Дети войны воздушный бой

                ВОЗДУШНЫЙ БОЙ
Летом 1943 года, наша станица Голубицкая была под оккупацией немецких войск, год. Это был июль месяц. Самый солнечный, жаркий месяц на Кубани, когда уже полно свежих фруктов, вода в Азовском море теплая, а день длинный. Рай для детей, можно полный день бродить в одних трусах, купаться в море и загорать. Но это лето было жарким, но не радостным, как для детей, так и для взрослых особенно. В это время Красная Армия освобождала Северный Кавказ, теснила фашистские войска на Запад к Керченскому проливу, в Крым. Наша станица стала перевалочным пунктом фашистов. Наш дом на краю станицы. Во дворе  небольшой сарай из невысокого  камыша, в котором находилась наша  «Марыська» -  корова, которая впервые принесла нам теленка и щедро нашу семью кормила молоком.  Сарай маленький, был обставлен высоким, толстым камышом, здесь его называют  «Трущоба», так, что, если смотреть с улицы, то видно только кучу камыша. Это спасало нашу корову, теленка и курей до той поры пока в нашем сарае не поселись,  не прошенные гости. Это были рабочие, в немецкой форме, старой и грязной, без погон. Говорили на непонятном для меня языке, но Мама их понимала, Они посоветовали Маме зарезать корову и петуха. Эти рабочие строили линию обороны - «Голубая линия», граница рейха, от Азовского до Черного моря. В это время в станицу начали прибывать румыны. Среди местного населения ходила такая байка: Гитлер приказал Антонеску за три месяца завоевать Кавказ,  но румыны не поняли,  и не то чтобы, Кавказ, но всю Кубань Советам сдали за три дня.  Станица Голубицкая – дельта Кубани, это так и было.  Румынских войск, тат было много в станице, это ужас что они делали с местным населением.  Грабили и насиловали. Забирали у людей последнее. Насиловали не только женщин и девчат, но даже старух и больных…  Рабочие, что жили в нашем сарае, как то сдерживали натиск наглых, грязных, оборванных и голодных румынских вояк. Петуха Мама зарезала. Рабочие предупредили нас, что румыны это цветочки, скоро здесь будут немецкие войска, злые и голодные, мало не покажется. Корову зарезали. Шкуру и мясо разделали и посолили. Голову, внутренности и копыта зарыли тут же в сарае. Теленка перепрятали. Рабочие были правы. Румын не стало, но появилось столько немецких войск с техникой. И днем и ночью отступали немецкие войска через нашу станицу. Днем немецкие каратели, такие высокие, в касках, на которых четко выделялся череп, с бляхами на груди, с автоматами наперевес и собаками, устраивали облавы на людей. Ловили и угоняли всех трудоспособных. Люди прятались, кто как мог. Мои двоюродные сестренки Нина и Ира Дмитренко, 1922 и 1924 годов рождения, спрятались в яме, где хранят свеклу на зиму. Кто, то выдал или догадались каратели, пришел немецкий офицер с полицаем во двор к Дмитренко, спрашивают у бабы Матрены: - Где твои внучки? Та с гордостью отвечает: - Не знаю.  Полицай по приказу офицера бросил гранату в вентиляционную трубу свекольной ямы. Она взорвалась в яме, но мои сестрички остались живы. Они слышали разговор бабушки с карателями и как могли, зарылись в свеклу. Ночью их откопали и перепрятали. Были и другие, более драматичные, случаи  угона наших ребят и девочек -подростков в Германию. Под конвоем трех полицаев гнали колону, человек двести. В это время налетели Советские самолеты, начали бомбить всю трассу забитую немецкими отступающими войсками. Поднялась  паника, полицейские попрятались, колона угоняемых рабов разбежалась и попряталась,  кто как мог. После бомбежки, немцы расстреляли,  кого нашли заодно и полицейских. Трудное было лето, но были и радости.
  Был теплый Кубанский вечер. Тихо. Чуть слышно как за околицей станицы шумит берег моря. Этот ласковый шум создают  маленькие волны, созданные еще дневным легким бризом. В воздухе чувствуется запах щеврица и моря. Дорожная перегретая пыль оседает везде, першит горло и ноздри. Солнце садится все ниже, а тени становятся  всё длиннее. Вот в такое прекрасное, вечернее время, мы все дети, взрослые и немцы услышали далекий гул, очень высоко летящего самолета. Первыми его увидели немцы, в бинокль.  Чуть позже  мы все. Вся станица видела как на большой высоте, в лучах заходящего солнца, летел четырехмоторный самолет. Знаков, указывающих на его принадлежность, мы не могли разглядеть, но звук от его моторов был таким грозным. Немцы забеспокоились, забегали, что то кричали, прогоняя нас, как бы готовясь сбить самолет. Действительно в небо поднялся немецкий истребитель. Он быстро набирал высоту, приближаясь к грозному самолету. На Кубани вечер наступает быстро. Солнце спряталось за горы, в станице уже наступили сумерки, но там, на большой высоте еще ярко светило солнце и был отлично виден громадный  самолет, который, не меняя курс, летел на север. Немцы радовались, орали: – русиш капут, русиш капут, надеясь, что истребитель  собьет наш самолет.  Мы не видим самолетов в небе. С неба до нашего слуха доносится только рокот самолетных пушек. Немцы ликовали, надеясь , что их истребитель сбил в небе большой русский самолет. А небо над станицей всё темнело и темнело. Всё стихло. Нам было грустно. Немцы ликовали,  и вдруг в том месте, где только что шел воздушный бой, мы видим темно - красную точку, которая становится все ярче и ярче, приближаясь к земле.  И вот! Уже ясно видно, это кувыркаясь, падает  фашистский истребитель.  Еще через минуту, он упал далеко от нас в Азовское море. Всё стихло. Стемнело. Немцы притихли, а нам от такой радости  хотелось кричать, кидать шапки вверх. На душе у каждого была благостная радость, но вокруг были враги. Жители станицы попрятались, но еще долго обсуждали, какой и чей это был самолет, долетел ли он до наших?
Мы с братом вышли во двор. На небе уже видны звезды. На улице не видно людей, но слышится немецкая речь. Залаяла где-то собака. Затем прогремела автоматная очередь, напугав нас. Снова стало темно и тихо, а на душе радостно. Скоро придут наши!