Но греховной вакханалии великий поэт противопоставляет Божественного Виноградаря – Христа. Сам Господь под видом вина подает Себя людям в Таинстве Святого Причастия. Не вино – грех (наоборот, вино веселит сердце!), но несообразное его применение. Недаром Пушкин пишет: «Храните верные сердца для нег законных и стыдливых».
Пушкинская «Вакхическая песня» - это жизнеутверждающая, оптимистическая песнь великого поэта Божественному бытию и прославление Солнца Правды – Христа! Не должно быть уныния, когда с нами Бог! Невинные радости веселят сердца и объединяют людей для того, чтобы здравствовали музы и здравствовал разум, а не ложь, безрассудство и тьма

Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!
На звонкое дно
В густое вино
Заветные кольца бросайте!
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, Солнце Святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред Солнцем безсмертным ума.
Да здравствует Солнце, да скроется тьма!

Отчего сегодня в мире так мало простого человеческого веселья, не говоря уже о веселии духовном? Потому так происходит, что мы не поем Богу, не любим. Ведь природное солнце на небе трудно признать святым, ибо оно материя и безгласно. Значит, Пушкин имеет ввиду совсем другое, а именно: Солнце Святости – Христа, Который есть Свет миру. И указание на церковную лампаду очень характерно! Малый свет умаляется пред Светом Нетварным Фоворским. Тем более, все выдающее себя за «правду» в этом тихом Свете лишь «мерцает и тлеет». Христос – Истинный Бог наш и есть Солнце Безсмертное ума. Оно никогда не погаснет, в отличии от природных светил. Поэтому «ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОЛНЦЕ, ДА СКРОЕТСЯ ТЬМА!» Такого жизнеутверждения во Христе наша поэзия еще не знала до Пушкина! Если мы верим в Христа, мы никогда не помрачимся и спасемся!
Итак, Господь подает Себя в Божественной Евхаристии под видом самого насущного – в том числе вина, чтобы нам исполняться не унынием и печалью перед злом мира, но Радостью, которую у нас никто уже не отнимет. И Радость эта – Христос! Поэтому и песня Пушкина называется вакхической, связанной с достойным Причастием Вечной Жизни и Вечного Света. Пушкин за духовное опьянение, не дающее окаменеть душе и сердцу!
Гениальность Пушкина как раз и состоит в том, что очевидное показывать с невероятной стороны, о главном спасительном поведать не напрямую, а в самой мудрой, притчевой форме, щадя наше сознание и возвышая его до уровня престола Божия.
Мы же воскликнем: «Да здравствует Пушкин – солнце русской поэзии, подобно Христу светящее одинаково всем, как добрым, так и злобным!»
Пушкин не боится писать оду о… вине! Вино – дар Божий. Другое дело, как используется этот дар человеком: «Что же сухо в чаше дно?/Наливай мне, мальчик резвый,/Только пьяное вино/Раствори водою трезвой./Мы не скифы, не люблю,/Други, пьянствовать бесчинно:/Нет, за чашей я пою/Иль беседую невинно». На самом же деле Пушкин предпочел испить до дна чашу скорбей и страданий, чем пить из чаши земных удовольствий и славы. Поэтому кто завидует славе Пушкина, тот должен понимать, что слава народного поэта достигается немалыми муками и пролитием крови, чтобы остаться верным Христу.
«Любили Пушкина за его прямой и благородный характер, за его живость, остроту и точность ума. Честь, можно сказать, рыцарская, была основанием его поступков – и он не отступил от своих понятий о ней ни одного разу в жизни, при всех искушениях и переменах судьбы своей. Не избалованный в детстве ни роскошью, ни угождениями, он способен был переносить всякое лишение и чувствовать себя счастливым в самых стесненных обстоятельствах жизни. Природа, кроме поэтического таланта, наградила его изумительной памятью и проницательностью» (П.А.Плетнев). Так вот за какие качества души и самоотверженность Бог даровал Пушкину великую благодать в написании непревзойденных стихотворных шедевров!
Поэт Жуковский писал о Пушкине: «Гений есть общее добро; в поклонении гению все народы родня!.. Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но и целой Европы». Жуковскому очень запали в память слова умирающего Пушкина жене: «Ну, ну, ничего: слава Богу, все хорошо». И нам они запомнятся! Ведь мы тоже умрем по телу, а что станет с нашей безсмертной душой? Пушкин надеется, что, не смотря на приближающуюся смерть, все будет хорошо - Бог милостлив, долг исполнен… Точно также мыслит и всякий верующий христианин – Любовь Божия крепче смерти, которая попрана Богом на Кресте. Пушкин пишет себе эпитафию: «Не делал доброго, однако ж был душою, Ей-Богу, добрый человек». Шутки шутками, но Пушкин главным качеством человеческой души считает доброту – только добрая по Богу душа способна творить чудеса любви! Такая душа и другим желает необыкновенного – Божьей помощи!

                Бог в помощь вам, друзья мои,
                В бурях, и в житейском горе,
                В краю чужом, в пустынном море,
                И в мрачных пропастях земли!

Без Бога жизнь «в мрачных пропастях земли» безсмысленна и не выносима. Поэт от Бога Пушкин молится о нас и сейчас, чтобы мы не надеялись на свои слабые силы, но укреплялись в любви и вере. Пушкин прямо утверждает: «Нет истины, где нет любви». Бог – это Любовь, Путь, Истина и Жизнь. Где нет любви, там нет и Бога.
Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны» делает честь великому поэту. Пушкин не просто посещает храм, исповедуется и причащается, он постоянно находится во власти церковного восприятия жизни, поэтому его поэзия и боговдохновенна, содержит глубокие и сильные мысли, поддерживает других. Пушкин смело опирается на Святых Отцов, рискуя быть обвиненным в «недостаточной передаче уже раз и навсегда запечатленных молитвословий», в частности, покаянной молитвы преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего». Велико покаяние поэта, если он, считая себя «падшим», умиляется великопостной молитвой! По признанию Пушкина только молитва может укрепить душу Божественной силой

                Отцы пустынники и жены непорочны,
                Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
                Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
                Сложили множество божественных молитв;
                Но ни одна из них меня не умиляет
                Как та, которую священник повторяет
                Во дни печальные Великого поста;
                Всех чаще мне она приходит на уста
                И падшего крепит неведомою силой:
                Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
                Любоначалия, змеи сокрытой сей,
                И празднословия не дай душе моей.
                Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
                И дух смирения, терпения, любви
                И целомудрия мне в сердце оживи

Можно ли представить, чтобы у алтаря Святой Поэзии проводились «мероприятия»  и мирские вакханалии? Нет, конечно! Этим-то особенно и ценен и дорог нам Пушкин! Все жалкое, несущественное отлетает от одного имени – Пушкин. И то, что в нем самом при жизни не приобрело еще совершенства, либо отлетело от поэта, либо вознеслось вместе с его душой туда, где только одно непрерывное духовное совершенствование.
Поэт в «Страннике» считает себя «духовным тружеником», влачащим «свои вериги». Пушкин обрисовывает духовный путь христианина на земле плача, сетований и страданий, который заключается в том, что если человек не отречется от тленного и скоропреходящего в этом мире, то не сможет и приобрести духовность и способность идти к Свету – Христу, не сможет стать подобным Творцу и пожелать от всей души другим: «Дай Бог, чтобы во всей вселенной/Воскресли мир и тишина». Такое пожелать и немало сделать для этого добрыми светлыми стихами может только гениальная, то есть христианская, личность. Пушкин не скрывает, что он смертный человек – «раб молвы, сомнений и страстей», но за безсмертные стихи и покаянный нрав Пушкину можно простить все, тем более, что мы не знаем за ним (да и не хотим знать!!) никаких грехов, а слышим о них только от его врагов и недругов. Ведь они не обладают всепрощающей любовью, как Пушкин, завещавший и нам: «ВСЕМ ЧЕСТИЮ, И МЕРТВЫМ, И ЖИВЫМ, НЕ ПОМНЯ ЗЛА, ЗА БЛАГО ВОЗДАДИМ».
«Тайна «явления» Пушкина и заключена в том, что великий Пушкин есть личное воплощение величия души России» (А.Карташев). Великий русский поэт ХХ века Н.М.Рубцов писал о Пушкине: «Отразил он всю душу России и погиб, отражая ее».
Пушкин пишет

                Надеждой сладостной младенчески дыша,
                Когда бы верил я, что некогда душа,
                От тленья убежав, уносит мысли вечны,
                И память, и любовь в пучины бесконечны, -
                Клянусь! Давно бы я оставил этот мир;
                Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
                И улетел в страну свободы, наслаждений,
                В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,
                Где мысль одна плывет в небесной чистоте...

Воистину Небесное Царство и есть «страна свободы, наслаждений» для тех, кто в земном мире подвергся клевете, злобным гонениям за Правду Бога! Но вхождение в эту страну достигается немалыми духовными трудами, слезами, болезнями, скорбями, чтобы очистившись, наша душа была готова к одному Небесному.
«Давно, усталый раб, замыслил я побег/В обитель дальнюю трудов и чистых нег» - эти слова поэта почему-то комментируют, как желание Пушкина отойти от жизни или даже… уйти из жизни. Но мы со слов Оптинского старца Варсонофия знаем, что Пушкин желал отречения от мира в монашестве. Да и желание Царства Небесного отнюдь не означает искания смерти, но, наоборот, жажду Жизни во всей Ее Божественной полноте: на земле, не взирая на неизбежные горести и страдания и на Небе, где уже нет скорбей и печалей.
Сильвио Пеллико, проведя десять лет заточения в разных темницах, вышел на свободу и написал записки, против ожидания исполненные «умилительного размышления, ясного спокойствия, любви и доброжелательства» (А.Пушкин). Пушкин пишет очень примечательное и полностью согласующееся с духом Православного Христианства: «И не всуе, собираясь сказать несколько слов о книге кроткого страдальца, дерзнули мы упомянуть о Божественном Евангелии: мало было избранных (даже между первоначальными пастырями Церкви), которые в своих творениях приближились кротостью духа, сладостию красноречия и младенческою простотою сердца к проповеди Небесного Учителя». И Пушкин далее пишет, что страдалец Пеллико «принадлежит к сим избранным, которых Ангел Господний приветствовал именем человеков благоволения». Но если уж Сильвио Пеллико был сыном благоволения, то не в тысячу ли раз больше человеком благоволения остается наш обожаемый Пушкин! Разве его стихи «не устыдят нас и не разрешат нам тайну прекрасной души, тайну человека-христианина», как пишет Пушкин о Пеллико? Атеизм Пушкин называл «отвратительным», ведущим к гибели.
Христианство для Пушкина – не мораль, ни учение, не философия, но Сама Жизнь, на Которой зиждется Божий мир, видимый и незримый. Любители пушкинских стихов о природе должны знать, что Пушкин считал природу «равнодушной». В природных явлениях великий поэт ясно видит Божественное Провидение: «Буря мглою небо кроет,/ Вихри снежные крутя;/То как зверь она завоет,/То заплачет, как дитя…» Равнодушную к добру и злу природу Пушкин очеловечивает, то есть привлекает ее для раскрытия тайн Бога и человека. Так, поэт под бурей разумеет жизненные скорби и невзгоды, которые закрывают от человека небо и ввергают его в сложные переживания. Но надо терпеть и мужаться до конца, зная, что бури пройдут и останется один Бог и Его Вечное Царство.
Любящие поэзию Пушкина только за ее описания земной жизни и земной природы, на самом деле… не любят и не понимают Пушкина. Их взгляд беспомощно скользит по поверхности глубоких духовных вод и с легкостью с ними расстается. В отличие от них, Пушкин ищет доброе во всем «мечтою своенравной» и находит! Так позднюю осень поэт сравнивает с «чахоточною девой», которая будучи осужденной на смерть, тем не менее, клонится к неизбежному концу «без ропота, без гнева». Тихая, смиренно блистающая краса подвергается неизбежному закону изменения всего земного «она жива еще сегодня, завтра нет». О высших религиозных смыслах Пушкин пишет свободно и легко. Умирает осень, умирает человек – что ж, так надо, Богу виднее, что для чего полезнее. Поэтому становится понятно, почему Пушкин восклицает сначала «Унылая пора!», а потом сразу «Очей очарованье!» Он прощается с осенью и благодарит ее за то, что Бог подарил нам такую красу, хоть она на земле и недолговечна. И ведь эта красота вовсе не умирает! Она снова возвратится к нам воскресшей, чтобы повторился праздник. Пушкин замечает, как  луч вечерней звезды, серебрит «увядшие равнины, и дремлющий залив, и черных скал вершины» и любит ее «слабый свет в небесной вышине: он думы разбудил, уснувшие» внутри поэта и воспоминания. Природа повергает Пушкина в самые глубокие Божественные размышления и переживания, чтобы посредством их придти к Истине.
В стихотворении «Я пережил свои желания…» Пушкин сравнивает себя с обнаженным листом, одиноко трепещущим на ветке. «Живу печальный, одинокий», «остались мне одни страданья», «я разлюбил свои мечты»… А ведь Пушкину всего 22 года!? Отчего же так? Добрый гений в этом мире всегда одинок и гоним. Ничто из земного не прельщает его. Впереди новые страдания и, скорее всего, мучительный конец. Ведь праведники в этом мире всегда гонимы, а нечестивые торжествуют. Указание на лист, с одной стороны, печально – мы не равнодушны к судьбе гения, но, с другой стороны, Пушкин дает понять, что у всех людей на земле один исход и не стоит сильно печалится о том, что лист сорвется вниз. Всем нам нужно учиться науке любви и ценить любого человека при жизни, потому что пока жив человек, еще возможно что-то изменить к лучшему и исправиться. Пушкину Господь дал тот крест, который он мог понести, чтобы преодолев все тяготы и лишения, очиститься в них и стать готовым к Царству Небесному.
Пушкин четко понимал разницу между народами и их своеобразной культурой, способствующей не слиянию в массовом грехе, но поддержанию многообразного единства в духе. «Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками» - пишет он. В другом месте поэт вообще замечает, что «хорошее общество может существовать везде, где есть люди честные, умные и образованные» («О новейших блюстителях нравственности»). Другими словами говоря, истинный народ там, где возвеличено духовное добро, и это добро неукоснительно большинством исполняется, но не там, где кто во что горазд. В этом смысле очень верно замечание умнейшего Пушкина о том, что нужно остерегаться «уничтожить рабство, особенно в монархическом государстве». В широком понимании все люди как бы составляют два разряда невольных людей или рабов: первые есть, прежде всего, рабы Божии, а вторые - рабы своего неверия и маловерия. Первые, рабы Божии,  - это небожители, послушные благой воле Христа. Вторые – несчастные приспешники своей или, что еще хуже, чужой прихоти. Для  пущего прикрытия рабства одних другим среди людей воздвигнуто много мифов, например, «права человека», «равноправные партнеры», «равные возможности» и пр..
Пушкин пишет о знаменательном сне!

                Чудный сон мне Бог послал.
                В ризе белой предо мной
                Старец некий предстоял
                С длинной белой бородой
                И меня благословлял.
                Он сказал мне: «Будь покоен,
                Скоро, скоро удостоен
                Будешь Царствия Небес.
                Скоро странствию земному
                Твоему придет конец».
                Казни вечныя страшуся,
                Милосердия надеюсь
                Упокой меня, Творец,
                Но Твоя да будет воля,
                Не моя... Кто там идет?

Чем же завершается духовный путь человека? Скажем прямо – он вообще не заканчивается! Могилой обрывается недуховность, так как она не может воскреснуть для небесной жизни, как человеческие плоть и кровь.  За каждое свое слово человек либо примет осуждение, либо оправдается.
Когда нам приходится туго в жизни, когда нам невдомек, как поступить, обратимся к жизненному подвигу великого поэта и его жизнеутверждающим стихам, и получим немалое утешение: «Если жизнь тебя обманет,/Не печалься, не сердись!/В день уныния смирись:/День веселья, верь, настанет./Сердце в будущем живет;/Настоящее уныло:/Все мгновенно, все пройдет;/Что пройдет, то будет мило».
Поэзия не есть поиск наиболее удачного сцепления мыслей и чувств, выраженных словом. Поэзия – это душа всякого служения Богу. Отнимите святое воодушевление и вдохновение (вдохновение Пушкин считал «признаком Бога») у любого человека, и он станет посредственным обывателем. Храм может стать продолжением улицы, но храм Святой Поэзии невозможно осквернить и обратить в подобие хлева.
               
                Но здесь меня таинственным щитом
                Святое провидение осенило,
                Поэзия, как Ангел утешитель,
                Спасла меня и я воскрес душой...


А это значит, что ПОЭЗИЯ ОТ БОГА УТЕШАЕТ И СПАСАЕТ ВСЕХ! Мало любить Пушкина - мы стоим перед Пушкиным, как «перед причастием» (поэт С.Есенин). Это значит, что постигая подвиг великого поэта, его мысли и дела, прежде всего в стихах, мы становимся причастными священному, что может и нас спасти от власти зла. «Велик и СВЯТ был жребий твой!» - восхищается Пушкиным великий русский поэт Ф.Тютчев. Достоевский пишет: «Не понимать русскому Пушкина значит не иметь права называться русским… Он понял русский народ и постиг его назначение в такой глубине и в такой обширности, как никогда и никто… Пушкин сам вдруг оказался народом»... Он сумел различить великую суть духа народа и принял эту суть народную в свою душу как свой идеал... Пушкин любил все, что любил этот народ, чтил все, что тот чтил». Достоевский предостерегает и от такого умаления Пушкина, когда утверждают, что поэт якобы предан народу более исторически, чем на деле. Во всех проявлениях своего гения «звучит такая любовь и такая оценка народа, которая принадлежит народу вековечно, всегда, и теперь и в будущем». «Народ наш любит свою историю главное за то, что в ней встречает ту же самую святыню, в которую сохранил он свою веру и теперь, несмотря на все страдания и мытарства свои», - с внутренним торжеством заканчивают свою мысль Федор Михайлович Достоевский и заключает -  «РУССКИЙ ДУХ РАЗЛИТ В ТВОРЕНИЯХ ПУШКИНА, РУССКАЯ  ЖИЛКА  БЬЕТСЯ  ВЕЗДЕ». И далее Достоевский говорит то, что и сегодня не менее важно: «Слово» Пушкина до сих пор еще для нас новое слово. Да и не только новое, а еще и неузнанное, неразобранное, за самый старый хлам считающееся… Пушкин по обширности и глубине своего русского гения, до сих пор есть как солнце над всем нашим русским интеллигентным мировоззрением. Он ВЕЛИКИЙ И НЕПОНЯТЫЙ ЕЩЕ ПРЕДВОЗВЕСТИТЕЛЬ» («Дневник. 1877»). «...По-моему, Пушкина мы еще и не начинали узнавать, - с грустью писал Достоевский в том же «Дневнике писателя», - это гений, опередивший русское сознание еще слишком надолго. Это был уже русский, настоящий русский, сам, силою своего гения, переделавшийся в русского, а мы и теперь все еще у хромого бочара учимся. Это был один из первых русских, ощутивший в себе русского человека всецело, вырастивший его в себе и показавший на себе, как должен глядеть русский человек, — и на народ свой, и на семью русскую, и на Европу, и на хромого бочара, и на братьев славян. Гуманнее, выше и трезвее взгляда нет и не было еще у нас ни у кого из русских».
Повторим за Пушкиным то, что усиленно замалчивалось в годы советского безбожия и испытаем духовное наслаждение от его глубочайших религиозных мыслей:

                Отец людей, Отец Небесный,
                Да имя вечное Твое
                Святится нашими устами,
                Да придет Царствие Твое...

Особенно умиляет пушкинская строка, в которой чувствуется неподдельное детское доверие и чувство: «Так нас, ничтожных пред Тобою,/Прости, Отец, Твоих детей».
Кончина Пушкина была воистину христианской, Поэт Жуковский вспоминал: «Карамзина? тут ли Карамзина?» - спросил он (Пушкин – прим. авт.) спустя немного. Ее не было; за нею немедленно послали, и она скоро приехала. Свидание их продолжалось только минуту, но когда Катерина Андреевна отошла от постели, он ее кликнул и сказал: «Перекрестите меня!» Потом поцеловал у нее руку. В это время приехал доктор Арендт. «Жду царского слова, чтобы умереть спокойно», - сказал ему Пушкин. Это было для меня указанием, и я решился в ту же минуту ехать к Государю, чтобы известить Его Величество о том, что слышал. Надобно знать, что, простившись с Пушкиным, я опять возвратился к его постели и сказал ему: «Может быть, я увижу Государя; что мне сказать Ему от тебя». - «Скажи Ему, - отвечал он, - что мне жаль умереть; был бы весь Его».

Пушкин все претерпел до конца и умер с последними словами «Господи Иисусе Христе», совершив крестное знамение.
Упокой, Господи, душу присно поминаемого нами раба Божия Александра, прости ему все согрешения и даруй ему Царство Небесное. Аминь