Она надела жёлтую кофту

– Цветики-цветочки у неё в садочке, а в моём – обман! Вырву с корнем этот чертополох! Посеку его подарки..    кофту жёлтую. Придумал же подарить на 8 марта. А я, дура, носила.  Радовалась! 
Мария выпрямилась, оторвав кустистый стебель пырея от  корня. Швырнула сорняк от себя: 
– Не дается! С корнем не вырвешь и бурьян, а надо рвать из сердца чёрт  знает что.
Обида сочилась из души, а всю её суть переполнял гнев. Пусть не расписаны они были с Василием, но прожили семь лет, как муж и жена. Он был вдов уже лет восемь, она мужа похоронила давно.  Он и она, сошлись по согласию, садовый участок вместе обихаживали. Вот яблони третий год радуют урожаем, груши – первый. Сажали деревья вместе, сарайку слепили. Что по силам на седьмом  десятке? Сарайку слепили и домик намеривались..
– А мне тоже хочется ласки  и заботы. Нас, баб, на пятьдесят процентов больше, чем мужиков. К тому же я молодая против тебя.
Маша вспомнила, как её обидчица хлопнула дверью. И зачем она пошла  выяснять отношения?
– Ничему не научила меня жизнь. А  стыдно-то как перед  детьми. Дочка не утешила, а сын прямо рубанул по живому, мол с  паршивого козла шерсти клок получила и то – хорошо!
Смахнув запыленными  руками слёзы, от которых на губах осталась соль, Мария огляделась. Садовый участок большой, солнца много, растет хорошо не только трава,  кабачки, огурцы, помидоры тоже не отстают. Тыквы повесили плети на забор из сетки рабицы, осень подойдёт, как увозить урожай? Машина была у Васи, но теперь он другие тыквы будет возить! И не бросишь землю, прикипела душа к ней. 
В город ехать не хотелось, и вечером Мария разожгла самовар, заварила с листьями   смородины чай и уселась  ужинать в оплетенной виноградом беседке. За хлопотами сгладился гнев, женское чутьё пронизывалось  предчувствием, что всё будет хорошо, находились  доводы, что одной жить – спокойнее, и время только хорошее принесёт.  Как этот спокойный закат солнца, что нежно ласкал её лицо тёплым светом. Он обещал на завтра безветренную погоду. Мария тихо пела вечную женскую песню о негаснущем костре,  мыла ноги дождевой водой, расчёсывала волосы и потом  ещё слушала звон цикад .    
Прошло лето. Осень и зима хоть и тянулись длинными ночами, но прошли и они. До Марии дошёл слух, что Василий не прижился в новой семье и сейчас живет в доме престарелых.   
Днём Восьмого марта ехал в городском автобусе суетливый  гражданин преклонного возраста, сжимая в руках букетик нераспустившихся тюльпанов с воткнутой между их хрупкими стебельками мимозой. Гражданин этот был Василий. Ехал он к женщине Маше, всю дорогу  повторяя речь, с которой хотел обратиться  к ней. И сказал бы он вот что:   
 – Маша, давай и ты оформляйся в дом престарелых, здесь  хорошо и  тоже есть огород. А хочешь петь – пожалуйста, в хор.
 Василий не вышел на остановке у хорошо знакомого дома. Ему внезапно стало плохо и сердце остановилось.
 Мария сварила пшённую кашу с тыквой, привезённой ею с садового участка, надела жёлтую  кофту и села ужинать. Были звонки на телефон, привычно обычные поздравления,  но никаких визитов она не ждала.