Вместо эпилога 5

8 апреля 1944 года мой отец, покинув эвакогоспиталь, отправился на железнодорожный вокзал Свердловска.
Было сухо и тепло, пятый день держалась плюсовая температура.
В полдень воздух в городе прогрелся до восьми с лишним градусов.
{См.: 13.126}

Прошло четыре месяца с тех пор, как немецкая разрывная пуля произвела в организме молодого офицера необратимые изменения,
разломав и вынеся наружу едва ли не все тело правой лопатки.

Врачи, начиная с первой линии госпиталей и заканчивая Свердловском, сделали все что могли.
Сшили поврежденные ткани.
Побороли все неизбежные осложнения, сопутствовавшие ранению легкого.
Заставили работать дельтовидную, подлопаточную, остальные поврежденные мышцы лопатки и правой верхней конечности.
Вернули таким образом жизнь руке и пальцам на ней.

Дальнейшее пребывание в госпитале становилось излишним, хотя проблемы, связанные с отсутствием
большей части тела лопатки, оставались. 
А поскольку они были в принципе неустранимы, врачебная комиссия намеревалась отправить старшего лейтенанта
Петра Пискунова на инвалидность.
 
Он, двадцатилетний, ощущал себя молодым и сильным, и слово «инвалид» бросило в дрожь.
Умолил-таки медиков: записали «ограниченно годен 1 степени».

Что это означало?
Читаем инструкцию по медицинскому освидетельствованию 1951 года (более ранних документов я пока не нашел):
«Ограниченно годные I степени в военное время могут быть использованы на любой работе вне строя,
во всех войсковых частях, штабах, управлениях, соединениях и учреждениях – войскового армейского района».
{11.10, g 67, п. Д}

Таким образом, путь на передовую отцу был закрыт.
Старший лейтенант Пискунов оказался в офицерском резерве Харьковского военного округа.
Сведений об этом периоде его службы у меня нет, есть лишь скупая запись, одна строка в учетно-послужной карточке,
копию которой любезно сделали для меня в Подольском архиве.
{1.1}
Вверху – фотография отца с нее, она сделана, скорей всего, в 1946-м году...

Не известно, как и сколько времени добирался он к месту назначения.
Естественно, не мог знать отец о том, что 9 апреля «рыбаки на 12 баркасах переправили в тыл врага –
на Арабатскую Стрелку – десант советских воинов из острова Бирючий».
{13.129}
А через день Счастливцево, где ютились его родные, было освобождено от оккупантов.

Все село было разрушено.
Сохранился лишь один дом, где находился немецкий штаб.
Немцы не успели его сжечь при отступлении. {13.130}

Но уже в пути или по прибытии в Харьков отец услышал по радио или прочел в газете сообщение Совинформбюро
за 11 апреля: «Войска 4-го Украинского фронта, продолжая развивать наступление, овладели городом и важнейшим железнодорожным узлом Крыма — Джанкой…»

Лишь в июле, получив новое назначение, удалось ему заглянуть в Счастливцево, чтобы проведать родных,
и добраться до Русской Антоновки, чтобы забрать мою будущую мать и вместе с нею отправиться к месту будущей службы.

Вряд ли когда-нибудь узнал он о том, как действовали без него однополчане.
Только мне и только теперь, когда его четверть века нет уже в живых, удалось кое-что выяснить об этом.

Приказом войскам 1-го Украинского фронта №-09/н от 3 января 1944 года за мужество и отвагу,
проявленные в боях под Житомиром, группу командиров и бойцов, в числе которых оказались и воины
127-й стрелковой Чистяковской дивизии, наградили орденами и медалями.

Командиру отцовского 555-го стрелкового полка Застрожному вручили орден Суворова 3-й степени.
В наградном листе отмечалось, что свою часть он превратил в крепкую сколоченную единицу,
дважды прорвавшую вражескую оборону: на реке Миус в июле и 24 декабря 1943-го под Сухаркой Житомирской области.
{Оп.3, д.3119, стр.7, 23-24}

12 января 127-ю стрелковую Чистяковскую дивизию возглавил гвардии полковник Говоров.
Он сменил подполковника Катрича, проработавшего на этом посту чуть больше месяца.

Что-то, быть может, не получилось у Владимира Ивановича, не помог ему весь   боевой опыт,
накопленный в боях под Одессой, Севастополем, на Закавказском и Северо-Кавказском фронтах. 
Полк, которым он прежде командовал, считался лучшим в 328-й стрелковой дивизии.
{ЦАМО, ф. 33, оп. 682525, д. 457, л. 463}
Не исключено, что это был его потолок, не дорос он до того, чтобы  командовать соединением.

Во всяком случае, дивизию ему больше не доверят.
Впрочем, дальнейшей его судьбы я касался в главе 16.18 «Последняя неделя, день пятый», повторяться не буду.

Новый командир, гвардии полковник (с июня 1944-го –  генерал-майор) Говоров, родился в Бежецке –
старинном городке Тверской губернии.
Лет ему было немало: шел сорок пятый год.

В 1917-м добровольцем пошел в Красную армию, в следующем – стал большевиком.
За плечами Ивана Павловича были Петроградский и Северо-Восточный фронты в гражданскую войну,
Сталинградский и Южный – в Отечественную. 

Имел два ранения и контузию.
Получил медаль «За боевые заслуги» в скупом на награды 1941-м,  орден Красного Знамени – в 1943-м,
в 1 м гвардейском стрелковом корпусе, где был заместителем командира, а затем и командиром 387-й гвардейской
стрелковой дивизии.
{ЦАМО, ф. 33, оп. 682527, д. 28, л. 1, 3}

Под его началом 127-я стрелковая Чистяковская дивизия участвовала в Проскуровско-Черновицкой операции,
освобождении Проскурова, боях в районе Каменец-Подольского.
За боевые успехи соединение 3 апреля было награждено орденом Красного Знамени.
{См.13.4.3}

В июне 1944-го 555-й стрелковый полк из-за ранения покинул Застрожный. 
После госпиталя его отправили командовать частью в 340-й стрелковой дивизии.
 
Это стало его последним назначением: 25-го января 1945-го Федор Антонович в ранге гвардии полковника погиб,
освобождая Польшу.
Первичное место захоронения – село Сулковице, в двадцати километрах от Кракова.
{ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 726, л. 148}