Путешественник 1, 2 части

Путешественник, часть 1

Наш мастер, Наталья Борисовна дала очередное задание: вести дневник на каникулах.  Ниже приведу отрывки из этой работы.

Итак, мы на вокзале города Горно-Алтайска, вокзале, где летом собираются искатели эзотерических истин, туристы всех мастей, охотники и скотоводы, которые странным образом, собранные из разных эпох, пребывают на этом пятачке, полностью игнорируя друг друга. Для приезжих не существует местного населения, это досадное приложение к красивым ландшафтам Горного Алтая, а для аборигенов туристы, нечто вроде нашествия насекомых. Ярких, экзотических, которые с любопытством заползают во все щели и оставляют после себя огромные кучи мусора, не понимая ни той жизни, которая здесь ведется, ни взгляда на мир этих людей.

Однако, вот он автовокзал Горно-Алтайска, автобусы, такси, бомжи. Я узнаю их. Именно эта тетка украла когда-то шесть тысяч у туристов, именно этот дед просит всегда у киосков по пятьдесят копеек, гоняя ту самую тетку, которая украла шесть тысяч, и, сообщая историю с этой кражей всем, тетка же разговаривает с ним хорошим матом, причем так бормочет его, что кажется, будто раньше она была диджеем на радио.

Я появляюсь здесь ранним утром. Я не хочу ехать на автобусе, который дает кругаля и добирается до Усть-Коксы за семь часов с лишним. Я ищу умеренно жадного таксиста, чтобы добраться по прямой дороге за четыре. Таксисты здесь есть всегда. Они спят в машинах. Они, обычно, косая сажень в плечах, пивной животик, шрам во всю щеку и коротко стриженые волосы с сединой. Я же попадаю на сухопарого алтайца. У которого действительно шрам во все лицо, седина, огромный рост, но вот нет пивного животика.

И правда, он оказывается не таксистом, а из Усть-Коксы, просто не хотелось возвращаться порожняком домой, когда можно подзаработать, но не все так просто, среди таксистов действует что-то вроде профсоюза и они требуют от алтайца какой-то компенсации. Вот он и садится в машину возмущенный:
-Работорговцы!
-Почему? – спрашивает парень, сидящий на переднем сиденье.
-(Матерится) Они мне, бля, нашли клиентов, а за каждого, я им отдай пятьдесят! Ну, это не работорговля?! – его сплюснутый, сломанный нос поворачивается ко мне.

А я не нахожу ничего лучше, как спросить:
-Как доедем-то, нормально? А то – гроза начинается…
-А ты что, верующий?
-В каком смысле?
-Да они обычно интересуются. Мнительные очень, бля.

Тут шофер заметил маленького человечка в фуфайке, вышел из машины и позвал его. Оказался его знакомый, тоже алтаец. Сел рядом со мной, сразу наполнив салон неприятным сальным запахом. А потом подошла еще девушка с большим чемоданом. Поехали.

Началась гроза. Окна плотно задраили. Глаза слипались – еще и не рассвело толком, а тут гроза. Засыпаю, но слышу, разговор своего соседа с шофером.
-Чё в горном-то делал?
-Да, в тубдиспансере лежал, - мой сосед сухо и с бульканьем прокашлялся.
-А чё домой? Выписали?
-Не-е, выгнали… Подрался там с двумя, в общем…
-Ну, ты и, дурья башка, теперь, чё делать-то будешь?
-Домой поеду в Чендек, на охоту пойду.

Самое благоразумное было заснуть, потому что ничего уже изменить было нельзя.
За окном в пелене дождя проносились невероятной красоты пейзажи. На обочине голосовал какой-то человек. Водитель поставил кассету с блатными песнями.

Подъезжаем к Усть-Кану. Никакого дождя. Чистое небо. Непродолжительная остановка и едем дальше. Шоферу, видимо, наскучило ехать просто так. Спрашивает меня, зачем я еду в Усть-Коксу. Отвечаю. Спрашивает, где собираюсь остановиться. Говорю, что у отца. Следующий вопрос, а отец-то кто. Отвечаю. Знаю, говорит, и все вопросы ко мне сразу прекращаются, словно вокруг меня создается какой-то защитный слой.

Шофер снова обращается к парню рядом с ним. И парень рассказывает про себя. Закончил эконом в ГАГУ. Сначала работал учителем в Туекте. «Глухая деревня, где все по шоблам». Где в дверь не стучат, а врываются: «Здорово, забухаем?» Потом в Огневке, тоже учителем. Люди, по его словам, лучше. «Ноги вытирают». Физика и математика. 50 рублей зарплата, 10% от оклада, больше и не платили. И это-то не всегда, а с запаздыванием на год. Потом, повезло, устроился бухгалтером. Сейчас в казначействе.

Водитель, который оказался знаком со всеми авторитетными людьми в Туекте и Огневке, спросил:
-Ну, и сколько сейчас получаешь?
-1000.
-Да ну?! Только мне-то не заливай!
-Клянусь.
-Не надо! У меня сестра в казначействе работала, так что я-то знаю!
-Ну, так, иногда премия бывает…
-Так не надо заливать… Тысячу он получает…. Везешь его, а он мне еще и врет!
-Да, правда!
-Говнавда. В армии-то служил?
-Нет.
-А что? Боишься?
-Да не люблю я этого. Дедовщина всякая там…
- Какая, бля, дедовщина. Боишься - унизят? А чего боятся? Вот зверь не боится, что его могут унизить, потому что зверя никто унизить не может. Зверь или убьет, или съест. Я тоже в армии был, знаю. Выйду из казармы. Найду палку и пойду ночью лупить одного… Потом, конечно, все меня лупят. А я оклемаюсь, беру палку и луплю другого. Меня опять лупят… А я беру палку… потом уже никто ко мне не подходил. А ты боишься, что унизят.
 

Шофер спросил, а есть ли у парня планы какие-нибудь или всю жизнь в казначействе торчать будет. На что парень ответил, что хочет снять кино, чахоточный мой сосед закашлял, а я подумал, что нигде мне от этой темы не скрыться. Клянусь, в этом парне я не пытался описать какое-то второе я, он действительно сказал, что хочет снимать кино.
 
Мечтает снять кино, а что, мол, нужно-то всего ничего: 50 друзей и камера, друзья у него уже есть, да и камера, правда сломанная пока, но он ее обязательно починит, а лучше новую купит.

 - Гонишь ты все, - констатировал шофер, - какое, на хрен кино, сидел бы со своей тысячей и молчал. Кино он собрался снимать! Да ты хоть знаешь, что для этого надо?!
 - Знаю! – огрызнулся парень.
 - Говнаешь! Люди годами учутся! Тысячи долларов вкладывают, а ты тут какую-то херню снимать собираешься!
 - Ничего не херню! У меня денег много не надо. Я же про нашу жизнь снимать буду, без декораций и спецэффектов!
 Укачало меня от быстрой езды по горной дороге и стало подташнивать.
 - Ё, чтоб кино снимать, сценарий нужен.
 - Есть у меня сценарий.
 - Сам написал?
 - Сам.
 - Ё, ты, поди, и стихи пишешь?
 - Ну, ты, воще, крутой, пацан, и в казначействе работаешь, и физик, бля, и математик, и стихи пишешь. Дрянь, поди, стихи-то? Прочти-ка.
 
Я готов был плакать. Он ещё и стихи пишет. Ну, точно, Альтер эго, блин, навреное и я так же выгляжу нелепо, когда говорю, что пишу стихи.

Девушка молча улыбалась. Чахоточный отрешенно смотрел на привычные с детства пейзажи. Шофер развлекался. Парень прочел стихи. Что-то там было про лето, которое пролетело, как пуля.

 Водитель неожиданно оторвал правую руку от руля и протянул ее парню:
 - Держи, могешь! Как же ты в Туекте-то выжил?
 - А я кикбоксингом занимался раньше.
 
Тут они выяснили, кто каких тренеров знает, где они сейчас, и что лучше – бокс, кикбоксинг или самбо.
 - И все равно, может твой сценарий говно. Ты же не знаешь.
 - Да все говорят, что сценарий классный! Привыкли, что хорошее может быть везде, только не у нас, а у нас тоже может! У меня вот в Бийске знакомый живет, так у него тексты ничем не хуже Шекспировских, я сравнивал!
 
Шофер закурил.
 - Ну, снимешь ты кино, а потом куда? В Коксе даже кинотеатра нет.
 - А я в Канны пошлю.
 Пришла, наконец, очередь шофера закашлять. Машина вильнула по дороге.
 - Вот, были шины с шипами, все на асфальте стер… Так прямо бандеролью и пошлёшь или заказным?
 - Там видно будет, - почему-то парень обиделся.
 - Вот, ты говоришь, денег нет. А ты – воруй! Или убивай! Вон после Чечни, сколько в наш район пришло с сотнями тысяч. Они за три месяца все пропьют и снова туда. А там все равно убьют. Так ты их лучше здесь, а деньги на кино. Любишь резать? Скотину резал? На охоту ходил? А чё? Мясо будет… А, ё, гринпис, новое поколение, вегетарианство, говнолечение, знаем мы все это… А ты колхозом займись. Скотину вырасти. КАМАЗ мяса в Новосиб – вот и деньги… Не хочешь. Лень. А в Канне приз возьмешь, куда деньги денешь?
 - Найду.
 - А ты про что снимать-то хочешь? Не боевик случайно? Не люблю я боевики, говно. Вот «Калина красная» или «Вечный зов» лучше, смотрел хоть? А ты про что? Про пьянку? Надо про пьянку! Про жизнь? Ну, я и говорю, про пьянку! Напьются все, вот и будет кино. А я могу с ножом сыграть. Слышь, будешь снимать, не забудь меня позвать. Не забудешь?
 
Мы подъезжали к знаку «Водитель, будь внимателен! Особо опасный участок дороги! Перевал Громотуха. 5 км». Слева уходила в небо гора, дорога петляла по ее отвесным почти отрогам, а внизу далеко-далеко шумела и извивалась река Кокса. Для получения эффекта невесомости, достаточно было легкого поворота руля.


Сергей Решетнев ©


Путешественник. Часть 2

В конце 19 века исследователь В.В. Сапожников в работе «Катунь и её истоки» писал о среднем течении Катуни:  «От впадения левого притока Коксу долина Катуни значительно расширяется и образует так называемую Уймонскую степь, которая протянулась на восток до устья реки Муюты (Мульты), т.е. около 35 вёрст длины. На востоке эта степь упирается в гранитную гряду, которая отходит от Теректинского хребта в южном направлении и отделяет от неё вторую меньшую степь, Катандинскую.

Средняя ширина Уймонской долины 8 вёрст. Она преимущественно на левой стороне Катуни, образуя на правой стороне небольшие степные бухты по течению Большого Окола и Малого Окола и Муюты (Мульты) и ещё Саксыбайскую степь против устья Коксу. С севера возвышается Теректинский хребет, достигающий около 2500 м средней высоты… склоны его довольно круто падают к Уймонской степи и прорезаны узкими выемками. Оттуда выходят левые притоки Катуни: Баштала, Теректа, Дженджек и Маргала…

 … Уймонская степь лежит на высоте 1000 м над уровнем моря и по Катуни представляет последнее и самое высокое населенное место, где успешно занимаются хлебопашеством. Среди окружающих высоких и частью снежных гор – это оазис с довольно густым населением… Кроме трех основных селений Коксы, Верхнего Уймона и Нижнего Уймона здесь раскиданы выселки Баштала, Горбунова, Теректа, Кайтанак и множество заимок и пасек. Основное население раскольники, но в последнее время здесь селятся и православные переселенцы. Для всех жителей основным занятием является хлебопашество и скотоводство. Засух здесь не боятся, потому что всюду здесь устроено искусственное орошение арыками»


Из книги Раисы Павловны Кочугановой «Уймонские староверы»: «Споры о том, какими путями пришли староверы в Уймонскую степь, продолжаются и по сей день. Одни утверждают, что первопроходцы пришли с Бухтармы (Ныне – Восточный Казахстан, - С.Р.). Другие доказывают, что Верхний Уймон был основан беженцами с кабинетских земель Кузнецкого края»

Папа приготовил в честь моего приезда кролика по-французски. Мы сидим на кухне и папа в десятый раз произносит фразу:
 - Место это уникальнейшее. Ни по другую сторону Теректинского хребта в Онгудайском районе, ни в Усть-Канском такого не встретишь и не увидишь.

Папа мой любит поговорить, вернее рассказывать, у  него много в запасе историй, знаний, впечатлений. Ему надо всем этим поделится. Потому что всем вокруг он уже это все десять тысяч раз рассказал. Но мне нравится его истории и рассуждения. Я готов их слушать по новой каждый раз, когда приезжаю в Усть-Коксу.

-Какая природа – просто буйство. А климат какой благоприятный – сухой. За что не очень люблю Горно-Алтайск, там осадков выпадает в два раза больше. А у нас горы задерживают, а те тучки, которые через хребет переходят - их ветром быстро над степью прогоняет, и они только на другом конце выпадают. Для сельского хозяйства – благодать, и зима у нас мягче. А это оттого, что мы на 500 километров южнее, к нам теплые монгольские ветры проникают. Мы же, считай, на широте Киева находимся. Ну, бывают, бывают морозы, не без этого, а как же, но это редкость необыкновенная. В долине тепло, а снег с сентября лежит.

Вот лет пять назад Мишка приезжал (Миша – мой двоюродный брат – С.Р.). Везу я его и говорю: Мишка, я тебя в такие места свожу – два часа от дома - по снегу ходить будем, а был июль месяц. Улыбается, – не верит. А лук, говорю, у нас дикий растет по пояс, ревеня дикого тоже, как лопухов. А он улыбается, головой мотает, мол, да ну, привираешь. А я его как сводил, смотри, говорю, – смотрит, и правда, снег лежит в ложбине, а рядом трава зеленая, а дальше – лук выше пояса и ревень. Ну, удивился.
 Да я сам, когда сюда приехал, не верил многому. Первый-то раз еще с ребятишками ходил, когда в школе работал. Был у нас такой поисковый кружок. Пошли со старшеклассниками в поход по местам боевой славы красноармейцев, через Теректинский хребет прямо.

С той стороны шли, от Онгудая, – глухомань, скукота – степь голая, горы почти без леса, болота, а перешли через перевал, такая красота открылась – все зеленое, все в цвету, птицы поют, живность всякая бегает, ручьи журчат, прямо благодать, да и только. Прошли мы путем Суховского отряда. Тут до двадцатого года белая власть была есаула Кайгородова, может, слышал?.. Долину-то он хорошо держал, идеальное место для обороны, запри Громотуху – поставь пулемёт – и всё, вокруг горы. Пришел он сюда из Монголии, и всё Советская власть его никак выбить не могла. Вот отряд и послали, только он всех их и перестрелял. Мы к тому месту и ходили, памятную доску там оставили. Но, главное, - понравилось мне тут, мечтал я здесь поселиться.
 Тут ведь земля какая! Единственный, можно сказать район в республике, который себя зерном сам обеспечивает. Одна беда - вывозить через перевалы – не рентабельно. Вот и получается, что внутри района цены на зерно низкие, а торговать – не торгуем. А еще свой сыр, своя колбаса, новозеландцы тут нам завод построили.

Рыбы, конечно, море, хотя с рассказами о давешнем-то не сравнить. Я вот каждую осень езжу на одно место в верховьях Катуни, прямо туда меня моторка закидывает на недельку, возвращаюсь – полную вот такую пластмассовую флягу привожу. Что едим, что в морозильник кладем – до весны свежая рыба. А охота! Э, друг, сто метров от огорода (Огород отца с краю деревни, от него начинается подъём на один из отрогов Теректинского хребта, - С.Р.) зайца встречал, двадцати минут не ходил на охоту, и уже заяц, а ты говоришь!

Мы закончили трапезу, перешли в кресла, посмотрели телевизор, но отец не смотрел почти на экран, а всё рассказывал, рассказывал… - Конечно, раньше-то лучше простому человеку жилось. Сейчас и зарплату не платят вовремя. Мне вот недавно за три года выплатили, так я себе сразу видеокамеру купил. Я тебе такие съемки покажу, такие места – ты, наверно, никогда таких и не видел… - тут папа начинает искать кассеты, включать видеомагнитофон, но, поскольку папина жена Вера Николаевна и моя сестра Оля смотрят телесериал, он, временно, оставляет идею показа. Возвращается к рассуждениям. - Да, у Советской власти были свои перегибы, там командная система, уравниловка, но с другой стороны люди себя ощущали едиными и под защитой государства, а теперь государство от них защищается, а они от него… Вот, к примеру, при Советской власти было у нас на весь район восемь милиционеров, восемь! А теперь сколько? Теперь – сорок! Зачем спрашивается? Вот! Собственность защищать. А собственники у нас кто? То-то!

 Я хотел уточнить, кто собственники, да и еще спросить, но…
 - Конечно, я понимаю, у тебя командировка в Верх-Уймон. Да довезу я тебя туда, долго, что ли. Через мультинский мост. Кстати, этот мост уже несколько раз ломали. Кто? А староверы, говорят, не хотят, чтобы туристы к ним ездили. Всякие, видишь, попадаются, кто совсем не природу, ни обычаев не уважает. А рерихнутых этих, сколько едет, каждый год, и едут и едут… тут их только так и называют – рерихнутые. В двухтысячном то году приехало аж несколько тысяч, палаток поставили – море. Ждали конца света. Ну, нормально?  В некоторых местах очень сильно чужих не любят. А что, они приехали, намусорили, налюбовались, а потом другим рассказывают, и те сюда едут, а природа – штука хрупкая она много народу на одном месте выдержать не может. И чего сюда едут, у себя бы навели порядок, красота-то она везде есть, только: кто как ею пользуется…

 - Нет! – решительно вдруг говорит отец, так, что я перестаю зевать, вздрагиваю, - сначала надо тебя в горы сводить. Вот сходим с тобой на Мультинские озёра, а после отвезу тебя в Уймон. Что ты поймешь в старообрядцах, если здешних гор не увидишь, они-то, небось из-за этой красоты-то здесь и остались. Нет, надо тебе это увидеть…

Спорить у меня не было никаких сил, время далеко за полночь, сказывалась хорошая банька, стопки две водки, плотный ужин и путешествие в четыре тысячи километров. Спать!

Сергей Решетнев ©