История моей жизни - 6. Мой отец

Возвращение отца
В 1939 году, во время раздела Польши, моего отца и других жителей штетелэ, мужчин, забрали в армию. На территории Польшы взяли в плен 4-х поляков, которые не хотели переходить на сторону России. Командир приказал моему отцу, он рассказал это нам после возвращения домой, расстрелять двух молодых поляков. Но мой папа не смог этого сделать и командир сказал: «Ах ты, еврей» и сам застрелил их.
Перед возвращением отца с войны мне приснился сон, что папа, дядя Гриша и  дядя Шлёма вернулись благополучно домой. Я рассказал это маме. Она тут же побежала и рассказала соседским женам тех, у кого мужья были на войне. И когда мужчины  благополучно вернулись, конечно же им была устроена встреча. А мама рассказал им о моем сне. Меня носили на руках. Мне было радостно. Все смеялись, шутили и рассказывали о своей службе.
Вместе с тем, в эти времена, военное положение и материальное состояние стало ухудшаться. Папа со своими четырьмя друзьями ходил за 10-15 км в другие деревни, где было подешевле, и покупали овец или телят. Обычно под вечер они возвпащались, принося на плечах купленное. В моей памяти сохранилась картина того, как они приглашали шейхеда , чтобы мясо было кошерное. Шейхеда так же приглашали, когда резали курей. Баранчиков же разделывали, а мясо раскладывали на 4 равные кучки. Весов не было. Меня закрывали в другой комнате и кричали: «Вемен из дос» . И я отвечал: Хаиму. Тогда жена Хаима забирала эту порцию. И так всем остальным. А последняя порция оставалась нам. Никто не обижался. После этого, все садились за стол с с выпивкой и закуской. И, как говорится, замачивали успех. Рассказывали о покупке, запевали идэше  песенку, и было очень весело.
Но скоро радостным дням пришел конец на долгие годы.
Начало Второй мировой войны
 1941 год 22 июня. В 4:00 утра без объявления началась Вторая мировая война. Страх, ужас, люди, соседи, друзья меняются на глазах. Белорусы  уже знали, что будут убивать евреев. А евреи не верили в это - не хотелось верить. Они говорили: «За что?». Вечерами видим на горизонте красное зарево огней и громовые звуки от взрывов бомб, которые сбрасывали с самолетов. С земли предатели ракетами освещали место и указывали летчикам немцам, какие объекты бомбить.  Люди в панике.
Очень страшным было наступление Красной Армии. Через наше местечко шли сотни солдат и офицеров. Наша улица оказалась как бы центральной. Женщины, с детьми на руках, выходили на улицу, смотрели и плакали. Мужчины из-за страха, что их могут посчитать дезертирами, а по приказу таких расстреливали без суда, уходили добровольно с отступающей армией. Некоторых сельский совет  оставлял для охраны. От страха евреи собирались семьями, не зная, что делать. Белорусы дружившие с евреями, знали уже, что будут убивать евреев. А евреи говорили, что немцы не буду трогать евреев. Но страх все больше и больше усиливалс. Этот страх нагоняли еще  летающие самолеты, пикирующие и сбрасывающий бомбы прямо на отступающих солдат.
Буквально через несколько дней после начала войны родители моих друзей, белорусы, уже не разрешали своим детям приходить в еврейские дома.  Как-то ко мне в дом пришли ми друзья - Женя и Марат. Вот мы сидим играем в домино. Сзади тихонечко зашла в дом Женина сестра, Маня. Она показала мне рукой, чтобы я молчал,  и сильно ударила его по голове со словами (клянусь, что передаю ее речь дословно): «В деревне уже немцы, а ты сидишь в жидовским доме».
Пошли слухи что шпионы отравляют воду в колодах.  Мой папа и другие мужчины, по указанию сельсовета, начали охранять колодцы, из которых брали питьевую воду. Мы еще оставались в нашем местечке около 3-х недель, но я ни одного раза не видел за это время своих друзей. Два или три раза появлялись немцы на мотоциклах,  нагоняяя страх и исчезали.  Этот страх вселился в нас так, что не проходил долгие годы.
Последняя встреча с отцом
Вот как запомнилась мне последняя встреча с моим отцом. Я проснулся ночью от звуков грома и молнии. Лежу, дрожу от страха и думаю, что это немецкие танки идут и стреляют по нашим дамам. В этот момент заходит мой отец и видт, что я дрожу от страха. Он меня успокоил, посидел недолго около меня и... больше я его никогда не видел. Утром он ушел с  отступающими воинскими частями.
В один из дней я слышу звук самолета. Почти все жители выбежали на улицу думая, что это наши самолеты-кукурузники.  На крыльях самолетов, а их было 3-и, наши звезды. Только они не сплошные, а с полосками. Как мы потом выяснили, это были замаскированчые звезды. Самолеты эти были немецкими. Они начали стрелять из пулеметов по нашим раненным солдатам, которых везли на лошадиных повозках, и они кричали от боли. Я шел за ними и плакал. На завтра по нашей улице бежали наши солдаты, отступая, чтобы не попасть в окружение. Потом мне рассказали,  что вся эта часть была окружена немцами и все погибли.
Моя сестра в это время приехала к маме рожать из города Белосток, Западная Белоруссия.  Ее мужа, Бориса Горелик, партия послала в Белосток работать. Когда началась война, он  пешком добирался до нашего местечка. Два раза он попадал в плен, но ему удавалось убежать. Днем он прятался в лесу, а ночью бежал.  Я помню, как он прибежал к нам вечером в пятницу, оборванный и очень голодный. Ему не разрешили много кушать, чтобы он не заболел. На следующий день он ушел с воинскими частями.
Во время отступления нашей армии к нам в забежал  военный командир, чтобы попить воды и говорит моей сестре Лене: «Евреи должны немедленно уезжать, ибо будут убиты все за одного. Сестра очень испугалась, от того что сказал ей лейтенант и муж. И говорит маме: «Немедленно собирайтесь, а я пойду искать лошадь». Но мама ее убеждала, что в гражданскую войну здесь у нас в доме жили немцы, что они были очень хорошие и с уважением относились к евреям. -16а- А вот поляки, которые пришли в местечко после  немцев, относились  к евреям и белорусам очень плохо. Как евреи Беларуси. Они били людей кнутами, заставляли мыть лошадей, а также готовить еду. Кто не подчинился, тех били и издевались над ними. Однажды за непослушание они застрелили одного женатого мужчину, оставив  без отца  двух маленьких детей. Для такой маленькой деревни это была большая трагедия. Об этой трагедии рассказывали  еще до начала войны.
                Мы уезжаем из родных мест
Видимо, Бог прислал нам сестру, чтобы она спасла нашу и другие семьи нашего местечка. Она прибежала в дом и строго приказала маме собираться, а сама побежала к Давиду, у которого была лошадка. Давид приехал, когда было еще темно. Он, естественно, попросил денег и сестра тут же отсчитала. Он не знал, что они уже никогда ему не пригодятся.
Сестра также забежала к нашим родственникам, двоюродным братьям и сестрам по матери и по отцу. Она объяснила ему обстановку и сказала, что мы уезжаем. Когда Давид вернется с лошадкой, они должны погрузиться и ехать за нами следом. Но, видимо, они уже не ууспели, а может быть не хотели, боялись. Никто из них не остался в живых...
Вечером я успел сбегать попрощаться с моими еврейскими друзьям... навсегда... Ночью, чтоб никто нас не видел, мы загрузили на телегу неболшое количество вещей и посадили туда самых маленьких.  До станции было 8 км. Мы, как стая гусей, шли пешком за телегой. И вела нашу стаю сестра Лена. Как я позднее назвал ее в своем стихотворении: «Наш капитан»:
               
              Стайкою гусиною шли мы за тобой вперед,
Чтоб могли мы выжить и сохранить свой род.
Ты вела нас смело намечая план.
Мы тобой гордимся. Ты - Наш Капитан!

Так мы доехали до железнодорожной станции Астанковичи. Подороге мы встретили отдельные группы военнослужащих. С ними вместе шли люди в гражданской одежде. Самолеты с рёвом пролетали, неся страх. Мы проезжали также через деревни, где люди со злобой смотрели на нас и говорили, что война началась из-за евреев.
Поездом мы поехали в Гомель, Белоруссия, подальше от фронта. В Гомеле жила сестра моей мамы, тетя Зина Орман, с двумя детьми. Её мужа, дядю Фиму, забрали в армию. У тети Зины была маленькая квартира с одной спальней. Мы каким-то образом все поместились – азохэн вэй ... и рожили 2-е недели, пока формировался поезд для эвакуации.
Почти каждый день немецкие самолеты бомбили город. В течении 2-3 недель было разрушено 50 процентов домов. Город горел, люди куда-то бежали. Один раз я стоял на улице и смотрел, как вокруг немецких самолетов разрываются минометные снаряды. Снаряды, выпущенные из минометов нашими бойцами, образовывали вокруг немецких самолетов белые облака. Мне было интересно смотреть, и я удивился почему ни один самолет не падает. И в этот  этот момент меня за руку схватил какой-то солдат и спрятал под крышу дома.
Он сказал: - Осколки от железных снарядов, падая на землю, могут тебя убить.Уже были такие случаи, - сказал он и убежал.
Улица Советская была настолько разрушена, что из парка Паскевича был виден вокзал, находившийся на расстоянии 1,5 - 2км. На улицах валялись крыши домов, стекла, окна, кирпичи и разные вещи. В один из дней иду по улице Комсомольской, возле парка вдруг послышался свист самолета, как будто он стремительно падет прямо на дом.
- Ну, - думаю, - сейчас разобьется. Через секунду послышался гул взрывов, он вынырнул и пошел стрелой вверх. Это называлось пикировка на заданную цель.
Помню у тёти была кошка. Непослушнаю и пачкала. Тетя говорит моему старшему брату, Юре: «Возьми Кошку и отвези ее куда-нибудь за город. Дала ему денег на автобус и он увез на окраину города. И вдруг через три-четыре  дня кошка приходит обратно. Я помню, как все всполошились и удивились, как она могла найти дорогу обратно. Через несколько лет мы тоже, после трудных дорогах и скитаний вернулись обратно...
В городе были созданы специальные групы по тушению пожаров. Под землёй копали окопы-землянки что бы было где спрятаться от бомбёжек и падающих осколков. В этих землянках люди ещё долго жили и после войны. Мы в это время жили у моей тёти. Люди передовали друг другу, что формируется поезд  для эвакуации не только евреев, но и всех желающих. К поезду хлынуло много людей, естественно, что в основном, женщины с детьми.  Шли пешком, никаких транспортных средств не было. Сейчас, когда я вспоминаю ту массу людей движущихся с карзинами, клумками, чемоданами с плачущими детьми на руках, то думаю:  «Боже мой, как могли люди пережить такое.. . а сколько осталось и навсегда...» 
Формировавшийся поезд состоял приблизительно из 14 вагонов¬-товарняков. Они были без окон - одна сплошная дверь. Вдоль этой двери стояла скамей¬ка и были нары из досок. Без воды... без туалетов... Вагоны были набиты людьми с детьми. Все кричали и плакали. Многие оставались, не хотели уезжать , жалели оставлять квартиры, дома, мебель все нажитое за свою жизнь. Они не знали что остаются навечно. У многих уезжали дети,
а родители оставались, и наоборот. Многие верили в силу Красной Армии, ведь пели же – «Красная Армия всех сильней». Они не знали ,что предатели генералы, по молчаливому согласию со Сталиным, разоружили Армию, которая стояла на Брестской границе. После войны, по рассказам очевидцов, танки тогда стояли без двигателей, вроде как их отправили на техни¬ческое обслуживание, а командный состав был отпущен в отпуск.
Пехота не имела достаточного количества даже старых винтовок и так далее.  В это время немцы уже проехали по нашей деревне на мотоциклах с кoлясками, на которых были установлены автоматические пулемёты. Уже потом выяснилось, что к началу войны было уже много шпионов и предателей среди простых людей, особенно крестьян. Oни, в ночное время, фонариками указывали самолётам, какие бомбить обьекты, расположение отступающих воинских частей.  Потом эти части окружали и брали их в плен.