Щур

Он всегда жил в неволе. В ней и родился, в стенах зоомагазина, где его соседями были кенари, попугаи, рисовые воробьи. Он один был местный, коренной житель тайги, хотя и рожденный не в тайге. Для его мамы и папы хозяин магазина специально привез из леса елку, где щуры могли угнездиться и завести потомство. Посетители магазина и друзья владельца, заходя в птичий уголок, смеялись: «На дворе уже июнь, а тут все еще елка стоит, пора бы выкинуть». На что директор отвечал: «Ничего-то вы не понимаете в зоологии. Иначе как на елке щуры гнездо вить не станут».

Когда он вырос, его купили. Клетку несли через двор к автобусной остановке, потом везли домой. Так он впервые в недолгой птичьей жизни побывал за стенами жилья. Сквозь прутья клетки он с изумлением наблюдал машины, деревья, спешащих куда-то людей, вольных птиц – голубей, воробьев, ворон, галок. Все это длилось недолго. Скоро птица вновь оказалась в четырех стенах, точнее восьми – клетка ограждала его от домашнего кота, норовившего просунуть свои когти в обиталище щура. Кормили Щура так же, как и в магазине: ягоды рябины, орехи, шишки, семена. Его клетку поставили высоко на шифоньер, куда кот не мог допрыгнуть, при этом Щур не испытывал недостатка в солнечном свете: двор, куда выходило окно, был просторный и полон света в ясные дни. А еще его соседкой была Амадина, чьи предки во многих коленах были сугубо домашними птицами, не помнящими тропики, откуда пошел их род. Амадина была довольна весьма комфортной жизнью в клетке.

А вот Щур тосковал по вольной жизни, о которой в детстве рассказывала ему мама. Где-то там, за стенами пятиэтажки, бескрайнее небо – стихия крылатых, шумный город, населенный свободными птахами, а еще дальше, за городской чертой – темные ельники, изобилующие птичьей пищей. Хотя Щур не голодал – хозяин аккуратно кормил своих питомцев – но ему так хотелось самому добывать пропитание, а не ждать терпеливо, когда хозяин наполнит зернами кормушку, а водой – поилку. Щур мечтал с веселым криком носиться от ели к ели, рассекая алыми крыльями воздух, а не натыкаться на прутья клетки, иметь собственное жилище среди хвойных лап, найти себе самку и завести потомство. Он будет жить свободно, оглашая звонкими трелями лес, а не томиться взаперти, отрезанный от мира клеткой и стенами квартиры. Вот только надо, чтобы хозяин забыл закрыть клетку и форточку одновременно. Тогда стоит рискнуть.

- Зачем это тебе? – дивилась Амадина. – Обжитая, хоть и тесноватая, клетка, регулярная кормежка, сытость, уют – чего тебе еще надо?

- Воли, - пискнул Щур. – И компанию свободных собратьев.

- Самому добывать пищу в холодные зимы, спасаться от преследования от двуногих, четвероногих и крылатых хищников, мокнуть под дождем? Нет уж, спасибо!

- Тебе не понять… - вздыхал Щур. Он вспомнил, как однажды попытался вырваться на волю, когда хозяин чистил клетку, и едва не угодил в лапы Барсика. Хозяин поймал Щура и водворил его обратно в клетку.

Так проходили дни, недели, месяцы. А за окном кипела жизнь, на подоконник садились воробьи, чирикая о чем-то своем, удивленно и с явным сочувствием пялились на затворников Амадину и Щура.

Но вот однажды случилось так, что хозяин забыл закрыть клетку. Кто-то внезапно позвонил ему на мобильный телефон, и, бросив все дела, человек помчался на работу. Стояла теплая золотая осень, в открытую форточку долетали голоса людей, шум машин, пение птиц…

И он решился! Выпорхнул из клетки, сделал прощальный круг по комнате, и, вяло преследуемый ленивым и неуклюжим Барсиком, вылетел в форточку.

Он растерялся: ширь, простор, многообразие предметов, в котором так легко затеряться, пропасть. Щур ощутил себя страшно одиноким. Вокруг не было ни одного щура, только галдящие воробьи да еще какие-то шумливые птицы, перелетавшие с дерева на дерево.

Постепенно он освоился в новом ландшафте. Правда, Щур оказался неважным летуном, заслужив насмешки воробьев.

- Ты откуда такой? – насмешливо чирикали они.

- Из клетки, - крикнул Щур и взвился в голубое осеннее небо, а затем устремился вниз.

- Мама, гляди, какая красивая птица. Это что, попугай? – крикнул завидевший его малыш.

- Не знаю… - развела руками мама. – По осени много всяких пташек прилетает в город.

Рассекая воздух, Щур устремился к старому тополю. На стволе его, точно гриб-трутовик, прилепилась странная птица. Странность же ее заключалась в том, что висела она вниз головой, вцепившись коготками в морщинистую кору дерева.

- Здравствуй, пернатый друг! – крикнул Щур.

- Привет, - живо откликнулся Поползень. – Странный ты какой-то…

- Как будто ты не странный. Вон повис вверх тормашками…

- Ну, мы все такие, весь наш вид. А ты вроде взрослая птица, а летаешь как-то неуверенно, будто совсем юный слеток, недавно покинувший гнездо.

- Так я родился в неволе, вырос в клетке, а теперь вот, как представился случай, вырвался на свободу! – гордо пропел Щур.

- А чем плохо тебе было в клетке? Там, говорят, весьма даже комфортно. Сытно, ни забот тебе, ни тревог…

- Вот ты висишь себе башкой вниз, и все важные вещи в мире воспринимаешь именно так – вверх ногами. Неволя для него – «комфорт». Ха-ха! Если б ты каждый день бился крыльями о прутья тесной клетки, то не так бы запел.

И возмущенный Щур улетел прочь.

Пируэты Щура становились все смелее и увереннее, победный гимн поднебесной воле взлетал к облакам. И вот откуда-то из облаков на него спикировал маленький соколок, пустельга. Щур привлек его внимание своими довольно-таки неуклюжими передвижениями в воздухе. «Хорошая добыча», - подумал хищник и понесся прямо на Щура.

Инстинкт – великая вещь, он спас Щура, который вовремя заметил опасность и сумел каким-то чудом уйти от погони. Сокол, покружив над городским двором в поисках потенциальной жертвы, скоро переключился на другую пернатую живность. Спрятавшийся под застрехой Щур, однако, привлек внимание обитавших здесь сизых голубей.

- Ты что тут делаешь? Разве это твой дом? – услышал он недоброе воркование. Тотчас же три жирных сизаря угрожающе двинулись на него, тяжело переваливая свои тучные тела. Щур попятился – и тут другой голубь, молодой и еще не успевший обрасти жиром, налетел на него сбоку и больно клюнул. С криком Щур заметался под чердачным потолком, с балок на него угрюмо глазели «птицы мира», готовые по команде вожака наброситься на чужака и преподать урок. Щур вылетел прочь и решил искать пристанища на земле, в кустарнике.

В кустах акации охотился на воробьев облезлый, безымянный подвальный кот. Увидев яркого красавца, он издал воинственное «мяу», лязгнул зубами и кинулся на Щура. Две когтистые лапы едва не сомкнулись на его боках и вырвали перо из хвоста. Щур взмыл вверх, кот подпрыгнул, но не смог и в этот раз ухватить добычу и шмякнулся оземь. Счастливо избежав когтей и зубов кота, Щур пулей пронесся через двор и лишь на крыше гаража перевел дух. Он остался жив в этом свободном, хотя враждебном мире, но на смену страху пришел голод. Щур позавтракал рано утром, убежавший по своим делам хозяин забыл накормить его в обед, и Щур отправился самостоятельно добывать пищу.

Рябина! Кисти оранжевых ягод манили проголодавшуюся птицу. На ветках раскачивались дрозды-рябинники, лакомясь своей излюбленной пищей. «На всех хватит еды», - подумал Щур и устремился туда.

- Не мешай, убирайся! – прокричал один из дроздов, и остальные подхватили его крик. В мгновенье ока он оказался окружен агрессивно настроенными пернатыми, готовыми заклевать чужака насмерть. Каким-то чудом Щур вырвался из сжимавшегося вокруг него кольца и покинул столь негостеприимный двор, провожаемый гомоном рассерженных дроздов. В соседнем дворе тоже оказалась рябина, на ней кормилась стайка свиристелей.

«Какие пестрые красавцы! – думал Щур, подлетая к рябине. – Да они же фору дадут нам, щурам! А их хохолки…»

Свиристель – необычайно прожорливая птица. Да не просто обжора, а пьяница поневоле: ягоды начинают бродить в его желудке, превращаясь в подобие рябиновой бражки, и нередко захмелевший таежный петушок падает с дерева на землю. Эти свиристели, набив брюхо, еще держались на лапках, но уже плохо владели крыльями.

- Т-ты кто? Ул-летай прочь! Н-нечего т-тебе тут д-делать? – главный свиристель мутным взором глядел на Щура. – Эт-та наша… как ее там? к-кормовая б-база, понял? – Он качнулся и едва удержался на ветке. Щур попробовал робко возразить, но тут другой свиристель, молодой, энергичный, еще державшийся на крыльях, но уже достигший стадии опьянения, когда все нипочем и море по колено, ринулся к нему.

- Вон! Проваливай! – засвиристел он и больно клюнул Щура. Тому опять пришлось ретироваться под негодующий гомон стаи полупьяных свиристелей.

Он снова очутился в кустарнике, изобилующем ягодами бузины. Щур уже готов был приступить к приему пищи, как вдруг заметил по соседству важную красногрудую птицу.

- Ты меня не прогонишь? – робко спросил он. – Можно тут пообедать?

- Отчего же нет? Ягод на всех хватит! – спокойно отвечал Снегирь. – А ты сам-то откуда? У нас щуры – редкие гости. Из лесу прилетел?

- Из клетки вырвался, - честно признался тот.

- Пропадешь ты один, - сказал Снегирь. – Нужно непременно прибиться к какой-нибудь стайке щуров. У птиц стаи, как у людей народы и племена. Одному, без роду-племени плохо.

- А меня примут? – с надеждой спросил Щур.

- Попробуй, – ответил Снегирь. – У меня вот есть своя стая, они сейчас неподалеку на аллее кормятся, скоро прилетят, познакомишься.

Но знакомиться Щур не стал, боясь, что его точно так же прогонят. Один снегирь может быть добродушным, а если их три, пять, десять…

- Лети в лес, разыщи там своих сородичей, - крикнул Снегирь вслед Щуру, который, пообедав, спешил убраться восвояси.

Но Щур не знал, где лес. Он целый час метался по городу, со двора на двор, с улицы на проспект, с площади в переулок, из квартала в квартал… Один раз его атаковали вороны: яркая птица подействовала на серых разбойниц как раздражитель, и Щур едва унес крылья.

Облетев часть города, обессилевший Щур вернулся в родной двор. И тут он неожиданно наткнулся на соплеменника, сидящего на березе. Дикий Щур, хитро прищурившись, внимательно разглядывал Домашнего.

- Ты откуда? – спросил Дикий Щур. – Из какой стаи?

- У меня нет стаи. Я из клетки, - отвечал Домашний Щур.

- А-а-а, - разочарованно протянул Дикий Щур. – Ты способен сам добывать себе пропитание?

- Я пробовал… – тон дикого собрата не понравился ему. – У меня нет стаи. Поэтому меня отовсюду гонят другие птицы. Мне нужна своя стая.

- Ты думаешь, стая сразу примет тебя с распростертыми крыльями? Ошибаешься. Тебе нужно будет доказать, что ты – свой, как говорится, «прописаться» в стае.

- А как это делается?

- Тебя будут клевать, щебетать обидные слова, провоцировать, а ты должен доказать, что достоин стать членом стаи. Иначе нельзя, таков закон стаи. А один-одинешенек, без поддержки ты пропадешь. Скоро настанет зима, бывшему обитателю клетки придется туго…

- Вот оно что… - упавшим голоском пропищал Домашний Щур.

- Ты сыт? – спросил его Дикий Щур, оценивающе разглядывая беглого узника клетки.

- Да, я поклевал ягод. Но мне б орехов, я очень люблю их. Где тут растут орехи?

- Орехи, говоришь, - засмеялся Дикий Щур. – Здесь Север, детка! Какие могут быть орехи?

Домашний Щур попрощался с Диким собратом. Зарядил нудный осенний дождь, который вскоре превратился в ливень. Промокший до нитки Щур метался по двору. Он никогда не попадал в подобную ситуацию, хотя часто видел и слышал, как капли дождя барабанят, а струи ливня хлещут по стеклу. Он присмотрел себе место на карнизе под самой крышей: злобные голуби забились внутрь, на карнизе сидели веселые и добродушные воробьи. Но сейчас нахохлившиеся птахи выглядели хмурыми. Щур пристроился с краю, рядом с водосточной трубой, по которой с шумом низвергалась дождевая вода и водопадом обрушивалась на землю. Над головой потоки ливня дробно колотили по кровле.

- Эй, пусти! Ты что здесь делаешь? Это место для воробьев, – трое мокрых воробышков были настроены воинственно, намереваясь прогнать незваного гостя с облюбованного уголка.

- Ты вроде лесная птица, так и лети себе в лес! – чирикнул самый бойкий и задиристый.

- Я подвинусь… - робко пробормотал Щур. – Всем хватит места.

- Ну да, как же! Тут больше сухого места нет. Лети вон отсюда! – второй воробей напыжился и стал теснить его. Коготки Щура не удержались на краю карниза, и он полетел вниз, опомнившись почти у самой земли, где сумел-таки встать на крыло. К счастью, ливень быстро прекратился, выглянуло солнце. Но на душе у бывшего обитателя клетки было отнюдь не солнечно. Этот вольный, свободный, просторный мир был враждебен к нему. 

И тогда Щур твердо решил вернуться в уютную квартиру и обжитую клетку. Он с радостной песенкой подлетел к родному окну. Но форточка, как назло, была закрыта, клетка тоже, на подоконнике, жадно облизываясь, лежал Барсик, а Амадина удивленными глазами глядела из клетки на возвратившегося Щура. Хозяина в комнате не было, возможно, он опять куда-то ушел. Щур сначала громко запел, дабы привлечь к себе внимание. Амадина раскачивалась на жердочке, что-то щебетала, а что – он не мог расслышать. Кот огрызался, лупил лапой и скрежетал когтями по стеклу. Отчаявшись, Щур стал биться головой в окно. Но стекло не поддавалось. Он снова и снова налетал на него грудью, бил крыльями, клевал его – без толку!

- Хочу назад в неволю, где сытно, сухо и тепло! Хочу кормушку, поилку и подстилку!

И тогда он разогнался и с размаху врезался в окно головой, оставив на нем кровавое пятно. А безжизненное тельце соскользнуло с подоконника и стало пищей дворового кота.