После юга детство

……….Отчим гонял стричься, бокс на полубокс тут, поменял чуть-чуть так, повзрослел немного. Лёшка тут у мамы, к бабке попросился, в этой конуре жить, не хватало силы. Мама разрешила, он на свой орлёнок, лихо взгромоздился и видал он волю. Друга аж по саду, в гости так позвал он, на чердак залезли, в сундуке копались. В старой той избёнке, чулан разобрали и открылся верх весь, там с другом играли. Пулемёт зелёный, Максим, как из песни, подняли на верх тут и стреляли вместе. С сундука достали, вроде, как листовки, начали кидать тут, дядька сказал, что вы. Облигаций займа, было очень много, дядька сказал так вдруг, может пригодятся. Ведь Карибский кризис, ведь прошёл давно уж, когда ты родился, это было, что-то. И тут облигации, все по замерзали, тут народ надули, дядька сказал как-то. Так у-батарее, Лёшка на одежде, да на пальто старых, коротал он время. Вдали от казармы, жить ему по нраву, никто не орёт тут и не заставляет. Но пришло тут время, в школу собираться, вроде бы учебники, в школе так давали. Ты сдаёшь свои все, те кто старше были, передали будто, всё, что так учили. Кто был по богаче, новые купили, ведь отличник всё же, не простое мыло. Но, а нам бродягам, всё же по колено, рожицы в учебнике, человечек бегал. Как красив дневник был, просто загляденье, красная там ручка, будто песню пела. Тройки с двумя минусами, двойку запрягали и пятёрка пения, тормозила малость. И красным по белому, низ дневника будто, маму приглашал так, в школу бы, как будто. Натерпелся Лёшка, от той писанины, не стало продлёнок, шли путём единым. Вот опять казарма, мама клюшки с братом, нам тут подкупила, мы так рады стали. С дюраль-алюминия, клюшки эти были, а крючок весь в дырках, чтобы легче было. Да такую клюшку, сразу не сломаешь, по мячу промажешь, по ноге заедешь. Лёшка всё за сумками и за братом бегал, с сада брал его домой и тащили вместе. Мать сдавала же ключи, домой приходила и усталая порой, нас едой кормила. Отчим где болтался так, мало Лёшка помнит, на него он наплевал, но боялся всё же. Как-то летом уж в конце, его прям с машиной, убирать картошку ту, далеко заслали. Мать бежит, поедем Лёш, Игоря мы к бабке, папа наш повис на мост, вот беда какая. Неуёмная душа, в отчиме сидела, чтобы, что не своровать, жить не надо смело. И в Михайловку Лёшка, ехать не хотел уж, пусть уж лучше лагеря и две смены вместе.