На танке из прошлой войны

                Глава 1. Красивое слово Ипотека


      Мама говорит, что мой ноутбук  - универсальное засасывающее устройство, ящик Пандоры, из которого сыплются все мои несчастья. Это двойка по математике, невыученный стих Пушкина, сожженная кастрюля с гречневой кашей и прочая ерунда. Хотя я думаю, это бывает у всех, не только у меня.

 
     «Опять засосало!» - злится она, когда приходит с работы, а я не сделал уроки, не сходил в магазин за хлебом. А папа, если дома (он редко бывает дома), ничего не говорит, его самого «засасывает» по выходным. Поэтому  он только хмурится, когда мама ругается. Непонятно, согласен он с мамой или нет. А так он всё работает и работает, как серый и скучный слон в неволе, которого заставляют таскать бревна. Днем на работе, которая так и называется работа, там он системный администратор, а вечером превращается в таксиста, а наш старый Гешка, так мы зовем "Хендай Гетц", - в ишака. «Иначе нам не выжить, - вздыхает мама. – Эта проклятая ипотека всю зарплату съедает, на еду еле хватает». И не только на еду!.. Мне давно обещают новый мобильник, но не покупают. Мама говорит, за двойки. Я-то знаю, просто нет денег. Да я и не прошу, только изредка мечтаю о нем…


      Когда  мне было семь-восемь лет, я не понимал, что это такое ипотека. Слово красивое, похожее на ипподром, где лошади на скачках бегают. Вот аптека, библиотека - понятно, у них есть вход и выход,  там дают лекарства и книги. Дают!.. А тут наоборот: все деньги отбирают!.. Тогда папа объяснил, что их сначала вообще-то дают в банке, чтобы купить одну квартиру, а потом забирают как за две. «И зачем мы согласились на такие условия?!» – воскликнул я.


     В это время мы сидели с ним за столом, голодные, приехали с дачи и ждали, когда мама сварит пельмени. Папа разозлился и сказал: «Вот смотри, мама купила три пирожка. Ты с утра ничего не ел. Она говорит, я тебе дам пирожок, только потом ты мне отдашь за него три. Ты возьмешь? Нет?! Тогда ходи голодный, пока не помрешь, и без крыши над головой!» Так я сразу всё понял. Когда человек очень голодный, да еще и переночевать негде, он на всё согласится. Даже отдать три пирожка за один. Только где потом эти три пирожка взять? Надо отработать! Вот теперь папа и отрабатывает пироги, которые мы никогда не ели, зато их уплетают дядьки в банке.   Я, маленький, так и представил: в большой трехлитровой банке сидят толстые дядьки и едят наши пирожки. Вот это называется красивым словом «ипотека».
     - Ничего, зато у нас есть своя квартира! – прижала меня тогда к себе мама, слушая папины объяснения,  и, тяжело вздохнув, поцеловала в макушку.
     - Правда, через пятнадцать лет, когда мы заплатим за «пирожки», которые не ели, наша хрущевка  развалится, - усмехнулся папа.
     - А что потом? – испугался я.
     - А потом ты вырастешь, возьмешь ипотеку и будешь, как я, отрабатывать пирожки. Работать и таксёрить по вечерам. «И превращусь в серого скучного слона», - подумал я, но не сказал, чтобы его не обидеть. Но он услышал мои мысли: «Вот-вот, Генка, тебе надо сейчас вкалывать в тетрадках, чтобы потом не превратиться в серого скучного слона! А ты тройки носишь, за них потом полжизни расплачиваться будешь… в ипотеку!..»


      Я бы поспорил с папой, что не каждый день я их ношу, а иногда. Но с папой спорить бесполезно, это не мама, он подзатыльник даст и скажет: «Пошел вон, троечник, не спорь с отцом!..» В общем, я тогда понял, что у меня, пока я расту до взрослого, не будет ни новых игрушек, ни новых телефонов, разве что пустяковые подарочки на Новый год, потому что ипотека и кризис.
Зато что такое кризис, я понял сразу, в семь лет! О нем говорят всё время. Это когда мама послала в магазин, а йогурт вдруг вместо двадцати пяти рублей стал тридцать, а потом тридцать пять, всё вокруг становится дорогое, а денег хватает или на еду, или на ипотеку.
     - Ну что ты голову ребенку забиваешь не тем, чем надо! - хмурилась мама, когда папа объяснял мне, как он говорит, «жизненные понятия».
     - Пусть привыкает к тому, что с неба пирожки не сыплются! За всё надо платить! - отвечал он.


     «За всё надо платить» - папина поговорка на все случаи жизни. Наверное, он так себя утешает, когда становится серым скучным слоном. А я считаю, что человек всё равно должен радоваться тому, что живет. Трудности меня закалили, и я научился делать игрушки сам, с семи лет, - из всего, что попадает под руку. Поэтому все ножницы и ножи у нас в доме тупые.  Я и сейчас делаю из пивных и консервных банок корпуса для машинок.  Скручиваю, где надо, проволокой, тук-тук молоточком - до нужной формы и размера. Получаются замечательные исторические драндулеты, если найти колеса или выменять их у Васьки Миллионера.

          
        Глава 2. Васька Миллионер и танкист Степка Великанов



     Васька Миллионер  – вот кто живет в шоколаде! У него всё есть, кроме мозгов, как говорит наша математичка и классный руководитель  Юля Валентиновна. Хотя лично я с ней не согласен. Есть у Васьки мозги, только он их как следует не применяет.  «А зачем? – говорит он. - У меня и так все есть. Это ты, Генаха, мудри, изобретай. А я, как папка, начальником буду и куплю все твои изобретения. У нас бабла выше крыши…».
Кажется, Васька не растет, а раздувается, так быстро становится большим и толстым, поэтому выглядит старше нас. Конечно, на самом деле он не миллионер, а только хвастает. Но кличка эта к нему прилипла, и ведет он себя соответственно: хочу –  беру, не хочу - нос ворочу!..

 
      Хотя ему, как и мне, только тринадцать лет, у Васьки самый навороченный и дорогой мобила в классе. Большой, с прекрасной камерой, еле умещается в руке, чем он страшно раздражает Юлю Валентиновну. «Иполетов, убери свою лопату!» - приказывает она, когда он отвлекается на уроке. Из-за этой «лопаты» многие ему завидуют, а сам он ею очень  гордится: когда нужно быстро сделать хорошие фотки, все обращаются к нему.


     А вообще, Васька добрый. Колеса просто так отдает, когда машинка ломается, у него всего много. Даже иногда восхищается моими драндулетами. А один, с моторчиком из старого заводного будильника,  купил за двести рублей. Я на эти двести рублей маме самую красивую розу купил на день рождения. Она всем на удивление очень долго стояла  и сверкала в хрустальной вазе, как яркий огонек, отражалась в зеркале на комоде.


     Кстати, это с его острого словца меня в классе обзывают Генаха  Драндулет. Потому что все с мобилами носятся, а я с драндулетами. Хочу машинку на солнечной батарейке сделать. Я уже два калькулятора на солнечных батарейках раскурочил. Но пока не получается, тонкие они, эти батарейки, и пустые.


     В  нашем шестом классе много интересных личностей. Например, мой лучший друг - Степка Великанов. Пошутила жизнь над человеком! Ростом меньше всех в классе, а фамилия как у дяди Степы. Вот и дразнят: от горшка два вершка или Степка-танкист. Танкист, потому что  он часто говорит: «Вперед  на танке!». Когда мы вместе, а мы часто вместе, нас обзывают Штепсель и Тарапунька.


     Степка, пожалуй, самый грустный человек в классе. У него больная мама, не ходит, а на ходунках перемещается по квартире. И папы нет. Всё за родителей делает бабушка, высокая и строгая Анастасия Егоровна, даже на родительские собрания ходит. В гости Степка никогда к себе не зовет, хотя мы с ним лучшие друзья и живем рядом, он - в серой девятиэтажке  напротив нашей хрущевки. Я понимаю, стесняется. А во дворе мы с ним всегда вместе играем.

 
    Иногда  его мама Ирина на ходунках подходит к окну, чтобы посмотреть на нас. Если мы смотрим, улыбается и медленно машет рукой. Мне тогда кажется, что их окно на третьем этаже похоже на большую черно-белую фотографию красивой актрисы, с большими грустными глазами и темными волосами ниже плеч. Жалко, что она болеет. Это, наверное, страшно – болеть, когда еще совсем не старый…


    Кстати, Васька Миллионер через улицу в кирпичном особняке живет. Но играть часто к нам приходит. Говорит: «Мне с вами интересно! Чего сегодня делать будем?! Если что, я спонсор!..».

    Васькина мама Светлана Афанасьевна нигде не работает, но всегда вся в делах: парикмахерская, маникюр, салоны всякие красоты.  Когда я первый раз ее увидел, то очень удивился. Выглядит она как старшая Васькина сестра. Чудеса, да и только!..  В два раза моложе, чем  папа, который стоял рядом, большой, лысый, с животом, как у толстой тети. Наверное, так положено важному начальнику на стройке. «Мой батя говорит: я - делаю деньги, а мама - фигуру и лицо, - вздыхает Васька. – На меня у них  времени не хватает, поэтому я расту самостоятельно, нервы маме не трачу. «От нервов, - она говорит, - лицо портится». Правда, недавно батька увидел дневник и грозно сказал: «В следующем году репетиторов найму, они тебе покажут, где раки зимуют!..».

 
     А Степка уже сейчас сам в репетиторы годится, он круглый отличник. Однажды я спросил: «Степка, ты почему не растешь, фамилию не оправдываешь?»  А он: «Куда расти-то?! Чтобы расти, есть много надо. А я не хочу есть!..» «Это почему? – удивился я. – А я все время хочу». «Вот ты и тянешься, как жердь, - усмехнулся он. - Если раскормить живот, тогда на меня еды не напасешься. Потому что внутри я – Великанов!.. Еда дорого стоит, а денег у нас не так уж много, мамина да бабушкина пенсии…». «А у нас ипотека... – посочувствовал я. – Но я всё равно всё время есть хочу! Давай, я тебя драндулеты научу делать? На солнечной батарейке сделаем, моя мечта». «У меня другая мечта, - отвернулся он. – Ты же знаешь, чтобы мама поправилась. А врачи говорят, не поправится никогда…» - И начал громко кашлять. Он когда волнуется, всегда кашляет, все уже это знают, привычка у него такая, нервная, а не болезнь.


     Степка лучше всех математику щелкает. Он вообще любит учиться, хотя никто его не заставляет. Книги толстенные читает по медицине. Об этом знаю только я. Знает даже, что такое инфаркт. У него дедушка от инфаркта умер четыре года назад. Хочет изобрести лекарство, которое маму вылечит. В общем, голова, но никогда этим не хвастается.

     Глаза у Степки Великанова  синие-синие, в длинных черных ресницах, как у девчонки, и брови домиком, от этого всегда немного удивленный вид. Если бы не малый рост и очки на носу, девчонки бы в него все повлюблялись. Я думаю, Степка, когда вырастет, будет ученым и изобретет лекарство для мамы. Но он говорит, что изобретать нужно сейчас, чтобы не случилось Страшное. А еще денег накопить надо и к Игорю Петровичу съездить. «Страшное – это что?» – пробовал я уточнить. Но он раскашлялся так, что даже мне стало страшно за него, а потом сквозь слезы сказал: «Страшное – это Страшное!.. Отстань, Драндулет!..»


     Игорь Петрович - его отец, который о нем и маме ничего не желает знать. «Почему?!» - удивился я. «Не знаю, - нахмурился он. – Бабушка говорит: «Подрастешь - поймешь». А зачем мне потом, когда я вырасту? Я хочу, чтобы он сейчас маме помогал. Вот наберусь смелости и поеду, поговорю с ним, как мужчина с мужчиной…». Конечно, это он загнул! Мужчина от горшка два вершка!..

 
    Еще у нас в классе есть  чудики - братья Винтики, кучерявые Колька и Толька Винтиловы, которым всегда всё по барабану. Они тоже в нашем дворе живут. Каждую неделю теряют по мобиле. В школу приходит сердитая мама и устраивает разборки. И вообще, мне кажется, что они даже разговаривать не умеют между собой,  переговариваются только по мобильникам  эсэмэсками, даже если на перемене рядышком сидят. «Винтики на веревочке!» – дразнят их наши девчонки. А они сразу драться лезут. Девчонки визжат и - врассыпную…  Хотя сами девчонки тоже без конца в мобильниках торчат, котиков разных скачивают и собачек.


                Глава 3. Куда исчез Степка Великанов



      В последний майский понедельник Степка Великанов не пришел в школу. Я подумал, что заболел. Хотя странно,  на дворе теплынь, все вирусы до осени уехали на каникулы. И учиться осталось только неделю. Перед последним уроком к Юле Валентиновне пришла расстроенная Степкина бабушка.  Они о чем-то пошукались за закрытой дверью на перемене, потом обе, растерянные,  ушли к директрисе. Нас в класс не пустили, мы стояли у подоконников, но сразу поняли, что-то случилось. У меня аж под ложечкой засосало, все-таки лучший друг!.. А Васька Миллионер толкнул меня в бок и шепнул: «Степка вчера у меня в долг тысячу  взял, сказал, очень-очень надо. Если б я знал, что он такого шухеру наведет, не дал бы…». «А зачем взял, не сказал?» - спросил я. Васька покачал головой.


     Зазвенел звонок на последний урок, но его отменили. А меня вызвали к директору в кабинет и устроили допрос. Все знают, что мы со Степкой друзья. Оказалось, он написал записку: «Бабушка, не расстраивайся, вернусь поздно вечером или завтра-послезавтра!»  - и исчез, не дойдя до школы.
     - Он тебе что-то говорил, Прохоров? – допытывалась Юля Валентиновна. А Анастасия Егоровна с заплаканными глазами и директриса смотрели на меня в упор, как на вражеского лазутчика.
     - Ничего он мне не говорил, - растерялся я. Юля Валентиновна сунула мне в нос Степкину записку, мой мобильник и приказала:
     - Позвони и спроси, где он! Бабушке он не отвечает. - Я звонил целую минуту. Все напряженно молчали и ждали.
     - Наверное, у него батарейка села, - облегченно выдохнул я, откладывая мобильник. И тут Степка откликнулся.  - Степка, ты где?! – заорал я в трубу. – Тебя тут все потеряли!
    - Скажи бабушке, чтобы не волновалась. Со мной всё хорошо. Я к Игорю Петровичу приехал, - перешел он на шепот, только ты никому не говори. А то быстро отыщут с полицией и поговорить не дадут. Хорошо?..
    - Хорошо…  - тихо сказал я.
    - Что хорошо?! Он тебе сказал, где он?!  - все вместе загалдели женщины.
    - С ним всё хорошо. А где он не сказал, - я сделал глупый вид и замолчал как рыба. Но, видимо, недостаточно глупый. Врать я не умею, сразу становлюсь красный, как рак.
     - Прохоров, ты понимаешь, что сейчас  ты покрываешь своего друга?! Ему всего двенадцать лет, и он сбежал неизвестно куда. В конце концов, я сейчас вызову твоих родителей! Напомни, как зовут твоего отца, он никогда не ходит на родительские собрания! - тоненько сказала Юля Валентиновна, готовая расплакаться. Я молчал. Она схватила свой мобильник, позвонила маме.


      Через двадцать минут пришел мой отец, у него как раз был отгул на работе. Взгляд у него был такой, что я понял, дома мне крепко попадет. Он поздоровался. Анастасия Егоровна кивнула: «Здравствуй, Володя!..» - и как-то удивленно посмотрев на него, тяжело вздохнула, вытирая ладошками мокрые глаза. Папа тоже удивленно посмотрел на нее и спросил у меня, что случилось, но директриса взяла инициативу в свои руки:
      - У нас пропал ученик Степа Великанов! Написал записку бабушке и пропал!  Ваш сын, вероятно, знает, где он, но молчит! С ребенком может случиться что угодно! А Гена молчит, как партизан!..
     - Можно, я поговорю с ним один на один, - сморщившись от напористого дирек-торского голоса, сказал папа. Женщины переглянулись и вышли из кабинета.  – Садись! - папа оседлал стул напротив меня, как коня, и устало провел ладонями по лицу.
     - Чего, партизан, молчишь,  говори! Мне таксерить надо, а не твои дела разбирать. Этот пацан - твой друг?
     - Друг… Я своих не выдаю, - с трудом выдавил я.
     - Рассказывай, пока я на твоей стороне. Анастасия Егоровна как постарела…  Я не знал, что у тебя есть друг Степа Великанов. Они, что рядом живут?
     - Кто они? – не понял я.
     - Родители его!.. Я с его мамой Ириной в одном классе учился. Потом разошлись пути-дороги.
     - В девятиэтажке, в последнем подъезде. У него главный родитель - бабушка.
     - А Ирина где? Первая красавица была в школе!..
     - Папа их бросил. Тетя Ирина - инвалид, в инвалидной коляске по квартире ездит или ходит с ходунками. Я ее вижу только в окне, Степка в гости никого не зовет…
    - Сегодня для меня день открытий! – удивился папа. – Так куда твой Степка-балбес  делся? Неужели матери и бабки не жалко было?!
    - Степка не балбес, а круглый отличник, - обиделся я за друга. - Он поехал отца своего искать Игоря Петровича, просил никому не говорить. А то найти не успеет, сцапает полиция – и домой. Ему поговорить с ним надо. Живут они бедно, денег ни на что не хватает...
    - Обана! Игорь Петрович, говоришь? В нашем классе один Гошка был, который с Ирины глаз не сводил. А фамилию не знаешь?
    - Нет, а что?.. – растерялся я.
    - Зови своих преподавателей, - решительно сказал папа. Когда они вошли в кабинет, папа сказал:
    - С Генкой я поговорил. Он ничего толком не знает. Но если Анастасия Егоровна нам поможет, я берусь подключиться к поиску прямо сейчас. Давайте я вас до дому подвезу, Анастасия Егоровна!..
    - Конечно, Володюшка, – засуетилась она, – помоги, а то я места себе не нахожу!.. Господи, я даже не подозревала, что вы рядом живете, а Гена - твой сын…
    - Не похож?! – усмехнулся папа.
    - Вот сейчас вижу, что похож… только ты таким долговязым не был. А раньше не замечала. Я ведь кроме своего горя-злосчастья ничего не вижу… Прости.


     Ничего-то взрослые из-за своих проблем не видят! Я со Степкой четыре года  уж точно дружу. Папа видел, во дворе мы всё время вместе. Степка всегда здоровается с ним, знает, что мой отец.  А он видел и не видел!.. С Анастасией Егоровной я тоже всегда здороваюсь, как увижу. А она, наверно, даже фамилию мою не запомнила. Вот такие дела!..

     Мы сели в машину: Анастасия Егоровна с папой, я - сзади. Старый Гешка попыхтел, покряхтел и покатился домой.
    - Анастасия Егоровна, что с Ириной стряслось? Она такая жизнерадостная яркая была, - спросил папа.
    - Рассеянный склероз, Володюшка! Это страшная болезнь, причину врачи до сих пор точно  определить не могут. Говорят, чаще заболевают молодые женщины. Ирина тяжелый грипп перенесла.  Врач сказал, что после болезни что-то стряслось, иммунные клетки  стали уничтожать собственные нервные клетки, точнее, их оболочки. Из-за этого нервные импульсы неправильно проходить стали, и пошли проблемы. Сначала она за-хромала на одну ногу. Лечить стали, да не то. Остеохондроз думали. Потом ее шатать стало, как пьяную, мышечная слабость и усталость постоянная была.  А дальше ноги как ватные стали, инвалидная коляска и ходунки,  дальше, говорят, еще хуже будет. Только я об этом думать не хочу!.. Да что говорить, только слезы лить… Хорошо, что руки еще слушаются, хоть и дрожат, и духом не падает! А были дела – и говорить не могла…
     - И давно это случилось? Я думал, склерозом только старики болеют…
     - Через год после рождения Степки она переболела гриппом. По правде, Игорь ребенка не хотел. Надо в свое удовольствие пожить, а потом детей заводить, говорил. А когда родила, и он узнал, что Ирина инвалидкой станет, его как  ветром сдуло. Да мы не расстроились. Тяжелый он был человек. Как Ирина заболела, невыносимым стал.  Он только ухаживал конфетно-букетно, цветочки сыпал всем на показуху. Ирина ведь, ты знаешь, красавица была.  Когда на третьем курсе на филфаке в университете училась, победила на конкурсе красоты.  Вот тогда он стал настойчиво  ее добиваться. Я думаю, не любил, а как вершину покорял.  Лестно ему было около нее крутиться. А когда вместе жить стали, не расписавшись, совсем другое лицо надел, первое – маска была. Недаром говорят, не родись красивой, а родись счастливой…
     - А куда сама Ирина смотрела?!.. Гошка Козлов всегда эгоистом и выскочкой был, за пятерки кого угодно продать мог. Он ведь, я слышал, медицинский закончил? Где сейчас, алименты платит?  – папа повернул Гешку в наш двор.
     - Какие алименты, Володюшка?! Да мы сами не просим ничего. Уехал в Иваново, в город невест, работает частным стоматологом.  Женился, квартиру построил, думаю, не бедствует.  Я  писала ему один раз, Ирине не говорила. Не выдержала нищеты кромешной! Мать его адресок дала. Написала, мол, хоть бы сыну помогал, Ирина  -  инвалид, грошовая пенсия. Он ответил, что ребенка не хотел и своим не считает, Ирина родила для себя, вот и воспитывайте. А у него своих двое, помогать не может. Ну, на нет и суда нет. Бог ему судья…  Мы нашу сталинку продали, здесь в девятиэтажке двушку купили, чтобы с долгами рассчитаться и немного денег выручить.

     - А ты как живешь? Я ведь до сих пор помню, как сидели вы, пацаны, стайкой у нашего  подъезда на скамейке, а ты среди них под гитару пел: «Как вечным огнем сверкает днем вершина изумрудным льдом…».  Ирина из-за занавески выглядывала украдкой и таяла. Вот когда покорять-то надо было!..  А когда ты в Питер уехал учиться, другие «альпинисты» пошли. Но этот зубочист всех отвадил. Виски у тебя, я смотрю, совсем седые, рановато. А так – совсем не изменился!..
      - Заматерел я, как волк!.. У всего свое время, Анастасия Егоровна! Видно не судьба…  Что у меня, сами видите. В Питере отучился, да не прижился. Вернулся к матери, к вам в гости заходил, а там новые жильцы, куда вы переехали – не знают. Женился, ипотеку взял - хомут на шею надел. Двушку в хрущевке нечаянно рядом с вами купил. Жену люблю, этот оболтус народился. Интересно, как нас с вами опять судьба свела, и ребята дружат! Не думал я, что у Ирины вот так вот всё получится…
     - Да, назад время не воротишь! Отвлеклись мы с разговорами от главного. Ты как Степу-то искать будешь? - спохватилась Анастасия Егоровна.
     - Вот адресок Гошкин дадите, там и найду! Генка говорит, что он отца искать уехал, значит, в Иваново.
     - А-батюшки!.. Как я сразу не догадалась к чему все эти его спросы-вопросы!  Да на чем он уехал без денег-то, на палочке? Сейчас я, Володюшка, принесу адрес, простите, что в дом не зову…
    - Ну, что думаешь? – спросил меня папа.
 Я шмыгнул носом и пожал плечами. Было жалко Степку. Я представил, как он стучится в дверь, выходит противный дядька, тычет ему в грудь кулаком и говорит: «Пошел вон, ты не мой сын!»
    -  Пап, можно я с тобой поеду! 
    - Хорошо. Без тебя, если я Степку найду, договориться трудней будет. Да и запомнил я его плохо, не приглядывался, маленький шкет такой крутится вместе с тобой, и всё... К вечеру - в Иваново, к утру - обратно. Звоню маме!..


Глава 4. Степкина поездка в Иваново



      О своей поездке в Иваново и встрече с отцом  Степка рассказал мне совсем недавно. А сначала молчал и хмурился, когда я пытался его расспросить. Я постараюсь передать так, как он мне рассказал.

      На автовокзале Степка нашел большой междугородный автобус до Иваново. Поначалу народу на стоянке было совсем немного: две бабульки с сумками, мужик с большим рюкзаком, несколько студентов и студенток. Все-таки понедельник. Минут за пятнадцать до отправки пассажиров чуть-чуть прибавилось, они стали заходить в автобус. Степке повезло, за рулем сидел шофер, кондукторша еще не пришла.  Он пристроился за бабульками, будто с ними, зашел и сел подальше от входа, у окна, стараясь быть незаметным. Место около него так никто не занял.  «Вдруг увидят, что я один, без родителей и выгонят?» – волновался он, теребя тысячу в кармане куртки, нервно крутил головой, выглядывая из-за спинки сиденья.
 
      Так далеко один он еще не ездил никогда. Было немного страшно, но он посмотрел на беспечно болтающих студенток с наушниками в ушах, которые, как сороки, крутили головами в первых рядах перед входом, и успокоился. «Везде живут люди. А мне надо, надо туда поехать и поговорить с… ним, с Игорем Петровичем», - сказал он себе.

     Кондукторша, рыжая толстая тетя с рулончиками билетов на ремне открытой сумки, начала продавать билеты пассажирам. Степка испуганно опустил голову, его стало совсем не видно. Автобус был полупустой. Она обилетила тех, кто были впереди, глянула назад – пусто. Не заметив его, повернулась спиной, чтобы уйти. Степке очень хотелось, чтобы она ушла. «А что потом? Увидят – выгонят... Еще полицию вызовут!»
     - А мне билет? –  спросил Степка, пристав так, чтобы она его увидела.
     - Господи, я тебя и не заметила! Ты что один, без родителей?! – удивилась она.
     -  Я к папе еду, мама заболела. Он в командировке в Иваново работает, я очень соскучился. Вечером обратно. Мне очень надо… - сказал Степка и протянул тысячу.
     - А мать-то знает, что поехал, не врешь? – с сомнением спросила она, всё еще не решаясь дать ему билет.
     - Она меня послала! У нас деньги кончаются, папа  сказал, что денег даст и продуктов, он меня встретит. Он тоже соскучился, увидеть хочет…  - для убедительности Степка жалобно шмыгнул носом и потер глаза, приподняв очки.  Аккуратный, чистенький, на беглеца-беспризорника не похож. Она сочувственно покачала головой, взяла деньги и протянула ему билет и сдачу.


     Автобус  быстро набирал скорость. Еще на двух остановках по городу взял с десяток пассажиров. И полетел, считая километры по серой асфальтовой ленте дороги, вдоль которой замелькали столбы. Целых  пять часов пути до Иваново.
Часа два Степка оживленно разглядывал всё, что мелькало за окном: деревенские дома и заборы, огороды и поля, тянущиеся на десятки километров, реки и просторы, которые трудно охватить взглядом.  Потом утомился, вжался в кресло и затих, сняв очки, потер усталые глаза. Даже немного вздремнул, минут пятнадцать, может, больше, когда автобус сделал остановку на заправке.

      Пассажиры вышли из автобуса поразмяться и подышать свежим воздухом, а он затихарился и… заснул. А когда открыл глаза, растерялся. Ему показалось, что автобус летит по асфальтовой ленте целую вечность. Вздохнул: «Скорей бы доехать!..» И тут же  засосало под ложечкой, подумал о том, что еще немного – и он приедет один в совершенно незнакомый город. «Ничего, Степка, не боись, вперед на танке! Среди Великановых трусов не было…» - подбодрил он себя и успокоился.


      Вот пассажиры ожили, зашевелились. Степка прилип к стеклу, чтобы внимательно разглядеть приближающуюся стелу  - вертикальную плиту со словом «ИВАНОВО» наверху. На стеле было золотое кольцо, внутри которого звезда, а сбоку выше - на голубом щите - пряха в старинном красном сарафане с ручной прялкой. Разглядел и с облегчением выдохнул: «Ну, вот и приехали в город невест!..»

       На вокзале он быстро вышел из автобуса, огляделся, надеясь встретить какую-нибудь старушку, чтобы узнать, как доехать. Бабушкам он доверял больше, чем какому-нибудь другому народу. Увидел шуструю бабульку, которая куда-то спешила, волоча за собой подпрыгивающую на неровностях асфальта тяжелую сумку на колесиках.  Догнал и спросил нужную улицу. Бабушка на минуту остановилась, переводя дыхание, сказала, на какой автобус нужно сесть и, как курица, смешно ковыляя, побежала на подошедший троллейбус. Уже на ходу крикнула: «Не стесняйся, узнай у кондуктора, где выходить!..»
      
       Степка сел в автобус.  «Ну, здравствуй, Иваново! Как поживаешь?!» - мысленно сказал городу, как живому человеку, с которым хотелось подружиться. Но незнакомый город встретил его спокойно и равнодушно, он жил своей жизнью, к которой нужно было привыкнуть. Куда-то спешили люди, на перекрестках сигналили светофоры.  Степка спросил у кондукторши, где выходить, и пытался запомнить дорогу, но это оказалось совсем непросто. Мелькали незнакомые улицы и дома, похожие и совсем не похожие на дома города, в котором он жил.  Дорога так сразу не запоминалась. Степка устал и немного растерялся, когда кондукторша сказала: «Мальчик, тебе выходить!..»
       
      «Ничего, автобус довезет обратно на вокзал», - успокоил он себя.  Вышел из автобуса и, собравшись духом, пошел искать улицу и дом, в котором живет его отец Игорь Петрович Козлов.


Глава 5. Красивая белая  дверь с табличкой



     Дом был высокий, из красивого кремового кирпича. Новенький дом, с яркой синим номером. Около дома - площадка с блестящими дорогими машинами и цветы посажены. В подъезд Степка вместе с входящими дядьками проскочил. А в новую красивую металлическую дверь квартиры с фигурной ручкой звонил долго. Никто не выходил. Постоит немного и опять звонит, потом, как из пулемета, застрочил с отчаянья. Не выдержала соседка, выглянула из квартиры напротив и строго спросила:
     - Мальчик, тебе кого?!
     - Мне к Игорю Петровичу Козлову надо… Я родственник, мне очень срочно!..
     - Нет дома никого. Жену с детьми он отвез на дачу, а сам на работе до восьми вечера. У него частный кабинет здесь недалеко. Пойдешь? – лицо женщины смягчилось. Видно, Степка ей понравился. - Перед нашим домом магазин «Магнит» видел красный с белым? Вот там сбоку крылечко высокое и вывеска «ЕвроСтом» с улыбкой до ушей. Он там, если срочно надо! Улыбки, как он говорит, ремонтирует.
     - Спасибо!.. – обрадовался Степка.


      Он быстро нашел клинику, вбежал на высокое крылечко под улыбающейся пастью  и потянул тяжелую стеклянную дверь на себя. Зашел. Помещение холла было крохотное, тык впритык два кабинета с  узкими мягкими скамейками у стены. Напротив - окошечко регистратуры.  Тут ноги у Степки отяжелели, он опустился на кожаную скамью напротив кабинета и замер, зажав ладони коленками.
     - Мальчик,  тебя на какое время мама записала? – спросила девушка из регистратуры. – И к кому?
     - К Игорю Петровичу… - еле слышно прошептал он.
     - На какое время? – строго повторила регистраторша.
     - Не помню…
     - А фамилия?
     - Великанов. Игорь Петрович, наверное,  меня вспомнит. Я не лечить, мне только спросить у него кое-что надо...
     -  Сейчас узнаю, - она зашла в кабинет и через минуты вышла. - Игорь Петрович говорит, пускай зайдет после пациента…


      В груди у Степки мелко и часто застучало сердце. Он судорожно сглотнул слюну и чтобы успокоиться  с преувеличенным вниманием стал разглядывать белую дверь кабинета с золотистой табличкой «Игорь Петрович Козлов, врач-стоматолог высшей категории».

       Дверь как дверь, решил бы он в другой раз. Белая, чуть заляпанная грязью внизу и у ручки, оттого что много людей ходит, пинает иногда, мимо ручки хватается. Но сейчас эта была самая желанная дверь на свете. Сколько раз он представлял, как приедет, постучится, как дверь откроется и… выйдет папа, его настоящий живой папа. Улыбнется, обрадуется, скажет: «Ну, здравствуй, Степка! Я рад, что ты приехал…  Самому мне было стыдно и неудобно, я ведь так виноват, что не помогал вам».


      Слышно было, как в кабинете доктор бренчал инструментами.  Каждый минута ожидания длилась вечность. Слух обострился до предела, дверь, казалось Степке, стала почти бумажной. Он слышал, как Игорь Петрович двигался у кресла пациента, как дышит и несколько раз Степка слышал, как он почти пропел смешные слова «три татушки, три тата…». Положил инструменты и отошел. 
По белому полотну двери снизу вверх к красивой табличке медленно ползла крохотная букашка. Степка переключил все внимание на нее, представил себя этой букашкой. «Если доползу, все будет хорошо! – загадал он и подгонял. - Ну, ползи же, ползи!»  Через мгновение в еще одну вечность из кабинета вышел взъерошенный сутулый пациент, держась за щеку. Степка вздрогнул, нервно дернул головой и закашлялся.
      - Мальчик, тебе плохо?! – посочувствовал регистраторша.– Игорь Петрович, можно ему?.. – спросила, заглянув в кабинет.
      - Пускай заходит…


     Большой плотный мужчина в белом колпаке, надвинутом до очков, спиной к Степке сидел за компьютером и вбивал в карточку пациента  лечение, не обращая на него внимания. Степка замер у двери, переминаясь с ноги на ногу. Он видел только профиль с большим орлиным носом.  Мужчина закончил работу, глянул на него, подняв брови домиком.
     - Я Степа Великанов… - хрипло сказал мальчик. – Моя мама Ирина…
     - Ааа… – промычал доктор. – Понял... - Лицо у него как-то странно перекосилось, словно у него самого заболели зубы. - Что случилось?..
     - Игорь Иванович, там пациентка пришла по времени! – заглянула девушка из регистратуры.
     - Вот что, Степа Великанов, я на работе. Если хочешь поговорить… Лидочка! Сколь-ко еще у нас записано?
     - Кроме этой девушки еще два пациента.
     - Если хочешь пообщаться, подожди за дверью, посиди. Я постараюсь быстрее, но извини уж, как получится… - Лицо отца стало непроницаемым.
И Степка опять изучал белую дверь целую вечность. Маленький жучок никак не мог доползти до таблички «Игорь Петрович Козлов…». Он оползал белую ледяную «пустыню» вдоль и поперек, но табличку избегал как заговоренный…

     Когда Степа вконец измаялся, Игорь Петрович закончил работу и вышел из кабинета. «Это кто?» - Лидочка удивленно показала глазами на Степку. «Да так, сын… пациентки. По делу…», - сквозь зубы, словно мальчика тут не было, тихо сказал он. Степка покраснел до ушей, ему хотелось крикнуть: «Врете!», но Игорь Петрович, чувствуя по его заблестевшим глазам, что мальчишка может сболтнуть  лишнее, легонько подтолкнул его к выходу и засуетился: «Лидочка, закрываете сегодня вы!» -  Они быстро вышли из клиники.

      Как ни странно, ложь большого взрослого мужчины встряхнула Степку. «Да он трус!..» – подумал он и почувствовал себя увереннее.
     - Отойдем немного! Вон там на скамеечке и поговорим, - беспокойно оглядываясь, сказал Игорь Петрович. – Итак, что ты хочешь мне сказать?! Ты приехал один?
     - Один.
     - Славненько! И что тебе нужно?
     - Я хотел посмотреть на… -  Степка покраснел до ушей. - На вас…
     - Посмотреть?! Посмотрел! Что дальше? Не может быть, чтобы только за этим! – доктор Козлов беспокойно поводил мясистой шеей, нервно оглядывался, словно боялся, что их кто-то «застукает» из знакомых.
     - Маме нужно проходить курс реабилитации, лекарства бесплатные, но ехать надо, я подумал, может, вы можете помочь…
     - Если ты не знаешь, я женился! Мы купили квартиру, плачу ипотеку, у меня двое детей, маленькому два года, жена не работает. Понимаешь, Степа, у меня совершенно нет лишних денег! – разгорячился он. – Вот такие три татушки три тата, за всё надо платить!  - Степа молчал. - А что… мама совсем не ходит?.. – Степа не ответил.
     - Ты что обиделся на меня?! – поднял брови домиком Игорь Петрович. – Зря! Если бы я мог, то помог… - Степа  молчал, глядя куда-то вдаль… Большие синие глаза стали по-взрослому серьезными и бездонными. Точь-в-точь Иринины глаза, отчего Игорю Петровичу стало не по себе как много лет назад, когда Ирина вот так иногда смотрела сквозь него куда-то вдаль... Он вдруг вспомнил бесшабашного гитариста  Володьку Прохорова, который, обрывая струны гитары, хрипел под  Высоцкого: «Как вечным огнем, сверкает днем Вершина изумрудным льдом, которую ты так и не покорил!..».
      - Ты что обиделся на меня?! – громко повторил он, раздражаясь. - Зря, жизнь такая, какая она есть!  Ну, чего ты молчишь?! – легонько тряхнул за плечи. Степка  вздрогнул и отстранился. - Какой ты худенький, я думал ты больше и крупнее…  Все-таки  двенадцать, подросток. Почти как мой Сема, которому восемь…  Обиделся?!!
      - Нет! – спокойно сказал Степа, сняв очки, потер веки, снова надел, все также глядя сквозь него большими синими глазами. – Как можно обижаться на…  вот дверь. Белую дверь с табличкой, за которой вы ремонтируете улыбки? Я сейчас понял, в  свою жизнь вы никогда не пустите меня, ведь  я для вас просто мальчик, который постучался в дверь...
      - Три татушки, три тата!.. Ты, наверное, сочинения хорошо пишешь, Буратино! – усмехнулся Игорь Петрович.  – Ну вот и поговорили! Тебя до вокзала подвезти или самостоятельный?!
      - Вообще-то, времени уже много, - по-деловому сказал Степа. – Если подвезете – не откажусь. Боюсь, на автобус опоздать…
      - Вот так и ладненько! – облегченно вздохнул Игорь Петрович. – Подожди, я сейчас. - Через несколько минут подогнал красивый блестящий внедорожник, открыл дверцу: - Садись!..


      Степка сел, машина плавно полетела по асфальту. Весело сверкали огнями перекрестки и фонари. Степка включил мобильник, пять вызовов от Генки.
      - Генка, ты чего звонишь?!
      - Ты где? Мы с папой уже подъехали к Иваново, скоро будем и тебя заберем. Поговорили?
      - Поговорили! Ждите на автовокзале, я сам приеду…
      - Друг что ли? – спросил Игорь Петрович.
      - Друг, они с отцом меня на автовокзале заберут.
      - Три тата! Ну вот и прекрасно!..


      На площади у автовокзала было светло как днем. Игорь Петрович остановил машину.  Степа растерянно схватился рукой за блестящий рычажок на дверце.
      - Не тот, потяни вон ту ручку!..
      - До свидания! – не глядя на него, Степка отстегнул ремень, взял с коленок рюкзачок, открыл дверь.
      - Подожди! – Игорь Петрович на ходу, когда он вылезал из машины, сунул ему в карман куртки две рыжие бумажки. – Ну, бывай!


     Степка, закидывая рюкзак за плечи, не сразу обратил на это внимание. Но когда пошел, не оглядываясь, засунув руки в карманы, обнаружил две смятые бумажки. Вытащил и остановился как вкопанный, потом резко обернулся.
Игорь Петрович еще не уехал, стоял, курил у своего лимузина, глядя ему вслед. Увидев, что Степка оглянулся, довольный, дружелюбно помахал рукой.
      - За всё надо платить! – сказал себе, усмехнувшись, Степка. – За всё!.. Степа Великанов, вперед на танке! – Поправил очки на переносице и, помахав  зажатыми в руке рыжими бумажками, подошел к урне под ярко светящимся фонарем, демонстративно выбросил их, не оборачиваясь, быстро пошел к вокзалу.

 
      - Дур-рак! Ну и дурр-рак!  – громко крикнул Игорь Петрович ему вслед  и рванулся к урне.  Вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок, замотал руку и, брезгливо морщась, полез в урну, отпихнув банановые корки, доставать свои кровные, заработанные, громко повторяя:   
      - Дурр-рак! Ну что из тебя вырастет?! Дурак и беспризорник!.. Ведь мать больная, а ты…



      Мы уже ждали Степку около вокзала минут десять-пятнадцать. Я обошел двух-этажное небольшое здание вдоль и поперек, оглядел людей, стоящих на современной автобусной платформе, длинной, с  красивыми шоколадными колоннами и козырьком. Площадка под козырьком, выложенная фигурными кирпичиками, была предназначена для автобусов разных направлений, каждый из них уходил от своей стоянки.  Поздно вечером рейсов было немного и людей тоже. Степку среди них я не нашел и вернулся к машине.
     - Вон он! – обрадовался я, прыгая около Гешки, увидев маленькую тщедушную фигурку с горбиком рюкзака, закричал, замахал руками: – Степка, мы здесь, на стоянке! – Степа услышал, обрадовался и побежал к нам.
     - Здрасьте, дядя Володя! - Папа улыбнулся и кивнул. Он сидел за рулем, устало  потирая виски:
     – Здравствуй, беглец! Садись на заднее сиденье,  поехали!
     - Чего это бомж  к тебе приставал, кричал что-то? – спросил я, когда мы тронулись с места.
     - Какой бомж? – растерянно покрутил головой Степка.
     - Вон тот, который урну разгребает под фонарем! Представительные в Иваново бомжи! Больше на директоров похожи!.. – удивился я.

      Мы как раз проезжали мимо. Будь я за рулем, я бы нарочно посигналил. Но бомж и так, сделав сердитую рожу, посмотрел в лобовое стекло и застыл с банановой коркой в руке, как памятник. А папа, словно прочитав мои мысли, громко и озорно бибикнул, поймав его удивленный растерянный взгляд, махнул рукой:
     - Узнал?! Не может быть, чтобы не узнал!..
     - Это не бомж, а Игорь Петрович Козлов. Деньги он ищет, которые я в урну бросил. Он мне в карман сунул, а я выбросил… - тихо сказал Степка.
     - И сколько?! – я вытаращил глаза от удивления.
     - Десять тысяч.
     - Ну и дурак! – еще больше удивился я. – Я бы ни за что не выбросил, я бы маме отдал или папе. Правда, пап?!
     - Сам дурак! – обиделся Степа. – Отстань, я сильно устал, и голова разболелась…
     - Генка, дай ему термос и бутерброды, он наверняка с утра ничего не ел,  - скомандовал папа. Степка с жадностью глотал остывший кофе и ел бутерброд.
     - Почему выбросил, Степа? – тихо спросил папа. Степа помолчал, глядя куда-то вдаль, потом хрипло сказал:
     - Противно и стыдно стало!.. Эти деньги Игорь Петрович мне в последнюю минуту в карман сунул, как будто откупиться хотел, чтобы я не приезжал больше.  Я и так не приеду…  - Степка помолчал, сказать или не сказать, потом решился:
     - Две недели назад на Девятое мая мы с бабушкой вместе в Бессмертном полку шли с фотографией моего прадедушки Степана Федоровича Великанова. Он на Курской дуге в бою в танке горел, погиб смертью храбрых. Я им горжусь! Если б он увидел, как я эту подачку беру, не простил бы меня никогда…
     - Не простил бы…  - согласился папа.
     - Дядя Володя, где бы мне работу найти?! – с мукой в голосе спросил Степка.      – Я знаю, что еще маленький, но что-то надо делать?! Как-то надо своим помогать…
     - Ты Степка, жареную картошку любишь?! – помолчав, спросил папа.
     - Люблю! Как вспомнил, аж слюнки потекли!..
     - В субботу поедешь вместе с нами картошку окучивать. Три мешка к осени, обещаю, заработаешь, если летом помогать будешь вместе с Генкой.
     - Спасибо! А вдруг бабушка не разрешит?
     - Я с Анастасией Егоровной сам поговорю. Да ты не дрейфь, больше каши ешь, а то лопаты у меня тяжелые!.. – пошутил папа.


                Глава 6. Мамин бунт


       Я обрадовался. Папа здорово придумал.  Вместе со Степкой мне на даче будет гораздо веселее. Зато мама  взбунтовалась. Вечером, когда папа сказал ей  про это, они принялись громко  выяснять отношения. 
      - Генка, иди в свою комнату и закрой дверь! – приказал папа. Я подчинился, хотя сами же знают, двери и стены у нас бумажные. Ладно, пускай думают, что я ничего не слышу!..
Мама кричала:
     -  И зачем ты Степе пообещал три мешка картошки?!  Да мы сами, горе-дачники, может, столько не вырастим!..
     - Что с тобой, Соня?! Неужели тебе жалко три мешка картошки?! – опешил папа.
     - Жалко! – в запале, чуть не плача, кричала мама. – Я устала! Мне надоело постоянно на всем экономить и лихорадочно спасать наш бюджет! Надоело бросаться на продукты с желтыми ценниками «по акции», и радоваться, что купила дешевое молоко, масло, чай, курицу! А тут еще всё лето корми чужого мальчика и, в конце концов, подари ему три мешка картошки. Зачем, почему?! Всё только потому, что он сын Ирины Великановой, той самой Ирины, в которую ты был влюблен в школе! Я специально не говорила тебе, когда мы переехали, что они живут поблизости, а Степа Великанов, ее сын, учится с Ген-кой в одном классе. Нет, ты все-таки узнал и опять за старое! Не ревную, но предупреждаю!
      - Соня, как тебе не стыдно! Ирина болеет, с ходунками по комнате передвигается, а ты… Я хочу помочь всей семье: Степке, Ирине и Анастасии Егоровне - просто из человеческих соображений. Они концы с концами еле сводят. Неужели ты действительно ревнуешь? В Ирину я был влюблен мальчишкой, что было, то прошло. А Степка у нее – золото, если бы наш оболтус такой был… - папа помолчал. – Я бы им гордился.
      - Наш Генка не хуже его! – оскорбилась за меня мама. – Если приспичило, так бери его, усыновляй и гордись!
      - Ты говоришь как маленькая глупая вздорная девчонка! – тихо сказал папа. – Неужели ты не понимаешь, что ипотека и покупки по желтым ценникам – это еще не вся жизнь?! Сколько тебе лет? Тридцать шесть, мне уже тридцать восемь, а потом…  сорок! Мы выросли, Софья Андреевна! Стали взрослыми и скоро начнем стареть! К нам в дверь стучится мальчишка и просит помощи в трудной ситуации. Ты считаешь, что мы должны его оттолкнуть?  Сейчас  Генке 13, завтра будет семнадцать, и он выпорхнет из гнезда. Что он возьмет с собой, если мы ничего ему не дадим?  Если мы не откроем дверь его друзьям, если не поможем этим мальчишкам поверить в добро и справедливость? Что если бы ты оказалась на месте Ирины, и наш Генка ходил голодный оттого, что в семье все деньги уходят на лекарства?
 

      Наступило молчание. Потом стало слышно, как мама начала шмыгать носом и  всхлипывать.Папа что-то бормотал, типа: «Глупая девочка моя!», но нежно и ласково. И она в ответ что-то бормотала нежное. Я понял, что в нашей семье снова наступил мир и облегченно вздохнул. Слава Богу! Мама взрывается иногда, как бомба, но все осколки, если можно так сказать,  потом превращаются в цветы. Потому что она любит нас, и мы любим ее, даже когда она взрывается, как бомба. Жизнь ведь штука тяжелая, за все нужно платить. А ей надо кормить себя и трех мужиков: папу, меня и кота. У Рыжика тоже аппетит хороший, обжора еще тот!..


      В субботу мама, папа, я и Степка поехали на дачу. Мама варила суп, пекла блины, мы со Степкой окучивали картошку, а папа чинил забор.  В самый прекрасный момент, когда мы уплетали блины со сметаной, позвонил Васька Миллионер  и срочно потребовал Степкин долг… 



Глава 7. Банкротство Васьки Миллионера



       Вечером мы встретились во дворе  у песочницы. По правде, песок давно утоптался, песочницу сломали хулиганы, место вокруг  нее, с одной стороны, вплотную заставили легковушками, с другой - заросло ивняком, в котором прятались пустые бутылки.  Остались две доски на столбиках, но там можно было посидеть, поэтому место встречи «У песочницы» было известно всем местным пацанам, особенно курильщикам. Запах окурков здесь не выветривался никогда.
      - Привет, - вскочил с доски Васька. – Вы где весь день пропадали? Еле дозвонился! Срочно нужны деньги! Так что, Степка, гони долг!
      - У меня нет денег!.. Мы же договорились не сразу, по сто рублей в месяц… - опустил глаза Степка. А я заступился: - Ты чего, Васька?! Где ему сразу столько денег найти?! Подожди!
      - Не могу я ждать, всю копилку вытряхнул! Я, пацаны, доигрался! Должен еще тысячу, а то бить будут!.. Сказали, чтоб завтра деньги были!.. – Он даже охнул, переходя на всхлип, так себя жалко стало.
      - Кто бить-то будет? – уточнил я.
      - Братки из восьмого.  Кузин с Костромитиным, вы их знаете, я у них жвачку табачную беру. Они постоянно на подоконниках на третьем этаже в школе тусуются и торгуют.  И сами, наверно, под  другими братками ходят… Такса выросла, я сдуру не спросил, сколько. Сказал как обычно, завтра  бабки принесу. Пять пакетиков в «фирме» взял, а они положили десять и по новой таксе…
     - Нечего было всякую дрянь жевать. Нашел с кем связываться! – сурово сказал я.
     - Так ведь прикольно!.. За щеку сунешь и балдеешь по-тихому…  Они специально мне за разговорами в непрозрачном пакете сунули, знают, что у меня бабки есть… Я взял, а посмотрел товар дома вечером.  Обратно не берут…  «Бабки гони!», - требуют.
     - Вот и прикололся…  Что делать будешь, Миллионер?!
     - Не миллионер он, а банкрот, - вздохнул Степка. – И взрослым не скажешь, такая заваруха пойдет. Может, поколотят, и всё?..
     - Ты что с ума сошел?! Лучше тыщу гони! Тоже мне, советники, не вашей шкуре трещать!
     - За всё надо платить, - вспомнил я папину поговорку.
     - Гоните тыщу, тогда заплачу!.. Срок – до завтра, в школе отдашь!
     - Ладно, срок до завтра, - повторил я. – Пойдем, Степка!  - И мы оставили растерянного банкрота в песочнице.
     - Степка, если не принесешь, братки сами долги возьмут! – крикнул вслед Васька.



       Я чувствовал ответственность за финансовый кризис Степки. У него оставалось пятьсот рублей, которые он не потратил на автобус, ведь мы приехали из Иваново на Гешке. Он бы их  наверняка вернул Ваське. Но на бабушкин вопрос, откуда у него деньги, Степка сказал, что копил долго и упорно и отдал оставшиеся пятьсот рублей. Анастасия Егоровна поверила, взяла пятисотку  и отдала папе «за бензин», несмотря на то, что он сопротивлялся, не хотел брать. А теперь что делать? У меня была заначка триста пятьдесят рублей - на «черный день», как приговаривала мама. А где взять еще шестьсот пятьдесят?!
    - Триста пятьдесят есть, что-то нужно продать на шестьсот пятьдесят рублей, - вслух размышлял я. – Что-то нужно продать. Но что?.. Думай, Степка, думай! – Но Степка шел как пришибленный, с повисшим носом, пару раз споткнулся. Видно, соображалку отшибло напрочь.
    - Тяжело быть детьми! – тяжело вздохнул он. -  Взрослые хоть заработать могут…

      Так мы вышли с нашего двора и в грустных раздумьях медленно двинулись по улице к центру города. Прошли квартал, в голову ничего не приходило.
      - Ой, мальчики, вы шпица померанского  не видели?! Пушистый, рыжий, хвост одуванчиком, мордочка как у лисы!  – подбежала худенькая высокая девчонка в джинсах, с копной пышных светлых волос. – Я уже полчаса ищу, Лиза, Лиза, ну где же ты?! – покричала она, чуть не плача, и помчалась дальше.
      - Нам еще шпица померанского, чтоб помереть, не хватает! – грустно пошутил Степка. – Если Лиза, то не шпиц, а шпициха…

      Мы прошли мимо магазина «Дисма»,  двух домов и вдруг заметили мелькающий рыжий «одуванчик» в зеленой траве у тротуара. Я посвистел: 
      - Лиза, Лиза! Да вон же она, шпициха померанская!  - Собачка с лисьей мордочкой быстро прибежала, высунув язычок, блестя черными бусинками глаз. Сзади болтался поводок.
      – Лиза нашлась, теперь хозяйка потерялась! Экое чудо померанское!  - грустно сказал Степка, подбирая поводок. – Я бы за такую собаку и гроша не дал. Слышишь, Лиза, ты позоришь честь собаки, игрушка мягкая!
      - Знаешь что, - меня вдруг осенило, - эти собачки очень дорогие! Давай мы ее продадим за шестьсот пятьдесят рублей!
      - Кому?!
      - Да кому-нибудь!..
      - Нечестно будет! Девчонка ищет, ревет. Любит, наверное…
      - А чего нечестно? Мы не украли, а нашли! Откуда мы знаем, где теперь ее хозяйка?!


      Неподалеку на скамейке у дома отдыхала бабушка, рядом  стояла тяжелая сумка с продуктами. Я подошел  к ней.
      - Бабушка, вам собачка не нужна?! Шестьсот пятьдесят рублей, почти задаром.   
      - Нет, не нужна, у меня дома кот с характером. Он эту пигалицу из ревности загрызет! А вы где взяли? Собачки эти очень дорогие. Украли что ли?  - подозрительно спросила она.
     - Нашли…
     - Так хозяйке верните, она и отблагодарит за эти деньги! Напишите объявление, что нашли, - посоветовала она.


     Мы круто развернулись и пошли обратно по той же улице, выглядывая девчонку. Но она как сквозь землю провалилась.
     - Может, действительно, девчонке отдать и денег попросить? – предложил Степка.
     - А где мы эту девчонку найдем, если адреса нет и телефона?..
     - Давай объявление напишем, в этом районе развесим. Что нашли ее чудо померанское и телефон, - развивал идею Степка. - Завтра после школы. Девчонка, если увидит, вечером позвонит. Только наверняка у нее денег нет, отдадим так… Короче, не насобирать нам сегодня эту тысячу нигде. Нету!.. Так завтра Ваське и скажем.
     - Бить будут…
     - Кого, Ваську?!  Не побьют. Он у них постоянный покупатель,  к тому же трус, по-бьют -  а он больше покупать не будет. Куда мы теперь эту шпицыху до завтра денем? Ко мне домой нельзя…
     - Я маму уговорю до завтра. Скажу, потерялась. Девчонка ищет, а мы нашли. Завтра по объявлению вернем, - решил я.


       На том и согласились. Маме рыжий «одуванчик» очень понравился, она даже накормила ее сосиской.  Собачка сначала форсила, потом съела, но оказалась не такой уж  милой и пушистой. Ночью она начала тихо скулить, не давая никому спать. Папа рассвирепел и сказал, чтоб завтра ее не было. Мне пришлось взять ее к себе в кровать и гладить.
       Короче, в школу я прошел сильно не выспавшийся и злой.
 

Глава 8. Битва на танке


       В классе за партой уже сидел понурый Степка. Следом за мной пришел Васька-банкрот. Он бросил рюкзак на стул за последней партой у окна и сразу подошел к нам: 
     - Ну как?
     - Обвал рубля! - с вызовом буркнул я.  – Банк закрыт.  Денег нет, и не будет!
     - Ну, тогда сами виноваты,  - тяжело вздохнул он. – После школы они будут разбираться! - И ушел к себе за парту.
     Мы со Степкой переглянулись.
     - Бить будут! – сказал я, чувствуя холодок на спине.
     В глазах у Степки зажглись злые огоньки: - Вперед на танке! Дави их, фрицев! Не боись! Ты можешь не ввязываться, это мой долг.
     Мне стало стыдно, и я с вызовом спросил:
     - Ты что ли мне не друг?!
     - Друг, - тихо сказал Степка, - поэтому не хочу, чтобы тебе влетело…
     - А я не хочу, чтобы влетело тебе!
     - Я где-то читал, если что, быстро хватай за ногу у земли и вали, - жестко сказал Степка.


      Уроки прошли как в тревожном полусне. Наконец, мы потихоньку собрали рюкзаки, выждали, когда ребята из класса разойдутся.  Я, Васька и Степка вышли из кабинета последними.  Благополучно дошли до угла школы и увидели у края школьного футбольного поля Кузина с Костромитиным, которые махали нам руками. Около них стоял Рыжий - гроза всех пятиклашек второгодник Свечкин, который всегда задирался без причины и, как настоящий трус, больно бил кулаком в лицо ребят младше себя. Мы подошли к ним.
     - Гони бабло, Степа! – хрипло ломающимся голосом сказал Кузин. Степка снял очки, положил в рюкзак и спокойно сказал:
     - Денег у меня нет, ты знаешь. Драться я умею плохо. Но советую нас пропустить, а то мало не покажется.
     Кузин вытаращил глаза и расхохотался:
     - Ты что не шутишь?! Надо же, очки в кармашек положил! Такого я еще не видел, умру со смеху! Васька, как зовут этого заморыша?
     - Ты же знаешь, Степа Великанов!
     - Ну, точно умру со смеха! Дядя Степа Великан посадил меня в карман!.. Ну, стукни меня, дядя Степа Великан! Мне даже интересно, как у тебя это получится. – Кузин двинулся на него, раздвинув руки. – Стукни!
      - Я никогда первым не нападаю, - нахмурился Степка, не сдвинувшись с места.


      Кузин шутливо замахнулся, чтобы ударить. Степка  по росту дышал ему в пупок, он быстро нагнулся, отбросив рюкзак в сторону, и резко дернул его за штанину. Кузин от неожиданности грохнулся спиной на землю и, страшно разозлившись, рыча, вскочил и бросился на него с кулаками, теперь уже по-настоящему. Я врезался между ними, оттолкнув его,  и тут же получил удар в скулу от Костромитина, которого  успел боднуть головой в живот. Пошла метелица.
 

     Я дрался с Костромитиным, краем глаза видя как Степка упал, и его пинают Кузин с Рыжим. Степка, несмотря на удары, сыплющиеся с двух сторон,  яростно рычал, пытаясь подняться, прикрывая локтем разбитое лицо. Вдруг раздался громкий крик Васьки-банкрота, который стоял около нас и растерянно наблюдал драку:
     - Кузин, не бей Степку, я отдам тебе свою лопату! Насовсем!!! Не бей!..
Кузин от неожиданности остолбенел,  Степка, улучив минуту, с разбитым в кровь лицом, поднялся на четвереньки и с криком: - Вперед на танке!.. Снова повалил его, схватив за ногу. Также на карачках со зверским выражением лица весь в крови пополз к Рыжему, но тот с испугом отскочил и бросился в кусты.  Кузин сильно грохнулся и не в силах подняться, простонал:  - Спина!.. Ты меня подставил, Васька!..
     - Прости, Кузин, - Васька положил свой мобильник-лопату около него. - Я не хотел. Степку нельзя бить, потому что из всех нас в нем одном по-настоящему нет страха. Понимаешь, он ничего не боится, и будет драться  до конца. Потому что он на танке из той из прошлой войны!..
     - Ты что чокнулся?! - простонал Кузин. - Несешь бред сивой кобылы! Кострома, дай руку! – Костромитин помог ему подняться.  – Ой, спина, наверное, почки отбил. И кто?..  Малец  мелкий, кому сказать, засмеют, правда, Кострома?..
     - Они оба сумасшедшие, этот долговязый тоже хотел меня за ногу схватить, идиот…  А на мелкого даже не подумаешь, чистенький, в очках, пятерочник…  на танке! Во дают, танкисты! Бери лопату, пошли отсюда!  - Они ушли, а мы остались.



      - Ребята, на вас страшно смотреть! – испуганно суетился Васька. - Я сейчас за водой в магазин сбегаю.  У тебя, Генка, глаз заплыл капитально, и губа разбита, а у Степки  на скуле синяк огромный и ссадина на лбу вот такая! Вы меня простите, я не думал, что они так озвереют. Но вы герои!..
      - Тебе лопаты-то не жалко? – участливо спросил Степка, пытаясь остановить бегущую из носа кровь. – Она же дорогущая!
      - Чего лопата, скажу, потерял, новую купят! Мне вас жалко!..
      - Добрый ты, Васька, только  зачем с торгашами вяжешься…  Ты уж выбирай: либо с нами, либо с ними, - вздохнул Степка. – А так на два фронта не пойдет!..
    
      Васька принес пятилитровку воды, мы со Степкой умылись. Правда, от этого наши побитые рожи краше не стали.
     - Слушай, Васька, у меня к тебе дело, - вспомнил я. - Мы вчера гуляли, шпица по-добрали, в районе Садовой и Гайдара. Его девчонка потеряла. Хотели сегодня после школы объявление там расклеить, чтобы забрала. А то бегает и вопит: - Лиза, Лиза, где ты, любовь моя!..  А сейчас куда с такими рожами пойдешь? Люди испугаются, еще в полицию заберут. Сделаешь?
     - Сделаю, пиши объявление! – с энтузиазмом согласился Васька. – А то я перед вами кругом виноват…


                Глава 9. Степкин сон про Прохоровку


        Мы сочинили объявление, вписали мой телефон, и Васька убежал расклеивать. Через полчаса позвонил: расклеит – и домой. Мать достала, велела быть дома, сантехник придет, а она на маникюр записана.
 
      Нам со Степкой в таком виде домой идти было стыдно, и мы сидели в укромном месте на коряге за ивами, дожидались  темноты.
      - Степка, ты что действительно представляешь себя на танке, когда дерешься? – спросил я.
      - Я всегда на танке, с той поры, когда мы побывали с бабушкой на Курской дуге,  - сказал Степка.  – Я первый класс закончил, когда бабушка, наконец,  получила документы о том, что ее  дедушка Степан Федорович Великанов погиб смертью храбрых на Курской дуге. «Собирайся, Степка, поехали, хоть посмотрим на то место.  Это наш долг», - сказала она. И мы собрались, за мамой соседка присмотреть согласилась.

       Мы приехали в Прохоровку.  Музейный комплекс на Курской дуге огромный. На постаменте памятник впечатляющий: четыре танка на дыбах спрессованы в лобовой атаке - две тридцатьчетверки и два фашистских.
       Дело было в мае, перед Днем Победы. Меня тогда поразило огромное поле, сквозь комья земли поднималась ровная зеленая травка…  Разве подумаешь, что здесь во время войны мясорубка была. Представить страшно…  - Степка помолчал с застывшим взглядом, словно смотрел куда-то внутрь себя, потом перевел взгляд на небо.
      - Представляешь, небо черное от самолетов фашистских. – Ууууу! – гудели фрицев-ские мерсы, по кругу меняя друг друга.
      - Мерсы, Мерседесы что ли?! – не понял я.
      -Не мерсы, а мессеры, - поправился Степка, - немецкие  мессершмитты. Бух! Бах!  - взрывались бомбы, земля в клочья. Тра-та-та! – строчили пулеметы.  Танки «тигры» и «пантеры» ползли черным клином по полям. Давили солдат в окопах, крутили «пятаки» на блиндажах. 
      - Как это пятаки, не понял? – смутился я.
      - Специально крутились на месте, как утюги, чтобы сровнять с землей всё, что там было!.. Хоронили заживо наших солдат!..
      - Жуть! – вырвалось у меня. – Как можно было выжить в такой мясорубке и побе-дить?! А где были наши танки?.. Почему не защищали позиции?! – воскликнул я.
      -  Они защищали, но  у фрицев танки были мощнее.  Их пушки били наши танки на расстоянии километра, а наши - на расстоянии  пятьсот метров. Представляешь, как летели «тридцатьчетверки», факелами взлетали в небо, не успев достать врага в атаке. Горящие танкисты выбирались из танков, катались по земле, чтобы сбить пламя, и сами шли в атаку на «тигра» в последние минуты жизни…  Сколько их там полегло, заживо сгорело - не сосчитать!..

      Степка замолчал, глядя в пустоту, погрузился в свои, недоступные мне переживания. С  разбитым после драки лицом, он сам был похож на подбитого танкиста. Синие глаза от волнения стали черными. Видно было, что эти воспоминания оставили в душе большой след, и он переживал заново.
      - Расскажи еще! – с жаром попросил я. – Если честно, я не думал, что война – так жутко и страшно. Кажется, это было так давно…
      - Это для нас давно, а для кого-то всегда вчера, - возразил Степка. - Экскурсовод  был  классный дядька! Хромой, тощий, со шрамом на виске. Будто сам из прошлой войны, всё видел своими глазами. Хотя, конечно, этого не может быть!..

      Когда мы вернулись в гостиницу и легли спать, я провалился в страшный сон...  Свист и вой бомб, небо гудит в крестах самолетов.  Земля трясется от взрывов,  горящая тридцатьчетверка, из нее вылез раненый танкист. Лицо черное, в волдырях, из них кровь течет… А глаза... Знаешь, какие были у него глаза? Белые от ярости!.. 
      Рядом ползало чудовище с крестом  - немецкий танк, строчил пулеметом. Танкист сжал в руках гранату и пополз на танк, вжимаясь в землю, выдернул чеку...  Это был он, Степан Великанов! А потом взрыв!..

      Бабушка говорила, что я громко закричал от боли и кричал еще и еще. Вызвали скорую, меня отвезли в больницу. Я был без сознания два дня...
      - Два дня без сознания?! -  перебил я его, удивленно  качая головой. – Хорошо, что не помер! А то, как бы я без тебя?! Как вообще такое могло быть?
 -  Не знаю. Тело было в ожогах, непонятно почему. Врачи не могли объяснить, что со мной случилось. Бабушка сидела у кровати, переживала, а потом заплакала в голос: «Проснись, Степушка, нас мама ждет, что я маме-то скажу! Она и так больная!» Я услышал, открыл глаза, прошептал: «Мама!..»  Именно это перед смертью шептал танкист Степан Великанов. И еще: «Прощай, Марусенька!» Я слышал, как он с женой прощался, мамой моей бабушки. Понимаешь, я уверен, что всё это я слышал и видел своими глазами там, на поле боя…
       После этого, Генка, я всегда на танке. Словно прадедушка вместо отца  охраняет меня сверху…  В самый тяжелый момент во мне просыпается его ярость, и тогда мне не страшно ничего и не больно… Только ты не рассказывай никому, ладно, а то все вокруг будут думать, что я чокнутый…  - Генка глянул на меня и вдруг улыбнулся: - Рот-то закрой, а то челюсть отвалится!
       - Не отвалится! – очнулся я. – Ну ты даешь, я даже не представлял, что такое может быть! Я вот всё думаю…  - Задавая вопрос, я даже осип от волнения, сильно забилось сердце:
       - Если завтра война, мы победим?!
       -  А как иначе?! – тихо сказал Степа и закашлял, как всегда, когда волновался. - Иначе нельзя, понимаешь! Танкист Степан Великанов меня не простит. Не простит Бессмертный полк солдат, лежащих в земле… Ведь они наши корни.
       - Наши корни, - задумавшись, согласился я. – Правильно. Это где-то внутри…  В земле и в нас…  Даже не объяснишь словами, только чувствуешь, что внутри, – и всё…
       - Да, как я чувствую себя на танке из той из прошлой войны… - Степка помолчал. -  А по правде, очень хочется, чтобы война ВСЕГДА была в прошлом. У нас дома иконка есть Божьей матери, бабушке она от ее мамы в наследство досталась. Бабушка, я слышал, когда молится, всегда попросит здоровья маме, мне, себе  и добавляет: «Господи, спаси и сохрани нас от войны! Нас всех, наш народ и всю землю». Понимаешь, всю землю – это всех людей на нашей планете…
       - Правильно молится! Если бы все люди на земле так молились, войны бы никогда  не было! - воскликнул я. – Мой папа говорит, не всегда нужно кулаками размахивать!.. А то иногда страшно становится. Вдруг какая-нибудь страна не выдержит и полезет в драку? И весь мир взорвется из-за пустяка! Я вот думаю, как мы тогда будем, как все простые люди будут той глупой страны?!
       - Не кричи, Драндулет! – нахмурился Степка. – Я когда об этом думаю, вспоминаю детскую сказку «Крошка Енот и тот, который сидит в пруду». Помнишь, про Крошку Енота, который смотрел в пруд, видел свое отражение и сам себя пугался?
       - Ну?!
       - Ну вот так вот примерно в жизни и получается! От страха мы машем кулаками, и они, как наше отражение, тоже машут, мы беремся за палку - и они, в Европе и Америке, берут палки. Или наоборот: они берут палку, и мы, глядя на них, тоже берем палку… И так вот всё идет и идет, кто первый начал угрожать, уже не вспомнить. А надо-то всего что?..
       - Что?! – удивленно переспросил я.
       - Надо-то всего бросить палку и улыбнуться. Тогда, тот, который сидит в пруду, улыбнется тоже. Я так думаю, война – это тот, который во всем мире сидит в пруду. Это всех и каждого самый страшный страх.
       - Ну да! – шмыгнул я носом. – Неужели там, наверху, правители всех простых лю-дей этого не понимают?! – Степка пожал плечами и тяжело вздохнул, мы замолчали и съежились. К вечеру стало прохладно. Наверно, со стороны мы походили на двух побитых воробьев, которые замерзли, проголодались и сидели, нахохлившись. Я вдруг вспомнил:
       - Слушай, а Васька Миллионер откуда про танк знает?! Ты что ему тоже всё рассказал?
       - Ничего я ему не рассказывал. Мы с ним на День Победы рядом шли в Бессмертном полку с  фотографиями. У него прабабушка медсестрой была, всю войну прошла до Берлина.
       Васька несет ее фотографию и ржет, мол, смотри, какая у меня прабабка боевая! До Берлина дошла, за папку и за меня долг Родине отдала, отслужила. Говорит: «Теперь я в армию не пойду, косить буду, а ты?» Я сказал: «Ну и дурак! Тебе гордиться надо, а ты играешься. Это совсем не смешно.  Жаль, что тебе это не понять! Не дорос еще…». Он обиделся: «А ты прямо  дорос и всё-всё понял?!»  Я сказал: «Да, поэтому я всегда на танке из той из прошлой войны». Он тогда посмотрел на меня пристально, присвистнул и покрутил у виска.
       - Мы все немножко чокнутые, - вздохнул я. – Только каждый по-своему. Твоя чокнутость лучше, чем у Васьки-банкрота с его куревом. Мама говорит, что я тоже с ума сошел со своими драндулетами на солнечных батареях. Из-за них про всё на свете забываю…  Разве это плохо?..
       - Главное – какой смысл во всё это вкладывать, - задумчиво сказал Степка. – Знаешь присказку: три татушки, три тата, а дальше?.. Отшибло, не могу вспомнить.
       - Три татушки, три тата, вышла кошка за кота, за Кота Котовича, за Петра Петровича. Это песенка такая детская, - удивился я. – А что?!
       - За Кота Котовича, за Игоря Петровича! Глупая кошка с котятами!.. Я думаю, как хорошо, что я не оказался этим  котенком. Что не Козлов я, а Великанов…
       - Ну и что? Главное не фамилия, а человек, - возразил я. – В нашем классе Петька Дураков  задачи щелкает, только держись!
       - Ну да, человек! – согласился Степка. – И все-таки хорошо, что я не Козлов, а Великанов!..


                Глава 10. Василиса с рыжей Лизой



        Домой мы пришли в начале девятого, когда стемнело.
       - А батюшки! – завопила  мама. – Слава Богу, нос целый, не сломали! Как теперь в школу-то пойдешь? Ну, бандит, бандитом!..
       - Не кричи, Соня, он же пацан, нужно иногда свою честь защищать!  - папа сидел за столом на кухне. Вкусно пахло жареной картошкой. – Мой руки и иди есть, герой! Рассказывай, с кем дрался! Хорошо же тебя отметелили!
       - Так они же старшеклассники, - буркнул я, садясь за стол. –  Мы со Степкой им то-же показали!..
       - Степка – парень боевой, не спорю. О чем сыр-бор разгорелся? Из-за девчонки что ли?
       - Обязательно из-за девчонки? Не скажу!
       - Бодяги, надо бодяги, - бегала, суетилась мама. – Ты собачку-то когда отдашь? Скулит и скулит, надоела…
И тут как по волшебству раздался звонок. Я думал, это Степка.
      - Гена, меня зовут Василиса, можно прийти забрать Лизку, скажи адрес! – звенел  девчонкин голос.
      - Можно, прямо сейчас, записывай, улица…. -  обрадовался я. Минут через двадцать раздался звонок в дверь подъезда.
      - Ну всё, Лизка, собирай чемодан, сейчас тебя хозяйка заберет! Мам, ты ее выведи, ее хозяйка Василиса пришла. А то мне с такой рожей неудобно, - попросил я маму.  Она согласно кивнула.
      - Девчонка-то симпатичная? – подмигнул папа.
      - Не знаю, видел всего раз, не запомнил,  - разозлился я, прикладывая мамину примочку к распухшему синяку под глазом. – Ну и рожа, аж самому смотреть страшно! - Раздался звонок, это мама возвращалась. Я открыл дверь и остолбенел, вытаращив глаза:
      - Спасибо, Гена! – девчонка сходу обняла меня и звонко чмокнула в щеку. Сзади стояла мама, лукаво улыбалась  и пожимала плечами: - Василиса хотела поблагодарить тебя лично! Я ее отговаривала, не получилось. - Девчонка отступила на шаг:
      –  Я знаю, мне твой друг рассказал, что на вас напали, хотели отобрать мою Лизу, чтобы продать, но вы стойко отбивались. Вы настоящие герои! Я очень-очень вам благодарна!..
      - Где ты Ваську-то встретила? – удивился я.
      - Он расклеивал объявления, я подошла, стала читать! Он всё рассказал! Сильно же вас набили из-за моей Лизки! Еще раз спасибо огромное! До свидания!  – Я кивнул и шутовски раскланялся перед собачкой.
      – Прощай, Лиза, мы будем по тебе скучать!
      - Я думаю, мы еще встретимся! – счастливо рассмеялась Василиса, взяв на руки свое чудо заморское и уткнув носик в рыжий комок. – До свидания!
      - Симпатичная девочка, похожа на одуванчик, волосы пушистые,  а главное – жизнерадостная и без комплексов! – сказал папа. – Думаю, теперь-то ты ее хорошо запомнил. Однако интересно получается, собачку ты притащил вчера, а отбивал от хулиганов ее сегодня?!
      - Это Васька сочинил, - я потер горящую щеку, в которую меня чмокнула Василиса. - А дрались мы совсем не из-за Лизки.
      - Ну, это понятно, значит, спасибо Ваське! А то она не поцеловала бы такое Квазимодо! – засмеялся папа и сказал маме: – Придется тебе, мать, завтра в школе отдуваться за Генкины прогулы, с такой рожей его в школе одноклассники испугаются.


      Перед сном я думал, какие странные глаза у Василисы, то ли серо-зеленые, то ли серо-желтые с зелеными зернышками вокруг зрачков. Веселые или хитрые? Ресницы длинные и конопушки  под глазами, тоже, как зернышки, рассыпались. Не Василиса, а лиса Алиса, короче Лиса Алиска с рыжей Лизкой… И засыпая, подвел итоги: хорошо, что до каникул три дня осталось, и начинается лето!.. Плохо, что с такими синяками никуда не пойдешь, даже в школу, а через несколько дней праздник  -  День города. Хоть бы синяки прошли побыстрее!.. И, уже засыпая, снова потрогал щеку, в которую получил чмок…


Глава 11. Требуется чудо

 

     Степка отделался не так легко, как я. У него сломали ребро, ведь били ногами лежачего.  И Анастасия Егоровна, поджав губы, темнее тучи, водила его на рентген и по врачам. Поскольку сам Степка ничего не хотел рассказывать, она позвонила моему папе и настаивала на очной ставке «голубчиков», то есть моей со Степкой.
 
      Папа сказал: - Колись, Генка! Дело может далеко зайти. Тут не до поцелуйчиков!.. И я рассказал  вкратце, что у нас была драка из-за тысячи, которую Степка задолжал Ваське, а Васька…
      - Так, - нахмурился папа. – Это что получается, в школе жевательным табаком торгуют, и никому дела нет?
      - Учителя полицию вызывали, но у Кузина с Костромитиным ничего не нашли, и свидетелей не нашли, растворились. Родителей их вызывали. Родители за их поведение покаялись. Вроде бы всё затихло. Потом прошло немного времени, они торгуют, как торговали. И учителя ничего сделать не могут. С одного подоконника прогонят, они на другом тусуются. Вроде как вовсе не при деле!.. Потом все махнули рукой, лишь бы учебе не мешали. А Кузин с Костромитиным хихикают: «Мы в подполье ушли!». А до этого спайсами так же приторговывали.
      - Вот что, Генка. В каком они классе говоришь? Мне с ними поговорить хочется.
      - Может, не надо, пап…
      - Не понял?!
      - Злые они, у машины шины проткнут, или поджечь могут. Одним словом, мафия!
      - Мафия! Вот это мы тоже с ними обсудим!..


      Не знаю, что папа им сказал, но нас со Степкой Кузин с Костромитиным стали обходить стороной за километр с особой грозной надутостью. Да и Анастасия Егоровна на-казала Степкиных обидчиков по-своему. До суда дело не дошло, но их родителям мало не показалось. И в  школе в следующем году они свою лавочку прикрыли.
       А Степку на месяц «заковали» в корсет, чтобы срослось ребро. Он ходил неуклюжий, как Пьеро из сказки про Буратино, нескладно двигая тонкими руками и ногами, со ссадинами на лице. Выражение лица было тревожно испуганное. У мамы после его «подвигов» началось обострение, она еле двигалась. Я тоже заметил, что давно не видел в окне ее красивое, бледное, как у русалки, лицо. И Степка страшно переживал.
      - Мне кажется, требуется чудо, чтобы она хоть немного ожила, - шепотом сказал он, когда мы сидели на лавочке у подъезда.  - В День города у нее день рождения. Я ломаю голову, чем бы ее порадовать.
Я тоже задумался вместе с ним.


      - Привет, мальчики, вы чего такие грустные?  - спросила Василиса с Лизкой, появившись внезапно, словно свалилась с неба. Лизка весело крутила рыжим одуванчиком хвоста, радостно прыгала, пыталась лизнуть меня в лицо. – Вот здорово, синяки ваши проходят, почти не бросаются в глаза.
       Степка глянул на нее, тяжело вздохнул и ушел как-то боком, даже не попрощавшись.
       - Он что обиделся на меня?! – удивилась Василиса.
       - Нет, не обиделся. У него мама - инвалид, не ходит. А сейчас вообще плохо себя чувствует. Он переживает, послезавтра у нее день рождения. Требуется чудо, чтобы ее хоть немного развеселить!
       - Давно?..
       - Что давно?
       - Не ходит?…
       -  Степка родился, заболела, а потом инвалидкой стала, не ходит. Знаешь, какая она у него красивая, как артистка.
       - Тогда точно требуется чудо, - задумалась Василиса. – Чтобы она его увидела и порадовалась вместе со Степкой. Тогда ей сразу полегчает.  Моя мама говорит, от радости легчает всем! Это проверено, она врачом-терапевтом работает. Я вырасту, тоже врачом буду. Только буду лечить детей.


      Глава 12. Квази-бум из облака улыбок



      - Мальчики, я придумала! – запрыгала на одной ноге около нас Лиска на следующий день. Вообще-то, Василису многие в ее школе звали Васькой, она нам сама рассказала. Потому что боевая она и решительная, как мальчишка. Но дома ее все зовут Лисой и Лиской, и мы решили, что к ней это больше подходит. К тому же хватит с нас одного Васьки, в двух заблудиться можно!.. 
Итак, мы сидели на той же на скамейке у подъезда: я, Степка и Васька Миллионер, когда Лиска объявила:
      - Я знаю, какой подарок можно сделать твоей маме, Степка!  Это будет квази-бум из облака улыбок!
      - Не понял?! – вытаращил глаза я. Степка стал темнее тучи, а Васька нервно хихикнул.
      - Завтра День города, на площади Мира и в парке около Драмтеатра будут продавать и просто раздавать ребятам за участие на игровых площадках гелевые шарики-смешарики, со смайликами улыбками. Нам нужно много шаров! Очень много, штук пятьдесят. Я нарисую и вырежу из бумаги огромное сердце, на нем мы напишем «С днем рождения, мама!». Мы прикрепим сердце на десять шаров, и под окном выпустим в небо вместе с другими шарами. Нужно много шаров, чтобы было целое облако улыбок. Это будет подарок, который точно ее обрадует и запомнится!
      - Фу, какая глупость! – нарочно сморщился Васька Миллионер.
      - Почему?! Классно придумала, - возразил я.
      - Потому что нужно не пятьдесят, а сто шаров, тогда будет эффект! – хитро подмигнул он.
       - Нам бы хоть пятьдесят наскрести, - согласился Степка. Глаза его заблестели, чувствовалось, что идея ему очень понравилась. – Молодец, Василиса, я бы ни за что не догадался!..
       - Разрабатываем план, шарик стоит где-то 30-35 рублей. Мне дадут тысячу на День города на сласти, значит, я могу купить 30 шаров, - сказал Васька, наш главный спонсор.
       - Я растормошу свою копилку, там тоже, наверное, на 20-30 шариков будет, - ото-звалась Лиска. – Я еще у подружек выпрошу шарики, скажу надо очень!
- У меня на десять шаров найдется, - вставил я и покраснел, - негусто!.. Ну на площадках поучаствуем, там есть спортивные! - И видя, как Степка прячет глаза, сказал:
      - А ты, Степка, у нас - командир танка, должен самое главное – подготовить маму к сюрпризу. Чтобы в нужное время и в нужную минуту она оказалась перед окном. А потом скомандовать, когда шары запускать. Надо, наверное,  Анастасию Егоровну подключить, чтобы она проконтролировала. Иначе вся затея провалится!.. В общем, вперед на танке! – подбодрил я его.

 
       Встретились  мы утром в десять часов, чтобы успеть собрать облако «улыбок», а квази-бум решили устроить в два часа дня. О чем  Степка предупредил Анастасию Егоровну. Та сначала встретила идею в штыки, с недоверием, а потом подумала и согласилась.
      Лишь бы была хорошая погода!.. – мечтали мы все. И страшно обрадовались, когда выглянуло солнышко и разогнало облака. Ура! Небо стало синее-синее, без единого облачка.
      Сердце Василиса сделала классное. Свернутое трубочкой, оно «выпирало» из большого полиэтиленового пакета. При запуске, чтобы не сгибалось, решили прикрепить к нему скотчем посередине горизонтально палочку, на нее привязать гелевые шарики. В общем, мы загорелись.
      Васька со Степкой, где могли, скупали шарики, я пытался заработать их на конкурсах. Совершенно неожиданно наша затея стала привлекать народ, и чем дальше, тем больше.
      - Куда вам столько шаров, ребята?! – удивлялись прохожие. Василиса не растерялась:
      - У нас у друга мама больная, не ходит! Сегодня у нее день рождения, мы хотим сделать ей подарок. Запустить все эти шары разом, будет целое облако улыбок! – Это по-неслось как сарафанное радио.
       - Хорошо придумали! Тогда возьмите наш и наш! – нам протягивали шары совершенно незнакомые люди. На белом свете оказалось столько добрых людей, что вскоре у нас не хватило рук, чтобы принимать все протянутые шарики-смайлики.
       - Дорогие мамы, папы, мальчики и девочки, тетеньки, дяденьки, бабушки! - звонко закричала Василиса. – Если вы хотите, можете сами вместе с нами поучаствовать в запуске шаров! Будет очень здорово и красиво!  Вы увидите целое облако улыбок! – Тоненькая, высокая, с пушистым одуванчиком волос на голове и разноцветными шарами в обеих руках, казалось, Лиска вот-вот сама взлетит вместе с шарами.


      Быстро нашлись какие-то сердобольные  бабульки-активистки с детишками, которые тоже начали вооружаться шарами. К ним присоединились мамаши с карапузами в колясках, в пухлых ручонках которых были шары-сердечки, цветочки, колбаски. Все решительно двинулись за нами. Кажется,  если бы не время, мы бы привели под окно Степкиной квартиры полгорода.
 
     Без десяти два, когда мы прикрепили к шарам алое сердце и приготовили его к пуску, под окном Степкиной квартиры собралась толпа людей. Вот в проеме окна появилась тетя Ирина на инвалидной коляске. Бледная, с распущенными волосами, какая она была красивая! Она не ожидала такого сюрприза, попыталась отпрянуть от окна, закрыв лицо руками. Но подошла Анастасия Егоровна и что-то ей сказала. Тетя Ирина отняла руки от лица.  Все радостно захлопали в ладоши и закричали: «С днем рождения, Ирина!»
     - Раз – два и три, вперед на танке, пли! – скомандовал Степка и громко закричал: «Мама, мама, смотри!»


      Мы выпустили алое сердце и все шарики в небо. Получился самый настоящий бум, квази-бум из облака улыбок. Было очень красиво! Мы вместе с малышней прыгали и кричали от радости. Прыгали и вопили Винтики, размахивая своими мобилами. Взрослые хлопали в ладоши, многие с удивлением выглядывали из окон домов.
      А тетя Ирина смотрела, плакала и улыбалась. Слезы бежали у нее по щекам, но она не вытирала и не замечала их. Она просто радовалась, глядя в голубое небо, в котором таяло целое облако разноцветных улыбок, подаренных ей… 

     В этот момент, глядя на прыгающую и визжащую Лиску, я дал себе слово, что обязательно, во что бы то ни стало стану изобретателем и покорю свою Вершину.               


Август-сентябрь,  2017