Посреди океана. Глава 87

Конечно же, каждому здесь дОроги родные и любимые, оставленные дома, на берегу.
Разумеется, их не хватает рядом, о них печалятся и тоскуют.
Однако существует необходимость поддерживать отношения с теми, кто рядом, здесь и сейчас, пусть и не с кровными родственниками, но всё же членами теперешней семьи,
хоть и временной.
"Лазурит" - малая капля в океане человечества. Крошечная плавучая страна.
Братья и сёстры. Поневоле поставленные перед необходимостью образования семейственности.
И,как положено во всякой семье, братья должны защищать, сёстры - заботиться.
А все вместе оберегать и спасать друг друга, оказавшись оторванными от родных
берегов, от близких и любимых людей. Перед лицом трудностей и опасностей, приготовленных непредсказуемой и безграничной стихией океана.
Случись какая-либо тревога, и одни будут бороться за живучесть их общего дома, а
другие станут заботиться о раненых и пострадавших. Или может перед всеми встать необходимость спасения всех людей, оказавшихся на корабле...
И какие бы личные симпатии-антипатии ни были между ними, это отойдет на задний
план, потому что основной задачей встанет жизнь всех членов экипажа.
Так всегда случается, если возникает необходимость победить, люди сплачиваются в
единую семью. Все становятся братьями, сёстрами, дочками, сыночками, тётями,
дядями, отцами, матерями...
Может, поэтому в народе не очень-то прижилось казённое "товарищ", но живы
в обращении наших людей, абсолютно незнакомых между собой, по-простому,
по-свойски произносимые: братишка, сестренка, дочка, сынок, дядя, тётя, отец,
мать... Эти слова могут быть обращены к любому и каждому, в зависимости
от пола и возраста.
Так было испокон веков и живо по сию пору.
И все войны выигрывали наши люди, братья и сёстры, объединившись всею страной
на защиту отечества. Это только говорят, Сталин победил Гитлера. Но отчего-то не слышно, чтобы утверждали,мол, Наполеона Александр l одолел.. Всегда всех
завоевателей побеждали братья-сёстры, сыны-дочери, дяди-тети, отцы-матери и даже бабушки-дедушки - весь народ, вставший на защиту своей родины, обьединившись
в единую семью.


                МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.

До полдника мы с Анютой были заняты тем, что рассматривали фотографии.
Удивительное дело, берёшь свою фотку и думаешь:" Боже, какое убожество!" Но
всё равно смотришь, смотришь на себя, любимую, и оторваться не можешь.
Интересно же, какая ты в самом деле, как тебя видят окружающие... Ой, чует
моё сердце, придётся уходить в монастырь!

Надо было засесть за свою писанину, но настроение что-то резко пропало.
На душе расположилась апатия, от которой как раз писАние и помогло бы излечиться.
Как правило, для пишущих людей существуют два основных мотива: один - обрести
нечто недостающее тебе по жизни, а другой - наоборот, что-то избыть, от чего-то освободиться. Для меня, пожалуй, важнее второе.
Полагаю, что во всех нас обитает хаос. И зная это, мы изо дня в день должны обуздывать его. Моя писанина - один из способов удерживать за решёткой эту
неуемную внутреннюю силу. Есть в этом занятии что-то упоительно-успокоительное.
Но временами хочется пустить всё на самотёк, потому что всякая кропотливая работа
души начинает доставать. Хочется забросить всё, и в полном запустении дать волю
всем своим противоречиям, всем своим тёмным и светлым силам, позволить царить
в душе этому буйному и неукротимому хаосу.


На полдник была манная каша - "любимая еда" матросов, как сказал Валерка-повар.
Прекрасно понимаю всех, кто с презрением относится к этой подозрительной,
скользкой, вязкой пище; сама с рождения её терпеть не могу.

Бригада Румына вообще не пришла на полдник, наверное, посчитав неразумным
жертвовать драгоценным предвахтенным сном ради какой-то там манной каши.

Бригада котовцев полдничала тихо, без всяких там разговоров и шуток.
Вася тоже был какой-то сумрачный. Ни разу не улыбнулся, ни слова не сказал.
На всякий случай, я решила повести себя также: не шутила, не улыбалась
и вообще поменьше уделяла сегодня внимания добытчикам.

Отошла в сторонку и задумалась о своём.
И поймав вдруг на себе пристальный взгляд дядьки Юрки Сидорова, спросила:

- Я вам кашу не принесла?

- Да нет, принесла. Я просто так посмотрел, - сказал он.

- Может, чаю надо налить? - поинтересовалась я, на всякий случай не веря ему.

- Да нет, я же говорю, что просто так посмотрел, - заверил меня трюмный.

- Я же знаю, что на меня просто так не смотрят, - смутилась я.

- Совсем уже затравмировали людей! - сочувственно заметил Игорь-рыбмастер.

Все засмеялись. А я ещё больше смутилась.


Слово за слово, рыбообработчики завели привычные уже разговоры о том, что рыбы
нет, и стали цепляться с этой проблемой к добытчикам.

- Эй, мужики, что ж у вас так рыба хреново ловится? - обратился к ним Хиппак.

- Ага ж, очень плохо, - пряча усмешку, отозвался тралмастер Котов.

- Для того, чтобы ловить рыбу, нужен талант, - назидательно произнёс дядька Юрка.

- Вот и шёл бы в дОбычу, если ты такой талантливый, - проворчал дядя Римас.

- А когда у человека есть талант, то его жалко тратить на всякую ерунду, - с достоинством парировал Сидоров.

- И всё же, мужики, что ж это у вас так рыба хреново ловится? - заело пластинку
у Хиппака.
Он явно издевался. И на этот раз никто из добытчиков не счёл нужным отвечать ему.
Вместо них это сделал Боря Худой, до сих пор с видом мудреца молчавший в сторонке.
Тяжело вздохнув, он миролюбиво-нравоучительно произнёс:

- Да что там, мужики! Рыба - не триппер, за два захода не поймаешь!

Этот ответ удовлетворил обе стороны. И добытчики, и рыбообработчики, довольные, рассмеялись.

К концу полдника у Анюты в посудомойке насобиралось целое ведро с остатками манной каши. Я понесла его выносить, но едва лишь попыталась выйти на палубу, как порыв дождливого ветра ринулся мне навстречу и хулиганским образом взялся задирать мою
юбку.
Я испугалась и дала задний ход, потому что на шлюпочной работали добытчики.
Они были похожи на марсиан в своих фантастических прорезиненных оранжевых нарядах.
Но даже если бы это были не матросы, а настоящие марсиане, всё равно выруливать
перед ними при таком диком ветре в своей юбке-клеш я бы не решилась.
Высунув наружу одну только голову, я крикнула:

- Пожалуйста, кто-нибудь подойдите ко мне!

На мой зов прибежал Славик.
Я попросила его вынести ведро. И он, подхватив его, словно перышко, унёс и тут же принёс назад порожним.


После полдника к нам в гости заявился Анзор.
Сегодня день рождения его дочки. И в честь этого события он принёс нам с Анютой
по две большие шоколадные конфетины.
Достав его водку, припрятанную в моём шкафу со дня моего двадцатилетия,
я поставила её на стол:

- Вот, держи свою початую бутылку!

- Вот оно, сокровище! - озарился он радостной улыбкой.

Мы с Анютой пить отказались. Сидели ели конфеты и слушали "арии" восточного
гостя. Который неторопливо произносил тосты за здоровье, счастье и будущие успехи
своей обожаемой доченьки; попивал водку и рассказывал. Весёлый колорит лёгкого грузинского акцента украшал его речь.

Сначала Анзор поведал нам, как вчера ему и Юрке-сварщику приспичило замазать.
И они пошли к начпроду. Выписали на ларёк парфюмерный набор "Подарочный",
в состав которого входили духи и пузырёк одеколона. Но одеколон этот хитрый
какой-то оказался и никак не хотел покидать свою стеклянную рубашку, роняя
в стакан медленные и скупые капли.
Начпрод смотрел, смотрел на эти мучения жаждущих-страждущих и не выдержал.
Достал бутылку водки, которая тут же была распита на троих.
Но Анзору с Юркой этого показалось мало. И они, узнав у начпрода, что прачка
в начале рейса выписывала на ларёк несколько пузырьков с лосьоном "Утро"
для ухода за кожей  лица, отправились к ней. Вручив Лилии Фёдоровне флакон духов "Подарочные", оставшийся от набора с невыливающимся одеколоном, и, пообещав
принести потом ещё два флакона духов, выцыганили у неё лосьон.
Но и этого им оказалось мало. Тогда они снова пошли к начпроду. Но тот сказал,
что у него только шампунь остался.
Юрка уже нацелился было и на шампунь, но Анзор его раскритиковал и гордо
отказался:
- Что я, Крамаров, что ли, пить шампунь?!

И пошли они искать дальше, где бы чего бы ещё замазать. И вроде бы даже что-то нашли. Но дальнейших подробностей наш гость уже не помнил.
Впрочем, здесь фильм на какой-то период оборвался, так как Анзор не только подробностей, а и вообще уже ничего не помнил. Он даже спрашивал у нас,
не приносило ли его вчера случайно в нашу каюту.
Но мы его успокоили, что, слава Богу, не приносило.
А потом прочитали ему лекцию на тему: "Анзор, разве можно так пить? Как тебе
не стыдно?! Если не думаешь о своём здоровье, то подумай о своей дочке. Подумай, хорошо ли ей будет остаться без отца? Или, что ещё "лучше", иметь отца-алкоголика?!

Он сидел довольный-предовольный. И слушал наши возмущённые нотации, как самые приятные для слуха песни.
Выслушав нас внимательно, он произнёс очередной тост за свою дочку.
Выпил водки и поделился с нами своими планами, как он намерен добиваться
своего списания на берег.
Во-первых, из Грузии ему пришла телеграмма, что его мама тяжело заболела.
Под впечатлением, он уже этой ночью, очнувшись в своей каюте после вчерашней
дикой пьянки, принялся вещи собирать.
А во-вторых, он уже выяснил, что числа четырнадцатого июня снимается с промысла
и отправляется в родной порт БМРТ "Перламутр". К этому времени Анзор планировал
дать домой телеграмму с вопросом:"Как здоровье мамы?" и получить ответ,
что здоровье мамы хуже. После чего он отбудет отсюда на "Перламутре".

- Как? - удивилась я. - Выходит, твоя мама и не болеет вовсе?

Он стал говорить, что в этом рейсе мы "сгорим", как шведы под Полтавой! - причём 
тут шведы? - всего рублей шестьсот-семьсот на пай получится, не больше.

- Это всё понятно. Но только такими вещами, как здоровье матери, спекулировать
нельзя,- предупредила я его. - Ты не думаешь, что всеми этими телеграммами ты
можешь накликать беду? Ложь, а такая тем более, коварна тем, что по закону
подлости, может превратиться в реальность.

Анзор задумался над моими словами, а потом, понизив голос, доверительно сообщил:

- Мне сон сегодня приснился. Кошмарный! - Он вытаращил глаза и испуганно
повращал  ими. - Как будто бы я повесился! - Оценив, какой эффект произвели
на нас эти слова (а они-таки произвели эффект!), он продолжил: - Вишу я
на фальш-трубе и вижу, как все вокруг носятся, суетятся. Прачка бегает и
кричит:"Ах ты, бедненький! И чего это тебя так угораздило!" И вы обе будто бы
внизу тоже пищите: "Ой, что же делать? Мы боимся!"
А я висю себе и думаю:"Ладно, пусть ещё немного попереживают!" Приснится же
такое!- Он изумленно вытаращил глаза и покрутил головой. - Пьяный какой был,
а сон приснился. На портупее вот на этой повесился. Главное, и сам себя вижу,
и всё, что вокруг творится, тоже вижу!

Рассказав это, он обнаружил, что водки в бутылке больше не осталось, и тяжело
вздохнул.

Анюта воспользовалась моментом и стала хвастаться своими новыми фотографиями.
Анзор с интересом их пересмотрел, потом принялся мои рассматривать. И среди них попались те несколько штук, которые я взяла с собой из дому.
Одна, где были изображены трое парашютистов в полном снаряжении, очень его заинтересовала. Мне пришлось объяснить, что из этих троих мне знаком только лишь
один, который посредине. Он болгарин, и мы с ним переписываемся. Перед тем как
уйти в рейс, я написала ему о перемене своего адреса, но, по всей вероятности,
он ещё не получил моего последнего письма.

Анзор с видом знатока сказал, что болгары очень не любят морячек, очень не любят
тех женщин, которые в моря ходят. Наши тоже не любят, но болгары - особенно.

- Зачем ему написала, что в море пошла? - упрекнул он меня.

- А что я должна была написать? Что я в космос полетела?

В общем, этот вопрос остался открытым.
Потом наш гость опять стал разглядывать Анькины фотографии. Взял одну на память
и ушёл, потому что нам уже было пора идти в салон, накрывать столы к ужину.

Я взяла со стола стопку своих фотографий, чтобы спрятать их. А сверху лежала эта,
с парашютистами. Всё-таки Петър очень похож на меня. Или я на него? Или мы просто друг на друга похожи.
Я вздохнула. Вспомнив фотографию Васи Непейводы с его семейной идиллией, и тоже,
по его примеру, поверх судового номера, под стекло в рамочке, хотела вставить фотку болгарских парашютистов. Но, подумав, разместила там другое фото, где был изображён  мой двоюродный брат из Запорожья. Во-первых, он был очень красивый парень -
Вячеслав Тихонов рядом с ним просто бледно выглядел бы. А во-вторых, не думаю,
что он ко мне станет хуже относиться, узнав, куда меня теперь занесло.


Ужин пролетел стремительно.
Первыми пришли заступавшие на вахту добытчики бригады Румына.
Зная, что на второе будет рагу овощное, они принесли с собой селедки. И с таким аппетитом ели - это вам, конечно, не манная каша!

Покончив с ужином, Коряга спросил:

- Инга, хочешь селедки?

- Не отказалась бы, - призналась я.

Он ушёл и тут же вернулся снова, неся большущую селедину.

- Ого! - удивился Анзор. И тут же обиженно выговорил лебедчику: - Ага. Как
я попросил, так не давал. А как ей, так целую притащил! Да ещё такую слониху!

Я хотела с ним поделиться. Но он тут же смутился и отказался:

- Да нет, спасибо. Кушайте сами. Я уже поужинал.

И я отнесла подаренную "слониху" Анюте в посудомойку.

Добытчики бригады Котова ужинали самыми последними.
Они были молчаливыми и хмурыми. Наверное, опять ничего не поймали.

После ужина Анюта съела свою долю селедки и ушла.
Убрав салон и вынеся ведра, я осталась в посудомойке одна.
Попробовала селедки. Она оказалась такая солёная, что ужас! Однако я мужественно
её доела. Не выбрасывать же такой подарок. Это было бы кощунственно. А стрескать
всё -  глупо. Потому что теперь жажда замучает. В отместку за жадность.

Вот и кончился первый день лета. День защиты детей. День рождения Анзоровой дочки.
Ещё один день можно зачеркнуть в своём календарике.