Вальд. Отрывок из повести

Мы  в  ответе  за  тех,  кого  приручили...
Антуан  де  Сент - Экзюпери
В А Л Ь Д
детство
Я  родился  совсем  крошечным  - не  больше  детского  тапочка.  Со  смешными  висячими  ушками,  длинным  хвостиком,  да,  да,  не  смейтесь.  Именно  таким  я  и  родился.  Шкурка  у  меня  тогда  была  больше  похожа  на  мех  норки  или  соболя,  такая  же  мягкая  и  шелковистая.  Нас  было  девять  у  мамы.  Все  мы  смешно  попискивали  и  жались  к  тёплому  маминому  животику.  А  на  животике  всегда  можно  было  обнаружить  сосок  с  тёплым  в  вкусным  молочком.  И  ухватившись  мокрыми  губами,  жадно  причмокивая,  высасывать  его,  пока  не  насытишься.  А  затем  весело  кататься  и  кувыркаться  по  мягкому  ковру,  пытаясь побороть  кого - то  из  своих  братишек  или  сестрёнок.
Мама  была  к  нам  всегда  очень  добра.  Не  помню  ни  одного  случая,  чтобы  она  сильно  наказывала  хоть  кого - то  из  нас.  Только  все  время  облизывала  и  собирала  вместе,  когда  кто  нибудь  из  нас,  пытаясь  исследовать  наше  жилище,  далеко  отдалялся  от  неё.  Беззаботное  время!  Мы  бегали,  кувыркались,  задирали  друг  друга,  потом  спали,  сосали  тёплое  молочко,  снова  бегали,  игрались.  Так  и  росли.
Я  уже  не  очень  хорошо  помню,  как  пришел  большой  человек  в  белом  халате  и  по  очереди  каждому  из  нас  отрезал  хвостики.  Было  немного  больно,  я  тогда  первый  раз  заплакал.  От  обиды  и  от  боли.  Теперь  все  мы  стали  с  короткими  и  смешными  хвостиками – обрубками.  Но,  вскоре  мы  об  этом  забыли.  И  снова  кувыркались,  боролись  за  то,  кому  первому  достанется  самое  «лакомое»  место  около  тёплого  маминого  животика.  Я  всегда  оказывался  более  юрким,  чтобы  растолкав  всех,  оказаться  именно  посерединке  маминого  живота,  где  молока  было  значительно  больше,  чем  с  края.  Это  я  себе  уяснил  достаточно  скоро.  Поэтому  из  всех  своих  братьев  и  сестрёнок  я  был  самым  крупным  и  весёлым.  Мама  не  боялась  уже  отпускать  нас  далеко  от  себя.  Только  зорко  следила  за  тем,  чтобы  мы  не  особенно  хулиганили.  Зубки  у  меня  уже  начали  прорезываться,  поэтому  мне  очень  нравилось  в  пылу  наших  игр,  ухватив  кого - то  из  моих  братьев  или  сестричек  за  ушко,  трепать  его  в  разные  стороны.  В  таких  случаях  мама  тыкала  меня  своим  носом  в  живот,  давая  понять,  что  так  нельзя  поступать.  Это  я  себе  тоже  усвоил.  Но,  иногда,  к  сожалению,  забывал,  потому,  что  моё  ушко  тоже  иногда  попадало  в  чьи - то  зубки.  Но  мне  было  совсем  не  больно  и  не  обидно.
Нам  было  весело  и  вольготно.  День  сменял  ночь,  потом  снова  в  окошко  ярко  и  тепло  светило  солнышко.  Мы  росли.  Мама  уже  не  очень - то  подпускала  нас  к  своему  животику  с  тёплым  молочком,  потому,  что  острые  зубки  частенько  доставляли  ей  боль.  И  в  таких  случаях  она  просто  носом  отталкивала  кого - то  из  нас,  позабывшего  о  том,  что  он  уже  не  губами,  а  зубками  впивается  в  нежные  мамины  соски.  Мы  уже  исследовали  всё  наше  жилище.  Знали  каждый  уголок  и  норку,  куда  можно  было  спрятаться,  играя  в  прятки.
К  нам  стали  часто  приходить  какие - то  люди.  И  тогда  нас  всех  вместе  с  мамой  собирали  в  самой  большой  комнате  на  ковре.  Сначала  нам  было  страшно.  Но,  потом  мы  привыкли  к  этому.  Теперь  у  каждого  из  нас  на  шее  было  по  ленточке.  У  меня  голубого  цвета.  Я  свою  «подвязку»  получил  первым.  И  был  очень  горд  тем,  что  только  я  один  с  ленточкой.  Но  вскоре  на  каждом  из  моих  братишек  или  сестричках  была  повязана  точно  такая  же,  только  другого  цвета.   
Несколько  раз  кто - то  из  моих  братишек  или  сестрёнок  пытался  сорвать  или  развязать  эту  ленточку,  потянув  за  кончик  узелка.  Иногда  это  удавалось.  Тогда  мне  снова  повязывали  её.  Теперь  нас  уже  приучали  пить  молочко  из  мисок  и  блюдечек.  Иногда,  давали  какие - то  фрукты  с  овощами.  Так,  совсем  немного.  Мама  уже  не  подпускала  нас  к  своему  животику.  Иногда  только  подойдёт  и  оближет.  Но,  ночью  мы  спали  все  вместе,  тесно  прижавшись  друг  к  другу.
Потом  нас,  малышей  стали  забирать  те  люди,  которые  приходили  раньше.  А  я  узнал  того  молодого  парня,  который  в  первый  свой  приезд  держал  меня  на  руках,  играл  со  мной,  нежно  трепал  за  ушко.  Я  его  сразу  вспомнил.  По  запаху.  Он  позвал  меня.  Я  сначала  стоял  в  нерешительности,  но  потом  бросился  к  нему  навстречу.  Он  подхватил  меня  на  руки  и  высоко  поднял.  Я  описался  от  страха  и  высоты.  Он  засмеялся  и  опустил  меня  на  ковёр,  а  я  прижался  к  его  ноге.  В  комнату  неторопливо  вошла  моя  мама.  Все  замерли,  словно  оцепенели.  С  тем  парнем,  который  приехал  за  мной,  был  ещё  один.  Выше,  с  тёмными  волосами.  Мама  подошла  и  обнюхала  каждого  из  них.  Тот,  с  тёмными  волосами,  похоже,  даже  дышать  перестал.  Неужели  моя  мама  такая  грозная?  Она  ведь  всегда  такая  ласковая,  иногда  только  строгая.  Тот,  к  которому  я  прижался  к  ноге,  протянул  руку,  чтобы  погладить  мою  маму,  но  она  слегка  приподняла  свои  губы,  показав  клыки,  длиною,  наверное,  сантиметра  два.  Неужели  и  у  меня  такие - же  вырастут?  И  тогда  все  тоже  станут  замирать,  когда  я  буду  проходить  мимо!  Вот  это  да!  Но  пока  я  совсем  ещё  маленький – с  висячими  ушками  и  обрубком  хвостиком.  И  короткой  нежной  шерсткой  шоколадного  цвета.
Тот,  к  которому  я  прижался,  позвал  меня: - Вальдо!
Непривычное  имя,  но  тембр  голоса  приятный,  нежный  и  глубокий.  Я  сразу  проникся  к  нему  доверием  и  захотел,  чтобы  он  ещё  раз  взял  меня  на  руки.  Он  гладил  меня  по  спинке,  между  ушек  и  нежно  приговаривал: -   Вальдо,  Вальд,  Вальдо – Рох,  Вальдушка.  Мне  было  приятно  и  немного  непривычно  от  этого  голоса  и  от  этих  названий,  которых  я  никогда  ранее  не  слышал.  Я  вертел  головой  из  стороны  в  сторону,  пытаясь  привыкнуть  к  человеческому  голосу  и  запомнить  те  слова,  которые  говорил  мне  этот   светловолосый  парень.
Вскоре  меня  снова  взяли  на  руки  и  на  руках  вынесли  из  той  квартиры,  в  которой  я  родился  и  провёл  самое  беззаботное  время.  Среди  своих  братьев  и  сестёр.  Увижусь  ли  с  ними  вновь?
Меня  поместили  на  мягкое  сиденье  в  машине.  Светловолосый  парень  сел  за  руль,  передав  меня  тёмноволосому.  Тот  прикрыл  меня  курткой,  но  мне  всё  равно  было  немного  холодно  и  страшно.  Я  дрожал  то  ли  от  страха,  то  ли  от  холода.  Но  потом,  успокоившись  в  плавно  покачивающейся  на  дороге  машине,  я  нашёл  самое  «безопасное»  и  тёплое  место – в  рукаве  куртки – и  … заснул.
Проснулся  уже,  когда  мы  подъехали  к  какому - то  странному  высокому  дому  с  одним  подъездом  и  меня  на  руках  занесли  в  моё  новое  жилище.  В  котором  мне  теперь  предстояло  жить.  Я  обследовал  его  и  тут  же,  посередине  комнаты  на  ковре  без  ворса  наделал  большую  лужу.  Светловолосый  парень  взял  меня  за  шкирку,  как  иногда  это  делала  моя  мама,  потыкал  носом  в  мою  же  лужу  и  отнёс  меня  к  входной  двери,  где  лежал  небольшой  коврик,  проговаривая: - Гулять  здесь!  Что  такое  «гулять»  я  ещё  совсем  не  знал.  Но,  каждый  раз,  наделав  лужу  на  ковре  или  просто  на  полу,  а  не  на  том  коврике,  меня  вновь  обидно  тыкали  носом  в  лужицу  или  в  уже  засыхающее   пятно  и  вновь  за  шкирку  относили  к  двери.  Так  я  вскоре  усвоил,  что  писать  и  какать  нужно  не  там,  где  попало,  а  там,  где  это  позволено.
В  первую  ночь  я  никак  не  мог  заснуть.  Я  хотел  забраться  на  диван,  на  котором  спал  мой  хозяин,  к  которому  я  ещё  совсем  не  привык.  Но  он  снова  и  снова  переносил  меня  на  расстеленную  в  углу  мохнатую  куртку.  Но,  мне  было  так  одиноко  без  моих  братьев  и  сестричек,  с  которыми  ещё  вчера  я  спал,  свернувшись  в  клубок  и  прижимаясь  к  боку  кого - то  из  них.  Мне  снились  страшные  картины  и  я,  тихонько  поскуливая,  плакал  во  сне.
Утром  я  проснулся  рано.  Потянулся,  дошел  до  середины  комнаты,  сделал  большую  лужу  на  ковре,  посмотрел  на  спящего  хозяина  и  снова  отправился  досыпать.  Мне  уже  было  не  так  страшно,  как  ночью.  В  окошко  ласково  заглядывало  утреннее  солнышко.  А  место  ещё  хранило  тепло  моего  тела.  Я  вновь  свернулся  и  заснул…….
… Мой  хозяин  оказался  очень  ласковым  и  заботливым.  Почти  как  мама.  Иногда  строгим.  Когда  он  мне  что - то  выговаривал  за  те  или  иные  проступки,  о  которых  я  не  имел  никакого  понятия,  то  мне  всегда  хотелось  сделать  так,  чтобы  его  больше  не  расстраивать.   И  чаще  слышать  ласковое  обращение,  чем  громкий  и  поучающий  голос.  Так  я  учился.  Довольно  скоро  я  стал  ходить  «гулять»  только  в  то  место  около  порога,  где  мне  было  позволено  это  делать.  Я  больше  не  грыз  провода,  ножки  стульев,  не  распускал  на  нитки  ковёр  без  ворса.  Мне  принесли  резиновый  теннисный  мячик,  который  я  с  удовольствием  катал  по  квартире,  пока  хозяина  не  было  дома,  иногда  сильно  сжимая  его  зубами.  Но,  прокусить  мне  его  пока  никак  не  удавалось.  Иногда  приносили  здоровенную  кость  из  хрящиков,  которой  мне  хватало  на  много  часов.  На  улицу  меня  пока  не  выводили.  И  я  пока  не  знал,  как  она  выглядит. 
Когда  у  хозяина  было  время,  он  брал  меня  на  руки,  сажал  на  заднее  сиденье  машины,  и  мы  долго  куда - то  ехали.  А  приехав,  он  доставал  меня,  ставил  на  землю,  которая  так  приятно  и  странно  пахла.  Каждый  раз,  когда  мы  приезжали  на  другое  место,  я  с  удивлением  обнаруживал  совсем  другой  запах.  И  я  мог  уже  с  уверенностью  сказать,  были  мы  здесь  раньше  или  нет.  На  траве  я  мог  кататься  на  спине,  бегать  за  бабочками,  «гулять»  столько,  сколько  хотел  и  никто  меня  за  это  не  ругал.  А  наоборот.  Хозяин  каждый  раз  был  только  рад,  когда  я  присаживался  и  опорожнял  свой  мочевой  пузырь  или  животик.  Кормили  меня  очень  вкусно,  правда  по  распорядку.  Поэтому  аппетит  у  меня  всегда  был  очень  хорошим.  Особенно  я  любил  творог,  в  который  хозяин  добавлял  немного  мёда.  Я  быстро  рос.  Вскоре  я  уже  мог  самостоятельно  забираться  на  диван,  чтобы  «погреть»  для  своего  хозяина  местечко.  Правда,  один  раз  он,  обнаружив  какие - то  следы  моего  пребывания  на  диване,  зашелестел  газетой (иногда  он  сворачивал  её  в  трубочку  и  шлепал  меня  ею  по  задней  ноге).  Я  понял,  что  опять  сделал  что - то  не  то.  Когда  он  потыкал  меня  носом  в  то  место,  где  я  спал,  отчетливо  проговорив  при  этом  знакомое  уже  мне  слово  «нельзя»,  я  понял,  что  каждый  раз  буду  за  ЭТО  наказан.  И  я  постепенно  научился  делать  только  то,  за  что  меня  не  ругали,  а  только  хвалили.  Я  очень  любил,  когда  меня  хвалили.  Потому,  что  в  награду  я  получал  ещё  и  кусочек  сыра,  который  любил  больше  всего.  Даже  больше  творога  с  мёдом.  Может  быть  это  оттого,  что  творога  было  всегда  много,  а  кусочки  сыра  были  такими  малюсенькими,  что  одного  хватало  только  на  один  зубок.  И  за  это  я  готов  был  выполнить  любую  команду.  Я  уже  научился  сидеть,  здороваться (давать  лапу),  лежать,  знал  команду  «место»,  которую  ну  очень  не  любил.  Потому,  что  выполнив  эту  команду,  очень  редко  получал  кусочек  сыра.  Да  и  рядом  с  хозяином  мне  всегда  было  находиться  гораздо  приятнее,  чем  наблюдать  его  со  своего  места.  Потому,  что  когда  я  рядом,  он  обязательно  погладит  меня  между  ушей  и  скажет  что - то  ласковое.  Я  его  просто  обожал.  Когда  мне  удавалось,  пытался  лизнуть  его  в  лицо,  или  хотя  бы  руку.  Она  так  всегда  хорошо  пахла.
И  вот  мы  снова  в  машине.  Едем  по  городу.  Я  привык  к  поездкам  и,  свернувшись  клубочком  на  заднем  сиденье,  терпеливо  жду,  пока  мы  не  выедем  за  город.  Но,  в  этот  раз  он  привёз  меня  в  тот  дом,  где  я  родился  и  провёл  своё  самое  беззаботное  время.  Я  чувствую  родные  запахи,  я  их  совсем  не  забыл.  А  вот  и  моя  мама,  но  почему  она  так  холодно  меня  встречает?  Подошла,  обнюхала  и  отошла.  Даже  ни  разу  не  лизнула!  Человек  в  белом  халате!  Меня  как  будто  бы  кольнуло.  Неприятные  воспоминания.  Задние  ноги  подкосились,  дрожат.  Мелкая  дрожь  сотрясает  всё  тело.  Хозяин  ласково  поглаживает  меня,  успокаивает.  Я  вроде  бы  успокоился.  Тот,  который  в  белом  халате,  достает  какой - то  инструмент  и  втыкает  мне  его  прямо  в  ногу,  в  мягкое  место.  Совсем  не  больно.  Как  будто  бы  комар  укусил.  Затем  протер  ногу  каким  то  неприятным  раствором.  Защипало  в  носу.
- Ну  вот  и  всё, - мой  хозяин  ласково  поглаживает  меня  по  голове.
- А  ты  боялся.
Я  уже  начинаю  даже  понимать  некоторые  слова.  Лизнул  руку.  Вроде  бы  всё  и  закончено.  Мой  новый  папа  или  мама (наверное,  все  же  лучше  папа,  буду  иногда  так  его  называть)  снова  берёт  меня  на  руки,  относит  и  ставит  на  заднее  сиденье  машины.  Что  может  быть  лучше,   того,  когда  мой  папа – хозяин (или  лучше  наоборот?  Хозяин – папа?  Там  дальше  решим)  заводит  машину  и  мы  трогаемся  в  путь?  Всё  равно  куда,  только  бы  рядом  с  ним.  Я  его  обожаю!
Вам,  наверное,  этого  не  понять.  Но,  он  заботится  обо  мне,  я  всегда  вовремя  накормлен,  у  меня  тёплая  мохнатая  «постель»,  которая  тоже  так  вкусно  пахнет.  Ласково  со  мной  разговаривает,  часто  гладит  меня  за  ушами  по  голове  и  по  спине.  Иногда  трогает  мой  нос.  Не  знаю  зачем.  Нос  как  нос.  Всегда  немного  влажный,  в  меру  тёплый  или  холодный.  Может  быть,  он  о  чём - то  беспокоится?  И  я  тоже  пытаюсь  «погладить»  его  своим  языком  и  смотрю  в  глаза.  Я  всегда  смотрю  ему  прямо  в  глаза.  Я  всем  смотрю   в  глаза.  Пытаюсь  поймать  его  взгляд.  Но,  он  часто  просто  занят  чем - то  другим.  А  мне  так  хочется,  чтобы  он  смотрел  на  меня  и  разговаривал  только  со  мной….
Я  подрастаю,  мне  уже  иногда  дают  кусочки  свежего  мяса.  Политые  вкусным  маслом.  Таким  пахучим!  Каждый  день  на  «обед»  я  ем  кашу.  Всегда  свежую,  опять  же  с  пахучим  маслом.  Иногда  с  фруктами  или  овощами.  Как  хорошо  после  этого  полежать  и  подремать  на  своей  мохнатой  постели!  Но,  всегда  зорко  слежу  за  тем,  когда  хозяин  берёт  телефон  или  передвигается  по  квартире.  По  телефону  он  говорит  грубо  и  отрывисто.  Не  так,  как  со  мной.  Даёт  какие – то  команды,  указания.  Потом  снова  ходит  по  квартире,  присядет  на  пол  рядом  со  мной  и  что - то  ласково  скажет.  Я  его  обожаю!  Хочу  лизнуть  своим  шершавым  языком  его  прямо  в  губы.  Но  он  не  даёт  этого  сделать.  Или,  когда  мне  всё  же  удается  «поцеловать»  его  в  губы,  брезгливо  вытирает  их  тыльной  стороной  своей  руки.  Но,  здесь  я  поделать  с  собой  ничего  не  могу.  Я  его  обожаю!
Иногда  после  какого  ни - будь  телефонного  разговора,  он  просто  берёт  телефонный  аппарат  и  бросает  его  в  стену.  Осколки  и  кусочки  долетают  и  до  моей  «постели».  Тогда  и  я  чувствую  себя  в  чём - то  виноватым.  Не  знаю  почему.  Может  быть,  когда  я  вырасту,  то  смогу  защитить  его  от  этих  людей,  которые  доставляют  моему  любимому  папе  такие  неприятности.  Иногда  я  слышу  слово  «доберман».  Хорошо  это  или  плохо,  пока  понять  не  могу.  Но  точно  знаю,  что  это  слово  явно  связано  со  мной.
И  вообще,  настроение  моего  хозяина  сразу  же  передаётся  и  мне.  Когда  он  смеётся,  улыбается,  радуется,  я  тоже  радуюсь.  Я  готов  плясать  и  танцевать.  А  когда  он  хмурится  и  злится,  мне  бывает  даже  страшно  к  нему  подойти.  Но  я  всё  равно  подхожу,  и  тогда  настроение  моего  папы  становится  совсем  другим.  Он  гладит  меня  по  голове,  говорит  ласковым  голосом,  советуется  со  мной.  Я  пытаюсь  понять  то,  что  он  мне  говорит,  но  не  всегда  получается.  Я  просто  кладу  голову  ему  на  колени,  а  он,  задумавшись,  гладит  её  и  успокаивается.
Тот  парень,  ну,  о  котором  я  говорил  раньше.  Высокий,  с  тёмными  волосами.  Он  тоже  хороший.  Часто  приезжает  к  моему  папе,  иногда  остаётся  ночевать  в  другой  комнате.  Я  туда  почти  и  не  захожу.  У  меня  есть  «своя»  комната,  кухня,  плошка  с  водой,  всегда  свежей  и  обычно  чисто  вылизанная  миска  после  завтрака,  обеда  или  ужина.  Но,  всё  равно  вымытая.  Зачем  её  мыть?  Я  же  так  тщательно  её  вылизал?  Он,  папин  друг,  тоже  ласково  разговаривает  со  мной.  Гладит  меня,  Играет.  Папе  же  некогда.  А  он  гоняет  со  мной  любимый  мой  теннисный  мяч  по  квартире,  кидает  его  в  коридор  и  об  стену.  Я  догоняю,  начинаю  его  грызть.  Он  отнимает  и  снова  закидывает  его  в  другую  сторону.  Здорово!  Мы  с  ним  уже  почти  друзья.  Его  я  тоже  иногда  с  благодарностью  лизну  в  руку.  Но  не  в  губы.  Он  хороший.  Часто  они  вместе  уезжают,  но  папа  всегда  вовремя  забежит,  накормит  меня,  и  снова  убегает  по  своим  непонятным  для  меня  делам.  А  я  лежу  на  своей  мохнатой  пахучей  постели  и  жду  его  возвращения.  Я  знаю,  что  он  всегда  вернётся.  Часто  в  хорошем  настроении,  с  непривычным  запахом  той  жидкости,  которой  меня  протирали  после  укола.  Но,  я  все  равно  его  люблю!  И  каждый  раз  мне  хочется  поцеловать  его  в  губы.  Пусть  они  и  пахнут  не  очень  хорошо.
Через  некоторое  время  после  того  случая,  когда  мне  сделали  укол,  папа  взял  меня  на  руки  и  вынес  во  двор  нашего  дома.  Поставил  на  землю.  Я  принюхался  и  обнаружил  такое  количество  незнакомых  мне  ранее  запахов,  что  сразу  начал  чихать  и  кашлять.  Земля  под  нашим  балконом  пахла  совсем  не  так,  как  в  лесу  или  в  поле,  куда  мы  раньше  ездили  на  машине.  Это  было  совсем  не  похоже  на  лесные  или  полевые  запахи.  Папа  вновь  повторил  знакомое  мне  слово  «гулять».  Но  мне  было  совсем  не  до  этого.  Я  обежал  весь  наш  дворик,  обнюхивая  каждое  деревце,  кустик,  на  которых  были  такие  запахи,  каких  я  раньше  никогда  и  не  слышал.  И  вот  я  нашел  место,  где  таких  запахов  было  меньше  всего,  присел  и  вылил  целую  лужу,  скопившуюся  за  несколько  часов.  Папа  очень  этому  обрадовался,  он  хвалит  меня,  и  я  чувствую  себя  молодцом.  Да,  конечно,  я  молодец!  Папа  меня  хвалит.  Значит,  надо  немножко  потерпеть,  чтобы  «погулять»  не  дома,  на  коврик  около  входной  двери,  а  на  улице  под  балконом,  где  много – много  разных  запахов.  Но,  я  уже  всё  понял,  я  МОЛОДЕЦ!
Как  и  раньше,  периодически  мы  выезжаем  на  машине  в  лес,  в  поле,  или  к  какой  ни - будь  речке.  Я  тогда  счастлив  вдвойне.  Могу  погоняться  за  стрекозами,  напиться  прямо  из  реки  или  ручья,  «присесть»  в  любом  понравившемся  мне  месте.  Другие  люди,  которые  часто  оказываются  поблизости,  хотят  угостить  меня  какими  ни - будь  деликатесами,  но,  я  знаю,  что  папа  этого  не  одобрит.  Иногда,  конечно  же,  удержаться  очень  тяжело,  особенно  когда  протягивают  кусочек  сыра,  а  если  моего  любимого,  то  вообще  невозможно.  Но,  я  креплюсь.  Я  же  молодец!  Но,  сыр,  такой  вкусный.  Смотрю,  папа  отвернулся,  хватаю  его,  проглатываю,  даже  не  пережевывая.  Стыдно.  Самому  стыдно.  Но,  очень  вкусный  сыр.  А  папа  всё  как  будто  бы  знает.  Иду  с  понурой  головой.  Сегодня  я,  конечно – же,  не  такой  молодец,  как  вчера.  А  может  быть,  вчера  был  сыр  другой,  не  такой  вкусный,  или  кусочек  меньше?  Ну,  не  выдержал.  Стыдно.  Папа  смотрит  на  меня.  В  глазах  читаю: - Стыдно? – Не  делай  ТАК  больше.  Конечно,  не  буду  ТАК  делать  завтра,  послезавтра,  после-после-послезавтра.  Попробуйте  сами  отказаться  от  любимого  лакомства…
…Вновь  тот  же  человек  в  белом  халате.  Но  я  уже  совсем  не  боюсь.  Что  мне  маленький  комариный  укус?  Маленький  комариный  укус  и  я  засыпаю.  Так  крепко,  что  даже  не  почувствовал,  как  мне  отрезали  мои  красивые  ушки.  Вроде  как  по  «моде»,  или  так  положено?  Доберман?  Да,  я  теперь  настоящий  доберман.  Модно  купированные  ушки  теперь  выглядят  совсем  по - другому.  Острые  кончики.  Но  ушки  не  желают  сразу  подниматься.  И  чешутся  очень  сильно,  хочется  их  расчесать  задней  лапой. 
- Хозяин,  мне  ЭТО  надо? 
- Да,  надо.  Теперь  ты  настоящий  ДОБЕРМАН! 
– ЭТО  надо  МНЕ! -  Потерпи  немного. 
Слышу  незнакомое  мне  слово – «ЭКСТЕРЬЕР».  Но,  очень  сильно  чешутся  ушки.  Хозяин – папа  надел  мне  на  шею  какую - то  непонятную  круглую  ерунду,  и  я  не  могу  задней  лапой  почесать  их.  Но,  зуд  постепенно  становится  всё  меньше  и  меньше.  Ушки  зарастают,  острые  кончики  тянутся  к  небу.  И  может  быть  в  награду  за  моё  терпение,  я  слышу  слово  «путешествие».  Это  слово  я  знаю.  Большое  путешествие  или  маленькое,  мне  всё  равно,  лишь  бы  быть  рядом  с  моим  папой.  Я  его  люблю.  Я  его  обожаю!  И  я  ВСЕГДА  готов!  Всегда!  К  путешествию.
1.Продолжение  следует ...
 Путешествие!  Ура-а-а-а-аааааааа!  Я  вижу,  как  папа  пакует  вещи  в  большую  сумку.  Ещё  одну.  Третью.  Я  знаю,  он  ничего  не  забудет.  Друг,  тот,  высокий  с  тёмными  волосами,  помогает  выносить  сумки  к  машине.  Последним  выносят  меня.  Ставят  на  землю  около  машины.  – Гуляй!  Я  с  радостью  выполняю  команду,  может  быть  путешествие  будет  таким  долгим,  что  и  времени  не  будет  как  следует  опорожнить  желудок.  От  машины  далеко  не  отхожу.  Вдруг  без  меня  уедут.  Нет,  конечно  же,  не  уедут.  Я  знаю,  что  папа  меня  тоже  любит  и  опекает. 
Папа  садится  за  руль.  О  чём – то  то  ли  задумался,  то  ли  что - то  шепчет  тихо.  Не  могу  расслышать.  Машина  трогает  с  места.  Уже  вечер,  а  может  быть  даже  ночь.  Обычно  в  это  время  я  уже  сплю.  Вот  и  хорошо.  Я  люблю  спать  в  машине,  шум  мотора  меня  убаюкивает,  машина  плавно  едет  по  ночному  городу.  Кругом  огни.  Так  красиво.  Не  выдерживаю.  Встаю  на  сиденье  и  смотрю  в  окно.  Много  людей.  Они  неторопливо  прогуливаются  вдоль  дороги.  Окна  открыты,  пытаюсь  различить  знакомые  запахи.  Ни  одного  знакомого.  Значит  это  запахи  ночного  города.  Тоже  надо  запомнить. 
Выезжаем  из  города,  пока  ещё  фонари  сверху  светят,  но  вскоре  становится  темно,  я  засыпаю.  Я  счастлив.  Машина  едет,  я  сплю.  Мне  снится  что - то  очень  хорошее,  сны  цветные,  один  за  другим  чередуют  друг  друга.  В  машине  тепло,  играет  музыка,  а  мне  так  хорошо,  как  никогда. 
Всегда,  сколько  себя  помню,  пока  машина  едет,  я  сплю,  или  дремлю.  Но,  только  стоит  ей  остановиться,  я  сразу  же  просыпаюсь.  Мгновенно,  как  будто  бы  и  не  спал.  Не  знаю,  почему  так.  Может  быть,  порода  такая,  что  всегда  необходимо  быть  наготове,  а  может  быть  по  какой - то  другой  причине. 
Машина  плавно  останавливается.  Папа  и  его  друг  выходят.  Потягиваются.  Пускают  неприятный  дым.  Но  я  к  нему  уже  привык.  Папа  открывает  дверь  и  ставит  меня  на  землю. – Гуляй!  Гулять  мне  не  очень - то  хочется.  А  совсем  наоборот – чтобы  меня  снова  погрузили  обратно  на  сиденье,  еще  не  остывшее.  Я  бы  досмотрел  цветные  сны.  Я  уже  понял,  что  мне  не  нравится  гулять  ночью.  Лучше  утром.  Или  днём.  Глазки  слипаются.  А  воздух  так  пахнет,  почти  как  в  лесу.  Даже  в  носу  защипало.  Но,  «погулял»,  сделал  лужу  и  к  машине.  Сны  досматривать…

В  детстве  я  очень  сильно  мечтал  завести  себе  такого  друга,  чтобы  всегда  был  со  мной,  или  при  мне.  Позовёшь,  и  он  рядом.  Скажешь – «Сидеть»! – Он  сидит.  Прикажешь – «Лежать»! – Он  лежит.  Сейчас  думаю,  что  же  это  за  друг  такой – ему  скажешь,  ему  прикажешь.  Слуга  какой  то.  Значит,  не  слугу  хотел,  а  друга,  но,  чтобы  научился  командам,  был  рядом.  Слушался,  охранял  своего  хозяина.  Значит  охранник?  Опять  не  то.  Так  что  же?  Питомец?  Наверное,  питомец. 
Тогда,  в  далёком  детстве  я  совсем  не  понимал  того,  что  за  нового  «друга»  всю  жизнь (не  такую  уж  и  короткую – некоторые  собаки  доживают  и  до  пятнадцати  лет)  мне  придётся  нести  полную  за  него  ответственность:  кормить,  гулять,  лечить,  общаться,  заниматься,  дрессировать.  Список  большой.  Обязанностей.  А  права  какие?  Быть  ему  другом  и  хозяином!  Конечно,  тогда,  будучи  двенадцати – тринадцатилетним  мальчишкой,  мне  это  всё  плохо  представлялось. 
Но,  всё  равно,  мне  так  хотелось  хорошую  породистую  собаку,  особенно  немецкую  или  восточноевропейскую  овчарку,  что  родители  не  выдержали,  разрешили  мне  взять  из  питомника  меленького  щенка  восточноевропейской  овчарки.  Но,  пока  я  их  уговаривал (две  недели),  всех  щенков  разобрали.  И  как  то  к  следующему  помёту  у  меня  уже  совсем  «перегорело».  Может  быть  это  хорошо,  а  может  быть,  и  нет.  Я  сейчас  сказать  не  могу.  Но,  в  детстве  не  довелось  мне  завести  себе  друга.  Но,  желание  осталось.  И  взрослея,  оно (желание)  не  исчезло  вовсе,  а  только  усилилось.  Будучи  взрослым,  я  уже  в  полной  мере  мог  понять  ту  ответственность,  которая  ляжет  на  мои  плечи  в  случае  приобретения  такого  «богатства».  Но  и  радость  от  того,  что  я  буду  о  ком  то  заботиться,  воспитывать,  разговаривать  была  велика.  Я  был  ещё  достаточно  молод,  чтобы  задумываться  о  женитьбе.  НО,  «ребёнка»  хотелось.  Тем  более,  что  полноценный  ребёнок  вырастает  к  шестнадцати  годам.  А  здесь  «потерпеть»  всего - то  год – полтора.
Конечно,  об  этом  желании,  наверняка  я  не  раз  и  не  два  обмолвился  своим  близким.  И  вот  однажды,  мой  отец  звонит  мне  по  межгороду.  Возбуждённо  о  чём - то  говорит:  «Московская  сторожевая»,  «мой  друг»,  «у  него  щенки»,  «хорошая  родословная».  Я  тогда  так  честно,  ничего  и  не  понял.  Но,  он  попросил  меня  позвонить  по  телефону,  который  я  честно  записал  в  студенческую  тетрадь.  Я  дал  обещание.  Какая  «московская  сторожевая»,  зачем  мне  какая  то  сторожевая?  О  породах  я  тогда  вообще  ничего  не  знал.  Из  всех  собак  мог  только  назвать  лохматую,  немного  похожую  на  волка  овчарку.  Не  знал  и  того,  что  овчарок  различных  пород  и  не  перечесть.  Да  и  слово  «овчарка» - от  корня  «овца».  Овец  охранять.  А  мне  зачем  в  Москве  овец  охранять?  Живу  в  небольшой  квартире.  Мне  бы  что  нибудь  погладкошерстнее,  чтобы  шерсть  по  квартире  не  собирать.  Ну  и  размером  может  быть  с  овчарку.  Хотя  какую?  Ну  так,  среднего  размера.  Ещё  раз  попытался  «прокрутить»  разговор  с  отцом.  Вспомнилось  только  одно: «хорошая  родословная». 
В  субботу,  после  занятий  в  институте,  решился - таки  позвонить  по  тому  телефону.  Я  всегда  выполняю  обещания.  Мне  продиктовали  адрес,  я  на  всякий  случай  ещё  раз  уточнил  породу.  На  том  конце  рассмеялись: - Какая  сторожевая?  Московская?  И ……. Весёлый  смех.
- Приезжайте!...
Еду.
Сидим,  пьём  чай.  Хозяин  рассказывает  о  встрече  и  знакомстве  с  моим  отцом.  Всю  ночь  ехали  и  разговаривали.  А  вспоминает  так,  как  будто  бы  знакомы  с  самого  детства.  Конечно  же,  разговор  и  детей  коснулся,  и  разных  «бытовых»  вопросов.  Есть  о  чём  поговорить  двум  мужчинам  в  вагоне  поезда.  Ну,  а  когда  разговор  перешел  на  собак,  тут  уж,  наверняка  визави  моего  родителя  много  чего  интересного  рассказал.  И  в  частности  о  том,  что  у  него  сука – чемпионка,  причём  неоднократная,  ощенилась.  Да  и  от  другого  чемпиона.  Не  менее  именитого.  Вот  так!  Сплошные  чемпионы.  Значит,  и  дети – щенки,  тоже  будут  чемпионами.  (Так  вот  почему  мой  отец  так  возбуждённо  разговаривал  со  мной  по  телефону!  Он  помнил  о  том,  ещё  детском  желании  завести  себе  именно  «породистого»  друга,  а  не  «дворянина»,  которых  «пруд  пруди»).
Иногда  смотрю  на  «сумасшедших»  людей,  которые  водят  на  длинном  поводке,  или  их  водят,  такого  «дворянина».  Зачем  его  держать  на  поводке?  До  сих  пор  для  меня  секрет.  Убежит?  Ну  и  пусть  себе  бежит.  Скатертью  дорога!  Ответственность  за  того,  кого  приручили?  Может  быть.  Я  своих  воспитанников – питомцев  только  через  дорогу  переводил  на  поводке,  а  так  бегали  себе,  резвились.
Отвлёкся.  Прошу  прощения.
Пьём  чай.  Разговариваем.  В  кухню  медленно  заходит  необыкновенной  красоты  и  грации  собака.  Очень  серьёзная.  Короткая  шерсть  цвета  шоколада.  Глаза  такие  же.  Уши  острые  торчат  параллельно  друг  другу.  Хвост  короткий.  (Я  тогда  был  совершенно  уверен  в  том,  что  острые  уши  и  короткий  хвост – это  от  природы,  а  не  особый  «экстерьер»).  Голова  на  уровне  моей  груди (сидящего).  Подошла,  обнюхала  меня  снизу  доверху.  Я  попытался  протянуть  руку  погладить,  но ……. Она  так  спокойно  и  выразительно  чуть  приоткрыла  правую  сторону  своей  вытянутой  морды  и  показала  мне  клыки.  Сантиметра  два  с  половиной,  может  быть  три.  Просто  показала.  Без  звуков.  Как  в  немом  кино. 
И  мне  ТАК  ЗАХОТЕЛОСЬ,  чтобы  у  меня  была  именно  такая!  Я  смотрел  на  эту  грациозную  «маму»,  и  желание  моё  только  усиливалось.  Перешли  в  комнату  с  большим  мохнатым  ковром  посередине.  Хозяин  в  коробке  вынес  штук  восемь  или  десять  смешных  попискивающих  комочков – колобков.  С  толстыми  лапами.  Коротенькими  хвостиками  и  ушками – лопухами.  Комочки  испуганно  жались  друг  к  другу.  Но  затем  от  копошащейся  кучки  отделился  самый  «смелый»  малыш  и  направился  в  нашу  сторону.  И …… я  понял,  что  ЭТО  именно  тот,  которого  я  хочу  вырастить  и  воспитать.  Заботиться  о  нём,  кормить,  поить,  учить,  разговаривать.  Он  был  самым  крупным  и  подвижным  из  всех  малышей.  Медленно  переваливаясь,  падая  на  ковёр,  он  всё  же  приблизился  к  нам.  Я  взял  его  на  руки  и  ощутил  необыкновенное  блаженство.  От  него  пахло  молоком  и  чем - то  неуловимо  родным.  (Вот  так  «московская  сторожевая»)!  Видимо,  я  вслух  произнёс  это.  Хозяин  начал  громко  и  весело  смеяться.
- Московская  сторожевая! – Ха – Ха – Ха.
- Вы  когда  ни - будь  видели  Московскую  сторожевую?  Или  в  породах  совсем  не  разбираетесь? 
- Совсем  не  разбираюсь, - честно  ответил  я, - но  мама  мне  нравится.
Хозяин  смеялся  ещё  минут  пять,  прежде  чем  назвал  мне  породу: - ДОБЕРМАН!
Честно  говоря,  я  первый  раз  слышал  такую  породу.  Да,  в  некоторых  фильмах  видел  похожих  собак,  не  таких  красивых.  Черных,  с  подпалинами  на  морде.  А  эти  ВСЕ  шоколадного  цвета,  на  мордочках  симметричные  рыже – палевые  разводы.  Я  хотел  было  тут  же,  немедленно,  забрать  этого  смелого  малыша.  Тем  более  и  деньги (немалые  по  тем  временам)  у  меня  всегда  были  в  наличии.
Но,  раньше  двух  месяцев  от  роду,  оказывается,  забирать (или  отрывать)  от  мамы  малышей  не  рекомендуется.  Поэтому  прямо  при  мне,  на  шею  моему  любимцу  повязали  голубую  ленточку (чтобы  не  перепутать  с  другими).  А  я  был  уверен,  что  в  следующий  свой  приезд  без  особых  трудностей  смогу  отличить  его  от  других  и  без  ленточки. 
… Так  и  случилось…



Я  проснулся  от  какого  то  едкого  запаха.  Машина  стояла  около  маленькой  «вонючей»  будки.  От  неё  к  нашей  машины  тянулся  шланг.  И  от  шланга  очень  неприятно  пахло.  Я  чихнул  и  окончательно  проснулся,  хотя  солнца  ещё  не  было  видно.  Хозяин  мой  тоже  проснулся.  Перевернулся  набок,  прижал  меня  к  себе  поближе  и  снова  заснул.  Машина  тронулась.  Теперь  за  рулём  сидел  папин  друг.  А  папа  спал,  прижав  меня  к  себе ……
….. Солнце  уже  взошло,  а  мы  продолжали  свой  путь.  Какое  долгое  путешествие!  Мы,  наверное,  приехали  на  край  света.  Теперь  папа  сел  за  руль.  Мы  ещё  несколько  раз  останавливались,  позавтракали,  отдохнули  на  лесной  полянке,  и  снова  в  дорогу.
Моё  первое  большое  путешествие.  А  я  рад.  Очень!
Мы  ехали,  казалось  бесконечно.  Я  уже  не  спал.  Просто  лежал  и  смотрел  за  проплывающими  деревьями.  Они  мелькали  с  такой  скоростью,  что  сливались  в  сплошную  зелёную  массу.  Столбы  тоже  часто  чередовались.  Если  бы  я  мог  считать,  то  обязательно  сосчитал  бы  все  эти  столбы.  Иногда  я  вставал  на  все  четыре  лапы  и  смотрел  на  дорогу  вперёд.  Навстречу  нам  мчались  большие  и  маленькие  машины.  Иногда  мы  сами  кого - то  обгоняли.  Тогда  я  приподнимался  и  смотрел  в  заднее  окно.  Ушки  немного  чесались.  Я  пытался  несколько  раз  почесать  их  задней  лапой,  но  папа,  протянувши  руку,  легонько  шлёпал  меня  по  попе.  Мне  очень  не  хотелось,  чтобы  на  меня  снова  надели  эту  круглую  неудобную  ерунду,  с  которой  даже  прилечь  не  удастся.  Поэтому  я  терпел.  Я  же  молодец. 
Похоже,  мы  приехали.  Папа  и  его  друг  выходят  из  машины.  С  кем - то  о  чём - то  договариваются.  Я  незаметно  для  них  всласть  чешу  сначала  одно  ухо,  затем  другое.  Ох,  как  хорошо!  На  сиденье  и  на  лапах  появляются  капельки  крови.  Я  их  слизываю.  Эх,  не  успел.  Папа  замечает  эти  капельки  и  снова  одевает  мне  на  шею  эту  круглую  ерунду.  Как  же  она  мне  надоела!  А  ушки  теперь  и  болят.  Меньше  чешутся,  а  больше  болят.  Папа  протирает  их  каким - то  вонючим  раствором.  Я  чихаю.  Раз,  два, …., пять.  Ну  вот,  наказан.  Придётся  теперь  так  и  ходить,  наверное,  и  спать.  Не  выдержал.  Ну  что  же,  впредь  буду  «умнее».
Меня  переносят  в  лодку.  В  ней  уже  уложены  все  наши  сумки.  Вокруг  сплошная  вода.  Я  не  боюсь  воды.  Но  она  такая  мокрая.  Лодка  покачивается  на  воде  совсем  не  так,  как  машина.  На  лапах  не  устоять.  Папа  возвращается,  садится  в  лодку  и  мы  уже  куда - то  плывём.  Плывём!  Значит,  мы  ещё  до  конца  земли  не  добрались.  Теперь  будем  по  воде  добираться.  Я  лежу  на  сумках,  смотрю  в  небо,  на  папу.  Как  он  ловко  орудует  веслами.  Лодка  плавно,  почти  как  машина,  скользит  по  воде.  Какие - то  белые  птицы  громко  кричат  и  проносятся  прямо  над  нами.  А  небо  такого  же  цвета,  как  и  папины  глаза.
2.Продолжение  следует …


Целый  месяц  почти  ежечасно  я  вспоминал  того  малыша  с  коротким  хвостиком,  смешными  обвисшими  ушками,  его  грациозную  маму  с  трёхсантиметровыми  клыками.  Так  хотелось  уже  побыстрее  забрать  это  чудо  домой.  Самый  смелый.  Один  единственный  только  и  выбрался  из  копошащейся  кучки  своих  братьев  и  сестер.  Отважно  направился  прямо  ко  мне.  Именно  ко  мне.  Почему  так?  Значит  судьба.
И  вот  день  настал.  Суббота.  Я  беру  с  собой  армейского  друга,  у  которого  как  то  странно  не  сложилась  судьба.  Он  сразу  после  армии  женился.  И  девочка  хорошая.  И  бытовые  условия  родители  обеспечили.  Её  родители  отдали  квартиру,  его  родители  подарили  машину.  Но,  видно  рановато  жениться  в  двадцать  лет.  В  голове  вместо  мозгов  ветер.  Не  знаю,  кто  из  них  прав,  а  кто  нет,  только  Серёга (мой  друг)  оказался  на  улице.  Сразу  же  вспомнил  об  армейских  друзьях – они  же  самые  надёжные.  Я  ему  дал  запасные  ключи  от  квартиры  в  центре,  которую  снимал.  Подкидывал  иногда  денежную  работёнку.  Да  он  мне  ничем  и  не  мешал.  А  вроде  как  веселее  быть  вместе. 
Едем  вдвоём  за  моим  смелым  «малышом».  Я  сдерживаю  эмоции,  но  подъём  чувствуется,  некоторое  напряжение.  Ничего  ему  пока  не  говорю.  Это  только  моё  решение.  И  моя  ответственность.  Заходим  в  квартиру.  В  ту  большую  комнату,  где  я  впервые  увидел  того,  с  кем  мне  придётся  в  будущем  прожить  много  лет.  Снова  вынесли,  но  уже  за  два  приёма  всех  щенков.  Ого!  Как  они  подросли.  Да  просто  богатыри!  Я  поцокал  языком.  От  стайки  сразу  отделился  малыш  с  голубой  ленточкой  на  шее,  сначала  медленно,  а  затем,  неуклюже  переваливаясь,  галопом  бросился  мне  навстречу.  «Надо  же,  узнал»! – моему  удивлению  не  было  предела.  «Как  узнал»? – ведь  совсем  ещё  крошечный.  Узнал.  Я  схватил  его  на  руки  и  высоко  поднял.  По  руке  побежала  тёплая  струйка.  «Видно  со  страха  описался», - я  засмеялся  и  поставил  его  на  ковёр.
Сергей  сидел  и  непонимающими  глазами  переводил  взгляд  с  меня  на  щенка  и  обратно.  Я  пока  не  хотел  ни  ему,  да  и  никому  другому  ничего  объяснять.  Моё  решение!  Только  моё!  И  в  этот  момент  также  грациозно,  как  и  в  прошлый  раз  в  комнату  вошла  МАМА.  Мой  друг,  похоже,  даже  дышать  перестал.  То,  что  он  замер,  как  статуя,  было  видно  всем.  Но,  ещё  и  дыхание  задерживать  на  несколько  минут,  думаю,  ему  раньше  такого  делать  не  приходилось.  Мама  подошла,  обнюхала  сначала  его,  потом  направилась  в  мою  сторону.  Я  хотел  по  «знакомству»  всё  же  погладить  её.  Но  не  тут - то  было.  В  этот  раз  она  показала  нам  не  одну  сторону,  а  сразу  обе  стороны  своей  тёмно – розовой  пасти  с  тёмными  дёснами  и  трёхсантиметровыми  клыками.  Снова  так  же  молча,  без  звука,  как  в  немом  кино.  «Знает  себе  цену» - с  восхищением,  ещё  раз  я  с  одобрением  посмотрел  на  маму – чемпионку  моего  нового  юного  друга.
Ну  вот  я  и  стал  настоящим  папой.  Заботы,  хлопоты,  о  маленьком,  пока  беззащитном  своём  новом  друге.  Но  и  радости  прибавилось.  И  ещё  чего - то  такого,  что  трудно  описать,  или  передать  те  ощущения  от  присутствия  рядом  с  тобой  пока  ещё  неуклюже – красивого,  с  толстыми  лапками,  смешной  мордочкой,  коротким  хвостиком – обрубком,  мягкими  висячими  ушками  маленького  создания. 
Я  спешил  домой,  чтобы  по  часам  успеть  накормить  своего  питомца.  Нехотя  уезжал  из  дома,  и  то,  только  по  самым  важным  делам.  Снова  спешил  домой.  Вот  таким  я  стал  «домоседом».  На  улицу  до  противочумной  прививки  выводить  щенка  нельзя  ни  в  коем  случае,  после  прививки  можно  лишь  через  две  недели.  Так  что  занимался  воспитательной  «работой»  дома.  Приучал  его  ходить  по  маленькому  и  большому  на  специальный  коврик – тряпку  в  коридоре.  Но,  на  удивление,  малыш  оказался  очень  сообразительным.  Уже  и  не  помню  точно,  но  в  самом  юном  возрасте  он  понимал  так  много  слов,  что  мне  часто  приходилось  какому - то  слову  находить  синоним,  чтобы  мой  юный  вундеркинд  не  обратил  значение  той  или  иной  фразы  в  свою  сторону.  Командам,  самым  простым,  он  был  уже  крепко  обучен  до  того,  как  мы  впервые  вышли  погулять  рядом  с  нашим  домом.  Часто,  бывало  на  целый  день,  уезжали  вдвоём  за  город.  Благо  начало  лета.  Малыш  быстро  рос,  я  покупал  все  продукты  только  с  рынка,  всегда  свежие.  Творог  готовил  сам  по  домашнему  рецепту.  Вскоре  в  рацион  стал  добавлять  малюсенькие  кусочки  сырого  мяса.  Кашу  заправлял  купленным  на  рынке  пахучим  нерафинированным  подсолнечным  маслом.  В  те  времена  не  было  никаких  сухих  кормов,  так  что  основное  время  приходилось  на  приготовление  всяких  деликатесов  для  своего  маленького  друга.  Он  тоже  ко  мне  сильно  привязался.  Когда  я  возвращался  домой,  его  радости  не  было  предела.  А  самым  главным  и  любимым  занятием  его  было  достать  своими  губами  до  моих.  Вот  этого  я  не  любил.  К  машине  он  так  быстро  привык,  что  даже  звук  именно  моей  машины  определял  за  несколько  километров  от  дома.  Абсолютный  слух?  Точно.  И  впоследствии  я  в  этом  ещё  несколько  раз  убеждался.  Но,  об  этом  немного  позже. 

Похоже,  мы  всё - таки  приплыли  и  наша  лодка  уткнулась  своим  носом  в  берег.  Я  пока  не  вижу  никакой  земли,  а  только  один  большой  камень,  как  будто  бы  целая  глыба,  а  не  остров.  Кажется,  что  он  необитаемый.  Папин  друг  выходит  на  берег,  подтягивает  лодку  и  привязывает  её  за  верёвку  к  дереву.  Папа  подаёт  ему  сумки.  Раз,  два,  три, - до  трёх  считать  я  умею.  Может  быть,  даже  до  четырёх  или  до  пяти.  Солнышко  уже  начинает  немного  припекать.  На  шею  мне  опять  надели  круглую  неудобную  ерунду,  чтобы  я  не  расчесывал  свои  ушки.  Я  и  не  хочу  этого  делать,  но  лапа  как  будто  бы  сама,  не  слушая  меня,  тянется,  чтобы  почесать  спину,  голову,  ухо.  Что  я  с  этой  лапой  могу  поделать?  Да  ничего!  Поэтому  и  приходится  расплачиваться,  носить  на  шее  неудобный  круглый  воротничок.   
Меня  выносят  из  лодки  и  ставят  на  тёплый,  нагретый  солнцем  камень.  Мне  очень  интересно,  что  за  лесок  там  невдалеке.  Но,  одному  идти  туда  страшно.  Вот  если  бы  с  папой  вместе.  Сейчас  на  меня  никто  не  обращает  внимания.  Мужчины  заняты  приготовлениями.  Растягивают  палатку  невдалеке  от  берега.  А  я  тоже  нашел  себе  занятие.  Увидел  на  берегу  странную  короткую  палку,  немного  похожую  на  мячик.  Попробовал  разгрызть,  но  она  стала  смешно  крошиться.  Сгрыз  её,  выплюнул.  Подобрался  поближе  к  берегу.  Попробовал  на  вкус  воду – очень  вкусная.  Начал  языком  зачерпывать  её  в  рот,  пока  не  напился.  Вот,  теперь,  найду  тень,  там  и  посплю,  пока  май  папа  со  своим  другом  заняты  своими  делами.  А  солнышко  уже  всё  выше  и  выше.  И  до  меня  в  тени  добралось.  Даже  жарко.  Перемещаюсь  дальше  в  тень.
- Вальд,  Вальд, - ты  где?  - это  мой  папа  меня  зовёт. 
Я  бегу  на  зов.  Вот  моя  миска.  Пока  пустая.  Папа  наливает  в  неё  молоко.  Молоко  я  тоже  люблю.  Выпиваю  всё  до  последней  капли,  чисто  вылизываю.  Вон  как  блестит.  Но,  папа  всё  равно  берёт  чистую  миску  и  идёт  к  воде  сполоснуть  её.  Зачем? 
Как  же  хорошо  на  этом  острове!  Кругом  вода,  посередине  острова  небольшой  лесок  с  высокими  густыми  деревьями.  Палатка  уже  установлена.  Она  просторная,  а  у  меня  в  палатке  своё  место.  Обследую.  Здорово,  мне  здесь  нравится.
Папа  раскладывает  свои  удочки.  Я  уже  знаю  это  слово.  Несколько  раз  он  даже  рыбу  на  них  ловил.  Идёт  на  другую  сторону  острова.  Я  за  ним.  С  ним  мне  ничего  не  страшно!  Он  устраивается  на  берегу.  Я  рядом.  На  мягкой,  и  приятной  для  тела  коротенькой,  как  моя  шерстка,  траве.  Папа  смотрит  на  меня,  и  потом  засмеявшись: - Хитрец  каков,  выбрал  себе  самое  удобное  и  мягкое  место,  гладит  меня.  Я  очень  люблю,  когда  папа  в  хорошем  настроении,  тогда  у  меня  настроение  тоже  очень  хорошее.  Я лежу  и  смотрю  на  него.  А  он  смотрит  на  удочки  и  на  воду.  Значит,  не  надо  ему  мешать.


В  конце  июня  мы  с  Сергеем  решили  съездить  в  Карелию,  туда,  где  мы  раньше  служили.  Да  и  времени  прошло  с  дембеля  достаточно,  чтобы  соскучиться  по  тем  местам,  где  прошли  несколько  замечательных  лет  дружбы,  возмужания,  тревог,  приключений.  Минуло  уже  лет  шесть  или  семь  с  того  времени.  Места  нашей  службы  настолько  красивы,  что  было  бы  большим  грехом  с  нашей  стороны,  имея  свободное  время,  да  и  денег  достаточно,  не  выбраться  туда,  где  мы  знали  каждую  тропинку  на  границе,  каждый  заповедный  уголок.  Да  и  разрешение  на  посещение  пограничной  зоны,  уверен,  для  нас  не  составит  получить  никакого  труда. (Так  и  случилось – нам  его  оформили  сразу  же,  как  только  мы  появились  в  дежурной  части  нашего  отдельного  контрольно – пропускного  пункта). 
Сказано,  сделано.  На  сборы  хватило  одного  дня,  так,  чтобы  в  ночь  выехать  из  Москвы.  Вдвоём  всё  легко.  Даже  отдыхать  перед  дорогой  нет  необходимости.  Один  за  рулём,  другой  спит.  Потом  можно  поменяться.  Собрали  палатку,  туристические  коврики,  мангал,  одеяла,  удочки,  даже  подушки.  Если  уж  отдыхать,  так  лучше  с  максимальными  удобствами.  Дорога  оказалась  настолько  лёгкой,  что  я  даже  не  устал.  Когда  глаза  начинали  слипаться,  я  просто  перемещался  на  заднее  сиденье,  подкладывал  подушку  под  голову  и  засыпал  почти  мгновенно.  Потом,  отдохнув,  сменял  своего  друга  и  напарника.  Так  мы  проскочили  утренний  Ленинград,  и  взяли  направление  на  Запад.  В  воздухе  уже  очень  хорошо  ощущалось  присутствие  рядом  воды.  Хвойные  леса  распространяли  такой  аромат,  что  хотелось  немедленно  остановить  машину,  выйти  из  неё  и  здесь  же  и  остаться.  Мой  юный  ушастый  друг  вёл  себя  на  удивление  спокойно.  Всё  же  я  за  него  немного  беспокоился.  Осилит  ли  путь  длиною  в  тысячу  километров?  Но  беспокоился  совершенно  напрасно.  Как  и  тот  «солёный  пёс»  из  романа  известного  классика,  он  с  честью  перенёс  дорогу.  Единственное,  что  я  не  уследил,  когда  он  успел  до  крови  расчесать  поджившую  корочку  на  кончике  уха.  Ну  да  ладно,  что  теперь  расстраиваться.  Протёр  спиртом.  До  «свадьбы  заживёт».
Один  раз  мы  остановились  после  того,  как  проехали  Ленинград.  Обнаружили  по  пути  живописную  полянку,  расположились,  неторопливо  перекусили  и  двинулись  дальше.  Дорога  пошла  настолько  ровная,  четко  расчерченная  разметкой,  что  машина,  казалось,  плыла  по  ровной  глади  воды,  а  не  по  шоссе.  Скорость  в  130 – 140  километров  в  час  почти  не  ощущалась.  Поэтому  ещё  до  полудня  мы  прибыли  к  конечному  пункту,  к  нашей  цели.  Без  труда  получили  разрешение  на  посещение  пограничной  зоны,  закупили  продуктов.  Машину  оставили  на  стоянке.  На  лодочной  станции  взяли  напрокат  лодку  на  несколько  дней,  перенесли  в  неё  из  машины  все  наши  вещи.  И  последним  выгрузили  самый  ценный  груз - нашего  маленького  путешественника.  А  теперь  вперёд!  На  вёслах.
Среди  островков  в  пограничной  зоне  выбрали  самый  примечательный.  Остров  как  будто  бы  состоял  из  целого  камня.  Но,  посерединке  этого  островка  росли  вековые  сосны  и  ели.  Больше,  чем  рощица.  Конец  июня – бывшая  южная  часть  Финляндии  славится  своей  мягкой  погодой,  тёплыми  белыми  ночами,  достаточно  прогретой  чистейшей  водой  и  воздухом,  который  ни  с  чем  не  сравнится!  Запах  хвои,  чистой  воды  щекочет  нос.  Хочется  вдыхать  этот  воздух,  растворяясь  с  природой.  Похожие  места  я  видел  только  в  горах  Абхазии.  Чем - то  мне  эта  картина  напомнила  озеро  Рицу,  куда  я  в  детстве  несколько  раз  приезжал  с  родителями.  Но,  в  этом  месте  всё  говорило  о  том,  что  человек  здесь  редкий  гость.  Это  больше  похоже  на  заповедник.  Это  пограничная  зона.  Нет  ни  окурка,  ни  брошенной  пластиковой  упаковки,  настолько  привычного  пейзажа  для  жителей  мегаполисов,  выезжающих  за  город.  Всё  девственно  чисто.  Такая  же  чистейшая  вода,  которую  можно  совершенно  спокойно  пить,  как  из  родника.  Первым  делом  недалеко  от  берега  мы  разбили  палатку,  перенесли  все  наши  вещи.  В  «прихожей»  сложили  вещи  и  обувь.  Продукты,  на  всякий  случай  повесили  на  ветке  в  леске  недалеко  от  палатки.  Вот,  основное  дело  сделали.  Теперь  можно  и  отдохнуть.  Я  разложил  несколько  удочек,  прихватил  с  собой,  сапёрную  лопатку,  спиннинг  и  отправился  обследовать  остров.  Малыш  засеменил  за  мной.  Молодец.  Я  уже  немного  покормил  его,  дал  молока,  так  что  до  «полдника»  доживём.  Какая  же  красота  вокруг!  Мягкий  мох  пружинит  под  босыми  ногами,  небо  такой  голубизны,  что  даже  глазам  немного  больно.  Лёгкие  белые  облака  изредка  медленно  проплывают  над  нами,  даже  не  закрывая  солнца.  Остров  как  будто  бы  расположен  на  одном  огромном  валуне,  покрытым  мхом  и  лишайником.  Тогда  откуда  же  взялись  вековые  сосны  в  центре  этого  замечательного  места?  Значит,  нашлось  немного  земли  на  камне,  деревья  пустили  корни  и  вымахали  вон  какими  огромными. 
Расположились  на  другой  стороне  острова.  Мне  необходима  наживка  на  крючки.  Иду  в  чащу,  прихватив  лопатку.  По  пути  наткнулся  на  целую  поляну  красной  спелой  земляники.  Просто  упал  на  мох  и  передвигался  ползком,  собирая  в  рот  ароматную  ягоду.  Завтра  специально  сделаю  вылазку  за  земляникой.  А  сегодня  хочу  половить  рыбку.  Посмотреть,  какая  же  водится  в  этом  заповеднике  рыбёшка.  С  червяком  проблем  не  оказалось.  Накопал  штук  тридцать  довольно  таки  быстро.  Ну  что  же?  - «Ловись  рыбка  мала  и  велика»!  Закидываю  одну  удочку  с  поплавком,  другую  далеко  с  поводками  для  донной  ловли.  Вешаю  на  неё  звонок.  Спиннинг  пока  не  трогаю,  ещё  рано  для  хищника.  Чуть  позже.  Задумался.  Мой  маленький,  но  уже  сообразительный  друг  расположился  на  самом  мягком  месте.  Нашел  небольшой  кусочек  мшистого  участка,  улёгся  поудобней,  смотрит  на  меня,  не  отрываясь.  Такое  ощущение,  что  он  улыбается.  Или  мне  так  показалось?


Я  сплю  и  мне  снятся  сны …
Разные  сны,  снятся  бабочки,  за  которыми  я  гонялся  раньше,  да  и  сейчас  совсем  не  против  того,  чтобы  погоняться  и  поймать  стрекозу  или  мотылька,  прижать  к  земле  лапой  и  с  удивлением  рассматривать,  как  она  пытается  выбраться  из  моих  лап.  Иногда  им  это  удавалось.  Тогда  я  гонялся  за  другими,  пока  не  поймаю  или  не  устану.  Иногда  уставал  раньше,  чем  успею  поймать.  Сплю,  изредка  открываю  один  глаз  или  оба  и  смотрю  за  папой.  Он  так  сосредоточен,  занят,  что  обо  мне,  наверное,  совсем  забыл.  А  у  меня  уже  в  животике  начинает  урчать.  Сначала  потихоньку,  потом  громче.  А  он  совсем,  похоже,  этого  не  слышит.  Пойду,  пожалуй,  подойду  поближе.  Напомню  о  себе.  Ого,  пока  я  спал,  сколько  он  рыбы  наловил.  Живая,  плавает  между  камнями.  Подхожу  к  самому  берегу,  пью  вкусную  воду.  В  животе  начинает  урчать  ещё  громче. 
Продолжение  следует ……. 
….. в  животе  начинает  урчать  ещё  громче.  Папа  потягивается,  увидел  меня,  притянул  за  лапу,  смеётся. 
- Пора  бы  уже  нашего  героя  покормить!  А  то  урчанием  всех  рыб  распугаешь.
Двигаемся  в  сторону  палатки.  Я  пытаюсь  обогнать  его  по  мягкой  земле.  Трава  пружинит  под  ногами.  Солнышко  уже  скрывается  за  верхушками  деревьев.  Добрались  до  палатки.  Сергей  уже  расстелил  покрывало  на  теплом  камне,  разложил  еду.  Принюхиваюсь.  Пахнет  очень  вкусно.  Особенно  сыр  посередине  этого  «стола». 
Мне  достался  вполне  сносный  ужин.  Не  так,  чтобы  очень  вкусный,  но  аппетит  такой,  что  и  не  заметил,  как  всё  съел.  Облизал  миску.  В  животе  урчать  перестало,  но  чего  ни - будь  съел  бы  ещё.  Вот  чего  мне  не  хватало  до  полного  счастья,  так  это  молока  в  миске.  Вот  вот.   Теперь  я  вполне  счастлив.
Как  мне  нравится  такое  путешествие!  Уже  можно  и  отдохнуть.  Я  же  сон  не  досмотрел  со  стрекозой – пойду,  найду  местечко  и  досмотрю …
…Поздно  уже,  но  небо  почему  то  ещё  светлое.  Невдалеке  горит  костёр.  Пахнет  свежим  мясом.  Которое  на  углях  приготовлено.  Я  знаю,  папа  очень  хорошо  умеет  готовить  такие  блюда.  Правда,  как  я  ни  просил,  мне  очень  редко  перепадал  кусочек – другой.  Может  быть  я  ещё  маленький,  а  может  быть  по  какой - то  другой  причине,  но  мне  этого  мяса  не  дают.  А  у  меня  ВСЕГДА  хороший  аппетит.  Хотя  я  знаю,  что  по  ночам  меня  никогда  не  кормят.  Наверное,  все  же  режим  такой.  Уже  в  этом  я  полагаюсь  на  папу.  Подберусь  поближе,  может  и  достанется  чего?
Меня  не  замечают.  Мужчины  громко  разговаривают,  смеются,  чего - то  обсуждают.  Я,  как  воспитанный  пес,  лег  рядом  с  покрывалом.  Делаю  вид,  что  еда  меня  ну  совсем  не  интересует.  Вообще,  как  это  еда  может  кого  то  не  интересовать?  Ну,  я  делаю  вид,  что  это  именно  так,  но,  наверное,  у  меня  это  не  очень  хорошо  получается.  Папа  заметил  меня,  взял  на  руки  и  перенёс  в  палатку. 
-  Спи,  тебе  уже  пора…