Конец детства

Осень близилась с листвой, жёлтой золотистой, первой осенью тепло, во второй дрожишь ты. Время шло, уроков всё, больше прибавляли и предметы новые, будто появлялись. Да, тринадцатый годок, Лёшке шёл, как будто, время будто шло в перёд и кусалось будто. Всё, как будто чехарда и тянули лямку, вот отличникам лафа, будто спозаранку. Мозги, что ль у них не те, на уроках просто, они, как бы по себе, делали уроки. Кошельки уж мамы им, будто надавали, тут в карманах мелочь пшик, то-то не хватало. Дополнительные нам, учителя пророчат и отличников под нас, чтоб тянули воз тот. Одноклассница долбила, Лёшке даты эти, мать твою ядрёно вошь, что сказать приехал. На истории к доске, Лёшку подозвали и учительница так, вдруг вопрос задала. Даты с Лёшки языка, будто отлетали, как они в той голове и зачем застряли. Первая четвёрка так, в лёгкую осилил, девочка тут взяла верх, а учитель в мыле. По культуре он чуть-чуть, физкультуре, как бы, стал четвёрки получать, сумки что ли в тягость. Как бы он взрослел и рос, жизнь стал понимать, что ль, внутри что-то так вело и менялось как-то. В Новый Год уже не спал, за столом сидел он, Голубой тот огонёк, с мамою смотрел же. Младший же уж спал давно, его сон сморил так, отчим пьяный спать уж лёг, с мамой мы свинтили. Улица кругом народ и хлопушек взрывы, а бенгальский огонёк, мама зажгла быстро. Лёшка в руки его взял и крутил по ветру, пока искр не стало всех, бросил его в снег он. Мать хлопушку тут дала, за верёвку дёрни, эх какая ерунда, высыпалась в взрыве. Всё то новое, что в жизнь, приходило снова, радость вспоминалась так, но и горе тоже. Утром бой, проснулись мы, мать драку и с мужем, учинили в комнате, крик стоял не слушай. Он за мамой, а она, вокруг стола бегать и тарелки так брала и об лоб буяну. Он ещё тут злее стал, стол чуть не свернул же, Игорь клюшкой ему дал, по горбу, как будто. Он на брата тут полез, клюшку отнимать ту, Лёшка с-заду подбежал и ногой дал в зад так. Отчим развернулся тут и попёр на Лёшку, Лёшка в угол сел тогда, локти в перёд сунул, нежно голову обняв, память видно вспомнил. Брат тут с клюшкой, мать с метлой, Лёшку отстояли, отчим понял и слинял, власть его шаталась. Мама с сыновьями тут, к бабушке помчалась, Новый год там встретили, Лёшка там остался. Всё-таки же разная, в мире обстановка, где спокойно год идёт, а где будто бомба. Так прошли каникулы, дома всё спокойно, Лёшка возвратился тут, в школу ходить надо. Дни прошли до лета так, вроде бы спокойно, отчим молоко возил, будто бы с колхоза. Лёшка с ним поехал раз, но не так хотелось, мать тут попросила взять, молоко до дому. Залили в колхозе так, бочку до полна мы, на завод поехали, чтобы его сдать там. Он сказал, сынок поставь, ты кирпич вот этот, под колёсико машины, чтобы слить всё это. Дело сделано, слилось, молоко, как будто и кирпич в кабину вновь, сразу возвратился. Меж посёлком-городом, был ещё посёлок, туда вдруг молоковоз и свернул по сколько. К магазину подкатив, папа, как бы вышел, в зеркало Лёшка видал, как он слил в канистру. Тут же он её занёс, литров сорок будет, с магазина вышел он, рот цветёт, как будто. Торт купил, молока дал, банку трёх литровку и домой Лёшку послал, будет сказал поздно. Тут бы до лета до жить, в лагерь уж не ездил, время больше проводил, в новом доме бабки. Там на верх, чердак большой, белка на сучке там, чучело от деда то, будто бы осталось. Большенький уже пацан, как бы Лёшка рос так, не заметно для себя, он взрослел немножко. На орлёнке он гонял, с братом по дорожкам, в Зорро с девками играл, лассо бросал ловко. Девки сразу к дядьке в бой, жалобу намылив, он кнутом цеплял за руль, ихние машины. Дядька улыбался так, не играй ты с ними, крёстный тоже пальцем так, дочку не обидь же. Жизнь какая-то игра, пока повзрослеешь, воля вольная мила, ширь да гладь деревни. Разобрали старый дом, на дрова спилили, хоть углём котлы у них, вроде бы топились. Бегал по сараям так, крышу разобрали, но сараям лет уж сто, подгнили сараи. Брёвна подломились тут, из-под ног ушли так, Лёшка в низ летел и бух, на бревно спиною. Дядька вынес его так, положил на землю, но в глазах были круги и спина болела. И Серёга брат стоял, глядя на Алёшку, но тут Лёшка вроде встал, покряхтел немножко. Да тебя племянник брат, дерево гнилое, мягко ты упал, спасло и труха смягчила. Чтобы не было беды, все сараи мигом, разодрали быстро так, жгли на огороде. Лёшка сам трухлявые, брёвна так таскал же, прочно строить надо всё, в этом безопасность.