Прогулки под луной

 

       Кроншдадт.  Казарма учебного отряда подводного плавания  в/ч 09990.  Именуемое «Тридевятое царство». Девять вечера. За морозными окнами   полумрак. 
       Наша смена* молодых курсантов, призванных на флот пару месяцев назад, застыла в кубрике у длинного ряда высоких  коек, в две шеренги.
       Все стрижены под нуль, лопоухие, в синих мешковатых робах  и тяжелых яловых ботинках. Зовущихся  у моряков «гадами».
       Перед шеренгами враскачку  прохаживается борцовского вида старшина по фамилии Захаров.  Хмуро нас оглядывая и заложив руки за спину. Он наш инструктор и отец-командир. Мамок на флоте не бывает.
       - Так,- монолитно останавливается посередине. - Кто умеет играть на барабане?
       Мы недоуменно пучим глаза и молчим. Соображаем.
       - Повторяю еще раз, - тяжело  ворочает шеей старшина. - Кто умеет играть на барабане?
       - Я могу на валторне,-  вякает  с левого фланга конопатый  Серега Васильев.
       - А это что еще за хрень? -  вопрошает  Захаров. - Давай, курсант, докладывай (упирается в того взглядом).
       -  Это такая труба,   - поясняет Серега. - Я на ней дудел на гражданке в оркестре.
       -  Не пойдет, - хмурится еще больше старшина. - Значит, никто не умеет? 
       «Эх, была не была»- думаю про себя, и поднимаю руку. - Я  могу.
       - Почему молчал? - выпячивает вперед челюсть  отец-командир.
       - Думал.
       - Думать надо потом, а сначала выполнять. Где играл?               
       - В вокально-инструментальном  ансамбле  при клубе рабочей молодежи.   (Вообще-то я бацал там на ритмовой гитаре, но временами  пересаживался и на ударник. Для полноты ощущений). 
       После этого Захаров удовлетворенно хмыкает и распускает строй, а мне приказывает идти за собой. Выполняю.
       Выйдя из кубрика, мы  сворачиваем в просторный  холл, где при входе в роту бдит  у тумбочки дневальный  с нацепленным на поясе штыком, минуем его и направляемся к баталерке.
       Там, высоко на тремпелях вдоль стен,  висит наша форма «три»*, под ней, в рундуках, вещевые аттестаты, а в торце, по бокам темного окна, стоят два деревянных шкафа.
       Захаров отпирает ключом один и  вынимает оттуда наподобие пионерского, барабан  с палочками.
       - На, постучи,- вручает мне. - А я послушаю (усаживается на банку*)
       Я беру инструмент, перекидываю ремень на шею, примеряюсь  и выдаю дробь одиночными ударами.  Затем перехожу к триолям*, в их различных вариациях.
       Постучав  несколько минут, -  прекращаю и выжидательно пялюсь на старшину.
       Тот сидит с неподвижным лицом, будто египетский фараон, а потом изрекает:
       - Могешь.  Будешь играть под ходьбу строем.
       - Слушаюсь!- делаю я  уставное лицо. - А как быть с инструментом?
       -  Забирай с собою.  Свободен.
       - Во! Чунча барабащик! - встречают меня в кубрике ребята веселым гоготом.
       - Смейтесь, смейтесь,-  говорю я. - Будете теперь ходить под  него строем.
       -  Да ладно, - не верят мне. - Заливаешь.
       В это время со стороны холла доносится истошный вопль  дневального, -  роте приготовиться на вечернюю прогулку!
       Топот ног, шарканье подошв, и через  несколько минут мы опять в строю.
       В длинных черных шинелях с шапками и перетянутые ремнями с бляхами. У меня на боку инструмент, в руках палочки.
       Далее появляется аналогично одетый Захаров (на руках кожаные перчатки), вслед за чем следует команда.
       Наша смена дробит каблуками к выходу, за ней еще три, в сопровождении своих старшин, а также двух барабанщиков. 
       Под ногами гудит бетонный трап, на улице холодрыга, тусклый свет фонарей и бесконечность теряющегося  вдали плаца.
       - В колонну по четыре, становись! -  вытягивает в сторону руку Захаров.
       Шеренги, зябко ежась,  превращаются в колонну (я занимаю место сзади).
       - С места, ша-агом марш!  - следует команда.
       В унисон с первым шагом,   задаю необходимый ритм, вроде получается.
       - Тра-та-та, тара-та-та-та, тара-тара-тара-тара-та-та-та! - мелькают палочки над мембраной.
       Каждый день, на плацу, мы по два часа усиленно  занимаемся строевой. На месте, с оружием и в движении.  На вечерней прогулке все не так.  Здесь шаг без напряга, размеренный и  свободный
       Между тем, сзади, к нашему подстраиваются еще два барабана. Грохот становится  четче и сильнее.
       А спустя кроткое время,  по плацу «музыкально»  гуляют все семь рот школы.  Паря ртами на морозе и одухотворяясь. 
       Через полчаса  вечерняя прогулка  заканчивается, барабаны замолкают, и роты исчезают в  своих подъездах.
       На плацу снова тишина,  в небе висит желтая луна. Мы готовимся к отбою.