Предательский песок

Предательский песок.
После того, как меня с другом детства Женькой Вальшиным, мои братья  впервые взяли кататься на лодке, мы самостоятельно стали ездить на реку Казанку. Сперва, мы ездили с ним на пляж, где можно было вволю накупаться, и погреться на горячем солнышке, а заодно насобирать потерянных в песке монет. Но затем нас стало интересовать, что находится дальше лодочной станции, поэтому в одну из поездок, после купания мы вдвоем отправились по дороге исследовать незнакомые нам места. Оказалось, что за лодочной станцией, слева от дороги снова начинаются частные дома, а справа берег зарос кустами тальника, за которыми начинались заливные луга густо заросшие водной растительностью. Частных домов здесь было мало, всего несколько рядов, а за ними начинался огромный пустырь, тянувшийся вплоть до изгиба реки, напротив парка Горького, где к берегу Казанки примыкали сады, огороженные высоким дощатым забором. Мы обратили внимание, что в прозрачной воде среди водорослей плавает много разнообразных мальков, поэтому договорились, в следующий раз прихватить с собой из дома кусок марли, и попытаться наловить ей рыбы. Наша попытка использовать в качестве орудия лова снятую с себя майку, завязанную на одном конце узлом принесла мало эффекта, так как рыба хотя и попадалась, но это все были мелкие мальки, которых пришлось отпустить обратно в воду. Через пару дней мы снова приехали сюда, уже с куском марли метра три длиной и ведром для хранения пойманной рыбы. Ловить марлей рыбу для нас было не впервой, так как довольно часто, мы таким образом ловили карася на озере Лебяжьем, поэтому в успехе нашего предприятия почти не сомневались. И действительно, наши ожидания очень скоро оправдались, так как нам стала попадаться довольно крупная рыба. В основном это были небольшие щурята длиной сантиметров пятнадцать, двадцать, которых уже можно было считать довольно крупной рыбой. За несколько заходов в воду, мы наловили почти полное ведро рыбы, и наполнив его речной водой отправились назад в свой барачный поселок. Так как пойманной рыбы оказалось достаточно много для двоих, мы с Женькой решили сперва заехать в наш сад располагавшийся за барачным поселком, и еще живых щурят выпустить там, в бочку с водой, а остальную рыбу потом пожарить и съесть. Какое то время понаблюдав, как шустрые щурята плавают на самом дне бочки, мы с Женькой отправились к нему домой жарить пойманную рыбу. Он притащил из своей комнаты в коридор чугунную сковородку, кулек муки, пачку соли и бутылку с подсолнечным маслом. Поставив сковороду на горящую керосинку, мы обваляли рыбу в муке, посолили, и не потроша положили ее на сковородку жариться на подсолнечном масле. Когда на рыбе образовалась румяная корочка, Женька вынес из своей комнаты краюху хлеба, и мы прихватив сковороду, отправились с ним на крыльцо есть пойманную на Казанке рыбу. Хотя мы предварительно рыбу не чистили, и не потрошили, все равно жаркое получилось на славу. Мелкая рыба прожарилась так основательно, что съесть ее можно было целиком, выбросив только кишки. Этим летом мы с приятелем, еще несколько раз ездили на Казанку ловить марлей рыбу, а на следующий год перестали этим заниматься, так как у обоих появились другие более интересные дела. В одно из посещений речки, мы с Женькой нашли намеренно затопленную в лугах легкую деревянную лодку, в которую специально наложили кучу камней, чтобы она не всплыла на поверхность. Приехав на Казанку с дворовыми пацанами, мы вытащили из нее камни, и вычерпав воду долго плавали среди зарослей травы, гребя вместо весла обломком найденной доски. Щурята, все лето живя в бочке нормально себя чувствовали, так как мы натаскали им туда водорослей, и другой мелкой живности с речки. В воде даже размножились личинки комара, которыми видимо и питалась рыба. Но когда сенью, я стал осторожно сливать из бочки воду, надеясь принести рыбу домой, то оказалось что там ее нет, и куда она девалась мне до настоящего времени неясно. Вернуться на эти луга, мне  пришлось уже спустя много времени, когда я в 1970 году пришел из армии, и устроился работать в цех где трудился мой приятель Женька. Он раздобыл где то две спининговые катушки, и подарив одну мне, предложил изготовить для них самодельные удилища. Примерно неделю мы потратили на изготовление, и оснащение спиннингов, после чего пошли их испытывать на знакомые по детским воспоминаниям луга. Прошло примерно полдня, пока мы научились забрасывать самодельную блесну из чашечки чайной ложки на большое расстояние, не запутав при этом леску. В конце дня мне удалось даже поймать довольно крупную щуку, килограмма на два, которая просто выпустила изо рта блесну, как только оказалась на берегу. В этот день мы больше ничего не поймали. Следующий выезд на речку тоже оказался неудачным, так как погода оказалась пасмурная с ветром. Единственным развлечением в тот день оказался пригнанный ветром на луга катер с тентом, который Женька предложил поймать спиннингом. Все мои броски оказались неудачными, а вот приятель смог перебросить блесну через катер, а затем, сматывая леску на катушку подтащить его к берегу. Новенький дюралевый катер, закрытый сверху тентом оказался внутри пуст, поэтому вытащив его на берег, мы отправились домой. Ловля спиннингом, мне честно говоря не понравилась, поэтому на рыбалку, с этой снастью я больше не ходил. Спиннинг несколько лет валялся без дела, а потом я увез его к родителям жены, которые жили уже в городе Алатырь, и оставил там. Прошло еще несколько лет, и местные власти решили застроить огромный пустырь вдоль берега Казанки многоэтажными домами. Чтобы удешевить строительство, они решили не возить песок со стороны, а добывать его здесь же в русле реки. Для этого, на Казанку пригнали земснаряд, который стал перекачивать добытый песок вместе с водой на берег. Вода самотеком скатывалась обратно в реку, а на берегу все выше, и выше, рос песчаный холм, из которого строители брали необходимое им сырье. Постепенно, на месте бывших заливных лугов стал образовываться глубокий котлован, в котором стала скапливаться жившая здесь прежде рыба. Радости местных рыбаков, в первые годы образования котлована не было предела, так как потерявшая привычный источник пищи рыба, стала в большом количестве ловиться на удочку. Так продолжалось года два или три, пока всю рыбу вынужденную жить в пустой яме не выловили. Таким образом, большой кусок бывшего здесь сотни лет нерестилища, по решению местных властей был уничтожен. Мой приятель Женька, первое время тоже пристрастился ходить зимой на котлован ловить рыбу. А ранней весной, пока вода в реке течет еще мутная, мы стали ходить, на Казанку с новой снастью, метровой ширины сачком, который забрасывался с берега в воду, а затем с помощью веревки вытягивался обратно. Кто предложил использовать такую конструкцию непонятно, но снасть оказалась довольно уловистой и мы несколько лет ей пользовались, приходя иногда в поисках рыбы на новый котлован. Больше всего, меня заинтересовала здесь огромная куча песка намываемая земснарядом. Проходя мимо, я обратил внимание, что мелкий песок остается лежать в куче, а более крупные, и тяжелые вещи, такие как древние раковины, и иные предметы вместе с песком попавшие на берег, по склону холма скатываются вниз, образуя здесь своеобразную темную полосу у подножия холма.  Теперь я регулярно стал приезжать на котлован, чтобы поискать в нижней части песчаного холма, что либо интересное для себя выброшенное на берег земснарядом. Смесь песка с водой сливалась на вершину кучи, а просочившаяся сквозь нее вода, вытекала из нижней части холма, прорыв до берега реки глубокую канаву. Обычно я не пересекал ее, когда в поисках находок обходил нижнюю часть холма, так как по ней, когда работал земснаряд, тек бурный поток воды. В этот раз техника не работала, и по дну канавы, шириной около двух метров, заполненной девственно чистым песком, из под нижнего края песчаного холма струился тонкий ручеек воды, образовавший на песке своеобразный узор, чем то похожий на стиральную доску. Так как в этот раз, у меня на ногах были одеты резиновые сапоги, я решил перейти через канаву прямо здесь, спрыгнув с метровой высоты вниз и потом забраться на ее противоположную стенку. Ровный слой песка на дне промоины, говорил, что осуществить задуманное будет очень просто. Но то, что произошло дальше, оказалось для меня полной неожиданностью. Твердая с виду песчаная поверхность, которая на первый взгляд казалась надежной, оказалась жижей, в которую я стал быстро погружаться. Хватило одной секунды, чтобы я оказался в ней по пояс, и продолжал тонуть все глубже и глубже. На мое счастье над канавой нависали ветви тальника росшего здесь вдоль берега реки, и за конец одной из таких веток мне удалось машинально ухватиться. Ветка сильно изогнулась, но смогла остановить мое погружение в песчаную жижу. Теперь, я находился уже по грудь в песчаной западне, моля судьбу, чтобы пучок длинных листьев на конце тонкой ветки не оторвался под моим весом. Левой свободной рукой, я ухватился за другие ветки тоже склонившиеся под моим весом над канавой. Перебирая ветви кустарника руками, я стал постепенно вытягивать себя из предательского песка. Наконец мне удалось это сделать, и я снова выбрался на твердую землю. Сняв для просушки с себя одежду, я обратил внимание, что оказывается канава, была заполнена не крупным речным песком, а мелкой песчаной пылью смешанной с водой, по консистенции, чем то похожей на жидкую манную кашу, хотя по внешнему виду поверхность песка казалась твердой. Пока отжатая от остатков воды, и развешенная на кустах одежда соха, я решил измерить глубину западни, в которую только что угодил. Подобрав с земли длинную, метра три тальниковую ветку, я решил измерить ей глубину канавы. На мое удивление ветка полностью погрузилась в жижу не достав до твердого дна. Даже когда я лежа попытался нащупать дно канавы, опустив палку глубже, это не дало какого либо результата, так как конец ветки все равно свободно проходил сквозь песчаную жижу. Поняв, что если бы мне не удалось схватиться за ветку, нависающую над промоиной, то сейчас уже лежал бы на ее дне мертвый, я стал благодарить судьбу за свое чудесное спасение. После этого случая, я перестал доверять твердой с виду песчаной поверхности, и всегда, прежде чем пройти по ней, проверяю ее на прочность какой либо палкой.