Лифт

Раздался шорох. Кабина  лифта прибыла. Кнопка вызова щелкнула звонко. Выпятилась нахально. Он отчего-то вспомнил про живот некогда беременной жены. Дверцы распахнулись. Словно объятия. Он галантно пропустил Ее вперед. В тусклость, пропахшую кислым. Она осторожно шагнула. Прищурилась. В углу разглядела блестящую лужицу. Сделала движение в сторону. К стене, где на коричневом пластике чернело непотребное русское ругательство. Самое краткое, оно поражало емкостью и частотой использования. Во всех случаях жизни слово это приходилось кстати. Он едва успел разглядеть то, что Она закрыла собой. Но в ужасе выругался про себя. Понял – Она успела прочесть.  Он выругался не так похабно. Зато смачно. С «лютиками» и «ромашками», присыпанными «васильками». В одно мгновение вспомнил флотскую службу.
Старпом, несмотря на волчий морской вид, никогда не выражался нецензурно. Зато если говорил – любо послушать. К примеру, он распекать подчиненного начинал так:

– Вы не матрос! Вы салага!  Вы босяк! Вы сено, пропущенное через желудок коровы! Да у вас в каждом глазу невероятно, что застряло! Явно могу разглядеть там по женскому половому органу! В каждом!
Любому гражданскому лицу станет не по себе. А служащему срочной службы тем более. Он привычен к выражениям мыслей менее изощренным образом. Для него обыденны слова, что пишутся на заборах, в подъездах и лифтах...

Он шагнул в мутность. Осмотрел пол. Обнаружил ту же лужицу. Внутренне содрогнулся. Встал напротив кнопок вызова. Нажал нижнюю. Двери сомкнулись. Где-то загудело. Коробка, вздрогнув, поплыла в пространстве шахты.
Наконец они обнялись. Встретились губами. Над дверьми вспыхивали и гасли лампочки: один этаж, другой, третий... По очереди. Дыхания людей слились в одно. Учащенное. Ритмичное. Она что-то шептала в поцелуи. Он отвечал. Говорить им не нужно было. Все и так ясно. Все рядом. Все так далеко...
На седьмом Он опустил правую руку туда – к кнопкам вызова. Будто чувствовал пальцами цвет, нажал красную с совершенно нерусским словом «STOP». Лифт покачнулся. Завис между седьмым и шестым этажами. Замер.
– Что ты? Зачем ты? Людям ведь ехать нужно, а мы, – шептала горячечно Она в Его губы и не верила в свой шепот.
– В три часа ночи могут ждать лифт только ненормальные, – Он улыбнулся.

* * *
Маленький городок. Его строили в середине пятидесятых прошлого века квадратно-гнездовым способом. Болота не пугали первопроходцев. Наоборот – подхлестывали. Было главное – идея! Четкие квадраты кварталов. Конкретные названия улиц: «Советская», «Ленина», «Энгельса», «Шахтерская площадь»... Типовой кинотеатр, типовые двухэтажки вокруг центрального парка с вождем. Каменная статуя на гранитном постаменте обозначила пуповину городка. (Все как у Рязанова с Брагинским.)
Детство. Юность. Взросление. Он и Она познакомились в юности. Пыл не перерос в нечто серьезное. Они, эти мальчик и девочка, любили друг друга молча. Шепотом. Почти исподтишка. Без объяснений. Каждый, погруженный в собственные комплексы и недостатки, не решался признаться в главном.
Он уехал. Она осталась в середине России на бывших болотах. Каждый принял судьбу как должное. У каждого родились дети. У каждого жизнь не складывалась. Не удовлетворяла. А если и проскакивали светлые деньки – они связаны были либо с воспоминаниями, либо с неожиданными столкновениями на улице (в дни, когда Она приезжала в Его город). Он пытался найти в случайных встречах с женщинами  частичку Ее. Она в мимолетных романах – возможность Его. Однажды посидели они за стаканом сухого и чашкой кофе. Долго говорили. Не могли оторваться друг от друга. Глаза кричали. Сердца вопили. Но... Он проводил Ее на вокзал. Просто, без доли надежды на положительный ответ, произнес предложение:
– Мы столько лет рядом, что вполне можем обходиться без слов. Хотя они нужны иногда. Порой необходимо сказать то, что необходимо. Не открою тебе тайны, если предложу: «Давай жить вместе». У нас еще есть время. Впереди целая жизнь. Сколько будем бегать друг от друга?
Она испугалась. Улыбнулась в ответ:
– Поцелуй меня.
Он прижался к Ней губами. Ощутил сладковатый привкус помады. Молочный запах кожи.
– Почему раньше ты никогда этого не делал? Боже, как вкусно...
Электричка свистнула в промороженную высь. Машинист картаво предупредил об отправлении. Напомнил о станции, до которой следует поезд. Она скрылась за украшенными морозом стеклами внутри. В тепле. Он остался стоять на перроне. Потерянный. Одинокий.
– Изменить сразу невозможно ничего. Тем более –  судьбу. Правда, в этом отношении некоторым везет, и они, рискнув, пьют шампанское всю жизнь, –  твердил на ходу.
Он поднялся на переходной мост. За ним простирался город с пожарной каланчей и молчаливыми часами на ней, с людьми и трамваями, с рекой, покрытой толщей льда. Минуту назад Он предложил Ей  все. Она не ответила. Банально обещала позвонить.
Не позвонила. Ни через день. Ни через год. Звонок раздался через семь лет.

* * *
– Как я хочу, чтобы ты никуда не уходил. Чтобы остался. – Она гладила Его небритую щеку, распахивала шубу, забиралась под свитер, расстегивала пуговицы рубашки – только бы прикоснуться. Первый раз в жизни! Прикоснуться! И больше ничего! Она вздрагивала. Впивалась ногтями Ему в кожу. Вздыхала и отталкивала, как только Он пытался проникнуть ей под пальто и дальше, под кофту: – Нет! Глупо! Мы ведь давно взрослые.
– Давай вернемся. Я никуда не уйду. Завтра ты никуда не уедешь.
– Что ты! Нельзя! Не хочу, чтобы ты уходил. Не отпущу! –  и снова отталкивала Его.
Он всегда хотел быть сильным. Высоким. Стройным. Но для этого нужно родиться таким. Занятия спортом привели к пониманию: спорт не навсегда, он может быть рядом. Необходимо стать умным. Наивный. Он не мог понять, что умным тоже нужно родиться. Он и не догадывался о главном: Он уже был умным и сильным. Иначе в мире моторов и компьютеров не выжить. И Она чувствовала Его. Только неслась по течению, как щепка, подхваченная горным потоком; как синяя льдина в черной весенней реке; как фантик от конфетки, брошенный детской рукой в тугой водоворот. Он стал известным человеком в компьютерном мире. А внутри – остался тем же неуверенным мальчишкой. Таким, каким был в том самом городке, что расположен в середине России.
Он взял себя в руки. Остановился. Одернул шубу. Поправил Ее одежду. Нажал на «первый». Лифт заскользил вниз. В пустой холл гостиницы. К выходу в мороз. В город. В полу утро.
– Нельзя завоевать женщину так, как захватывают крепости или форты. Это пошло. Мне было трудно без тебя все эти годы. Но лучше остановиться вовремя... у стен крепости, нежели проклинать себя после ее падения.
Она просила о прогулке. Он вежливо отказал. Уговорил вернуться к себе в номер –  на двенадцатый. Вернулся с Ней к лифту. Поцелуй получился уже дружеским. Она неловко исчезла в коричневом полумраке. Он шагнул  к стекляшке дверей. Те разъехались в стороны – пропустили человека в надвигающееся утро.
Хорошо, что так получилось. Юность осталась внутри белым бутоном розы. Он достал из внутреннего кармана полушубка сигареты. Закурил. Дымок унес ветер. Он поднял ворот. Воткнул руки в карманы. Зашагал вдоль спящих домов. Миновал три квартала. На площади остановился. Оглядел длинный ряд такси. К машинам торопились двое. Мужчина и женщина. Они остановились. Засмеялись радостно. Сели в авто. Взревел мотор. Умчал чужую любовь сквозь ветер.
– Я не могу так сразу, – вспомнил Он Ее сдержанное. Посмотрел на часы. Начало шестого. Сколько зим растает до новой встречи?..
Он бросил в сугроб окурок и пошел вперед. Без определенного направления. Вперед.
В гостиничном холле скрипнули створки лифта. Она выскочила из него. Порхнула к ступенькам. Шагнула в январь. Задохнулась холодом.