История моей жизни - 21. Здравствуй Америка

Здравствуй Америка!

  Ещё несколько лет после окончания войны, Америка продолжала посылать России одежду, продукты и автомобили. Мы, ребята моего возраста, бродили по улицам города Гомеля и часто напивали песенку блатную: «Колумб Америку открыл страну совсем чужую, м***к уж лучше б он открыл на нашей улице пивную». Кто написал эту песенку не знаю, но парень был не глупый. Он уже в те годы видел будущее. А вот я это увидел наяву. В самолете, который в Америку, была настоящая пивная: коньяки, водка, скотч, виски, вина в маленьких бутылочках, и всё бесплатно. Пей сколько хочешь. Стюардессы даже уговаривали: «Пожалуйста, вохьмите ещё одну». А потом, подлетая ближе к Америке, они нам сказали: «Если желаете, возьмите с собой». Я и другие люди взяли по 25 бутылочек. Представляете, если бы мы увидели того парня, мы бы его на руках носили. Кстати для экспедиции Кристофора Колумба, карту приготовил еврей, Аврам Закуто, который убежал от преследования испанской инквизиции. Иудейские беженцы, известные в те времена, как пираты, свой флаг с шестиконечной звездой Давида, и как только могли мстили испанцам.

   В сентябре 1979 года мы прилетели прямым рейсом из Рима в Америку. Самолет приземлился в  в аэропорту им. Кеннеди. Нас встретили представители Наяны, Еврейской организации, оказывающей материальную и моральную помощь евреям всех стран. Эти организации мы должны помнить, благодарить всю свою жизнь и рассказывать об этом слдующим поколениям.
Трудно описать увиденное мною: огромнейший аэропорт, массу людей, кругом сверкающие огни переливающи¬еся разными цвета и т.д. Мы держались друг за друга. С посадкой этого самолёта кончилась вторая по счёту эвакуация в моей жизни,  как еврея. Первой - была эвакуация  тогда, когда началась Вторая мировая война. Это был физически страшный период: рёв сомолётов, взрывы бомб. Надо было куда-то бежать, прятаться, голодать, плакать и так далее. Морально – это был ужас и страх, что будут убивать всех евреев без исключения. Вторая эвакуация, надеюсь, что последняя, это, в основном с моральной точке зрения – это грусть раставания с родными и друзьми, выход из всех жизненных предприятий и всго, что связывает тебя с твоим  местом жительства. В глазах остающихся, ты выглядишь предателем и изменником. Это - трудный период времени.
Автобусами, нас человек 300, развезли по гостиницам. Мою, и ещё несколько других семей, поселили в гостиницу расположенную прямо в центре Нью-Йорка, в Манхеттене. Утром, первое что меня удивило, это то, что хозяин гостиницы, миллионер, сам убирает кровати, раздаёт постель и т. д. И я подумал: «Он же богатый человек». Мы потом вечером обсуждали это. У меня, как и у других  было совсем другое представление об Америке. Позже пришлось еще очень многому удивляться. Мы начали смотреть в окна. На улице стоял шум, треск. Уборочные машины ревут, воют сирены, гудят  пожарные машины и машины  скорой помощи. Мы друг другу говорили: «О Боже! как могут люди жить в такой суматохе?».

Решению покинуть родину   еще способствовали те факты, что в конце 1960-1970-х годов еврейский народ начал бунтовать, ибо не было конца унижениям, страданиям и оскорблени Это очень плохо отражалось на будущем наших детей. Этому способствал ещё случай с угоном самолета. Дело «Дымшиц-Кузнецов», которое дало толчок и послужило материалом для Западно прессы, особенно для Америки, как докательство «нарушения прав человек». Наконец-то лед тронулся. В Хельсинки, Финляндия, состоялась встреча администрации Америки и России. После переговоров был подписан договор. Америка дает России зерно, а России выпускает в Израиль 50 тысяч евреев. Оказать помощь в переезде согласилась Италия (God bless Italia!) Aвстрия, Польша. W Москве и других столицах республик организовали офисы под названием «ОВИР». Началась большая паника, очереди в Oвир. А там требовали разные справки. Например справку из дома управления о том, что ты сдал отремонтированную квартиру. Чтобы получить эту справку необходимо было отремонтировать и сдать квартиру такой, какой она была первоначально. У нас на кухне были навесные лакированные шкафчики. Мне их сделали на Борисовской фабрике питания. Пришлось поломать их на кусочки. Части разрешили отдать соседу, который подкупил работника домоуправления. Таким образом приходилось получать  каждую справку.
Надо было получить справку  с работы из профсоюза, со школы для детей, из высших учебных заведений, что заплатил за учебу, запоннить анкету на каждого выезжающего., писменное соглашение родителей и детей на выезд. Мне пришлось ехать в Минск в Калинковичи к матери, чтобы она написала согласие. С этой справкой на согласие о выезде (детй/родителе) надо было идти в Горсовет. Там выдавали справку заверенную председателем Горсовета. Мама плакала. Я ведь уезжал навсегда, и ей, естественно, было очень тяжело расставаться с сыном. Кроме того все в городе будут говорить, что её сын – предатель, поскольку уезжает в Израиль.
Перед моими глазами и в моей памяти картины того, как я собрал свой чемоданчик и стал уходить от неё навсегда. Она это ясно понимала. Мы вышли из дома, прошли пару шагов. Потом она стала постепенно отставать. Она стояла и плакала, а я удалялся все дальше и дальше, пока не потерял из виду. И ни у одной моей мамы текли такие слезы. Такова наша еврейская доля. Дай Бог, чтобы такое не знали наше потомки.

Надо было ещё получить справку от врача о состоянии здоровья, справку из военкомата об отношении к воинской службе для каждого члена семьи, приглашение от родственников в Израиле  и так далее. У Овира организовались очереди. Списки составляли сами уезжающие. Потом они пропадали и составлялись новые. Днём и ночью У Овира собирались толпы людей. Овир располагался в частном доме. А мы всё время там шумели, не давали жильцам спать. Они на нас кричали, оскорбляли, поливали холодной водой.

Первое знакомство с Рошошаной и метро
В Америку мы приехали в самый разгар празднования еврейских праздников. Наяна направила нас с женой и двумя детьми в семью доктора. У чего тоже было двое детей. И мы к ним поехали праздновать Рошошану. Впервые в жизни мы увидели, как зажигаются свечи. Этот ритуал выполнялала его жена. Она помахала руками над горящими свечами и произнесла молитву. Потом доктор прочел молитву.
Они что-то говорили а мы , как говорится, ни в дугу. Но в моей памяти и  памяти моей жены сохрани¬лось всё же несколько слов на идыш, и мы с помощью рук пообщались, поужинали, и поблагодаили их. Мы были довльны, даже счасливы. Детям мы, естественно, ничего ещё  не могли обьяснить.
Через несколько дней мы на метро поехали в Наяну оформлять нуж¬ные документы и узнать что-нибудь про квартиры. В те  80-тые годы, трудно представить себе, что было в метро. Мы зашли в вагон. Ни одного белого человека, а чёрных мы практически так близко увидели впервые. Эти люди в основном, как мы потом узнали, называются бомжами лежат где попало и на полу. В вагонах грязь. Стены, окна, решётки и даже потолки разукрашены разного рода красками. Мы выбрали более-менее неплохую скамейку и сели. Мне стало просто страшно, я прижал к себе детей. Оглядываюсь по сторонам, и мне кажется, что я стал маленький и безпомощый... а вдруг... Кто защитит?...

В Наяне нас приняли дружелюбно, оформили нужные докумен¬ты, опять так же идыш помог и нам назначили день встречи, чтобы поехать посмотреть квартиру. А поскольку у на двое детей - двухспальную. Автобусом нас и ещё массу эмигрантов (кстати это слово было не совсем приятно слушать в свой адресе) привезли, как потом мы узнали, в район Бруклина. Когда мы вышли из автобуса, все ужаснулись. Это был 1979 год. Мысленно трудно вообразить то каким был Брайтон тех лет. Только спустя десять лет там поселились ребята, в основном, из Одессы. Представьте себе, что нигде не было мусорных урн. Мусор: окурки, пачки из под сигарет, разные коробки, бумаги валялись набросаны на всех тротуарах и дорогах. А сколько сотен тон спрея  уходило на закрашивание окон, стен, дверей. В метро все вагоны были в краске. Позднее мы прывыкли ко всему, узнали и даже поверили, что американская система, с одной стороны, не так уж плоха. Америка - страна свободы. На все наши сожаления и замечания люди отвечали: «зис ис а фри кантри ». Не было почти никаких наказаний или штрафов. И это хорошо тем, что раскрепощает личность.
В школах и колледжах студенты свободно высказывали свои мысли, обсуждали любые вопросы. Когда я был на лекциях в колледж у моего сына, я был поражён их раскрепощённостью.

Знакомство с синагогой.
Проживая в гостинице,  с подачи «Наяны», нам предложили пойти в синагогу Мангетане. Мы обрадовались, и когда вошли внутрь, , увидели огромный зал с люстрами, с картинами, с голосами поющих, молящихсяо чём-то сотен людей в халатах с полосами и шапочками на головах. Это случилось впервые в моей жизни, а мне уже было около 50 лет. По телу пробежала дрожь и поползли мурашки. Мысли остановились. Я не мог поверить и понять того что я вижу. Взрослые люди держали в руках книги, что-то говорили, о чём-то думали и пели, наклоняясь вперед и назад.
С нами было ещё несколько семей. Когда мы вышли на улицу я, со своей затуманеной от увиденного головой, говорю:
- Ребята, что же там были все евреи?  Там было около 1000 человек, а может и больше. Кто-то ответил мне:
- Ну конечно, евреи
- А где же милиция полиция? Разве можно допустить чтобы столько человек с другими идеями и в другой одежде собирались вместе?
Мне потребовалось много времени чтобы искоренить в себе старые мысли. Думаю: «В Союзе мы тоже собирались на собрания. Но там мы обсуждали реальные вопросы и проблемы: выполнение плана, определённые указание министерства по выполнению тех или иных мероприятий, ачитывались приказы о наказании или о поощрении тех или иных руководителей, об аморальном поведении работников и т.д. А здесь так просто. Говори, молись и никто тебя не накажет, не вызовет в Министерство на «втык», как это было со мной однажды.

  Я отправлял свою жену с ребенком и её подругу Бэллу, тоже с дочерью, в санаторий на Азовское море. По дороге в аэропорт, в троллейбусе, я им говорю: «Вам хорошо, вы едите отдыхать, а меня на завтра к 9-и утра вывают в Министерстве на «втык». А Бэлла, очень остроумная женщина, говорит: «А ты думаешь мы куда едим?» Все в троллейбусе засмеялись. Ведь мы были после прощального обеда.
И только несколько лет спустя я узнал, понял и поверил, что в синагогу ходят ученые, философы, писатели, инженеры и весь остальной еврейский народ. Благодарят то просят. Уже в следующем и последующих годах мы с женой участвовали в ежегодных праздниках-парадах, которые проводятся в мае в Нью-Йорке в Манхеттене американо- еврейскими организациями. Я нёс портрет Щаранского. Люди несли плакаты с надписями «Let my people go» .
И вместе с тем, на этих парадах распространялись листовки на русском языке и копиии газет говорoящих о том, что Москва тратит миллиарды рублей на строительство всевозможных центров русской культуры, домов Дружбы, русскоязычных контор и издательств журналов для отстаивания интересов России, приобщения бывших граждан России к российской культуре, а не к американский или еврейской. И это действовало. Так в 2006 году была организована программа возвращения в Россию. Но в Россию вернулось только 26 человек.
После парада я принес эти листовки и читал их друзьям и соседям. Мы обсуждали их содержание и возмущались. И здесь они нам не дают жить. Единственное, что мне нравилось, это после парада покушать hotdog .
позднее я узнал, что точно такие же плакаты со словами «Let my people go» несли евреи 3000 лет тому назад, когда выходили из египетского рабства. Они просили о том же самом. Спрашивается, кого же они просили и кого я сейчас  прош. Я спрашиваю об этом, когда хожув синагогу.

Как найти работу.
В Америке oсновная масса приезжих мужчин бросилась работать на такси. Неимоверно рудн. Аанглийского не знали - надписи, знаки прочитать не могли. Хотелось в туалет, а куда идти? Дорог не знали тоже - Нью-Йорк большой город. Я несколько недель поработал таксистом, и думаю - нет. Во-первых, очень тяжело, во-вторых, вдруг увидят знакомые и напишут в Минск. Что скажут люди?
Вот как-то читаю в газете «Русское слово», что требуется грузчик в овощной магазин. Позвонил туда. Сказали - да, приходи. Я на трэйне поехал. Они на меня посмотрели и говорят: «Мы уже взяли человека». Мне стало нехорошо. Я говорю им: «Верните мне  доллар за дорогу». Они засмеялись.
Ходил я ещё по авторемонтным мастерским. Они что-то спрашивали, а я ни одного слова не понимал. На вечерние курсах по английскому языку я познакомился с парнем из Минска, Семеном. Со слезами на глазах, как говорится, рассказал свою ситуацию,. Оказалось, он профессиональный токарь, проработал 20 лет на Минском Тракторном заводе и уже работает здесь в Квинсе на заводе токарем. Я ему рассказала о моей специальности. И он говорит: «Приезжай на завод. Мы изготовляем детали для вертолетов имени Сикорского». Мне стало радостно и страшно. Английский на нуле, нет трудовой книжки, нет диплома. Дипломы потом присылали из Израиля.  Что же мне писать в анкетах? Как инженер-механик я теорию знал неплохо, но практически не работал на станках. С измерительными инструментами работать не приходилось. У нас там были миллиметры, а здесь инчевая система, и т.д. Но, думаю, всё равно надо идти. Автомобили и мотоциклы я могу ремонтировать. Справлюсь и со станками.

   Пришел на завод, менеджер, Мистер Тони, оказался итальянцем,. Смотрю на него, он на меня. Никаких документов не спрашивает. Рукой показал, чтобы я шёл за ним. Подвёл меня к сверлильно,у станку. Поставил деталь и говорит: «Покажи, где эти отверстия на чертеже». Это я знал отлично. В техникуме преподаватель по черчению тов.Смирнов был очень строгим и требовательным. Я тут же показал. Он на меня посмотрел, улыбнулся и сказал что-то.
Я весь в напряжении. Нашел Семёна в цеху, рассказал ему всё и говорю:
- Начальник сказал: «ком туморов»,  ещё что-то типа «сатардей» и ушел. Что это значит? Он не спросил документов. Не дал заполнить анкету и не знает кто я по  национальности». Сёма засмеялся:
- Это же тебе не Союз. Выходи завтра на работу. Еще он спросил можешь ли ты работать по субботам, ибо евреи по субботам не работают.
- Как не работают, -  воскликнул я.
Боже мой! Я вспомнил Минский военный завод номер 32. Сколько я оформлял документы и заполнял анкеты... Вплоть до того, чем занимался мой дедушка. И все у меня было хорошо хорошо, но не приняли и не сказали почему. Друг мой, с которым я учился в техникуме, а потом в институте, Грищенко, работал на этом заводе и хотел меня перетащить к себе. Потом он стал секретарем партийной организации завода. Он мне говорит: «Ну ты же знаешь, у тебя 5-ая графа». Через несколько лет, когда я уже жил в Америке. он разводился с женой. На суде она сказала, что его друг, Николай, уехал в Израиль и он за это получил строгий выговор. Это он мне рассказал, когда я в 1988 году приезжал в Минск.

Радостный и счастливый я приехал домой. Стал готовиться к работе. Интересным оказался тот факт, что в Америке 35 лет тому назад, так же как и в Калинковичах не не было тротуаров. То есть они были в больших городах, таких как Манхэттэн. А в таких как Квинс, Бруклин, Бронкс - только на одной стороне улице , да и то узенькие, неухоженные. Кругом окурки, пачки из под сигарет, бумага. Просто невозможно было пройти. Ни одного контейнера для отходов. А насчет автобусного движения, вообще, трудно передать, что творилось.
За день до выхода на работу, я с соседом пошел посмотреть где и какой номер автобуса останавливается около нас. Еле нашли это место. Нет знака, нет номера автобуса, нет расписания. Расспросили людей. Они сказали нам номер автобуса, а когда он приходит никто не знает. Очень мало американцев ездило на автобусах. Все на машинах. А автомобили больше - двигатель 8 цилиндров. Сидит один человек с большой сигарой и никогда не было случая, чтобы он кого-то захватил с собой. Бензин был 50 коп. За галон в 4 литра.

В общем, утром я пришел на полчаса раньше на остановку. Там был еще один человек. Автобус остановился и я благополучно доехал до работы. На следующий день подхожу в то время к остановке. Я один. Идет автобус. Я доволен. Стою жду. И вдруг автобус не останавливается, а проезжает дальше. Я от страха бегут следом, кричу матом и машу руками. А он не остановился. Я растерялся. Что делать? Уволят с работы. Нервы на пределе. Я чуть не заплакал. Пробую остановить проходящую машину, но не тут-то было. В общем опоздал на полчаса, но меня не уволили. Мне рассказали, что это мне не в Минске. Что нужно обязательно поднять трубку и иметь мелочь в кармане.
Я часто вспоминаю, что после первой и второй получки, то есть когда я в пятницу получил первый и второй чек, я подошел к бригадиру-форману. Звали его Майкл. По нашему старому обычаю, как было принято в Союзе, показываю свой первый чек и жестикулируя говорю: «Первый чек надо замочить. Ты помогаешь мне в работе. Надо это дело обмыть. Идем в кафе». Долго мне пришлось жестикулировать пока он понял, что я хочу. Он засмеялся и говорит: «У мена жена и двое детей. Мне нужно идти домой». И ушел. Тут уж я совсем отказался его понимать. Как можно отказаться от 100 граммов?

Дети идут в школу.
Вто время в этом районе, т.е. на улице Вудхэвен, поселилось много семей из числа наших эмигрантов с детьми. Многие из них школьного возраста и с ними познакомился мой  сын, Борис. Среди них были: Толик Фейгин из Риги, Саша Азбель из Ленинграда, Дима Идельчик из Минска и другие. Все пошли естественно в школу. Было желание, чтобы они пошли в ешиву, еврейскую школу. Но оказалось, что финансовом отношении это практически невозможно. Еврейские организации также не могли обеспечить помощь, и поэтому все пошли в Public School - бесплатные государственные школы. Мой сын учился очень хорошо, получил сколаршип, и все его друзья тоже. По окончании школы, он поступил в Stony Brook University. Ещё будучи в школе, на выпускном вечере, где мы с женой тоже были,  он благодарил нас,за то что мы его вывезли в Америку. Дочка, Зина тоже училась в колледже, но потом вскоре вышла замуж.

Ах этот английский...
На заводе я работал по 10 часов и первое время под постоянным страхом. То сломалось сверло, то во время не остановил станок, то перепутал инчевую систему измерения с метрической. Чертежи и эскизы я понимал визуально. Но что-нибудь прочитать на английском - на нуле. В цеху был тяжелый воздуж от масел, которым поливаются и охлаждаются сверла и режущий инструмент. Кушать нужно было у станка. Еду мы брали с собой, либо нам привозили на машине сэндвичи - булочки с сосисками и сыром.
Мой английский был никакой. Были смешные случаи. Однажды, менеджер сказал мне:
«Иди в шипин и принеси деталь». Я знал из словаря, что шип - это корабль. Иду и думаю: «Здесь ведь нет океана». Посмотрел в окно - нет. Стою и думаю. За мной следили и начали смеяться. Но смех Америки - не просто смех. В любую минуту, даже форман-бригадир может сказать тебе: «Завтра на работу не выходи» и вручить чек.
В общем, работа была очень тяжелая. В некоторые дни я еле добрался до дома. Если кто-нибудь из минчан увидел бы меня после работы, то не узнал бы меня.

   Представьте себе мою руководящую работу там, и здесь - стоящего у станка и трудящегося физически. Но, клянусь, никогда ни одной секунды я не жалел о том, что я с моей семьей уехал оттуда. Не жалел ни из-за усталости физической, ни из-за усталости моральный и духовный. И не от материальной. У меня было всё - машина, квартира, гараж и другое. А не жалел из-за постоянного чувства униженного рабства перед беларусами, считающими, что я живу на их. Вот что угнетало там. За всю свою жизнь я только один раз услышал положительные слова в адрес евреев. Это было в один из дней после выборов в Союз писателей. Еду я после работы и возле дома правительства встречаю приятеля, Володю. Он работал в политехническом институте на кафедре архитектуры. Я к нему иногда заходил. Там были симпатичные натурщицы. Он говорит: «Слушай, Коля, сегодня после собрания мы собираемся отметить выборы. Пойдем со мной». Я начал отказываться. Куда я пойду, там ведь будут такие люди: поэты, писатели и художники. «Не волнуйся. Всё будет нормально. Мы встретимся в назначенном месте» - сказал он.
Мы зашли в дом литераторов на улице Горького. В большом зале были накрыты столы с выпивкой и закусками. Все расселись, наполнили рюмки. Начались тосты. Когда все уже были под хмельком, встаёт один человек и говорит тост в адрес друзей. А говг орит он следующее: «Я поднимаю тост за евреев. Мы должны им жопу целовать». Все замерли. Все, включая меня, на секунду окаменели и переглянулись. Потом все начали чокаться. Разговоры продолжались, как будто ничего не произошло. Клянусь Богом, что передаю все это дословно.
Часа в 2-3 ночи начали расходиться. До Володиного дома мы шли пешком. По дороге он мне ничего об этом не сказал, и я у него тоже ничего не спросил. Он называл фамилии некоторых художников и писателей. Я тоже. Мы обменялись мнениями и распрощались. Я несколько раз ездил к нему на дачу. У него было 300 разных сортов роз. Я помогал ему обрезать ненужные ветки и т.д.

   Здесь в Квинсе, на этом заводе, мне запомнилась такая интересная история. Владельцвм завода был итальянец. Ему было 92 года. У него была яхта с капитаном и обслуживающим персоналом. Жены у него уже не было. Он женился опять. Новая жена скомандовала продать яхту. Долгие годы на этом заводе работал его сын, Роберт. Он был главным инженером. В это время ему было 63 года. Отец продал яхту и решил уволить сына, а на освободившееся место поставить капитана яхты. Мы, возможно ничего не знали бы, но сын пршел в цех со слезами на глазах и просил, чтобы мы за него заступилась. Он сказал: «Мне уже 65 лет. Кто меня возьмет на работу?» Мы, естественно, удивились. Для нас это было чудом. Группа людей, в основном наши евреи, пошли и уговорили отца. И он отменил приказ.

   Через 2 года, убедившись в моих знаниях, менеджер перевел меня на должность инспектора. Невозможно описать мои чувства... У меня тогда даже пошла кровь из носа, так я был счастлив. В один из дней мы поехали отметить мое повышение по работе в Бруклин. Там в первые годы жизни в Америке, мы часто, как и требовала жизнь, собирались семьями, чтобы отметить дни рождения, свадьбы, бармицвы и другие события. Там уже были первые русские рестораны. Все они начинали свое существование в центре еврейско-русской иммиграционной общины в Бруклине на Брайтон Бич. Там  поселилось большинство приезжающих из Одессы. Брайтон Бич был грязным, запущенным районом и наши ребята очистили его и превратили в оживленный район.

Почти во всех ресторанах пели одни и те же полублатные
песенки. Я запомнил такую:
               
                Здравствуй,здравствуй тетя Хая,
                Ай, ай, ай,
                Вам посылка из Китая.
                Ай, ай, ай,
                А в посылке три китайца
                Ай, ай, ай,
                Три китайца чешут яйца
                Ай, ай, ай,

Вот с таких ресторанов начиналась наша культурная жизнь в Америке. Помню в газете «Новое русское слово» была большая статья про нашего, можно сказать, выдающегося, талантливого еврейского певца Эмиля Горовца. Кстати, однажды мне посчастливилось отдыхать вместе с ним в одном санатории. Он был молчалив. Только сечас я узнал подробнее о том, какой он был талант. В газете писали, что он зарабатывая себе на пропитание,  вынужден кроить кожу, как рабочий, и петь в синагогах.

Выдаём доченьку замуж.
В это же время в моей семье произошло большое событие. Моя доченька, Зина, вышла замуж за парня по имени, Володя, с которым она познакомилась по дороге в Америку. Свадьба прошла в дворце бракосочетания в Лонг- Айленде. Большой зал, огромные люстры, музыка. В холе перед входом в зал - буфет с разного рода напитками: водка, скотч, коньяки и др.. Множество закусок. Собралось человек 60 с нами и сватами вместе. С моей стороны не было ни одного родственника. Чтобы собрать гостей на свадьбу, мы ходили по квартирам и приглашали даже чуть-чуть знакомых людей.
Вот мы стоим и боимся подойти к буфету и попросить, чтобы нам налили по 100 грамм. Мы не знали нужно платить или нет за это. Все смотрят на меня. Я же ответственный. И тут я решительно подошел к администратору и попросил Илью, он знал английский, спросить что нам делать. Дверь в зал закрыта. Я думал, что это надо делать в зале, как у нас там, где обычно была выпивка и столы с закуской. А он говорит: «Это же бар, берите все чтобы видете. Пейте и закусывайте сколько хотите».

 Все так обрадовались! Потом все зашли в большой зал. Там - столы, закуска, вино.  Ели, пили, произносили тосты. Из всех наших, только один человек мог скаать тост на английском языке. Это была пара из Риги, Фейгины. Илья произносил тосты на английском, поскольку на свадьбе было несколько пар американцев со стороны моих сватов. На следующий день Илья смеялся: «Ну что, вы поняли о чём я говорил? Я ведь мог  обозвать вас бог знает как, и вы бы мне хлопали».
Мы радовались за дочьку. Боже мой! Доченька, которую, как мне казалось, я совсем недавно носил на руках, вышла замуж, да к тому же за нашего парня-земляка. Моя семья увеличилась. Это как раз то, что я хотел. Мы встречались, вместе отмечали еврейские и другие праздники. В общем, это была разрядка для моей души, т.к. я вырос в большой семье. Молодые сняли квартиру недалеко от нас и переехали туда жить. Володя уже окончил Минский политехнический институт и устроился работать конструктором, дочка работала и училась.

Я пишу письмо президенту.
Я тоже, проработав уже три года на заводе, ощутил себя квалифицированным инструктором и перешел работать в другое место – на завод по изготовлению деталей и агрегатов для танков М-1 и М-2, который располагался в Ннью-Йоркском районе - Бронкс. На этом заводе работали наши ребята из Бруклина и Квинса. Токари, инженеры-наладчики компьютерных станков: Юра, два родных брата - Саша и Миша, Эдик, Лёня Червоны из Киева и другие. Работали ребята инженеры-инспектора из Индии, и другие. Там я познакомился и подружился с афро-американским парне. Он был заместителем менеджера, Шерман Белинджен. Однажды после работы он меня, Сашу и Мишу повёл в недозволенные место. Там танцевали голые девушки. Мы имели фан.
Он много помогал мне по работе и мы дружили семьями. Однажды под хмельком мы зашли в ихний клуб. Там было человек 500.  Все как один свои. Они очень дружные. Нас вежливо попросили выйти... Он мне также помогут написать письмо президенту Клинтону, в котором я предлагал увеличить количество полицейских в городе. В те годы было очень мало полицейских. Я предложил это потому, что это было явно необходимо для того, чтобы предотвратить совершение преступлений. Кроме того, чтобы создать рабочие места, открыв школы по повышению квалификации; проектно-технологические институты, как был в Союзе. И таким образом снизить коэффициент безработных и преступлений.

К примеру, в 6:00 утра, когда я шел на работу к трэйну по 63-ей улице , начинало чуть-чуть светать. Смотрю, прямо возле меня, троеребят спокойно высадили окно в небольшом ювелирном магазине. И один из них передаёт ящики с драгоценностями. Я оказался прямо возле них. Были кроме меня и другие люди, которые шли на работу. И не один даже не шелохнулся, чтобы предотвратить это.  Вечером я рассказывал жене об этом и говорю: «Ну зачем воровать, когда в этой стране есть всё и почти бесплатно?» Потом я узнал, что владелец этого магазина ничего не потерял.  Ему выплатит страховая компания деньги за все его потери.
Некоторые ребята из российских граждан сообразили как делать деньги, подключив к этому страховые компании. Они начали страховать машины, поджигать их и получать большие деньги за это. Мы вечерами обсуждали, не зная об этй махинанации, как это и почему так ярко горят автомобили на дорогах. Я лично видел, когда ехал на работу горящие машины, и то что никто не обращает на это внимание.
Я был уверен, что президент Клинтон мое письмо не читал. Но постепенновсё делалось так, ак я предлагал... За что я его уважаю.

Мы посещаем другие страны.
Тетя моей жены, Броня Дембург, со своей семьей - сын и две дочки - в 1972 году уехала в Израиль из города Вильнюса и перед отъездом приехала к нам попрощаться. Я помог ей купить кое-что в комиссионных магазинах: хрусталь, фото камеры, кубинские сигары и др. В это время ещё разрешали перевозить всё в больших ящиках. В Израиле всё их «богатство» никому не было нужно, и они были очень этим расстроены этим.  Они то и выслали нам вызов на выезд в Израиль. В одном из писем тетя писала: «Подумайте хорошенько куда вам ехать, потому что из Америки вы сможете переехать в Израиль в любой день, а из Израиля в Америку - только через 2 года».

Тяжело работая, мы скопили много денег и решили, что первую поездку за пределы Америки, мы обязаны сделать в Израиль. Во-первых, навестить нашу тётю, а во-вторых, благодаря этой стране мы выехали. В самолете было роскошное, исключительно вкусное кошерное питание и, что интересно, мы сидели рядом с парой муж и жена. Они разговаривали на непонятном языке, внешние - китайцы. Мы уже видели таких Нью-Йорке. Расположившись поудобнее, я начал разговаривать со своей женой, естественно на русском языке. И вдруг, женщина повернулась к нам и говорит на чисто русском языке: «А вы русские?» Мы так удивились. И начался разговор.
- Мы видим на ваших лицах удивление, - говорит она, - Да мы китайцы и евреи, живем в Китае. Наши родители, они были родом из России и мы научились разговаривать на русском и идыш. Можно сказать, что мы тоже евреи. В общем, дальнейшая беседа была интересной и время пролетело быстро.
Был конец августа. Жара невыносимая, воздух сухой - 20% влажности. В Нью-Йорке в это время - 90%. То есть перемена климата, перелет. Но очень хотелось услышать, узнать и увидеть как можно больше в Израиле, И что это за «Ястребы», из-за которых мы и многие другие побоялись ехать в эту страну. Через несколько дней тетя Броня купила нам билеты на экскурсию по Ришон-ле-Цион, Иерусалим .
Я помню, как моя мама говорила: «Ибер a ё ун Ерушалаим ». Еще я помню она говорила слово «Егупец », и еще, если человек не совсем хороший, оно говорила -                «ейсыфке», т.е. имя Иисуса Христа. И вот мы в Иерусалиме. Я слышал, но абсолютно ничего не знал о том, что это за город с такой большой историей. Через несколько дней Дядя Яша, взял отпуск на неделю и мы на их машине поехали на Мертвое море.
Естественно, впечатлений, как говорится, ни пером написать, ни в сказке сказать. Это просто чудо сидеть в воде и читать газету. Какое чувство интересна и дурмана я испытывал во всем своё теле, в мыслях, в физическом состоянии, особенно после того, когда мы возвращаясь домой, приезжали по пустынне, подходили близко к бедуинам, к верблюдам. А потом, когда мы вернулись в Иерусалим, дядя и тетя более подробно рассказали нам об этом древнейшем городе. Мы написали записки на специальных источках о желании побывать еще в Израиле. И честно говоря, это желание исполнилось .

Удаляясь от этого места, мы несколько раз останавливались, оглядываясь назад, не проронив ни одного слова. У каждого из нас были свои мысли. Например, я подумал: «Боже мой! Ты, Кегаселе, из мизерно маленького местечка в Белоруссии находишься где? В Иерусалиме у Стены Плача!» Радостью и гордостью наполнилась мое существо. Но к кому?  Во-первых, маме и папе, во-вторых, судьбе, в лице нашей старшей сестры Елены, и в третьих – ему, Богу, который спасает наш народ уже много веков подряд.

Второй поездкой за пределы Америки, было путешествие во Францию. Подумать только, в те времена у нас только за такую мысль можно было угодить в места отдаленные. А сейчас я свободен делать и думать о чём хочу. Я часто вспоминал прочитанные книги, и почему-то больше всего про Францию. И когда я шел по улицам Парижа, то знал приблизительно где нахожусь.
Мы ездили мы и в другие страны. Но про Испанию я не читал ни одной книги и у меня не было даже мысли посетить эту страну. А теперь оказывается, что там так много интересного, особенно то, что связано с жизнью евреев.  Сейчас испанское правительство просит извинения у евреев и готовит закон об ускоренной натурализации евреев, предки которых были изгнаны из страны более пяти веков тому назад.

Благословение Ребе Шнеерсона.
В один из дне 1983 года, мы тогда жили в Квинсе на улице Вудхэвен бульвар, нам сказали,  что в Бруклине знаменитый рэбе Шнеерсон принимает евреев и благословляет их. Мы с женой решили, что нужно начать строить новую жизнь, основанную на еврейских традициях. Делать это нужно для будущего наших детей и следующих поколений. Сейчас при любом случае наш сын и дочь благодарят нас за то, что мы вывезли их из Союза, и что они со своими детьми живу здесь в Америке.
Бруклин. Возле большой синагоги стояли в очереди около ста человек, в том числе и наши знакомые минчане были здесь. Они приехали из Олбани, где они и сейчас проживают постоянно. Миша Фин, Гена с Фаней Фрид и другие. Мы простояли более 5 часов в очереди и не пожалели об этом. В памяти осталось на всю жизнь благословение ребе, и по сей день я храню 2-х долларовую купюру с его портретом, данную мне им лично. Да, я и моя жена почувствовали  облегчение, увереность и надежду на встречу с моими родными. Ведь там осталась вся моя семья - около 50 человек родных по крови, да и все друзья. На душе лежала большая тяжесть. Эту тяжесть нам также помогали  облегчить люди, с которыми мы подружились здесь. Мы собирались у кого-нибудь на дне рожденья, или в праздники. Каждый что-то рассказывал, ведь было и есть о чем вспомнить и поговорить. Ведь за такой небольшой отрезок времени в нашей жизни именно у евреев произошли такие большие перемены. Мы переехали в совершенно новую страну с незнакомы  языком, другими нравами, порядками и законами. Как это так получается, обсуждали мы, что здесь есть люди, которые вообще не работают и полиция их не трогает, не спрашивает откуда у них деньги, за счет чего они живут и чем они вообще занимаются. Т.е. встал, позавтракал и пошел гулять. Это не укладывалось в наших головх. Ведь у нас были такие времена, когда был закон по которому за опоздание на 15 минут на работу присуждалась тюрьма. Мы спорили о многом, доказывали, и несмотря на несхожесть порой во взглядах,  всегда расходились друзьями, с счастливой уверенностью в нашей будущей жизни и в  счастливой, свободной жизни наших детей.
Мой сын и его друзья в 10-14 лет пошли учиться в школу. Все прошли обряд обрезания. Они дружили и дружит по сей день, вот уже 35 лет: Анатолий Фейгин, Дима Идельчик, Саша Азбель, Марк. Все имеют высшее образование, все занимают хорошие должности. Несмотря на то, что все живут в разных городах с семьями и детьми,  встречаются не менее трё раз в году. Они всегда вспоминают родителей и благодарят их за то, что их здесь не оскорбляют, не обзывают, не увольняют  и не отказываются принять на работу только за то что они евреи, как было когда-то с нами в Союзе. Мы, их родители, тоже почувствовали свободу. Кто хотел, тот нашел работу или открыл свой бизнес. К примеру, наш сосед, открыл в Нью-Йорке ресторан, затем магазин. Эти бизнесы ему приносили доход. А теперь у него есть бесценный бизнес, внученька, Бианка, которая приносит ему только расходы. Это внученька – «Eврейская звезда». Певица и скрипачка. В свои 11 лет она уже покорила аудиторию. Вы можете увидеть ее на Youtube.
Я не знал, что еврейские песни и музыка так глубоко засели в моей памяти и душе. И это при том, что я прожил основную часть жизни разговаривающим на русском, белорусском и чувашском. Прошёл детский дом, Армию, общежитие в техникуме, работу, где тоже говорили на этих языках. Еврейский язык был запрещен. Не официально он был закрыт. Ни школ, ни книг, ни газет, ни журналов, и ни одного слова на еврейском. И конечно же религия была запрещена. 15 процентов евреев меняли свои имена. Я свое имя поменял на Колю.

К 50-ти я почти  забыл все еврейский язык. И когда один из прекрасных солнечных выходных дней я со своей семьей и соседями поехал на пляж и там была группа американских евреев, которые играли на скрипке и пели еврейские песни, в моей душе что-то зашевелилось, и проснулась от долгой спячки, из глаз начали капать слезы. Начала пробуждаться еврейство. Когда я пишуоб этом, то имею ввиду не только себя но и мою семью и тысячи других. Те кто приехал в 1979 году, были первыми из России. Американцы говорили, что они видят русских первые в жизни. Они считали нас русскими, и мы были рады этому. Наконец-то нас не обзывали евреями. Многие из нас продолжали говорить и слушать музыку, песни и передачи по радио на русском языке. Жизнь Подтвердила, что это пошло Азатлык людей, на что Москва финансировала миллионы Я бизнесмен актеры евреиСвязной в Москву, ему подражали остальные. Я думал, что убежали от тех, кто нас ненавидит, вы знали, что мы всегда будем развиваться, разговаривать, общаться на английском и изучать иврит, еврейские песни и так далее. Но не тут-то было.Тоже самое произошло с питанием наших детей.

Встречи с друзьями - Аркадием и Маей.
Прошло более 4 лет нашей жизни в Kвинсе и от друзей мы узнали, что в Бруклине живут наши приятели Аркадий и Mая.  Моя жена работала с ней в Минске в научно-исследовательском институте. Перезвонившись, мы поехали на встречу с ними. По дороге мы увидели людей, каких никогда не видели в нашей жизни. Они были одеты в черные халаты и большиме черные шапки. На ногах у них были черные носки с ботинками. И я говорю жене: «Смотри, вот это - Америка, свободная страна. Это, видимо, люди из Турции. Здесь могут жить люди из всех стран мира».
Встретившись с друзьями, мы обрадовались, обнялись, начались разговоры и воспоминания. И когда мы зашли в их квартиру, я говорю:
- Аркадий, неужели вы не могли найти квартиру в другом районе, где живут наши, а вместо этого вы живете с турками. Посмотри в окно, что это за люди?
Он расхохотался и говорит:
- Ты что, Коля, это же наши братья и сестры. Это же евреи.
Я почувствовал такую радость... Вот это свобода. Вот это страна. Никто не мешает, не оскорбляет, не старается оскорбить ни физически, ни морально, как это делали с нами всю нашу жизнь, и успели напачкать на душу даже нашим любимым деткам.И я  рассказываю Аркадию:
- Когда я служил в армии в городе Ровно на Украине, я немножко за спорил с сержантом насчет утреннего подъема. Сержант говорит мне: «Замолчи, жидовская морда». А мы в этот момент спускались по лестнице, идя на обед. Я оказался на ступеньку выше него. Я со все злостью ударил его ногой в лицо. Меня вызвали к зам.начальника части по политической работе и он говорит мне: - Вы ударили сержанта и пойдете за это под суд. Где ваш отец? Мы сообщим ему.
Я со злостью резко ответил:
- Мой отец погиб на фронте за Родину, за свободу, а не за то чтобы меня так жестоко оскорбляли. Закончилось все благополучно.
За столом с друзьями мы побеседовали о многом: о наших родителях, дедушках и бабушках, об  их судьбах. Какая же сила забросила их с другой стороны мира в Белоруссию, а нас из Белоруссии сюда?

Перезжаем поближе к дочке.
В Квинсе мы переехали с Вудхэвен бульвар на другую квартиру на 63-ей драйв. Квартира была большая и я мог приглашать к себе в гости друзей. Один раз ко мне пришел минчанин Аркадий Перцовский, с которым мы были знакомы еще в Минске. Поскольку он уже имел свой бизнес - станцию по ремонту автомобилей - он начал уговаривать меня купить такси медальон. Тогда это стоило $35000. Сейчас - $500000. Но мне очень хотелось купить дом. Это было моей мечтой. То ли потому что я родился в местечке, то ли в о мне говорили мои гены. Тем более, что моя дочка уже купила дом в Нью Джерси и переехала туда с двумя маленькими сыновьями. Меня тянуло к ним поближе. Во мне говорила моя еврейская душа. В общем, мы решились и купили дом с участком земли на соседней с ними улице.
И тут я развернул живую деятельность.  перекопал землю иначал выращивать огурцы, помидоры, кабачки, посадил кусты смородины, построил дэк и посадил вокруг него виноград . Ко мне приходили любители, распрашивали о том как я это делаю и угощались. Сейчас  я удивляюсь тому, как же я успевал всё это делать, работая на заводе, забирая иногда внуков после школы, и даже успевая покормить их иногда в Макдональдсе или в Вэндис.

   В выходные дни я вставал рано утром и любавался красотой воруг, глубоко вдыхая свежий воздух, смотрел на восходящее Солнце.  Иногда на небе на фоне темных облаков вырисовывались очертания домиков, цветы, горы и другие картины.  Я также любовался кустами цветов, растущими прямо поднашими окнами. В огороде стоял дуб приблизительно 80-и летнего возраста и четыре большие дерева. Мне было физически трудно, но вместе с этим, я наслаждался тем, что заготавливал маринованное мясо для барбекю. Ведь в любой момент могли приехать братья детьми.
Некоторые думали обо мне: «вот хвастун, хочется сказать, что он большой деятель, богатый, деловой». Смеялись надо  мной. Но я, на самом делее, хотел показать и убедить приезжающих в Америку, в том что здесь можно добиться всего, прилагая усилия и труд. Учи английский и двигаься по ступенькам жизни выше и выше, веди за собой своих детей.