Остаться в живых

..Я брел по залитому теплыми лучами солнца нежно-зеленому лугу. Подул легкий ветерок, всколыхнув травинки. Я позволил себе ни о чем не думать. Просто шел и наслаждался этими минутами. В рощице неподалеку запела сладкоголосая птица. Ничто не могло нарушить покой и умиротворение, царящие вокруг. Я вспомнил свою жену, Настеньку. Она у меня умница, красавица, каких не сыщется нигде больше на белом свете. Она у меня одна на всей планете. Необыкновенная. Чертовски люблю ее. Ее нежный голос, ее сияющие зеленые глаза, заглядывающие в самую душу, выжигающую на ней клеймо..
..Что-то было не так, что-то оторвало меня от воспоминаний. Птицы смолкли. Повисла мертвая тишина. Внезапно, будто из ниоткуда, раздался оглушительный гул. Небо стремительно темнело, солнце, некогда ярко сиявшее в синей бездне, принося бесконечные радость и счастье, теперь было затянуто грязно-серыми облаками, предвещающими беду. По воздуху, рассекая белый свет, пронеслись самолеты. Вражеские истребители. Немцы. На луг обрушился ядовитый туман.
"На кого я оставлю милую женушку.." - промелькнуло в моем угасающем сознании, когда я, давясь от подступающего к легким ядовитого воздуха, упал на колени. Где-то за спиной раздался противный звук выстрела. Я обернулся на звук. В тот момент острая пуля вонзилась в меня; я почувствовал резкую боль, почувствовал, как по плечу стекает теплая струйка крови, и.. Очнулся в холодном поту. Широко распахнув глаза, я судорожно хватал ртом смрадный воздух. Очередной сон.
- Это был сон!- захлестывало меня отчаяние.
Кое-как взяв себя в руки, я затих, прислушиваясь. Это старое лагерное правило. Пока ты не движешься, тебя могут не заметить или посчитать мертвецом. Ничего странного я не услышал. Сил у меня не было ни на что.Собрав всю свою волю, я приподнялся с земли в бараке. Снова этот барак. Каждый день.Снова этот концентрационный лагерь нацистской Германии. Я потерял счет дням. Кажется, последний день заключения, который я помнил, был под номером триста девяносто четыре. Больше одного года. Время здесь тянется невыносимо долго, каждый час кажется вечностью.. В нашем, двенадцатом бараке, помимо меня, находились еще сто шестнадцать человек, у всех имелся свой номер, но у некоторых были имена, хотя, именами это было сложно назвать. Так, клички. Свои настоящие имена уже мало кто помнил. Единственное, что помнил я - мою Настеньку. Наверное, она сейчас в нашем родном селе, ждет от меня вестей, быть может, пишет мне письма на фронт.. Которые не дойдут до адресата никогда. А может быть, я уже давно считаюсь мертвым.. Я не понимаю, почему я до сих пор еще жив. Каждый день у нас умирает большое количество заключенных. Кто от болезни, позже их кремируют, а кого-то отправляют в газовые камеры под предлогом бани. Бедняги-новоприбывшие в лагерь и не думают, что идут на верную смерть, а "старики" знают, что скрывается под "баней", что они уже никогда не вернутся. Постоянно по лагерям ходят эсэзовцы. Они могут беспрепятственно бить и мучить нас, лишать еды, воды, которых и так почти нет совсем. Все мы похожи на скелетов: обвисшая серая кожа, впалые глаза, седые волосы, если у кого-то они еще остались.. Изо дня в день нас, изможденных полустариков, гоняют по плацу. Многие падают и больше не поднимаются, либо затоптанные, либо от бессилия. Некоторых, кто подает признаки жизни, после всех "гонок" уносят в бараки, чтобы постараться выходить, но таких крайне мало, и те в скором времени умирают. Иногда, очень редко, мы получаем какие-то газеты (все-таки, некоторые старосты более лояльны к нам), тогда мы узнаем новости. Например, о том, что блокада Бенинграда снята. Верим, что будут вести и о том, что наши, советские солдаты, подходят к стенам Берлина.. Это дает нам надежду на то, что когда-нибудь нас освободят, что война наконец закончится! Пока мы живем надеждой, наша искра жизни не погаснет..