Болезнь

Шел, казалось, нескончаемый дождь. Вот уже как несколько месяцев черные, бесконечные тучи висели над Его приютом. Он не мог выйти, не мог нормально вздохнуть - он совсем ничего не мог. Болезнь била по всем фронтам, наступая и выдавливая из него все то, что делало его когда-то собой: того, кого он уже и не помнил. Темнота заполняла его душу, разрывая и давя одновременно. Он был сломлен…

Палатка, в которой он скрывался, от столь сильного и непрекращающегося дождя скорее была похожа на старую, обветшалую тряпку, накинутую на пару палок. И все это в надежде на то, что данная хилая конструкция сможет создать хоть какую-то видимость приюта. Вода уже прорывалась во внутрь, отчего вместе с болезнью приходила и сырость, холод. Он дрожал… но не переставал бороться.

Вокруг простирался лес. Старые, древние деревья с огромными, необъятными стволами не могли противится столь сильному ветру, а потому с неимоверным скрипом покачивались из стороны в сторону, разнося в разные стороны все то, что некогда было частью их самих: ветки, листья, разной величины и зрелости побеги...

Он то и дело задавался вопросом – насколько же силен этот дождь на самом деле? Если сейчас, прорываясь сквозь непросветную листву этих гигантов, он казался сущим демоном, безобразной тварью, что хотела сожрать его душу, то какой же он был вне этих восходящих к небу столбов? Мог ли он назвать это удачей – то, что в этот страшный момент своей жизни он находится именно здесь, под защитой этих немых стражей, а не где-нибудь на голом склоне горы или пустой, открытой поляне? Может быть... Вся его жизнь, весь его опыт жизни говорил ему о том, что удача редко бывает на его стороне. И любое незначительное ее проявление, сколь бы простым и глупым оно не казалось, он был вынужден отмечать как благословение, так как даже эта простота и глупость казались ему настоящей манной небесной.

Порой ему все же, приходилось вылезать из своего голословного укрытия, хотя, если быть честным, какой-либо разницы он и не чувствовал… В поисках еды, еле волоча ноги, косясь под тяжестью своей болезни, он быстро падал на колени и затем уже, ползком, двигался к ближайшему кусту с какими-то дикими красными ягодами, противных на вкус, но, вроде бы, не ядовитых, о которых он совершенно ничего не знал, да и, если честно, не хотел знать. В любом случае, выбирать ему не приходилось… Он набивал ими свои карманы и возвращался. По крайней мере в воде нужды не было – она была повсюду. Огромные лужи на земле и невероятно сильные струи, падающие с широкой зеленой листвы…

Интересно, будь тут кто еще, и посмотри он на нашего героя – как он бы отреагировал? Быть может он бы порадовался тому, что его жизнь куда проще и легче; может быть просто прошел бы мимо; быть может, совсем немного, про себя, но все же пожалел бы этого павшего больного… и тут же побежал бы по своим обычным делам, к своей семье, друзьям... К тем, о ком наш герой мог бы только мечтать...

Ведь все что он мог – это лежать, мечтать и надеяться на то, что ему рано или поздно станет лучше... Он ничего не мог поделать – организм будто отвергал его, хотел его мучений и делал все, чтобы исполнить это желание. Казалось, что и сама погода, вызнав об этом коварстве, создала с ним альянс. Он страдал, и от этого, как ему казалось, всем было только лучше. То была потеха для самого Господа!.. Он так и думал... Всматриваясь сквозь листву на черное грозное небо, порой, ему и правда казалось, что он видит Его, слышит невероятный озлобленный смех, он чувствовал себя клоуном на сцене, которого били, измывались, напускали на него животных, ломали ему кости и выдергивали ногти… И он чувствовал, что невидимому взору залу это нравится: ему нравится видеть его мучения, его страдания, его боль… Будто их обуяла та истинная жестокость, доступная одному лишь человеку, впадающему в состояние эйфории только лишь тогда, когда другим неимоверно плохо. И так, день ото дня… Он так и думал…

И в каждом грохоте грома он чувствовал, что сорвал овации зала…