Крещенская сказка про Деда и Рябу

Жили-были Дед да Курочка Ряба.

Жили не тужили, вечерами чаи гоняли-пили. Хорошо им было, вот только чего-то не хватало.

Ну не хватало и ладно, не впервой. Многим не хватает. Чего уж тут слезы лить-печалиться?

«Не печалься Дед, не грусти» - прокудахтала Ряба, будет тебе яичко не золотое, а простое.

«Эх!» - вздохнул Дед, - «Куды ж их девать-то, яйца твои? Все несешь и несешь, а толку-то что? Яйца твои ужо и в глотку не лезут. Не засушить их, не засолить. Да и продать-то некому, На всю деревю нанесла! Ты, милая, пораскинь мозгой-то своей куриной, может на штось иное сподобишься на старости-то лет? Вот сотворила бы мне Бабу, к примеру. Не снежную, ясно дело, а теплую, живую. Али каку смогешь. Хош косую, хош кривую, абы веселей жилось. Голосок ее шоб в избе звенел - меня привечал, коли из лесу усталый прихожу. Да шоб щи в печи горячие ждали, да лежанка теплая была. Хватит бобылем свой век вековать, горе горевать, да думы печальные думать."

Вздохнула Ряба: «Не курячьего ума дело человеков творить. Про Бабу это тебе прямиком к Боженьке надоти. Но дойти туда не просто, путь далекий, дорога длинная. Да ишшо и сквозь ушкО игольное пробираться придецца. И просить там слезно придецца и в ножки кланяться. А готов ли ты, Дед, к этому? Глянь-ка на себя, вона какой старОй, а все ходишь горделиво. Все хош по-твоему, по дедовски шоб было-то. А так-то оно не завсегда быват»

Пуще прежнего Дед опечалился: «Да, Ряба. Дело молвишь. Стар я уже стал для подвигов-то».

«Охохо» - закудахтала Ряба, - «Бабу значит в дом привести не стар, а сквозь ушкО пройти, так сразу в кусты. Ну как хош, Дед, все одно я тебе в этом деле не подмога» - взмахнула крылами да на шесток свой взлетела. Глазок один прикрыла, а другим за Дедком глядит-наблюдает.

Покрутился Дед, повертелся, делать нечего. Пошел и он почивать. Утро вечера мудреннее, как говорится. Не успел очей прикрыть, как снится ему сон - стоит на берегу Дева красоты невиданной-неписанной. Коса русая до земли достает, фигурка точеная сарафаном тонким будто облаком небесным объята, ланиты нежные румянцем горят, губки алые к себе зовут и манят, а очи ясные таким светом полыхают, что нет мочи в них глядеть. В таких очах утонуть бы!

А Дева рясницами взмахнула, да чистым голосом певучим прорекла: «Не Бабу тебе надобно, Дед, не Бабу, а Нить Путеводную к себе самому отыскать. Там твое одиночество и закончится».

Сказала и пропала. Прокинулся Дед ото сна и понять не может, то ли явь то была, то ли сон.

«Ряба, а Ряба» - позвал Дед, - «Ну и как тебе такое? Ничегошеньки не разумею. Про какую нить Дева молвила да и где ее искать?»

Ряба глаз свой пошире открыла, на Деда посмотрела: «А нить та, Дед, в иглу вдета. А игла в сундуке лежит, что за семью печатями хранится. А сундучок тот под Дубом вековым в Поле закопан, а Поле то на краю Света. Идти тебе туда девять дней да три года. Идти, не оглядываться. Оглянешься, тут все и пропадет. Туманной дымкой покроется, мороком заморочится, пеленой на очи ляжет».

«Эх, Ряба, была не была! Все одно, жисть мне моя давно не мила, да и терять-то мне окаянному нечего. Собирай котомку с яйцами, пойду счастье свое искать! За тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство. Может там и с Девой своей повстречаюсь".

18.01.18, (моск. время 18.01)