Монах и Соблазн

 
 Сижу я в келье монастырской, вожу пером по коже. А мысли далече блукают. Да и не мысли даже, а навродь сам я -где-то в дальних странах. То паломником в Иерусалим бледу. То в пустыне акридами питаясь, пощусь да молюсь на берегу ручья в тени смоквы. Как пар от воды,  - зыбкие видения. Вот и теперь блазь да морочь. Будто из пламени свечи инок -огненны рыжи власы. Лыбица , а зубы как белорыбица.Рубашонка подпоясана дымком свечки, ноги восковые плавятся. Ярого Ярилы внучок , поди. Такому волхв в дубовой пуще в жертву зайчишек приносит.

Ох , играет огоньком, тень мою на стену прилепляя. Грех!

-Ну как ты тут , дедонька? Не скучашь? А то айда на полянку за бубами-орешниками, будем Яриле губы кровью  мазать, водить русалии с девами!

-О ! Грех. Изыди!

Как -то очнувшись однажды от приятия внутрь отваров, приготовленных живущей недалечь от мово скита в трухлой избенке на озере Кругленьком Марфы -травницы, я обнаружил себя в веках и местах совсем иных. Так што трудно сказать - какой век. Скиталец я. Как приму отвару-так и начинается- то ветхозаветные Авраам с Саррою, то римские легионеры, а то Иоанн Богослов с острова Патмос, будто я и есть.
Добрый странник, Ляксей, рад безмерно, што посетил ты мою келию монашескую. Как раз решил немного отдохнуть от переписывания Четьименей.Да и мой внучок -соломенна головка-явился пред очи ясные. А то ведь далече он. Не то в Кошице, не то в Кракове. Попутал бес - сбёгла  маркитанткой в обозы самозванца да там с ляхом и согрешила. Да ведь и сама дочь моя наполовину шляхетских кровей, а почему - отдельный о том сказ.Тут ведь - вся моя судьбина, приключения в энтом и иных мирах.Мирро да ладан хороши. Но и зелья Марфуки-колдуньи весьма пользительны в делах наших -страннических.

Если сердце шёлк, а не волк, то и странник мудр. Ибо сердце-дом вселенной. В ём звезды роятся, планеты кружало вершат. Всё в сердце - и правда, и кривда, и мера всему миру. Стоит Русь, как стояла. Но сердце птицею рвётся то на Запад, то на Восток.

Как вспомню мою шляхетскую любовь от коей народились дочери и внучата.Злато-колосистые волосы, взгляд васильковый.О, Марыся!
-А как кликать тебя, дедонько?-опять выскакивает рыжевласый малец из свечного пламечка.

- Да , так меня и кликай, отец Гурий, или просто старец Фома. Это в миру я Гурий,пришлец из Печерских скитов, а в постриге и схиме Фома. Испроси меня- в каких краях бывал кроме окрестностей Пскова-града, каких людей видел, о чем разговор держали? Все ли они слышали про град Китеж на Дне Светлояра-озера? Ну а ежели нет, то и ладноть. Мы то слышали и слышим. Звон со дна идет до сей поры. Но- к делам земным...Сходи -ка, дитятко, на базар,купи козьего сыра да хлеба. Вот тебе медных денег, да пару серебрушек. Ой, чо я творю! Призраку деньги даю. А они звяк-звяк на пол. Совсем ополоумел.

-Не кручинься, дедонько!

-А то, может, сходишь, огонёк-рыжик!?Пучок восковых свечек купишь. Мои - то совсем догорели. Сидеть мне тогда в темноте. Да и ты исчезнешь, как свеча истаит.
Вот письмо-внучек. Пишут мне иноки, што в дальней обители свирепеет игумен.Но об остальном-молчок. Хватает ли кож для переписывания Священного Писания? Я сейчас как раз сюжет о волхвах переписываю из евангелия от Иоанна. Одно умиление.А тут рисовать взялся на полях красочками из цветных прибрежных глин, к тому же наш игумен передал мне фарфоровый кувшинчик с китайкой тушью, выменял во Пскове на базаре за монастырские медяки. Вот я и рисую. Вола с аккуратными рожками, бо на чёрта не был схож, осла с ушками, Марию, Звезду Вифлеемскую над яслями, Младенца с ручками и ножками -всё, всё, как есть, как было на самом деле....

...Схимник Фома разворачивает свиток. Читает. Обмакивает гусиное перо в чернилку, скрипит остью, склонив голову, пока образованная пламенем вновь зажжённой свечи его тень недвижно чернеет на стене келии. Поглядывает на то, как ложатся буквицы на пергамент, рыжевласый отрок-Огонёк.

Фома выводит две полууставных буквицы подряд и накрывает ИХ титлом, шевеля губами, разговаривает с персонажем писания апостолом Павлом.

- Брат Павел, и ты весьма вовремя посетил меня. Сегодня, как я уже отписал Ляксею в дальний скит, я занят переписыванием Евангелия. А вчерась как раз апосля того, как карась на уду клюнул на озере Кругленьком, и испёкши ту белорыбицу на костре я съел што Бог послал с краюхой принесённого крестьянином Прохором хлебца, призадумался я, в озеро глядя.  И опосля того, как запил  я хрусталь-водицей  из студеного ключа свою немудрёну трапезу, увидел  облацы плывущи вверх тармашками.И представил я себя Иоанном Богословом. Гордыня, само-собой.Тожеть -грех.  Но довелось мне копировать Апокалипсис. Со строк о Звезде Полынь- страх обуял. Да ведь и про Ангела, снимающего печати не лучше. А што про четырёх коней говорить! Для передыху пошёл я на конюшню , Гнедка овсом побаловать, глядь-а на нем всадник с косою. Да и сам он не дать ни взять -Конь Блед, раздуёт ноздрю, копытом роет. Такая блазь! Правда, коса в руках Костлявой оказалась всего лишь литовкой, коей выкашивал я намедни, под звяк медного колокола монастырские клевера... А то пойду к Марфутке тяпну зелья запретного- и отправлюсь шляться по иным временам...

-Экий Вы путешественник по временам да эпохам – аж завидно, дедонька! Будет желание посетите проповеди великого Августина, да заодно небезынтересно было бы послушать Ваше мнение и о вдохновенных речах преподобного Бернара Клервосского.

-Эх отрок! Вот уже и в монашеского служку обернулся! Спасибо за совет. С Бернаром мы на нарах монастырских время коротали, а с Августином в августе тары-бары о Небесном граде вели.Блаженные...Токо начнешь гуторить с Августином, как будто тина с тебя спадат. Мил он был и в Милане и за его пределами. Истов в молитвах и следовании вере праведной...

-Ой, Вы наверное хотели сказать, што с преподобным Бернаром Вы к таинствам "молчальным" в яме глубокой приобщались, да вкушали с ним просфоры и то лишь по кусочку да и те токмо по праздникам великим, престольным!

-Спасибо, што правишь речи мои неразумные. В голове-то ералаш-там Бернар, тут сербернар, там - кони Армагеддона, тут Сикстинска Мадонна. Травки немного память прочищают, но старость -не радость, как пойду ковылять по ковылям вокруг кельи косточки похрустывают.Много подвигов совершали христовы воины.Грех-не помним всего, а што-то ежели и приблазница, то как в тумане -окияне.

-К слову о воинах: просьба! Зажгите ещё пару свечек, дедонька, а то я исчезаю!Вы б в инкунабулку заглянули. Заклятие -другое. И я стану плоть -и кровь, а не огнь да дым...Вам же, дедонька, будет не так одиноко время вечности коротать. Ведь вы ж совсем обвечнели...


-Договорились! Так ить-любые палимпсесты и всякие там инкунабулы-хоть и грех в руки брать-тянут. Зараза это! Да и во многой мудрости много печали. Прав Екклезиаст. А вот выйду на вольный воздух, гляну, как облацы в небеси кучатся и мнится-ангелочки роятся, а средь них моя шляхетская любовь- Марыся-панна. Эх, за Псковом-градом совсем другая жись и быт иной. Люди разные: нищих да блудных много, обездоленных да юродивых. Но счастья много было у людей тех, ибо не хлебом единым сыт человек. Псковитяне люд вольнолюбивый, кто от поморов, кто от вятичей с кривичами да родимичами ведёт своё первоначало, да и варяги здесь примешались своей берсёрковской кровью. Буйны бывают на площадях, непокорны, как описанные нестором-Летописцем древляне, коим мстила Ольга, насылая птиц с огненной потравой на их дома. Я переписывал как-то эту летопись, совсем позеленела от времени, плесенью покрываться стала, пришлось расчищать да просушивать кожи. Ужо канители было! Ежели бы не отрок Семеон,помогавший в монастырской библиотеке, вообще туго бы пришлось.Он ныне в Мирожском монастыре - подьячим.

-Про Ольгу и огненну потраву слыхивал. Я ведь сам Огонёк. А подобное-к подобному. Слухи быстро разлетаются... Особенно по Руси, дедонька. Хочь про крымского хана. Хочь про шляхетского пана.Аль про царя Димитрия в Угличе. Аль про Отрепьева - в самозванстве уличённого. Да и про Марину Мнишек, а то и про писклявых мышек....

-Вот и я про то. А ведь и знаю - с самим собой разговор веду.Совсем с ума спрыгнул. А как древляне сами себя в ивовых Мокошах, орбмазанных глиною жгли не слыхивал? Ты ведь тож-Перуново отродие, яр-Огонёк!Истинно чудные дела язычников! Плели Мокошь навродь большого сарая с руками, головой, ногами, обмазывали глиною, обливали дёгтем, заходили в тот сарай всей деревней - и поджигали. Всё за веру истинную, языческу. Так тока в иных веках  старообрядцы-самосожженцы в скитах жечь себя будут за веру двухперстовую, супротив троеперстного кукиша. То я во время своих перелётов в будущее сведал. А даве одну книжонку перечитывал-страсти мордасти. Армагеддон Древней Руси-не иначе.Кой -как молитвами да пустырником с аверьянкой успокоился. Спасибо, каликам перехожим целебного корня мне принесли.Ну и -думки мои...Это ж рази сканый жемчуг словес узорочных!? Так, навеянное вравздробь - мыслишки да видения. Хорош  расшитый кафтан на Самозванце да воскресший ли  то Димитрий -сумление берёт! Сумятица на сердце... Верно ли слово на кожи кладу? Не ложь ли  из -под пера тёчёт ядом Аспида? Не гад ли какой басурманский из чернилки,  выползает, норовит ужалить?

-Эх дедонько, не прибедняйси! Всё  што на кожи словесами легло  навродь палимпсестов.Тут же подьячие подчищают, если што не так. Ещё раз спасибочки за свечи восковые, не пожалел жечь на Перунова внука, Ярилина правнука... Можно и дальше гуторить.

- Да нет уж перекрещусь -ка я на образа, бия поклоны, глядишь все эти Перуново-Ярилины блази и сгинут...

- Не спеши, дедонько! Вот я  из мальца-инока уж и до пилигрима-странника дорос. И уже разбрёлся по келии твоей толпою калик перехожих с корешками и травками  в котомочках. Се-волхвы мы и есть, а келия твоя -печера - хлев Вифлеемский. Свеча- Звезда. Из неё мы и явились, потому как вера твоя крепка и истинна. С человече добрым, да пастырем славным, што о детушках своих горемычных печётся аки пчёлка справная, завсегда рады мы за жись вечную покалякать. За сирость и убогость наши  – прощеванья просим да поклоны бьём. Коль не так чаво – не держите обиды  на сердце. Уж не взыщите с нас за оплошность и нерадение, не примайте на душу печали за скудоумие наше.