Автобиография Куйумжу Марии

          История бывшего СССР после 1940 г.
Моя автобиография.

ОЧЕРК.

Часть I.

Социально-экономическое положение Бессарабского региона в начале ХХ века.

Нами был взят во внимание именно этот аспект исследования, так как от социально-экономического состояния социума зависят все стороны жизни народа, в том числе и военно-политическая. На первом плане в этой сфере имеет значение численность населения. От этого зависит и жизнестойкость общества: чем оно многочисленнее, тем больше имеется шансов выжить в экстремальных условиях (война, атака иноземцев, погодные катаклизмы и пр.). Каково же было положение социума перед I Мировой войной?... Согласно первой Всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 г. в Бессарабской губернии проживало 1 933 436 человек (991 257 мужчин (51 %) и 942 179 женщин (49 %)).  Крестьянство составляло самую многочисленную часть бессарабского общества – 72 %.  Однако поземельные реформы (1871 г. и другие) привели к тому, что «болгарские колонисты в 1871 г. были переведены в разряд поселян-собственников, которых обязали полностью выкупить землю у казны (государства)».  Эти меры привели к тому, что появилась необходимость «нового поземельного устройства дворов. За 30 лет произошёл рост числа дворов, но земля оставалась прежней, так как 27,1 десятины уже в 1905 году на один двор приходилось 12,3 десятины с 27,1 десятины».

Однако картина поземельной реформы 1871 г. была не везде одинаковой. Как отмечает Светлана Капанжи, «в 1908 г. из 11 сёл Чадыр-Лунгской волости самый большой размер пахотной земли на один земельный двор был в селе Авдарма (15,97 десятины), а самый маленький – в с. Кортен (7, 57 десятины)». 

Большую роль играла урожайность посевных. Многие крестьянские хозяйства с этой точки зрения получили статус «зажиточное и среднезажиточное».  «Зернопоток шёл на продажу ежегодно от 140 180 пудов хлеба (1 пуд = 16,38 кг).  Поток поступал в Одессу и придунайские порты-таможни (Галац, Марсель, Лондон), а также по железной дороге в Вулканешты, станцию Табаки, Тараклию, Чадыр-Лунгу, Кульму, Бессарабку значительные партии продовольственного зерна, муки, крупы».  Торговля приносила прибыль в валюте, что давало возможность укреплять и армию, флот, авиацию; обеспечивать своевременную доставку продовольствия на передний край фронтов I Мировой войны. В связи с этим растёт спрос на землю. Активно шла покупка земель у тех дворов, которые не управлялись с посевом; наблюдалась нехватка земледельческих орудий, семян, агротехники. Земли покупались и у тех, кто срочно переселялся в Сибирь, Среднюю Азию и т.д.  Нами рассматривался именно этот аспект социально-экономической ситуации в связи с тем, что в канву биографического очерка входят многие персонажи нашего рассказа, о которых мы будем повествовать ниже.

Экономическая ситуация края изменилась в связи с тем, что «обстоятельства военного времени и близость фронта привели к большому скоплению войск» . Повысился спрос на заготовку продукции для армии, флота; стал востребован фураж для лошадей и сами лошади. Но все эти каналы были в руках государства, но не все хозяйства находились под его покровительством. Поэтому положение значительно ухудшилось именно для этих категорий крестьян. Сказались и частые призывы в армию мужского населения. К апрелю 1916 года было призвано порядка 250 тысяч человек, а на рытьё окопов – около 72 тысяч трудоспособного населения; в армию приблизительно 35 тысяч.

Часть II.
Моя семья прошла два этапа в своём становлении и развитии.

На начальном этапе главную роль играла семья матери Михайловой Агафьи Ивановны, уроженки села Кириет-Лунга Бендерского уезда Чадыр-Лунгской волости. Мой дед по материнской линии Михайлов Иван (подробности ещё предстоит выяснить) имел свой надел земли, как и все жители Кириет-Лунги. Он сеял и пахал, выращивал пшеницу, ячмень, кукурузу; разводил овец, сад, виноградник. Но в отличие от соседей он имел библиотеку. Очевидно, что в ней были книги также и по сельскому хозяйству, животноводству и прочим отраслям деятельности сельского человека. Но мать выросла, как она сама мне рассказывала, «не зная ни одной буквы алфавита». Но зато её старшие братья, получив начальное образование, выехали в Бухарест для дальнейшего обучения. Во всяком случае, они в село не вернулись и о дальнейшей их судьбе ничего не известно.

Мать родилась в 1905 году, но метрика не сохранилась, поэтому точную дату её рождения я не знаю. В 16 лет её выдали замуж в селе Авдарма за Паскала Фёдора (подробности также следует выяснить). Бендерский уезд Чадыр-Лунгской волости так же, как и другие волости Бессарабии, имел много удачных и продуктивных моментов в своём пути развития, о которых мы уже упоминали. Но война не обошла стороной и это село: уход в армию трудоспособного мужского населения, недосев полей, использование, может быть, и военнопленных…

Иван Михайлов (мой дед) имел достаточно крепкое, солидное по тем меркам хозяйство, и благодаря этому снабдил свою 16-летнюю дочь весьма приличным приданым. Возможно, подарил молодожёнам даже и землю. Однако жених Тудор Паскал не обладал крепким здоровьем, часто болел, и потому молодой женщине приходилось очень нелегко, поддерживая сложное (на первом этапе) хозяйство.

Все наши поиски сведений о жизни этого человека не увенчались успехом. По нашим версиям он не был участником Первой Мировой войны, но трое детей у него уже было. Если Агафья родила первенца Николая в 17 лет, то остальные Иван и Маня родились у ней к 19 годам, когда она уже была вдовой с тремя детьми. Очевидно, в социально-экономическую жизнь края коснулись и события, связанные с Румынией. Известно, что многие молодые мужчины в то время служили в самой Румынии. Возможно, что Паскал попал на службу в Яссы или в Галац. Но вернулся он со службы настолько больным, что вскоре дома помер. Это только одна из многочисленных версий насчёт того, куда пропал первый муж мамы. Наши поиски по основному источнику сведений о Первой Мировой войне пролили свет только на двух её участников с фамилиями Паскал:

1). Паскал Георгий Георгиевич, 1895 года рождения;
2). Паскал Василий Степанович, 1895 года рождения. Он обозначен в списке новобранцев Бендерского уезда призыва 1916 года тогда ещё села Комрат Чадыр-Лунгской волости  (документ №1, приказ Бендерского уездного военного начальника № 186 от 5 июля 1915 года, § 10, под номером 149).  Не стыкуется и возраст (10 лет маме), и уход мужа в русскую армию… Этот новобранец не имеет никакого отношения к семье Паскал Тудора.

Но наиболее правдоподобен иной вариант: муж Агафьи служил при румынах. Вернулся больным и умер дома в Авдарме. Именно здесь на долю сельского двора приходилось 15,57 десятин земли. Однако в своём хозяйстве Агафья Ивановна Паскал была уверена и твёрдо стояла на своём – сохранить ценную землю для детей, которых уже было трое. Уверенность её усиливалась…

При помощи родственников мужа она исправно вела хозяйство: имела достаточно зерна, инвентарь; платила в казну налоги. Картина кардинально изменилась с приходом к ней сватов от Куйжуклу Ангела Ильича из Томая. Это хозяйство, несмотря на то, что его вёл мужчина-вдовец, было слабым, почти безземельным, при одном ребёнке, который часто болел… Сват именно на это и давил…

В дальнейшем судьба моей мамы сложилась крайне печально и почти трагично. Как я помню, она постоянно была в слезах; рассказывала, что красавец-томаец Ангел ничего не выполнил из обещанного перед её родителями. Выхоленный, и без этого очень привлекательный мутник-балагур, Ангел ни одной минуты не сомневался в успехе и своём превосходстве. Получив согласие со стороны невесты, он быстро нашёл покупателей и на землю, и на зерно, и на всё прочее. Затуманенная его физическими данными (высокий, широкоплечий, плотник и мастер на все руки), она сразу согласилась на его условия: больному ребёнку (Ивану Ангеловичу) нужны уход и забота. Каково же было её разочарование, когда она увидела пустой дворик, а единственная коза на крыше дома смешила очень старого деда Илью… Стоило бы ей всё это увидеть раньше, передумала и отказала бы... А так!... У ворот стояла её добротная повозка, запряжённая парой вороных лошадей. Да и те вскоре были проданы по дешёвке за долги…

А что стало с её тремя детьми?... Мальчиков пристроил к богатому овцеводу «струнгарами», а малолетнюю Маню – няней у больного (вроде рахитом) Вани. Ни о каком обучении и речи не могло быть.

Но как-то навещает эту семью мать Агафьи. Увидев нищету и бедность, она завопила не своим голосом и набросилась на Ангела с кулаками: «Куда дел заработанное моей дочерью?!». Уж как ни уговаривала дочь вернуться к ним в Кириет, Агафья, указав на больного ребёнка, наотрез отказалась вернуться к родителем: «Так мне написано на роду, такая уж у меня судьба…». И, как жизнь показала. Богаче не стали, уважения и любви не прибавилось, а рабство и угнетение наоборот усиливались… Тем более ещё более жёсткими стали противоречия и элементарная борьба за выживание. А семья росла, к уже имеющимся четырём детям прибавились вновь родившиеся мальчики и девочки.

Время шло, и приближались 1940-е годы. 28 июня 1940 румынские власти покинули Кишинёв, и пришла долгожданная свобода в лице Советской власти.
Повзрослев, Николай и Иван попали в ФЗО (фабричное заводское обучение, своего рода ПТУ), откуда затем и на фронты Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Николай принимал участие на многих фронтах и даже в штурме Берлина. Домой вернулся зимой 1946 г. В его солдатском вещевом мешке нашлись хлеб, консервы, крупа, махорка, мыло, сигареты.

Той же зимой 1946 года он женился на вдове, также с тремя детьми. Сам же отец семейства Ганжа Фёдор Макарович погиб, освобождая Австрию.
Паскал Иван Фёдорович тоже воевал, но после окончания войны попал в Тюмень, чтобы дослужить положенный срок. В Томай он больше не вернулся, умер в 1971 году и похоронен там же, в Тюмени. Маня Паскал умерла от простуды в 1947 году. Отец взял её с собой на железнодорожную станцию Чадыр-Лунга, где они получили кукурузу и за соседей. По дороге началась пурга, отец пришёл в село звать людей, чтобы те помогли вытащить лошадей и повозку из сугроба, а Маню оставил их ждать. Она простудилась и весной 1947 года умерла.

Из вновь родившихся братьев и сестёр в живых остались только брат Василий и я. Но брат умер совсем недавно, но мне об этом не сообщили. Мать, которая родила 12 детей, умерла в 1986 году, а отец в 1991 году в Слободзее. Так я и живу на белом свете без родительской поддержки.

Часть III.

Развитие, истоки жизни и радости.

Первые радости были подарены мне нашей суровой, но нежной природой. Я хорошо помню, как отец будил меня для того, чтобы на рассвете взять с собой косить траву для живности. Он брал косу, нес её как-то по-отечески. Нежно и заботливо, на плече, закрывая шею воротником. А мне доверял грабли  вилы, при этом не забывая напоминать, что с ним игры и шуточки не пройдут. Эти орудия – только для созидания!
Пока восток алел, он косил траву, она была ещё в росе. Цветочки также были в росе и оттого влажными, но после косы они покорно ложились в один ряд с травой. Мне жаль было их, но в то же время я их успокаивала: ведь вам было бы хуже на знойной степи да ещё и в луговом гвалте кузнечиков, перепелят и шаловливых жаворонков на небе…
Отец замечал мои переживания за цветки и говорил, широко размахивая косой: «Зато корова и овцы будут тебе очень благодарны!»… Но восход Солнца не просто освещал весь этот мир жизни и расцвета, оно одаривало всех и вся алмазами, бриллиантами, радужными красками и ароматами полей и неба. Уж как небо всю картину оберегало, как будто бы и оно тоже старалось украсить этот пейзаж, только моё восприятие знает… Ну а отец что? Завершив свою работу, бережно поднимал косу на плечо, а мне говорил: «Дальше работай без меня». Он уходил домой, а я, волоча грабли, укладывала скошенное в ряды. И выбирала дорогу домой как можно более короткую. Благо, что дело было на краю Томая, и я шла прямиком через дворы сразу домой. Однажды отец заметил мою хитрость, потому что я оказалась дома раньше него, и строго наказал впредь не делать этого…

Пример отца во многом повлиял на мой характер… Так, я запомнила отношение к нему людей села. Было трудное время, особенно оно давило на дворы вдов солдат Первой Мировой войны и после голода 1946-1947 гг. Помню, как женщины приходили к нам и просили отца помочь им прибраться по хозяйству: то дверь починить, то бочка протекает, то стекло вставить в окна или же насадить рукоятку на сапу… И отец ни-кому не отказывал, только приходить в не рабочее время, поскольку уже были колхозы и трудовая дисциплина в Томае была очень строгой.

Помню, что в этом русле я и воспитывалась… После травы мои обязанности не заканчивались: я должна была её сушить, сложить в «ывын» - кучи, привезти во двор и уже здесь отец складывал их в скирду. Затем он давал мне задание на целый день: сажать табак, выращивать, сушить его; сушёный и толчёный приносить ему на обед на стройку от «Авдарма йолуна», там он и вся бригада строителей сооружали овцеферму. Затем мне было велено вернуться домой, накормить-напоить свинью, цыплят; ворошить сено, приготовить ужин и выполнить прочие домашние обязанности. В награду за выполнение данной программы действий они с мамой могли отпустить меня в кино, иногда просто в клуб, иногда на «хору», но только в качестве наблюдателя, поскольку в танцах участвовали только взрослые (уже на выданье) девушки… Это было школьное время, примерно пятый-седьмой класс.

Очень хорошо помню то время, когда я первый раз пошла в школу, видимо это было в 1948 году, в нулевой класс. Причём привели меня не родители… Их, видимо, предупредили о том, что мне, мол, пора в школу. А на нашей улице уже жили школьники – подростки, мальчики, девочки. И мать мне сказала: «Вот видишь, вот Настя идёт в школу, попроси, чтобы и тебя взяла с собой, а там разберётесь, куда и в какой класс». И Настя действительно привела в Томайскую школу, и меня по возрасту определили в нулевой класс. Попала я к очень красивому (по мнению семилетней девочки) учителю, но с перевязанными пальцами. Звали «красивого учителя» Андрей Манолович, и он по совместительству работал мельником на моторной мельнице. И говорили, что там он и ранил руку, но, несмотря на травму, каллиграфия у него была на высоте. Он то и научил нас читать и писать по линейкам в красивых тетрадях, но карандашом…

Узнав о том, что я уже сижу за партой в школе, наш русский сосед Грозэй подарил мне красочный букварь с картинками из военной жизни. Наш «красивый учитель» был очень удивлён и восхищён этим подарком, но отобрал его и дал букварь «без войны». Кстати, все раздали такие же буквари и в классе запахло какой-то новой краской и свежестью, и пошли мои школьные годы уже не только с «красивым учителем», но ещё и с «очень красивыми» учительницами языка, литературы, математики и чего-то ещё из области «красоты и изящества».

Часть IV.

Роль русской словесности в становлении духовного богатства, благодаря которому я нашла свою верную дорогу в жизни.

О чём речь идёт?

Детское счастье в корне отличается от счастья взрослого…

В школе мы научились составлять слова из букв и слогов. Каково было моё счастье, огромная удача, когда я сложила первое слово, но нет, не то, что пишут и говорят поэты и писатели. У нас были обычные трудовые уроки, по заданию учителя мы складывали из букв и слогов слова согласно школьной программе. Меня вызвали к доске, продиктовали слово, и я подобрала из множества слогов необходимые компоненты, и мы все были очень рады этой трудовой победе. А всё начиналось с открытых дверей библиотеки… Мы учились в первой смене, но была и вторая, и это в послевоенные годы, как назло совпавшие с годами голода… Учебных корпусов было столько, что они занимали целый квартал улицы. А в колхозное время учёба длилась в три смены, третья смена была для работающей молодёжи.

Двери библиотеки были всегда открыты, не было выходных для неё! И великое счастье, что она поила и удовлетворяла все наши запросы на прекрасное. Уже в первом классе мне попалась книжка «Али-баба и сорок разбойников». Я и сама не очень понимала эту сказку, но продолжала читать её. И как-то раз мать мне говорит: «Что ты только смотришь на неё и ничего не говоришь?». Я от неожиданности оторопела, думая, что мать вовсе не наблюдает за мной, а занята только своими делами. И я ответила, что жил некий Али-баба, а его преследовали сорок разбойников.
- Хватило бы и одного, зачем столько?
- Это была шайка.
- Как жаль, что я не умею читать и писать. Вот Николай тоже сетовал, что ему не дали возможности учиться, а то в армии он был бы кем-нибудь из военачальников. А ты с братом могла бы научить меня читать крупные буквы?
- Да. Как будешь свободной, подойдёшь ко мне.

И не очень «красивый», но «учитель» стал давать маме уроки. Всё дело сорвал брат Василий, высмеяв маму за эту затею…

С братом у меня были далеко не братские отношения: он был старше меня на 6 лет и оттого учился в классах постарше, то ли в 5-6-ом, то ли в 7-ом. Но и эти отношения завершились задолго до его ухода в армию.
Как-то отец дал нам задание убрать двор к празднику. Он был на одном конце двора, а я на другом. Вилы по небрежности он оставил зубьями вверх (что крайне опасно!) и позвал меня помочь ему. Я побежала на его зов и не заметила вилы, один из зубьев воткнулся глубоко в ногу, и я от боли упала. А он, оправдываясь, сказал, ехидно улыбаясь: «Сама виновата – спишь на ходу!». На этом все наши «братские» отношения завершились, а в моём воображении он остался в образе Летучего Голландца.

Забавный случай произошёл в классе, в котором учились взрослые рабочие. Как-то раз, на уроке географии учитель вызвал к доске одного из взрослых, который работал ездовым. Учитель дал ему задание повесить карту полушарий и найти Москву – столицу нашей тогдашней Родины, бывшего СССР. Ездовой, бородатый смуглый мужик, вообще-то слышал и о Москве, но карту с двумя полушариями видел впервые. Повесил он наоборот (южной частью вверх) и стал искать эту самую Москву. Учитель долго и терпеливо ждал и наконец спросил: «Нашёл?!».

И повернулся к доске. Каково же было его удивление, когда он увидел карту вверх тормашками, а «ученик», уткнувшись в угол карты, что-то шептал. Класс воспринял эту сцену весьма дружелюбно, смех долго висел в комнате, но один из учеников подошёл к карте, повернул её как положено, показал и однокласснику Москву, сел обратно на своё место. Но того ездового больше в классе работающей молодёжи больше не видели… Ещё больше смешных историй было в классе хозяйственного и партийного актива…уж к ним-то подбирали «самых красивых учительниц»! Быстро слагали юмор и в адрес актива, но не распространяли – всё же руководители села…
Наступили 1956-1958 гг. На весь район Чадыр-Лунги прогремело известие о том, что председатель колхоза имени С. М. Кирова Топчу Иван Дмитриевич выиграл Знамя по социалистическому соревнованию. Н. С. Хрущёв присвоил передовое и почётное звание Победитель…с вручением Ордена. Но газеты не знали, как всё это описать на гагаузском языке. Срочно обратились с этой проблемой в институт языкознания тюркской группы языков и нашли Л. А. Покровскую. Благодаря её помощи в 1957 году ввели гагаузский алфавит и письменность для гагаузов на основе кириллицы. Всеобщей радости в регионе не было предела. Нас, молодых, собрали на стадионе города Чадыр-Лунга, и Дионис Николаевич Танасогло руководил всерайонным молодёжным хором. Мы ликовали от этого хора и оркестра духовых инструментов. Так началась эра гагаузского языка, а впоследствии и литературы. Стали чествовать молодых поэтов: Диониса Танасогло, Мину Кёся, Дмитрия Кара-Чобана и других в то время ещё мало кому известных деятелей. А в Кагульском педагогическом училище имени А. С. Макаренко открыли классы для подготовки учителей гагаузского языка и литературы, но только как предмета общеобразовательной школы.

В августе 1958 года я поступила в такой класс – «учитель младших классов» с правом преподавания гагаузского языка только как предмета в школе. Всё шло хорошо, но только для нас, учащихся педучилища. На третьем курсе вдруг объявили, что никакого гагаузского языка учить не будем, и мы вливаемся в систему общеобразовательного обучения в младших классах (с I по IV). Счастливые годы обучения не только русскому языку и литературе были напрочь омрачены этой отменой. Мы уже успели полюбить родной гагаузский язык, который нам преподавал тюрколог Хаджи (Недов?). К тому времени Людмилой Александровной Покровской была разработана гагаузская грамматика, имелись пособия, методички Д. Танасогло, учебники Арабаджи и им подобные издания.

Но воспитание в семье шло своим ходом: политика – политикой, но семья – главный оплот всего и вся. Так, великолепным примером оказалась наша церковь, которая работала тихо и скромно…

В соседней Ферапонтьевке церковь была закрыта с 1940 года. Причину никто не узнал, но моя интуиция подсказывала, что здание церкви и крыша были всему причиной. Поэтому их женщины и девочки-подростки приходили в нашу церковь Томайскую церковь (православного христианского толка). Самое массовое и зрелищное шествие наших соседок происходило на Пасхальные праздники. И вот почему. По данным Светланы Капанжи о Первой Мировой войне и людских потерях в ней (7 917 000 человек) /стр. 141/ убитыми числились 1 300 000 человек, из них в селе Ферапонтьевка не менее 19 человек отмечены как убитые, пропавшие без вести, инвалиды и т.д.  Имена жителей этого села тяжело отражались на сознании и душевном состоянии оставшихся вдов, сирот и престарелых родителей погибших. Поэтому жительницы этого села шли в нашу церковь. Вечером на светлый праздник Пасхи с зажжёнными свечками, молитвами, пасхальными куличами, крашеными яйцами и другой снедью для освящения их рано утром нашим священником. Как относились к этим шествиям мы?

Отец просил меня ждать их у наших ворот с коробком спичек и в случае, если у кого-то погаснет свеча или лампадка, помочь женщинам вновь их зажечь. Во дворе церкви (он был тогда обширен и огорожен) их встречали служащие церкви, сторожа, дьяки и пр.

В нашей семье бережно относились к этим традициям, но когда мать просила меня помочь ей нести полную кошёлку снеди для освящения, то отец требовал, чтобы я сняла пионерский галстук. Понятно, что он требовал это в целях моей же безопасности. Во дворе церкви «дежурили» и так называемые «комсомольцы», которые были настроены далеко не дружественно.
Возможно, именно в такой среде и назревал умысел разрушить до основания всё традиционное у гагаузов, в том числе и их родной язык.
Я уже отмечала выше, что когда я училась на третьем курсе педучилища, нам объявили о том, что гагаузский язык отменяется и в школах даже как предмет. Совсем недавно (в 2009 году) здесь, уже в Томае совершенно случайно признался мне один из тех, кто подписался в те незапамятные времена как «родитель» за отмену родного языка в школе как предмета обязательного изучения (точнее, абсолютного и полного запрета его преподавания в какой бы то ни было форме!). Мотивировал своё решение этот индивид тем, что родной язык помешал бы (по ЕГО мнению!) их детям осваивать общепринятый на территории тогдашнего СССР русский язык и учёбе в целом. Якобы, дескать, он помешал бы для поступления выпускников школ в высшие учебные заведения. И я спросила: «А то, что творится сейчас – массовый  отток молодёжи за рубеж в целях заработка – не мешает умственному развитию нации?!». Ответ был не просто откровенно ехидным и безобразным, но ещё и оскорбительным. Думается, что такие «подписчики» – разрушители духовных ценностей нанесли своим же детям непоправимый вред: без роду и племени человек нигде и никому не нужен.
Возрождение языка и литературы как частей культуры народа началось после образования автономного территориального образования Гагауз Ери (Gagauz Yeri), но, к сожалению, на данном этапе трудна противостоять обратной тенденции – обрусению семейного образования в АТО. Жизнь покажет, куда должна склониться стрелка общественного сознания, отбросив политику в сторону…
Вся классическая педагогика (К. Ушинский, Л. Толстой, Песталоцци, Жан Жак Руссо, Ян Амос Каменский и др.) пронизана идеей семейного воспитания ребёнка при отце и матери. Именно тепло матери и мудрость отца являются гарантами всесторонне развитого, гуманного, со здоровой психикой ребёнка и гражданина страны, представителя социума.

Однако, к великому сожалению, в последнее время имеет место тенденция не к парной семье, а материнской, реже к отцовской. Существующий вакуум одного из фундаментальных начал (мужское/женское) заполняется уличным априори безнравственным воспитанием, в котором дурной пример является нормой поведения, бессомнительной моделью или даже культом. Становится базой тайного самовоспитания подростков в антиобщественном и аморальном направлениях.

V часть.

Жизнь, как идеальный, но самый суровый учитель, стала для меня источником литературного и научного вдохновения…
Разумеется, что в генах психоэтнического фонда зрели зачатки и творческого потенциала. Они проявлялись во всём ещё с детства. Взять хотя бы тот факт, что отец, сам того не подозревая, водя с собой на луг косить траву, тем самым уже открывал широкий пейзаж для духовного и эстетического обогащения творческого актива души. Такое обогащение шло естественным путём: семья, поля, озеро, небо в разных состояниях (весеннее, ночное, летнее, зимнее и пр.) были моими вдохновителями во всём.

Большое значение имели также уроки литературы и языка (русской словесности). Но в стенах педучилища города Кагул, после того, как гагаузский язык объявили «вне закона», среди учащихся ходили разные слухи и, к сожалению, слухи эти подпитывались далеко не патриотическими сообщениями в адрес нашей начинающей молодой литературы и её авторов. А всё шло к тому, чтобы убедить нас, молодых талантов в том, что мы не состоятельны, что нам не хватает эрудиции, желания, финансов, материальной базы для обучения родному языку. Ходили разного рода байки вокруг открытых уроков первых гагаузских учителей. Проведение открытого урока по любому предмету требует от учителя огромных затрат энергии. После такого «представления» человек долго не может прийти в себя. Я до сих пор с содроганием вспоминаю открытый урок по методике русского языка. К счастью, на этом завершились мои испытания на состоятельность как педагога. Что можно сказать о первых уроках гагаузского языка? Обидно и жалко, что так самоназываемые «родители» ходили по домам и собирали подписи для официального запрета преподавания гагаузского языка. При этом для большей убедительности не забывая сгущать краски, якобы эти уроки мешают учащимся осваивать точные и прикладные дисциплины. И никто конечно же не упоминал о том, что речь шла только о том, что гагаузский язык должен был быть исключительно как школьный предмет. И вслед за этими сплетнями нахлынула волна неуёмных, глупых, научно не обоснованных фантазий: как перевести на гагаузский язык курсы химии, физики, геометрии, алгебры и прочих предметов. Смеха и язвительных, колких комментариев было до обидного немерено…

Но, тем не менее, во мне жили творчески активные импульсы. Время шло, и я постоянно искала единомышленников в творчестве и своём жизненном пути. На каком-то этапе я определилась с тематикой моего творчества и поняла, что именно в ней у меня не хватает знаний. Недостаточно быть только лишь патриотом родины, следует ещё знать её историю, борьбу, стремления, видеть её истоки богатства и роста творчества. Поняв это, я поступила в 1963 году на исторический факультет Кишинёвского Государственного Университета. В 1969 году закончила учёбу и сразу обратилась в Академию Наук, чтобы продолжить постуниверситетское образование с последующими исследованиями в области гагаузской истории, этнографии, фольклора. Как ни крути, а судьба берёт своё, и верно и точно, словно компас, направляет по жизни – я стала фольклористом с уклоном в этнографию.

В стенах Академии Наук тогдашней МССР в 1987 году собрали нас, сотрудников в единый отдел при Институте Национальных меньшинств. Работая в новообразованном отделе гагаузоведения под управлением Курогло Степана Степановича (ныне покойного), из собранного мною в 26 сёлах, в которых проживали гагаузы, материала по их фольклору (в том числе записанных на магнитофон в 13 сёлах двух тысячах единиц устного народного творчества) я составила сборник гагаузских народных баллад, героико-эпических сказок, совместно со Стояновым Петром Фёдоровичем (музыковед, доктор хабилитат) мы расписали по нотам мелодии гагаузских песен. После выхода на пенсию в 1996 году я вплотную занялась литературной работой. Написала роман «Лебеди несут письмо» в жанре квинтэссенции истории с фантастикой. Речь в этом произведении идёт об эпохах далёких гуннов и их переход в сторону Западных стран. Выпустила две части этого историко-фантастического романа, сейчас работаю над третьей, заключительной частью этой трилогии.

Имею несколько монографий: «Ранняя история гагаузов», «Сборник героико-эпических сказок гагаузов», «Византийский феодализм в судьбах тюрко-огузских народов». Эти работы находятся в отделах экспертизы Санкт-Петербургского Института этнологии, а также в Москве в Сказочной комиссии при Русском Географическом Обществе. Мои работы и сборники рассказов на гагаузском языке («Toomsuz tarlada yaban g;lleri») были зарегистрированы в Агентстве по авторским правам и имеют соответствующие дипломы-сертификаты.

В 2006-2007 гг., проживая и работая в Одессе, поступила на годичные курсы киносценаристов по профилю драматургии. Написала 4 сценария:
 
1. «Голубая бабочка», о том, как миниатюрный летательный аппарат в виде голубой бабочки находит подпольный цех по разливу палёной водки;
2. «Меня сокол звал». События на Северном Кавказе в начале XIX века, в которых участвуют освободители от турецкого ига. Смелый охотник Вахтанг, у которого имеется сокол, совершенно случайно попадает в сад княгини Багратион. Оказалось, что сокол заметил в её пышных волосах золотой гребень скифской работы, налетел на неё и, запутавшись, стал звать своего хозяина, охотника Вахтанга. А дальше всё идёт своим ходом: любовь, встречи, но охотник проявил недоверие и ушёл в горы мстить за своё селение.
3. «Особый груз». В отдел снабжения Организации Объединённых Наций поступает сигнал о том, что срочно необходимо перебросить в район бедствия питьевую воду. Речь идёт о каком-то селении в юго-восточной Азии. Террористы примыкают к команде лайнера («Антей») и под видом рабочих пытаются завладеть не только драгоценной питьевой водой, но ещё и всем кораблём. Остросюжетный фильм на злобу дня: питьевая вода стала дефицитом на вес золота, чем и воспользовались враги. Но благодаря действиям смелого Байкала воду доставляют к месту назначения вовремя, а на обратный рейс грузят хлопок-сырец. Задание ООН выполнено с честью!
4. «Проездом». Остросюжетный фильм о том, как на полях, которые «удобрялись» человеческим пеплом, выращивают траву для откорма коров на убой. Но благодаря действиям молодого учёного Ганса всё стадо было ликвидировано и покупатели были спасены от потенциально опасного заражения не-известной острой болезнью кожи ног, лица, рук и остальных органов. Идея фильма напоминает о тех жестоких днях Второй Мировой войны, когда в печах Бухенвальда, Освенцима, Майданека, Дахау были загублены сожжены сотни тысяч ни в чём не повинных людей со всей Европы, СССР, Польши и самой Германии. Люди мира, будьте бдительны, и пусть такое больше никогда не повторится!
5. И как бы вне плана и очереди мною написан мюзикл, в сценарии для которого использованы народный юмор, фольклор, танцы и песня «Dannar k;zar;r, mari k;z!».
Таким образом, простор для творчества велик и мною как автором всегда руководит одно чувство – делать всё для народа, пусть он хотя бы в творчестве возвышается в своей жизни как равный из равных, живёт и радуется своими детьми – творцами прекрасного и возвышенного…

Мария Ангеловна Дурбайло (Куйжуклу);
С 21. VIII. по 9. IX. 2017 г., Кишинёв.   

 
V часть.

Особый этап в творчестве составляет гагаузская тематика. Надо было вдумчиво и детально не только описать этот феномен в общечеловеческой культуре, но и раскрыть функцию языка, его краски, эпитеты, определения и сравнения; подвести итог идейно-творческого содержания языка, его ведущую роль в мышлении, общении, становлении социума и сохранении этнопсихологических рамок среди культур других народов.

Общаясь со сказителями и исполнителями народного песенного эпоса (баллады, плачи, заплачки, песни – трагические описания, военно-исторические повествования и т.д.) нами удалось выявить особенности и характеристики сопереживания аудитории. Именно в Великих походах предках гагаузов нами обнаружена древность сказаний и эпоса: сказки героико-эпического характера, баллады типа «Девушка-воин», раб Петер и его невеста, муж на свадьбе своей жены, продажа мужем жены из-за долгов, убийство бездетной жены и т.д.

Необычайно острый накал патриотических стремлений и неугасаемая любовь к жизни, справедливости; бесстрашие и военно-спортивная здоровая жизнь молодёжи раскрыты нами в трилогии «Лебеди несут письмо». Идея романа возникла в ходе исследования гагаузской песни-баллады «Слети мой сизый голубь на Родину мою!» (по рассказам Пилич Анны Афанасьевны, село Баурчи, 1971 г.), а также рассказы о подвигах голубей в ходе II Мировой войны. Мы не просто заменили образы голубей, а взяли эмблему мира, жизни, семьи и любви – лебедей. Как ни странно, в языке гагаузов отсутствует термин «лебедь». Со слов сказителей, поэтов и писателей нами выявлен образ «кугли» (Н. Бабогло). Но этот термин видимо не прижился в языке, так же, как и функция образа. Но в нашем видении сама птица лебедь уже является многогранной и очень богатой, насыщенной лёгким и почти скрытым мирным, задушевным другом человека. И является она принадлежностью городской куль-туры садов, прудов, озёр, потому и сопровождает не земледельцев, не воинов-скотоводов, а оседлую парковую культуру. Говоря о развитии гагаузской прозы, следует отметить романтику этого языка и носителей духа, труда и философии этой романтики. Такими чертами наделено со-держание, повествование, фабула, образы тех, кто в суровых условиях Буджака поднимает животноводство. Яркой звездой проходит рассказ о корнях животноводов в трилогии «Саранишл;р». По композиции роман состоит не из трёх частей, а из четырёх. В трилогию «вгоняет» сама идея романа «Тепло чистого родника» на гагаузском языке.

Проза вобрала в себя не просто богатство этого языка, а очень напоминает собой медленно текущий родник. Если летом пробуешь его воду, то она приносит мягкое тепло организму, а оно очень напоминает душевное тепло большого трудового коллектива единомышленников. Казалось бы, откуда оно взялось в условиях необустроенного Буджака? В романе Буджак представлен сёлами Чадыр-Лунгского района: Чадыром, Гайдарами, Томаем и руководителями колхозов, райкома партии и пр. Ну а погодные условия (дождь со снегом, засуха, слякоть, снова дождь, снова снежная буря, и снова надо кормить и поить животных) сами по себе являются стимулами для героического труда и подвига. Побеждает труд, который приводит к подвигу. В чём заключается этот подвиг?
В литературе других народов он назван победой над внешним врагом, герой-одиночка или массовый подвиг людей, защищающих Родину. В нашем романе таких моментов нет. Но в условиях Буджака середины 50-х годов доставку кормов в помещения ферм; добычу воды, когда болото и грязь со снегом достигают ступиц колёс, а у молоденьких героинь обувь напоминает дырявые плетёные «шокони» действительно можно приравнять к мирному подвигу. Именно такого рода подвиги рождают свой особый язык. Этот язык тесно переплетается со стихами, песнями, с особым состояньем души – влюблённостью. Влюблены молодые, пожилые, взрослые и совсем ещё юные девчушки. Любовь в семье имеет свои краски: Сараниш вроде бы от любви к Михне тонет в глубине совершенно неизвестных ему чувств. Он настолько запутан в этой сети, что не знает, что давит на него и что окрыляет, вдохновляет, осветляет, и полу-чает огромный заряд доброты – в порыве нежности он покупает патефон и пластинку к нему с произведениями Штрауса! В суровых условиях вечер с такими мелодиями для дочери является поистине великим праздником!.. Естественно, что такая проза в романе не просто охватывает самые суровые будни жителей буджакских сёл, стойбищ овец («тырла»), встречи и расставания, но и привлекает массу не знакомых друг с другом людей: цыган, болгар, гагаузов, евреев; пришлых и оседлых, умудрённых опытом и начинающих свои будни. Со своим богатым опытом прошлых лет и традициями, нежными поэтическими воззрениями на природу и людей. И все эти моменты ценны и подчиняются определённым принципам перевода. Почему мы заговорили о переводе? Лаконичный ответ был бы простым: если носителям языка этой прозы почти недоступен сюжет, мотивы, поэзия, образы и персонажи и их функции в оригинале, то мы вынуждены всё это колоссальное богатство преподнести читателям в переводе. Но не только поэтам очень хочется, чтобы и иноязычный читатель «вкусил» романтику трудовую и бытовую, которая обосновалась в нашей прозе.

Роман I. «Тепло чистого родника».
«Темиз чёшменин сыжаа» - роман на гагаузском языке.

1. Принцип перевода на русский язык.
   А) Сюжетно-поэтическое оформление и истоки главных мотивов романа.

2. Образы из поэтического мышления народа и некоторые конструкции его.
Например, в романе мы отразили некоторые моменты из воспитания цыган: в знак благодарности цыгану-сапожнику за то, что он подарил паше пару «нормальных» ботиночек, она хочет искупать цыганёнка и спрашивает:
- У Вас есть корыто?!
- Зачем?
- Да вот хочу искупать ребёнка, слышите, он ревёт?..
- Ха, ха, девочка, ты не знаешь законы цыган. У нас детей только лишь обливают водой при любой погоде.
- Ну, тогда я и так сделаю.
- Не порть мне цыганёнка…хотя…идём со мной, вон там два камня, клади ребёнка на них.
- Ну хотя бы грейте воду!..
- Девочка, не порть мне цыганёнка, вот вода, вот и тулуп, обливай, а затем быстро заверни в него.
Паша так и сделала, а цыганёнок успокоился и вскоре заснул под тулупом…
(Отрывок из романа «Тепло чистого родника»)

А что касается образов поэтического мышления гагаузского народа, то оно породило массу стихов, прибауток, пословиц и т. д. В романе особый фон составляют колоритные фигуры-носители социально-политической справедливости, которая осуществляется не коварным и предательским мечом, который, как правило, служит всем, но часто несправедлив к слабым обитателям планеты. Что же мы видим здесь?
К числу резко критикуемых представителей отряда справедливых социально-политических фигур нами отнесены: организаторы общественно полезного труда, отдыха, просвещения; сторонники Партии; райкомовские чиновники и их помощники… Мы не ведём учёт их антинародных деяний. Эти дела на их совести…
Кстати, один из моих читателей, видимо находясь под сильным влиянием перестроечных «измышлений», «новых принципов в литературе и кино» был крайне недоволен образами комсорга, собрания, райкома Партии, РОНО, педагогического коллектива школы, «еврея Изя»…

Мы хорошо понимаем, как и почему в «сверхначитанную Страну Советов» хлынул поток криминала, денег и как культ жизни, понятие «выживание» именно здесь имеет корни и истоки…

Поэтическое мышление народа давным-давно отвергло это дикое понятие «выживания», ведь даже в первобытное время люди говорили не «выживаем», а «боремся, живём и возводим…плотины, «тырлы», селения и оберегаем природу, как нашу Мать» (идея – «Лебеди несут письмо», II книга «Гюн-Вэй и Ашин», гуннская эпоха наших далёких предков). Отсюда – очень справедливая поэтическая конструкция «далёкое – близкое», «коллективное – справедливое»; быть партии или не быть, но она всегда должна соблюдать эти принципы. Поэтому в романе нет имён вождей, князей, народного собрания, башкана, но есть комсорг в лице Байыр Оолу, Демирчу – председателя колхоза, руководитель РОНО, повариха в интернате, завскладом (как и полагается) Изя, его помощница Федора Ивановна, бездетная, но взявшая на себя функцию матери сирот из Беш-Гиоза, Кириет-Лунги, Чадыра, Гайдар и пр. сёл. В этом образе мы видим величайшую миссию наших многодетных женщин…
В романе нет также уличных сплетен и криминала; бережное отношение ко всему, что служит созиданию, процветанию, просвещению и осветлению мышления, психики, сближения людей разных уровней образованности и достатка здесь есть!
Одним из замечательных образов является Михна – жена Сараниша, простая в быту и очень простая в своей деятельности; она утверждает любовь и постоянно твердит Саранишу: «Ты – самый красивый и статный мужчина во всей Вселенной!»… Хотя…

Читатель поймёт, что это – женское лукавство и хитрость, но муж ей слепо верит… А на самом деле Пётр – всего лишь обитатель «тырлы», зимней и далеко не уютной и не обустроенной жизни где-то в овраге, где группа чабанов содержит отару овец и ранних ягнят. Он редко бывает дома, раздражителен, очень недоволен учёбой дочери, её книгами, подругой, что вызывает у него подозрение и сомнение «Ты где, дочь моя?!» жадно гложет его фантазию. Дочь у него умная и очень красивая, видимо в ней проявляются черты древних предков по женской линии… А вообще Михна знает секрет этой обаятельности, ума и красоты…

Поэтическая особенность перевода с русского языка на гагаузский нами обнаружена в ходе работы над драмой «Осень в Ханьском дворце», автор Ма Чжи-юань, перевод с китайского В. Сорокина. Классическая драма Востока относится к XIII в. н.э. (См. Классическая драма Востока. М., 1976 г., стр. 247-262 и текст драмы стр. 308-346).

Перевод на гагаузский язык нами был прочитан по радио ГРТ, г. Комрат, 2014 г.
Ниже мы приводим фрагменты образцов перевода с русского языка на гагаузский.
«Drama ;aynada peydalanm;; taa ge; nekadar ba;ka milletlerdi. Ama taa VII a;irda varm;; fars-k;;;c;k pesac;klar, farsta varm;; saade iki act;r. Ama Sun (X-XIII) imperator dinastiyas;nda burada peydalan;r taa soorca pesac;klan-dramaya yak;n» Стр. 247, перевод на русский язык В. Сорокина, на гагаузский Дурбайло М. А.

«Я шаньюй Хуханье. Моё племя издавна живёт в пустыне Гоби. Безраздельно владеет всем северным краем. Охотой мы добываем себе пропитание, война для нас – привычное дело. Правитель Вэнь-Ван, спасаясь от наших набегов, увёл свой народ на восток». (Стр. 308).

«B;n ;an;y Huhane. Benim halk;m (tayfam) ;oktan ya;;r kumnukta Gobi ad;nda. B;t;nna poyrez taraf; bizim. Burada avilan kazan;r;z imelik, cenk bizim ya;am;;». (Стр. 309).

В другой драме, автора Евгения Замятина, «Огни Святого Доминика» освещены трагические события в Севилье во II половине XVI в., когда судили и сжигали еретиков на кострах. Именно эти огни зажигали по четвергам в день Святого Домникия… Сюжетную линию основывают не судилища инквизиции в Севилье, а взаимоотношения двух братьев – Балтасара и Родриго (Рюи). Два сына у одного графа, Кристобал де Санта-Крус. И отношения их всех троих накрывают чёрной вуалью невесту Рюи – Инессу.

Жестокость инквизиции распространяется и на графа Кристобал де Санта-Крус. В его дворец врываются солдаты инквизиции и насильно уводят его в камеру для пыток. Пользуясь крайне неблагоприятными обстоятельствами, старший брат Родриго Балтасар решил переманить невесту Рюи Инессу на свою сторону. При появлении солдат инквизиции Балтасар показывает им запрещённую как в Севильи, так и во всей Испании (как и по всей Европе) Библию и указывает на Родриго…

Далее события приводят к ужасным и жестоким действиям инквизиторов в лице их секретарей и палачей Гонсалеса де Мунебрага, нотариуса Фра-Педро, Фра-Нуньо и пр., которые принуждают еретиков (ни в чём не повинных людей) к сожжению на костре. Отсюда происходит и название драмы…

Родриго оказывается в яме для сожжения («квемадеро»), а Балтасар остаётся с Инессой…

Нами был переведён на гагаузский язык весь текст драмы и даже озвучен музыкой, звоном колоколов, гимном Европейского союза, но прочитать по радио этот шедевр нам не удалось. Зато в виде дара нами преподнесены оригиналы двух драм («Огни Святого Доминика» и «Осень в Ханьском дворце») башкану Гагаузии.
Ноябрь 2017 г., Кишинёв.