Мелодия

Всё было очень хорошо. Обычный хороший день. Обычная серость на душе. Равновесие  и отсутствие тревоги. Иногда - мутные светлые пятна выплывали из серости и расцветали голубыми глазами, оказывалось, что это милые лица друзей. Они радовали сами по себе, но и факт наличия этих пятен слегка расцвечивал серость. Впрочем, серость возвращалась, как только пятна исчезали.

Всё было просто прекрасно. Не происходило ничего.

Абстрактные фигуры наслаивались одна на другую, концепции громоздились и растворялись в фейерверке идей и образов. Это  происходило полностью беззвучно и очень закономерно, и в этом процессе была своя торжественная красота. Эстетика процесса заключалась в том, что было очень явственно понятно, что не существует, в принципе, универсальных идей. Что истина - забавное слово, придуманное для отвода внимательно глядящих глаз. Истины бесчисленны, примерно как и миры в сновидениях.  И с ними можно играть, пересыпая хрустальные шарики истин из одной ладони в другую.

Таким образом, не происходило ничего. 

Происходило что-то, что большинство людей полагают жизнью. По крайней мере, внешне оно выглядело именно так и вполне вписывалось в рамки норма-патология, исходя из критериев нормы по средним значениям выборки.

И вдруг серость была разрушена.

Тонкая пронзительная Мелодия взвилась ввысь. Лёд сковал сердце, жар окатил плечи. Тело очнулось и скорчилось от внезапной боли. Затем боль растворилась, равномерно разлетевшись по всем клеточкам организма, но ей на смену, секунда в секунду, возникло нечто другое.  Болезненная радость, странной, высокой Мелодией подпитываемая. Она звенела в черепе, она пропитывала всё, и вдруг заново возник и отстроился мир вокруг. Появились люди, появились деревья, дороги и камни под ногами. С удивлением и ужасом можно было смотреть на это всё, удивление - от непривычности, ужас - от страха, что это лишь новая иллюзия.

И было упоительно.

И внезапно возмущение, возмущение серостью. Возникшее желание разрушить её, растворить, разобрать на части и пересобрать в красках, заманив в цвета ветер, воду, огонь. Это было внове и походило на призрак радости.

И потом стало плохо.

Потому что Мелодия оборвалась, оборвалась на самой неустойчивой ноте, требовавшей разрешения, оборвалась, погибла, рассыпалась хрусталём останков истин по каменным ступеням, ведущим в царство мёртвых. Очнувшаяся было душа вновь оцепенела, замерев в ужасе, и прахом взметнулся заново отстроенный мир...
И затем был долгий спуск вниз, в то самое царство, куда тело идти не хотело. И куда тянуло с  невероятной силой. И была боль, боль, бесконечная, всё закрывающая, от которой хотелось только сжаться. И тело сжималось в тугой клубок, и от этого боль вырастала до небес, становилась шире горизонта, глубже океана. И не было ей Имени, и не было ей Причины. И только Мелодия отзвуком любви отдавалась где-то в омуте памяти и тихо-скорбно обещала вернуться однажды.

И была битва.

Одна, вторая, третья реальности сражались друг с другом. Там, в глубине веков, криком кричала женщина, которую пытали. Плачем рыдали другие, те, кто потом осознает свою вину. Новые переплетения возникали и рушились в глубине веков. Идя через паутину времени и пространства, сознание то расширялось, то сужалось до одной точки, и только боль оставалась константой.

Там, в глубине веков, цвели картины бесконечного счастья среди полей, среди туманных лондонских закоулков; там, в глубине веков, старый жрец наконец уловил за хвост последнюю мысль, и с улыбкой испустил дух; там, в глубине веков, лёгкое пружинистое тело металось в лесной чаще от ветки к ветке и наслаждалось бесхитростной игрой как величайшим шедевром жизни. Там, в глубине времени была Великая Мать, объявшая наконец всех своих детей, исцелившая их раны, помогающая обрести свой покой и умиротворение.

И был крик.

Крик нарастал, пока не стало невозможным сдерживать его.

И было сновидение.

О том, что это пройдёт. Что Мелодия вновь зазвучит. И что на самом деле она звучит до сих пор, вот только слышать её вдруг стало невозможным. 

И было решение.

Очень простое. Вернуть серость. Держаться за неё столь прочно, сколь это возможно. Закрыть глаза. И смотреть. Смотреть внутренним взглядом на рушащиеся галереи Тёмной башни. Смотреть на трескающуюся по швам основу мироздания. И хранить глубоко, глубоко внутри улыбку, которую однажды возродила Мелодия.

И вернулась серость.

Она упала тяжёлым балахоном сверху, придавив, стеснив дыхание. Она согрела и убаюкала. Она загнала боль глубоко внутрь. И голоса битвы стали приглушёнными, и мир исчез. И только абсолютное знание того, что война продолжается; что дети потеряли свою Великую мать; что Великая мать в скорби, и, протягивая измученные руки, не в силах сдержать слёз от того, что дети её творят; и только абсолютная истина Жизни и Смерти, наконец, подтолкнула к драке.

Драка была знатная.

Клубы шерсти летели в разные стороны, сверкали когти и зубы, завывали и рычали звери. Дрались не до первой крови, а, как водится, не на жизнь, а на смерть. Победили все и никто.


И Она пришла.

Великая мать пришла к своему ребёнку. Глазами, полными скорби, ласкала его. Руками, полными силы, держала его, поднимая его голову к звёздам, заставляя его отогреваться, не боясь солнечных лучей. И замолкли в недоумении голоса битвы, поскольку битва потеряла своё значение. И замолкли в недоумении Жизнь и Смерть, поскольку сплелись воедино и застыли, как двое испуганных детей, в объятиях друг друга, неразлучные и единые в себе. И ушла боль, растворилась в нигде, унося с собой серость.

И зазвучала удивлённо высокая звенящая Мелодия, вопросительной интонацией уносясь ввысь, пронзая единой струной Мироздание.

2017