СЕМЬ Я

(Медиумический рассказ, написанный при помощи "яснослышания".)

Откинувшись в кресле, Семён Евдокимович задумался, сейчас предстояло разобраться, что предпринять. Дело обстояло таким образом, что половину долга, выплаченного деньгами, заимодавец не принял и вернул обратно: просил пшеном всё отдать. Это в такой-то год! Урожая не было, сгнил на корню, а теперь ещё зиму зимовать, крестьянам давать хлеб на прокорм семейств. Было о чём подумать. Имение закладывать не хотелось, а пришлось бы. Спасибо, племянник выручил, не он бы, неизвестно где оказался бы дядя со своим многодетным семейством. И было с кого спросить! «Сам гол как сокол, - по батюшкиным меркам (выражение старшего брата Семёна Евдокимовича), - а туда же: деньги давать!» «Голым соколом» он не был: деньжата не много, но водились – дяде решил помочь из сострадания. Больно сестрицы смешливы были – вдруг заплачут. Да и зятья будущие откажутся от сестёр – все к нему пойдут жить, вот и решил помочь. А дядя, как назло, взял новый долг пшеницей – теперь она как золото стоит.
Мужики волнуются: голод у ворот стоит. Племянник жил недалеко, и всё то же у него было: неурожай, наступающий голод, волнения. Но рассудил здраво и открыл закрома: народу дал столько, чтоб с голоду не померли, животных резать на мясо, продавать, оставить на расплод и только. Так выдержат до тепла и сева, потом деньги пригодятся: начнут подвозить из черноземья излишки прошлогоднего урожая, цены поднимут. Делать нечего – будут брать. Голода не будет не у него, ни у соседа: помещика небогатого, но расчётливого – успел купить по той же цене, сделал запас и ожидает. Пойдут с сумами да посохами по дорогам нищие: и тому подай и этому – голодных детишек будут показывать, Христом Богом умолять. Невесёлые мысли у местных дворян. Двое оставили усадьбы на родственников, двое-трое слуг охранять да и сгинули подальше – не смотреть, что дальше твориться будет. Детей с собой, мамки-няньки, да из слуг кое-кого – всё! Крестьяне имение пожгут, кого на кол посадят, кого так побьют, а кого в доме закроют и сожгут вместе – поминай как звали! Все знают, что будет, но молчат – ждут.
Так и случилось: жгли, убивали, шли с сумами по дорогам с худыми детьми с запавшими глазами – молили, требовали, снова жгли, матери сходили сума, глядя на своих мёртвых детей. Эту зиму пережили не все, кто достойно хотел переждать.
Долг Семёна Евдокимовича выплачен не был. Да и где ему? Семья чуть сама не голодала. Не пожгли только из жалости: у хозяина самого есть нечего – всё роздал. В город не уехал, а детей отправил к брату. Тот отказываться не стал, но племянниц не чествовал по-родственному, будто не замечал. Четверо дев на выданье без гроша за душой. Приданого нет – кто возьмёт? Семён Евдокимович не удосужился написать брату, что за каждой есть приданое, и он старается изо всех сил приумножить накопленное детям. Но по какой-то причине передумал писать об этом. Вот и маялись дети у недовольного дяди, старшего брата отца, Павла Евдокимовича. Чуть было не выдал замуж старшую за лекаря. Та воспротивилась: есть, де, мол, жених – не сосватал ещё, но будет скоро. Павел Евдокимович повёл плечами, сказал: «Как хочешь. Кусок не вырву из горла», - и удалился.
Дело шло к весне: частые оттепели, но снег держался. Дороги укатались до ледяного панциря: лошади падали, ломали ноги и людям доставалось. Доходили слухи о разбоях и поджогах, но у Павла Евдокимовича было тихо. Скоро дошла весть о военном походе на бунтовавшие губернии – усмирили быстро, без потерь. Зато крестьянам досталось: на кого показали – в батоги, до смерти секли, остальным за пособничество, молчание, тоже примерное наказание. Беременных баб не трогали разве, да детей. За скудное житьё все поплатились, а главные разбойники на Дон подались, только их и видели.
Семён Евдокимович умер летом, не выдержало сердце. Дом так бы и ушёл с молотка, если б не племянник. Выкупил долг, отдал пшеницей, как требовал кредитор. Весной привезли пшеницу, цену задирать не стали – император вмешался.
Платон Павлович выдал девиц замуж с приданым, а имение оставил за собой. Кому было спорить? Кузины, довольные судьбой, разъехались, а сыновей у Семёна Евдокимовича не было. Долго ещё навещали родное гнездо сёстры, а дети выросли – заботы поглотили всё время. Сам Платон Павлович женился поздно, но детей так и не нажил. Имение отписал старшей кузине, а та умерла и оставила сыну, завещав «хранить семейное».
Много прошло времени: нет даже могил этих людей – остыл прах. История как история, скажешь ты, таких много. Но есть одна – эта. Почему?
Был в одной стране великий царь. Все любили его за молодость и доброту. Был хорош собой, ласково обращался с друзьями, с врагами милостиво обходился. Но в одно время обрушился на страну голод: разверзлась земля, покрылась трещинами, высох урожай, погиб скот. Люди роптали. «На царя обрушился гнев богов!» - кричали слуги. Убили. «Гнев» не прошёл – дождь не пролился. Соседний царь, видя полоумный народ, убивший своего господина, взял его в рабство – и нет того народа. Убит царь – нет свободных людей, рабы, рассеянные по свету остались. Вот смысл. А семья – маленький народ: достойный, любящий и жестокий, расчётливый.