***

Ангелы прорвутся
В клоаке клоак всякая рвань, шваль, пьянь, ворье, бандюки, и быдло разнонациональное веками скрещивалось, плодило мутантов вот и результат! Страшнее и ужаснее Ульска места не сыскать! 
(неизвестный источник из интернета)

- Дура, идиота родишь, - задела за живот бездетная старуха.
- Проститука, и такую же родит, - шипели другие. - И живот без стыда выставила. Тварь бесстыжая!
- Таких раньше камнями забивали.
- Ишь, пузо выставила, безотцовщину родит!
- Переступика!
-Уродку!
-Дебил у нее будет!
-Не стеснятся,нагуленое носит!

город Ульск 1974 год.

Любочка Вшивкина, Васнецовым писанная русская красавица. Глаза изумрудные озера, чистые, прозрачные с искринками радости на самой глубине. Коса, мягкая, русая, чуть выше пояса.  Высокая, фигурка стройная как струнка. Снегурушка из русской сказки. Самая красивая девушка в деревне Подкуровка, да что там в Подкуровке, самая красивая в райцентре Тяреньга. И жених, Сашка, первый парень на деревне. Это ничего что в его семье все пили по- черному. Сашка хороший был, ему уже шестнадцать исполнилось, а он еще ни разу не напился по - настоящему. И в милицию ни разу не попадал. Хороший парень. Все Любки завидовали, что такого красавца нашла и непьющего. Любка боялась потерять любовь поэтому красоту свою поддерживала как могла. Собирала дождевую воду и мыла ей голову чтобы волос лучше рос и мягким был. Мыла ледяной водой. Закаленная была как все деревенские. Когда подруги оставались без дождевой воды, забыв поставить ведро, Любка никогда не делилась своей. А вдруг у них коса будет лучше, чем у нее. А чтобы кожа была красивой Любка после бани мазала лицо медом, и молоком на ночь умывалась. Корова своя была, они не бедные были, не пьяницы. И баня хорошая и дом. Они второй этаж строить хотели, да на них кто-то анонимку написал. Хорошо, что разобрать надстройку заставили, а не посадили. Мать тогда втихаря крестилась и все Бога молила, что бы отца не забрали. А отец матерился и креститься матери запрещал, даже побил за это. А мать втихаря в Бога верила, иконы на чердаке прятала. Ходила на чердак молиться и плакала, что иконы не в доме, не в переднем углу. Грех это. А Любка грешила, страшно,
 потому что ходила на танцульки в сельский клуб, который раньше церквью до коммунистов был. Купола и кресты сбили, а иконы заштукатурили наспех и когда от бурной жизни в Клубе шатукатурка отвалилась, за танцующей молодежью „подсматривали” лики Святых. Любка любила бегать в Клуб на танцы и смотрящие  на нее лики не пугали. А мать ругалась, что она в Клуб на танцульки ходит и косметику в магазинах покупает. Когда в сельповский магазин крем "Березка" привозили, Любка его сразу  10 упаковок покупала. Впрок. Потому что крем этот был большим деффецитом. А больше никакого и не было. Им все бабы, которым еще 30 не было лицо  мазали. А после 30, старухам так зачем он? Сашка ничего не знал об этих Любкиных ухищрениях, просто любил ее всей своей простоватой душой. Любка и Сашка сидели в классе за одной партой. Сашка всегда голодный был, потому что не только папка у него пил по – черному, но и мамка не отставала. Но Любкина мать всегда  в школу на двоих завтраки давала. Яички, хлебушек с маслицем. И Любка Сашку подкармливала, класса так с пятого. Тогда они и решили пожениться. После восьмого класса вместе уехали в Ульск. Что в деревне делать?  -Нечего!- так рассудили. Это раньше в город не вырваться, деревенским даже паспортов не давали. А сейчас можно.
Мать Любкина плакала, причитала, боялась, погубит город ее Любушку.
-Пусть едет, - решил отец. – Ее жизнь. Сама в город хотела, что тут крепостными жить, дрова рубить, да ведра таскать.
Любушка сроду ведра из колодца не таскала. Мама берегла ее, жалела, как не для деревенской жизни растила. И Любка учиться старалась.
Любка в городе техникум поступила на бухгалтера, а Сашка в ПТУ на электрика. И такой талантливый оказался. Чего только не выдумывал. Подведет проводок к двери, и как ее откроешь, лампочка сама включится. Прикрепит на потолок вентилятор с метровыми лопастями, который с завода украли, и в самую жару, у них в общаге прохлада, ветерок. И Любка в который раз убеждалась, что не прогадала она со своим Сашкой. Золотой он у нее. Любка любила Сашку, очень любила.
«Люблю его как в романах», - думала Любка, хотя сама никаких романов никогда не читала. Потому что книги в 70- х были дефицитом. И читать она не любила. Глаза -то зачем портить, очки еще носить. А глаза у нее были красивые, очень красивые и она это знала. Сашка закончил ПТУ раньше на год, чем Любка техникум. Устроился на завод электриком, и ждал, когда Любушка учебу закончит, чтобы сыграть свадьбу. Любке родители строго наказали, чтобы пока учатся - глупостей не наделали. И Сашке отец сказал, что б Любашку не опозорил, она девушка чистая. Но Сашка и Любка, все равно глупостями занимались, целовались и тискались в коридорах женского общежития. В Сашкину общагу Любка никогда не ходила, как можно... Позор. Шлюхи в пацаньи общежития  ходят. И Сашка понимал это, и уважал и любил Любочку еще сильнее.  Сашка даже под платье руками не лез, как можно! Любочка обидится, она ж честная, советская девушка. Так поверх одежды «пообжиматься». А вот когда и Любочка закончила учиться, молодые  решили сыграть свадьбу. И встал вопрос как им, деревенским, в городе остаться. Если нет прописки, не давали работу и общагу, а если нет работы, не давали прописку. Замкнутый круг получался. Не в деревню, же им возвращаться. Любашка себя уже городской считала.  Добрые люди подсказали Любочке, что в центре, в очень приличном доме живет одинокая бабуля. Муж и сестра у бабули померли, и осталась она одна в двухкомнатной квартире. А родственников никаких и нет. И если Любочка подлезет к ней как ласковый теленок, то квартира ей точно достанется. А кому ж еще, раз бабка одинокая. Любка не глупая была, к бабушке пошла с деревенскими гостинцами.
- А мы с деревни. И яички и творог Вам привезем, - жужжала Любонька бабушке Вере. - Свое, не магазинное. Полезное.
Баба Вера прослезилась, она всегда о такой дочке как Любушка мечтала. Да вот Бог не дал детей. А Любушка как ясно солнышко, ласковая, красивая, залюбуешься.
- Ты Любушка переезжай жить хоть завтра, - обняла баба Вера молодую. И Сашка еще больше возгордился своей невестой. Потому, что она только Любку пригласила и что даже баба Вера поняла, что Любушка чистая девушка. А никакая там, страшно сказать, блять, которая  до свадьбы. Сашка при Любушке и не матерился, хотя в его дома только матерными междометьями и говорили.
- Куда бля ....- Опять бля .... Нее бля ... Вот и все разговоры в доме. Это хорошо, что Сашку в два месяца в ясли определили, потом детсад, а потом  школа. А то бы  знал только: бля, да бля.
Любушка была честная девушка, и Сашка это знал и ценил очень. В деревне шлюх, которые до свадьбы … позорили, в брачную ночь в
70-80 х в ульских деревнях еще вывешивали простыню со следами крови или забор дегтем мазали. Матеря дочек пугали с детства.
-Принесешь в подоле, домой не приходи. -Обманет, не жениться ворота дегтем вымажут и все узнают, что ты не «девочка», а шлюха. Шлюха подзаборная. Если парень лезет целоваться, то не любит, не уважает.
Мужик хвастался своей женой, что она в первую брачную ночь со страху в печку залезла, да так там и просидела до утра. Вот повезло мужику.... честная.
Баба Вера, квартирантку- то свою Любушку, приняла на сердце, доченькой звала. Любушка ласковая, и продуктов из деревни навезет и приготовит и угостит ее, бабу Веру. Добрая девушка. Баба Вера с нее и денег то почти не брала, так копейки. Любушка так подластилась к бабе Вере, что та оформила "доченьки" прописку. А как иначе, без прописки бы, Любушку обратно в деревню отправили бы. Правда, люди посоветовали пока временную сделать, и баба Вера послушала совета. Кто знает, какая эта Любочка! Сейчас ласковая, а как прописку получит. Когда свадьбу сыграли Сашка тоже переехал к бабе Вере. Она его тоже  прописала. А куда ж его? И стал ей он ей вместо сыночка родного, скромный, стеснительный. Он даже выходить из комнаты лишний раз стеснялся при бабе Вере. А Любушка не стеснялась, как дочь стала для одинокой женщины. Баба Вера деликатная была, культурная,  когда у молодых наступила долгожданная "первая брачная ночь" ушла ночевать к подруге. Ради Любушки. Но не знала баба Валя, что неудобства она себе напрасно создала. Сашка скромный парень был и опыта никакого не имел, как и Любка. И так оробел, что отвернувшись к стенке, так и пролежал всю ночь не смыкая глаз, боясь прикоснутся к Любушке. Потом подруги замужние уж объяснили Любочке, что к  чему, да и Сашку друзья просветили. Дело наладилось. Раньше Любушка не с кем не могла говорить про такое ... как можно, девушка не замужем. Молодые жили тихо, бабу Веру Любушка мамочкой звала, Сашка был незаметный, но его мужская рука чувствовалась. Теперь везде светили лампочки, которые он воровал с работы,  починил перегоревший утюг, и холодильник стал сильнее морозить. Молодые всегда приглашали бабу Валю обедать, Любка не жадная была, всегда накормит бабушку и борщом и пельменями и соленостями, что мамка из деревни прислала. В своей комнатке съедали только самое вкусненькое. Сашке на шабашке дали в оплату две банки сгущенки, вот их Любушка уже съела не делясь ни с кем. Сашка сладкого не любил.
Через год Любка родила мальчика. Муж Вовкой назвал, а Любка даже и называть никак не хотела. Она о девочке мечтала, что бы красавица, Снегурушка, еще краше чем она. И одевала бы она ее и баловала! А мальчишек Любка терпеть не могла. Что с мальчишкой делать? Не платье надеть, ни куклу купить, о которой сама Любка в детстве мечтала. Дочку ей хотелось! Поклялась, если еще мальчишка родиться даже из роддома не заберет.
Вовка чувствуя нелюбовь к себе, орал как резанный, словно назло матери. Любка злая стала. Вовка орет днем и ночью, никому спать не дает, а еще пеленки с говном руками стирай. А зима была, где сушить? Она над газовой плитой и вешала. Стирать не старалась пеленки с пятнами у нее всегда были, а если сикался, то и вовсе не стирала по- первому разу. Над газовой плитой повесит, подсохнут и снова стелет. И тут баба Вера недовольство проявлять стала, говорит давление, а Вовочка кричит день и ночь. Родная бабушка не выдержит. И пеленки непростиранные над кастрюлями - нехорошо, не опрятно.
Любушка сначала, по –хорошему, говорила с квартирной хозяйкой, призналась, что Вовка ей самой надоел, убила бы. Но идти им некуда, и не по социалистическим законам людей на улицу выгонять. У них крепкая советская семья и ребенок. Но баба Вера стала проявлять настойчивость, сказав, что бы Люба подыскивала  другую квартиру. Последний месяц она их «ячейку» терпит.
- Я кормящая мать, - заявила Любка. - У меня семья социалистическая, ячейка общества и выгнать нас вы не можете. Мы с Сашей здесь прописаны.
Саша хотел уйти, считал, что неправильно, что они в чужой квартире так живут. Даже в деревню готов был вернуться. Но Любка в деревню ехать из города не собиралась. Посоветовавшись с матерью, Любка решила извести вредную старуху. И началась травля. Любка хулиганка, то суп старухе пересолит, то иголку в стул воткнет. Старуха в крик, участкового вызвала, мол уберите из квартиры посторонних. Участковый посмотрел на растрепанную старуху, на ладную Любочку, потупившую красивые глазки. Проверил документы.
- Так она у вас прописана. Еще на полгода.
Тогда старуха притихла,  перестала выходить на кухню, которая теперь стала общей, купила электрическую плитку и готовила в своей комнатенке. Ждала пока закончатся полгода и ненавистной ей семейство съедет, и забудет она Любку с ее крикливым Вовкой, как страшный сон. Любка сдаваться не собиралась, хотя понимала, понимала, что срок истекает, и выселят их по закону. А старуха только этого и ждет. А нужна ли квартира старухе? Не в могилу же она ее утащит. А ей Любке, ее молодой семье жить надо. Любка пошла к участковому, принесла ему самогонки, почти пять литров, окорок домашний, солений, меда. Дорогие подарки. Участковый сначала от даров отказывался, хотя городской был, голодный, жена недавно родила. Честно сказал, что закон на бабкиной стороне и даже он ничего сделать не может. Но вот бабушка - то не совсем нормальная ведь, сумасшедшая, кричит не по - делу. Такой место в психушке, а оттуда мало ведь кто выходит. Это он подписать был готов, если Любка еще и денег положит - "полтинник". Любка смекнула быстро и "полтинник" добавила. Деньги для нее не малые, но квартира того стоила. Понимала.
А дальше началось. Санек ключи к бабкиной комнатенке подобрал, в которой она от них запиралась и ...
Дождавшись, когда бабка вышла на базар, Любочка проникла к ней в квартиру, насовала иголок в стул, да в суп полпачки соли высыпала. Бабка как села на иглу, так давай кричать, ругаться. А Любушка бегом к телефонной будке и психиатрическую бригаду вызвала. Психиатры сначала не хотели бабку забирать.
- Если мы каждого кто скандалит, увозить будем, места в психушке не хватит.
Но тут участковый подоспел, дал показания, что бабка ненормальная, опасна для социалистического общества.
- Проклинаю, весь твой род Любка проклинаю кровью захлебнетесь в этой квартире, -кричала бабка от бессилья. В психушке она прожила недолго, за неделю сгорела.
Но через месяц Любку  пришли выселять из ЖЭКа. Пришли сразу с милицией, не с участковым, строго сказали, что дают неделю, чтобы съехать. Любка к участковому, но тот говорит, решай все через ЖЭК, я ничем помочь не могу. Любка в ЖЭК с червончиком, гостинцами и льстивым голоском. Но с порога поняла, что не на тех нарвалась, в квартиру какой - то партийный начальник решил въехать со своим семейством. И тут Любке ни самогончика, ни червончика не хватит, чтобы у него квартиру отбить. Мала сошка на такую квартиру. И тогда решилась она ехать в Москву. Схватив грудного Вовку как знамя, она поехала на прием к Депутату Коммунистической Партии. В первые два дня только пороги оббивала без толку, на вокзале ночевала. А потом  добилась, приняли ее.
- Я советская женщина, а меня с ребенком выгоняют, у меня семья -ячейка социалистического общества. Сын на руках!
Депутату понравилась молодая и дерзкая Любушка из провинции, и он одним звонком решил все ее проблемы. Да еще и всем досталось, как же, сам депутат из Москвы звонил.
                хххххххххххххххххххххххххххх

Ринка родилась в тридцать шестом. Мама, маленькая и сухонькая женщина, с простым русским именем Маша стала женой в пятнадцать лет. Ее сватали двое, один жених добрый, покладистый, все носки ей в подарок вязал, заботливый. Его на деревне «Стряпухой» звали. Да когда женщинам заботливые нравились? Маша вышла замуж любви, за другого, за Алексея. Он грамотный был, четыре класса закончил. Гордился, что с похвальным листом. А потом отец его в пастухи отдал, нечего в школе бездельничать. Маша безграмотная была, даже букв не знала. Помнит, когда ей десять лет было, царя выгнали и их барин, прятался с детьми в их хате от красногвардейцев. Мать пустила его, потому что «барин добрый был», а его расстрелять хотели вместе с его ребятишками. Когда Маша маленькая была у них пала корова, а в семье девять детишек, барин узнал и денег дал на новую, не в долг, просто так дал. Спас их от голодной смерти. А на Рождество барин с женой крестьян обходили, подарки раздавали.
А потом налетели красноармейцы.
Страшное время наступило, церкви жгли, кресты срывали. Семью поповскую растеряли, с маленькими ребятишками.
Когда «красные» к власти пришли Маша помнит, что в деревне школу построили, учится, заставляли. При барине только благородные учились, а «красные» решили, что всем учиться нужно. Маша считала, что ученье - блажь благородных. Из школы убегала. Каждый вечер молодые девушки собирались в доме, учили подруг вязать, шить, печь. А «красные» разгоняли их, сельский клуб построили для танцев. Срам один.  Еще «Красные» по домам ходили, говорили никакого Бога нет, а иконы жечь надо, пережиток это. Бога жечь!
Маше шестнадцати не было, когда появилась первая дочка, первая самая любимая для мамы, а папа еще и не понял, в свои восемнадцать, что отцом стал. Маша доченьку Пелагеей назвала Поленькой. Полюшку взяла на воспитание бабушка, Маша –то сама еще ребенок. Через год, после Полюшки, у Маши родились двойняшки, да умерли почти сразу. Мама Поленьку жалела, кроме нее детей не хотела, а муж о сыне мечтал. Как по заказу, родился мальчик, Толей назвали, потом рождались, рождались, да не все выживали. О том, что можно предохранять себя от рождения детей не знали. Электричества в хате не было, свечи жалели – дорогие, вот с небольшим интервалом и появлялись на свет дети. Сколько Бог даст. Бог из двенадцати, дал выжить шестерым. Поленька, за ней долгожданный мальчик Толя, Рита, Тамара, Лидка и последняя Ринка. Разница между выжившими по пять лет. Потом еще после Ринки были, но их выхаживать не стали. Лидка помнит, как после Ринки, мама через год родила. Рожала дома, чтобы не оставлять. Унесли в овраг и закопали. Живое не живое.
- И правильно, - подумала Лидка. Она сама давно решила, что бы после нее никого. И так жрать нечего.
- У меня дети, помогите хоть пособием, я многодетная, - просила Маша советский Собес. – У меня один меньше другого.
-Кто тебя рожать заставлял? Не ходи и не проси, -ответила работница Собеса. –Ты нарожала, ты и корми!
Крошечную Ринку, шестилетняя Лидка стащила и спрятала в глухой ящик. Чтобы подохла. И так есть нечего, а тут еще одна! Мама Маша просила сказать куда младшенькую отнесла, но Лидка молчала. Хорошо, что соседка за куль конфет уговорила. Ринка уже синяя была, вовремя нашли. А то бы задохнулась. Маша, родив «последыша», как сама говорила, будто и забыла про нее. Зато в отце проснулись чувства, никого так не любил. Только Толю, мальчишку!
- Машка, где Ринкино приданое, что Собес дал. Одеялко, кофточки там, ползунки.
Это была единственная помощь советского государства их многодетной семье. Молчит Маша.
- Где приданное от Себеса? Ты за Ринкой не следишь совсем, она грязная, в говне засохшем. Я воду принес, нагрел, сам помою.
Если акведуки в Древнем Риме строили почти 300 лет до нашей эры, в Ульске частный сектор пользовался уличными водопроводными колонками до 90-х, пока за свои деньги не стали водопроводы в дома проводить. В стране золота, алмазов, нефти и социализма, на Родине Вождя, в центре города, таскали воду на коромыслах, едва ли не до XI века. 
- Я воду натаскал, вскипятил. Переодену. Дай приданое от Собеса, куда положила?
Пара пеленок, ползунков и байковое одеяло, вот и вся помощь многодетной семье.
- Нет приданого!
- Что? Ей отдала, ей поганке! Польке поганке чертовой, у нее и так всего, ей поляки денег шлют, а Ринка голая на досках, обосраная, брошенная. А ты этой суке, блять. Она на отца, из -за нее, шлюхи меня чуть не убили. Она шлюха, блять от мужа гуляла, а отец виноват.
- Полюшке нужнее, у нее Жанночка, внученька.
Алексей буззвучно взвыл, другие били жен, а он никогда руки не поднимал, не мог, слабый. Жалел всех, Машу свою, Риту, Тому, Толю, Ринку, Лидку. Только Польку ненавидел. Не родная она ему была. Тварь! Самая старшая дочь Полька не признавала родителей. Сбежала от них, как школу закончила. Училась хорошо, старалась. Первая пионерка была, первая комсомолка.  Когда партия приняла ее в комсомольцы, Поля дала им слово, что сожжет в доме все иконы. Докажет, что она настоящая комсомолка! Пришла из школы и стала жечь иконы, деревянные, обрамленные серебром, жемчугом… иконы которые были с семьей с 17 века.
-Что ты творишь? Что ты делаешь?- заплакала Маша. – Зачем же ты иконы сожгла! Они нам от мамы, от бабушки, от прапра…. Ты же бабушку так любила.
-Бога нет! Никого нет! Комсомольцы в Бога не верят. Мама, нет никого Бога! Только Ленин есть и коммунистическая партия!
Отец пришел, не сказал ничего.  Только смотрел, как Маша голыми руками в огонь за иконами потянулась. Спасти хотела. Да где там? Сгорели сразу! После этого Полька ушла из дома, поступила в техникум, выпросила койку в общежитии. Хотя общежитие только деревенским было положено, да и то не каждому дадут. Врала, что сирота, говорила, родители умерли, интеллигенты были. А эти, не знаю, родственники что ли, дальние. За иконы из дома выгнали.  Поленьки верили, она сытенькая была, училась хорошо. Маша младших голодными оставит, а Поленьку накормит. Считала, что они у Поленьки отняли все только своим появлением на свет.
- Была бы Поленька одна, - иногда думала Маша, поехать бы в Москву, мир повидать. - А с этими куда? Вся жизнь в них.
Она это Поленьке в детстве говорила, мечты свои, что хотела бы с ней в Москву. Но потом другие пошли, а куда с ними. И Поленька на всю жизнь зло затаила, что сестры брат и отец, Москву отняли, своим фактом рождения. 
- Мама, брось отца и этих, поехали в Москву!
-Да как же Поленька мы папу с ребятишками бросим!
Отец знал, что болтала Полька, и ненавидел ее. За то, что Машу подбивала, его, отца родного бросить и убежать.
Хитрожопая, смекалистая Лидка так и не научилась за свою жизнь читать и писать, буквы еле разбирала, так и умерла в XI веке неграмотной. А Ринка? Кто смотрел на Ринку, кроме папы, никто. Он и выучил ее. Возьмет цигарку в зубы, дымит и учит и учит. Как-никак четыре класса закончил, хоть всю жизнь и в пастухах  ходил, а грамоту за отличную учебу, хранил долго.
Ринка любила школу, которая расположилась в здании старинной гимназии, в ней сестры самого Вождя учились. Хорошо, что обучение с мальчишками раздельное было. За это еще больше школу Ринка любила. Девчонки не обижали, а мальчишки дразнили «Бука! Бука!»
Ринка из сестер самая тихая была, всего стеснялась, некрасивая, некрасивая так себя решила считать. Ринка держала себя забито, и ее привыкли считать некрасивой. Она словно себя стеснялась. В пять лет ей соседка чуть горло серпом не перерезала. А все Полька виновата, да что с нее взять, она ведь интеллигентная. Интеллигентная - так мама всегда про Полюшку говорила. А папа ****ью звал, прибавлял бы фашисткая, да боязно было, всю семью могли того, расстрелять. Хотя Полька и была фашисткой проблдью. Полька ведь как съехала от родителей, повела культурную линию жизни. Читала в библиотеке, последние деньги у мамы отбирала, что бы в новых платьицах ходить и туфельках на каблучке.  А что семья голодала за ее туфли, да ей плевать было. Они черная косточка. Курить тонкие папироски даже стала, как культурная, но быстро бросила, поняла, в комсомоле не одобрят. А ей нужно было приспосабливаться, врала всем, что сирота, а эти приютили, да жить с ними ей тяжело. Она интеллигентная.
В восемнадцать Полюшка вышла замуж за военного летчика. Он Плюшку очень любил, сказал, чтобы не работала, одевал как куклу,  шубку из голубого каракуля с Кавказа привез. И даже дал свое разрешение, на то время пока летает, с подругами встречаться. Доверял! А подружки все на танцы звали! Полюшка от такой хорошей жизни совсем замаслилась, зарумянилась, да еще и одета была стараниями мужа, как кинозвезда заграничная. А уж свекровь то, свекровь ее любила, кормила вкусностями. Полюшка пышнела и хорошела. Вот такой счастливой, почти по - буржуйски счастливой и увидел ее на танцах 25 - летний красавец поляк Ежи. Он военный был, в Ульск на курсы приехал, военные навыки улучшать. Поленька быстро от летчика улетела, не забыв прихватить каракулевую шубку, экстренно расписалась с поляком, получив фамилию Пукинская, и отбыла с ним в прекрасную Польшу.
-Поляк Польку до границы довезет, да и бросит там! – говорили Маше.
-Посмеется над вашей Полькой! Нужна она ему!
-Вернется твоя Полька без мужей!
- Нужна ваша Полька кому!
Маша молча плакала. Обманутый летчик, со злости, чуть ли не до смерти исколотил бывшего тестя. За дело, раз дочь такую воспитал … шлюху. Полюшку не тронул, не мог, рука не поднялась. И боялся. А тестя маленького, худенького, беззащитного, почти до смерти - выместил зло. Да Поленьки - то все равно было, что между летчиком и отцом происходит. Убил бы, не пожалела б, ни того не другого. 
Польская родня Поленьку полюбила, не знала как угодить, чем обласкать. И польская свекровь ее снова кормила вкусностями и любила. Машина у них была своя, Поленька себя богатой пани почувствовала, особенно после ульской жизни. Поляк, развлекая Поленьку, погнал машину, да в аварию угодил. Ему ничего, а Поленька пострадала, в больницу попала, ей там селезенку вырезали. Мама Маша так плакала, что с горя ослепла. Хорошо, что уколы, зрение восстановили. А Полюшку через два дня после операции выписали. Быстро поправлялась. Поленька забеременела, родила дочку, Жанночкой назвали. Началась война, фашисты наступали на Польшу. Но Полюшкин муж сказал, что это к лучшему, что фашисты идут. Полюшкин муж хоть и учился в СССР, хоть и привез оттуда жену - трофей, коммунистов не терпел, потому что род его из шляхтичей был, и много чего у них коммунистами было отобрано. Фашисты вернуть обещали, и поэтому воевать  Ежи пошел за фашистов. Поленьке наказал сидеть у его богатой родни, говорил, фашисты победят - в поместье родовое вернемся. Но Поленька запаниковала, наверное, послеродовой психоз сказался. Бросилась назад СССР. Думала, в СССР войны не будет. Побежала как крыса с тонущего корабля, чего потом себе до конца жизни простить не могла. Не потому что как крыса себя повела, а потому что уже никогда не жила так богато как в Польше. Поезд в котором Полька с Жанной ехала разбомбили, да они в хвосте сидели, а первые вагоны все в крошку. Там никто не выжил. Уцелевшие шли лесами, видели как евреев в лесу расстреливали взрослых, стариков, детей. Маленькие орали, взрослые стояли молча как каменные. Страшно…..
Когда Поленька вернулась в родные пенаты, мама Маша на радостях отдала все, что у Ринки было , голую оставила, босую. Все для внученьки.
Богатые польские родственники Польку не забывали. Как узнали, что добралась она живая до дома, первым делом выслали ей 10 000 рублей – огромные деньги. И отрезов дефицитных. Тогда на почте не воровали, знали за воровство - расстрел. Полька все получала. Жаннку в роскоши держала,  фарфор дорогой у голодных скупала. Мать попросила сестрам на хлеб, не дала. Не обязана - это ее деньги. Пусть от голода пухнут. А чтобы мать денег на голодных сестер не просила, Полька отдала капитал на сохранение своей подружке Клаве. Только Клава разворовала значительную часть. Она для своих детей брала, не спрашивая. 
- Сука, ты фашистская, - заявила Польке соседка, когда та очередную фарфоровую балерину покупала.
-У меня муж на фронте! - взвилась Полюшка.
- На фронте, на каком!!! Фашист твой поляк! И ты фрицка недобитая. Все знают… Фашистка!
Полька интеллигентная была,  сама ругаться не стала. Но решила отомстить.
- Вон тетенька идет, вы ее дурой дразните и камешками кидайтесь, - учила она Ринку и Лидку. –А я вам шоколадку дам!
- Учи свою Жаннку дразниться, - ответила 10- летняя Лидка. – Пусть Жаннка дразнит, я не буду! И ты Ринка не дразни.
-Не будете дразнить шоколадку не дам.
И пятилетняя Ринка стала стараться, за шоколадку, за интеллигентную тетю Полю, она плохому не научит.
- Тетя- дура, тетя- дура!
А та схватила меленькую Ринку, злой жилистой рукой, затащила в сарай, схватила серп, налегла на горло.
-Убью зараза, убью!
Ринка орала, никто не слышал, а потом сознание потеряла, а когда ее в сарае Лидка нашла, Ринка словно умом тронулась. Тихая стала, всего боялась.
А Маша только и говорила, хорошо, что не Жанночка. Ринка ладно. Папа убил бы за Ринку, эту стерву, но против Маши не мог, накричал только, а Полька его в милицию сдала, где ему снова по ребрам, за Поленьку.
-Фашистка, - сквозь зубы цедил отец.
Поленьки пришло письмо от польских родственников, что убили ее мужа, и поняла она, что назад дороги нет. К этому времени у нее уже появился любовник из гэбистов. На Польку гэбист вышел, когда про ее Ежи, информация пошла, что он за фашистов воюет. Хотел посадить или расстрелять, да любовницей сделал, мужик же был, хоть из КГБ. Дело замял, оформил документы, что Ежи геройски погиб в борьбе против фашизма, и Поленька получила право на жирный кусок военной пенсии. От любовника вторую дочь родила, Танюшу. Но гэбист из семьи не ушел, хотя жена бездетная. И Таня стала жить под веселой польской фамилией Пукинская. Гэбист знал про Поленьку много чего, и как Поленька с родней поступила во время войны. Сама в роскоши купалась, а мать ее в голодный обморок упала. А у нее карточки продуктовые были. На 50 человек - чужие. Машу судили, а когда она на суд пошла вокруг нее дети мал -мала меньше и веревка спрятана под платьем. 
-Удавлюсь, от позора если тюрьма.
Мать погибала с сестрами от голода, а Полюшка фарфор и шубки скупала у голодающих. Шубки очень любила.
Машу оправдали, человек же не виноват, что упал в голодный обморок, преступников нужно искать, тех кто украл. Так судья решил.
Гэбист знал, что красавица Полюшка тварь еще та, еще хуже чем он, хоть он людей расстреливал. Сам, иногда без суда, просто мешали лично ему. А она матери на хлеб не дала, хотя из Польши слали ... он знал сколько, знал, что Полька скупала фарфор и золото, знал как пользовалась войной. Крыса Полька помойная. Знал, что поляк Ежи на стороне фашистов был, все знал. Но страсть, любовная страсть. Хотя гэбиста не обманешь васильковыми глазками и показными манерками. Знал, что тварь, видел ее насквозь.  Из - за этого от бездетной жены не ушел. Знал, что та порядочная, добрая душа. Ценил.
Когда бросил Польку, жестко припугнул.
- Будешь трепать про меня, козни делать в застенки пойдешь. А так помогать дочери буду, никто вас не тронет, сволочей. Подстилка ты фрицова, дрянь! Все про тебя, дрянь, знаю. Попробуй мне или жене вредить! За жену удушу, жена у меня святая!
Полька считала  большим горем, что гэбист с ней так, хотя внутри своей мутной душонки понимала, что расстрелять могли. Поэтому и не болтала. Отец много болтал, очень много, умный был, четыре класса закончил.
-Вождь, он не правильно народы повел, - говорил Алексей. – Если б Троцкий был,  заводы работали и люди работали бы. А Вождь все рабочим отдал, да разве они сохранять умеют, не понимают. В Винновке барский дом сожгли, пруд зарыли, а лебедей поубивали. Барское добро. А лебеди разве виноваты, что они барские!  Птицы, красиво же. Лапотиники, ничего не понимают учить и учить надо! Не может каждая кухарка править государством, неправда это! Чушь, это чушь. Как кухарка может государством управлять?
Доболтался, сосед сообщил в КГБ. За отцом пришли, рано утром, чекисты. Повели.
-Дяденьки, не забирайте папу. –Дяденьки мы и так бедные, - ревела Ринка. – Дяденьки не забирайте папу.
-Иди, -вдруг сказал чекист отцу. – Иди и не болтай больше.
-Спасибо, родненькие, спасибо!!!
-Ты сума сошел, тебя самого заберут вместо него. Я вынужден буду доложить.
-Докладывай. Не могу я! Не могу. А ты иди и не болтай.
Чекисты ушли навсегда, но горе все же пришло в семью. Трагически погиб Анатолий, единственный брат пяти сестер и единственный сын Маши и Алексея. Ему завод нужно было в первую смену, а автобус только один, давка страшная, за опоздание на завод в военное время - трибунал. В 6.00 проходная закрывалась. Толя повис на подножке автобуса, был счастлив, что не опоздает. Кто-то вытолкнул, прямо под колеса идущей следом машины. Хоронили в закрытом гробу. Ринка плакала, плакала больше всех сестер, жалела, жалостливая была. Ей даже было жаль молоденьких пленных немцев которых пригнали в Ульск дома строить. Голодные, грязные, оборванные немецкие солдатики строили в центре Ульска дома. Эти немецкие дома, так и останутся украшением города, элитными, с  просторными квартирами и трехметровыми потолками. Квартиры построенными фашистскими солдатами дома брала себе партийная элита. Не брезговала. Немцы хорошо умели строить. Это вам не «хрущевки»! Через полвека, «хрущевки» начнут сыпаться, а немецкие дома в центре Ульска так и останутся жильем для элиты.
Когда Ринка с подружкой Риткой Гориной шли из школы, голодные немецкие солдатики просили хлеба.
Ритка доставала кусок хлеба и дразнила немцев.
-Смотри, хлеб! Хлеб! Хочешь! Хочешь?!
-Какой ты красивый девочка, дай хлебта. Хот не многа!
Ритка смеется, показывает хлеб, дразнит.
-Мы очен голотны дай  хлепта.
Ритка увидела колечко.
-Давай меняться, я тебе кусок хлеба, а ты мне колечко золотое.
-Но могу девочка, эта памят о мутер.
Ритка снова стала вертеться с хлебом и смеяться.
-Рита не надо, дай ему хлебца. Рита, зачем ты так делаешь. Он же голодный!
-Что ты их жалеешь! Они нас убивали! Они на нас напали! Они фашисты! Их жалеть не надо! Они же фашисты!
Пока Ринка училась в школе, ее сестра Лидка переживала бурные страсти. Ее жизнь разбивалась из-за животной страсти к мусульманину.  Из –за татарина Хариса, она безжалостно бросила мужа Ваську Тарутанова безжалостно избавилась от сыночка, которого носила шесть месяцев. Заплатила повитухе, сделала выкидыш, еще живого закопала. Сама. Он тихо так пищал, а она яму рыла, пищал а она землей забрасывала. Любила Хариса, любила как животное и ничего не могла с собой сделать. Харис переиначенный в Бориса, был женат на татарке, она беременная была, да Лидка смогла увести, взяла животной страстью. Они с Борисом как два животного, одна страсть между ними.  Он Лидку бил, потому что любил и считал своей женщиной. Бил как его отец бил мать, рассказывал, как отец привязывал мать к лошади и таскал через поле. Потом бросал окровавленную. Она ползком взбиралась на крыльцо. Мужчина –хозяин, жену бить надо, обязанность мужа. Считал по закону. А пил  вопреки Законам. Пьяница был жуткий. Зарплату до дома не доносил, все пропивал. А Лидка работала, и деньги хорошие зарабатывала. Она с детства задумала выбраться из нищеты. Грамоту так и не освоила, даже читать не научилась. Война началась, они из города в деревню, что б с голоду не подохнуть. А в деревне, какие школы в войну? В город, после войны вернулись, когда ей тринадцать лет было. В первый класс стыдно. Да и не любила она учиться, это Ринка училась хорошо. Лидка руками научилась работать, поступила ученицей в ателье, и открылся в ней талант штопальщицы. Так стежки метала, словно невидимые ложились. В СССР каждой вещью дорожили, у Лиды клиентов много было, про нее в Ульской правде писали «Золотые руки мастерицы».  Только  Борис ей  «золотые руки», которые его кормил сломал. Обе. Ей ночью в трампунке их загипсовали, а днем она рубашку побежала Борису покупать, мириться. Бил Харис Лидку жестоко, головой об стену до сотрясения мозга, таскал за волосы, а синяки и кровоподтеки она не считала. Бьет –значит любит! Он и в живот ее беременную пинал, когда она старшую носила.  Лидка думала убил ребеночка, но родила здоровую девочку. Харис  сам имена дал, красивые  - старшую Таисией назвал, младшую Венерой. Толстая Тайка – шкодливая, бесноватая. Он с года ее на привязи держал, привяжет за ногу к кровати, чтоб сидела и не вылезала. А когда злился на нее, то привязывал за обе ноги, на короткую веревку, вниз головой, так она и висела, пока Лидка не отвяжет. К двум годам Тайка развязывать себя научилась. Борис как узнал, по уху дал, да так, что кровь пошла. «Скорую» вызывали. Лидка плакала, но Борьку не сдала. Стыдно! Борька бешенный был. Мебель крушил, ковры резал, пил по – страшному, вот психозы на него и находили. Но Лидка прощала ему все, его мужскую силу  пьянки не ослабляли. А страсть в ее маленьком тощем теле была ненасытная.  Да и позором считала для себя без мужа быть. Шлюхи и уродки без мужей в Ульске живут. Лучше терпеть, чем без мужа - позор страшный одной жить.
Когда Ринке было семнадцать умерла мама Маша, а папа запил и через полгода  ушел. Осталась Ринка одна, денег нет, только школу успела закончить. Ей предложили официанткой в ресторан. Блатное место.
-Только к нам Секретарь из обкома ходит, обожреться, описается, обосреться, а официантки его моют. Блевотину за ним убирают. Платят за это очень хорошо, только он любит, что бы молоденькие его обслуживали. И еды можно после  попоек набрать. Какой захочешь и икры, и холодца и конфет. А иногда и коньяк, даже не початый.
-А как приставать начнет?
-Не бойся, он маленьких девочек любит. По детским домам ходит. Все знают.  Насилует десяти – двенадцатилетних девочек.
-Как так?
-Так! Весь город знает и молчат. Приходит сюда, нахулиганется как надо. А его домой несут, пьяного. А он орет, матом.
-А как же вы терпите?
- Деньги здесь хорошие, мы ему задницу намоем, нам не сложно, а едим с барского стола знаешь что!!! Деликатесы! И денег много. Много имеет!
-А если пристает!
-Какая же ты глупенькая! От нас не убудет и от тебя дура. Дашь хорошо, квартиру получишь.
-У меня есть!
-Ишь, ты какая.
Ринка устроилась ученицей на почту. Объедки, обсранные мужики, изнасилованные девочки в детских домах – грязь какая!
После смерти родителей Ринка почти год жила одна в четырехкомнатной. Но дом пошел под снос, на этом месте решили строить пятидесятиметровый бассейн.
Девчонке -сироте,  предложили малюсенькую однокомнатную. Ринка зашла посмотреть комнату, а там женщина возле мертвой дочери рыдает. Девчонка, молодая совсем, двумя годами старше Ринки.
- Не заселяйся, здесь  туберкулез, в каждой щелочки. Дочка умерла, я заразилась. И ты заразишься. Никто в эту страшную квартиру не идет. Мне тебя жалко, молодая ты совсем.
Ринка отказалась въезжать в туберкулезную комнатенку. И гуманное советское государство, судом выселило ее в девятиметровую комнатку  общежития Автозавода. Кто не видел район Ульского автозавода после очередной смены, тот не видел жизни. Тысячи рабочих выдавливаются из проходной, огромная часть их сразу оседает в близлежащих дворах. Закупается водка, пиво, самогон. Бабы - самогонщицы топчутся в условных местах, самогон теплый от тел, прячут. В титьках или под юбкой. Работяги не брезгливые, раскупают, потом рассасываются по дворам, пьют, орут матом, здесь же опорожняются. В этот Автозаводской район, в общагу на шесть комнат, пересилили  Ринку. В соседних колетушках уголовники живут, грязные, страшные. Проиграли Ринку в карты, стали в дверь ломиться, а дверь ДСП. Пни и вышибешь. Ринка со  страху, со своего окна на  балкон четвертого этажа спрыгнула. Напугала стариков живших под ней.  Они когда увидели Ринку, все поняли, слово в упрек не сказали.
Ринка решила, во что бы то ни стало, вернуться в центр. Скажи кому, никто бы не поверил, разменять девятиметровку  заводской общаги на центр. Но ей повезло, с ней согласилась поменяться многодетная мать -одиночка. Она как раз хотела переехать в такую комнатенку, потому что очередь на новое жилье подходила. И срочно нужно было бежать. В той квартире жили ее двоюродные родственники, с которыми из - за комнатенки воевала ее мать, да один из дядьев, матери топором голову и отрубил. Прямо на кухне. Вот она и решила бежать. Там все по мужской в тюрьме сидели, но потом на завод шли работать, в передовики выбивались, и двухкомнатную квартиру им дали. Рядом с заводом, в элитном доме. Там где во дворе скоромно потупив глазки стояла Любочка Кулагина.
Ринке досталась девятиметровая комнатка, во второй двадцатиметровой жила старая Зоя, ее муж Борис, две дочери Ирка и Любка, а в ванной, а холодной темной, ржавой, гразной ванной, где из экономии никогда ен включали свет лежала Зоина мать. Она лежала в ледяной чугунной ванне, в куче гнилых тряпок.
-Риночка, покорми, я голодная.
Ринка ревела от жалости, покупала умирающий старухе творог и сметану. Что та просила. Родвственники скандалили, они давно хотели приморить голодом ненужную старуху. Когда им требовалась ванна, они перетаскивали старуху во встроенный шкаф в коридоре. В комнату не брали никогда.
Рина писала участковому, но тот никаких мер не принимал – Дела семейные.


 
                ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх   
Гили родилась в стоге сена, как все бедные таборные  цыганки. Мать сожительствовала с цыганом Яской, высоким как оглобля и Гили уродилась в него. Длинна, чернявая, некрасивая. В таборе ее не любили и она понимала, что хороший цыган ее замуж не возьмет. Кто возьмет? Она выше всех цыганят, лицо черное словно не отмытое. Другие цыганочки смуглянки, а она как сажей перемазана. Но умная была. В таборе цыган старый был, он цыганят счету и грамоте учил. Девочки к нему учиться не ходили. Зачем цыганке учиться, она с 12 лет замуж выходила, да попрошайничеством и торговлей зарабатывала. А Гили с детства задумала как из табора вырваться и жить как русские. Цыгани детей прятали, когда милиция приходила в табор, чтобы в интернат не забрали. А Гили наоборот хотела в интернат, и учиться. Ей хотелось выбежать навстречу дяденькам в форме и закричать - Заберите меня в школу!!! Но боялась, вот так выбежать. Это как против всех цыган пойти.
Цыган не могла даже пеломать махина советской власти, сколько ни сажали, не пугали, а все равно они жили своей жизнью. Носили свои длинные, пестрые юбки, женились в двеннадцать, попрошайничили, воровали и девочек в школу не пускали. Гили не хотела как цыгане, ей хотелось в красивую советскую жизнь, в школу ходить в красивой форме.
Некрасивая, долговязая Гили в отличии от смазливых цыганочек, всему учиться старалась. И молитовки старые цыганские
заучивала, и гадать училась. Все цыгански хитрости старалась понимать. Цыгане ведь народ не простой нравы и слабости людей хорошо понимают. Как уговорить, как захороводить, как обмануть. И всему этому Гили училась, училась чтобы вырваться из табора, и добиться всего. Что бы свои цыгански знание в русском мире применить. Так она его про себя называла.
В тринадцать, ее ровестницы все уже просватаны были, а к ней не сваталась.  Влюбилась Гили горячо, в 15-летнего красавца цыгана Жеко, он отолкнул, посмеялся, чумазой назвал. Она уж и привороты делала, и порчу на соперницу, которая была беремена, пыталась навести. Но Жеко сам цыган, проведал про ее делишки, подкараулил Гили, намотоал волосы на кулак, да лицом в коровью лепешку мокнул. Униженная, растптанная любимым Гили поклялась вырвааться из цыганского мира и показать всем, что она всего добъеться. Лила горькие слезы и ненавидела, всех. Очерствела, лютая стала.  В шестнадцать , когда у ее ровестниц из табора уже по трое было,  Гили забеременела.  Она давно задумала ребеночка родить, только от русского, не от цыгана. Умная была. Пошла в сарай, и как будто заснула. Там ее один тракторист по пьяни и взял. Думал, что снасилничал девочку -цыганку, протрезвел не знал куда себя девать, в милицию хотел идти. Девку же сначильничал. Но табор уехал, а кары ему не было. Зато в таборе сразу поняли, что Гили сама русскому далась. Не так она глупа, что бы дать себя сначильничать. И выгнали ее  беременную по позору из таботра. И по цыганской почте весточку дали, что б ни в один табор ее не принимали. Так как закон такой  - цыганка должна быть с цыганом. Береманная, она едва добралась до деревни Позарево. И там родила сына. Ванюшей назвала. Люди помогли, пожалели.  Документы справили. У цыганки-то какие документы, русским именем себя назвала - Ирка и национальность написала „русская”.  В русском мире своей решила стать, русской, толко цыганскую науку не забыла. Пристроили ее, из жалости, коровники чистить и комнатенкой в бараке обеспечили. Она старалась как могла. И райской ей казалась эта жизнь после табора, в деревне, где газопровод и водопроводом жители увидят только в 21 веке. Дрова сама колола, печь топила, ведра носила. Сыну Ванюшке было 5 лет, когда жизнь ее дала крутой вираж. Одна из деревенских  сказала ей, что в городе Ульске,  родитиели ищут жену, ее племяннику, да пьет он сильно. Запойный. Хотят женить, чтобы в семье был. А сами то живут в трехкомнатной квартире в центре, в элитном дому. Женщина сама привезла Ирку на смотрины. Ирка как увидела туалет в доме и воду, и колонку газовую, чтобы горячая вода шла, так поняла - во дворец попала. Пьяница не пьяница, вышла замуж и свекрам так угождала, так угождала, что они нарадоваться на нее не могли. И муж добрый оказался, руки не поднимал.И чувствовала Ирка себя королевой, королева и есть ... с унитазом и горячей водой. Знали бы таборные. А что пьет, да разве это беда. Спит и спит, кому мешает.

     хххххххххххххххххххххххххххххххх

Ринке было почти сорок, когда она забеременила. Забеременила неизвестно от кого.
- Дура, идиотика родишь, - задела ей за живот бездетная старуха.
- Проститука, и такую же родит, - шипели другие. - И живот то без стыда выставила. Тварь бесстыжая.
- Таких раньше камнями забивали.
-Урода носит.
- Несчастную на свет выродит, лучше бы не рожала.
- Ишь, пузо выставила, безотцовщину родит!
- Переступика!
-Урода!
-Дебил у нее будет, -умно сказал Ирка. У нее то, у Ирики - цыганки, было все хорошо. Простой русский мужик, пьяница Сергей на себя взял ее Ванюшку рожденного от пьяного тракториста. Дал свою фамилию. Прикрыл ее цыганское ****ство. Теперь она могла судить дургих, теперь могла. Чтобы все поняли, что она то не такая, без мужа! Судит, значит, не такая.
Ирке хотелось быть не такой, пусть читала с трудом и писать не умела без ошибок, но никто об этом не узнает. Работать Ирка не собиралсь. Это в Позарево она коровники чистила, а здесь она будет не такая.
- Ей тридцать восемь, а в таком возрасте только уроды дебильные рождаются, - сказал Ирка от кого -то услышанную фразу. Она все запоминала, все на ус наматывала.
И все поддрежали Ирику, правильно. Ирка гордо с животом ходила, второго носила. А сынок ее гулял во дворе, присматривала, хотя чего присматривать, что с ним случиться. Цыгане как ходить начинают, так сами по себе, и в лесу и в поле, там где табор стоит. С мамашками держала себя гордо, не хуже их, в таком же дому живет и замужем. У Любки Вовка бегал. Тоже присматривала.
- Зачем вы так про ребеночка, - вдруг несмело сказала Любка. - Грех так говорить. Дите- то в чем виновато. Ну родит она для себя, и пусть.
- Ничего не понимаешь, - как змеи зашипели женщины.
Любка не стала их слушать отшла. Противно. Как можно, дети ведь невинные создания.
Так мамка всегда говорила. И Ринку было жаль, одна жалела. Как они могут, она даже слушать не хотела.
- Я б таким при рождении узлы делала, что б не плодились. Сделала бы выкидыш не споросясь.  - подытожила жена КГБшника Ленка Антонова бабий базар. Возле нее вертелась девочка Тоня, крупная, некрасивая. Она уж Тоню вырстиет, человеком, что б рука не другонула когда надо застрелить, и что б не одной слезинки. Муж в КГБ работал. Сама  медсестра в хирургии, много насмотрелаь жалости не имела ни к кому. Это жизнь, и чтобы выжить нужно быть жестокой. Чтобы тебя не съели. Дай наган она Ринке живот бы прострелила. Двухлетней дочери б наган вложила, правильные люди безжалостны к таким. Жизнь жестокая, сильные выживают.
Ринка шла по улице когда у нее неожиданно отошли воды. Хорошо, что рядом была редакция "Редакция Ильича", где она работала машинисткой. Перепечатывла на машике чужие тексты. А по вечерам читала рассказы классков для сельских районом. Голос у Ринки был приятный, дикция хорошая.
- Вызывайте "скорую", - сказал она. - Я никуда не пойду.
В этом же строение располагался  «Дом печати», где печатались немногочисленные газеты и брошюры прославлявшие КПСС. Директор «Дома Печати» узнав, что в приемной женщина вот- вот родит, незамедлительно предоставил свою «Волгу».  Мог бы не давать машину, свою директорскую, но  по - другому не мог поступить. Он же коммунист.
В роддоме засуетились роженице тридцать восемь, старуха по всем параметрам, первые роды. Живет сразу видно плохо, одиночка. Главврач роддома – мужчина, у него мать при родах умерла, вот он и дал себе слово что ни одна женщина больше не умрет от родов, ни одна. Сказал, что бы от Ринки не отходили. Ей кесарево предложили, но она подумала, что после операции долго не оправиться и решила сама рожать. Резать –страшно. Все сами рожают, мама  Маша сколько рожала, и все сама. Заставили расписку написать, что претензий не имеет.
Во время родов остановилось сердце, врачи забегали, но потом ожила. Девочка родилась. Врачи ахнули и возраст роженицы и условий никаких, а  девочку Бог дал нормальную, слабенькую, недоношенную, но в целом здоровую. Решили роженицу месяц  поддержать в роддоме. Слабая, а помогать не кому, знали уже. Пусть месяц полежит, сама оклемается и ребенок покрепче будет, а то загубит девочку, жалко. А девочка с каждым днем становилась все красивее, как маленькая принцесса. Ринке предлагали отказ написать, какая- то женщина приходила к ней, упрашивала дочь отдать. Но Ринка отдать не смогла . Страшно за доченьку стало и жалко. Девочка была чудо как хороша и здоровье у нее поправилась, как будто не она недоношенной родилась.  Чудо! Только у  чуда была разгадка. Ринкина дочка родилась недоношенной,  слабенькой и болезненной, а в этот же день в этом роддоме родилась другая девочка. Молодой отец  был большим начальником из Москвы, в Ульск его командировали, приехал вместе с беременной женой. Должность  у него была высокая из партийных, его даже пропустили посмотреть на новорожденную. Тогда никого не пускали, посторонний мужчина – это было  допустимо в родблоке. Главврач лично дежурил у роженицы всю ночь, хотя надобности не было: женщина молодая, здоровая, беременность протекала идеально. Дочка родилась очень здоровая, красивая. Отец, не помня себя от радости, подарки заграничные медперсоналу раздавал: медсестричкам - заколки чехословацкие, врачам - коньяк и деньги, деньги конечно. В своей радости одного человека забыл одарить, самого главного - нянечку родильного отделения Аннушку. Ее обнесли подарком, как в той сказке про Спящую красавицу, обделили злую фею. А она ведь главная была – Аннушка. Врачи они –то зачем? Ребенок сам родится, тут хоть сиди не сиди с роженицей, это как Бог скажет. А вот говно за ребенком именно она выносила, пеленки меняла, старалась чтобы чисто, ждала что отблагодарят богатые. Денег ей очень хотелось. Но обнесли неблагодарные, и решилась тогда 72 - летняя нянька на подмену.
-  Нече мед жизни сосать, - прошепела Аннушка и ночью поменяла бирочки с ручонок дочери Ринки и «принцессы». - Ты вон  здоровая родилась, а та недоношенная. Ишь принцесса, хлебника. А эта слабенькая не выживет. Пусть ей будет счастье, а ты хлебни жизни!
Никто подмены не заметил. Врачи только дивились как у 38 -летний Ринки, такой здоровенький ребенок родился. Да мало ли чудес на свете, на все насмотрелись. Бесплодные рожали - бывало. Ринку в больнице держали почти месяц, была слишком слабая, да и за ребенка боялись, что не выходит, загубит дитя. Бесплатно все бесплатно. Девочку Каролиной назвала. Красивое, необычное имя. Но сократила потом до Лины. Подросшей Лине, имя Каролина казалось издевкой. Так, вложив все имеющиеся у нее ехидство, называла ее тетя Поля - «Каролина».
У Ринки накопления были, копила деньги, пока не родила, когда сказали, что выпишут из роддома позвонила сестрам на рабочие телефоны. Дома ни у кого из сестер телефонов не было. В СССР телефоны имели только важные люди: партийное начальство, военные. Дозвонилась до Лиды, она пришла, взяла ключ от комнаты, Ринка сказала, где деньги припрятала. Попросила на выписку такси нанять и из роддома встретить. На выписку Лида не пришла, никто из трех сестер не пришел. Ни Поленька, ни Тамара, ни Лидка. Ринка со сверточком шла домой через весь город. Одеяльце старенькое, пеленки, ползунки ничейные, кем-то брошенные, но выстиранные - в роддоме дали. Все бесплатно. Возвращать не просили. Даже бутылочки и соски дали. Старые, ну и пусть. Богатые бросали. А медсестры собирали для таких как Ринка. Автобусы переполнены, еще головенку оторву. Шла через весь город – стыдно. Казалась, все оборачиваются, пальцем тыкают – нагуляла.
Дома посчитала деньги, половины не было. Исчезли!
- Какие деньги, никаких денег я не видела, - огрызнулась Лидка. Потом правда пришла, принесла две шубки детские, что от выросших дочерей Тайки и Венерки остались, распашонки, кофточки. У нее татары просили для своих детей. Но Лидка рассудила, что татары богатые, а Ринке нужнее. Тамара притащила  детскую ванную, чугунную. Как несла бедная с больным сердцем на себе. Лина в ней до семи лет купалась, другой не было. Позже всех пришла старшая сестра Полина с букетом померанцевых цветов.
- Что родила, все равно она с балкона выпадет. Кто следить за ней будет? Я, что пришла, я сказать пришла, что помогать не буду! Родила, не рассчитывай, что раз сестра помогать буду. Предупредить пришла, не приходи больше ко мне. Мне твоя девчонка не нужна! Копейки не проси, не дам! Кормить не буду. На стакан чая не рассчитывай! Твои заботы.
- Не сестра она тебе, - качали головой женщины дворе. - Это разве сестра, сама ядовитая и цветы ядовитые принесла. Это  надо такое говорить !
            
            хххххххххххххх
Ирка цыганка ненавидела Ринку, за что  родила, и что все носятся красавица - красавица, глаза - то и правда как изумруды. Такой красоты глаз нигде не видела как у Ринкиной дочери, изумрудный цвет, а зрачки окружены радужками. Красота изумительная.  И умненькие, глазки. Не урод, не дура, не даун родился, обидно. Всем домом приготовились ... клевать, травить, унижать. Радоваться чужому горю. А сейчас как- то даже растерялись. 
-Все равно сдохнет, - шипели  во дворе женщины.  - Сдохнет и пяти лет не проживет в таких - то условиях. Коммуналка!
Счастливчик тот, кто не знал ада советских коммунальных квартир. Коммунальные квартиры существовали только в СССР. Коммуналки придуманные коммунистами для своего народа - это  маленькие коммуны, появившиеся в 1917 году. В коммуналках в свое время жили Пастернак, Маяковский, Ахматова, Булгаков и даже Владимир Путин. Общая кухня, в которой только готовят еду, а едят в своих комнатках, в этих же комнатках  сушат одежду на батареях, в комнатках дети сидят на горшках  - справляя нужду. В туалете грязь, соседи стучат:
-Выходи, очередь!
В ванной одни мыли собак, другие калоши, третьи детей. Скандалы, склоки, ненависть, доносы, бытовые драки, иногда даже убийства. Коммуналки это шаг к коммуне – приучали. Партийная элита в коммуналки как раз и не заселялась, в Ульске партработники предпочитали жить в домах построенных пленными немцами, которых когда –то травила хлебушком подруга Ринки, Ритка Горина. Секретари обкома и приближенные к ним люди и вовсе отстроили себе дом в центре Ульска, где высокое начальство могло позволить себе иметь комнату под библиотеку и комнату под «собаку». Там была охрана, сидел милиционер – такая коммунистическая консьержка в доме партийной элиты. В коммуналки загоняли работяг. 
Условия в коммуналки страшные. Комнатенка где жила Ринка, и куда принесла дочь из роддома,  девять квадратных метров, в этой комнатенке стирала, сушила и готовила на меленькой плитке «блинке». Окна нет, только огромная стеклянная дверь на балкон. Деревянные рамы прогнили, везде щели, а еще соседи по коммуналки отопление в квартире уменьшили. Умели, хорошие слесаря были. Выживали. Они-то ждали, что Таньке дадут комнату и вся квартира будет их. Только Танька переиграла их, отомстила за мать. Уехала за месяц до получения новой квартиры. А сейчас из- за этой Ринки  вшестером на двадцати метрах жались. Пятидесятилетняя Зоя, ее третий муж Борис, Зойкина младшая дочь Любка, старшая Ирка, у которой уже был муж и девочка Наташка,  одного года с Ринкиной. Ирке квартиру с мужем обещали, но если бы Танька не подгадила, не обменялась бы с ними, вернули бы они свое и новое получили. А так новое, молодой семье дали только через год после рождения Сережки. Который после Наташки через девять месяцев родился. Их все за двойняшек принимали. А до этого почти год давились шестеро на двадцати метрах.
- Пусть сдохнет, - шипела цыганка Ирка. Но она -то знала, что просто так не умирают.  Она таборная не подохла, мать ее в стоге сена зимой родила, и Бог не прибрал. Ирка одна понимала, что даже в любом дерме можно выжить и человеком стать. По себе знала. Человек существо живучее. Одни на перинах спят, и подыхают, подвернув ногу на золотой лестнице, другие рождаются в стоге сена, покрываются грязно-кровавой коростой и выживают. Когда Ирка родилась, у нее никакой комнаты не было. Так и спала в сене, в цыганских повозках. С годика сама себя от говна оттирать научилась в ледяных речках.  И гадюка не укусила, и клещ энцефалитный не впился, а ведь летом бросят ее в поле: спи, играй, ползай, никто не смотрел.  А сейчас в траву не ходите, клещи там. Сколько она их от себя оторвала, огромных, сизых, насосавшихся ее крови.
Ирка родила девочку в октябре. На два месяца позже Ринки. Оленькой назвала, придумала, что бы никто на полуимя называть не мог.  Не говорят ОльКа , только Ольга. И задумала Ирка, дочь свою хитрой и умной воспитать. За такого жениха выдаст замуж.  Она Ирка вон как поднялась по жизни. Из таборных выбралась, из нищеты, холода и голода. В центре города, в таком дому с водой и унитазом и отоплением живет. Видели бы таборные. Красавицы - цыганочки, дурочки по любви замуж вышли, а сейчас скитаются, в сене ночуют да побираются. Больные, голодные, битые мужьями. Потому что хоть и красивые, а дуры. А ее цыганское счастье отвело от цыгана, прознала Ирка что Яско давно в тюрьме сидит по спекуляции, а жена его в старуху превратилась нарожав шестерых. Да и тех, государство отнять грозиться ходят голодные, грязные, босые, побираются. Злорадствовала. А она лучше всех в жизни устроилась. Понимала и гордилась собой. Добилась, а  дочь, за первого секретаря обкома выйдет и что б никакой любви, с детства научу, что бы богатого искала, выгодного, кто в жизни поднимет. А любовь она для дурочек. Никакой любви в ее жизни не будет, от любви слезы одни. Цыганочки кто по любви вышли замуж, плачут всю жизнь. А ведь могли по своей красоте найти русского и жить как она, как Ира. И даже лучше, потому что красивые. Ирка не могла знать знаменитой фразы Коко Шанешь "Моя мама вышла замуж по- любви и все время плакала", но своим животным нутром дошла, что если хочешь  жить хорошо, нужно не сердцем выбирать.

   хххххххххххххххххххххххххххххххххх

Любушка ходила с пузом. К мамашкам не подходила, противно ей было слушать разговоры о Ринкиной дочери. А женщины только ту и обсуждали. И дочка Ринкиа едва успев родиться уже стала и пьяницей, и дурой, и конечно шлюхопроститукойпоследний. Вот их девочки, они девочки, а Ринкину безотцовщину растоптать нужно, изничтожить, вырвать из общества.
Общество объявило бойкот Ринкиной дочери, вытолкнуть ее за пределы общения с их доченьками, с их принцессами.
- Люба, что к нам не идешь, - звали женщины.
- Зачем вы про ребеночка так говорите, вон какая хорошая родилась, разве она виновата. Ну родила и родила.


Любушку признали глупой.
Любушка одна разговаривала в Ринкой. Больше никто.
-Как хорошо девочка у тебя, - говорила Любушка. - Хорошая, ладная. Я тоже девочку хочу, если мальчишка родиться на помойку выброшу. Терпеть не могу мальчшек.
- Девочка у тебя родиться, красавица, точно тебе говорю. Я знаю, - отвечала Ринка.
И точно родилась у Любушки девочка, русская красавица, снегурушка голубогразая. Ниночкой назвали.
Люба сразу решила не поведет дочку в детский сад, ни за что. Там и инфекции и простуды и няньки злодейки. Это Вовку можно было в дестский сад отдавать, что с ним случиться! А Ниночку ни за что чужим не отдаст. Ушла с завода стала дежурить в общежитии, что бы работать с обеда до вечера. Утром муж с Ниночкой сидел, он на заводе в ночную работал, сам попросился, как жена велела. Выпивать только стал. Любка боялась, что сопьется как и его папка с мамкой, а браться все давно спились.
Оленька тоже не пошла в детский сад. У Ирки - цыганки скандальная история вышла. Стала она Оленьку в садик устраивать, а у Оленьки нашли повышенный уровень туберкеулезных палочек, потому что отец - пьяница туберкулезником был. Ольга не болела, но вот уровень палочек  был повышенный. И предложили Оленьку опеределить  в санаторный садик где дети с группой риска. А у Ринкиной дочери ничего такого не было. И обозлилась Ирка цыганка. Черную месть задумала. Стала она анонимно звонить в садик, куда Лина ходила и сообщать, что Ринка - то скрывает, а дочь ее Лина туберкулезница. А Линка всех детей перезаразит, а Ринка ей снимки-то не делает! И пошли Лину направлять то в один туберкузелный диспансер, то в другой. А Ирка того и ждала, что Лина заразу там подцепит. Пять снимков сделали, пока одна из сердобольных врачей не заступилась. Кричала, что если ребенка не прекратят мучить, то она такой скандал устроит, всех бесов на чистую воду выведет. Отстали от Лины. Ринка бы никогда бы не узнала правды, если бы через несколько лет Ольга не выбалтала Лине о проделках своей матери.
Лину Бог уберег. И не раз уберег. Когда Лине было лет семь, мать повезла ее на другой конец города в комиссионный магазин - мебель смотреть. Нет, они ничего не покупали. Ринка по городу шататься любила и в комиссионках мебель и платья разглядывать. Бесплатно, а интересно. Мебельная комиссионка была в другом районе города, не в центре. Автобусы переполненные были, казалось вот - вот лопнут от втиснувшихся в них людей. Одна из остановок была напротив тубдиспансера. Из диспансера вышел мужик, втиснулся в автобус, начал харкать, кашлять слюной все в лицо маленькой Лине. Все лицо своей слюной захаркал. Рукой рот не прикрывал. Она маленькая была, но все поняла. Знала про диспансер, и поняла про злобу лютую того мужика, которому в скором времени умереть предстояло. Вот зло и делал. А почему только он должен? Но Лину Бог уберег, она верила и просила. Потом через тридцать лет, возле того диспансера элитный дом построят, потому что в центре и вид на Волгу красивый, только люди жить там не смогут. Многие заразятся. Суды пойдут.
Ирка сидела с доченькой. Угождала свекрам, которых в душе ненавидела и проклинала. И смерти желала, что бы самой хозяйкой в квартире стать. И тут новая напасть. Младшему, малоумному Борису, которого все звали  Биба,  подыскалась невеста. Ирка зашлась. Еще одна охотница за квартирами, как она. А у нее Олюшка, а у нее сын. А  куда еще одну квартирантку.
- А вы проверьте ее, - нашептала она свекрови. - Может она не Бибу любит, а квартиру хочет. Обманут его, а он ведь не переживет, он такой доверчивый. И вас без квартиры оставят. Знаете какие бывают. Не по любви, а корыстные. Проверти ее. Скажите, что в квартиру не пропишите, и пусть не рассчитывает. Пусть порядочность докажет. Если любит, то пойдет замуж, а если нет, значит обмануть нашего Биби хочет. А он ведь порядочный, он не переживет. Я за него, ведь, волнуюсь.
Несостоявшиеся невестка проверку не прошла. Ирка долго усмехалась своей удаче. Умела она делать гадости и плести интриги. С детства в таборе училась, подглядывала, подслушивала, все знала. Научилась. Другие глупые, доверчивые. А она умная и хитрая. Как взрослый среди дурачков несмышленых. Вот как быстро с проблемой справилась, а то вселилась бы в квартиру такая же как она.
 
ххххххххххххххххххххххххххххххх
Гроши скопленные до рождения дочки быстро растаяли. Ринка разрывалась на нескольких работах. Ранним утром, в шестом часу утра, оставив спящую дочку, бежала убирать участок при доме. И только и надеялась, что дочка не проснется. Потому что когда Лина просыпалась, то начинала орать на весь дом. Было страшно, что мать не вернется и никто не заберет ее из этой комнатенки.
Не верьте тем, кто говорит, что труд дворника легкий и приятный, мети себе метлой, опавшие листья. Романтика.
Летом, Ринка эту работу и за работу не считала. Подмела грязные листья вперемешку с плевками и окурками. Зимой это была очень тяжелая работа. Тротуар был обледенелый, его приходилось колоть ломом. Ринкины руки мерзли, грубели. Горы, грязного, битого льда, на лопату и чистишь, чистишь улицу, пока руки и плечи не начинали ломить.
Днем  бежала на работу секретарем машинисткой-машинисткой, перепечатывала тексты.  Быстро без ошибок. А вечером убиралась в подъездах. Самым мерзким было не тереть грязной тряпкой заплеванный пол, самым мерзким были помойные ведра в которые сваливали тухлятину. И эти вонючие ведра, облепленные крупными, мерзкими зелеными мухами нужно было таскать через весь двор к контейнерам. Лина смотрела на мать, которая выходила из подъезда, в грязной рабочей одежде, красная от натуги, все лицо в крупных каплях пота. Вокруг роятся мерзкие, зеленые мухи. И вонь, вонь тухлятины. В помойку выбрасывали, что протухло. И ведра воняли на весь двор.
- Только бы не увидели девчонки, только бы не увидели.
Мусорные контейнеры стояли рядом с лужайкой заросшей травой. Девчонки любили играть на ней. Там было много место и травы, которая радовала глаз. Вонь этих мусорных контейнеров стала ассоциироваться у Лины с детством. На всю жизнь. Запах детства, запах помойки.
Деньги за мытье подъездов Ринке приходилось собирать с жильцов самой. Особенно скрипела жена начальника Ульского летного училища мадам Ржевская. Говно за ней убирать нужно было исправно, жрала она хорошо, помоев от нее было много.
- Ты не так чисто моешь пол, не буду я тебе платить, - кривлялась советская богатейка постукивая каблуком по полу.
Ринка всю грязь после их ремонта вымыла на площадке, весь строительный мусор убрала. Думала, может уплатят побольше. Старалась. Дочери обувку нужно было к осени. Сколько досок и ободранных обоев на своем горбу вынесла с их площадки. Но мадам Ржевская платить не изволила. Ненавидела Ринку за то что родила. Рожать, кушать и жить, могла только она - Мадам Ржевская. Хотелось самоутверждаться, выкаблучиваться. Кто она и кто Ринка, с ее вы****ком.  Однажды внучка Ржевской каталась с Линой на горке. Разогналась и упала. Расплакалась и ушла домой.
-Я с горки каталась и носом в снег!
-А с кем каталась?
-С Линой!
-Это она тебя толкнула!
-Нет!
-Я изобью ее, я ее изобью!
-Бабушка, но она ничего не сделала! Я сама упала!
-Ты не видела! А я знаю, она тебя толкнула! Изобью!
Ржевская  побежала. Хотела вызвериться, но Лины не горке уже не было.
Ринка все терпела, молчала, ни с кем не связывалась. Денег катастрофически не хватало, сначала  выручала молочная кухня.
- Кушай, а то сама все съем!
Тощая, высохшая до состояния скелета Ринка, пыталась накормить дочку бесплатной  едой с молочной кухни.
На следующий день к Ринке прибежала запыхавшиеся участковая врачиха по фамилии Духовская.
- Ты ешь детскую еду, мы тебя кормить не намерены. Соседи дали сигнал. Они услышали, ты сказал, сама съем.
И Духовская ополовинила наряд на детскую кухню.
Была она страшная взяточница, привыкла в деньгам. На ее участке жили директора заводов, один из них Русняков, вот он никогда денег не жалел. Придешь к нему один раз - раз и двухмесячная зарплата в кармане. Директор  другого завода Коржанкин тоже на свою дочь денег не жалел. Дочь очень болезненная была, то аллергия, то понос, а эта нищенка здоровой родилась. Странно, каких только чудес не бывает.
А ходить надо, ко всем, что к Русняковской дочери, что к Коржанкиной, что к Ринкиной. Ненавидела Ринку, что бесплатно ходила. Зарплату не считала. За зарплату она в поликлиники и так отрабатывала. Она это место в центре города выгрызла, чтобы богатых обслуживать, а тут эта Ринка со всей дочерью вклинилась. И со злости, ополовинила паек в молочной кухне, нечего бедноту кормить.
Денег не хватало, Ринка высохла и была похожа на скелет. В их девяти метровой комнатенке, давно прогнили деревянные, старые рамы, а еще от ветра стукнулась форточка, и разбилось стекло. Денег вставить новое не было, да и кто вставит. Где плотника искать? В СССР шабашить было запрещено. Да и денег не было шабашникам платить. Зима как назло выдалась лютая, на улице  – 30 -32. А в форточке стекла нет, в комнату снег идет. Ринка форточку тряпочкой занавешивала, да не помогло. Утром под окном наметало белую полоску снега. Лине даже нравилось. Снежок дома! На ночь Рина укладывала дочь спать в шкафу, там было теплее. В шкафу было как в маленьком домике, Линде нравилось. И намного теплее, чем в ледяной квартире. И как мама там спит в таком холоде? Но шкаф не помог, Лина заболела воспалением легких. Она горела от температуры, Ринка побежала к соседям вызывать врача. Впопыхах забыла градусник в кроватки, он разбился.
- Какие красивые бусинки, сверкают, как волшебные, наверное, вкусные.
И тут она почувствовала ангела, он был рядом, впервые почувствовала, услышав его голос внутри себя
- Нет, нельзя, нельзя есть!
А так хотелось, но не починиться не могла, тот кто говорил внутри ее был очень сильным.
Приехавшая «скорая» определила двустороннюю пневмонию и забрала в детскую инфекционную. Это был ад. Злые тетки в грязных халатах били, кололи уколами, мрачно, страшно. Ринка однажды пробралась в палату с черного хода. Увидела как Лине в голову уколы делают. Страшно. Вырвала дочь из этого ада, выкрала из больницы.  Другие с детьми лежали, Ринку не положили.
- Места тебе нет, сама  кормиться хочешь. Знаем мы таких одиночек. Детей упекут в больницу лишь бы жрать бесплатно.
Ринка глотала слезы. Обидно. За что? Она работает с утра до ночи. За что?
Потом была свинка и Лина болела в комнатенке.  Ринка в больницу не отдала. Лина думала, что умрет, перед глазами плыла красно-оранжевая пустыня. И где –то был конец ее раскаленным краскам.
А потом она заболела ветрянкой и их с Ринкой, злые продавщицы гнали из всех магазинов.
- Заразная, заразная. Убери свою заразную!
Одевались они по -нищенски. Ринка себя совсем запустила, в 40 с небольшим зубы сгнили, косметикой не пользовалась. Какая косметика.
- Это из-за тебя у меня пальто хорошего нет, говорила Ринка. – У меня  три  пальто дорогих было, а ты все прописила. Ты мне три пальто испортила, я тебя положила,  в них, а ты прописил. Испортила мне три пальто. Все из-за тебя в моей жизни.
Лина понимала, виновата.
-Это из – за тебя, я работать не могла на хорошей работе. Это из-за тебя у меня работа не получилась с тобой  сидеть надо. Это из-за тебя.
Про эти пальто мать будет говорить каждый раз, упрекать. Ты описала мои лучшие пальто Ты….. Ты…. Из-за тебя.
Пока лет в десять, Лина не скажет:
-Мама, я же маленькая была, я же ничего не понимала. А постелила под меня их ты. Не я же их поселила под себя. Мама, когда я появилась, тебе тридцать восемь было. За это время ты могла работу найти, и денег накопить.
-У меня из-за тебя работы нет. Болеешь, кто меня держать будет. И вещи портила. А деньги я накопила, да  истратила, пока ты маленькая совсем была. И вещей, сколько вещей моих испортила.
- Платье  я тебе испортила, я помню, ты так ругалась, так ругалась.
У Рины было одно платье кримпленовое на зиму и лето. Но Лина где-то на третий год убила это не сносимое платье. У них тогда низ дома покрасили в цвет «говна», а Лине лет пять было. И она решила пошутить, мазнула маме по платью этой «веселой» краской.
-Мама, посмотри!!! Ты обкакалась!
Лина думала, что мама засмеется вместе с ней. Но мама стала кричать и шлепать ее по попке.
- Ты что наделала? Это мое единственное платье.
Мать орала, ругалась, плакала. Лина тоже плакала. Мать ее не била, почти никогда.
Может надобности не было, Лина была послушная и терпеливая. Если б еще есть не просила, то никаких проблем не доставляла бы.
Второй раз Ринка побьет дочь перед всем двором.
Лина носилась по двору с детворой, среди них были мальчишки из соседнего двора.
И какой – то мальчишка заприметил на первом этаже цветные бидончики, такие веселые. Мальчишка взял камешек и сбил парочку. Весело.
И тут из окна показалось страшное, свекольно-красное перекошенное от злобы лицо 50-летний старухи. Минуту она смотрела на детей, оценивая ситуацию и соображая, что бы предпринять. По- видимому, она была пьяная и спала.
-Ааааааа! Мне голову камнем пробили. Убийцы!
Мальчишек как ветром сдуло. Она их не знала, а вот Ринкину дочь знала прекрасно. И еще одну девочку. Выскочив во двор она побежала к Ринке и матери другой девочки устраивать разборки. Увидев свекольно-красную рожу женщина увела свою дочь, а Ринка стояла. Виновата. Вот с кем устраивать разборки одно удовольствие.
- Твоя дочь убийца, безотцовщина, уже сейчас убийца. Голову пробила, а что дальше будет. Она сегодня в меня камень кинула, а завтра тебя бить будет!
И тут Ринка стала бить Линду, больно. Линда ревела.
-Мама я ничего не делала.
-Про нас и так все говорят, а ты еще камнями вздумала швыряться! Все! Все говорят, а ты камнями швыряешься! Про тебя и так все говорят, что вырастешь не пойми кем! А ты меня позоришь! В голову камнем!!!
Лина была позором, позором по факту своего рождения, живое воплощение факт рождения без отца.
-Что ты со своей дочерью делаешь, -услышала Линда. –Она же специально, пьянь бездетная, а ты ребенка ни за что бьешь.
Линда ревела в голос от обиды, за что, да и мать била больно.
Ринка затащила ревущую Линду в комнатенку и сама стала реветь.
- Про нас все говорят все, а ты еще так себя ведешь.
Ринка любила дочь, работала день и ночь, все что имела все для доченьки. Растет, обувь каждый год покупай. На Новый год в детском саду ее шестилетняя Лина сама красивая была. В белом шелковом платье которое портниха шила на заказ, а платье уже отдельно Ринка вышивальщицам отдала, что бы расшили серебристыми снежинками. В этот красивом «снежном» платье, и повела Ринка под Новый год дочь в ульский драматический театр на Новогоднюю елку. Пока хороводы водили, Дед Мороз подарил Лине подарок за красивый костюм. Малюсенький хоккей, чуть больше ладошки - шарик катиться и нужно им в крошечные  ворота попасть. Классный подарок, хоть и мальчишечий. Лина мальчишеские больше любила, в «Морской бой» за 15 копеек стреляла лучше всех, никогда не промазывала. Самой большой ее мечтой была машина, настоящая ,конечно. Вырасту водить буду, ну и пусть женщины не водят. Машины в парке аттракционов были самыми любимыми. Игра «за рулем», как и маленький педальный автомобильчик - несбыточная мечта.
После елки начался спектакль, и тут Линду вырвало, ну с кем из детей не бывает.
- У нас дети, а эта свою заразу привела, - услышала Лина омерзительный визг. Женщина хотела оскорбить, унизить, привлекала внимание.
Обидно! До слез. В шесть лет все понятно.
- У нас дети, здоровые, а этих зачем пустили на Елку. Что бы наши детки заразились от нее. Мы с детьми праздновать пришли, а у ней больная. Она ее не известно от кого, без мужа родила, знаю я их. Сама больная и дочь такая же. Заразная! Заразная!
Кричала знакомая, ненавидела. Дали бы волю убила бы!
Ринка  молчала, все терпела. Чем ответить? Нечем.
Сил хватало, что бы выживать. Помощь ждать не от кого, в комнатенку идти не хочется, одни скандалы, соседи выживали. Писали во все инстанции, комиссии ходили за комиссиями. Ничего предосудительного не находили. Ринка ремонт сделала, даже батареи серебрянкой покрасила, дверь оббита белым дермантином с золотыми нитями. Линде, казалось, что дворец у нее.
В этот девятиметровый Линин «дворец» стала проситься жить дочка директора завода Алла Руснякова.
-И какая здоровая женщина была, - говорили женщины во дворе, про мать Аллы. – Цветущая, цветущая, и раз и нет, и рак. За два месяца.  Бывает же.
Отец, директор завода, женился сразу. У новой жены была своя  дочка, старше Аллы на два года. Девочки не поладили. А Русняков так наделся, что будут как сестры. Алла каждый день плакала сидя на крыльце своего подъезда.
-Меня сестра бьет и мачеха тоже. Они ничего не делают, а меня заставляют все время убираться. И сестра бьет.
Ринка мыла подъезд и всегда успокаивала Аллу, ей было так жаль сироту. Без мамы.
-Зачем вы девочку обижаете, она у вас такая хорошая.
Алла ревела в подъезде, сидя на холодных ступеньках. Было холодно, а она была в домашнем халате и идти домой не хотела.
-Зачем вы так, она же ребенок, - Ринка пришла к мачехе. – Без мамы же девочка. И хорошая!
-Без тебя разберемся, иди отсюда. А то и полы мыть не будешь с голоду подохнешь! За своей смотри! С Алкой я сама разберусь.
-И что за люди? – удивлялась Рина. – Алла такая добрая и хороша девочка.
Алла прибежала к Рине как-то днем, в выходной.  Рина пустила ее в квартиру, накормила щами. Как раз зарплата была. Мясо только не положила Алле, мясо для дочки.
-Мама, а зачем Алла пришла? – спросила Лина. – Мы с ней не дружим. Она скучная. Тихая очень.
Через час, прибежал ее отец. Видно долго искал.
-Алла, Алла, я тебя ищу! Зачем ты убежала!?
-Я не пойду домой! Я буду с тетей Риной жить! Я буду с тетей Риной жить, она добрая. Оставь меня папочка! Оставь с ней! Она добрая!
-Рина, я не знаю что делать! У нас такие проблемы, - сказал Русняков. - Жена не справляется с Аллой!
-Алла у вас такая добрая! Очень хорошая девочка! Ей без мамы тяжело!
-И Алла плачет, и я не знаю, что делать! Я женился на женщине с ребенком, с девочкой. Думал они подруги –сестры станут. А они дерутся!
-Она бьет меня, папа! А мачеха ругается.
-Возьмите ее, я полное содержание обеспечу. И квартиру. Денег сколько надо, ни в чем нуждаться не будете.
-Лина, давай возьмем!
-Мама, но она мне не подруга. Мама я же твоя дочка! Мама я хочу жить только с тобой!
И тут Лина начала реветь.
-Нет, не могу. Да и не знаю, я как у вас! У вас одно воспитание, у меня другое. Мы люди простые, а вы директор завода.
-Алла, идем, идем домой.
-Я останусь здесь!
-Тебя не оставляют.
Тихую, скоромную, красивую Аллу отправляли на все лето в пионерские лагеря, в школе, которую она закончила на золотую медаль, она была все время на продленке.

        хххххххххххххххххх
Цыганка Ирка не работала, куда ей было идти. Читала с трудом, писать почти не умела. С Олюшкой все сидела, чтобы та в садик не ходила. Ирки потом предложили полы в подъезде мыть, она согласилась.
- Это я только из –за Олюшки, так бы работу нашла. Хоть бы продавцом.
Муж на заводе хорошие деньги получал, да пропивал почти все сразу. Или воровали дружки - собутыльники. Хорошо, что Ирке ее свекры помогли. Компоты, варенья, огурчики, помидорчики соленые. Хорошая подмога. Свекры у нее добрые были, даже слишком, - так считала Ирка. Особенно в отношении Ринкиной дочери.
- Оленька, зови Лину на чай с вареньем!
Они были единственные, кто приглашали Лину на чай с вареньем.
- Лина пришла, открывай баночку варенья, - говорила Ольгина бабушка своему деду.
Были они классические русские дед с бабой, словно сошедши с иллюстрации к русским народным сказкам. Она большая круглая в пестром платочке, он худой, высокий, морщинистый и всегда в валенках, даже летом. Ноги болели.
Они одни жалели Лину и дружбу Олюшки с Линой поощряли.
-Ты с Линой дружи, она очень хорошая девочка!
Ирка от злости не знала, что делать. Пыталась запретить Олюшке дружить с Ринкиной дочерью, но та в рев.
- Моя лучшая подружка, подружка!!!
Ирка перечить свекрам несмела. С ее Олюшкой тоже мало кто хотел дружить.
- У нее отец пьянь и мать буквы едва разбирает, - сказала об Олюшке дочь директора завода Валя Коржанкина.
Не получилось у Ирки выдать себя за умную. Как-то бабка на лавочке попросила Ирку почитать газету, сама она очки-то дома забыла.
Ну, Ирка с трудом разбирая слова, по слогам стала читать.
А бабка –то, партийная была и всему двору растрезвонила, что Ира женщина-то безграмотная и ,по – всему, видно, что в советской школе не училась.
Местные «куры» перестали принимать Ирку в свое сообщество, и девочки-принцессы, перестали общаться с Олюшкой.
Вот так они и сдружились Лина, Олюшка и Нинка.
Вскоре Иркиному мужу, дали однокомнатную квартира и они съехали от деда с бабой в другой район. Но Олюшка неделями жила у дедушки с бабушкой.
- Она жрать к ним ходит, у матери-то есть нечего, - говорила Валька Коржанкина. – Отец у нее пьянь. Как у Нинки Кулагиной.
- А Лина, позорная безотцовщина. С безотцовщиной дружить позор. У нее даже отца нет, и не было никогда, - дочь гэбешника Тоня не оставалась в стороне.
-Ты безотцовщина, - дразнила дочь гэбэшника Лину.
-Мама сама ушла от папы.
На вопрос – Где мой папа? Рина рассказала нехитрую историю, что поссорилась с мужем и он ушел.
-А почему он ко мне не приходит?
-А он не знает, что ты родилась. Он ушел до того как ты родилась.
-Мама, а где твое обручальное кольцо?
-Украли.
-А почему он ушел.
-Поссорились. Я гордая упрашивать не стала. И он ушел.
-Зачем ты была гордой, нужно было просить!!!
-Он молодую нашел и в другой городу уехал.
Лина верила.
-Есть у меня отец! Есть в другом городе.
-Нет у нее никого, - усмехнулась по взрослому Валя. –Усмехнулась тихо, чтобы слышала только дочь Гэбэшника Тоня. Мать запретила ей травить Лину и отец бы отругал.
Отец у Вали был самым лучшим, и она это знала и гордилась им. Он был директором огромного завода. И жила она очень богато. И квартира была четырехкомнатная, на четверых.  Мать, отец, она, старший брат и любимая собака Вега.
Вон под ними на первом этаже беднота живет. В такой же четырехкомнатной, а ютятся три семьи. И в одной из них девчонка Маринка бегает за ее, Валькиным братом.
У Маринки отец пьяница, а мать нянька в детском саду, и еще была младшие сестра и брат. И бегает за ее братом – дура! Разве он на такой бедноте жениться! А то, что Маринка была красавица, стройная, светловолосая блондинка с фиалковыми глазами, что она была нежная, и школу на «золотую» медаль тянула, то в Валькиной семье не считали. У них сын Вячеслав Сергеевич, сын директора завода, а она дочь пьяницы и няньки.
Разбили. Вячеслава долго уговаривать не пришлось, таких Маринок в его жизни будут миллионы.
- Если бы Маринка в другом бы доме жила, то может у них любовь бы и случилась, - говорили соседи. – А так все знают, отец пьяница. Как зарплату получит, так и лежит на крыльце подъезда. Собутыльники дотащат и бросят. До квартиры не тащили, боялись жены. Куда его дочери до сына директора завода.
- Маринка, все под нашими окнами стоит, смотрит, - рассказывала Валя девочкам. А те слушали ее с открытым ртом. У взрослых любовь.
- Марина, только одного любит, - говорила этим же девочкам Маринкина сестра Света. – За ней много кто бегают, а любит она одного и всю жизнь любить будет.
Сын директора повеситься в сорок четыре года в своем роскошном загородном особняке. Он, как и его сестра, не смог получить ни одного высшего образования. Сначала друг его папы начальник Летного училища Ржевский зачислит его в училище на пилота. Вячеслав на лекции не ходил. Занимался только тем, что для сокурсников и красивых девок устраивал грандиозные попойки, снимая целые рестораны.
Ржевский, сказав, что Вячеслав в полете угрохает себя и людей, перевел его учиться на диспетчера. Но и там Вячеслав числился меньше года. Затем  возглавлял несколько лет охрану завода, успев за это время украсть  на много миллионов. Он воровал так открыто, нагло и наивно, что милиция уже не могла отправлять в мусорку сотни заявлений. Вячеслав был взят с поличным, папу возили в милицию, допрашивали несколько дней. Не выпускали. Как и за сколько папа замял дело, остается только догадываться. После этого папе понадобилось дорогое шунтирование сердца, такое же когда-то Борису Ельцину. Оба Коржанкина, отец и сын, были с позором изгнаны с завода. Вячеслав, к тому времени, успев втереться в криминальный бизнес создал ЖКХ и стал заниматься отъемом квартир у задолжавших пенсионеров. Таких пенсионеров было много, пенсий и зарплат в 90-е не платили.
Но когда и этот его бизнес свернулся, он – героиновый наркоман повесился в загородном особняке.
А Марина действительно оказалась однолюбкой, получив золотую медаль, закончив престижнейшей инфак, она вышла замуж за тракториста родила дочь и сразу развелась. После сорока она снова родит, и снова дочь, но уже без мужа.
-Был у меня один, одного так и люблю…
Узнав из газет, что Вячеслав повесился, Маринка ставшая к тому временем замдекана Ульского ВУЗа будет рыдать всю ночь. Вспомнятся ей и поцелуи при луне, и как Вячеслав катал ее на отцовской машине. И как она ждала, ждала любви,  а он так и не посмел. А то, что Славка Коржанкин ее и не очень -то любил, Маринке и в голову никогда не приходило.



         хххххххххххххххххххх
Лине было три года, когда соседка по подъезду Галя предложила Ринке поработать нянькой в яслях. От Галины сбежал муж оставив с дочкой, ровесницей Лине. Галина очень тяжело переживала, что осталась без мужа. Позор! Хотя у Галины было все не так уж и плохо. Жила она в двухкомнатной квартире вместе с мамой, папой и дочерью. Ее хрупкая, но очень умная и хитрая мама была в СССР гением подпольной экономики. С такой пронырливой мамой не пропадешь в бедности.  Мать Гали, Ася любила рассказывать.
- Когда мать мужа узнала, что он жениться на мне плакала, отговаривала, баян ему купила. А он баян матери бросил, мать бросил, ко мне ушел. Навсегда, и больше мать и не видел никогда.
Зятя Ася  выбирала сама, с умом! Ради счастья дочери  устроилась в библиотеку военного училища. Выбрала как для себя, красавца, высоченного, из приличной семьи, конечно. А он сбежал через год, как Светочка родилась. Обхаживала долго, книжки только ему оставляла, пирожки из дома носила, подкармливала домашним. Приручила, потом в гости пригласила с Галечкой свела.
- Как я в нем ошиблась, - сокрушалась Ася. –Я…. Я… и так ошиблась.
С виду интеллигентная женщина с маленькими черненькими усиками,  она никогда не повышала голос, невозможно было представить как она кричит и скандалит. Впрочем, двор –то был приличным, в нем бабы тазами не дрались. Уничтожали друг друга тихо. Интеллигентно.
Тихая, неприметная Ася, смогла организовать, практически, мафиозную сеть сбыта дефицитных товаров. Выехав на отдых в одну из Союзных республик…. Таджикистан, Узбекистан, неважно, она нашла людей, которые через проводниц, на поездах, переправляли в Ульск  фрукты. В Ульске  Ася имела постоянных клиентов, которым продавала «излишки».
- Вот, осталось от гостинцев!!! Друзья дыни прислали, да могу десять штук. Много прислали. Сладкие. Даже проверенным людям она твердила: От гостинцев осталось. Друзья привезли виноград, яблоки.
Чтобы не накрыли с «остатками гостинцев», Ася взялась за репетиторство милицейского начальства. Подтягивала их по - русскому. Благо клиентов далеко искать не надо. Огромное, красивое здания УВД находилось в соседнем доме. 
- Тупые дети, - жаловалась Ася во дворе. –Дураки, а занимайся с ними. И ведь почти бесплатно.
С детьми милицейских начальников Ася занималась  действительно «почти бесплатно», и это ее злило. Хотя  учила не за деньги, а чтобы прикрывали, чтобы не трогали.
Ася делала деньги, а дочь работала в яслях воспитателем, чтобы вопросов не возникало.
Галя ходила на работу в ненавистные ей ясли, а тут еще няня уволилась, и Гале приходилось мыть горшки.
- Устраивайся в ясли, горшки помоешь, зато дочь при тебе и сама сыта будешь, - предложила Галя.
- А твоя Света тоже в ясли ходит?- спросила Рина.
- Я дура, что ли, Свету в ясли водить?
Рина стала работать нянечкой и Лину устроили в ее группу.
Но не только Рина была работницей с ребенком. Одна из воспитателей водила в ясли, где дети до трех лет, свою пятилетнюю дочь, оформив в ясельную группу. Воспитательница была какая -то родня заведующей, и ее дочке разрешалось «присматривать» за детьми. Девочка была крупная, жирная и очень злая. Она любила командовать малышами. А те кто не подчинялся щипала своими жирными, короткими пальцами или колотила. Однажды она заставила трехлеток таскать кирпичи которые лежали возле качелей к калитке. Лине было невыносимо тяжело тащить кирпич, но как только она  пускала его на землю, девчонка очень больно щипала. Лина в рев. Прибежала Ринка.
- Она кирпичи заставляет таскать. А они тяжелые!
Ринка стала отчитывать девчонку, но тут подоспела Галя.
- Правильно делает, пусть к труду приучаются. Я что ли должна эти кирпичи таскать. Это я научила.
-Пусть Света твоя кирпичи таскает, - огрызнулась Ринка.
Однажды утром Ринка войдя в здание яслей услышала истерический плач и бросилась в группу.
На полу лежал мальчишка, над ним склонилась Галина, держа его цепкими «злыми», сильными руками. Лицо мальчика было как раз под прямыми солнечными лучами и ему слепило глаза, орал он как резанный.
- Что ты делаешь? Он же ослепнет!
- И пусть ослепнет! Тебе что татар жалко?????? Он же татарин!
- Он такой же ребенок! Что ты творишь! Отпусти!
-Дура, тебе татар что ли жалко!!!
Галя запирала татарских малышей на в кладовку, обваривала горячим ( не до кости, до легкого покраснения, дети не научены есть. Нельзя таких в садик ... Да, компотом, облились)
Два года ничего рассказать не могут. А Ринка увидела, пришла в ужас. Детей жалко.
- Я тебя устроила на работу и дочь пристроила. Не рассказывай!
Но Ринка рассказала, жалко было детишек!!! Галю уволили по статье, запретили работать с детьми. Скандал раздувать не стали. Заведующей тоже не выгодно, чтобы скандал. И Ринку потихоньку выжили, она это понимала, что работать не дадут. Кому нужен ненадежный человек, молчать надо было, молчать. А она не смогла.
Потом выясниться, что у Гали было психического расстройство на фоне послеродовой депрессии, на фоне развода.
Ринке домой идти не хотелось, комната девять метров, готовила тут же на маленькой электрической плитке –«блинке», которая была еле живая, тут же ванночка стояла. Лина каждый день просила устроить ей купание. И Ринка грела воду, колонка давно была сломана. Так и жили всегда с холодной водой. Два раза неделю ходили в баню.
Баня на «Молочке» до сих пор жива. Очереди … очереди, как везде в СССР. Напротив бани   очередь за бочковым пивом, огромная очередь из серых мужиков. Счастливчики с огромными пивными кружками в руках и трехлитровыми банками рядом, облокотились на столики которые стоят тут же на улице. Счастливые…. Смешные.
В бане в очереди сидеть не скучно.
- Какая красивая девочка, какая красавица.
Иногда бабы философствовали.
-Свадьба да похороны, вот и вся наша жизнь. Вот и все события, больше ничего нет.
«Нет, у меня не будет так … свадьба, похороны …. Скучно-то как»   
Это была приятная часть бани.
Но была еще и страшная.
- Будешь себя плохо вести, бабы узнают - тазами закидают.
-Как?
Так одну девочку закидали. Они пришла в баню. А ее все тазами стали закидывать и бить, потому что плохо вела себя.
Ринка любила стращать, хотела «хорошую девочку». Так и говорила всегда «хорошая девочка». Лину это бесило. Мать любила
стращать, именно стращать дочь. Лина была позором, нагуленой.  Что из нее вырастет?
- В подоле принесет!
- Вот вырастет, хлебнешь ты с ней горя, гулящая будет!
- Вырастит, бить тебя будет. Вот посмотришь, как тебя бить будет!
-Курить да пить!
-Безотцовщина!
И Ринка боялась, а вдруг и вправду гулящая вырастет, да бить будет. Люди ведь говорят….
Заботилась как могла, не могла не заботилась.
- Голодная терпи, люди неделями голодают, а ты сегодня ела. Одни раз хватит! Голодать полезно!
Лина почти всегда ложилась спать голодной- привыкла. Когда у матери была зарплата или аванс, мать покупала кусок мяса долго варила, пропускала первый бульон через марлю, потом капусту, картошку, морковь. Свеклу не обязательно, и вот они  - щи!
- Мама, я «красненькие» щи хочу с томатной пастой.
-Вредно, томатная паста консерва – химикат. Натуральное надо есть. Светлые щи самые полезные.
Мать никогда не готовила вкусно. Рассказывала, что баба Маша, бабушка Лины, все умела делать и колбасу из говядины и печенья в форме птичек на Пасху и пироги. Печь Ринка умела только блинчики, меленькие, но вкусные, особенно если с медом и маслом. Да мед и масло были редко, да мало. Однажды Ринка где-то купила странную крупу под названием «Толокно». Пачек десять. Из него на воде, она варила жидкую серую малопривлекательную массу в которую не добавляла ни сахара, ни соли. Во время обеда  этой кашей к ним зашла Полька. Зачем? Она не ходила к ним с самого рождения Лины. А когда Лина с мамой как- то зашли к тете Поле….
- Ты Ринка не думай, что я твою дочь кормить буду. Я тебе сразу сказала. На чай не рассчитывай, сама родила, сама корми ни на кого не рассчитывай. Куска хлеба не дам. Не привыкай, что кто –то кормить будет. Не рассчитывай.
Они не рассчитывали, но иногда заходили. Чай тетя Поля не предлагала никогда, ничего не предлагала.
- Она интеллигентна. Никогда слово «черт» не скажет. Культурная.
Когда жрать было нечего, а такое было практически всегда, они шли в тете Лиде или к тете Тамаре. Они всегда накормят, знают зачем пришли. Сестры же. Куда деваться?  Тетя Тамара, добрая, пьющая выставляла на стол все, что имела, да еще и с собой давала. Она работала в буфете, и у нее всегда было что покушать. Но у тети Тамары везде кишили тараканы, дочь Рита лежала пьяная на диване, горы немытой посуды стояли в раковине и пахло затхлостью. Добрая тетя Тамара представлялась Лине  Федорой, когда от той убежала вся посуда. Как будто ожившая иллюстрация. Добрая бабушка в заплатках и посуда в тараканах. Лина знала «Федорино горе» почти наизусть, как  и всего Чуковского. Книги открывали другой мир, Лина просила и Ринка покупала, пусть тоненькие, дешевые, но покупала. «Морозко», «Гуси-лебеди», «Снегурочка». А некоторые книги были даже с голубыми виниловыми дисками, тоненькими, вечно заедающими, но все равно классными!
Добрая душа Тамара была единственная, кто отговаривал Ринку не убивать ребенка. Она так и не смогла пережить огромное горе –смерть старшей дочери Мирочки, отравившейся уксусом. Запила, уйдя в другое измерение. Она понимала, как ценна жизнь.
-Не будь дура, Ринка, рожай! Хоть кто-то будет!
Ринка  беременность только к седьмому месяцу решила заметить. Старалась не обращать внимания, к врачам идти боязно. Стыдно! Пришла на последних месяцах, аборт делать нельзя, поздно. И девочка, хорошая, здоровая, так на УЗИ врач сказал.
-Не прокормишь, зачем тебе ребенок, - шипела Лидка. Дала Ринке номер врача, который в деревенском доме своей матери делал подпольные аборты и выкидыши.   
И только Тамара говорила – Не дури, роди ребеночка, Бог поможет, прокормишь. Это будет твое счастье.
- Зачем он тебе, дура ты же не прокормишь. Без мужа. Позор! - говорила Лидка, сколько раз сама на аборты ходила. Скребли, скребли, а в организме все жизнь зарождалась. Хорошо, хоть пожалели, трубы бесплатно перевязали.
Ринка позвонила по номеру. Может и правда, раз и проблемы не будет. И все будет как всегда.
-Ты только бутылку водки с собой принеси, выпьешь и ничего не почувствуешь.
Ринка бросила трубку, стало страшно. Так страшно. Сразу представился деревенский дом, потрошитель. Да никак помрет она там. Страшно. Не пошла. 
-Как будет, так и будет ….. так решила.

         хххххххххххххххххххххххххххх
- Мама, я кушать хочу! Мама мы ели вчера в обед. А вечером не кушали и утром ничего. Мама дай поесть!
- Я не пью, а другие пьют. Я у тебя хорошая. А вон сколько пьют. А я капли в рот не беру. А голодать полезно, богатые для здоровья голодают. Ты не знаешь матерей пьяниц! А я не пью!!! Я хорошая! Не пьющая!
Про пьянство была чистая правда Ринка никогда не пила и по женской части жила праведнее монахини
От праведности Ринки, детство Лины особо счастливым не было. А в детском саду им каждый день рассказывали, что у них самое счастливое детство.
Лежа в маленькой комнатенке, с бурлящим от голода животом Лине как-то не верилось что ее детство самое счастливое.
- Мама, а мое детство правда самое счастливое? Это самое счастливое детство?
Лина не знала другой жизни и не могла представить какая она. Словно ей каждый день ставили на стол дерьмо и внушали, что слаще его нет. Словно психологический эксперимент, поймет она обман или нет! Примет дерьмо за конфетку. Или догадается, что не только из дерьма состоит эта жизнь. Каждый день в садике ей говорили: «Вы живете в самой счастливой стране! У Вас самое счастливое детство!  Все чернокожие Америки завидуют вам!!! Бедные чернокожие Америки!»
- Мама, я что самая счастливая и лучше всех живу?
- Конечно, ты же не в картонной коробке на улице живешь как в Америке, а доме. В квартире. В центре города. В Америки все в коробках живут на улицах и кушать им нечего.
-Так нам тоже нечего кушать.
- Ты дома спишь, а они на улице.
-Мама, это самая счастливая жизнь у нас?
-В Америки в коробках спят.
Лежа ночью в кроватке шестилетняя Лина думала о своей жизни, и никак не могла найти себя счастливой. Ей представлялись комнаты с деткой мебелью и папа и мама, и много игрушек.
Ринка работала на трех работах и измотавшись тянулась к хорошему. Они часто гуляли по центру города или в городских парках, больше похожих на сказочные леса. Любовались красавицей Волгой. Рина учила любоваться природой.
-Посмотри, какая красота, - говорила Ринка. – Волга. Ты только присмотрись, капельки на листочках как красиво застыли и переливаются.
Нужно же девочке что-то показывать. Во время таких прогулок Рина пересказала дочке все сюжеты Пушкинских сказок. К пяти годам Лина знала и любила русскую литературу, благодаря матери. Та постоянно рассказывала ей сказки, все которые знала. Пушкина, русские народные, читала каждый вечер. Как бы не уставала, хоть несколько страничек. Телевизора у них не было. Лина просила читать еще и еще, да Ринка от усталости спать валилась. Тротуары она поднималась чистить в пять утра, потом бежала на основную работу секретарем -машинисткой, а вечером уборка заплеванных подъездов, где над грязными ведрами забитыми отходами и тухлятиной кружили навозные мухи. Как Лине было жаль мать, когда та красная от натуги, с вздутыми от усилиями венами, тащила к помойным контейнерам эти ведра.
«Никогда… никогда я не буду такой …. Никогда».
 Лина любила книги, которые были большим дефицитом. Книги нельзя было купить в СССР и не смотря на это люди в СССР были самыми читающими. Они не спали ночами, дежурили возле книжного магазина, отмечались в бесконечной очереди, рисовали на руке номер очереди ручкой.
- Мама, купи мне книгу, купи мне книгу!
У них была знакомая которая заведовала волшебным магазином «Букинист». С этой знакомой - Валентиной Сергеевной, мать познакомилась в Доме отдыха с красивым названием «Серебряный источник». Нет, конечно, мать не отдыхала там, но Лина отдыхала, и это было самое счастливое лето в ее жизни. Знакомая матери тетя Шура занимала какую - то хорошую должность и помогла Ринке на все лето устроиться в Дом отдыха, который располагался в красивейший деревне Ундорах. Это было чудесное лето. Мать работала продавцом в киоске в нем же за ширмой они и спали. Лине было разрешено перебирать все, что было. Особенно ей нравились красивые, толстенные, с золотым ободком сигары. Сигары ей нравились больше всех, от них пахло другой жизнью. Вообще все было здорово. В Дом отдыха они привезли двух кроликов и пять цыплят. Все из городской квартиры. Живые игрушки были во много раз дешевле простых. Лина уже не просила игрушек, проси не проси, денег все равно нет. Так и ходила в «Детский мир» - посмотреть. Однажды у Лины отняли ее мечту, а остальные игрушки не очень- то и хотелось. Они зашли в «Детский мир» и там продавались шагающие куклы с Лину ростом. У Лины не было ни сестренки, ни братишки и только такая кукла могла дать ей счастье. Это была бы ее маленькая сестренка. Лина ревела, орала, вцеплялась в руку матери и тащила ее в магазин. На этой истерике и закончились все ее просьбы купить. Мать жалела Лину и как-то купила по - дешевки компанию цыплят и двух кроликов. Живые игрушки. Ущерба от цыплят Лина не помнит,  только срали на столе, а веселые кролики, которые веселили ее, гоняясь друг за другом словно играя в салочки, тут же съели всю обивку на большом красивом диване, и подгрызли его деревянные ножки. Это был любимый диван, огромный, как раз наполовину девяти метровой  комнаты. Лина  любила играть на нем. Подрастающие кролики быстро превратили диван в голую доску, где местами еще была рванная ткань прописанная и забитая мелкими какашками веселых кроликов. Обгаженный диван, превратившийся в голую доску, был выброшен. На новый, денег у Ринки не было.  И Лина с мамой перебрались спать на пол.  Вот так на полу, в каком -то тряпье Лина будет спать долгие годы. Кроликов мать продала  же по дешевке, а цыплята еще долго жили с ними. Стояла жара, мать жалея цыплят налила им таз полный воды. Когда пришли с обеда цыплята плавали в тазу к вверху лапками. Вытащили. Лина плакала. Мать предложила погулять, что бы потом втихаря вынести сдохнувших цыплят. Но когда вернулись, на подоконнике пел чудом оживший петушок, ожили и другие цыплята. На следующий день мать отдала их в деревню.
-Линка – картинка, - называла Лину какая- то веселая молодая девушка.
-Какая красивая девочка, удивительно.
В Ундоровском пансионате были не ульские, не травили. Только директор и его жена, были Ульскими. Жена директора  возненавидела Ринку.
-Ты плохо продаешь, я тебя уволю, - трепала она нервы, хотя директором был ее муж. А она бухгалтер и кадрами не занималась.
Мужа Ринка не раздражала и девочка просто прелесть. У них дочь единственная, такой уж некрасивой уродилась в жену родни. Ну что делать.
- Я тебя уволю! Уволю! Молодую возьму, а у тебя кто покупать будет? Продажи маленькие, возьму молодую! У нее покупать будут. А у тебя никто не хочет.
Ринка плакала.
-Как я больше продажи сделаю, но не покупают.
Лина возненавидела злодейку из-за которой плачет мама, злодейка была толстой, с черными волосами, от нее всегда пахло потом. Ведьма из сказки!
- Я тебя уволю, ты плохо работаешь!
Мать молчала опустив голову. Так не должно быть. Лина схватила детскую складную легкую колясочку в которой катала мишку, и с размаху врезалась злодейку. Коляска была без мишки, 200 грамм на колесах. Мишку вынула и посадила на лавочку, что б не ударился бедный.
- АААААААА! Девчонка меня убила, она научила свое дочь убить меня, я вас выгоню! Выгоню!!! Она дочь научила меня убить!
Но тут за трехлетнюю Лину встал почти весь Дом отдыха.
- Отстань от девочки, ребенок ничего не сделал, нечаянно задел тебя, - сказал какой-то важный дядя.
- Она плохо торгует, у нее не покупают. Я найду молодую, которая будет делать продажи. А ее дочка убийца…. Она специально, ее мать научила меня убить.
-Ты здесь наемный работник, как и твой муж! Если будешь произвол творить, мы сообщим куда надо!
Но Злодейка не успокоилась, а затаила еще большее зло. Как-то Лина нарисовала на тротуаре возле киоска солнышки и домики.
- Отмывай тротуар, твоя дочь испортила отдыхающим тротуар, - визжала Злодейка.
-Уходи отсюда вместе со своей дочерью.
На визг собрались отдыхающее. Пришел Злодейкин муж, директор Дома отдыха. Сурово молчал. Он был бы и рад выгнать Ринку и ее дочь, чтобы жена успокоился, да людей боялся. Люди здесь не простые отдыхали. Самоуправства могли не одобрить. И чувствовал он, что за девчонку заступятся,  а не за жену его. Всем она видится скандальной, зажравшийся, злой.
-Не угомонишь жену, не отстанете от девочки, я сообщу. Тебя в завхозы переведем, а жену - газетками торговать. Хочешь?
-Ты газетками торговать хочешь?  - обратился он к Злодейке. - Сегодня же на ее место сядешь, а ей другую работу найдем. Посмотрим, как ты план будешь делать. И мужа твоего в завхозы переведем. Если переведем.
Злодейка газетками торговать не хотела. После этого Ринку не трогали. А Лину отдыхающее хвалили, что она красиво рисует и мелки дарили.
Ринка работала добросовестно, как могла. Трехлетняя Лина целый день гуляла рядом с киоском. Прямо напротив него был меленький пруд –болотце, такой прохладный, а было так жарко. Лина полезла в него, поскользнулась на грязи и еле выбралась. Увидев дочь перепачканную в грязи, Рина поняла, что та залезла в болото. Хотя она говорила, чтобы Лина к болоту близко не подходила.
- Дура, утонешь, куда полезла, дура! Мне работать надо! Сказала тебе, стой здесь никуда не ходи.
Ринка лупила, Лина ревела, было больно, обидно. Но больше к болоту не подходила. Лина была послушной и практически без проблемным ребенком. Есть только просила, да одевать ее хоть во что-то надо было.
- Ребенок съел ландыши, она отравится, услышала Лина истошный женский вопль, - когда невозмутимо поедала цветочки.
Женщина вырвала у нее букет, побежала к Ринке.
- Ландышей девочка наелась! Отравиться! К врачу надо! Срочно! Ребенок отравился! Надо спасать!
-Ничего не будет, - сказал Ринка. Какой врач? Дочь стоит довольная. А врачи в больницу положат, а у нее тут работа, сытно, свежий воздух.
Женщина настаивала, но Ринка только рукой махнула. Подумаешь, ландышей наелась, они сами – то чего только в детстве не ели.
-И как так можно! – на понимала женщина. – она же отравиться может, сердце остановиться.
Но Лина не отравилась.
Это было самое лучшее лето для Лины, она никогда не была голодная, потому что кормили их в столовой. Утром, в обед и вечером, и еще и пирогов давали на полдник сколько хочешь. И еще в санатории был огромный, просто царский яблоневый сад. Отдыхающий туда не пускали, а тем кто работал можно было там гулять, а когда созрели яблоки рвать их сколько хочешь. Красота была нереальная, сначала сад цвел, опадая бело-розовыми лепестками, а потом на нем стали появляться яблочки. Сначала крошечные завязи, потом плоды.
Все вокруг было похоже на сказку и громадные лопухи, и источники с целебной водой и деревянный мосток через меленький заливчик соединяющий  Ундоры с соседней деревушкой в десяток домов. Лина думала, что именно в этих деревянных домиках украшенных резьбой и покрашенных в яркие цвета живут самые добрые бабушки и дедушки. Все было сказочно и красавица Волга, огромная, синяя!  Нет в мире ничего красивее Волги.
После маминой работы они шли на пляж, у мамы, конечно купальника не было, непозволительная роскошь. А Лина купалась в трусиках. Какая -то девушка посадила Лину на большой матрас и катала. По берегу бегала болонка.
-Гладь ее сколько хочешь, она в жизни не тронет,- разрешил хозяин.
«Не тронет?» -подумала Лина, надо проверить и стала дергать болонку за хвост. Неужели не тронет. Бедная болонка терпела долго, но когда Лина стала дергать хвост сильнее, цапнула за палец, да больно. Собачьему терпению пришел конец.
Лина в рев, никто не видел как Лина дергала меленькую псинку за хвостик, но все поняли что она укусила ребенка. Отдыхающее набросились на хозяина.
-Распустили собак, девочку укусили.
Хозяин стал бить собаку, Ринка была единственная кто заступилась за бедную собаченку. Ринка, конечно, не видела как Лина мучает животное. Она не знала, что дочь виновата, просто не могла видеть как страдает собака. Не могла видеть как бьют животное.
- Не бейте, он же не больно укусила. Она поплачет и пройдет.
А потом между заездами началась пересменка, и работников отпустили на неделю домой.
Рина и Линда всегда ездили в Ундоры на маленьком пароходике, который все звали просто «Омик». Можно было на автобусе, но там пыльно, душно - набит битком. А проехаться по Волге такая красота. Роскошь доступная за копейки.
Красота закончилась неожиданно, где-то на середине пути начался шторм. Ливень, шквал, суденышко раскачивало в разные стороны. Через несколько лет такой же теплоходик «Булгария» затонет на Волге в таком же шторме за пару минут.
Волга бросала суденышко из стороны в сторону. Казалось, ветер перевернет «Омик» вверх- тормашками. Перепуганные женщины стали молиться и плакать. Одна Ринка сидела спокойно и Лина тоже, что переживать если мама не боится.
Женщины стенали и просили Бога спасти их.
-Мама, почему тети плачут? – не понятно почему, пароход качался весело как качели.
Капитан принял решения бросить якорь и высадить пассажиров. Корабль приблизился к берегу, моряки протянули трап. Лину взял на руки какой-то крепкий моряк и понес по трапу. Руки были сильные, было совсем не страшно, трап был стальной решеткой и Лина видела как красиво под ними бушует Волга. Лина думала, что ее сейчас донесут до домика где работала мама. Но сильные руки поставили Лину в грязь под проливным дождем. «Омик» встал на якорь, а пассажиров высадил на склоне оврага. Ливень, грязь, гора, Лине казалось огромная черная гора. Лина скользит вниз, боится упасть в Волгу. Они с другими пассажирами вползали в эту черную гору мокрой земли, пласты которой сползали вниз, вместе с людьми. Люди перепрыгивали с них и вползали в гору дальше. Через полтора часа добрались до санатория. Лина даже не чихнула ни разу после этого.
В новом заезде прибыла бездетная пара из города Тольятти. Озабоченные детьми сразу заприметили Лину и Ринку. Наблюдали за девочкой.
Люди их поддерживали, подтравливали, разжигали интерес к девочке.
-Смотрите какая красавица и здоровенькая. Хорошая какая девочка. Чудо. Такая девочка. Не ей бы, вам такую!
Пара созрела для серьезного разговора.
- Рина, мы бы взяли у тебя дочку на воспитание. Люди мы не бедные, у нас машина, трехкомнатная кооперативная квартира. Детей только нет, а девочка нам очень понравилась.
-Отдай!
– Отдай хорошим людям!
–Тебе ж тяжело!
 – Что ты ей дашь?
Рина засомневалась и отдавать жалко, но …а вдруг правда дочери лучше будет, а вдруг хуже. Заболеет и не нужна будет, ведь не родная. Сколько таких. Я хоть бедная, да родная.
-Лина, а ты поехала бы к другой маме молодой и богатой?
-В жизни не поеду!!! Никогда.
-А там игрушек много!
-Не надо мне ее игрушек. Я тебя люблю.
Пара решила действовать, время поджимало, они подходили к Лине, угощали ее.
-Лина, хочешь с нами проехаться до магазина на машине.
-Не хочу!
-Мы тебе конфет купим и куклу!
Лина почувствовала опасность, не нравились ей эти люди.
-Не хочу!
-Лина поезжай тебе подарки купят, - мать Лина привыкла слушаться. Села в машину, хотя страшно было, почему-то.
Когда они подъезжали к магазину, женщина завела с Линой разговор.
- Лина хочешь красивую куклу, мы купим тебе все. У нас игрушки, все, что хочешь тебе купим. А жить ты будешь с нами. У нас квартира большая.
- Я с мамой жить хочу, - заорала Лина. – Я маму люблю.
-Ты подожди она маленькая, забудет мать, - сказал мужчина.
Лина поняла, что ее уже не вернут. Какие -то дяденька с тетенькой увезли ее в машине.
С перепугу Лина стала орать и биться в стекло.
-Да вернем мы тебя маме, только куклу купим и печенье.
-Не хочу, - орала Лина. – К маме хочу.
Они привели ее в сельский магазин в одну руку дали пачку печенья во вторую большую пластмассовую куклу. Лина разорвала пакет, раскидала печенье, швырнула куклу и продолжала орать.
-Мама!!! Мама!!! Отвезите меня к маме!!!
В магазине быстро собрался любопытный люд.
-Что случилось?
-Что уж вы пристали-то к девочке? Отдайте ее уж матери-то, возьмите уж себе из детдома! Она уж большая понимат все, - говорила тетя в пестром платке. – Они уж к ее матери пристали, девчонку уж отобрать хотят. А та уж дура с ними отпустила.
Ревущую Нину возвратили Ринке.
- Мамочка не отдавай меня, не отдавай, не бросай.
Они отдали куклу, но Лина сказала матери, что б выбросила. Она от них ничего не хотела.
А ведь у нее не было ни одной куклы. Только один огромный белый мишка, самый любимый, который Ринке подарили на работе для дочери. Мишка был огромный, дорогой и самый любимый. Большой белый медведь. Игрушки ей мать могла покупать только очень маленькие. Однажды купила куклу в «Детском мире», дешевую, мелкую некрасивую, чуть больше пупса.
-Она мне не нравиться, не нравиться, - капризничала Лина. – Хочу другую. Она не красивая!!!
-На другую денег нет!
-Не красивая! Я не хочу ей играть. Верни ее в магазин, она страшная.
- Играй!
-Убери ее! Не хочу ее!
- Не хочешь!
Ринка схватила куклу и засунула ее в горящую духовку. И это было страшно! Кукла горела словно маленький человек! Тем более, что в таком возрасте девочки на грани миров, считают кукол живыми. И это кукольное тельце стало обожженным и страшным!  Вискозные волосы сгорели сразу, кукольное тело стало черным и подтекло!!!! Это был ужас. Лине, казалось, что мать сожгла человечка!
А что если мать так с ней…. Взбеситься. Мать часто ломала ее игрушки, если Лина капризничала, могла грохнуть об пол посуду. Но Лина любила мать  знала, что кроме матери у нее никого нет. И даже игрушек не просила, понимала какие игрушки, когда на хлеб нет. Иногда  буханка черного на целый день. 12 копеек, половинка 8, четвертина 4 копейки. Когда есть было совсем нечего Лина смотрела под ноги. 1 копейка, еще одна …. а там 4 как раз на четвертинку черного. Уже не голодно.
Август был последний месяц жизни в сказочных Ундорах. Сад дал вкуснейшее плоды, яблок можно было набирать сколько хочешь.
Когда Рине с Линой покидали «Серебряный источник» разразилась страшный ливень. Шел стеной, холодный, ледяной. Им до города дали грузовик, в кабине как раз было два места. Лина устроилась с мамой, и тут к ним подошла тетка, ее волосы были выбелены до желтизны и собраны в огромный начес, ярко красные губы с жирной помадой, удушливый запах духов.
-Посадите меня в машину, -запел голос. – Мне в город надо, - пропела она шоферу.
-Мест нет, здесь ребенок и мать ее едет. Садись в кузов.
-Я не могу, у меня макияж, прическа, плащ дорогой. Пусть она поедет в кузове. Я директор магазина «Букинист», ты мне место дай, а я тебе книжку хорошую продам. Выгони их, а меня посади. Я книгу тебе привезу. Я директор «Букиниста».
-Ничего не знаю, я их повезу. Она работница, а отдыхающую публику я не развожу, не такси.
И тогда крашенная обратилась в Ринке. Ласково, льстиво.
- Риночка, уступи мне место в машине. Мне в город надо ехать. А у меня видишь какая прическа. А я твоей дочери хорошую книжку подарю.
И Ринка послушно встала, словно крепостная перед барыней.
- Мама, не уступай ей, мама не уступай, - Лина ревела от обиды и злости. Ей было жаль мать, как она поедет в открытом кузове под проливным дождем.
- Тетя красивая, директор книжного магазина.
Она тебе книжечку подарит.
Лина ревела. И тут не выдержал шофер.
- Мне тебя сказали отвезти. Сиди с дочкой. Воспаление легких будет, че дочь будет делать.
-Я уступлю, уступлю, - Рина вышла под проливной дождь.
-Эх, - махнул рукой шофер. – Накройся брезентом, не дай Бог заболеешь, о дочке подумай.
Но Рина хотела быть хорошей. Хорошей, и дочка у нее будет хорошая девочка.
Рина хотела угождать и хотела, чтобы нее считали хорошей. Вон какая начальница, а с ней ласково, как не уступить.
Как-то отстояв огромную очередь за дефицитными кукурузными палочками, Рина купила дочери кулек лакомства. Лина не избалованная едой, тем более такой вкусной и дефицитной как кукурузные палочки, с наслаждением уплетала вкусности. И тут им навстречу попалась мамашка с девчонкой, ровесницей Лины. Девчонка потянула руки к Лининому лакомству и заорала: «Хочу! Хочу!». Лина притянула кулек к себе, вцепившись в него покрепче. Хотя понятно, что противная девчонка все рано не доберется до нее.
И тут крепкие материнские руки вырвали кулек. Мать щедро высыпала почти все в газетный сверток и отдала девчонке, а голодная Лина которая так и не наелась, увидела десяток кукурузных палочек, все что осталось.
Лина орала, ревела. Она была голодная и знала, больше не будет таких вкусных кукурузок.
- Мама, зачем, мама! Зачем!!!
-Надо быть хорошей девочкой, делись!
Рина гордилась, какая она хорошая
Она отдавала последние три копейки на газированную воду если просил ребенок, была хорошей….
Директриса букинистического, оказалась «плохой тетей», приехав в Ульяновск она тут же забыла как Ринка из- за нее ехала под дождем. Когда они пришли в магазин Лина увидела прекрасные детские книги, которые моно было купить только по обмену на другие не менее прекрасные книги. Лине понравилась одна из них, сказка Петра Ершова «Конек – горбунок».
- Я хочу эту книжку. Вы мне обещали, моя мама ехала под дождем.
-Что ты Лина, это такие дорогие книжки и их не продают. Разве можно так говорить.
-Она же обещала. Мама из-за вас мокла, вы что меня обманули.
-Так нехорошо говорить.
-Мама, говорит обманывать тоже не хорошо.
-Лина, нельзя так говорить, разве можно. Надо быть хорошей девочкой.
 Лина долго будет помнить силуэт матери, едва держащейся руками за край кузова, где не было даже лавки, закрытой в плащ –брезент.
В городе Рина определила дочь в детский сад на улице Гагарина, а сама устроилась работать в так называемый «Кривой дом», на восемнадцатый этаж.  Ульский «небоскреб», конечно, на Пизанскую башню не тянул, просто сбоку был прилеплен неказистый трехэтажный домик создавая картину нелепого целого. С чего-то остроумного словца, дом окрестили «кривой дом». Никто не знает его номер, для всех ульцев - «кривой дом».
Пока  Ринка перепечатывала тексты в «Кривом доме»,  Лина была в детском саду. Она  не помнит, как воспиталка схватила ее и свесила над окном.
-Одевайся!!! Быстро я тебе говорю, иначе в окно выброшу!!!
Няня отняла. Рассказала заведующей и Ринке. Воспиталку перевели в другую группу. Теперь у Лины были воспитательницы с цветочными именами. Одну звали Роза, вторую Резеда. У Розы Александровны были очень красивые длинные золотые волосы, она была худенькая, совсем молоденькая девушка. Единственное что ее портило это отсутствие глаза. Но она была добрая и дети ее любили. Особенно она нравилась детям в матросском костюмчике, надев его, она всегда распускала свои красивые золотые локоны. И все жалели, что у нее нет глаза, потому что она была бы самая красивая воспитательница.  Резеде тоже носила отчество Александровна. Тоже была тоже молодая, но у нее не было ничего красивого, так казалось девочкам. Ни длинных золотых волос, ни голубых глаз…. Пухленькая, сутулая, она казалась намного старше Розы, хотя ей тоже было двадцать два.  Ничем не примечательной внешности. Но злющая воспиталка, которую перевели в другую группу  донимала Лину, даже не работая в группе. Ненавидела, тем более Лину ненавидеть было легко и приятно, без последствий.
-Ты не пойдешь на праздник, у тебя одежда некрасивая, бедная. Уходи с праздника, возвращайся в группу.
Роза Александровна шла вперед группы и  не могла  заступиться.
Какая-то девчонка тут же поддержала воспиталку. «Уходи у тебя плохое платье! Не нарядное!»
- А Ленин говорил, что по одежде нельзя так на людей говорить. Ленин любил бедных людей, - Лина говорила, что думала, искренне не понимая, как может воспиталка ругать за бедное платье. Бедные же самые честные – так всегда говорили. Те кто живет богато –самые плохие. А они с мамой самые лучшее –потому что самые бедные. Воспиталка заткнулась, обозвав Лину безотцовщиной. Но долго она не проработала. В новой группе кто-то тоже медленно одевался, она приняла крутые меры и была уволена.
Лина, сидела в группе и играла с любимым конструктором. Огромные кубики, таких даже в магазине не было.  Воспиталка налетела, вырвала из рук кубик, собрала остальные в сумку.
- Что ты делаешь? - вступилась Роза. – Не смей у ребенка кубики вырывать. Уходи. Это кубики для детей.
- Это мне принесли кубики, когда я здесь работала. Я договорилась. Это мои кубики. А она играть не будет.
Ругались  долго. Хамка победила. Кричала, кажется, была готова к драке.
Это были любимые, самые любимые кубики Лины. Было обидно, но и приятно, что за нее заступаются. За нее, а не за кубики. Роза и Резеда любили Лину, пока все дети орали, шумели и носились, Лина сидела и читала книжки. Или рассматривала картинки. Книжки в детском саду были красивые, самые любимые сказки Андерсена про Русалочку …..
Море какое оно …. море…. Что бы быть русалкой нужно научиться плавать
-Мама я хочу в бассейн.
-Отведу!
-Когда!
-Потом!
-А Светка Хвостова ходит.
Светка ходила в бассейн с бабушкой Асей, а когда крапал дождик, бабушка вызывала такси.
-Мама, я танцевать хочу, все девочки ходят!
-Отведу!
-Когда?
-Потом!
 
      хххххххххххххххххххххххххххххххххх

- Все сели, и замолчали, - приказала Резеда  Александровна детям. Шум повис в воздухе и замолк. Тишина.
-Нам тоже? – Лина с двумя подружками и мальчиком рассматривали иллюстрации к сказкам Андерсена. Лина пересказывала им сюжет. Книга была красивая, очень красивая. Как жаль было ее выпускать из рук.
- Вы сидите, вы молодцы, я накажу тех кто бегает и кричит.
Линда была счастлива, что у нее не отобрали книгу.
В садике все хотели быть дежурными, раскладывать вилки, ложечки.
-Я!Я!Я!Я!Я!
Молчала одна Лина, она дежурила вчера, а два дня подряд никого не назначают.
- Вот Лина и будет дежурной, потому что не кричит.
-Она вчера дежурила! Она дежурила!
-Я вчера дежурила уже, - Лине не верилось чудо. Все хотят быть дежурными, это почти как воспитатель, как взрослый ….Два раза… такого не бывает. Никто не даст тебе быть дежурной два раза подряд!
-Она дежурила, дежурила.
-Тем более, дежурила и второй раз не просится, будет еще раз дежурить.
И это было счастье.
Лину любила и нянечка.
-Какая ты хорошая девочка, а у меня мальчишка. А я так девочку хочу.
Няня старалась подкладывать Лине самые большие и жирные кусочки. Курочку только ножки, только ей, Лине. Ножки все должны хотеть.
-Я крылышки больше люблю.
-Ты ножки ешь в них мяса больше. Кушай тебе только ножку берегу. Никому не даю. Тебе только.
И подсовывала ножку, которая Лина быстренько перебрасывала в тарелку цыганенку Максиму Порошину, что бы он дал ей тощенькое куриное крылышко.
У Максимки Порошина мама и бабушка были цыгане, отец не известен. В школе Максимка будет сам про себя говорить.
- Я метис.
Никто не понимал, кроме Лины, только Лина знала, что метисы это индейцы, у которых один из родителей «белый».
В десять лет, она найдет в библиотеке книги написанную настоящим индейцем Сат-Ок «Земля Соленных Скал» и «Таинственные следы». Писателей, которые описывали жизнь в прериях, она не читала. Что могли знать о жизни индейцев «бледнолицее» писатели. Вместе с Линой, книгу перечитал весь двор, она открыла для всех веселый мир индейской жизни.  На два лета, она сделала жизнь интересной, превратив каникулы в «индейскую жизнь». Она была лидером, но не понимала этого, что за ней могут идти, тянуться.
С Максимкой – метисом в садике вышла некрасивая история. Максимку воспитывала мать –одиночка и Лину воспитывала мать - одиночка. Когда стали собирать деньги на подарки под Новый год, Рина нашла деньги и новогодний подарок и  на  роскошный костюм «Красной шапочки». Лина пришла в восторг от красной шапочке, потому что к ней были  пришиты к огненно – рыжие косы. Волосы особенно понравились Лине, у нее не было кос, а эти были хоть и не длинные, но очень толстые и ярко- рыжие. Да и фартучек был сказочным, со старинными узорами, словно прислан из другой страны.
Все девочки хотели быть Снегурочками, но понимали, что эта сказочная роль достанется Ирке Шмелевой. У Ирки мама работала директором магазина, а папа директором мебельной фабрики. У Ирки была еще сестра близнец, совершенно не похожая на Ирку - Маринка, но нельзя же сделать две Снегурочки, даже если у тебя мама и папа директора. Выбрали Ирку, потому что она была более серьезной, и ее круглое личико было усыпано веснушками, курносый нос более подходили для Снегурочки, и главное у нее были две тонюсенькие косицы, похожие на мышиные хвостики. А худая Маринка с короткой стрижкой, даже отдаленно не напоминала Снегурочку.  Ирка так войдет в роль, что став во взрослой жизни, воспитательницей детского сада, будет играть Снегурочек на детсадовских елках, до полтинника.
И вот Новогодний праздник. Утренник. Дед Мороз похвалил Лину за красивый костюм,  вручил Лине  заветный кулек конфет с двумя мандаринами. И вдруг на Лину налетело что- то огромное, черное, страшное. Вырвало из рук подарок. Все рассыпалось. Конфеты, печенье, мандарины. Конфеты были в фантиках, мандарины в кожуре, а печенье уже нельзя было собрать, оно раскрошилось по полу.
- Что ты делаешь? – закричала Роза Александровна, этому существу, отнявшему у Лины подарок.
- Вы ей бесплатно, даете. А моему Максимке бесплатно не даете. Я сама возьму. Ешь Максимка. Ешь! Прямо при ней ешь! Пусть посмотрит!
- Она деньги заплатила, - кричала Роза, подбирая конфеты. – Бесстыжая! Как ты могла у ребенка отнять.
- А мой Максимка смотреть должен как она ест.
-Она за нее заплатила! Она заплатила за подарок!
Лина ревела, Ринка молчала.
- Я б ее убила, если б у моего ребенка так вырвала, - сказала чья-то мать.
Роза Александровна и Резеда Александровна собирали рассыпанный подарок, успокаивали  Лина. А разъяренная мамаша, прихватив сына удалилась с праздника, обзывая все и вся.
А потом мать Максимки Порошина принесет в садик чудных серых котят. Мальчишек расхватают сразу, а Лине достанется дымчатый котенок, девочка – Дымка. И эта будет целая эпоха в ее жизни.
Последний год до школы.
- Все закончилось твое детство, детство закончилось быстро …. большая уже… школа
Рина, по – прежнему, работала в «кривом доме» на 18 этаже, вечером мыла полы, а днем машинистка – тексты перепечатывала. Лина бегала по этажу, сбоку «Кривого дома» со стороны двора, были прилеплены крошечные  балкончики, рассчитанные на курильщиков. На 18 этаже балкончик висит как над пропастью, по бокам несколько тонких металлических прутов через метр. Лина вышла на балкон – высоко, люди и машинки крошечные, словно игрушечные. Страшно и красиво.
На балконе мужик, приземистый, с черной бородой. Смотрит. Курит.
Лина подошла к краю, просунула голову через
пруты, так удобнее смотреть вниз.
- Что смотришь? Перелезь через них на высоте. Трусишь? Таких трусих в армию не берут.
Лина посмотрел вниз 18 этаж красиво, не страшно. Поставить ножку через край и обогнуть железный прут, повиснуть над этой пропастью, над игрушечными людьми и машинками…. нет, нельзя.
- Давай быстрее. А то мать увидит и запретит!
Мужик говорил очень тихо, быстро, сквозь зубы. Но четко. При этом он не смотрел на нее, а смотрел вдаль. Кто видел их не могли подумать, что он отдает какие-то команды.
- Давай я посмотрю, какая ты смелая!
Лина еще раз посмотрела вниз. Нет, нельзя, хоть и ничего страшного и дядя говорит.
-Нелюдь!!! – услышала Лина голос матери. – Ты видишь ребенок весь вылез! Двадцатый этаж! Нелюдь! Она же вся перевесилась вниз, полностью. Она чуть не упала, а ты стоишь!!!
Ринка еще не знала, что он толкал ее девочку к гибели. Ругалась, за то, что не останавливал
Мужик, не слова не говоря, тихо ушел. Кто это был? Никто не знал, система не пропускная, мог кто угодно зайти.
Лине везло …. Мать любила гулять на Волге,  красиво, даль в которой сливалось небо с безбрежной рекой уносила от проблем. Издали Волга была сказочно красиво, километры воды спокойной, прекрасной, холодной. А на каменных берегах зеленая слизь, Волга цвела мерзкими, болотно-зелеными водорослями которые жутко воняли, они зелеными струпьями тех, кто лез жарким летом в воду освежиться. Эти склизкие водоросли покрыли каменные ступеньки спуска и бетонированные берега.
Лина любила Волгу, она представлялась безбрежным морем. Море она никогда не видела и любила Волгу необъяснимой, громадой любовью.
Лина сбежала к самой воде, Волга здесь глубокая. Внизу сразу семь метров, темной, непроницаемой взгляду, грязно - холодной воды. Нырнешь никто тебя не найдет.
Ножки Лины заскользили по зеленой слизи, она упала. Но маленькие пальчики успели вцепиться в уступы бетонного берега. Она скользила вниз, руки побелели. Сухой камень был недалеко, но как до него добраться. Она цеплялась за уступы, намытые водой, и карабкалась от воды. Страшно. Соскользнет палец и она окажется под водой.  Это была битва за жизнь. Она ощущала это. Совсем рядом, наверное, в метре от нее, стоял высокий мужчина в плавках. Он просто стоял рядом и смотрел, как она отчаянно  карабкается. Лина ждала помощи, она даже не могла закричать, если бы она закричала, то тут же упала бы вниз, в вечную Волгу. Она видела  его ноги рядом с собой, подняла голову, он хладнокровно взирал, не спуская с нее изучающих глаз. Но был рядом. И это ее успокаивало, Лина верила, что взрослый дядя уж точно ее спасет, и поэтому бесстрашно выкарабкивалась. Соскользни ее пальчики, она бы сразу уехала под воду на этой зеленой слизи. Ей было страшно и так хотелось, что бы человек помог, подхватил и вытащил!
Она выкарабкалась, выкарабкалась сама, изодрав в кровь детские ручонки.
-Мама, я едва не утонула! Мама, я поскользнулась на слизи. А дяденька стоял рядом и не помог.
-Да, ну ладно.
Мать болтала с какой –то женщиной, с ее работы. Не до дочки, интересный разговор.
Через двадцать лет из-за этой зеленой волжской слизи утонут два подростка. Один не умел плавать, поскользнулся, второй полез спасать. Это громкий случай, разу два школьника, а скольких еще убила эта зеленая волжская слизь, одному Богу известно. 
Странные происходили вещи и странные, страшные люди вставали на пути Лины.
В детском саду, воспитателей отправили на учебу. Странно, такие большие и учатся. Вместо них девочка - практикантка. Ничего не понимает, дети разбегаются по всей территории детского сада, не слушаются.
- Лина, хочешь много конфет и игрушек?
-Хочу, - Лина почуяла холодок опасности. Мама говорила, «ни у кого ничего не брать».
-Идем со мной, - мальчик из группы настойчиво уговаривал пойти с ним. Он пришел недавно, неожиданно пару недель назад, в  их выпускную группу и через пару недель так же неожиданно исчезнет.
-Там, знаешь, сколько игрушек, и конфет, и все что ты хочешь. Твои самые любимые, мой дядя привез.
Они вышли к торцу здания, где были широкие ворота. Открыты настежь, в этот день в садик привозили песок, для ремонта и для песочниц.
- Пойдем, пойдем нам нужно только выйти за ворота! Там целая машина конфет и игрушек. Она стоит совсем рядом.
Торец садика выходил на глухую улицу, по которой мало кто ходил. Бывают такие безлюдные улицы в центре городов.
-Там столько игрушек, столько конфет, сколько хочешь. Только все в машине. Она рядом. Давай выйдем, и сколько хочешь, всего. У меня там дядя он все привез для тебя и игрушки и куклы и шоколад. Я же пойду с тобой! Ты сядь только к моему дяде в машину. Он, знаешь, какой добрый.
Лине не хотелось игрушек, ей было страшно выйти за территорию детского сада. В детском саду безопасно, а там, на улице страшно. Страшный, незнакомый мир.
-Идем, нам надо выйти, там ждет тебя мой дядя с конфетами. Я же с тобой ты чего боишься, у моего дяди знаешь какая красивая машина. Я же с тобой, ты же не одна, я с тобой.
И чем дольше он уговаривал, тем больше не хотелось Лине переходить безопасный порог, разделивший надежную территорию детского сада и страшную улицу.
Мальчишка уговаривал, просил, молил, говорил: - Я же с тобой.
Но Лина не вышла, рассказала матери, Ринка перепугалась.
- Нет, он не врал, так ребенок не придумает. Он выманивал тебя. Увезли бы, убили и никто не нашел.
Но разбираться не пошла, некогда.
-Ты с ним не ходи, ладно?
-Ладно!!!
Через год  Лина увидит этого мальчишку, он будет идти матерью и мужчиной. Лина поняла, что не отец  мальчишка называл ее дядей.
- Мама, вот этот мальчишка, который выманивал меня из садика.
-Иди, догони и спроси, зачем он тебя звал тогда в машину!
Лина подбежала, они прошли мимо, ускорив шаг. Лина догнала
-Ты зачем меня в машину звал, что хотел?! Я сейчас с мамой.
Но Ринка стояла  в стороне, не подошла.
Мужчина что-то нашептал в ухо мальчишке.
-Какая машина, ничего не было, ты все придумала, ты все врешь! Я тебя вообще не помню. Какая машина. Ты кто? Не знаем мы тебя!
Лина подбежала к матери.
- Мама он не сознается.
- Значит плохое задумал, а сейчас перепугались.
Один раз Ринка не пришла в садик забирать Лину. Разобрали всех детей, стемнело, а Рины не было.
Роза Александровна и успокаивала ее как могла.
-Че сидишь, оформляй ее в ночную группу и иди домой. Она может, вообще не придет. Загуляла может!
-Она не может не придти. Что - то случилось, надо узнать я так ребенка не брошу, пока не выясниться. Я знаю ее, с ней что-то случилось!
-Да откуда ты знаешь, что просто так не придет! Оформляй на продленку!
-Она просто так не бросит. Что-то случилось, нужно узнать. Дождаться.
Лина вяла руку Розы Александровны.
-Не уходите, не отдавайте меня на продленку.
Круглосуточная группа казалась страшной, в ней дети ночевали. Страшно, брошенные дети.
-Я не уйду, как я ее брошу, я узнаю, что случилось. Дождусь твоей мамы.
И тут прибежала запыхавшаяся Ринка.
- Со мной такое было, такое!!! Меня в милицию забрали!
Советская милиция, где часто работали по доносам, люди в погонах бывало обделывали грязные делишки в камерах где убивали и пытали людей. Что в тюрьмах только не случается. Вы знаете что такое «ласточка»? Это когда человеку наручниками за спиной пристегивают руки и ноги, превращая в человека –паука, только наоборот, это как вывернуть пауку лапки.  А «слоник»? «Слоник» - это когда надевают противогаз и перекрывают клапан. Еще пропускают ток, если не рассчитывают, то судомедэксперт напишет …» умер от внезапной остановки сердца»…. расстроился поди, а то что сердце слабое, милиционеры не виноваты.
В Ринкой никаких таких пыток не понадобилось, ей просто сказали: подпишешь признание пойдешь за дочкой, не подпишешь, будешь сидеть пятнадцать суток.  А дочка твоя, маленькая будет реветь никому не нужная, одна.
-Представляешь, как будет реветь твоя дочь, когда мама в садик не придет! Представляешь, как она будет страдать! Подписывай признание!
Не далеко ушли от Гестапо ульские милиционеры Ленинского района в 1980 году. Почти как в «Семнадцать мгновений весны» когда пытали радистку Кэт. Тоже ребенком шантажировали. Мать ребенка - самый уязвимый человек.
В обед Ринка решила зайти в ЦУМ, денег не было, просто так поглазеть. Она любила глазеть на красивые вещи, мечтать … вот сошьет такое платье, а это купит … купит, как только деньги будут и купит, главное выбрать. Материал, платье какие фасоны, не для себя для дочки.
Поглазела, красиво как в музее, настроение счастливым стало, есть в мире красота. На выходе подошли люди в штатском
-Где шапка норковая, воровка?
-Какая шапка?
Схватили под руки повезли в ментовку.
-Говори воровка, куда  шапку дела. Продавец на тебя показала! Ты шапку норковую сперла.
- Да куда же я ее деть то могла? Смотрите, у меня ничего нет.
- Реализовать успела?
-Да нет у меня ничего и денег нет ни копейки. Ни шапки, ни денег.
Повезли в ментовку, угрожали, поехали в комнатушку перевернули все.
-За что? - плакала Ринка. - Ничего я не делала! Меня дочь в садике ждет!
-Воровка! Давай признательные показкания!
-Не буду! Я не брала, у меня нет ничего. Копейки в жизни не брала. Меня доченька ждет в садике. Посмотрите как я бедно, но честно живу. В жизни копейки не взяла.
 И это было правдой!
-Не  не признаешься, не выпустим. Дадим 15 суток ареста! Подумай о дочери. Подпишешь и выйдешь, заберешь ее.
Подписала все, что диктовали. Только куда шапка делась? Советский милиционер подумал. Пиши: «Я шапку продать успела, в ЦУМе неизвестному лицу»
- Да у меня денег не копейки, ни при мне ж, не дома.
Советский милиционер из Ленинского РОВД города Ульска вновь напряг мозги.
- Так пиши, давай  «шапку отдала неизвестному мне лицу, а деньги взять не успела….»
Ринка написала, все что диктовали, только бы вырваться к доченьке.
Наутро позвонила сестре Лиде, та умная была - гэбэшная стукачка. На работе вещи, которые ремонтировала без квитанции, прятала за портреты Феликса Дзержинского и Ленина, которые над своим рабочем местом повесила. Так гэбешник научил. За портретами не проверяли никогда. Не смели. Вот Лида там и прятала шабашку. Но Лида не помогла.
-Раз забрали, значит, виновата! И правильно! И дочерью я твоей заниматься не буду.
Пришла Ринка на работу ревет, слезами заливается. Что делать? Посадят, а доченька пропадет в детдомах.
Был на работе один хороший человек Павел Григорьевич, он Ринку из жалости всегда до получки деньгами выручал, всегда жалел и на телевизор в долг дал.
Сказал, идти в прокуратуру все расскажи, и с работы сам договорился, что б отпустили. Советские прокуроры в тот же день разобрались, менты только зубами скрипели. Ушли деньги с украденной той продавщицей шапки, и дела не дали им «раскрыть». А ведь такая - «одна с ребенком маленьким» твари что хочешь, безнаказанно. В стране советов правозащитников нет, менты здесь правят свои страшные дела. В психушку бы засунуть, а пригуленую приморить в детдоме, что б не мстила, не вякала, тоже вариант. И списать бы на эту дуру шапок десять, да продать их на «черном» рынке, через своих.
Последний год детского сада.
- Что ты хочешь на День рождение? – спросила Роза Михайловна.
-Я только «Лисичкин хлеб» хочу, больше ничего. Книжку. Не кукол, ни фломастеров, ничего мне не нужно. Только книжку.
Подарили! Она была самая счастливая! Михаил Пришвин – ее любимый писатель. Никому такой классный подарок не дарили.
- Фу! Книжка! Вот мне куклу подарили, - сказала Оксана Мазико. На занятиях в садике Мазико говорила, что в Антарктиде растут пальмы, а яблоки созревают весной. А когда воспитатели, просили ее маму заниматься с дочерью, и ставили Лину в пример, та злилась. Злилась и Оксана Мазико, потому что мать, всегда говорила, что она  - Оксана самая умная и красивая, а Лина - дочь шлюхи.
- Тебе мама ее купила, а не воспитатели подарили, - вступился какой-то мальчишка. – А Лине воспитатели. Ты глупая Мазико, даже читать не умеешь!
-Кукла лучше!
В Москве началась Олимпиада, все обсуждали летающего на шарах - Олимпийского мишку. А Лине и обсуждать было нечего. Телевизора у них не было.
Мать водила ее в ЦУМ на первый этаж, там продавались телевизоры, и когда они были включены, их можно было смотреть.
- Опять пришли!
Молодая продавщица быстро выключила работающий телевизор.
-Мама включи.
-Да как, я не умею.
Лине так хотелось посмотреть телевизор, а вдруг мультики. Они идут всего 15 минут всего раз в день, а вдруг «Ну, погоди!».
Лина подошла крак. Повернула ручку и включила телевизор.
Продавщица метнулась выключить и устроить скандал.
-Не трогай, пусть ребенок смотрит, сколько хочет! И не подходи к ней никогда, когда бы они не пришли.
Мужчина был в костюме с портфелем, продавщица быстро исчезла в подсобке.
Мультфильма не было, по телевизору шел советский фильм. На экране был человек … не из этого, не из Ульяновского мира. Киногерой! Он был добрый, он был самый лучший и в одно мгновение стал любимым. Где-то был другой мир не ульяновский, он где то существовал. Птичий двор Ульяновска – это не вся земля и кроме злых важных местных хохлаток есть и другие ….
И когда- нибудь Лина встретит его, только надо убежать – убежать из Ульска …..
            
         ххххххххххххххххххххххх
Последний год садика, зима …. Белоснежная, красивая. Деревья в инее. Сказочная красота! Лина умел любоваться природой, снег искрит, белоснежный и солнечный одновременно. Роза Михайлова ушла куда-то по - делам, их группа бегает на своей площадке, дети делают, что хотят. Иногда на них зло кричит воспитательница с другой группы. Ей сказали посмотреть, она не довольна, злиться. Здесь же в садике бегает ее сын, шестиклассник. Хулиганит, одну девчонку из их группы стукнул кулаком по голове, он ревела.
-УУУУУУУУУ!!!!!!
Лина оглянулась, на это угрожающие УУУУУ и увидела, как двенадцатилетний сын воспиталки бежит на нее железными санками.
-УУУУУ!!! – ему весело. Сбить. Чтобы больно, что бы плакала! Смешно - когда плачут. Мама говорила, что эту девчонку можно, она нагуленная, дочь проститутки.
Сбивает, кровь, кровище, больно … передних зубов нет. Лина ревет, ревет от боли и страха.
Воспиталка ругается, ругается на Лину. А нечего ее было на две группы оставлять. А ее сын такой же ребенок играл. Так получилось. Лине самой смотреть надо было. Девочку кулаком по голове. Тоже играл. Она не может за двумя группами следить. Сыночка попросила.
Прибежала запыхавшиеся Роза Михайлова
-Вы девчонки зубы передние выбили, - сама чуть не плачет.
-Ты специально, специально ей. Она без зубов осталась. Специально ей, потому что заступиться некому.
-А тебе нечего уходить в рабочее время. Раз так переживаешь.
-Да, что переживать, они молочные, - махнула рукой медсестра.
-А если бы постоянные, я бы не знай чего сделала!
-Да что тебе переживать, не твоя же дочка!
Вторую пострадавшую, которую мальчишка ударил в голову, звали Лена Воркова. Тощая девочка. Лена хвасталась, что она может считать свои косточки выпирающие из - под кожи, еще у нее была впадина под сосками. Как ямка. Не то, что жира, мяса на ее костях не было. Тоже хвасталась. Родители сказали – это здорово, ни у кого какой нет и косточки у других считать нельзя. Однажды Лена нашла в песочнице огрызок яблока. Склизкий, грязный, облепленный песком.
- Хочешь поделюсь? -протянула она Лине, грязный огрызок. Ты только песок стряхни.
-Ты будешь его есть?!- Лина решила, что Лена смеется над ней.
-Да, тут еще много яблока, а что песочек отряхнуть и ешь! – добродушно ответила Лена.
- Нет, я не хочу!
-Правда, не хочешь! А я хочу! Тогда я все съем. Ты не обидешься?
Лина никогда не подбирала еду, никогда. Мать научила, что нельзя, брезговала. И гордость, которая была внутри не позволяла. Лина еще не знала, что такое гордость, ей просто было мерзко.
Однажды во дворе, Светка, младшая сестра Маринки которая так и не вышла замуж за сына директора крупнейшего завода, найдет выброшенные возле помойки яблоки, штук двадцать.
-Лина, давай возьмем напополам. Тебе половина и мне.
Светке хотелось забрать все, но она была хорошая девочка и понимала, что с Линой нужно поделиться. Лина тоже бедная.
- Света, они же возле помойки лежали!
-Ну и что. Они чистенькие. Помоем. Просто кому то лишние он и положил. А ты, правда, не хочешь?
-Нет!
-А зря, яблочки-то хорошие.
Бюро машинописи неожиданно закрыли, и Рина устроилась уборщицей в ателье женской одежды. Детский сад остался позади, и у нее впервые было свободное лето. Каникулы!!! Целый день она помогла матери, ходила по ателье и собирала английские иголочки, те которые с ушком. Она очень боялась, что они попадут в руку матери и достанут до сердца.
Устав бродить по ателье, она вышла из здания с черного хода, где был глухой двор. Во дворе была столярная мастерская. Вкусно пахло свежей стружкой, а в середине сказочно сверкал  станок. Рина приблизилась к нему.
И вдруг темнота, дверь хлопнула. Перед ней в полутьме стоял дядька, его грязные штаны были сняты до колен, а между ног что –то страшное, мерзкое, грязное   … оно приближалось.
Лина заорала от ужаса, от такого ужаса, которого не испытывала до этого никогда….. она орала и стучала маленькими кулачкам в дверь.
-Выпусти ты ее, не могу ребенок.
- Ничего, это дочь уборщицы…. ничего нам за нее не будет, спрячем, убежала и убежала. Когда еще такой подарочек.
-Я открою, ребенок….. Не могу.
Кто- то открыл засов.
-Беги быстрее!
Лина с ревом выскочила из страшной темноты.
- Лина! Лина! Лина! - бегала Ринка.
-Где ты была? Кто тебя обидел? Кто? Скажи? Кто?
Но Лина не могла сказать, ей было стыдно и страшно и непонятно говорить об этом жутком, что было между ног. Она помнила жуть, но не могла рассказать матери, стыдно и страшно. Она ревела сутки, но ничего не сказала матери. Слишком страшно.
В этот же день Рина уволилась из проклятого ателье и поступила работать  в «Домовую кухню». Расположенная на центральной улице «Ульска» домовая кухня была разделена на кафе и кондитерскую. В кафе дешево кормили  ливерными пирожками, винегретом и холодцом. В другой части «Домовой кухни» пекли пирожные и изготовляли торты. Торты были необыкновенной красоты. Настоящие сладкие озера, а на нем плавали лебеди с пропеченный шейкой и крылышками, который скреплял белоснежный крем. Много искусства требовалось, что бы создать такого лебедя. Особенно сложно было испечь длинную, погнутую шейку. Торты целиком Лина там так и не попробует, их готовили для ярмарок. А лебедей ей давали кушать. Их много пекли!
Рина устроилась мойщицей в кафе. Мойщицы кушали в грязной, пропаренной мойке. Рина не хотела кормить Лину, в грязище и духоте. Ринка брала поднос с едой и выставляла его во двор, за столик где играли дети. И дети и взрослые смотрели на Лину во все глаза. Как на чудо –юдо! Она ела во дворе, как бездомная кошка, который вынесли миску. И все смотрели на нее.
-Мама, не мучай меня. Мне стыдно. Я на мойке поем. Я лучше там! Они смотря все на меня!!! Мне неудобно! Мама не мучай меня.
-Ешь тут! Тут свежий воздух!
-Мама они смотрят, мама я там поем, спокойно!
-Ешь на свежем воздухе. Ешь! Чего стесняешься. Нечего стеснятся.
И Лина послушно ела. А все смотрели, и это была пытка.
Неизвестно, где бы кормила Рина дочь зимой, но ее по счастью  перевели в кондитерский отдел. И это был рай. Дети завидовали Лине, она могла есть сколько хочешь  пирожных.
Мальчишки называли ее «пирожное- мороженое». Не обидно. Потому что дразнили не зло.
В кондитерском, для работниц была комната для переодеваний. С диванчиком и столом. Заведующая, добрейшая женщина нашла ей даже стульчик, чтобы можно было делать уроки за столом. И все Лину любили. В кондитерском работали милые женщины. Одна из них очень красивая похожая на  актрису Элину Быстрицкую. Ее, Лина любила больше всех. Подойдет обнимет, она такая большая, теплая. Очень красивая женщина, теплая. Есть такие женщину от которых тепло…
Пора было определяться в школу. Ринка знала, что ее Лина самая умная, и школу обязательно на «золотую медаль» закончит. Как в садике ее хвалили! В садике она самая развитая среди детей была. Так воспитатели говорили. И книги любит.
Через дорогу от Ринкиного места работы так называемая «вторая школа». Элитная советская школа, единственная с английским уклоном в Ульске. Эту школу курировало КГБ, дети получившие «тайные» знания английского языка, должны были найти и применение своим знаниям. А где его найти в СССР, когда контакты с иностранцами запрещены? Те, кто обладал «тайными» знаниями английского находил своем место в КГБ, в дипмиссиях, в турагентствах, что было почти - то же КГБ. Некоторые преподали в институтах и школах. Но все равно, все были на заметке в КГБ. Знание иностранного языка, нельзя давать неблагонадежным. А неблагонадежные были все. В СССР не каждому дано владеть английским. Уроки в обычных школах были построены так, что детям вдалбливали в головы шесть английских времен, три из которых несуществующие, понятие герундий, и умение переводить со словарем допотопные тексты. Разговорному английскому детей рабочих и крестьян не учили. Зачем гражданам СССР знать разговорный английский -  это опасные знания. Но Ринка ничего об этом не знала. Она знала только то, что ее дочка самая умная. Ей так все говорили. Воспитатели в детском саду. Говорили, самая развитая девочка и читает лучше всех. И Ринка сама знала, что ее дочка лучше всех!!!
В английской спецшколе надо было сдавать вступительные экзамены.
Лина быстро прочитала текст, ответила на какие – то вопросы, ответы на которые знала, еще в средней группе детского сада, и быстро решила математические задачки.
-Ставь два, пиши, что не прошла. Пиши, что  читать и писать не умеет.
-Я ей поставлю отлично.
- Ты знаешь, места ограниченны, ей все рано не дадут здесь учиться.
Лина сидела напротив двух учительниц. Понимала, что говорят про нее, и ей казалось, что ее хвалят. Она же так хорошо читает и решает задачи, и все знает.
- Ты видела сына горкомовского . Читать совсем не умеет. Куда его?
-Ей все равно не дадут учиться, эта школа не для таких.  Хуже сделаешь. Ее же затравят здесь.
-А вдруг получиться. Видишь, какая девочка хорошая.
Рина с замиранием сердца стала читать списки поступивших …. Поступила!!! Поступила!!!
А тут новое счастье Рине предложили работу в этой школе, тоже мойщицей. Она с радостью согласилась, и дочка рядом! Заведующая оказалась добрейшей женщиной, со смешным отчеством Селиверстовна. Галина Селиверстовна. Все знали, что Галина Селиверстовна  сидела в тюрьме. Работала также заведующей столовой, все в дом, детям, мужу… а тот и в скандале крикнул: «Воровка, всю столовую вынесла!».
Соседи тут же сообщили. Посадили Галину Селиверстовну почти на семь лет.
Вышла, раньше, снова стала работать. Повар была от Бога. Работниц своих жалела, особенно Ринку с дочкой. И мяса даст, и маслица.
-Даже не помню, какая я такая была. Семь лет ведь и мне было. Красавица ты Лина, Куколка моя. И мне когда то семь лет было!!!
1 сентября, первый раз в первый класс.
Мать погладила форму, вечером отвела Лину  в парикмахерскую. Похвасталась, что дочка, аж в английскую школу поступила. Умная, сама. Видно, что сама, что с такой матери взять. Стрижку красивую сделали чудо и укладку. Лина словно засверкала. Только после парикмахерской денег на цветы не осталось. Ринка не рассчитала, думала меньше возьмут.
-Ты на первое сентября не ходи. Хочешь я дам тебе столы покрасить в столовой. Что без цветов то, да и на работе мне надо быть.
Лина любила красить, но не в этот День.
-Я не хочу красить столы, на 1 сентября хочу!
- Я тебе разной краски дам.
-Не хочу!
Жилистой рукой Рина притащила Лину в столовую.
- Не хочешь красить, сиди здесь. Не могу я работу оставить и на цветы денег нет!
И Лина заплакала, жалобно, как котенок. Все были на празднике, а она в темной, вонючей столовке. За что???
-А что дочка плачет? Почему не на линейке? – удивилась Галина Снеливерстовна
- Некогда мне ее вести, да и на цветы денег нет.
-Так нельзя, иди отведи. Возьми деньги, купи цветы. Что раньше не заняла денег. У ребенка ведь такой день. Она на линейке постоит, потом в парк сходят и в школу обратно и приведут. Зачем Рина так делаешь?
На торжественную линейку они опоздали, пришли как раз когда учительнице вручали цветы и презенты.
С одними цветами оказалась только Лина. Лина видела как какая-то мамашка  подарила цепочку – золотую.
- Вы уж за моей там проследите, помогите если что.
-Духи французские, друзья из загранки привезли.
-Насчет подписных изданий, мы сделаем.
Заваливали взятками, не стесняясь. Элита.
Они пошли в парк. Был чудный осенний день, Лина была счастлива. Солнышко, золотая листва. И много кленовых листьев. Именно кленовых, самых красивых по осени. Это бы ее праздник, ее - 1 Сентября!!!
Первоклашки смотрели в парке спектакль. Учительницу звали Альбина Петровна. Она была молодая, тоненькая, рыжая в очках, с мышиным ротиком, в котором желтели мелкие, кривые зубки.
Заговорили про арбуз.
Альбина Петровна стала доказывать, что это фрукт.
- Это ягода, я сама в «Веселых картинках» читала, - Лина хотела показать знания и заслужить похвалу.
- Ты не знаешь, учитель знает. Как может быть арбуз ягодой!!! Смешно!
-Да нет, же ягода.
- Не надо спорить с учителем.
-Но девочка права, -сказал какой-то папа. – Читать больше нужно.
- Но это все равно не правильно, ягода это клубника. Арбуз – фрукт, - Альбина Петровна, покраснела со злости как помидор. Какая-то девчонка ее опозорила. Мысль о том, что ее утверждения про арбуз-фрукт все слышали и без Лины, не пришла ей в голову. Ей казалось, что эта девчонка ее опозорила. Кто она? Чья дочь? Здесь простые не учатся!
Лина была счастлива, она знает даже то, что не знает учительница. И та, ее, конечно, после этого полюбит и будет ставить одни пятерки.
Спектакль закончился, детей стали забирать.
-У меня один мальчик без родителей, меня предупредили, из-за него мне надо в школу возвращаться.
-Да мы сами отведем. Мы рядом со школой живем, - вмешалась услужливая мамашка. – Мы с удовольствием отведем одноклассника до школы.
-А …я … я тоже одна.
-Что же у тебя родители не предупредили? – удивилась Альбина Петровна.
-У меня только мама.
-Мы и ее отведем, не беспокойтесь.
Лина читала в классе лучше всех, по скорости чтения из всех первых классно она заняла второе место. Но ее никогда не хвалили.
-Твоя мать не принесла тетради, и ты  сегодня писать на уроках не будешь, - голос Альбины Петровны был визгливым, как у старухи, хотя она была совсем молодая.
-Но мама купила тетради. Мы вместе в «Детском мире» покупали.
- Только твоя мать могла не принести тетради. Другие родители ответственные.
Пока все писали, Линда обиды плакала на своей парте.
В конце школьного дня прибежала запыхавшаяся мамаша.
-Ой, простите! Я не успела вчера купить тетради. Мой не писал? Или на листочке?
- Он писал на тетрадях. Я не сомневалась, что вы купили. Я дала ему тетради.
- А кто же остался без тетрадей.
-Я….
- Ой, Лина, как мне неудобно, как жалко, - женщины было искренне жаль Лину.
-Ничего страшного. Ваш мальчик работал на уроках. А с ней ничего не случилось.
Альбина Петровна со злостью взяла тетради, которые уже  успела подписать. И зачеркнув имя и фамилию  одноклассника, сверху жирно и некрасиво стала подписывать имя и фамилию Лины.
-Зачем вы так, - ахнула родительница. – Пусть мой писал бы на этих, а ей новые подписали. Мне и так неудобно, девочка переживала. Дайте ей новые, те, что я принесла.
-Пусть берет свои!
-Ну как хотите,- не ругаться же из-за чужой девочки, у нее сын, хотя девочку жаль, чисто по- человечески.
Тетради, первые красивые тетради были безнадежно исчерканы и испорчены. У всех были красивые титульные листы, а у Лины перечеркнуто, грязно. В руки брать не хотелось.
Альбина Петровна подсадила ей на парту противного мальчишку с фамилией Мясоедов. Он бил Лину. Стукал на уроках, дергал за волосы. На переменах он пинал ее на глазах Альбины Петровны, которая смотрела, казалось, сквозь Лину. Она словно не видела, как огромный Мясоедов, переросток не погодам, толстый и очень сильный бьет Лину.
-Альбина Петровна, Мясоедов меня бьет.
- Сама лезешь. Ты сама лезешь к мальчикам, вот они тебя и бьют. Воспитание!
Обидно до слез. Лина, еще не знала, что Альбина имела в классе своих маленьких стукачей, которые информировали, что происходит в классе. Но это из тех, кто по - умнее. Мясоедов бил Лину, потому что отец сказал, что такой дряни, рожденной от потаскухи в их классе быть не должно. Он травил Лину, и за это Альбина тянула ему отметки. Он читать научился к концу второго класса. Но отец был из партийных.
-Твоя мать Шапокляк, ссыт в компот!
-Твоя мать Шапокляк! Твоя мать Шапокляк! У тебя даже отца нет! Безотцовщина. Где твой отец! Нет у тебя отца! Мать-Шапокляк!
На переменах Лина носилась по коридорам, спасаясь от побоев Мясоедова. За иногда нее заступались мальчишки  старшеклассники.
-Еще раз стукнешь. Ее самого набью.
Лину не хвалили, как бы она не старалась. Мясоедов бил и не давал подготовиться к уроку. Учиться перестало нравиться.
Лина ходила на продленку, которую вела пожилая учительница.
- Дура, - называла она Лину. – Ты дура, тебе нечего делать в этой школе. Дура. Вот дуру взяли.
- Почему тебя учительница называет дурой?
-Не знаю.
-Значит, ты дура, - решила девочка.
-Я не дура!
-Но, учительница так говорит.
Физкультуру вела тощая училка, со злыми щелочками -глазами.
Лина бегала лучше всех. Первая, первая… первая..
- Ты черт, смотрите черт бегает. Вот чертиха. Черт быстрее всех. Она не ребенок, а черт. Мать родила, а кто отец никому не известно. Черт!!! Настоящий черт!
И Лина перестала бегать. Словно, невидимый черт  отнял это уменье.
- Мама, меня учительница чертом назвала.
Ринку взяла злость, за что ее доченьку таким словом???
- Как вы можете так обзывать ребенка – кажется она в первый раз, решила постоять за дочь.
Училка выгоняла Лину с уроков физкультуры, в холодный коридор, полуголую, в шортиках и футболочке. Лина 45 минут стояла одна в ледяном коридоре. Кофточку ей надевать запрещали.
Как –то на  урок физкультуры зашла женщина, бросила взгляд на Лину, сиротливо стоящую в холодном коридоре.
- Кто же тебя сюда поставил! За что?
-Не знаю. Меня всегда сюда выгоняют в начале урока. И я всегда здесь стою.
- Давай посмотрим твою гибкость.
Она задрала Линину ногу почти к уху, смотрела как гнется спина в мостике, на который Лина вставала слету.
- Да ты молодец, скажи родителям. Что тебя отобрали для секции художественной гимнастики. А почему ты тут стоишь на холоде? Такая девочка хорошая? Ты же не хулиганка, я всех детей сразу вижу. Замерзла же совсем. За что тебя выгнали?
-Не знаю, меня в начале урока сразу выгоняют сюда.
-А ну идем в зал.
-Я боюсь, она кричит, ругается. Я боюсь ее, -
Лина заплакала.
Перед каждым уроком училка ставила Лину перед классом. Обзывал, кричала, называла хулиганкой. Страшно.
-Я боюсь ее!
-Не бойся, со мной ничего не скажет.
Тренер пересмотрела всех девочек. И выбрала еще двух.
Вот ты, ты  и … ты приходите во Дворец пионеров в секцию художественной гимнастике. Занятия бесплатные.
- Вот, эту брать не надо. Она такая  хулиганка.
-Я сама решаю. Кого мне брать. У нее  хорошие способности. И почему ребенок в коридоре стоит, мерзнет полуголый?
-Она срывает уроки!
-Чем?
-Разговаривает, хулиганит.
-Таким как ты не место в школе. Еще раз это повторится, еще раз ты выгонишь девочку в холодный коридор, не будешь работать с детьми!
Лина прибежала к матери в столовую.
- Мама, меня отобрали на художественную гимнастику! - Она была счастлива. - Мама, пойдем! Во дворце пионеров занятия. Бесплатные!
Мать не обрадовалась.
-Некогда, работаю!
-Мама, меня же отобрали! Идем! Всего трех девочек.
Лина заплакала.
Они пошли во Дворец Пионеров, он был в десяти минутах ходьбы от школы. Посмотрели  как занимаются другие дети и ушли.
-Мама, я  тоже хочу ходить. Меня же отобрали. Нужно только купить купальник. Специальный, для гимнастики.
-Купальник денег стоит. А у меня их нет. И я не знаю, где его покупать. Потом куплю. Денег нет.
Лина заплакала.
- Мама, я хочу заниматься гимнастикой.
-Я работаю, некогда водить тебя. Другие не работают, у них деньги есть, а я работаю.
Больше они на гимнастику не пришли.
Училку перевели в другой класс, другая не травила и Лина полюбила физкультуру.
Но из школы выживали.
Альбина Петровна выгнала Лину с урока, сказала, что надо  идти в медпункт школы.
- У тебя справки нет, может ты заразная. Больная. Мать за тобой не следит!
Это было сказано при всем классе.
Лина пошла в медпункт.
Дверь захлопнулась, какая –то тетка в белом повернула защелку. Перед Линой сидели три жирные тетки в белых халатах. Жирные губы густо намазаны красно- бордовой помадой. Глаза заплыли жиром, из узких щелочек зло из них так и сочилось
- У тебя нет справки о прививке, мы сейчас отвезем тебя в больницу. Тебя там будут держать две недели. Там тебя будут колоть. Ты не можешь находить с детьми. Тебя надо отправить в больницу. Ты можешь быть заразная. Мы тебя не выпустим, отправим в больницу сейчас.
Лина решила бежать, искать защиты у матери. Она ведь здесь, рядом. Дверь закрыта Как тогда… как в столярной мастерской …. взрослые, страшные люди, что то хотят с ней сделать. Они могут сделать с ней что-то страшное, они взрослые…. Как тогда
Лина ревела и орала на всю школу!!!
-Мама! Мама! Мама!
-Да выпусти ты ее, хватит!
Лина прибежала зареванная к матери, та пошла ругаться.
- А ты прививки ей делай.
-Я все делаю. Всегда.
-Тогда справку несли.
На продленку стала приходить девочка из другой школы. Ее тоже звали Линой.
- Уходи из школы, ты дура. Моей бабушке сказали, что если ты уйдешь, место освободиться для меня. А ты дура!
Она вцеплялась в Лину, как дикая кошка. Била.
Кончилось тем, что она разорвала Лине форму, укусила в щеку  до крови и порвала портфель.
- Это что такое?- Пыталась возмутиться Рина.
-Уходите, ей не место в этой школе, - сказала Альбина. – Ваша дочь пусть уходит. Ребенок все понимает, поэтому и дерется. Она за справедливость борется!
-За какую справедливость! Она приходит из другой школы, бьет Лину. Это нормально, что она укусила ее за щеку? Она ходит сюда из другой школы!!!
- Эта девочка пусть по - детски отстаивает свою справедливость. У нее бабушка заслуженный работник и коммунистка. Она должна здесь учиться. А твоя пусть идет по- месту жительства, в простую школу.
Рина забрала документы и понесла их в 15 школу, по месту жительства. Но там посмотрев на тройки, принимать отказались.
- А где моей дочери учиться?!
Рассказал все Галине Селиверстовне, та посоветовала обратиться в Районо.
На разбирательство вызвали Альбину Петровну и директора 15 школы.
- Она не тянет программу нашей школы, у нас только сильные дети учатся.
- В нашей стране дети, где хотят там и учатся, - сказал молодой и симпатичный сотрудник Районо.
-Она дерется с детьми. Она не способная. Ей не место в такой школе! Она хулиганка! Это английская школа! - вспылила Альбина.
– Лину избила девочка, укусила до крови, порвала портфель. Девочка ходит из другой школы, говорит ей место надо.
-Она не должна учиться у нас, пусть идет по месту жительства ….
- Ты учитель и ты должна учить всех. Способных, не способных.  Значит, ты как учительница не справляешься.
Цвет лица Альбины стал свекольным.
- Ты где хочешь учиться? – спросил симпатичный сотрудник РОНО у Лины.- Где хочешь там и учись, никто тебя больше не обидит.
Лина не знала, где она хочет учиться. Ей не хотелось идти в класс, где ее бил Мясоедов, учителя называли дурой. Ее защитник  из Роно здесь, а в школе его нет. И тут Лину обняла директор 15 школы, худенькая маленькая женщина. Такая добрая….
- В 15 школе, я хочу!
- Подумай. Вы не забирайте, где хотите там и учитесь. Пусть на тройки учиться, а английский все равно выучит. Знания будут!
- Где хочешь там и учись!
Лина вспомнила как ее били, обзывали. А тут такая добрая директор. Она вцепилась в нее .
- В 15 школе, в 15 хочу!!!
Альбина вздохнула, а глазах мелькнуло торжество. Бабушка той девчонки, обещала ей путевку в южный санаторий! А возможно и каждый год! И только эта мешала, занимала место.
Лина пришла в класс, где были почти все дети из ее группы детского сада. Цыганенок Максимка Порошин, близнецы Шмелевы, их  защитник Тимур Юмагужин.
 -Бейся лбом об пол, бейся, - говорила Маринка Шмелева Юмагужину. И жирный Юмагужин вставал на колени, и начинал биться головой об пол.
Восьмилетний мальчишка ползал на коленях перед всем классом, бил поклоны, унижался. Смешно, конечно.  Шмелевы хохотали. Мать Юмагужина, почти безграмотную женщину Шмелева, в своем магазине, где работала директором, перевела из уборщиц в продавцы. Это знали все. За это Юмагужин и бил поклоны, бил за Шмелевых. Им только пальцем на кого покажи.
- Покажи холопа! Бейся как холоп! – смеялась Маринка.
И Юмагужин встав на колене, разбивал свой лоб! Обязан был, за мамку, до гробовой доски обязан!
Советское барство!
Над самим Юмагужином смеяться боялись, силища в нем была батырская.
Садик почти в полном составе перешел в 15 школу. Все свои. Новую учительницу звали Анна Михайловна. Это была классическая первая учительница, именно таких описывали советские писатели. Немолодая, полноватая женщина, с волосами собранные сзади в большую улитку, с добрыми глазами и мягким, но строгим учительским голосом. В новом классе Лина нашла себе подружку. Ирка Ключникова красивая, смелая, умная.  Только учиться не хотела.  В десять лет Ирка переедет в новую квартиру на окраину Ульска, в двенадцать станет проституткой. Приедет к Лине в гости, в мини-юбке, в сетчатых колготках, раскрашенная как площадная ****ь. Идет по улице, все оборачиваются.
-Проститутка идет.
Что совсем малолетняя не понимали, в двенадцать на шестнадцать тянула.  Лина в свои двенадцать еще совсем ребенок, послушала бывшую подругу, о том как ей Ашоты денег дают. Ужас! Ирка попросила проводить до остановки. Пошла.
- Девочка, отойди от нее! – кричали Лине какие-то бабы.
- Не ходи с ней!
-О Боже! Девочка, ты зачем с проституткой идешь!
Они попрощались.
-Ты Ир, не приходи.
Ирка больше не пришла. Они встретились через десять лет. Когда Лина на день приедет в Ульск. Двадцатидвухлетняя Ирка работала трамвайным кондуктором, у нее было трое детей. Старшей десять, ее Ирка родила в тринадцать. Отец ребенка пятнадцатилетний гопник и бандит, не женился бы никогда. Но менты поставили условие – или женись  или тюрьма. Он женился, чтобы не посадили, да как-то удачно сложилась их жизнь. Еще двое родились, Ирка отмылась от ****ского макияжа, а он на завод работать пошел.
-У нас трое, а мы еще хотим. Дети это такое счастье!
А ведь умная девчонка была, только учиться не хотела. И Лина не особенно хотела, да мать не заставляла. Какая уж учеба, то есть нечего, то соседи – алкаши орут скандалят.  Литературу Лина читала без всякого принуждения, учебник за пару месяцев. Зато математику ненавидела, и правила зубрить по русскому тоже. Не сбылось сладкое пророчество воспитателей детского сада, не стала Лина ни медалисткой, ни гордостью класса.
В каждом классе есть своя гордость. В их 2-ом Б, такой гордостью была девочка Гуля Замутдинова. Нелепая, некрасивая, с постным скучным лицом. Подлиза и стукачка, «правильная» во всем. В восемь лет, она не смеялась, не бегала по школе – она была показательно серьезная.
 – Я как Гуля Королева –героиня всех советских детей, - скромно говорила про себя Гуля. И Гуля гордилась своим именем, хотя на самом деле была Гульнарой. И Гуля Королева была на самом деле, не Гулей, а Марионеллой. Нет, такого имения – Гуля.
-Имя Ленина, снова и снова повторяет советский народ. И, как самое близкое слово, имя Ленина в сердце живет!
На всех мероприятиях Гуля с выражением славила Ленина. Послушная, пример всем.
При своих весьма средненьких способностях, старательная Гуля всегда была отличница.
-Я буду учительницей математики,- говорила справедливая Гуля. - Учить детей – это нужно!
Учительницей она так и не станет. Минуя экзамены, она будет зачислена в педагогический, по направлению от школы. Гуля сдаст свою первую сессию без единой тройки - на одни двойки. В институте, она по старой привычке, попробует «закладывать» однокурсников, но это не будет оценено. К тому времени в стране все поменяется и старательную доносчицу не оценят.
Ее никто никогда не обижал, не дразнил, она была не из детского мира. Из друзей у нее был только один мальчик Игорь Келькин, девчонки считали его некрасивым, противным. И зубы у него торчали как у верблюда. Его не дразнили, но дружить с ним никто не хотел. Тем более девчонки. Сидел он с Гулей за одной партой, она давала ему списывать свои работы, за которые она получала пятерки, а он тройки. Мама Келькина работала начальников на какой-то книжной базе и обеспечивала всех учителей, завучей и директора дефицитными книгами. Келькин таскался за Гулей, носил ей портфель. Над ними не смеялись, они были другие. Только одна девчонка Ленка Рогачева задорно кричала.
- Килькин, Килькин, ты что думаешь Гуля за тебя замуж пойдет! Че ты за ней портфель как дурак носишь!
Гулю нельзя было обижать, это понимали все. Она была образцовая пионерка, она была помощник учителя, она имела права и привилегии, потому что была очень правильной.
Однажды в класс, во время урока зашла хореограф из Дворца пионеров.
-Можно отобрать девочек для бальных танцев. Кто хочет танцевать бальные танцы?
Анна Михайловна посмотрела на класс. Гуля тянула руку.
-Гуля выходи,- вызвала ее Анна Михайловна. – Это единственная достойная девочка, для бальных танцев.
Неуклюжая Гуля, косолапя направилась к доске.
- Гуля, наверное, хорошая пионерка, но не подойдет, мне нужны худенькие, легкие, с чувством музыки. Я вижу, что эта девочка очень умная, но для бальных танцев она не может подойти.
Анна Михайловна покраснела как свекла, сняла очки и уставилась на хореографа. Происходило что-то неправильное.
-Анна Михайловна. Я хочу танцевать. Это моя мечта. Я всегда мечтала танцевать. Другие не достойны! Двоечницы не могут танцевать!
Гуля была верным помощником Анны Михайловны, а Анна Михайловна верным помощником Гули. Ее старательные, усердные знания по математики на тройку, в контрольной работе оценивались на «отлично». Анна Михайловна передавала матери Гули, задания контрольной  за пару дней до того, как ее писали в классе. Причем Келькину давали тот же вариант, что и Гули. Хотя Келькин сидел с Гулей за одной партой и должен был решать другой вариант. За отлично написанные работы, у Гули были пятерки, у Келькина тройки. Родители Келькина были рады и им. Мама Келькина так старалась, такие дефицитные книги с базы доставала. Взрослые дети Анны Михайловны имели громадные домашние библиотеки. В то время как книги в стране, где было все для развития человека, в стране повальной грамоте невозможно было купить Александра Пушкина, Вильяма Шекспира, Льва Толстого. Почему бы в СССР не напечатать книги, что бы их могли купить и  читать все кто хочет? Что не хватало в Великом СССР, что бы все рабочие и крестьяне имели в квартирах книги? Леса для бумаги? Типографий? Что бы купить книгу советские люди ночами дежурили возле книжного магазина, рисовали номера очереди на руках, зимой бегали в подъезды близлежащие дома греться. Советские люди были самой читающей нацией. В библиотеках за книгами тоже стояли очереди. Но вернемся, к Гуле и бальным танцам.
-Если вы не возьмете Гулю на бальные танцы, ни одна девочка туда не пойдет. Гуля - достойная. Чтобы какая-то двоечница танцевала, а Гулю не взяли! Это не правильно! Танцы надо заслужить примерным поведением!
- Позвольте мне разобраться самой кого мне брать. У меня другие критерии отбора на танцы.
-Если не берете Гулю, не мешайте нам вести уроки.
Хореограф была ошарашена, по –видимому, подобные «Гули», ей еще не встречались.
-Девочки, приходите во Дворец Пионеров. В понедельник, среду и пятницу в шесть. На отбор. Я буду ждать всех.
Анна Михайловна хорошо знала свою работу. Каждый день, по пятнадцать минут, перед уроками политическая информация.
- Америка, (именно Америка, а не США. Америка – говорили в советских школах, имея в виду Соединенные Штаты Америки. Так в России и закрепиться Америка – это и есть Штаты).
- Америка в любую секунду может сбросить на нас, на Советский Союз атомную бомбу. Как на Хиросиму. И все люди начнут таять, у них появиться лучевая болезнь. Как у той японской девочки, которая делала тысячу журавликов, но не сделала и умерла.
Еще одна героиня советских детей:
«Вернувшись из Японии, пройдя немало верст,
Японского журавлика товарищ мне привез,
И с этим журавленочком история одна,
Про девочку которая была облучена….»
Кончалось все печально. Девочка делала 1000 журавликов, но умерла.
«Последний журавленочек упал из детских рук
-И девочка не выжила, как многие вокруг».
Они распевали с Анной Михайловной эту песню после каждой политинформации, пока однажды Анна Михайловна не выяснила, что девочки понимают песню по- другому, чем нужно. А мальчики вообще не желают понимать о чем поют.
-А вы знаете, что такое облучена?
-Обручена. Она замуж не вышла.
-А умерла почему?
-От несчастной любви.
Больше всех в этой жалостливой песенки Лине было жаль журавлика, который был последний. Ей представлялся маленький журавленочек, который умер, не успев стать журавленочком.
Ночью, после таких политинформаций они просыпались от страха, что на их дома летит из Америки атомная бомба.
-Какая бомба, глупости все это! –говорила Ринка. –Болтают уж сколько лет! Спи!
Ринке нужно было в пять утра вставать на работу, о бомбах некогда думать.
Но Лине все равно представлялся ядерный гриб и люди тающие от радиации. Она каждую ночь, как и все дети в СССР ждала крылатой ракеты, которая облучит и убьет их всех. И любимую Дымку. Самым главным врагом был Рейган. Ложась спать Лина молилась: «Боженька, сделай так чтобы Рейган умер, и не было войны». Самым большим ее желанием было, что бы в далекой Америке умер злой президент, которого она никогда не видела. А еще было очень жалко американских негров, над которыми все издевались. Все советские дети жалели негритят, над которыми издевались в Америке. Никто не хотел сидеть с ними, и в школы их не пускали, и в поезда. Бедные, бедные негры.
В Ульске были африканцы, учились в военном училище.
- Мама, мама негр! – закричала пятилетняя Лина в восторге. 
И тут чернокожий человек подошел к ним с перекошенным от злобы лицом  и сказал на русском  – Я не негр! Если это было не в СССР, я бы тебя ударил. Я не негр!
-А кто вы? – наивно спросила Ринка.
-Африканец! Мы африканцы, а не негры. Запомни!
Советский человек называл чернокожих – неграми! Жалел, возмущался Америкой, и называл чернокожих неграми, не предполагая, что это звучит оскорблением. Советский поэт Самуил Маршак  даже написал стихотворение «Десять негритят», а не «Десять африканцев!».
Их стали принимать в пионеры.
-Мама, я буду юной пионеркой в красном галстуке.
- И че хорошего, с красным платком на шее бегать? Че ты радуешься?
Пионеры это серьезно. Они учили клятву: «Я вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь:
жить, учиться и бороться как завещал Великий Ленин,
как учит Коммунистическая партия,
всегда выполнять законы пионеров Советского Союза
За дело борьбы Коммунистической партии будь готов!
Всегда готов.
Шутка такая была. –Чем пионер от котлеты отличается?
-Пионер всегда готов. А котлету готовить нужно.
Прием в пионеры было делом серьезным. Принимали в три этапа. Сначала самых достойных из достойных, потом менее достойных, потом тех кто остался. Боялись, а вдруг не примут, оставят – позор! Некоторые учителя шантажировали, доводили детей до истерик. Такой крючок. Анна Михайловна не травила.
Начались классные обсуждения, кто «наидостойниший». Первый кандидатурой
шла, конечно, Гуля.
-Я думаю, что обсуждать Гулю, - мы не будем. (кто бы мог подумать иначе). – Гуле дадим первое слово.
-Я думаю, все, весь наш класс достойный быть принятым в пионеры, - надо было слышать тон этой девочки. Ребенка в ней не было уже давно, как и детской наивной честности и непосредственности. Она была словно присоска-пиявка, которая присосалась к чему –то большому и сама  раздуваться.
- Но есть те, кто учится хорошо, старается и они достойны быть приняты первыми. Кто не будет принят в пионеры будут тянуться за теми, кто будет принят первым. Я буду помогать отстающим. Своим примером и делом.
Возле Гули каким-то образом создалась репутация, что она помогает ребятам в классе. На самом деле она даже помочь не могла, потому что сама плохо разбиралась в математике и русском, и во всех предметах. И если бы она заранее не знала заданий в диктантах и контрольных, то ее оценки не поднимались бы выше твердых троек. Хотя она действительно была примером хорошего поведения! Правильная и послушная!
Других кандидатов обсуждали всем классом. Одна из них девочка Ольга Сыч.
- На перемене она назвала меня крысой, - сказала Лина. Ей было действительно обидно, что Сыч ни с того ни с сего так ее назвала. Тем более, что они никогда не конфликтовали. Лина в это время весело скакала в салочки с подругой Иркой Ключниковой.
Сыч обсуждали еще.
-Я думаю, что тебе Ольга еще рано в пионеры, - сказала Анна Михайлована. – Пойдешь во второй поток. Обзывать одноклассниц пионерка не должна.
И тут Сыч заревела и Лина поняла, что для Сыч это стало настоящей трагедией. Она пожалела что пожаловалась. Сыч ненавидела Лину до взрослой жизни.
Лину вместе с Иркой Ключниковой приняли в пионеры в третий поток и они были счастливы!
- Юные пионеры! – назвали их на улице, и это было счастье.
-Мама! Мама! Я пионерка!
-Ну и чо!
-Порадуйся!
-Чему!
-У меня галстук!
-И чо? Будешь ходить с красным платком на шее. И чо? Толку то?
Еще в садике мама растолковала Лине, кто такой Ленин, и что родственных связей они с ним не имеют.
- Мама идем к дедушке Ленину, - сказала Лина вернувшись из детского садика (в Ульске  Ленин стоял  на центральной площади. «Навестить дедушку Ленина в Ульске, можно было в виде похода к памятнику)
-Какой тебе Ленин дедушка?
-В садике говорят.
- Ленин тебе не дедушка! Он же не муж твоей бабушки!
Лина не видела ни Ленина, ни бабушку, ни дедушку. Дедушки у нее не было никакого. И она была согласна хотя бы на Ленина. Но мать ее иллюзию не поддержала.
-Эти коммунисты хуже, чем в Америке! – иногда говорила мать. Посадить ее могли за эти слова. Но слишком уж доставал и изматывал ее социалистический рай.
-Мама нельзя так говорить!
-А чо нельзя то?
Хорошо, что она была дворником и ее не слушали.
Лина была дежурная по столовой вместе с девочкой, с которой она сидела за партой. Они не дружили. Накрывать в школе было не так весело и интересно, как в садике. Приходилось таскать подносы с горячей едой. И они боялись уронить поднос с железными тарелками. В простой 15 школе, кормили очень плохо. Ни в какой сравнение с элитной английской. И это чувствовалось. На завтрак слипшиеся каша, которую было невозможно есть, прокисший винегрет. Дети не травились только благодаря тому, что не ели кислятину. В купленном Линой в школьной столовой  пирожке, в ливерной начинке, было стекло от стакана, и она чудом его не проглотила.
- У меня нет второго, - закричала какая-то одноклассница. – Мне не накрыли.
Анна Михайловна порыскала по столам.
- Кто дежурил.
-Лина и Лена.
Анна Михайловна вперлась взглядом в Лину.
-Где второе?
-Я не знаю, мы накрывали сколько дали.
-Где мое второе!
И тут из- под носа Лины дряблая, толстая рука Анны Михайловны уводит второе – картошку с котлеткой.
- Ты дежурила, значит, ты виновата! Я  забираю и отдаю.
-Но мы вместе дежурили. С Ленкой!
- Ты виновата.
Отобрав второе, у девчонки мать которой мать каждую неделю отдавала деньги за обеды, сама недоедая, Анна Михайловна села жрать свой полноценный комплексный обед. Лина замолчала и не разговаривала до конца школьного дня ни с кем.
-Знаю, плакать хочется, - ехидничала соседка по парте Ленка, которая дежурила вместе с ней.
Лина рассказала матери, та возмутилась. Но разбираться не пошла.
-Бог ее накажет!

     ххххххххххххххххххххххххххххххх
 После школы Лина шла на улицу, с матерью и кошкой Дымкой. Дымка была настоящим другом. Если Лину кто-то пытался обидеть, она с мяуканьем бросалась на супостата и цепляясь когтями за ноги, старалось добраться до лица. Жизнь отдаст за хозяйку!  Лина с подружкой Юлькой Бархудиной даже разыгрывали драку, чтобы посмотреть как Дымка защищает Лину. Дымка висла на колготках, было не больно, смешно. Казалось, кошка дрессированная.
Но Юлькиной бабушке это игра с Дымкой казалась опасной.
- Юля, Юля она тебе ноги порвет.
- Не порвет. Мы играем, так весело. А колготки толстые.
- Весело, а потом плакать будешь. Это знаешь как опасно!
Плакать Юля будет не от кошки, а от дочки Гэбешника Тони Антоновой, которая на Юльке попробует спецприемы, про которые слышала от папы.
Юля играла с Линой, когда Тоня подкралась  сзади и ударила кулаками в уши. Что есть силы, а Тоня была сильной девочкой. Юлька упала схватившись за уши, и с воем покатилась по земле.
На крик прибежала Юлькина бабушка.
-Я с твоими родителями буду говорить!!!
-Напугали! Моя мама меня никогда не ругает. За таких.
У Юльки тоже не было отца, воспитывали бабушка и мать.
Бабушка подняла Юльку, у нее из одного ухо текла кровь.
Жена гэбэшника дочь не поругала, замяла скандал, за еще и Юлькиной бабке пригрозила, что та себе места не найдет в этом мире, если скандал поднимать будет.
Дочь сильная, умная, правильно делает. Бархудина такая же безотцовщина,  нагуленая с туркменом.
Во дворе девочки делились на группровочки.
Некрасивая дочь гэбешника Тоня сдружилась с Ленкой Съемщиковой. Ленка была мелкая, самая мелкая во дворе. Они бегали по двору словно две мерзкие крысы. Танька крупная, с крупным носом и мелкая, рыжая, вся в веснушках, с желтыми мышиными зубками Ленка. Они высмеивали, язвили, хихикали над девчонками. И в этом была их власть. Власть умных и хитрых, над глупыми и добрыми. Так им казалось.
Ринкину дочку они, конечно, исключили из своего общества. Тонька срослась с Ленкой, они были подружками, но мать Тоньки всегда говорила, что Ленка слишком простая для нее подруга. Мать Съемщиковой не работает, только и делает, что кошек дворовых кормит. Отец шофер у какого-то там начальника. Живут в полуподвале, дома всегда грязь и нищета.
Тонька хотела дружить с белокурой, красивой словно с картинки, Ольгой Брызгаловой. Танькиной маме она нравилась. Семья у Брызгаловых достойная. Ольгин дед работал начальником финансового отдела на заводе, родители - инженеры. Но Ольга не хотела, и не умела язвить, высмеивать, унижать. Мама учила ее быть доброй. И дедушка тоже. Тонька не находя в Ольге злой энергетики, еще более сближалась с Ленкой. Была во дворе еще одна девочка, с которой мать Тоньки в приказном порядке говорила дружить. Дочь директора крупнейшего завода в Ульске Валька Коржанкина. Тем более, что они ровесницы. А рыжая Ленка, как и Лина, и Ольга, и Нинка, и Юлька, младше Тоньки.
Дочь директора завода – Валька Коржанкина. Вот, кто хорошая подруга для ее дочери - дочери подполковника КГБ, решила Тонькина мать. Но Валька была скучной. Она помешалась на детях, все время бегала за мамашками, которые гуляли с колясками. Заглядывала в коляски, просила деть покатать. Давали.
Все ее разговоры сводились к  тому, что она хочет много детей. Очень много. А потом она убегала за очередной мамашей.
Свету Хвостову бабушка не пускала от себя ни на шаг. Она не отходила от Светочки больше, чем на метр, зорко следя, как бы дети не обидели Светочку. Дети бежали от Светы как от чумы, потому что стоило Светочки подойти к ним, за ней словно пугало вырастала бабушка и начинала давать указания как им лучше играть. Светка со своими «правильными»  игрушками была скучная. У всех куклы лежали в картонных коробках. Коробки можно было возить и делать из них шкафчик и карету и домик.  А Светочке запрещали играть с коробками, в которых … о Боже! Лежала обувь! Куклу Светочке из дома  выносила бабушка. Куколка лежала в громоздкой кроватке. У кроватки были ножки и не было бортиков. Дорогую покупную кроватку нельзя возить, нельзя в нее складывать одежду. Бестолковая вещь.
-Бабушка не хочу кроватку, хочу коробку. Как у всех девчонок! Они так весело играют!!!
- Ты Светочка не понимаешь. У них просто денег нет на такую роскошную кроватку для своей куклы. Смотри у них грязные коробки, в которых лежала обувь. Фу! Светочка как у них не красиво. Светочка они заразятся микробами. Фу! Фу!
Девочки тихо расползались от Светочки, кроватки и ее настырной бабушки.
Лучшей Лининой подружкой стала дочка Ирки цыганки  - Ольга. Ирка хотела их раздружить их, но свекровь пресекла эти попытки. Да и с Ольгой никто особо не дружил.
- Эта, которая, есть к бабушке ходит,- с презрением отозвалась о ней Валя Коржанкина. – У нее отец пьяница, все пропивает. А она сюда столоваться ходит.
- Это мусор, а не люди, - говорила Тоня Антонова, дочка ГБЭшника. –Из них ничего хорошего не вырастит. Шлюхи и дуры. Таких уничтожать нужно сразу при рождении. Мама всегда так говорит. Среди людей тоже нужна селекция.
Когда Лине было года три, она играла с девочками в прятки. Ей довелось водить… раз, два, три… Она стоит у старого дуба, кора красивая, резная, запах….
И вдруг ее хватает за шею пятилетняя Тонька Антонова и бьет со всей силы головой об дерево…. Раз, два, три…. До крови, кажется, голова раскололась. Ринка стояла тут, да пока сообразила …. Тонька разбила Лине все лицо. Кровь, размазанная с грязью и слезами.
- Если бы так с моей дочерью, я бы убила твою Тоньку на месте, - сказала чья-то мама.
- Правильно моя Тоня сделала, - громко сказала жена гэбешника. Она показывала уверенность, муж научил как вести себя правильно. Показывать, что ты права.
-Она подглядывала, а Тоня справедливо ее проучила! Моя Тоня справедливая, не может терпеть, когда кто-то обманывает в игре.
Правильно она ее набила. Воспитывать надо с детства. Вот моя борется с нечестными!
-Я бы твою дочь тоже бы справедливости научила, если бы она моего ребенка так изуродовала. Она тоже поняла бы справедливость. Еле сдерживаюсь!
-Да, что ты за нее заступаешься! Нашла за кого! Она же никто!
Еще с Линой дружила Нинка. Красивая, добрая девчонка, с длинной русой косой, словно Снегурушка из русской сказки.
- Вовка, твоя сестра дружит с дочкой шлюхи, - стали травить Нинкиного брата Тонька и Ленка. Она вырастит и родит как мать, а Нинка будет с ней дружить и тоже станет такой. Твоя сестра дружит с дочерью шлюхи!
Таньке было девять, а Ленке семь с половиной.
Они умели травить, смеялись … знали, что Вовка поколотит Лину.
Ничего не подозревающая пятилетняя Лина играла с Нинкой. Спрятавшись в кустах, Вовка подкрался сзади и тяжелой палкой дал ей по голове.
Лине показалось, что голова разорвалась на две части, в глазах роились мушки.
Ленка и Тонька хихикали, давились со смеху. Еще мама расскажут. Те тоже посмеются …
-Ты зачем, зачем, ее стукнул! Что она тебе сделала!- кричала семилетняя Нинка брату
Нинка знала, что отец и мать Вовку не похвалят, отец скорее всего выпорет ремнем.
-Дурочка, ты зачем сказала про Вовку. Она бы не догадалась! Как он ее! Так смешно! А она реветь.
-Зачем, вы так! Что вам Лина сделала.
За Нинкой, как и за ее матерью закрепилась репутация дурочки. Добрая …. А добрые всегда дураки. Тонька Антонова и Ленка Съемщикова знали, они сами были сильные, умные и хитрые.
Ринка увидев ревущую Лину и узнав, что ее ударил палкой Вовка, решила его поколотить. Но тот убежал.
Ленка и Тонька давились со смеху. Они всегда давились со смеху, когда видели Линину мать. Она была всегда неопрятная, бедная, просто посмешище. 
- Я не буду такой никогда!
Лина решила стать чемпионом мира по плаванью. Она любила воду, вода завораживала ее. Ей хотелось быть человеком-амфибией! Мама столько раз водила ее на этот фильм.
- Мама, ты обещала бассейн.
-Потом.
- Когда?
-Денег нет!
Денег действительно не было. Когда денег не было даже на еду, они шли к теткам. Из двух Тамары и Лиды,  Лина больше любила ездить к тете Лиде. Там были двоюродные сестры Венерка и Тайка. Лине хотелось к ним, они были старшие и такие интересные.
Как-то Лина расплакалась.
- Не хочу идти в детский сад, хочу к тете Лиде поиграть с Таей и Венерой. Лине было - пять, Венерке - десять, а Тайке пятнадцать лет.
Ринка отвела дочь в гости, оставила на двоюродных сестричек.
Тайка угостила Лину какими – то сладкими таблетками, очень вкусными - три штучки. Лине захотелось еще, но Тайка убрала их в шкаф. Лина взяла из шкафа сама и ела … ела эти маленькие и сладкие вкусняшки.
Кто -то подошел и силой отнял. А дальше Лина ничего не помнит. Когда пришла Ринка дочь едва дышала.
-Надо «скорую».
-Иди и дома вызывай, иди мы уходим. Бери свою дочь! - пятнадцатилетняя Тайка вытолкала Ринку из  квартиры. Тайка росла невероятно жестокой. Через два года после этого, ее отец Харис выпет таблетки оставив «предсмертную» записку, что до самоубийства его довела дочь. Хариса откачают в больнице. А Тайка возненавидит отца, который настучал на ее в ментовку. Записку нашали врачи, сообщили в милицию и Тайку допрашивали. Но Лида все замяла.
Ринка несла Лину на руках, голова дочери  безжизненно повисла с ее плеча.
-Ребенок умирает, ребенок умирает, ребенок умер у тебя, умер- закричала какая-то женщина.
-Вызывайте милицию. Она ребенка довела.
Ринка расшевелила Лину. Женщина увидела, что девочка едва, но живая.
– До чего девочку довела. Она же вся синяя уже и голову не держит. Умрет, иди в больницу. Дочка у тебя умирает. Почему так с ребенком обращаешься. Ей же плохо. Какая ты мать?
- Ничего …. Ринка уверенно шла вперед, раз не умерла, значит, и не умрет. И Лина выкарабкалась. Сама по себе. Отлежалась.
Через пару лет. Ринка отравит Лину грибами, и снова она выкарабкается без врачей. Ринка врачей стеснялась, всегда надеялась, что все само обойдется. 
Ринка купила на базаре грибов, они дешевые. Да на масло не хватило денег, она грибы и дала полусырые. Лина поев грибочков, упала в ванной, за ней упала, словно подкошенная кошка Дымка, которая с голода тоже ела эти грибы, потом Ринка. Потом сознание придет и жизнь продолжиться. Дымка, верная кошка Дымка, которая беззаветно была предана своим хозяев. Голодная, она таскала в дом рыбку, которую разбрасывала беспризорным кошка сердобольная  соседка. Дымка ждала Лину с Ринкой на сорокаградусном морозе. Дымка ходила за ними как собака, и не было преданнее ее животного. Голодная, пропадающая на улице неделями, она всем существом была преданна хозяевам. Особенно Лине. Она играла с ней. Играла в догонялки, когда Ринка убирала тротуар и Лина ждала ее, Дымка прыгала к Лине, затем от нее. Это была подруга, нянька и кормилица. Схватив во дворе рыбку, раскиданную беспризорным кошкам, голодная Дымка несла ее хозяевам. Оду, две, три ….
Когда в зимний, морозный вечер Ринка повела Лину в общественную баню, Дымка проводила их до половины пути, до трамвайной линии и села в кустах. Мороз был почти 30.
-Мама, на Дымка ждет в кустах ты забыла, - сказала Лина когда Ринка решила пройти другой дорогой. Гаражами, где они шли в баню, было уже темно идти.
- Она давно убежала в подвал.
-Мама, она там сидит. Ждет!
Дети очень хорошо чувствуют животных.
Дымка сидела на морозе, на снегу несколько часов, ждала
А потом Дымку убьет 14 –летний Вовка Кулагин, Нинкин брат.
- Это я! Я убил твою кошку!!! Я убил!!!
Вовка закончит свои дни в наркотическом дурмане, и даже мать не проронит на его похоронах не слезинки. Измучил он ее, с первого дня своего рождения. Нина отрада рядом.
Лина выживала, выживала на склизком берегу Волги, выкарабкиваясь сдирая до крови нежную кожу, ее организм выжил от двух смертельных отравлений, без лекарств.
- Мама купи лекарство, - просила десятилетняя Лина сгорая от огромной температуры,- Мама, все кругом пахнет псиной, мне так плохо, купи лекарство, мама я сгораю у тебя.
- Ничего я тоже болела. Все болеют. Денег нет, потом куплю. Денег нет, дорого все!
- Мама займи на лекарство или врача вызови.
-Что врач, поможет что ли? Лекарства выпишет. А денег нет. Все равно купить не на что!
Лина плавилась в бреду и жару. Переборов вирус, она не болела в своей жизни гриппом никогда.
Бог охранял ее жизнь. Как - то Ринке пришло в голову прогуляться. Она вообще любила гулять, гулять на природе было бесплатно, красиво и полезно для здоровья. Просто ходить и смотреть на природу, цветочки, Волгу. Она таскала с собой Лину, восхищаясь травой, кустами, небом. В этот раз она решила погулять на свежем воздухе, по матушке Волге. Волга в Ульске красивая, в ширь три километра. И они пошли…. По ледяной Волге. Сначала все было сказочно красиво. Лина увидела огромные глыбы льда, красивые синее как инопланетные…. Но вскоре она устала. Они прошли больше середины. Назад возвращаться дольше, чем идти вперед. Было начало апреля и ближе к берегу, где глубина почти тридцать четыре ледяных метра вниз, лед подмыло. Они оказались рядом с полыньей. Шли, под ногами хрустел лед, ноги проваливались по щиколотку в ледяную воду.
- Мама, я боюсь!
- Ничего, иди!
-Мама под нами лед трескается! Мама мне страшно!
-Ничего!
В тот день Лина поняла, почему моряки так радуются земле и кричат в фильмах: Земля! Земля! Земля!
Вступая на землю  - они уходя от смертельной опасности. Возвращение на землю, для моряков это жизнь.
Умная девочка, читает много, только в школе тройки, по математики совсем не учиться.
Она не заставляла дочь учиться! Что заставлять? Голодная, условий нет. Это было любимое Ринкино оправдание всей ее жизни: «Условий нет». Лина любила читать, мечтать. А математика? Что это? Дроби? Зачем?
Иногда Рина садилась сделать в Линой уроки.
Но за двойки никогда не ругала.
- Ну и что, портнихой будешь! Как раз для девочки! Сидишь в теплом ателье.
В планы Лины не входила портниха, она хотела чемпионом мира по плаванью.

      хххххххххххххххххххххххх
Иркиному мужу дали однушку в другом районе  города. Но лучшая подруга Лины, Олюшка, хоть и училась в другом районе, постоянно приезжала к бабушке. Потому что жрать у матери было действительно нечего. Отец Олюшки так и не бросил пить, и хоть и работал на заводе, денег в дом не приносил. Сразу пропивал. Ирка мыла подъезды, да еще устроилась  уборщицей в магазин. Хорошее место, ей всегда везло. В магазине продуктов  дефицитных купить можно. А иного и не купить, бесплатно давали… в счет обмана покупателей.
Олюшка вытянулась в длиннющую худую оглоблю. В семь лет, по высоте она перегоняла некоторых взрослых женщин. Но  умная мать всегда восхваляла ее:
- Какая ты высокая! Какая ты красивая! Ты самая красивая! Никого с тобой не сравнить!
И долговязая Олюшка с длинным носком- морковкой, с узенькими рыженькими глазками, верила, что именно она самая красивая.
Она никогда не сутулила спину, хотя в первом классе была длиннее некоторых пятиклассников.
- Ты красивая, никогда не сутулься, согнешь спину и все, будешь как бабка скрюченная.
Бабушка с дедушкой достали Олюшки модный джинсовый костюм. И это был настоящий шик. Лина, мечтала о таком, и Нинка, и все.
Настоящие джинсы и джинсовая куртка. Привезенные из-за границы, неизвестными контрабандистами. В СССР все девочки должны ходить в красивых платьицах, в цветочек. Это так красиво и так женственно. А джинсы- это не скромно, не для советской девочки.
Олюшка нагло фасонила в джинсе.
Дочь гэбэшника Тоня тоже захотела такой костюм. Папа бы мог достать. Но, он так жестко пресек ее просьбы, что она поняла, джинсу, ей как дочери гэбешника даже и обсуждать нельзя с девчонками. После того, как она стала просить джинсу, отец взял Тоню на рейд. Он с молодыми коммунистами, пошел на отлов ульских стиляг. У кого длинные волосы и узкие джинсы. Гэбэшники знали, где собираются ульские стиляги. Конечно в центре города, в парке «Дружбы народов». Наивные, думали их там не достанут. У гэбешников везде были стукачи.
Десятилетняя Тонька видела, как отец с молодыми комсомольцами хватал ярко одетых парней и девчонок. Им отстригали волосы, насильно как баранам, кромсали ножницами одежду. Отец поймал какую-то девчонку.
-Тонька, режь ей платье! Кромсай!!! На лапшу кромсай!!!
Платье было яркое и очень красивое!!! Тонька о таком мечтала!!! Всегда мечтала!!! Она стояла с ножницами и не могла напасть на это прекрасное платье!!!
-Не будет из тебя человека, - сказал дома отец. – Характера в тебе нет!
- Да валяются у меня эти джинсы, я их не ношу, - небрежно сказала Валька Коржанкина.
У Вальки были и джинсы, и куртки, и платья заграничные из валютных и спецмагазинов. Но Валька надев на себя разноцветные бусы, ходила в рванной одежде и босая!!! Вся улица обсуждала, что дочь директора крупного Ульского завода ходит по центру города! По грязному тротуару босиком! Ульск не деревня, чтобы босиком ходить. Валька знала субкультуру хиппи, о которых в Ульске мало кто слышал. Только такие мажоры как Валька, бывавшие иногда заграницей в капиталистических странах. Все подумали, она богатством выделяться не хочет, стесняться новые туфли надеть. Скромная дочь директора завода. Не понимали. Одна Лина чувствовала, что Валька не от коммунистического равенства босая ходит босая, а вызов бросает всеми.
Хипповала Валька недолго. Тонин отец, был не простая бабушка с лавочки, которые Вальку за скромницу приняли. Как только гэбэшнику поступил сигнал, что дочь директора ходит босая, в рванине и бусиках, он сразу все понял.
- Если твоя дочь еще раз появиться в образе грязной хиппи, в это же день ты больше не директор. Моя тоже много чего хочет, костюм джинсовый. Но я не позволяю. Дочь слесаря-пьяницы может ходить в джинсе, дочь чексита –никогда!  А ты распустил, хиппи вырастил!
Директор рассвирепел. Вальку спасло, что она была в школе. Отец стал выбрасывать из ее шкафа рванные, цветастые вещи и нашел….. джазовые пластинки!!! У кого только Валька их взяла. В СССР джаз был запрещен.
Когда Валька пришла из школы, отец отхлестал ее ремнем с матом и криками «Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь!»
После этого Валька босиком не ходила и джаз не слушала.
А Ирка, проходившая всю жизнь в рванине, босая и бусиках, наоборот, старалась одеть свою Олюшку  как куколку. Переживала только, что Ольгунчик тонюсенькая была как щепка. И красоты за ней особой не водилось, и это понимала мать. Но говорила:
-Ты самая красивая! Самая - самая!
И Ольгунчик верила, что самая красивая! Училась Ольгуша с тройки на четверку, и мать училась вместе с ней.
- Я же Олгуша, даже школу не закончила. В такой бедности жила. Таборная. Ты только никому не говори, а то с тобой никто дружить не будут, и за человека считать не будут.  Хуже чем Лину Ринкину. Правды нельзя говорить, не пожалеют. Люди ничего знать о тебе не должны. Я видишь умная, из табора выбралась. Никто не выбрался. С умом замуж вышла. Не по любви. Не ищи никогда любви. Ищи человека богатого, кто тебе откроет весь мир. Умом выбирай, а не писькой!
-Мама, а писькой это как?- не понимала десятилетняя Ольга.
- Писькой это без ума, когда от него одно горе, а ты за ним бегаешь! А ты богатого мужа ищи, что бы всего добиться. Мир знаешь какой большой. Мне цыгане рассказывали и про Париж, и про Лондон. Знаешь, какая там жизнь! Коммунисты врут все! Да ты никому не говори. Это страшная тайна. Расскажешь в тюрьму посадить могут.
И Ирка рассказывала дочери, про жизнь сказочного Парижа, про шарманщиков. Про башню Эфелеву … про магазины, где тысячи сыров.
Она впитывала рассказы таборных и запомнила их на всю жизнь.
-Я из табора выбралась, потом из Позарево. А ты до Парижа дойдешь. Встретишь принца и Париж увидишь.


             Ххххххххххх

Лето перед 3 классом – 1983 год. Лине нравилось, что в 81 – она пошла в 1 класс, в 82 во 2, а в 83 пойдет в 3. Летом на Волге стояла страшная жара. Все разъехались, во дворе гуляли только Лина и Тонька - гэбешница.
- Хочешь ко мне в гости, поиграем? У меня куклы красивые.
-Пошли! – они почти не пересекались. Дружили каждый в своих компаниях. Лина удивилась приглашению.
У Тоньки была своя комната, уютная и красивая. Поиграли в куклы, потом Тонька достала фотографии родителей.
-А это свадьба папы и мамы. Видишь у мамы какое платье!
-Красиво!
-Посмотри, у тебя же таких нет.
-У меня нет.
- А ты знаешь, что в Ульске в мост врезался пароход. А там еще поезд шел. И людей бревнами давили. Напополам. Там девушку одну наполовину разорвало. Она так и весела вниз головой. Дождь шел, а с нее кровавые струи лились. А одни водолаз спустился вниз, утопленников доставать. А ты знаешь, что утопленники всплывают всегда?
-Нет, не знаю.
-А я знаю, мне папа говорил. Он у меня все знает. Утопленника хоть к каменной плите привяжи, он вздуется как шар и всплывет. Еще водолаз спустился в Волгу, а там девушка всплывать стала. А ноги зацепились за камни, и она как будто стоит. А волосы длинные, развиваются в воде. Водолаз седой стал и работу сразу бросил. А я бы не бросила. Я ничего не боюсь. Ни крови, ни кишок равных, ни мертвых.
-Да?
- Когда этот пароход врезался в мост, ночью  подняли весь город. Ты не знаешь что ли? Не слышала?
-Нет!
-И папу и маму подняли. У меня же мама медсестра в хирургическом отделении областной больницы. И она меня взяла с собой. Говорила: - Смотри Тонька на жизнь! Смотри что в людьми бывает! Смотри какая жизнь! Это история! Запомни как все было!
-У мамы на работе люди с того парохода были с оторванными руками, с распоротыми животами. Одна беременная была, у нее живот распоротый был. А там мертвый ребенок, и я видела. Мама меня оставила в коридоре, сказала - помогай, перевязывай! А там умирали, и я видела. Но помогла. И так страшно было. А мама говорила, что жизнь такая ко всему нужно быть готовой и ничего не бояться. Человек должен быть сильным. Что бы когда надо рука не дрогнула ….
В это лето Ринке повезло, она нашла размен с соседями. Старая Зоя давно умерла, ее мужа Бориса дочери Зои сразу прогнали, Ирка жила отдельно. В квартире осталась Любка. При размене Ринка решила въехать в одиннадцатиметровую малогабаритку, в дом напротив. Любке предложили отселиться в однокомнатную в района «Автозавода». Но Любка заявила, что размениваться не желает. Она недавно освободилась из тюрьмы, в которой сидела за уличную драку. Любку вызвали в ментовку и предложили разъехаться по-хорошему, пока совсем жилья не лишили. Так Лина наконец въехала в свою, однокомнатную квартиру. Разменивался с ними дядя Витя, работавший прорабом на стройке. Квартира в которую они переехали была сказочно теплая, кругом батареи – сам ставил, все батареи упрятаны в шкафчики. Подоконник тоже делал сам, -огромный почти метровый. На подоконнике можно было удобно устроиться и смотреть на улицу! Только плита и водонагревательная колонка были старыми. Но работали! И ванна!!! Ванна в квартире!
       В третьем классе Анна Михайловна, как и все учителя третьих классов,  повела свой класс в бассейн. В тот самый пятидесятиметровй, который построили на месте Ринкиного дома.
Радости Лины не было предела. Она просила мать … просила …и наконец ее мечта сбылась.
Бассейн казался морем, целых пятьдесят метров. Вначале глубина полтора, а середине уже шесть метров. И вода, чистая вода….  Волга тоже издали кажется морем, красивая голубая гладь. Только вблизи волжская вода, настолько темная и грязная - опусти  руку, и  не увидишь ее. Нырять в Волге нельзя. Темень сплошная. В начале лета вода в Волге ледяная, в середине начинает цвести. Волга покрывается зеленой ряской. Кто рискнет искупаться, выходит зеленым человечком. Воняет тиной. Бассейн маленькое, теплое, чистое море в замороженном Ульске.
- Это моя доска, - вырвала у нее из рук пенопласт одноклассница.
Оставшись без доски Лина пошла ко дну, как раз где глубина шесть метров.
Она  успела увидеть тренера, стоящую спиной и болтающую с коллегой. Лина шла под воду с открытыми глазами, она видела, как сомкнулась над ней вода. Из-за всех сил она стала бить руками и ногами. Выплыла и поплыла.
- Ты плавать не умеешь. Извини. Я тебя чуть не утопила. Я видела, как ты тонешь и испугалась.
-Испугала, а тренера не крикнула.
Лина не испугалась, когда пошла ко дну, поплыла ….. она поплыла сама. Научилась! За нее радовалась ее подружка Ирка Ключникова, сама Ирка давно умела плавать, отец  в деревне на речке научил.
Когда было очень холодно, с бассейна их забирал автобус. Лина не заметила, что в автобусе у нее расстегнулся ранец на спине. В этот день мать положила ей крестики. Была контрольная по математике, крестик должен был помочь написать.
- У тебя крестик выпал, спрячь.
Лина обомлела от ужаса. Крестик увидел ее одноклассник. Не передать того чувства страха и жути, который пронзил Лина. Внутри все похолодело. Она пионерка принесла в школу. Страшно сказать и продумать Крестик!!! За это могут исключить из школы. Это позор!!!
-Не бойся, никому не скажу.
Андрюшка Власов был из ее дома, и во втором классе даже таская ей портфели из школы. Пока Вовка, Нинкин брат его не поколотил за это. Вовка колотил еще одного мальчишку, но того, что бы он таскал портфели Нинке.
Андрюшка Власов отдал крестик, и никому ничего не сказал.
-У Лины крестик! У Лины крестик! Смотрите! Смотрите!
Лина подумала, что Власов выдал.
-Я смотрю, из портфеля нитка висит. Мне интересно стало, я дернула, а там Крестик! Смотрите она в Бога верит! Она верит в Бога! Она в школу принесла Крестик.
Лина остолбенела от ужаса.
-За Крестик ее надо исключить из школы!- кричала Ленка Рогова. – Мы проведем школьный суд, таким как она не место в классе. Позор! Позор! Исключить из пионеров!
-Исключить из школы!
Гуля молчала, ее семья была мусульманской и они молились каждый день. Молились и боялись, как все.
Кричали как галки только девчонки! 
Лина хотела отобрать Крестик у Ленки Рогачевой, но та как обезьяна стала прыгать по партам, размахивай Крестиком.
-Не отдам! Я всем расскажу, что ты веришь в Бога! Твою мать посадят в тюрьму! Тебя выгонят из школы! Давайте сейчас устроим над ней пионерский суд и исключим из пионеров.
Кто-то из мальчишек вырвал у Рогачевой Крестик и вернул его Лине. Она выскочила в туалет. Там с ней случилась настоящая истерика. «А может смыть Крестик в унитаз! Доказать, что я настоящая пионерка . Или сказать, что никакого Крестика не было. Что он не мой! Выбросить в унитаз!».
И Лина не смогла это сделать, не смогла и все!!! Какое счастье, что она не совершила этого. Они ревела как белуга, в истерике пока в туалет не зашла Анна Михайловна.
-И что ты плачешь? Ну и что, что Крестик ничего страшного. Идем в класс!
-Я не пойду туда.
-Ничего, я поговорю с ними!
Увидев Лину с учительницей, Ленка Рогачева заорала – У нее Крестик! У нее Крестик!
Как будто Лина стала прокаженной!
Ее подхватили другие девчонки. Курятник устроили только девчонки, мальчишки в нем не участвовали.
-У нее был Крестик! Анна Михайловна она в школу Крестик принесла! Анна Михайловна давайте судить ее судом класса!
- А у кого из вас родители яйца Пасху красят, поднимите руки.
Подняли все!
-Вот видите, это просто народные традиции!
Лина поняла, что только они не красили яйца. У Рины, денег то на краску, то на яйца не было. И так на Пасху ей целые пакеты крашенных яиц накладывали. Синеньких, красненьких, желтеньких.
Когда в классе писались анкеты верят ли твои родители в Бога?  Есть ли в вашем доме иконы? Водят ли Вас родители в церковь. Анна Михайловна говорила:
-Вы пишите, что родители в Бога не верят, в доме икон нет. Зачем проблемы всем создавать?

       хххххххххххххххххххххххххххх
Закончился третий класс. Лина ждала, что ее пригласят  в спортивный класс, но в спорт звали других, которые не хотели и не думали становиться чемпионами.
- Тренер не знает, что чемпионом буду я!!!
Ринка была на работе, Лина была предоставлена сама себя. Она каждый день ходить в бассейн!
- Возьмите меня в плаванье! Возьмите меня в плаванье!
-Тебя отобрали?
-Я хочу заниматься плаваньем.
-Приходи завтра подумаем!
И так каждый день, целый месяц Лина доставала какого-то тренера, который решал вопрос о наборе спортсменов.
- Приходи с документами. Документы отдашь тренеру. Летом походишь в спортивный лагерь, и в школу! Приноси документы завтра.
Лина пришла свою 15 школу, где секретарь без проблем отдала 10 -летней  девочке на руки все документы.
- Мама я в другой школе учусь.
-В какой?
-В 3-ей, там спортивный класс по плаванью.
- Хорошо. Я же тоже училась в этой школе. И сестры Вождя там учились.
Школа была необыкновенно красивая, старинное здание на стенах висели огромные картины, с изображением гимназисток танцующих вальс. Картины, паркет, чугунная лестница сохранились с дореволюционных времен. Лестница была чугунная, витая, в 19 веке по ней невесомой походкой скользили гимназистки и сестры Вождя – Анна и Ольга.
Спортивная жизнь в новой школе началась с пришкольного летнего лагеря. Их воспитателем и тренером стал Вадим Борисович Захаркин, прозвище- Бобрик. Прозвище свое он знал и любил. Все девчонки, в него тут же влюбились. Он был веселый, добрый, сильный и главное, не скучный. Он, казалось, любил то что и Лина. Кино, пляж, походы. Спортивный лагерь при школе с таким «воспитателем» был фантастическим. Кормили юных спортсменов очень вкусно и калорийно. Не сравнимо с той тухлятиной, которую давали в 15 школе. Утром тренировка в бассейне, завтрак, после которого  кино или пляж или интересный поход, на ипподром, например! Куда они только не ходили, на Волгу, на Свиягу, на какие-то стадионы.
- Что ты с ними ходишь везде? Сиди, отдыхай в школе. Что с ними бегать?
- А дети, что должны сидеть во дворе на лавке? Все лето?
С Бобриком было весело, это было самое лучшее и веселое лето.
Утром бассейн, потом завтрак, потом на пляж или в кино. Дети обожали Бобрика. Когда он подходил утром к бассейну, девчонки с визгом бросались к нему на шею. Висли на нем, все разом, визжали от восторга. Мы обожали нашего  Бобрика!!! Одна девчонка бежала… так бежала, что упала, до крови разодрав все колени. Так мы обожали нашего Бобрика!
В бассейне он разрешал прыгать с 3-х метровой вышки, когда никого не было. Хотя это было запрещено. Иногда, когда в бассейн был закрыт для посетителей, Бобрик снимал дорожки, превращая бассейн в море.
А потом у него появилась помощница, молодая курящая девка.
На соревнованиях она дала какие-то таблетки.
- Пейте, а то на воде как дохлые куры
-Что это?
-Витамины! Что бы плавали быстро!
Лина выпила одну, другие по три, по две.
Примчался Бобрик!
-Ты дала им стероиды!!! Им же детей рожать! Им десять лет!!! Ты сама женщина. Не смей!
-Так они плавают плохо! Быстрее будут!
-Пусть плавают как плавают, они дети. Я тебя под суд отдам!!! Посажу!
Больше она «таблеточек» не давала никогда.
В сентябре Лина пошла в новую школу, красивую, бывшую женскую гимназию.
И даже учителя были в ней старинные, похожие на дворяночек. Интеллигентные. Необыкновенно. Все кроме учительницы математики. Математичка, толстенькая, кругленькая приехала с Киева, откуда вывез ее муж военнослужащий. Ульск ей не понравился, она постоянно говорила, как красив Киев, и какие грязные улицы в Ульске. Лину она невзлюбила, как и почтив всех детей  своего класса. Они были чужие.
От бывших Лининых одноклассников мальчишки спортсмены резко отличались. На 1 сентября, стоя на линейке, рослые, высоченные явно не по возрасту, они были  больше похожи на подростков - переростков, чем на десятилетних школьников. Один из них, громадного роста, с толстой и красной мордой, громко обсуждал, как сожительствует со своей 20-летний соседкой. Конечно, это было, скорее всего, не правда. Но мальчишкам из 15 школы, в их детские головы такие «картины жизни» даже не могли придти.
- У нее такие титьки, - говорил здоровый мальчишка. Он был на две головы выше всех детей. Его звали Сергей Сурков. – Она ко мне пришла, голая в халате и я увидел….  вот такие титьки….
Новые одноклассники Лины ругались матом и мало были похожи на школьников, больше на маленьких мужичков. Сурков говорил про женщин, приносил в школу фотографии голых, в развратных позах. Откуда брал, никто не знал.
К концу второй четверти к ним пришла Агнеса Галиулова, ее семья перебралась в Ульск из аула. Она приехала с матерью и братом, который к 25 годам уже отсидел лет 10. Ее мать маляр –штукатурщица, быстро сориентировалась и стала ремонтировать квартиры учителей, почти бесплатно.
«Киевлянка», которой мать Галиуловой отштукатурила даром квартиру, взяла Агнесу в свой класс. К плаванью Агнесса не имела никакого отношения, она ненавидела воду и боялась ее.
Галиулова хотела взять вверх, завоевать авторитет. Иного способа как унизить, кого-то не знала. Лина казалась ей самым подходящим объектом для травли.
- Посмотрите как она одета, у нее уродливые ботинки. Давайте над ней смеяться. Она бедно одета. У нее куртка старая и мала.
Но девчонки в классе дружили с Линой и совершенно не хотели ее травить. Мелкая, злая новенькая им не нравилась. Никто не хотел дружить с агрессивной Агнесой. Мелкая, чернявая, агрессивная она пыталась занять свое место в классе, через унижение. По - другому не умела.
- Ты уродка и одеваешься как уродка! – обзывала она Лину. – Нищая уродка.
- Сама ты уродка и обезьяна неумытая! Приехала черт знает откуда! Там все такие?
Галиулова тут пошла жаловаться киевлянке. Не зря мама ее трехкомнатную штукатурила. Обязана.
- Ты на что намекаешь? – вздыбилась математичка на Лину. – Может ты будешь мне намекать, что я Киева к вам приехала.
-Она меня нищей назвала! А Ленин говорил, что такое делать нельзя.
-Нищей можно! А ты сказала, что она приехала, и я приехала. Может вы русские всех тут ненавидите!
Если в английской школе нищей ее называли дети из богатых семей, но Галиулова жила едва ли не беднее, чем Лина.
-Нищей это не обидно! – заявила
«Киевлянка», а вот не отмытой обезьяной – это намек! Ты против союзных республик! Ты против дружбы народов!
-А она против бедных! Почему она говорит, что я бедно одеваюсь. Она первая обзывается!
«Киевлянка» ненавидела учительский коллектив. Ей претили эти «русские дворяночки», проработавшие в школе по полвека, которое любили Россию и несли детям какую-то дореволюционную любовь и воспитание.
- Пересказывай «Кавказский пленник», вызвала доске Галиулову учительница литературы. Сухенькая, интеллигентная, из бывших, из дворян.
Галиулова молчала. Из принципа, потому что, она была на стороне тех, кто пленил русского офицера. Они правильно делали, что убивали, тот кто приходит на их землю нужно убивать. Так говорил дед, так сделал брат! За что его посадили? Он убил, потому что на их земле должны жить только хозяева, а не русские офицеры. И эта русская «дворяночка» знала это, и поэтому хочет заставить ее говорить против своего народа. Галиулова молчала.
-Два!
-Моя мама вам всю трехкомнатную отштукатурила,- крикнула наглая Галиулова.
- Я твоей маме за работу заплатила. Я не обязана.
Галиулова жаловалась в классе.
- Мать денег брать не хотела, хотела, чтобы мне пятерки ставила. А она расплатилась. А она мне из –за Лины. Она за нее. Я ей отомщу.
В конфликт вмешался брат Галиуловой. Он тоже освоился быстро, возглавив ульскую бандитскую группировку.
-Я избить ее не могу, посадят не выпустят. Но Сурков из твоего класса в мой группировки, он ей наваляет. И ему ничего не будет, он же малолетка.
Сурков стал бить Лину. То толкнет, то ударит.  «Киевлянка» не реагировала. Она тоже была чужая как и аульная Галиулова, и тоже против всех. Хотя против них не было никого. Сурков подбил мальчишек и  они кричали Лине :«Твоя мать Шапокляк». Когда Лина с подружками шли из школы в бассейн, Сурков и его дружки оттеснили ее, сомкнув вокруг нее круг.
- Бей, ее, бей ты проиграл ее в карты, - командовал Сурков однокласснику.
Мальчишка подошел к ней, Лина смотрела ему в глаза.
-Бей! Бей!  - Подначивал Сурков.
-Что вы делайте, - закричали девчонки.
-Не орите, а то изобьем и вас.
Подружки трусливо отошли в сторону, наблюдая на расстояние.
Мальчишка, который должен был ее бить, приближался к ней. Лина смотрела ему прямо в глаза.
-Я не могу.
-Ударь ее! Ты же проиграл. Ты должен ее избить!
-Ты трус! Тогда мы изобьем тебя!
Мальчишка несильно толкнул Лину, и она поскользнувшись упала.
- Это не считается! Бей. Ударь ее в лицо. Мы так договорилась. До крови! Ты должен бить до первой крови!
- Я ее уже ударил! Все!
На следующий день Сурков сжег Лине цигейковую шубку в школьной раздевалке.
Уборщица затушила шубу. «Киевлянка» доказывал, что Лина ходила в сожженной шубе всегда.
Агнесу Сурков показательно защищал.
- Давай поиграем! Я тебя на косы не больно дернул.
И нежно погладил их.
-Нет, - кокетничала Агнеса.
Кроме Суркова с Агнесой никто не хотел дружить. В игре она старалась стукнуть, ущипнуть, обзывала. Одной девочке она больно ударила по грудям. От Галиуловой постоянно плакали девчонки.
Сурков больно стукнул Лину по голове. В плечо, пнул в ногу. Других он тоже бил, но Лине доставалось больше всех.
Лина плакала, у Ринки сдали нервы. Придя в школу она схватила за голову Сукова и крикнула девчонкам.
-А теперь вы его бейте!
Сурков бил всех девчонок, кроме Галиуловой, его ненавидели, но стукнуть испугались. Он в свои десять был по силе, почти как Ринка. Весь красный Сурков рычал как зверь. Его глаза были налиты кровью.
- Я убью твою дочь! Все равно убью!
Бобрик упрашивал оставить Лину, говорил,  что отдерет Суркову уши за Лину, но Ринка, боялась что Сурков  убьет хрупкую Лину. Рина забрала Лину из спортивной школы.
Через четыре года Галиулова изрежет в туалете девочку бритвой, и по- малолетству избежит наказания. Сурков не станет спортсменом. Занимаясь убийствами и грабежами в группировки Галиулова, он сядет в шестнадцать лет.
Летом Рине пришло в голову разбогатеть. Быстро и легко. Она решила сдать квартиру на год. Жилплощадь –то отдельная! А сама уехать куда-нибудь…. Куда- нибудь в деревню и пожить там где-нибудь.
-Мы сдадим квартиру, получим много денег и поедем жить в деревню!
Лине сразу представилась красивая, толстовская деревня и добрый дедушка пасечник с белой бородой, который носит солнечную соломенную шляпку.
Рина очень быстро нашла желающих снять квартиру в центре города. Она сдала квартиру молодому арабу из Эмиратов, который учился в военном училище. Его «русская» девушка была беременная, оформив брак, они нуждались в жилплощади. Ринка собрала чемоданы, и пошла с Линой к племяннице Рите, у которой старший сын Димка сидел в тюрьме, а младшему было шесть месяцев. А мама тетя Тамара, умерла уже давно. Жили они в трехкомнатной «хрущевки».
- Мама, а как мы идем жить к тете Рите?- поинтересовалась одиннадцатилетняя Лина.
- Придем и жить будем.
-Мама, а ты с ними договорилась?
- А зачем, придем и все.
- Разве так можно?
-Конечно!
-А как они нас жить к себе пустят?
-А куда они денутся?
Тетя Рита терпела присутствие Ринки с дочерью почти два месяца. Подходил к концу октябрь месяц. 
- Мама, а почему я не хожу в школу?
- Ну и радуйся, что в школе делать? Вот дети все не хотят ходить в школу. А я тебя не вожу. И учиться не заставляю, я у тебя хорошая.
Кто - то сообщил в Районо, что Лина не посещает школу. К тете Рите пришла целая комиссия.
-Почему ваша дочка не ходит в школу?
- Так она всего два месяца не ходит.
- Девочка должна ходить в школу.
-Пойдет.
-Когда?
-Потом. Вот найду где жить. Мы тут временно.
-Устраивайте ее в школу.
- Хорошо.
-Поезжайте в деревню в школу –интернат, там вас обоих возьмут. В Тагай. Там уборщицы всегда нужны. Может и жилье дадут и дочка учиться будет.
Нашествие комиссии не выдержала тетя Рита.
- Рина, мне надоела это цыганская жизнь. У нас маленький ребенок. Уходи пожалуйста.
На следующий день Рина упаковала чемоданы. Взяла Лину и пошла с ней в сторону автовокзала.
Рита долго смотрела им в след, и у нее щемило сердце.
- Куда они пошли? Где будут жить? – говорила она Лиде.
-Пусть Ринка выкручивается, как хочет. Денег ей легких захотелось.
- А Линку- то как жалко. Она -то ребенок, за что ей все это.
-А ты хотела, что бы они у тебя жили, сами вместо квартирантов.
А Ринка не переживала, деньги в кармане есть. Ей же подсказали, что в деревне Тагай есть детский интернат и технички там всегда требовались. Лина сможет там учиться и жить.
Так Лина попала в школу- интернат.
Ринку приняли на работу техничкой и гардеробщицей по совместительству, но комнату, как она надеялась, не дали. Предложили снимать угол в деревне, а Лина могла жить с детьми в интернате.
Захолустный интернат, в захолустной деревне  был вовсе не плох. Детей там хорошо кормили, одевали  - немодно, нелепо во все одинаковое, но одевали. Девочкам   заказывали платья, и платья выбирали, старались красивые и по - возможности разные. Чтобы девочки могли выбрать, чтобы не все одинаковые. А вот пальто, что на  мальчиков, что на девочек все были в клетку, до ужаса нелепые, ужасно пошитые, но были. Теплые, на ватине, с темно -коричневыми воротниками сделанные под Чебурашку.
Лина в своих городских нарядах казалось невероятно модной. Она была из другого мира, совершенно другая, словно немыслимая орхидея среди зацветающих соцветий тыквы. Это чувствовала и она и интернатовские. И это не вызывало в них злости, Лину полюбили, ей восхищались. Ей было легко и весело с интернатовскими, а им с ней интересно. И никто не дразнил ее маму Шапокляк.
-Какая ты счастливая, у тебя мама такая хорошая и не пьет!
Ей завидовали, что у нее такая хорошая мама! И любит ее, не бросила.
В комнатах, где жили девочки младшей школы стояло четыре кровати (старшим давали комнату на двоих).  На кроватях белоснежное белье, которое менялось каждые три дня. Никаких дырок, никаких казенных печатей. У каждой была своя тумбочка, и на всех большой шкаф. Девочки жили в одной половине одноэтажного дома по типу барака, мальчишки в другой. Дом был неплохо отремонтирован, никаких ободранных стен, ржавых батарей, протекающих крыш. В доме –бараке был актовый зал, где каждый месяц чествовали именинников. Пили по этому случаю чай с тортами. Почти как дома! Только в рукомойниках не было горячей воды, никогда. И туалетов тоже не было. Ни в доме, ни в школе, ни в столовой. Многие дети не могли представить себе туалет в доме. Туалеты были во дворе, деревянные, грязные.  Классический домик, с рассохшимися досками в котором зияли дыры, через эти дыры было видно гниющее болото фикалий. Туалеты были до невозможности грязные, никакой туалетной бумаги в них никогда не было. В Тагае о туалетной бумаге, навряд ли вообще знали. Впрочем, туалетной бумаге не было и в Ульске. Это был дефицитный товар, который везли из Москвы. В Москву ездили за колбасой и туалетной бумагой. Подтирались газетками.
Так как туалетов в зданиях не было, на ночь в бараке детям ставили в коридоре ведро. И когда кто -то из девочек писали все остальные слышали звук  падающей в ведро струи. Лине было стыдно. По большому никто не ходил. Старались днем. Утром вставали не свет не заря, делали зарядку, которую вела  пионерка-активистка Галя,  умывались ледяной водой. А потом бежали пятнадцать метров до туалета.  Лине не нравилось вскакивать, делать зарядку, писать в ведро и слушать как активистка, выговаривает ей на плохо застеленную кровать. Лина застилала свою кровать хуже всех, девчонки справлялись с заданием как солдаты.  Лина запросилась жить с Ринкой, которая сразу же забрала дочь. Сама Ринка, за небольшую плату, пристроилась в доме у интернатовской уборщицы Лиды Тамнеевой. Домик Лиды Тамнеевой состоял из двух жилых комнат. Квадратного зала и длинного, несуразного помещения в котором стояли две кровати. На одной спала  Лида с мужем, на другой ее дочка Наташка. У Лиды было трое детей. Ненормальный сын, был женат на такой же слабоумной женщине, как и он сам. Они оба учились в коррекционной школе, поженились и родили слабоумную девочку. Жили они отдельно, в своем доме. Средняя дочь Ольга работала на птицефабрике. После школы она хотела учиться на повара. Когда ее в училище спросили: Зачем на повара? Она ответила: - Что бы всегда покушать можно  было, и маме помочь. У меня еще сестра маленькая и брат дурак. Их кормить надо.
За честность ее не взяли, и осталась она без профессии повара. Была замужем. Муж – пьяница бил ее каждый день, но она терпела. В деревни бабы привыкли терпеть. Редко кого в деревне мужья не бьют. Вот Лидкин сын жену не бил, и даже подчинялся ей. Да что с дурака взять?
Дом был деревянный, воду таскали из колодца, отапливались дровами, еду готовили в печи. Ни газа, ни воды, ни тротуаров, ладно хоть электричество в домах есть. В СССР шел 1985 год, крестьяне продолжали жить с дореволюционным комфортом, на натуральном хозяйстве.  В магазин ходили только за хлебом. Отпускали по две буханки в руки, что б скотину не кормили. Хлеб был дешев. Остальное все свое. Деньги не тратили. Только на самое необходимое. Копили. 
Вода, принесенная ведрами из колодца, заканчивалась быстро. В городе Лина не замечала сколько течет из - под крана воды. А здесь, раз и нет воды и снова к колодцу. Как-то Лина с девчонками надергали на школьной грядке морковки, при интернате был огромный сад –огород с овощами, плодовыми деревьями. Интернатовские добросовестно обрабатывали его … «для себя». Городской Лине это было непонятно. В городских школах, старшеклассники если обрабатывали пришкольные сады, делали это с неохотой, больше баловались, только бы ничего не делать. В интернате дети относились к полевым работам серьезно.
- Это же для нас, - говорили они Лине. – Поработаем, а потом сами же и кушать будем. Для себя работаем.
Овощи и фрукты с пришкольного огорода шли на кухню. Когда дети работали на огороде, могли сами есть яблоки, морковь, огурцы, помидоры. Их класс собирал морковь. Деревенские девчонки надергав морковку, стали отмывать ее от грязи в ручье, который бежал по этой же грязи.
Лину покоробило, для нее это была просто лужа на земле. У интернатовских постоянно были глисты. И за обедом им давали таблетки. Лина не могла мыть еду в луже. Она пошла к колодцу, помыть чистой водой.  Заглянула в ведро, в нем было немного воды, окунула  морковку и стала мыть
-Негодяйка, ведро пачкаешь! Сейчас мы тебя отхлещем! В ведро руками залезла. Сейчас руки оторву! Мы пьем из него, а она руками залезла. Я покажу как хулиганить!
Лина перепугалась, на лавке возле дома, сидели натруженные тетки. Одна из них, толстая,  в пестром платке, направилась к ней.
- Она ж городская не знает. Что ты на нее напала? Городская, она не нарочно!
Пестрый враг остановился.
- В следующий раз руки отрублю!
Было страшно. Лина запомнила на всю жизнь, что в ведро с колодца руками  лезть нельзя.
Дети в советском интернате кушали хорошо. Даже зимой, каждый день, давали яблоки, на полдник всегда конфеты и печенье. По субботам и воскресеньям, когда повара отдыхали, старшие девчонки делали вкусные пельмени. В интернате дети ели досыта, готовили по - домашнему, вкусно.
Интернатовских в деревне жалели. Когда старшеклассницы вставали у местного магазина и начинали простить «денежку на конфетки», им давали.
На самом деле, они собирали деньги сигареты и выпивку.
Таких судили товарищеским судом. Кто не подчинялись отправляли на пару недель в психушку. Оттуда все выходили послушными. Не то что бы их там кололи сильными препаратами. Просто сидеть в психушке не хотелось. Младших чаще били ремнем. Особенно усердствовала учительница английского. Огромная как  черная туча, похожая на ведьму. Она заводила девочек в комнату и избивала.
- И тебя буду бить, - сказала «англичанка» Лине. – Ты думаешь не буду! И мать не поможет!
- Попробуй только, посажу, - Ринка не собиралась давать в обиду дочку.
Англичанка обозлилась, над Линой ей власть не давалась. Бить нужно всех, что бы дисциплина была.
Ринка купила в городе множество тетрадок с красивыми цветными обложками розовыми, зелененькими.
-И девочкам подари. А то  у них только синенькие. Они же твои друзья. Тетрадки не дорогие.
Девчонки радовались недолго. Англичанка  вырвала у девочек новые тетради.
- Вам, что не хватает интернатовских тетрадей! Она вас решила купить этими тетрадями. Вы вырастит, и будут покупать за на копейки. За тетради.
Ей было виднее, она знала человеческие пороки. А Лина просто хотела подарить подругам красивые тетрадки, порадовать их!
Девчонки ревели.
-Вы можете взять, и не показывать ей, -  сказала Лина на перемене. Ей было жаль девчонок, она понимала, что никто никогда не купит им таких красивых тетрадей.
- Не надо, мы ее боимся. Увидит, ремнем быть будет. Знаешь как больно! Это тебя не бьют! У тебя мама! Ты не понимаешь!
Раз в неделю была баня. Лине это казалось очень мало. Она привыкла, что у нее дома есть горячая вода. Она купалась каждый день. А тут баня без парной, с металлическими шайками, то ли дело родной, веселый пластмассовый тазик. Бассейна в Тагае не было, и Лине его очень не хватало. Зато, каждую неделю, их водили в сельский клуб смотреть фильм. Лина обожала кино, и это было для нее праздником. Хотя она уже смотрела все эти картины, привозили странный репертуар. Лина знала артистов, знала сюжеты, могла рассказать многое из того, что не знали интернатовские.
Лина была городской. Здесь она была  лучшей.
- Докажи, что ты самая сильная, - сказали девчонки Лине. – Если поборешь всех, мы признаем тебя главной!
И они стали драться честно. Один на один. Девчонка против девчонки.
Первую свою соперницу, чернявую, но очень мелкую Аньку Плотникову, Лина уложила сразу. Накрутила ее волосы на кулаки, и прижала лицом к полу. Та ревела от обиды и боли. Лина не пускала, пока пощады не запросит. Второй против Лины вышла ее подруга Надька Вахрушева. Лицо десятилетней Надьки было лицом деревенской старухи. Девчонки десять, а кожа на лице, особенно вокруг глаз вся в морщинах. Лина, увидев ее в первый раз удивилась, что девочка похожа на старуху, поделилась с кем-то. Надьке пересказали, та обиделась.
- Я обиделась, что ты так сказала.
-Но я же не знала, какая ты классная.
Они подружились. Лина иногда дарила Надьке ручки, иногда угощала конфетами. Втихаря, чтобы не видела «англичанка». За это она отхлестала бы Надьку ремнем. И вот подруги стояли друг против друга. Без злобы, как спортсменки на ринге. Но драка есть драка, кто сильнее. Интернатовский закон.
Девчонки сцепились. Надька была высокая, сильная, натруженная на огородах, натренированная, сколько ведер с водой ей приходилось таскать. Эта десятилетняя девочка таскала полные ведра на огород, а голливудская актриса игравшая казачку в русском фильме, не захотела поднять их ради одного кадра. Так и шла казачка с реки с раскачивающимися от ветра, пустыми ведрами.
Надька была не слабая. И за волосы не схватишь. Надька подготовилась, забрала косы. Лина схватила соперницу за нос и стала клонить к полу. Победа была за ней и тут в класс ворвались дежурные.
- Мы играем!
-Мы подруги!
Они и правда были подругами.
- Зачем ты мне отрывала нос?
-А как с тобой еще сладить?
А потом их обоих судили товарищеским судом, но это было почему -то не страшно. Лина понимала, что к реальной жизни это не относиться. Да и знала, что они скоро вернуться в город.
В одной из парт лежал деревянный кинжал. Его не трогал никто,  у него был хозяин. Лина взяла его и стала баловаться. Дежурный старшеклассник отнял и переломил пополам.
-Он же не мой.
Кинжал принадлежал самому красивому мальчишке в классе. Он был ему дорог. Его не было. Он нахамил «англичанке» и та отправила его в «детскую комнату» милиции, потом в психушку. Когда он вернулся, мальчишки стали рассказывать.
-Это из - за нее твой кинжал переломали и выбросили. Мы не брали. Она достала без спроса.
-Ну и что! Я ее бить не буду.
Лина поняла, что, наверное, нравится этому  красивому мальчишке. Он был гордый, умный, независимый,  хорошо учился. Но слишком независимый. Не подстраивался, мог ответить. Таким место в психушке, имеешь свое мнение, значит ненормальный.
Его постоянно возили в психушку. За что?
К Ринке стал проситься в сыночки четырнадцатилетний мальчишка, с красивой фамилией Журавлев.
- Возьмите меня к себе, вы добрая. И Лине я братиком буду.
-Куда ж я тебя возьму. Условий нет.
-Возьмите, я хочу только с вами жить. Я буду очень хорошим.
Журавлев узнал, что из раздевалки, где дежурила Ринка мальчишки украли куртки. Рассказал. Показал, где спрятали. Его избили. Он вытерпел. Знал, если бы не рассказал с Ринки бы взяли деньги за украденное, не досмотрела. Куртки были не интернатовские, хорошие, родственники купили.
Родители Журавлева были хорошие, не бедные люди. Машину купили и разбились…. Он сидел на заднем сидение и выжил. Его опекуном стал родной дядя. Партийная «шишка» коммунист. Оформив опекунство разграбил квартиру племянника, перетаскав к себе сервизы, золото, технику. Потом сдал племянника в интернат, теперь приехал чтобы написать отказ. Журавлева переводили в детский дом, навсегда.
- Он у вас такой добрый, умный, красивый, - сказала Рина.  - А вы вот, коммунист, а племянника бросили.
- Молчи! Тебя не спросили! Мой свой пол! – партийный босс за словом в карман не лез. - Мальчишка себя вести не умеет в приличном доме.
- А Вы к нему, по- доброму!
-Хочешь, забирай его себе! А мне тут не вякай!
Интернатовские были другие, и Лина была другой и это чувствовалось. Интернатовские могли быть добрыми, красивыми, умными, воспитанными, но они были из другого теста. Почти все росли без материнской ласки и это чувствовалось. Учителя не стремились заменять им родителей.  В интернате создавалась не атмосфера домашнего уюта, а структура подчинения где ценились доносчики, выделяли любимчиков и поощряли стукачество. Детей стравливали между собой, так легче было управлять. Учителя давали привилегии костяку, в него обычно входили сильные. Ребята из костяка лупили, тех кто не подчинялся режиму. Сами учителя лупили только младших, старших «воспитывал» костяк. Поэтому атмосфера в интернате была тяжелая, несмотря на то, что дети были сыты, одеты и спали на чистых простынях.
В интернате была тихая, очкастая восьмиклассница. Она ходила не поднимая головы, втянув шею, сгорбив спину словно хотела врасти в землю. И не было несчастней ее человека. Как только она появлялась в коридорах все кричали
- Сова, Сова… Сова идет!
С ней никто не сидел, не хотел жить в комнате. Комнаты у старших были на двух, а не на четырех девочек, как в младших классах. В каждой комнате шкаф, стол, стулья. Окна закрывали веселенькие домашние занавески, на столах скатерти. Сову били даже девчонки, и директор интерната разрешил ей жить одной в комнате.
- Мама, за что ее так не любят! Она же тихая и симпатичная, хоть и в очках. Она добрая и несчастная.
- Ябедничает, вот и не любят ее.
Девчонки в классе рассказали Лине, что Сову ненавидят, потому что она следит за всеми и «стучит». Лина не понимала, как Сова умудрялась стучать, когда от нее все разбегались, при ней смолкали все разговоры. Ей было жаль Сову, это унылое и забитое существо.
В частном доме было интересно жить. Смотреть как топят печь, как готовят в ней еду. В сарае мычала корова, и каждое утро можно было пить невозможно парное вкусное  молоко. Лина видела как хозяйка доила корову, аккуратно поглаживая вымя.
Они часто ходили  в местную столовую покупать жареные пирожки. Очень вкусные. Лина брала с повидлом, а мама с мясом. Лина уплетала их с лимонадом «Буратино», а мама с чаем. В деревне умели готовить, в городе таких пышных и вкусных пирожков не было. Деревенские умели работать. В интернате детей приучали работать с самого детства, они никогда не были белоручками. И когда в фильмах звучала фраза «она росла в детдоме на всем готовом и ничего не умела», Лина понимала, что люди, снимавшие это кино никогда не жили интернатовской или детдомовской жизнью. В интернате дети умели гораздо больше чем Лина. Они умели и знали как готовить, убираться, работать на огороде. Все девчонки умели хорошо вязать, у них был кружок вязания, где интернатовским давали и шерсть, спицы. Девчонки вязали с интересом. У каждой была связанная шапочка, шарфик. Некоторые вязали даже кофточки. Но на них нужно было много шерсти. Лине мама сама купила шерсть. 
-Нам интернатовского не нужно,
сами купим, - сказала Ринка.  –У девчонок и так мало.
В интернате учились вести хозяйство. Старшие готовили с поварами на кухне. По выходным готовили сами, оболденно вкусные пельмени. Не каждая мать научит так, как профессиональный повар. На интернатовской кухне девочек учили готовить, рассчитывать продукты, составлять меняю. В классах, начиная с третьего класса дети сами мыли  пол. Они мыли в классе пол два раза в день! После дневных уроков и после продленки! Ледяной водой! И не просто терли тряпочкой, их учили профессионально убирать.  Подметать, размывать, вытирать. Для Лины мытье полов превратилось бы в кошмар, если бы ей не помогала мама. Ринка и мыла за нее пол. Тереть пол в огромном классе как взрослая уборщица, казалось ей непосильно. Она не могла таскать ведра с водой! Сначала Лина пыталась убираться, проведя по полу сухой тряпкой. Быстро!
-Так нельзя, -говорила ей девочка которая дежурила с ней.
-Тебе охота, что ли, полы драить?
- Мы же для себя, сами здесь учимся. Плохо помоем будем пылью дышать. Если не так уберемся, нас ремнем бить будут. Это тебя не бьют, а нас бьют! Знаешь как больно!
В городе они вообще полы в школе не мыли, до пятого класса. Да и старшеклассники в городских школах не особо утруждали себя. Намажут тряпкой и ладно. Лишь бы меловые разводы не были очень заметны.
Полы мать Лине на нравилось, а учиться вязать было интересно. Шерсть такая мягонькая. Мать покупала ее у какой-то деревенской женщины, не дорого.
Через месяц Ринку повезут в милицию за два купленных мотка, и будут допрашивать где она купила, угрожая посадить за скупку краденного.
- Дочка в кружке взяла, и я взяла у женщины два мотка.
-А почему не в магазине.
-Так дешевле, ей то учиться, баловаться. А откуда знала, думала шерсть с ее козы.
Шерсть, как выяснилось, воровали с какой - то фабрики и продавали по - дешевки. А Ринка-то откуда знала? Сказала, у кого купила два мотка, думала с козы. Отпустили, но через месяц Ринку. Едва ли не обвинили в пропаже интернатовкой девчонки, которая сбежала из изолятора, где Ринка мыла полы.
Интернатские были лихие ребята, что девчонки, что мальчишки. Многие из них бродяжничали, с детства предоставленные самом себе. Несмотря на чистые простыни и сытную кормежку многие постоянно убегали из интернета. В наглую влезали в пригородные автобусы, и вытащить их было невозможно. За билеты они не платили. Водители только рукой на них махали, начнешь выгонять, в график не уложишься, себе дороже из - за одного билета.
Рина мыла полы в школе, в изоляторе. В изоляторе лежала одиннадцатилетняя девчонка с диареей.
-Мне стыдно в ведро какать, можно я в туалет выйду. Я же большая.
-Иди.
Девочка ушла и не вернулась.
Ринке грозили, что если девочка не найдется ее посадят. Но Ринка себя в обиду не давала.
-Я не воспитатель, ни медсестра, уборщица простая! Какой с меня спрос? Не официальное, не ответственное лицо.
Ринка была не деревенская, из города, гимназию закончила, не дура. Воспиталки заткнулись. Сами виноваты.
Девчонка нашлась к вечеру, убежала в дом к  родителям -алкашам. И так все. Уходили, убегали, но никто не пропадал.
Они убегали в деревню, иногда в Ульск. Посмотреть, что такое город. Маленькие бродяжки.
-Лина, а правда в Ульске есть бассейн такой, что зимой можно плавать и вода теплая!
-Правда.
- Он большой!
- 50 метров!
-А это сколько примерно?
-Как поле?
-Не может быть! И теплый?
-А где в городских квартирах туалеты? А как так? Не во дворе? И говном не пахнет?
-В каждой квартире туалет. Там вода смывает! Не как здесь дырка в земле. И вода в кранах. Горячая и холодная.
- Счастливая, ты туалет в квартире видела. 
Тем временем, хозяйка дома отказала Ринке от съема жилья. Ринка с зарплаты купила копченной колбаски, а у хозяйки ненормальный сын с внучкой пришел. Девочка стала требовать копченой, Ринка дала несколько кусочков. Хватит, дорогая колбаса.
-Мама, дай, пусть ест. Не могу я есть, когда смотрят.
- Ешь, дорогая колбаса всем давать.
Хозяйка обиделась и выгнала.
Они ни переехали в другой дом.
В доме жила одинокая бабка, ее дети давно уехали в город. По вредности характера с матерью не общались. У бабки, Лине не понравилась. Не теплой коровки в хлеву, ни курочек. Надо быть очень тихой.
Однажды Лина сидела на кухне, а бабка взяла да и закрыла заслонку раньше времени. Пошел угарный газ.
Лина почувствовал, как  кружится голова. Едва добралась до двери, села в снег.
После этого Ринка решила вернуться в город. Квартира занята квартирантами. Ринка собрала остатки денег и попросила их съехать. Они были не против, но у них был грудной ребенок и им нужно был хотя бы месяц, что бы найти новое жилье. И Лина стала скитаться с матерью по - людям. Иногда они ночевали у теток, то у одной, то у другой. Попеременно. Не у Польки конечно, та их на порог не пускала.
У Лины появилось возможность почувствовать себя бездомной, когда на улице темнота и дождь, а ты не знаешь, будет ли у тебя ночлег. Но на улице, они никогда не ночевали. Потом Лину пожалела и приютила, соседка у которой была дочка младше Лины на два года. А Ринка, Ринка бегала и Лина не знала, где мать скитается по ночам.
Лина снова вернулась в 15 школу.
-Ты была в интернате? Как так?
Для домашних детей «интернат» и «детский дом» звучало очень страшно.
-Я там с мамой жила, не как интернатовская. У меня там мама работала.
Они наконец-то вернулись в свою квартиру. На кухне блестели, радуя глаз, новая плита и газовая колонка, для нагрева воды. Старая пропускала газ, и их беременная квартирантка отравилась, чуть не до смерти.
-Я слышу что- то скребет в дверь, - рассказала соседка. – Думала кошка что ли? Открываю, а это ваша квартирантка лежит. Хорошо, что на ребеночке ничего не отразилось. Здоровенького родила.
«Хорошо, что нас не было, - подумала Лина. –Ей было страшно, вот так угореть от газа. Может они и поехали в этот Тагай, чтобы избежать смерти.
Как только они зажили в своей квартире, к ним пришел милиционер. Долго смеялся, рассказал, что Ринку так и обвиняют в скупке краденного. Два моточка шерсти дочке на кружок. Ринка откуда знала, женщина из деревни с козами. А где она эту шерсть намотала на работе или с козы своей, кто знает.
Милиционер попросил чай без всего. Не хотел объедать. Еще раз посмеялся, спросил Лину:
 - Научилась ли она взять? - и ушел.
Ринка устроилась в детский сад, куда ходили только дети военнослужащих.
Ринка стирала белье, а днем, словно запряженная лошадь толкала трехколесную телегу, ездила через две улицы за продуктами в Военное училище. На телегу сваливали  мороженное мясо, овощи и она везла все в сад.
- Ты крадешь мясо! – предъявила ей заведующая.
-Как карду, вы его взвешивайте? Я грамма не беру!
И это была правда! Ринке в голову не приходило, отпилить мясо или взять овощей. Посреди дороге пилить мороженное мясо? Пилой?
- Я взвешиваю, и каждый раз то 100 граммов не хватает, то 50.
- Что я могу сделать из 100 граммов? Зачем они мне.
-Дочери суп! Как раз 50 граммов и хватит!
Обвинив Ринку в преступлениях, которые и в голове у честной Ринке не были, заведующая отняла у нее половину зарплаты.
Ринка ревела, Лина хотела убить эту тварь, понимая свое бессилие перед произволом.
Ринка нашла новую работу, на заводе «Контакт».  Ей предложили торговать пирожками от заводской столовой, возле центрального магазина.
- Пирожки!!! Пирожки горячие! Пирожки, - кричала Ринка, как героиня Натальи Андрейченко в « Военно – полевой роман».
Чтобы заработать больше Ринка везла сразу по две торбы-тележки набитых горячими пирожками. Торбы были тяжелым, особенно трудно было тянуть их зимой по снегу. Ринка тянула -тянула как Репинский бурлак свои корабли.
Работа была тяжелая, весь день нужно было стоять сгорбившись и продавать пирожки. За горячими пирожками была очередь. Зимой покупали хуже, ноги и лицо у Ринки отмерзали. Она бежала греться в ЦУМ, между широкими дверьми с тележками. Ее выгоняли, она не уходила. Грелась. Тем и выжила.
На пирожках были «шабашки», немного лишних пирожков и целый день можно жить сытно. Впервые у двенадцатилетней Лины был каждый день и суп, и второе, и даже яблоки зимой. Эти шабашки помогли им выжить, когда советское государство решило оказать помощь братскому Африканскому государству. Потом выясниться, что король спонсируемого этого государства был людоед! На парткоме приняли решения, со всех собрать по 15 рублей. У инженера зарплата 80 рублей, у рабочего 120 и у Ринки 20.
- Вы посмотрите, у других какая зарплата и у меня! – возмущалась Ринка.  – Я одна дочь воспитываю, нам самим есть нечего, не могу я  в Африку деньги отдавать. У меня у самой дочь, а я одна работаю. Вы же почти все забрали.
Ринка плакала, просила не забирать деньги на африканцев.
Но отняли! Так решил партийный совет завода!
Ольга уехала в спортивную школу в Ростов на Дону. Лина сблизилась с Нинкой. Больше с Нинкой не дружил никто. Она донашивала за Вовкой одежду и обувь. Огромные, стоптанные Вовкины ботинки, подвязанные шнурками.
-Если вы Любовь Петровна, не будете покупать дочери нормальную обувь, мы заявим в опеку.
Любка испугалась и стала Нинке покупать обувь. Большую, на вырост, но все же девичью и которую не нужно было подвязывать веревками к ногам. У Нинки было одно выходное платье. Красивое, желтенькое внизу кружавчики. Она носила его с пяти до пятнадцати. И это при том, что в пятнадцать она была почти 170.
-Когда мама мне его купила, оно было такое длинное, что мне его завязывали пояском. А сейчас трусы видно –мини.
В семь лет Нинку отобрали в областную музыкальную школу, слух у Нинки был идеальный. Родители готовы были платить и платить лишь бы их детей взяли учиться.
-Обучения платное? – допытывалась Любка.
-Совершенно бесплатное. Мы отбираем только способных детей, в которых сами заинтересованы.
-А может пианино нужно будет покупать? У меня денег нет на пианино!
- Желательно.
-А у меня денег нет!
-Тогда она сможет заниматься в школе, дополнительно.
-За деньги?
-Бесплатно!
-Ну а ноты, тетрадки…. Там…
-Ноты и нотные тетрадки, это вы сами покупаете.
-Вот видите, все же деньги. Нету у меня денег….
Нинка росла крепкой, высокой и очень сильной девочкой. Вот ее как раз и звали на плаванье.
- Девочка, приходи в спортивную группу. Я из тебя чемпионку сделаю.
Нинка решила посоветоваться с матерью.
- Нина, там  платить за бассейн, наверное, надо.
-Спортивная группа бесплатная.
- Но, купальники, очки. Там не дают? Или дают?
-Нет, не дают!
-Вот видишь, ведь это все так дорого.
-Мама, я хочу заниматься спортом.
- Нина ну посмотри, ты и так с плечами, а если будешь плаваньем заниматься, то вообще как мужик будешь.
Мать убедила Нинку, больше она не просилась ни на музыку, ни на плаванье. Никуда.
Можно было сказать, что Любкина жадность зашкаливала. Когда грянет перестройка, у Любки на счетах пропадет почти 10 000 рублей. Огромные деньги по тем временам. Накопила. Три машины можно было купить. Когда поймет, что деньги обнуляются, будет скупать все. Даже пеленки и ползунки, чтобы не пропали. Единственное достойное приобретение – видеомагнитофон, шикарный по тем временам.
- Лин, видишь, под столом стоит. Это видеомагнитофон. Никому не говори! А то ограбят.
Лина посмотрела под стол. Гора грязных, рванных, помойных тряпок.
-Где?
-Под тряпками, что б не украли.
При этом Любка была готова накормить весь мир.
-Нина, накорми подругу!
И щедрой рукой полную тарелку наваристых щей!
-С майонезиком. Майонез он знаешь какой полезный, дефицит. Майонезика бери.
Лине и Ольге было тринадцать, Нинке двенадцать. Они были еще совсем дети. Прыгали в «резиночку», влюблялись.
Ольга вернулась из спортивной школы с Ростова на Дону с разбитым сердцем.
- Вы тут живете, как дети, -говорила Ольга. – А мы в спортивном интернате были сами себе предоставлены. Там девочки с двенадцати лет живут с парнями, и почти все курят. Только я не курила.
Ольга была важная, на руках серебряные колечки.
- Это я сама заработала, - говорила она. – Нам стипендию платили 25 рублей. Мама сказал, твои – заработанные, трать как хочешь. Я колечки себе серебряные купила. И вообще я мастер спорта.
Ольга задавалась. Артистичная Нинка изображала как Ольга корчит из себя взрослую, и они обе прокатывались от смеха.
-Вы представляете, меня чуть было не обманули. Я влюбилась в очень обеспеченного парня. Это в Ульске бизнеса нет, а в Ростове знаете как люди живут. На виллах. Я ему уже хотела отдаться. А мне подруга сказала, он жениться через два месяца на богатой девчонке из Ростова. Объединяются два  криминальных клана. Они держат бизнес в Ростове. Он полез ко мне, а я ему так холодно – Иди к своей невесте! Я тебе не бесплатное приложение к твоей свадьбе!
Лине эти любови казались очень глупыми. В кого влюбляются в мальчишек….. Смешно. Как можно влюбляться в мальчишек, они скучные не интересные, никакие…. Вот ее киногерой! Он взрослый, интересный. Лина любила только его. Мальчишки - ровесники, как дети, никакие скучные….
 -Нинка, а ты кем хочешь быть?
-А мне все равно!
- А ты Ольга?
- Я выйду замуж за богатого человека, который мне весь мир покажет. За попа. Они знаете какие богатые и налогов не платят!
-Ольга, как  ты будешь жить с попом?
- Хорошо. Попы богатые и воспитанные! И не пьют и не бьют. Вы не знаете. А они очень образованные в семинариях учатся. А уж денег у них! И налогов нет. Не понимаете вы ничего!
Лине и Нине при этом представлялись жуткие картины, поп в черном, деревянный дом …. Дореволюционное время.
   
     ххххххххххххххххххххххххххххххх
Лина снова сидела рядом метисом-цыганенком Максимкой Порошиным. Лина подкармливала Максимку бутербродами, а хитрый Максимка всегда был за нее, на всех собраниях.
Классной руководительницей у них была учительница русского языка и литературы Татьяна Александровна. Танечка. Легкая, красивая, модно одетая со шлейфом дорогих французских духов. Одна была одна такая в их 15 школе. Лина получала у нее одни пятерки. И по истории всегда отлично. Учительница истории Ирина Ахтямовна.
 – А напишите сказку, как вы попали в Древний Египет. Кто хочет, по- желанию.
Написали только двое. Лина и отличник Роберт Хайрулин. У Роберта сказка получилась очень нудная, хотя со всеми датами. Лина написала без дат, начав с волшебных слов «в подвале старого дома я нашла машину времени….» эту фразу из советского блокбастера  «Гостья из будущего»  знали все школьники СССР .
А дальше Лина писала, писала. Ее рассказ слушали затаив дыхание, требовали продолжения.
- А где? Где ты нашла машину, - так увлек ее рассказа, а вдруг правда.
- Ирина Ахтямовна, а вдруг это правда, что Лина нашла машину времени?
- А вы у нее спросите! Может быть она вам скажет!
Сериал про древний Египет шел несколько уроков, и каждый раз Ирина Ахтямовна ставила «отлично». Учительница истории сама читала Лининые тексты, красиво, интригующе.
Лина не хотела понимать математику, химию и физику. Особенно математику. Перед ее глазами стояли куча непонятных, невзаимосвязанных между собой цифр. Но проблем с точными науками не было. Учительница химии молодая девчонка после института читала на уроках химии гороскопы, рассказывала как правильно «качаться» в спортзале и как отличить бицепс от трицепса. На ее уроках стояла тишина. А потом он ставила всем «хорошо» или «отлично». Лину устраивало «хорошо», Гулю только «отлично». Физику вела добрейшая дама Раиса Михайловна.
- Не каждый может понимать задачи по физики. Выучите параграф поставлю «четыре», решите задачку «пять».
На уроках она выгоняла мальчишек «погулять» и предавалась воспоминаниям молодости. Предавалась самозабвенно, рассказывала как самым близким, родным. Как познакомилась с мужем, в первый в жизни пошла на дискотеку. Он приехал в Ульск на  день, служил на корабле. Как проводил, какие письма писал, как ревновал ее в письмах, думал отобьют пока служит.
-А я ведь ходила на дискотеку, а ко мне никто не подошел. И так и дождалась его.
И как он ее любит.
Идиллия воспоминаний на физике длилась почти четверть. Пока кто-то из учителей не наткнулся на праздношатающихся мальчишек и не заставил Раису Михайловну пускать  на свои уроки и мальчишек. При мальчиках она всю личную жизнь не рассказывала. Немного физики, самое интересное, без задач.
Математику, самую непонятную, преподавала пожилая учительница Лидия Андреевна.
- Вот я училась в Белоруссии, и не могла написать белорусский даже на «три». Люди делятся на техников и гуманитариев.
Вперемешку с математикой рассказывала, как шли они в Белоруссии во время войны, она пятилетняя девочка, братья, сестры, мама. А отец на фронте пропал, так и не дождались никаких известий.
-Мы шли, а кругом убитые, мертвые люди. Война.
-А не страшно было?
-Нет, привыкли.
-Как так?!
-Когда мертвые каждый день, привыкаешь. Как к обыденному.
Лидия Андреевна была из тех немногих учителей, которые не ополчились на Танечку. Молодую, красивую, любимую учениками
- Она потакает ученикам и за это они ее любят, - слышали дети разговор учителей. – Она не должна работать у нас.
Танечка ушла в самую престижную школу города. Ученики ее полюбили и там.
Учителя бывают любимыми, не любимыми и  просто ненормальными. Учительница биологии по фамилии Полубесова назвала Ленку Рогачеву и каких –то девчонок – шлюхами. Девчонки нажаловались мамам,  биологичка по фамилии Полубесова была уволена.
-Да это и есть малолетние шлюхи, - сказал она напоследок.
Новая классная Валентина Валентиновна Бордовкова привела в шок весь класс. Ей было чуть больше тридцати, а все ее лицо было изпещерено мелкими морщинками, под глазами темнели сизые круги. Прическа, при которой редкие волосы собирались в пук на затылке, всегда была всклоченной. Одевалась она бедно и грязно. Носила старушечье бордовое платье, в тон фамилии и стоптанные, вечно грязные, старомодные туфли.
На первом же родительском собрании она стала подлизываться к родителям.
- Я сама работаю в Гороно, а моя дочка имеет по русскому и литературе три, - сказала мама Светы Буровой. – Как можно исправить? Та учительница ставила «три» и портила дочери успеваемость. 
- У вашей Светы будет «пять».
- Так сразу?
-Если мама в Гороно, то «пять». Даже не волнуйтесь.
Нервная, дерганная она не могла найти общий язык с детьми. Она кричала, визжала, ссорила детей как маленькая.
- Ты девушка легкого поведения, - говорила она Ленке Рогачевой. Ленка Рогачева осталась без матери. До недавнего времени они жили счастливой семьей Лена, старший брат, отец и мама с самым красивым именем Людмила. Мама работала на базе завода «Контакт» старшей кладовщицей, носила с работы разный дефицит, продавала. Папа был образованным, работал инженером на заводе. Ленкина мать без образования, но красивая, рыжая, смелая, наглая. В постели такие чудеса выдавала. Муж от любви без ума был. Добрый, умный, красивый папа. Счастливая семья. Была. Пока на горизонте базы, где работала Ленкина мама, не появился татарин по имени Багир. Они отдавались страсти прямо на базе. Все знали табличка « ушла на 15 минут» висит тогда к Людмиле приходил Багир. У обоих дети, семьи. Вторые половины терпели, молчала покорная жена Багира, молчал и муж Люды. Любил. Ждали когда перебесятся. Но не перебесились.
- Хватит людей смешить, - сказал Багир. – Люблю я тебя, значит, жить будем вместе.  Но если вместе, в старые семьи ни шагу. Мне твои дети не нужны, тебе мои.  Будем к ним бегать, будем с бывшими встречаться. Одна ревность будет. У меня кровь «горячая». Узнаю у бывшего была – убью! И ты ревновать будешь. Ушли, забыли все! Тогда жить будем!
- Люблю я тебя, люблю! И детей ради тебя забуду.
На первомайской демонстрации двенадцатилетняя Ленка увидела мать, такую красивую. Глаза светятся от счастья, красивая.
-Мама! Мамочка!
Люда ускорила шаг, почти бежала, от нее от этой дочери, которая от другого, от нелюбимого. 
Словно из другой жизни.
-Мамочка! Мама! Мамочка! Остановись!
Ленка плакала. Плакали и другие, кто работал с Людкой, кто знал как жестоко отказалась, бросила детей. Мужа ладно! Но детей! И в чем счастье у нее? Обсуждали всем городом. Соседи видели, как ходит украдкой в сарай, нет, не что бы увидеть детей. Детей она никогда не навещала, Никогда! Приходила чтобы взять старые туфли, которые выбросила когда –то. Новый муж не баловал, обноски собирала.
-Ты девушка легкого поведения! Мы знаем!
Валентину Валентиновну шестиклассники не понимали, что значит девушка – легкого поведения? Наивные.
Ленка была «звездой» класса. В каждом классе есть своя «звезда», в их была Ленка Рогачева.
Она могла рассмеяться на уроке, вставить свое в монолог учителя. За это ее не любили учителя, это же не Гуля.
- Смазливая, ты конечно, смазливая, - говорила учительница математики Лидия Андреевна. – Но за красивые глаза не кормят, поэтому учись, что бы себя прокормить.
После шестого класса Лидия Андреевна ушла на пенсию, и преподавать математику пришла Марина Федоровна Дорощенко. Это была настоящая хищница, дети были для нее источником денег. Могут родители платить – хорошие дети, не могут – «мусор», от которого нужно избавляться. Она выжимала деньги и только деньги. Тех кто не мог ей платить, она уничтожала.
- Она предложила репетиторство по математике с гарантированной «пятеркой», - услышала Лина разговор девчонок сидевших за ней, на второй парте. - Заранее все контрольные будет давать. Но цену такую запросила, как профессор университета. Мама платить не хочет, теперь она оценки будет занижать. За эти деньги мы лучше репетитора из универа наймем. Он поступить поможет. А ей деньги просто так. Ты представляешь, она «тройки» ставить стала. У меня всегда были «четыре» и «пять». Я же математику всегда знала.
У Дорощенко была железная хватка. Она была деловой женщиной. В первой же четверти она выставила восемнадцать двоек по алгебре и геометрии. Даже Гули «три», но и  Келькину «три».
-Я принципиальная, я всем ставлю те отметки которые он заслужил.
- Что же вы такая принципиальная, а  Келькину «три», - съехидничал Максимка Порошин. – Келькин и на «два» не тянет. Мама у Келькина на книжной базе работает. А книги так хорошие.
-Я тебя Порошин за эти слова знаешь что! Припомню, - чеканила каждое слово.
Объектами ее ненависти стали Максимка Порошин, Ленка Рогачева и Лина. Их она решила уничтожить, безжалостно. Уничтожить по жизни, оставив без аттестата и без каких либо перспектив на жизнь. Они же ей не платят. Оставить без школьного аттестата все равно, что сбросить человека в пропасть. Социальную пропасть.
В свои союзники Дорощенко подвязала Валентину Васильевну.
Дорощенко пришла в класс, объявила внеочередное классное собрание. Вместо русского языка.
Обсудим Порошина! Порошин к доске! Лина поняла, что будут обсуждать и ее! Страшно! Страшно когда тебе двенадцать лет и тебя ставят к доске перед всем классом. Взрослые которые тебя ненавидят, устраивают над тобой судилище, и тебя никто не защитит. Потому что это педагоги – они имеют право унижать, они могут уничтожить и ты должен подчиняться им. Как стаю, они натравляют на тебя тех с кем ты учишься. Среди одноклассников всегда найдутся те, кто будет тебя травить.
- Рогачева, к доске!
Рогачева вышла, гордо вздернув голову.
-Ты что делаешь в нашей школе!- начала Дорощенко. – Уходи, ты учишься не по месту жительства. Забирай документы.
Ленка улыбалась им в лицо. Смеялась.
-Не заберу!
- Я не могу, - Дорошенко оскалилась. Что она могла сделать, кроме психического давления? Бить она не могла.
- Валентина Васильевна Вы!
Глупая, глупая Бордовкова, принижалась, творила подлости.
- Уж на что моя мама говорит учитель всегда прав, но про нашу классную говорит не слушай ее. Она странная, - говорила Света Бурова, чья мама работала в Гороно, и у которой теперь по литературе и русскому было «пять –пять».
- Рогачева, тебя мать бросила! - соображали ли Валентина Васильевна что говорила?
– Ты слышишь тебя мать бросила! За твое поведение!
Даже школьникам было понятно, что так говорить нельзя. Никто никогда не говорил Ленке про мать, бросившую ее. Это считалась немыслимым. И Лине не говорили. Дразнили только Максимку «Цыган!», какие –то дураки из других классов. В своем Максимку не дразнили - никогда!
-Она бросила вас! А отец страдает, подумай о своем отце! Ты так себя ведешь!
-Как я себя веду?
- Ты грубишь! Твой отец и так вынужден воспитывать вас один.
-Я не заплачу! Как бы вы не хотели, я не заплачу перед Вами! Не дождетесь!
-Вот, видишь, как ты хамишь!
Следующим шел Максимка Порошин.
-У тебя больная мать! А ты в школе учишься с тройки на двойку! Учителям дерзишь. Она у тебя инвалид первой группы! А ты ее доводишь своим поведением. Она у тебя ведь и умереть может, из-за тебя!
Максимка молчал. Ударили в больное место, мать ему было жалко!
Следующей была Лина.
-Твоя мать надрывается, таскает тележки. А ты ….
Лина разревелась. Разревелась от того, кто не могла выдержать напора двух взрослых женщин.
Валентина Васильевна устраивала судилище каждый классный час.
Лина стояла у доски.
- Вы должны высказаться о ней. Говорите о ее недостатках. О том как она себя ведет! Как она учиться!
«Я не здесь, я далеко, это не я!»
За нее заступался Максимка Порошин, которого она кормила бутербродами. Они сидели за одной партой, выживали.
-Их нужно рассадить, рассорить, - Дорощенко дала Валентине Васильевне задание. – Нечего объединяться.
-Они не хотят.
-Придумай.
Валентина Васильевна подготовила в союзники Сергея Щербинского, конъюктурщика по - сути, отличника и красавца. Учительница вступила в сговор с учеником, обещая ему «пятерки» по русскому и литературе, которых он терпеть не мог. Сергей посоветовался с мамой, та одобрила …. – Раз учитель считает, что надо рассадить… ты должен.
Максимку уговаривали долго. Отсесть от Лины значит предать, значит оставить ее одну. Он понимал.
- Садись со мной, я тебе буду давать списывать.
-Ты будешь сидеть с лидером класса,- пела Валентина Васильевна.
Когда Лина пришла на следующий день в класс, то села за парту одна.
У Лины одна за другой стали исчезать подруги.
- Кто даст списать ей домашнее задание, тому два!
-С кем ты дружишь! Дружить с ней позорить себя.
Дорощенко звонила родителям, говорила, что бы дети не дружили с Линой, Рогачевой и Порошином.
-У Рогачевой мать, сами знаете какая, у второй тоже и у Порошина.
У Лины осталась одна подруга Наташка Тукало, она тоже была дефектная. Глухая, носила аппарат. С такими тоже не дружили. Наташкина мама дарила учителям французские духи. Дорощенко ее не трогала, брала французские духи и ставила Наташке «тройки».
Дорощенко хотела уничтожить Рогачеву, оставить ее одну без подруг, но у детей было свое мнение.
Ленка Рогова дружила с отличницей Ольгой Курушиной.  И мать Ольги Курушиной категорически не хотела разбивать детскую дружбу дочери.
- Рогачева имеет на вашу дочь плохое влияние!
У нее мать и она ….
-Дети сами разберутся!
С подачи Дорощенко классная Валентина Валентиновна стала придираться на собраниях к матери Курушиной.
- Ваша дочка стала носить в школу серьги до плеч. Была такая хорошая и умная девочка, но дурное влияние! Рогачева, с ней не стоит дружить Вашей дочери! Она у вас умница.
- Ничего страшного не вижу, в том что Оля носит серьги. Учиться она хорошо. И в том, что дружит.
-У нас есть сведенья, что Рогачева курит.
Они действительно курили Ленка Рогачева и умница Курушина. И пробовали пиво. Как взрослые.
Дорощенко с досады ставила Курушиной четверки и тройки, хотя Ольга знала математику прилично. И любой другой педагог поставил бы ей «отлично».
Вокруг Ленке Рогачевой трудно было сделать изоляцию. А Дорощенко добивалась именно этого. Когда подросток один, без друзей – ровесников, ему невыносимо тяжело. Дорощенко учила подростковую психологию и знала это хорошо. Сломать подростка легко, когда он один.
Но Ленка Рогачева чувствовала давление, унижения у нее начались выбросы агрессии. Она стала бить и унижать девчонок. Только не дралась с Линой, никогда. Она ненавидела тех, у кого есть мать и отец, которых любят учителя.
Алика Лисина, хорошая девочка из интеллигентной семьи. Она сидела на второй парте и всегда давала Лине списывать математику. Всегда, пока Дорощенко не сказала.
-Кто даст  списать, будет получит «два». Добро должно быть наказуемо.
- Лина, извини, но мне мама сказала, что из-за тебя мне неприятности не нужны.
Алика стала закрывать тетради листком.
В тринадцать лет у Алики были крупные, сформировавшиеся груди. На перемене Ленка Рогачева больно ущипнула Алику за грудь.
- Смотрите какие у нее титьки! Мальчишки смотрите!
Алика остолбенела от стыда, покраснела и отпустила голову. Она даже не сопротивлялась.
Ленка сдернула с Лисиной вверх школьного фартучка.
- Мальчишки разденьте ее, посмотрите какие у нее титьки. Насилуйте Лисину!
Это был призыв!
- Прекрати, - кто-то из одноклассников подправил Алике фартук. – Рогачева прекрати, тебе стыдно должно быть. Ты же девочка, а так себя ведешь.
Мальчишки в большинстве своем были воспитанные, это не спортивный класс. Когда у Ольги Курушиной на физкультуре неожиданно образовалась кроваво – красная лужа, и бедная Ольга красная как рак пошла в раздевалку никто не сказал и слова… никогда.
В другой раз Рогачева изобьет тихую татарскую девочку Оксанку Илясову. Оксанка высокая, в два раза выше Ленки Рогачевой, не сможет даже оттолкнуть нападавшую. Илясова девочка которую учили быть девочкой и не учили драться.
Татарка…. Как любовник матери, все из-за него. Он тоже татарин.
Ленка Рогачева вцепится Оксанки в волосы, повалит под парту  и начнет возить лицом об пол.
Избитая Оксанка ревела, в этом и была вся ее защита.
На Ленку Рогачеву пришли жаловаться мамочки. Алики Лисиной и мать Оксанки Мазико. Вездесущая мать Мазико всегда была при делах, всегда в родительском комитете, нос во все дела. Она ненавидела и Лину и Рогачеву, ненавидела всех кроме своей доченьки Оксаны. Еще с детского сада не простила, как Лину поставили в пример. 
- Рогачеву нужно поставить на учет, - говорила Мазико. – Ее нужно выбросить из школы.
- Она так себя ведет, - сказал мама Алики.
Валентина Валентиновна согласно кивала головой, но она то работая в системе знала как трудно законно выгнать ученика из класс, тем более девочку!
- У девчонки и так матери нет, она же из-за этого такая! Ей помочь надо, - Ринка стояла рядом. Хотела быть хорошей, доброй и правильной. Да и дочка никогда на Ленку Рогачеву ей не жаловалась.
Ленка из школы не ушла, зато ушла отличница Лена Буденко. После нападок Ленки Рогочевой ее однокласснице потребовалось лечение у психотерапевта и перевод в другую школу.
Они сидели на стадионе, на огромных спортивных лестницах, каждая ступень из которых лавка. Хочешь прыгай, хочешь сиди хоть лежи. Такие были на каждом стадионе
Ленка Буденко сидела внизу, Рогачева с подружками сверху, Лина в серединке.
Вдруг Ленка Рогачева как харкнет, как верблюд. Она умела харкаться как мальчишка, оглушительно свистеть в два пальца, драться. Старший брат научил.
Огромная плевотина попала на черные волосы Буденки. Она не видела. Ленке и всем показалось смешно. Она собрала слюну и харкнула еще  и еще. И тут в Ленку Буденко стали харкать те кто сидел на верху. Не харкала только Лина. Хотя смешно.
Наконец Ленка Буденко заметила, закричала, заплакала, убежала. Потом лечилась у психотерапевта, ушла в третью школу, где был спортивный класс. Только Ленка Буденко перешла в класс с литературным уклоном. Какая потеря для школы! Отличница! И все из –за этой дряни Рогачевой.
Их класс дежурил. Они дежурили в белых фартуках, это было красиво. Плохо только было, что все перемены нужно стоять на «постах» и приходить на полчаса рано.
- Ты дежурная по этажу, - взвизгнула рядом с ухом Валентина Валентиновна. – Туалет затопили тряпками, там вода вперемешку с говном идет! Уборщица убирать не хочет. Это твоя вина. Иди вытаскивай из унитаза тряпки.
- Я их туда не бросала, - Лина смотрела на красную как свекла Валентину Валентиновну.
-Ты на этаже дежуришь.
- На этаже еще шестеро человек дежурят.
- За туалет в этой рекреации ты отвечаешь! Иди, убирай туалет. Посмотри  что там!
В мальчиковом туалете был потоп. Унитаз забился, и на поверхности плавали и кружили говняшки.
- Убирай! Возьми перчатки и убирай! Твоя вина.
- Вам надо, вы и убирайте!
Лина развернулась и ушла.
Валентина Васильевна пришла в бешенство. Нажаловалась завучу Людмиле Михайловне сказала, что Лина ей нахамила, дежурить не хочет. Вызвали Ринку. Но Ринка всегда была за дочь.
- Вы ребенка хотели заставить чистить грязные унитазы! Это работа уборщицы или слесаря. Кому у вас за это деньги платят. Я в Гороно на вас.
-Уборщица не должна тряпки из унитаза доставать. Ваша дочь виновата плохо дежурила! 
- А что она сделала?- завуч была не в курсе мелочей.
Тряпки из унитаза не стала вытаскивать, нахамила! Нахамила! Мне учителю!
- И правильно сделала! Другая бы мать на вас написала бы!
Я считаю, конфликт закончен, - сказала завуч.
Замете Дорощенко не было, организовывая травлю, она держалась в тени конфликтов.
Несмотря ни на что, Валентина Валентиновна за сочинения и литературу ставила Лине «отлично» и иногда в порывах писала «Молодец!!!». Лина была единственной, кто прочитала стихотворную поэму Некрасова «Русские женщины» и дала ей оценку. Больше никто  литературой в классе не интересовались, больше отметками.
Мать Максимки Порошина инвалид первой группы не работала, тянули на ее пенсию и на копеечное пособие за Максимку. На еду денег не хватало, да еще кошки, кормить нужно. Максимка пристроился помогать в школьной столовой, где картошки почистит, где помои вынесет. За это получал рыбьи головы для кошек и туже самую картошку для себя. А иногда «добрая повариха» и пару котлет давала. Максимка, хитрая цыганская натура, решил тоже стать коньюктурщиком как Гуля. Но у него не получалась. Не получалось быть «неживым». Максимка подружился с комсомольским активом Ульска. Там ему помогали, иногда даже деньгами. Но и спрашивали. Попросили помочь провести новогодние елки на улице. Где что поднести. Посторожить. Он работал до десяти вечера, темнота. Обещали подвезти домой, попросили посторожить вещи в холодном автобусе. Сами исчезли на два часа, мать чуть сума не сошла.
Дорощенко наведалась в комсомольскую организацию, рассказала, что Порошин - цыган, ненадежен, хитер, вертится возле старших комсомольцев только из личной выгоды. Учиться с тройки  на двойку.
Но в комсомоле Дорощенко слушать не стали.
И тогда Дорощенко придумала как разогнать Максимку с комсомольцами. Она же умная была.  Максимке устроили проверку. Все знали, что он верит в Бога, как и большинство. Но комсомол и Бог не совместимы. Если ты веришь в Бога, ты не комсомолец и никогда не будешь им.
- Максим Порошин, ты так хочешь быть принятым в комсомол, - начала Валентина Валентиновна. Все поняли, что она что-то задумала. – Ты же хочешь быть настоящим комсомольцем? И конечно, ты не веришь в Бога! Вот и подготовь политинформацию на тему, что Бога нет, а церкви пережиток, который нужно уничтожать. Если ты не выступишь с антирелигиозным докладом, мы сообщим в комсомол. Если заболеешь, будем ждать. Через неделю, через две. От доклада не уйдешь. Скажи, что Бога нет, подготовь доклад или мы напишем представление в Комсомольскую организацию Ульска, что ты не можешь вступить в Комсомол!
Навряд ли в их классе нашелся бы хоть один, кто бы сказал, что Бога нет и нужно громить церкви. Класс замер. Лина понимала, Максимка не скажет что Бога нет, и уйти от этого казалось ему невозможно.
В день политинформации класс был в полном составе. Тишина.
-По данным советских ученых в мире существует четыре основные религии, - начал Максим. – Советские ученые, изучив вопрос религий, дали данные о том, что основная часть буддистов проживает в Индии. Как пишет в своей научной работе советский ученый буддизм это …..
-Нет! Это не та тема! – Валентина Валентиновна была вне себя.
-Это не та тема, ты должен говорить, как борются с религией! Что Бога нет!
-А я и говорю, я же советских ученых цитирую.
И тут за Максимку встал весь класс
-Он правильно тему выбрал! Нельзя придираться! Вы тогда сами говорите! Вы сказали тему про религию он и сделал.
- Он должен был против Бога, а он…
-А что советские ученые за Бога? – хитро спросил Максимка. – Я же их работы законспектировала. Вы против советских ученых….
Валентина была «умыта».
-Максим рассказывай дальше, интересно же …. Про Индию
Как -то Валентина Валентиновна сорвалась. Она видела, что дети ее не слушают, не уважают, не любят.  Покраснела, закричала, - Все дураки!
Стала кидать в ненавистных ей детей ручками, тетрадками, учебниками, мелом. Мел эффектно разбился пополам. Обложка книги, разлетевшись с содержанием  попала кому-то в голову.
- Она попросилась доработать, до конца года, - услышала Лина голос Алики Лисиной.
Лина сидела  впереди и слышала о чем говорила Аликна с подругой Ирой. – В следующем году у нас будет новый классный.
За Валентину Валентиновну похлопотала мама Светы, которая работала в Гороно и которой Валентина Васильевна старательно выводила пятерки.  Она же нашла ей место в школе на окраине города. Светка Бурова единственная кто ее очень жалела, Понимала, что больше не заслуженных пятерок у нее не будет никогда.

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

В восьмом классе их новым классным руководителем стал Иван Филиппович Пташко. Бывший военный, фронтовик, человек –личность! прозвище у него было «Филиппок».
-Легко ли быть молодым? – спросил он, войдя в класс.
Все замолчали. Подумали.
-Легко! Легко! – угадали, казалось, правильный ответ. Что от них ждали.
- Нет! – сказал Иван Филиппович, молодым быть не легко. Учиться надо, с каждым учителем отношения выстраивай. И все сразу и математика и физика и иностранный. И свое место находи среди ровесников. Трудно! Себя нужно найти! Очень трудно.
Неожиданно, как то от учителя слышать, что им может быть трудно!
- Вы стая! Вы не дети, вы стая, как волчата!- заявил он войдя в класс! И из каждой стаи надо сделать хорошую стаю. Захожу в класс дурдом, орут кричат зоопарк.
Он был классный – «классный»!
-Вы знаете, какие капиталисты? Богатые, кто владеет заводами и пароходами! Они спортивные. Толстые только ленивые, а капиталисты спортивные. Я бегаю каждое утро, а жена лениться. Нельзя быть ленивым, нельзя.
Про капиталистов он знал, каждый год ездил от Ульска до Берлина по военным дорогам, по которым шел в войну.
Как –то Ринка задумала сделать полочки в коридоре. Наняла работника с завода. Пришел молодой парень.
-Ты в какой школе?- спросил он Лину, дом через дорогу от 15 школы. Он сам там учился … вспомнилось.
-В 15-ой.
-А Ивана Филипповича Пташко знаешь?
-Он наш классный.
-А я с его сыном в одном классе учился. Такой не счастливый парень.
-Почему?
- Мы в 8-ом классе в баскетбол в школьном дворе и играли. В кольце мяч застрял, он один полез снимать. Соскользнул, сам упал. А мизинец зажался в конструкции. И палец ему оторвало. Страшно так было. У него астма, он задыхался постоянно. Его даже на физру не хотели брать. А «Филиппок» заставил. Кричал, мой сын не больной,  ленивые и притворщики – больные. А мой сын здоровый. Он его в военное училище отправил. Врачи категорически запретили, а он справку купил, что бы в армию сын пошел. Все от армии косят, а он в армию, справку купил чтобы взяли. Врачи ругались, там целая история вышла. Но сын у него военный сейчас.
Еще одна радостная новость ждала 8 Б на 1 Сентября. Математичка ушла преподавать в пединститут. Им дали старенькую учительницу, у которой весь класс на первой же контрольной получил «хорошо» и «отлично». Но радовались они не долго.
- Дорощенко вернулась, - прибежал в класс Максимка Порошин.
-Не ври!
-Да вон она, по школе бегает! Мне в «Комсомоле» ее вчера сказали, что выгнали ее из пединститута. Она задачки медленнее студентов решала. Ничего не могла решить, а деньги за репетиторство стала вымогать. Ее по статье хотели, да она договорилась. И сюда снова ее взяли.
- Ну что! – начала урок математики, вернувшиеся Дорощенко. – Да, не смогла я решить задачки в институте. В курсе, знаю!  Но вам от этого легче не будет. Смеяться над вами буду я! Вы будете плакать, а я смеяться, потому что я над вами имею здесь власть. А не вы надо мной! За этим я и вернулась в ваш класс. Чтобы не веселились!
Дорощенко лично обзвонила всех мам в классе.  Ее целью оставить в изоляции Лину, Рогачеву и Порошина. Осталась одна только Лина. У Максимки Порошина не было близкого друга, но он мог подойти к любой компании. Хотя чувствовал, что не особо его принимают. Он тоже был дефектный - «цыган», которого воспитывала мать - инвалид. С Рогачевой дружила Ольга Курушина, и с этим ничего нельзя было сделать. С Линой дружила Нинка. И ее мама Любашка ничего не делала, что бы заставить дочь раздружиться.
- Да шо она вам делает –то плохого? – искренне удивлялась Люба. – Не пьет, не курит…. и мама за ней следит.
-А вы знаете, что девочки лесбиянки?- Дорощенко была тварью. Конченной тварью, которая работал в школе.
- Кто? – Любка не верила своим ушам.
- Они лесбиянки. Мы заметили они каждую перемену бегут друг к другу и не могут наговориться. У них глаза влюбленные. Я педагог, я вижу!
-Знать про такую гадость не знаю! А девочки они нормальные!
Лина и Нинка были самыми нормальными из нормальных, дети как дети. Не очень любят учиться, любят гулять по улицам, смеяться и обсуждать мальчишек.
Лина любила своего киногероя, она ходила в кино два - три раза в неделю, только посмотреть на него.
Нинка в кино не ходила, мама говорила нечего деньги тратить.
Лина подбивала Нинку на походы в библиотеку, и они набрав журналы «Советский экран»  вырывали из них украдкой фото и статьи про Лининго киногероя.
Хорошо, что с виду они были такие милые девочки, что никто не замечал их варварства. Нинка высокая, с русой косой до пояса, Снегурушка из русской сказки. Милая…. Такая милая, что тетки останавливались на улицах и говорили
- Доченька, красавица…. Для таких как ты живем!!!
Незнакомые женщины обнимали 13-летнюю Нинку, называли доченька …..
Если сравнивать Лину, то можно сравнить с Грейс Келли. Женщины на нее не смотрели, красивая, нездешняя красота. На Лину смотрели мужчины. Однажды Лина шла по центру города, затормозили Жигули … роскошь невиданная
-Девушка ….. ой, да это ребенок ….
Мужчина дал по газам.
На улицах им постоянно говорили комплименты, и им это нравилось, и они гуляли и смеялись.
- Они лесбиянки! – творила свое зло Дорошенко. Они пришла к Нинки в класс и заявила перед всеми.
-Кулагина дружит с Линой, они лесбиянки
-У кого чего болит. Тот о том и говорит! – не растерялась Нинка.
- Ты! Ты! Ты еще пожалеешь…
Но за Нинку вступилась ее классная руководительница тезка Нина Ивановна.
- Если они будут дружить, мы отчислим их за лесбиянство!
- Что вы делайте. Вы хотите, что бы Лина подростком осталась одна! За что вы так с ней, - возмущалась Любка. – Вы видели, что они лесбиянки! Вы видели это???!!!
- Мы педагоги. Они бегут друг к друг на переменах с влюбленными глазами. Я знаю!  -Дорошенко дрянь до самого своего гнилого дна, не имеющая никаких моральных принципов жизни.
Любка сдалась, не хотела неприятностей Нинке.
- Ты Нина дружи с Линой, но не в школе. Не показывайте им что вы дружите. Сделайте вид. Не бросай Лину, если она останется совсем одна  в таком возрасте, она и погибнуть может.
Вот так рассуждала деревенская Люба, жалела.
Нинке было легко не подходить к Лине в школе. В классе у нее было с кем поболтать. А Лина на переменах оставалась одна. Все одноклассницы были парами, не подойдешь. Не вклинишься. У них не было общей компании. Каждая в паре. Перемена 15 минут. Тяжело …. Ты одна и кажется на тебя все смотрят. И так почти шесть часов в день.
Единственная радость уроки литературы. К ним пришла новая учительница Роза Михайловна. Как она умела рассказывать, все классику….. ее слушали затаив дыхание.
Она ставила Лине только «отлично».
- Ты представляешь завуч и директор удивляются, как я тебе ставлю «отлично». Особенно Дорощенко, пытаешь заставить меня ставить тебе «три». А я тебя защищаю!
Потом у Лины стали появляться тройки и двойки. Двойки появлялись из ниоткуда.
-У тебя выходит в четверти «два», - ошарашила она Лину.
Три двойки это не допуск к экзаменам и исключение из школы.
-Как?
-Ты не знаешь дополнительную литературу.
Если сегодня после уроков не расскажешь все произведения по внеклассному чтению, поставлю «два»!
Она «гоняла» Лину два часа. Никто так и не прочитал «Поднятую целину», и Роза Михайловна знала это. Знали персонажей, может быть краткое содержание. Но детали не знал никто. Школьники не читали «Поднятую целину». Пересказывали параграфы учебника.  Контрольный вопрос.
-Чем закончилась любовь Варю к Давыдову?
-Ничем, она уехала учиться.
Едва ли не истерика случилась с учительницей литературы.
-Ты читала?
-Читал, еще летом.
-Почему у меня тройки и двойки?
-Прости меня, - Роза Михайловна разговаривала с Линой как со взрослой. – Дорощенко хочет не допустить тебя к экзаменам! Она заставляла Раису Михайловну, (ту самую учительницу по физике, которая любила рассказывать о личной жизни), поставить тебе «два». Угрожала выгнать на пенсию! Но она отказалась. Сказала: - Выгоняйте проживу! Но такого зла делать не буду!
 И все отказались ставить тебе «два». Меня прижали, я написала себе лишние часы, которые не работала. Дорощенко сказала, что уволит по статье, если я не выставлю тебе «два». И я сдалась. Но я не могу! Я не поставлю тебе «два». Мне совесть не позволяет. Пусть увольняет.
Розу Михайловну не уволили. Но Дорощенко добилась того, что девочки в классе перестали с ней общаться. Они не ругались, не сорились, просто не общались. 
Лина сидела на первой парте, шесть часов она не разговаривала и не общалась ни с кем.  Лина научилась плевать на то, что происходит вокруг, на ситуацию в которой ты находишься.
- Это не я, я далеко.  Там за школой. Я не здесь.
Роза Михайловна видела, и понимал все.
- Когда –нибудь вы придете. И каждый из вас, будет счастлив хоть сесть рядом с Линой. Она вырастит и будет красивее всех, и добьется таких высот.
-Не правда! Не будет этого! – закричала Ленка Рогачева.
-Вот еще! - фыркнула Гуля.
Начались поездки в колхоз, у Лины не было ни теплой куртки, резиновых сапог, шерстяных носок.
Они приехали на поле, где-то уже лежал снег. Стояли огромные железные бочки, их нужно было наполнить свеклой. Собирать свеклу, отрывать руками от нее ботву и бросать. Чтобы наполнить бочку за четыре отведенных часа, нужно было работать почти без остановки. Бочка была громадная. Лина взяла мерзлую свеклу, попыталась руками свернуть с нее ботву. Руки тонкие, нежные …. Мама берегла, дома всю работу делала за нее, огорода у них не было. Лина была белоручкой. У нее были тонкие, нежные аристократические ручки. Руки созданные для поцелуев, а не для мерзлой ботвы. Даже в сказках ей нравились принцессы белоручки. А должны были нравиться труженицы.
Лина взяла плоскую палку, и постукивая ей по ботве, стала отбивать зеленый «хвост» от овоща.
-О! Работает она! – закричал Иван Филиппович. – Вы посмотрите на нее! Палочку взяла! Руками надо! Руками. Видишь как я!
Схватив крупную свеклу, он с треском «отвинтил» от нее ботву.
-Вы посмотрите на свои ручища, и на ее ручки!- сказал Пашка Миги. – Они же у нее такие тоненькие.
Пашка самый мелкий в классе. Рыженький, простенькое лично в конапушках. Он был такой маленький, что в младших классах сидел впереди Лины. Он на первой парте, она на второй. В младших классах, они болтали на уроках. Анна Михайловна выставляла их обоих за дверь. Девочку выгнали с урока с мальчиком. Наверное, Гуле это было очень позорно, но Лина с Пашкой не расстраивались и продолжали так же весело болтать  и за дверью. То что их выгнали с урока, не печалило.
- Ишь, умный мальчик Бананан, - сказал Иван Филиппович. – Я тебе поговорю. Вы знаете, кто такой мальчик Бананан.
Никто не понимал его шутки, «Ассу» смотрела только Лина. Но она промолчала. Она смотрела все фильмы. С двенадцати лет всего Федерико Феллини, фильмы которые дошли до Ульска. По несколько раз ходила на Тарковского. Он казался ей нереальным и фантастичным. Больше всех нравился «Андрей Рублев», а «Зеркало» казалось скучным. Вода с потолка лилась интересно и дом деревенский, нереальный….. Но больше ничего не происходит ….
-Мама. А почему вода с потолка?
-Сумасшедшая…. Ей кажется.
После уборки свеклы, долго отмывая нос, ногти и себя от колхозной пыли и грязи Лина решила, что с бесплатным сбором урожая надо кончать. Вот Максимка Порошин решил вознаградить себя за работу, набрал сумку свеклы.
-Все возьмите по сумки, и каждый день возите домой, - говорил им Иван Филиппович. – На зиму и соберете мешок.
На это Ринка сказала Лине, что нечего связываться, килограмм свеклы и картошки она купит.
Как в воду глядела. Водитель колхозного автобуса, пошел проверять, не украли ли кто свеклы, после  шестичасовой бесплатной помощи колхозу. Увидев Максимку, который прятал  в ногах овощи, водитель схватил школьника за шиворот, встряхнул.  Увидел, что цыган. Цыган – вор, с такими не церемонятся. Схвати  сумку и демонстративно вытряхнул свеклу на землю возле автобуса.
- Городские воровать приехали!
Остальные, три школьника, кто тоже набрал свеклы, вытряхнули ее сами.
Иван Филиппович вступился за Максимку, напомнив, что дети работают бесплатно на колхоз. А у Максимки одна мать и колхоз не обеднеет, из -за пару килограмм свеклы. Свеклу Максимка все же подобрал и повез домой. За Максимку было стыдно, но у Лины мама работала, а у Максимки нет.
На другой день снова сборы в школе. Лина пришла в туфельках. Теплой обуви Ринка еще не купила, ждала зарплаты. Старая развалилась, потому что Лина носила одни зимние сапоги с ноября по май. Осенние мать не покупала, хватит одних, денег не было.
-Ты куда раздетая, простудишься, - сказал Пашка Миги. – Не ходи. Заболеешь воспалением легких, кто тебя лечить будет.
На улице стоял легкий морозец. От школы до дома добежать в легкой курточке и туфлях не холодно, а работать на поле, на ветру - шесть часов, невозможно.
Лину увидела Нинку, ее класс тоже собирался на колхозные работы
-Нин, иди сюда!
-Мороз на улице, давай не поедем в колхоз! Мы простудимся и все!
-Давай! А че скажем!
-А мы справки возьмем!
И они сбежали. Было весело. В студенческой поликлинике было полно народу. Они сидели часа три. Но им не было скучно. Им никогда не было скучно. Нинка хохотала по любому поводу. Лина хохотала глядя на нее. Веселое было время.
-Что девчонки, на контрольную идти не хотите? - спросил молодой доктор.
-В колхоз!
-Ну и правильно. Одни простуды там, а потом столько здоровья по молодости там теряют и не понимают. Когда ваш  колхоз заканчивается.
-Через два дня! Четверг и пятница остались.
-Вот вам справки до понедельника!
Ринке было все равно, едет в колхоз дочка или не едет. Не едет еще лучше. Любка похвалила Нинку.
-Правильно, нечего на холоде бесплатно надрываться. Ты Лину слушай, она на год старше умная.
-Аферистка! Симулянтка!
Лина стояла около доски,  Иван Филиппович отпускал ей эпитеты.
- Это же надо! Придти в школу и убежать! Обманщика! Нечего мне своей справкой вертеть, я таких справок знаешь сколько могу сделать! Аферистка!!!
- У нее одежды теплой не было! - встал Пашка Миги.
-И что! Во время войны люди голые работали, умирали но работали. Лучше умереть, чем так подвести класс!
Разъяренный Иван Филиппович побежал к Нинкиной классной руководительнице
-У Нины справка от врача.
-Она липовая, а Нинка ваша … нет, она не хитрая, хитрость это признак ума! Они подлые, все поехали в колхоз, а они нет.
Нинке было смешно смотреть на красного разъяренного Ивана Филипповича. Лине тоже. Побеситься и успокоиться.
Но Иван Филиппович жаждал возмездия. Он пригласил на разборки с Линой завуча.
- Как ты могла не поехать в колхоз, - но похоже завучу было лень разбираться. Но не поехала какая то девчонка в колхоз.
-У меня есть справка от врача.
-Что же мы говорим Иван Филиппович?
-Аферистки! Я их видел! Они приходили и убежали. Они не были больными. Таких в военное время расстреливали. Они предали дело всего класса, это предатели. Таких трибунал к расстрелу приговаривал. А сейчас им что ничего! Ничего да!?
(Нинке было -тринадцать, Лине -четырнадцать)
-Ну я против справки ничего не могу , -сказала завуч, у которой ,по- видимому, были дела поважнее. – Не можем мы их расстрелять, и в тюрьму не можем.
-Я тебе такую характеристику напишу, тебя с ней в «тюрьму» не возьмут.
«а мне и не надо в тюрьму», -думала про себя Лина.
«Такую характеристику дам, в тюрьму не возьмут», - любимая фраза Ивана Филипповича.
«Характеристика» главная угроза которая видела над совдеповским человеком, как «топор».
Характеризовать начинали с 1 класса, с семи лет. Человек жил под характеристикой. В СССР характеристика с места работы и учебы могла «убить» человека. Можно было остаться без образования, без работы … в дворники или в кочегары ….
«Я буду снимать фильмы, я буду режиссером и я найду его. Я попаду в этот мир кинематографии, - думала Лина. В Ульском Дворце Профсоюзов работала киностудия любительских фильмов.  Лина записалась и Нинку с собой потащила. Руководитель, старый фотограф Николай Николаевич в первый же день дал по фотоаппарату «Смена». Сразу домой.  Ходите по городу, фотографируйте. На слово поверив их именам, фамилиям и адресам.
Лина с Нинкой стали фотографировать. Они целыми днями бегали по центру города и фоткали друг друга. А потом в темноте на ощупь проявляли снимки. Это было сказочно!
 Лине нравился запах проявителя, нравилось вертеть на ощупь катушку с пленкой, и тот волшебный миг проявки. Когда на белом листе появляются контуры.
Во «Дворец Профсоюзов приезжали артисты, шли студенческие КВНы. Все школьники мечтали прорваться на них, входных билетов не хватало даже студентам, распределяли среди своих, тек кто в профкомах. А Лина и Нинка ходили на все мероприятия, бесплатно. Через черный ход. Шли как бы на киностудию, а потом проходили через сцену в зрительный зал. Они приходили раньше и шли в буфет. Иногда там кушали «звезды» и они!!!  видели их!
Летом приехал московская антреприза с Татьяной Догилевой и Павловым.
Актеры говорили за кулисами, Лина и Нинка подслушивали затаив дыхание. Они говорили как простые люди, смеялись, шутили…..
Потом девчонки Лина попросила автографы. Нина не стала, она вообще кино не смотрела, артисты и артисты из Москвы
- Лине, на счастье , - написала Татьяна Догилева. Они стояли перед «звездой» кинематографа в старых коротких юбках, резиновых туфлях мыльницах, залатанных кофточках. Но чувствовали, что именно такие они и нравятся Татьяне Догилевой.
В классе Ленка Рогачева, Ольга Курушина, Оксана  Мазико называли себя «основными», вели «продвинутые» разговоры. Обсуждали, как им рассказывали про концерт группы «Кар-мен», они не попали, билетов не хватило. Но им рассказывали. Оксана Мазико кивала в сторону Лины,  такая дурочка, наверняка «Кар-мен» и не знает.
И никто и не догадывался, что всю предновогоднюю неделю Лина с Никой слушали «Кар-мен», всю неделю. И что сам Сергей Лемох угостил их в буфете мороженым.
- Девчонки, хотите мороженное?
Заказал самое дорогое. Им поставили на их столик. Сказочно!!!
Лина слушала бахвальство одноклассниц, видела кивки в свою сторону Оксаны Мазико… ей было смешно. Пусть думают, что хотят, пусть думают, что она дурочка и не знает «Кар-мен». У них были основания так думать. У всех были магнитофоны, а у Лины не было. Случать музыку было не на чем.
Иван Филиппович не отошел от традиций  товарищеских судов. Но при нем они проходили мягче. Лину больше не ставили перед всем классом на судилище. Те кого обсуждали сидели на своих местах. Слово как всегда давали Гули.
- Кого бы не взяла с собой в поход? –любимый вопрос Ивана Филипповича.
- Я бы взяла всех из нашего класса.
- И даже Лину и Наташу Тукало и Максима Порошина ( партия «бракованных» - девчонка с дефектом слуха, цыганенок родившийся не пойми от кого.)
В их светлом коммунистическом завтра, будут править такие идеальные как Гуля. 
Они будут танцевать балет, совершать научные открытия и решать судьбу других … не идеальных.
-И даже их! Я бы взяла даже их! (аттракцион неслыханной щедрости от Гули и Ивана Филипповича. Это он посоветовал Гуле, как надо сказать, чтобы помочь, а не утопить окончательно. Гуля могла бы сказать, что не возьму, потому что ….. И это было бы обидно. Лина понимала, что глупость, а все равно обидно, если бы «их - не возьму!»)
- Они не такие плохие, как кажутся на первый взгляд (я, плохая – с юмором для себя возмущалась Лина. – Чем, я плохая! Я не курю, хотя другие девчонки курят и алкоголь пробовали, не Гуля, конечно. И читаю больше их всех! Но я плохая!)
По четвергам у них была политинформация.
На ней Иван Филиппович заставлял заполнять анкеты, давать себе оценку.
На сколько баллов ты оцениваешь свою внешность?
На сколько баллов ты оцениваешь свой ум?
Лина не приходила на политинформации. Они шли до уроков, она специально опаздывала. Ее ругали. Судили на школьных судах, но Лина не ходила на политинформации.
Написать про себя - я страшная и глупая…. Не могла. Написать умная и красивая. Она понимала как будет смеяться Дорощенко над этими ответами.
- И даже такая, такая как она, думает о себе … что она умная и красивая ….
И это было невыносимо.
Лина не могла писать о себе ничего.
Как оценила себя Ленка Рогачева, класс узнал тут же. Несмотря на заверения Ивана Филипповича, что анкеты секретные, и никто из класса не узнает, как они там себя оценили.
- Рогачева, смотрите на нее, оценила себя умная и красивая. Учиться на тройки! Ничего из себя не представляет….
- А вот Гуля, дала себе скоромную оценку, чем еще больше показала свой ум и красоту.
Но все же на некоторые вопрос Лине пришлось отвечать. Отменили урок литературы и стали проводить письменное  анкетирование опрос.
- Кто из вашего класса будет самым успешным через 10 лет после окончания школы?
-О ком из вашего класса будет писать газеты через 10 лет после окончания школы?
- Кто может полететь в космос из вашего класса?
И тут Лина стала стебаться.
На против всех вопросов она написала – «Максим Порошин, в космос полетит, про него будут писать газеты, он будет самым успешным…..если Гуля разрешит».
Почерк подделывала как могла. Потом никаких вопросов. Поняли или нет?
Порошин тоже оценил свои шансы высоко.
-Каждый за себя поставит, -сказал он, все про себя напишут.  И поставил везде МАКСИМ ПОРОШИН.  Написал все буквы заглавными.
Лина шла из школы и увидела журнал «Экран детям». Мама всегда давала ей деньги на это журнал и даже на «Советский экран». А Нинка ничего и не читала.
На обложке был кадр фильма и ее киногерой!  Лина купила два экземпляра …. Открыла, а  журнале условия конкурса и победители приглашались на международный кинофестиваль в Москву! И она поняла, что едет на Международный кинофестиваль в Москву!
Размахивая журналом, она примчалась к Нинке и взахлеб стала рассказывать, что они едут на международный кинофестиваль, потому что на обложке ее Киногерой, а внутри приглашения!
- Нинка, мы едим в Москву на Международный кинофестиваль. Вот приглашение!
-Лин, ты че дура?
- Нинка, если Он на обложке мы поедем! Он прислал нам приглашения на Кинофестиваль! Он на обложке, а они в журнале.
- Куда, ты сошла сума, что ты скачешь!!!!
-Нинка мы едем на международный кинофестиваль. Я завтра иду в библиотеку. Ты со мной, вместе напишем и вместе поедем в Москву!!!
Нинкина мать, выслушав про кинофестиваль, приглашение и кадр на обложке, выводы сделала быстро!
-Нина, в этом мире все уже куплено и все распределено! Какой дурак пригласит вас на Кинофестиваль!  Где вы и где международный кинофестиваль! Пусть Лина мечтает. Мне жалко ее мать. Она целыми днями возит тележки набитые пирожками, а Лина еще деньги возьмет на альбом и на почтовые услуги.  Мы не такие дураки, чтобы деньги просто так выбрасывать. Я лучше вместо альбома полезную вещь куплю, а еще лучше деньги отложить на полезное.
- Мама, а вдруг…..
-Нина, неужели, ты дурочка думаешь, что тебя или Лину пригласят. В этом мире все уже давно куплено! Пусть она мечтает, раз ей хочется Но мы -то умные.
Но Нинка пошла c Линой в библиотеку. Не писать, мать убедила. Просто без Лины было скучно. Нинка ползала под столами, преодолевая на скорость препятствия в виде стульев. И они весело ржали.
Молодая, симпатичная библиотекарь сама нашла всю литературу, нашла ответы на викторину.
-Посмотри, ты здесь, неверно, про День кино. Перепиши!
- Зачем ты ей помогаешь, время тратишь. Все равно она никуда не поедет! Кто ее возьмет!
-Ну и пусть! В вдруг поедет!
-Сказки все это!
Тем временем Дорощенко каждый день вызывала Любку к Директору и они вдвоем наседали.
-Ваша Нина стала хуже учиться, а все из-за Лины. Они лесбиянки, вы не понимаете, а мы педагоги видим.
- Да как же вам такое в голову пришло?
-Подростки они знаете какие сексуальные! А чем они дома вместе занимаются! Только этим! У них гиперсексуальность!
- Слова то какие вы говорите, -краснела Люба. – Я тоже с подругами сидела, но лес бес… никогда и не думали даже. Не верю я!
- Сгубит Лина вашу дочь! – гнула свою линию Дорощенко. - Она ей учится не дает!
На следующий день, Лина зашла на Нинкой, чтобы пойти на киностудию. Одной было невыносимо скучно.
Нинка быстро оделась и выскочила. Но тут с работы вернулась Любка. Схватила Нинку за шиворот, втащила в квартиру.
- Не ходи сюда, не пойдет Нина с тобой никуда. Уроки будет учить!
-Но мы на киностудию!
-Никаких киностудий! Не мешай моей дочери учиться! Еще сгубишь ее!
Обидно. Едва не плача Нинка решила зайти за девочкой Светой, из своего дома. Она была скучная, с ней никто не дружил. Училась она в другой школе, Дорощенко ее маме не звонила.
- Да пойду, а во сколько?
-В два, там и встретимся!
Лина немного опоздала. Светка сидела уже там.
-Пришел какой-то молодой комсомолец и стал записывать в «Артек»,  в Международный! Всего две путевки! Я себя и тебя записала.
- Надо было Нинку, она же со мной два года ходит! А ты первый раз!
-Я про Нику не знаю. Он увидел меня сказал себя запиши и кто с тобой ходит. Я тебя и себя записала.
Лине хотелось поехать с Нинкой.
- Нинка, вот ты не пошла, а там в «Артек» записывали.
-В Ульский, я в пионерлагеря не езжу. Меня мама не пускает.
В Ульске тоже был свой «Артек» - привилегированный лагерь, но с международным «Артеком» в Крыму не сравниться. «Артек» мечта…. Сказочная, недостижимая
- Да ладно, Лина кто-то зашел посмеялся, а ты и поверила. Кто нас в «Артек» возьмет!
Был чудесный январский солнечный день, Лина прибежала домой с киностудии
- А нам звонила мама Максима Порошина и сказала, что тебя пригласили на Международный кинофестиваль!!! Из нескольких миллионов выбрали всего пятнадцать человек! А твоя фантастическая сказка оказалась самой лучшей!!! Ее отрывок читали в «Пионерской зорьке!» Там про музей СССР, про Бабу –Ягу которая открыла «Салон красоты», про бандита Кощея.
Одним из заданий конкурса было сочинить сказку 2089 года, когда на дворе шел 1989. И Лина придумала как сказочные герои переместились в будущее…. Открыли свои кооперативы, что СССР развалился и в память ему открыли «Музей СССР».
-Ты напиши о хорошей девочке, -говорила Ринка, когда Лина писала сказку. – Как она хорошо вела себя!
-Не хочу о хорошей девочке! Скучно!
Нинка устроила матери грандиозную истерику
-Это ты! Ты виновата! Лина меня звала, а ты говорила, что она дура, а мы умные! А она в Москву на Кинофестиваль! А я там даже ни разу и не была! В Москве!
-А че Москва! Вот мы с Вовокй ездили к депутату. Там на вокзале грязь одна! Че Москва –то! – успокаивала Любка дочь.
- И в «Артек» я из-за тебя не еду, тогда ты выгнала Лину, с ней пошла другая девчонка! Все! Все из-за тебя!
-А че «Артек», че «Артек»! Лагерь!
-Мама!!!
- Виновата, кто ж знал-то!
Девчонки травили Нинку .
-Что Лина едет, а тебе не сказала. Она едет, а ты нет! Предала! А еще лучшая подруга!
-Она не предала! Я сама не стала писать на конкурс. Мама меня отговорила.
Тем временем в классе Гуля подняла бунт.
- Почему она должна ехать! Чем она заслужила! Я должна ехать! А в «Артек»!  Она не достойна. Я только достойна! Кто дал ей  путевку. 
Лине пришло приглашения с Центрального телевиденья.
- Лина, а ты в «Артек» как едешь? Кто тебе путевку  дал?  - спросила Гуля. Они никогда не разговаривали, ни о чем, не перекинулись даже словом. За Гулей выстроилась стайка одноклассниц, как будто все они были против Лины. И Лина это почувствовала.
-Лина кто тебе дал путевку? Ты только скажи кто?
Лина поняла, что они задумали, отобрать путевку, не дать ей поехать и не только они, но и родители девчонок! Именно девчонок и только девчонок!
- Мне ее дали от Кинофестиваля!
-Всем что ли? Еще и путевки в «Артек»?
-Моя сказка понравилась, вот и дали ….
Максимка слышал их разговор, усмехался.
-Ты знаешь как они пытали, как ты едешь в «Артек». А я же знаю, что от Ульской киностудии, я твои документы носил в «комсомол» подписывать.
Лина покраснела. Две тройки по «алгебре» и «геометрии», она переправила на «пятерки».
-Никому не скажу, они и так жируют…. Не то, что мы. И бесятся, что тебе счастье досталось.
В «Артек» потребовали характеристику, ее должен бы написать Иван Филиппович!
- Я тебе такую характеристику напишу! Тебя в тюрьму не возьмут, - кричал Иван Филиппович. Лина испугалась, глаза красные, налитые кровью, из о рта летят слюни. Лицо искажено бешенством.
Такого Ивана Филипповича она не видела никогда.
-Ты аферистка, ты никуда не поедешь! Поедет Гуля. Сейчас тебя будут судить! Весь класс!!! Ты не достойна!!! Я тебе такую характеристику напишу –в тюрьму не возьмут! У меня сын умер, и то ему никто путевок не давал. Бежал в училище кросс и умер от астмы.
Лине было очень жаль Ивана Филипповича, но ей было всего 14 лет, и она не понимала, при чем тут его сын. И почему такая злость.  Хотя ей стало жаль Ивана Филипповича.  Она вспомнила слова мастера: «Он заставил сына идти в военное училище, такой скандал с врачами был. А он говорил, мой сын здоров!»
Начался суд, у Лины от страха обрывалась сердце.
- Я считаю, что Лина не заслуживает поездки в «Артек» и на Кинофестиваль! Поехать в «Артек» и на Кинофестиваль должна Гуля. Если ты честная, отдай путевки Гуле.
-Я же писала сказку!
-Ты единоличница! Ты должна была увидеть условия конкурса и не писать на него сама. Ты должна была принести журнал в класс и отдать его Гуле. Потому что Гуля достойна писать на конкурс, а ты должна была понять, что не достойна. Ты единоличница! Отдай путевку Гуле! Ты не имела права писать на конкурс. Хорошая пионерка бы сообщила о конкурсе мне! Я бы назначил писать на него Гулю.
-Почему ты должна ехать! Я!Я!Я! Я только Я одна достойна поехать из всей школы. Она не должна это не справедливо!
Гуля орала! Орала может быть в первый раз в своей жизни, но в первый раз в школе этот точно! Она наверное, так в пеленках не орала! Сразу правильная родилась!
-Я тоже хочу в «Артек», -кричала Ленка Рогачева. – У меня мамы нет, у меня мама с нами не живет, так почему она едет, а я нет.
-Я сказку написала.
Лина ревела в истерике!
-Почему она должна отдавать путевку! – встал Пашка Миги. – Она писала, она пусть и едет. Почему вы отбираете у нее путевку!!!
-Молчи Миги! – закричал Иван Филиппович.
-А почему я должен молчать! Почему я не могу высказать свое мнение! Она писала, а вы хотите отобрать у нее труд. Ее путевка! Гуля бы написала Гуля бы и поехала.
-Какое вы имеете право отбирать у Лины путевки? – сказал Максимка Порошин. –Ей дали.
-Молчи Пороши!- закричал Иван Филиппович.
- Я достойна ехать! Это мои путевки! – кричала раскрасневшаяся от натуги Гуля.
- Пусть Гуля едет, Гуля! Я! Я! И я хочу! А чем она лучше меня! Я!Я!Я!- ревели девчонки.
-Пусть Лина едет! Она написала и пусть едет! –кричали мальчишки, но переорать женский вой им было не под силу. Они все же просто громко говорили, в то время как девчонки истерили.
Тут руку подняла Ира Лаврина, сидевшая сзади Лины с Аликой Лисиной. Они не дружили и не ссорились, просто никогда не замечали друг друга.
-Я хочу сказать.
-Говори! – Иван Филиппович победно поднял голову. Сейчас в тишине она скажет свое слово и уничтожит Лину. Ира одна не истерила.
-А я думаю, что мы очень плохо делаем, что хотим отобрать путевки у Лины. Она писала, старалась, это ее сказку читали в «Пионерской зорьке». Что скажет на Кинофестивале Гуля, которая ничего не писала. Мне было бы стыдно поехать за кого-то!
Иван Филиппович багровел.
-Сядь, что ты лезешь, зачем заступаешься,- подруга Алика дергала Иру за форму. Алика,  не кричала против Лины, но отдергивала подругу. – Сядь, не заступайся.
- Я просто сказала свое мнение! Почему я не могу сказать, что думаю.
-А теперь я скажу, - сказал Иван Филиппович. – Если в тебе есть хоть капля совести отдай Гуле путевки. Есть в тебе совесть?
Лина молчала.
-Вот тебе листок и пиши .. «Я отказываюсь от путевки в «Артек» и на Кинофестиваль, потому что хочу отдать это право более достойной Гуле.
-Я не отдам!
-Ты без совести! Ты не пионерка! Единоличница! Отдавай, я приказываю! Поедет Гуля. Отказывайся!
-Не отдам!
- Тогда слушай свою характеристику. Мы не дадим тебе поехать!
Иван Филиппович писал минут двадцать, Лина тихо всхлиповала. Класс молчал.
- Слушайте…
«Единоличница! Не умеет общаться, не способна помочь товарищу. В классе друзей не имеет, пионерские задания не выполняет. Указаниям учителей не подчиняется. Единоличница! В колхозе не работала, предоставив «липовые» справки, опаздывает на уроки, не делает политинформаций. Политически ненадежна. Мнение классного руководителя в «Артек» и на Кинофестиваль получить путевки недостойна»
На следующий день Ринка пришла к директрисе школы.
-Давайте, я все подпишу что нужно, - и просить не пришлось. – Я слышала, какое судилище устроил Иван Филиппович. Не понимаю. Как можно! Ребенок и так ничего не видел в жизни хорошего. Радоваться нужно. Вы сами характеристику напишите, я подпишу, и оценки впишите, что без «троек».
Эта была та самая директриса, которая когда-то обняла Лину и уговорила учиться в ее школе. Она была блокадница. Маленькая, худенькая, но настоящая «железная» леди. Придя в школу Нина была удивлена, как все боялись директора. Когда она выходила из кабинета тут же смолкала вся школа. Вся разом. Однажды  Лина  учась в третьем классе,  дежурила на лестнице. И мимо шла директор. От страха Лина перестала дышать.
- Ты что здесь кукла! – напустилась на нее директриса. – Тебя не учили здороваться…..
«Как можно быть такой злой, - думала про нее Лина. – Разве здорово, что все дети тебя бояться?»
Но сейчас директриса уходила на пенсию. Какая-то старшеклассница рассказала, что на госэкзаменах она не знала билет, и директриса разрешила ей любой билет, по выбору. И еще поинтересовалась: –Четверки хватит? И это «железная леди» блокадница. Она уходила на пенсию. Лине везло ….
И тогда Гуля организовала собрание девочек , что бы решить как не дать Лине поехать в Москву и в «Артек». Правильная Гуля боролась за справедливость.
-Сломать ей руку и не поедет никуда, -предложила Оксанка Мазико. – Главное вместе, а когда мы все вместе, то нам ничего не будет. Никто не разберется и ничего не докажет. Мы скажем, что она сама набросилась на нас, а мы ей только стали говорить, что бы она отдала путевку. Все на нее свалим. Че ее мать сделает? Моя мама с ментовкой договориться. Ей еще и перепадет!
Об коварных планах девочек, узнал кто-то из мальчишек, рассказал родителям. Планы «костоломов» были сорваны.
Лина летела с Ринкой на самолете. Обе в первый раз в жизни. Лине -четырнадцать, Ринке – пятьдесят два.
-Мама! Мама мы летим!
Какая - то женщина уступила место возле иллюминатора. Ей было не надо, она летала много раз.
Глаза Лины светились от счастья. Счастье как известно делает человека красивым, такой красивой она не была никогда.
Участников кинофестиваля разместили в гостинице.
Утром они поехали в «Останкино» .
-Новые лица и какие симпатичные, -сказал какой-то мальчишка тоже приехавший на Кинофестиваль.
Лина попала в нереальный сказочный мир, из города, где ничего не имело смысла кроме серых очередей.
Тебе четырнадцать лет и ты на Международном Кинофестивале и мужчины тебе говорят комплименты, беспрерывно! И какие мужчины!!! Звезды.
Ей было четырнадцать, ему едва за сорок. Он был известным, знаменитым жил с давно нелюбимой женой. Она встретила его в коридорах Останкина. Ей казалось во всем мире, только она и он, и больше никого.
-Можно, Ваш автограф?
Ручка выпрыгнула из рук. Подняли одновременно.
Потом он сам нашел ее в гостинице.
- Можно, я покажу вашей дочери Москву?
Они сидели в его машине, дорогой BMW смотрели вдаль на Воробьевы горы.
Была почти ночь.
-Я сниму квартиру, два года пролетят быстро.
-Год, мне летом пятнадцать.
В Ульск Лина больше не вернулась.








-
















-







-










-


 





 

















 
 




б




-.



-Пусть выкр
























-



-












 














.




-












Ангелы прорвутся
В клоаке клоак всякая рвань, шваль, пьянь, ворье, бандюки, и быдло разнонациональное веками скрещивалось, плодило мутантов вот и результат! Страшнее и ужаснее Ульска места не сыскать! 
(неизвестный источник из интернета)

- Дура, идиота родишь, - задела за живот бездетная старуха.
- Проститука, и такую же родит, - шипели другие. - И живот без стыда выставила. Тварь бесстыжая!
- Таких раньше камнями забивали.
- Ишь, пузо выставила, безотцовщину родит!
- Переступика!
-Уродку!
-Дебил у нее будет!
-Не стеснятся,нагуленое носит!

город Ульск 1974 год.

Любочка Вшивкина, Васнецовым писанная русская красавица. Глаза изумрудные озера, чистые, прозрачные с искринками радости на самой глубине. Коса, мягкая, русая, чуть выше пояса.  Высокая, фигурка стройная как струнка. Снегурушка из русской сказки. Самая красивая девушка в деревне Подкуровка, да что там в Подкуровке, самая красивая в райцентре Тяреньга. И жених, Сашка, первый парень на деревне. Это ничего что в его семье все пили по- черному. Сашка хороший был, ему уже шестнадцать исполнилось, а он еще ни разу не напился по - настоящему. И в милицию ни разу не попадал. Хороший парень. Все Любки завидовали, что такого красавца нашла и непьющего. Любка боялась потерять любовь поэтому красоту свою поддерживала как могла. Собирала дождевую воду и мыла ей голову чтобы волос лучше рос и мягким был. Мыла ледяной водой. Закаленная была как все деревенские. Когда подруги оставались без дождевой воды, забыв поставить ведро, Любка никогда не делилась своей. А вдруг у них коса будет лучше, чем у нее. А чтобы кожа была красивой Любка после бани мазала лицо медом, и молоком на ночь умывалась. Корова своя была, они не бедные были, не пьяницы. И баня хорошая и дом. Они второй этаж строить хотели, да на них кто-то анонимку написал. Хорошо, что разобрать надстройку заставили, а не посадили. Мать тогда втихаря крестилась и все Бога молила, что бы отца не забрали. А отец матерился и креститься матери запрещал, даже побил за это. А мать втихаря в Бога верила, иконы на чердаке прятала. Ходила на чердак молиться и плакала, что иконы не в доме, не в переднем углу. Грех это. А Любка грешила, страшно,
 потому что ходила на танцульки в сельский клуб, который раньше церквью до коммунистов был. Купола и кресты сбили, а иконы заштукатурили наспех и когда от бурной жизни в Клубе шатукатурка отвалилась, за танцующей молодежью „подсматривали” лики Святых. Любка любила бегать в Клуб на танцы и смотрящие  на нее лики не пугали. А мать ругалась, что она в Клуб на танцульки ходит и косметику в магазинах покупает. Когда в сельповский магазин крем "Березка" привозили, Любка его сразу  10 упаковок покупала. Впрок. Потому что крем этот был большим деффецитом. А больше никакого и не было. Им все бабы, которым еще 30 не было лицо  мазали. А после 30, старухам так зачем он? Сашка ничего не знал об этих Любкиных ухищрениях, просто любил ее всей своей простоватой душой. Любка и Сашка сидели в классе за одной партой. Сашка всегда голодный был, потому что не только папка у него пил по – черному, но и мамка не отставала. Но Любкина мать всегда  в школу на двоих завтраки давала. Яички, хлебушек с маслицем. И Любка Сашку подкармливала, класса так с пятого. Тогда они и решили пожениться. После восьмого класса вместе уехали в Ульск. Что в деревне делать?  -Нечего!- так рассудили. Это раньше в город не вырваться, деревенским даже паспортов не давали. А сейчас можно.
Мать Любкина плакала, причитала, боялась, погубит город ее Любушку.
-Пусть едет, - решил отец. – Ее жизнь. Сама в город хотела, что тут крепостными жить, дрова рубить, да ведра таскать.
Любушка сроду ведра из колодца не таскала. Мама берегла ее, жалела, как не для деревенской жизни растила. И Любка учиться старалась.
Любка в городе техникум поступила на бухгалтера, а Сашка в ПТУ на электрика. И такой талантливый оказался. Чего только не выдумывал. Подведет проводок к двери, и как ее откроешь, лампочка сама включится. Прикрепит на потолок вентилятор с метровыми лопастями, который с завода украли, и в самую жару, у них в общаге прохлада, ветерок. И Любка в который раз убеждалась, что не прогадала она со своим Сашкой. Золотой он у нее. Любка любила Сашку, очень любила.
«Люблю его как в романах», - думала Любка, хотя сама никаких романов никогда не читала. Потому что книги в 70- х были дефицитом. И читать она не любила. Глаза -то зачем портить, очки еще носить. А глаза у нее были красивые, очень красивые и она это знала. Сашка закончил ПТУ раньше на год, чем Любка техникум. Устроился на завод электриком, и ждал, когда Любушка учебу закончит, чтобы сыграть свадьбу. Любке родители строго наказали, чтобы пока учатся - глупостей не наделали. И Сашке отец сказал, что б Любашку не опозорил, она девушка чистая. Но Сашка и Любка, все равно глупостями занимались, целовались и тискались в коридорах женского общежития. В Сашкину общагу Любка никогда не ходила, как можно... Позор. Шлюхи в пацаньи общежития  ходят. И Сашка понимал это, и уважал и любил Любочку еще сильнее.  Сашка даже под платье руками не лез, как можно! Любочка обидится, она ж честная, советская девушка. Так поверх одежды «пообжиматься». А вот когда и Любочка закончила учиться, молодые  решили сыграть свадьбу. И встал вопрос как им, деревенским, в городе остаться. Если нет прописки, не давали работу и общагу, а если нет работы, не давали прописку. Замкнутый круг получался. Не в деревню, же им возвращаться. Любашка себя уже городской считала.  Добрые люди подсказали Любочке, что в центре, в очень приличном доме живет одинокая бабуля. Муж и сестра у бабули померли, и осталась она одна в двухкомнатной квартире. А родственников никаких и нет. И если Любочка подлезет к ней как ласковый теленок, то квартира ей точно достанется. А кому ж еще, раз бабка одинокая. Любка не глупая была, к бабушке пошла с деревенскими гостинцами.
- А мы с деревни. И яички и творог Вам привезем, - жужжала Любонька бабушке Вере. - Свое, не магазинное. Полезное.
Баба Вера прослезилась, она всегда о такой дочке как Любушка мечтала. Да вот Бог не дал детей. А Любушка как ясно солнышко, ласковая, красивая, залюбуешься.
- Ты Любушка переезжай жить хоть завтра, - обняла баба Вера молодую. И Сашка еще больше возгордился своей невестой. Потому, что она только Любку пригласила и что даже баба Вера поняла, что Любушка чистая девушка. А никакая там, страшно сказать, блять, которая  до свадьбы. Сашка при Любушке и не матерился, хотя в его дома только матерными междометьями и говорили.
- Куда бля ....- Опять бля .... Нее бля ... Вот и все разговоры в доме. Это хорошо, что Сашку в два месяца в ясли определили, потом детсад, а потом  школа. А то бы  знал только: бля, да бля.
Любушка была честная девушка, и Сашка это знал и ценил очень. В деревне шлюх, которые до свадьбы … позорили, в брачную ночь в
70-80 х в ульских деревнях еще вывешивали простыню со следами крови или забор дегтем мазали. Матеря дочек пугали с детства.
-Принесешь в подоле, домой не приходи. -Обманет, не жениться ворота дегтем вымажут и все узнают, что ты не «девочка», а шлюха. Шлюха подзаборная. Если парень лезет целоваться, то не любит, не уважает.
Мужик хвастался своей женой, что она в первую брачную ночь со страху в печку залезла, да так там и просидела до утра. Вот повезло мужику.... честная.
Баба Вера, квартирантку- то свою Любушку, приняла на сердце, доченькой звала. Любушка ласковая, и продуктов из деревни навезет и приготовит и угостит ее, бабу Веру. Добрая девушка. Баба Вера с нее и денег то почти не брала, так копейки. Любушка так подластилась к бабе Вере, что та оформила "доченьки" прописку. А как иначе, без прописки бы, Любушку обратно в деревню отправили бы. Правда, люди посоветовали пока временную сделать, и баба Вера послушала совета. Кто знает, какая эта Любочка! Сейчас ласковая, а как прописку получит. Когда свадьбу сыграли Сашка тоже переехал к бабе Вере. Она его тоже  прописала. А куда ж его? И стал ей он ей вместо сыночка родного, скромный, стеснительный. Он даже выходить из комнаты лишний раз стеснялся при бабе Вере. А Любушка не стеснялась, как дочь стала для одинокой женщины. Баба Вера деликатная была, культурная,  когда у молодых наступила долгожданная "первая брачная ночь" ушла ночевать к подруге. Ради Любушки. Но не знала баба Валя, что неудобства она себе напрасно создала. Сашка скромный парень был и опыта никакого не имел, как и Любка. И так оробел, что отвернувшись к стенке, так и пролежал всю ночь не смыкая глаз, боясь прикоснутся к Любушке. Потом подруги замужние уж объяснили Любочке, что к  чему, да и Сашку друзья просветили. Дело наладилось. Раньше Любушка не с кем не могла говорить про такое ... как можно, девушка не замужем. Молодые жили тихо, бабу Веру Любушка мамочкой звала, Сашка был незаметный, но его мужская рука чувствовалась. Теперь везде светили лампочки, которые он воровал с работы,  починил перегоревший утюг, и холодильник стал сильнее морозить. Молодые всегда приглашали бабу Валю обедать, Любка не жадная была, всегда накормит бабушку и борщом и пельменями и соленостями, что мамка из деревни прислала. В своей комнатке съедали только самое вкусненькое. Сашке на шабашке дали в оплату две банки сгущенки, вот их Любушка уже съела не делясь ни с кем. Сашка сладкого не любил.
Через год Любка родила мальчика. Муж Вовкой назвал, а Любка даже и называть никак не хотела. Она о девочке мечтала, что бы красавица, Снегурушка, еще краше чем она. И одевала бы она ее и баловала! А мальчишек Любка терпеть не могла. Что с мальчишкой делать? Не платье надеть, ни куклу купить, о которой сама Любка в детстве мечтала. Дочку ей хотелось! Поклялась, если еще мальчишка родиться даже из роддома не заберет.
Вовка чувствуя нелюбовь к себе, орал как резанный, словно назло матери. Любка злая стала. Вовка орет днем и ночью, никому спать не дает, а еще пеленки с говном руками стирай. А зима была, где сушить? Она над газовой плитой и вешала. Стирать не старалась пеленки с пятнами у нее всегда были, а если сикался, то и вовсе не стирала по- первому разу. Над газовой плитой повесит, подсохнут и снова стелет. И тут баба Вера недовольство проявлять стала, говорит давление, а Вовочка кричит день и ночь. Родная бабушка не выдержит. И пеленки непростиранные над кастрюлями - нехорошо, не опрятно.
Любушка сначала, по –хорошему, говорила с квартирной хозяйкой, призналась, что Вовка ей самой надоел, убила бы. Но идти им некуда, и не по социалистическим законам людей на улицу выгонять. У них крепкая советская семья и ребенок. Но баба Вера стала проявлять настойчивость, сказав, что бы Люба подыскивала  другую квартиру. Последний месяц она их «ячейку» терпит.
- Я кормящая мать, - заявила Любка. - У меня семья социалистическая, ячейка общества и выгнать нас вы не можете. Мы с Сашей здесь прописаны.
Саша хотел уйти, считал, что неправильно, что они в чужой квартире так живут. Даже в деревню готов был вернуться. Но Любка в деревню ехать из города не собиралась. Посоветовавшись с матерью, Любка решила извести вредную старуху. И началась травля. Любка хулиганка, то суп старухе пересолит, то иголку в стул воткнет. Старуха в крик, участкового вызвала, мол уберите из квартиры посторонних. Участковый посмотрел на растрепанную старуху, на ладную Любочку, потупившую красивые глазки. Проверил документы.
- Так она у вас прописана. Еще на полгода.
Тогда старуха притихла,  перестала выходить на кухню, которая теперь стала общей, купила электрическую плитку и готовила в своей комнатенке. Ждала пока закончатся полгода и ненавистной ей семейство съедет, и забудет она Любку с ее крикливым Вовкой, как страшный сон. Любка сдаваться не собиралась, хотя понимала, понимала, что срок истекает, и выселят их по закону. А старуха только этого и ждет. А нужна ли квартира старухе? Не в могилу же она ее утащит. А ей Любке, ее молодой семье жить надо. Любка пошла к участковому, принесла ему самогонки, почти пять литров, окорок домашний, солений, меда. Дорогие подарки. Участковый сначала от даров отказывался, хотя городской был, голодный, жена недавно родила. Честно сказал, что закон на бабкиной стороне и даже он ничего сделать не может. Но вот бабушка - то не совсем нормальная ведь, сумасшедшая, кричит не по - делу. Такой место в психушке, а оттуда мало ведь кто выходит. Это он подписать был готов, если Любка еще и денег положит - "полтинник". Любка смекнула быстро и "полтинник" добавила. Деньги для нее не малые, но квартира того стоила. Понимала.
А дальше началось. Санек ключи к бабкиной комнатенке подобрал, в которой она от них запиралась и ...
Дождавшись, когда бабка вышла на базар, Любочка проникла к ней в квартиру, насовала иголок в стул, да в суп полпачки соли высыпала. Бабка как села на иглу, так давай кричать, ругаться. А Любушка бегом к телефонной будке и психиатрическую бригаду вызвала. Психиатры сначала не хотели бабку забирать.
- Если мы каждого кто скандалит, увозить будем, места в психушке не хватит.
Но тут участковый подоспел, дал показания, что бабка ненормальная, опасна для социалистического общества.
- Проклинаю, весь твой род Любка проклинаю кровью захлебнетесь в этой квартире, -кричала бабка от бессилья. В психушке она прожила недолго, за неделю сгорела.
Но через месяц Любку  пришли выселять из ЖЭКа. Пришли сразу с милицией, не с участковым, строго сказали, что дают неделю, чтобы съехать. Любка к участковому, но тот говорит, решай все через ЖЭК, я ничем помочь не могу. Любка в ЖЭК с червончиком, гостинцами и льстивым голоском. Но с порога поняла, что не на тех нарвалась, в квартиру какой - то партийный начальник решил въехать со своим семейством. И тут Любке ни самогончика, ни червончика не хватит, чтобы у него квартиру отбить. Мала сошка на такую квартиру. И тогда решилась она ехать в Москву. Схватив грудного Вовку как знамя, она поехала на прием к Депутату Коммунистической Партии. В первые два дня только пороги оббивала без толку, на вокзале ночевала. А потом  добилась, приняли ее.
- Я советская женщина, а меня с ребенком выгоняют, у меня семья -ячейка социалистического общества. Сын на руках!
Депутату понравилась молодая и дерзкая Любушка из провинции, и он одним звонком решил все ее проблемы. Да еще и всем досталось, как же, сам депутат из Москвы звонил.
                хххххххххххххххххххххххххххх

Ринка родилась в тридцать шестом. Мама, маленькая и сухонькая женщина, с простым русским именем Маша стала женой в пятнадцать лет. Ее сватали двое, один жених добрый, покладистый, все носки ей в подарок вязал, заботливый. Его на деревне «Стряпухой» звали. Да когда женщинам заботливые нравились? Маша вышла замуж любви, за другого, за Алексея. Он грамотный был, четыре класса закончил. Гордился, что с похвальным листом. А потом отец его в пастухи отдал, нечего в школе бездельничать. Маша безграмотная была, даже букв не знала. Помнит, когда ей десять лет было, царя выгнали и их барин, прятался с детьми в их хате от красногвардейцев. Мать пустила его, потому что «барин добрый был», а его расстрелять хотели вместе с его ребятишками. Когда Маша маленькая была у них пала корова, а в семье девять детишек, барин узнал и денег дал на новую, не в долг, просто так дал. Спас их от голодной смерти. А на Рождество барин с женой крестьян обходили, подарки раздавали.
А потом налетели красноармейцы.
Страшное время наступило, церкви жгли, кресты срывали. Семью поповскую растеряли, с маленькими ребятишками.
Когда «красные» к власти пришли Маша помнит, что в деревне школу построили, учится, заставляли. При барине только благородные учились, а «красные» решили, что всем учиться нужно. Маша считала, что ученье - блажь благородных. Из школы убегала. Каждый вечер молодые девушки собирались в доме, учили подруг вязать, шить, печь. А «красные» разгоняли их, сельский клуб построили для танцев. Срам один.  Еще «Красные» по домам ходили, говорили никакого Бога нет, а иконы жечь надо, пережиток это. Бога жечь!
Маше шестнадцати не было, когда появилась первая дочка, первая самая любимая для мамы, а папа еще и не понял, в свои восемнадцать, что отцом стал. Маша доченьку Пелагеей назвала Поленькой. Полюшку взяла на воспитание бабушка, Маша –то сама еще ребенок. Через год, после Полюшки, у Маши родились двойняшки, да умерли почти сразу. Мама Поленьку жалела, кроме нее детей не хотела, а муж о сыне мечтал. Как по заказу, родился мальчик, Толей назвали, потом рождались, рождались, да не все выживали. О том, что можно предохранять себя от рождения детей не знали. Электричества в хате не было, свечи жалели – дорогие, вот с небольшим интервалом и появлялись на свет дети. Сколько Бог даст. Бог из двенадцати, дал выжить шестерым. Поленька, за ней долгожданный мальчик Толя, Рита, Тамара, Лидка и последняя Ринка. Разница между выжившими по пять лет. Потом еще после Ринки были, но их выхаживать не стали. Лидка помнит, как после Ринки, мама через год родила. Рожала дома, чтобы не оставлять. Унесли в овраг и закопали. Живое не живое.
- И правильно, - подумала Лидка. Она сама давно решила, что бы после нее никого. И так жрать нечего.
- У меня дети, помогите хоть пособием, я многодетная, - просила Маша советский Собес. – У меня один меньше другого.
-Кто тебя рожать заставлял? Не ходи и не проси, -ответила работница Собеса. –Ты нарожала, ты и корми!
Крошечную Ринку, шестилетняя Лидка стащила и спрятала в глухой ящик. Чтобы подохла. И так есть нечего, а тут еще одна! Мама Маша просила сказать куда младшенькую отнесла, но Лидка молчала. Хорошо, что соседка за куль конфет уговорила. Ринка уже синяя была, вовремя нашли. А то бы задохнулась. Маша, родив «последыша», как сама говорила, будто и забыла про нее. Зато в отце проснулись чувства, никого так не любил. Только Толю, мальчишку!
- Машка, где Ринкино приданое, что Собес дал. Одеялко, кофточки там, ползунки.
Это была единственная помощь советского государства их многодетной семье. Молчит Маша.
- Где приданное от Себеса? Ты за Ринкой не следишь совсем, она грязная, в говне засохшем. Я воду принес, нагрел, сам помою.
Если акведуки в Древнем Риме строили почти 300 лет до нашей эры, в Ульске частный сектор пользовался уличными водопроводными колонками до 90-х, пока за свои деньги не стали водопроводы в дома проводить. В стране золота, алмазов, нефти и социализма, на Родине Вождя, в центре города, таскали воду на коромыслах, едва ли не до XI века. 
- Я воду натаскал, вскипятил. Переодену. Дай приданое от Собеса, куда положила?
Пара пеленок, ползунков и байковое одеяло, вот и вся помощь многодетной семье.
- Нет приданого!
- Что? Ей отдала, ей поганке! Польке поганке чертовой, у нее и так всего, ей поляки денег шлют, а Ринка голая на досках, обосраная, брошенная. А ты этой суке, блять. Она на отца, из -за нее, шлюхи меня чуть не убили. Она шлюха, блять от мужа гуляла, а отец виноват.
- Полюшке нужнее, у нее Жанночка, внученька.
Алексей буззвучно взвыл, другие били жен, а он никогда руки не поднимал, не мог, слабый. Жалел всех, Машу свою, Риту, Тому, Толю, Ринку, Лидку. Только Польку ненавидел. Не родная она ему была. Тварь! Самая старшая дочь Полька не признавала родителей. Сбежала от них, как школу закончила. Училась хорошо, старалась. Первая пионерка была, первая комсомолка.  Когда партия приняла ее в комсомольцы, Поля дала им слово, что сожжет в доме все иконы. Докажет, что она настоящая комсомолка! Пришла из школы и стала жечь иконы, деревянные, обрамленные серебром, жемчугом… иконы которые были с семьей с 17 века.
-Что ты творишь? Что ты делаешь?- заплакала Маша. – Зачем же ты иконы сожгла! Они нам от мамы, от бабушки, от прапра…. Ты же бабушку так любила.
-Бога нет! Никого нет! Комсомольцы в Бога не верят. Мама, нет никого Бога! Только Ленин есть и коммунистическая партия!
Отец пришел, не сказал ничего.  Только смотрел, как Маша голыми руками в огонь за иконами потянулась. Спасти хотела. Да где там? Сгорели сразу! После этого Полька ушла из дома, поступила в техникум, выпросила койку в общежитии. Хотя общежитие только деревенским было положено, да и то не каждому дадут. Врала, что сирота, говорила, родители умерли, интеллигенты были. А эти, не знаю, родственники что ли, дальние. За иконы из дома выгнали.  Поленьки верили, она сытенькая была, училась хорошо. Маша младших голодными оставит, а Поленьку накормит. Считала, что они у Поленьки отняли все только своим появлением на свет.
- Была бы Поленька одна, - иногда думала Маша, поехать бы в Москву, мир повидать. - А с этими куда? Вся жизнь в них.
Она это Поленьке в детстве говорила, мечты свои, что хотела бы с ней в Москву. Но потом другие пошли, а куда с ними. И Поленька на всю жизнь зло затаила, что сестры брат и отец, Москву отняли, своим фактом рождения. 
- Мама, брось отца и этих, поехали в Москву!
-Да как же Поленька мы папу с ребятишками бросим!
Отец знал, что болтала Полька, и ненавидел ее. За то, что Машу подбивала, его, отца родного бросить и убежать.
Хитрожопая, смекалистая Лидка так и не научилась за свою жизнь читать и писать, буквы еле разбирала, так и умерла в XI веке неграмотной. А Ринка? Кто смотрел на Ринку, кроме папы, никто. Он и выучил ее. Возьмет цигарку в зубы, дымит и учит и учит. Как-никак четыре класса закончил, хоть всю жизнь и в пастухах  ходил, а грамоту за отличную учебу, хранил долго.
Ринка любила школу, которая расположилась в здании старинной гимназии, в ней сестры самого Вождя учились. Хорошо, что обучение с мальчишками раздельное было. За это еще больше школу Ринка любила. Девчонки не обижали, а мальчишки дразнили «Бука! Бука!»
Ринка из сестер самая тихая была, всего стеснялась, некрасивая, некрасивая так себя решила считать. Ринка держала себя забито, и ее привыкли считать некрасивой. Она словно себя стеснялась. В пять лет ей соседка чуть горло серпом не перерезала. А все Полька виновата, да что с нее взять, она ведь интеллигентная. Интеллигентная - так мама всегда про Полюшку говорила. А папа ****ью звал, прибавлял бы фашисткая, да боязно было, всю семью могли того, расстрелять. Хотя Полька и была фашисткой проблдью. Полька ведь как съехала от родителей, повела культурную линию жизни. Читала в библиотеке, последние деньги у мамы отбирала, что бы в новых платьицах ходить и туфельках на каблучке.  А что семья голодала за ее туфли, да ей плевать было. Они черная косточка. Курить тонкие папироски даже стала, как культурная, но быстро бросила, поняла, в комсомоле не одобрят. А ей нужно было приспосабливаться, врала всем, что сирота, а эти приютили, да жить с ними ей тяжело. Она интеллигентная.
В восемнадцать Полюшка вышла замуж за военного летчика. Он Плюшку очень любил, сказал, чтобы не работала, одевал как куклу,  шубку из голубого каракуля с Кавказа привез. И даже дал свое разрешение, на то время пока летает, с подругами встречаться. Доверял! А подружки все на танцы звали! Полюшка от такой хорошей жизни совсем замаслилась, зарумянилась, да еще и одета была стараниями мужа, как кинозвезда заграничная. А уж свекровь то, свекровь ее любила, кормила вкусностями. Полюшка пышнела и хорошела. Вот такой счастливой, почти по - буржуйски счастливой и увидел ее на танцах 25 - летний красавец поляк Ежи. Он военный был, в Ульск на курсы приехал, военные навыки улучшать. Поленька быстро от летчика улетела, не забыв прихватить каракулевую шубку, экстренно расписалась с поляком, получив фамилию Пукинская, и отбыла с ним в прекрасную Польшу.
-Поляк Польку до границы довезет, да и бросит там! – говорили Маше.
-Посмеется над вашей Полькой! Нужна она ему!
-Вернется твоя Полька без мужей!
- Нужна ваша Полька кому!
Маша молча плакала. Обманутый летчик, со злости, чуть ли не до смерти исколотил бывшего тестя. За дело, раз дочь такую воспитал … шлюху. Полюшку не тронул, не мог, рука не поднялась. И боялся. А тестя маленького, худенького, беззащитного, почти до смерти - выместил зло. Да Поленьки - то все равно было, что между летчиком и отцом происходит. Убил бы, не пожалела б, ни того не другого. 
Польская родня Поленьку полюбила, не знала как угодить, чем обласкать. И польская свекровь ее снова кормила вкусностями и любила. Машина у них была своя, Поленька себя богатой пани почувствовала, особенно после ульской жизни. Поляк, развлекая Поленьку, погнал машину, да в аварию угодил. Ему ничего, а Поленька пострадала, в больницу попала, ей там селезенку вырезали. Мама Маша так плакала, что с горя ослепла. Хорошо, что уколы, зрение восстановили. А Полюшку через два дня после операции выписали. Быстро поправлялась. Поленька забеременела, родила дочку, Жанночкой назвали. Началась война, фашисты наступали на Польшу. Но Полюшкин муж сказал, что это к лучшему, что фашисты идут. Полюшкин муж хоть и учился в СССР, хоть и привез оттуда жену - трофей, коммунистов не терпел, потому что род его из шляхтичей был, и много чего у них коммунистами было отобрано. Фашисты вернуть обещали, и поэтому воевать  Ежи пошел за фашистов. Поленьке наказал сидеть у его богатой родни, говорил, фашисты победят - в поместье родовое вернемся. Но Поленька запаниковала, наверное, послеродовой психоз сказался. Бросилась назад СССР. Думала, в СССР войны не будет. Побежала как крыса с тонущего корабля, чего потом себе до конца жизни простить не могла. Не потому что как крыса себя повела, а потому что уже никогда не жила так богато как в Польше. Поезд в котором Полька с Жанной ехала разбомбили, да они в хвосте сидели, а первые вагоны все в крошку. Там никто не выжил. Уцелевшие шли лесами, видели как евреев в лесу расстреливали взрослых, стариков, детей. Маленькие орали, взрослые стояли молча как каменные. Страшно…..
Когда Поленька вернулась в родные пенаты, мама Маша на радостях отдала все, что у Ринки было , голую оставила, босую. Все для внученьки.
Богатые польские родственники Польку не забывали. Как узнали, что добралась она живая до дома, первым делом выслали ей 10 000 рублей – огромные деньги. И отрезов дефицитных. Тогда на почте не воровали, знали за воровство - расстрел. Полька все получала. Жаннку в роскоши держала,  фарфор дорогой у голодных скупала. Мать попросила сестрам на хлеб, не дала. Не обязана - это ее деньги. Пусть от голода пухнут. А чтобы мать денег на голодных сестер не просила, Полька отдала капитал на сохранение своей подружке Клаве. Только Клава разворовала значительную часть. Она для своих детей брала, не спрашивая. 
- Сука, ты фашистская, - заявила Польке соседка, когда та очередную фарфоровую балерину покупала.
-У меня муж на фронте! - взвилась Полюшка.
- На фронте, на каком!!! Фашист твой поляк! И ты фрицка недобитая. Все знают… Фашистка!
Полька интеллигентная была,  сама ругаться не стала. Но решила отомстить.
- Вон тетенька идет, вы ее дурой дразните и камешками кидайтесь, - учила она Ринку и Лидку. –А я вам шоколадку дам!
- Учи свою Жаннку дразниться, - ответила 10- летняя Лидка. – Пусть Жаннка дразнит, я не буду! И ты Ринка не дразни.
-Не будете дразнить шоколадку не дам.
И пятилетняя Ринка стала стараться, за шоколадку, за интеллигентную тетю Полю, она плохому не научит.
- Тетя- дура, тетя- дура!
А та схватила меленькую Ринку, злой жилистой рукой, затащила в сарай, схватила серп, налегла на горло.
-Убью зараза, убью!
Ринка орала, никто не слышал, а потом сознание потеряла, а когда ее в сарае Лидка нашла, Ринка словно умом тронулась. Тихая стала, всего боялась.
А Маша только и говорила, хорошо, что не Жанночка. Ринка ладно. Папа убил бы за Ринку, эту стерву, но против Маши не мог, накричал только, а Полька его в милицию сдала, где ему снова по ребрам, за Поленьку.
-Фашистка, - сквозь зубы цедил отец.
Поленьки пришло письмо от польских родственников, что убили ее мужа, и поняла она, что назад дороги нет. К этому времени у нее уже появился любовник из гэбистов. На Польку гэбист вышел, когда про ее Ежи, информация пошла, что он за фашистов воюет. Хотел посадить или расстрелять, да любовницей сделал, мужик же был, хоть из КГБ. Дело замял, оформил документы, что Ежи геройски погиб в борьбе против фашизма, и Поленька получила право на жирный кусок военной пенсии. От любовника вторую дочь родила, Танюшу. Но гэбист из семьи не ушел, хотя жена бездетная. И Таня стала жить под веселой польской фамилией Пукинская. Гэбист знал про Поленьку много чего, и как Поленька с родней поступила во время войны. Сама в роскоши купалась, а мать ее в голодный обморок упала. А у нее карточки продуктовые были. На 50 человек - чужие. Машу судили, а когда она на суд пошла вокруг нее дети мал -мала меньше и веревка спрятана под платьем. 
-Удавлюсь, от позора если тюрьма.
Мать погибала с сестрами от голода, а Полюшка фарфор и шубки скупала у голодающих. Шубки очень любила.
Машу оправдали, человек же не виноват, что упал в голодный обморок, преступников нужно искать, тех кто украл. Так судья решил.
Гэбист знал, что красавица Полюшка тварь еще та, еще хуже чем он, хоть он людей расстреливал. Сам, иногда без суда, просто мешали лично ему. А она матери на хлеб не дала, хотя из Польши слали ... он знал сколько, знал, что Полька скупала фарфор и золото, знал как пользовалась войной. Крыса Полька помойная. Знал, что поляк Ежи на стороне фашистов был, все знал. Но страсть, любовная страсть. Хотя гэбиста не обманешь васильковыми глазками и показными манерками. Знал, что тварь, видел ее насквозь.  Из - за этого от бездетной жены не ушел. Знал, что та порядочная, добрая душа. Ценил.
Когда бросил Польку, жестко припугнул.
- Будешь трепать про меня, козни делать в застенки пойдешь. А так помогать дочери буду, никто вас не тронет, сволочей. Подстилка ты фрицова, дрянь! Все про тебя, дрянь, знаю. Попробуй мне или жене вредить! За жену удушу, жена у меня святая!
Полька считала  большим горем, что гэбист с ней так, хотя внутри своей мутной душонки понимала, что расстрелять могли. Поэтому и не болтала. Отец много болтал, очень много, умный был, четыре класса закончил.
-Вождь, он не правильно народы повел, - говорил Алексей. – Если б Троцкий был,  заводы работали и люди работали бы. А Вождь все рабочим отдал, да разве они сохранять умеют, не понимают. В Винновке барский дом сожгли, пруд зарыли, а лебедей поубивали. Барское добро. А лебеди разве виноваты, что они барские!  Птицы, красиво же. Лапотиники, ничего не понимают учить и учить надо! Не может каждая кухарка править государством, неправда это! Чушь, это чушь. Как кухарка может государством управлять?
Доболтался, сосед сообщил в КГБ. За отцом пришли, рано утром, чекисты. Повели.
-Дяденьки, не забирайте папу. –Дяденьки мы и так бедные, - ревела Ринка. – Дяденьки не забирайте папу.
-Иди, -вдруг сказал чекист отцу. – Иди и не болтай больше.
-Спасибо, родненькие, спасибо!!!
-Ты сума сошел, тебя самого заберут вместо него. Я вынужден буду доложить.
-Докладывай. Не могу я! Не могу. А ты иди и не болтай.
Чекисты ушли навсегда, но горе все же пришло в семью. Трагически погиб Анатолий, единственный брат пяти сестер и единственный сын Маши и Алексея. Ему завод нужно было в первую смену, а автобус только один, давка страшная, за опоздание на завод в военное время - трибунал. В 6.00 проходная закрывалась. Толя повис на подножке автобуса, был счастлив, что не опоздает. Кто-то вытолкнул, прямо под колеса идущей следом машины. Хоронили в закрытом гробу. Ринка плакала, плакала больше всех сестер, жалела, жалостливая была. Ей даже было жаль молоденьких пленных немцев которых пригнали в Ульск дома строить. Голодные, грязные, оборванные немецкие солдатики строили в центре Ульска дома. Эти немецкие дома, так и останутся украшением города, элитными, с  просторными квартирами и трехметровыми потолками. Квартиры построенными фашистскими солдатами дома брала себе партийная элита. Не брезговала. Немцы хорошо умели строить. Это вам не «хрущевки»! Через полвека, «хрущевки» начнут сыпаться, а немецкие дома в центре Ульска так и останутся жильем для элиты.
Когда Ринка с подружкой Риткой Гориной шли из школы, голодные немецкие солдатики просили хлеба.
Ритка доставала кусок хлеба и дразнила немцев.
-Смотри, хлеб! Хлеб! Хочешь! Хочешь?!
-Какой ты красивый девочка, дай хлебта. Хот не многа!
Ритка смеется, показывает хлеб, дразнит.
-Мы очен голотны дай  хлепта.
Ритка увидела колечко.
-Давай меняться, я тебе кусок хлеба, а ты мне колечко золотое.
-Но могу девочка, эта памят о мутер.
Ритка снова стала вертеться с хлебом и смеяться.
-Рита не надо, дай ему хлебца. Рита, зачем ты так делаешь. Он же голодный!
-Что ты их жалеешь! Они нас убивали! Они на нас напали! Они фашисты! Их жалеть не надо! Они же фашисты!
Пока Ринка училась в школе, ее сестра Лидка переживала бурные страсти. Ее жизнь разбивалась из-за животной страсти к мусульманину.  Из –за татарина Хариса, она безжалостно бросила мужа Ваську Тарутанова безжалостно избавилась от сыночка, которого носила шесть месяцев. Заплатила повитухе, сделала выкидыш, еще живого закопала. Сама. Он тихо так пищал, а она яму рыла, пищал а она землей забрасывала. Любила Хариса, любила как животное и ничего не могла с собой сделать. Харис переиначенный в Бориса, был женат на татарке, она беременная была, да Лидка смогла увести, взяла животной страстью. Они с Борисом как два животного, одна страсть между ними.  Он Лидку бил, потому что любил и считал своей женщиной. Бил как его отец бил мать, рассказывал, как отец привязывал мать к лошади и таскал через поле. Потом бросал окровавленную. Она ползком взбиралась на крыльцо. Мужчина –хозяин, жену бить надо, обязанность мужа. Считал по закону. А пил  вопреки Законам. Пьяница был жуткий. Зарплату до дома не доносил, все пропивал. А Лидка работала, и деньги хорошие зарабатывала. Она с детства задумала выбраться из нищеты. Грамоту так и не освоила, даже читать не научилась. Война началась, они из города в деревню, что б с голоду не подохнуть. А в деревне, какие школы в войну? В город, после войны вернулись, когда ей тринадцать лет было. В первый класс стыдно. Да и не любила она учиться, это Ринка училась хорошо. Лидка руками научилась работать, поступила ученицей в ателье, и открылся в ней талант штопальщицы. Так стежки метала, словно невидимые ложились. В СССР каждой вещью дорожили, у Лиды клиентов много было, про нее в Ульской правде писали «Золотые руки мастерицы».  Только  Борис ей  «золотые руки», которые его кормил сломал. Обе. Ей ночью в трампунке их загипсовали, а днем она рубашку побежала Борису покупать, мириться. Бил Харис Лидку жестоко, головой об стену до сотрясения мозга, таскал за волосы, а синяки и кровоподтеки она не считала. Бьет –значит любит! Он и в живот ее беременную пинал, когда она старшую носила.  Лидка думала убил ребеночка, но родила здоровую девочку. Харис  сам имена дал, красивые  - старшую Таисией назвал, младшую Венерой. Толстая Тайка – шкодливая, бесноватая. Он с года ее на привязи держал, привяжет за ногу к кровати, чтоб сидела и не вылезала. А когда злился на нее, то привязывал за обе ноги, на короткую веревку, вниз головой, так она и висела, пока Лидка не отвяжет. К двум годам Тайка развязывать себя научилась. Борис как узнал, по уху дал, да так, что кровь пошла. «Скорую» вызывали. Лидка плакала, но Борьку не сдала. Стыдно! Борька бешенный был. Мебель крушил, ковры резал, пил по – страшному, вот психозы на него и находили. Но Лидка прощала ему все, его мужскую силу  пьянки не ослабляли. А страсть в ее маленьком тощем теле была ненасытная.  Да и позором считала для себя без мужа быть. Шлюхи и уродки без мужей в Ульске живут. Лучше терпеть, чем без мужа - позор страшный одной жить.
Когда Ринке было семнадцать умерла мама Маша, а папа запил и через полгода  ушел. Осталась Ринка одна, денег нет, только школу успела закончить. Ей предложили официанткой в ресторан. Блатное место.
-Только к нам Секретарь из обкома ходит, обожреться, описается, обосреться, а официантки его моют. Блевотину за ним убирают. Платят за это очень хорошо, только он любит, что бы молоденькие его обслуживали. И еды можно после  попоек набрать. Какой захочешь и икры, и холодца и конфет. А иногда и коньяк, даже не початый.
-А как приставать начнет?
-Не бойся, он маленьких девочек любит. По детским домам ходит. Все знают.  Насилует десяти – двенадцатилетних девочек.
-Как так?
-Так! Весь город знает и молчат. Приходит сюда, нахулиганется как надо. А его домой несут, пьяного. А он орет, матом.
-А как же вы терпите?
- Деньги здесь хорошие, мы ему задницу намоем, нам не сложно, а едим с барского стола знаешь что!!! Деликатесы! И денег много. Много имеет!
-А если пристает!
-Какая же ты глупенькая! От нас не убудет и от тебя дура. Дашь хорошо, квартиру получишь.
-У меня есть!
-Ишь, ты какая.
Ринка устроилась ученицей на почту. Объедки, обсранные мужики, изнасилованные девочки в детских домах – грязь какая!
После смерти родителей Ринка почти год жила одна в четырехкомнатной. Но дом пошел под снос, на этом месте решили строить пятидесятиметровый бассейн.
Девчонке -сироте,  предложили малюсенькую однокомнатную. Ринка зашла посмотреть комнату, а там женщина возле мертвой дочери рыдает. Девчонка, молодая совсем, двумя годами старше Ринки.
- Не заселяйся, здесь  туберкулез, в каждой щелочки. Дочка умерла, я заразилась. И ты заразишься. Никто в эту страшную квартиру не идет. Мне тебя жалко, молодая ты совсем.
Ринка отказалась въезжать в туберкулезную комнатенку. И гуманное советское государство, судом выселило ее в девятиметровую комнатку  общежития Автозавода. Кто не видел район Ульского автозавода после очередной смены, тот не видел жизни. Тысячи рабочих выдавливаются из проходной, огромная часть их сразу оседает в близлежащих дворах. Закупается водка, пиво, самогон. Бабы - самогонщицы топчутся в условных местах, самогон теплый от тел, прячут. В титьках или под юбкой. Работяги не брезгливые, раскупают, потом рассасываются по дворам, пьют, орут матом, здесь же опорожняются. В этот Автозаводской район, в общагу на шесть комнат, пересилили  Ринку. В соседних колетушках уголовники живут, грязные, страшные. Проиграли Ринку в карты, стали в дверь ломиться, а дверь ДСП. Пни и вышибешь. Ринка со  страху, со своего окна на  балкон четвертого этажа спрыгнула. Напугала стариков живших под ней.  Они когда увидели Ринку, все поняли, слово в упрек не сказали.
Ринка решила, во что бы то ни стало, вернуться в центр. Скажи кому, никто бы не поверил, разменять девятиметровку  заводской общаги на центр. Но ей повезло, с ней согласилась поменяться многодетная мать -одиночка. Она как раз хотела переехать в такую комнатенку, потому что очередь на новое жилье подходила. И срочно нужно было бежать. В той квартире жили ее двоюродные родственники, с которыми из - за комнатенки воевала ее мать, да один из дядьев, матери топором голову и отрубил. Прямо на кухне. Вот она и решила бежать. Там все по мужской в тюрьме сидели, но потом на завод шли работать, в передовики выбивались, и двухкомнатную квартиру им дали. Рядом с заводом, в элитном доме. Там где во дворе скоромно потупив глазки стояла Любочка Кулагина.
Ринке досталась девятиметровая комнатка, во второй двадцатиметровой жила старая Зоя, ее муж Борис, две дочери Ирка и Любка, а в ванной, а холодной темной, ржавой, гразной ванной, где из экономии никогда ен включали свет лежала Зоина мать. Она лежала в ледяной чугунной ванне, в куче гнилых тряпок.
-Риночка, покорми, я голодная.
Ринка ревела от жалости, покупала умирающий старухе творог и сметану. Что та просила. Родвственники скандалили, они давно хотели приморить голодом ненужную старуху. Когда им требовалась ванна, они перетаскивали старуху во встроенный шкаф в коридоре. В комнату не брали никогда.
Рина писала участковому, но тот никаких мер не принимал – Дела семейные.


 
                ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх   
Гили родилась в стоге сена, как все бедные таборные  цыганки. Мать сожительствовала с цыганом Яской, высоким как оглобля и Гили уродилась в него. Длинна, чернявая, некрасивая. В таборе ее не любили и она понимала, что хороший цыган ее замуж не возьмет. Кто возьмет? Она выше всех цыганят, лицо черное словно не отмытое. Другие цыганочки смуглянки, а она как сажей перемазана. Но умная была. В таборе цыган старый был, он цыганят счету и грамоте учил. Девочки к нему учиться не ходили. Зачем цыганке учиться, она с 12 лет замуж выходила, да попрошайничеством и торговлей зарабатывала. А Гили с детства задумала как из табора вырваться и жить как русские. Цыгани детей прятали, когда милиция приходила в табор, чтобы в интернат не забрали. А Гили наоборот хотела в интернат, и учиться. Ей хотелось выбежать навстречу дяденькам в форме и закричать - Заберите меня в школу!!! Но боялась, вот так выбежать. Это как против всех цыган пойти.
Цыган не могла даже пеломать махина советской власти, сколько ни сажали, не пугали, а все равно они жили своей жизнью. Носили свои длинные, пестрые юбки, женились в двеннадцать, попрошайничили, воровали и девочек в школу не пускали. Гили не хотела как цыгане, ей хотелось в красивую советскую жизнь, в школу ходить в красивой форме.
Некрасивая, долговязая Гили в отличии от смазливых цыганочек, всему учиться старалась. И молитовки старые цыганские
заучивала, и гадать училась. Все цыгански хитрости старалась понимать. Цыгане ведь народ не простой нравы и слабости людей хорошо понимают. Как уговорить, как захороводить, как обмануть. И всему этому Гили училась, училась чтобы вырваться из табора, и добиться всего. Что бы свои цыгански знание в русском мире применить. Так она его про себя называла.
В тринадцать, ее ровестницы все уже просватаны были, а к ней не сваталась.  Влюбилась Гили горячо, в 15-летнего красавца цыгана Жеко, он отолкнул, посмеялся, чумазой назвал. Она уж и привороты делала, и порчу на соперницу, которая была беремена, пыталась навести. Но Жеко сам цыган, проведал про ее делишки, подкараулил Гили, намотоал волосы на кулак, да лицом в коровью лепешку мокнул. Униженная, растптанная любимым Гили поклялась вырвааться из цыганского мира и показать всем, что она всего добъеться. Лила горькие слезы и ненавидела, всех. Очерствела, лютая стала.  В шестнадцать , когда у ее ровестниц из табора уже по трое было,  Гили забеременела.  Она давно задумала ребеночка родить, только от русского, не от цыгана. Умная была. Пошла в сарай, и как будто заснула. Там ее один тракторист по пьяни и взял. Думал, что снасилничал девочку -цыганку, протрезвел не знал куда себя девать, в милицию хотел идти. Девку же сначильничал. Но табор уехал, а кары ему не было. Зато в таборе сразу поняли, что Гили сама русскому далась. Не так она глупа, что бы дать себя сначильничать. И выгнали ее  беременную по позору из таботра. И по цыганской почте весточку дали, что б ни в один табор ее не принимали. Так как закон такой  - цыганка должна быть с цыганом. Береманная, она едва добралась до деревни Позарево. И там родила сына. Ванюшей назвала. Люди помогли, пожалели.  Документы справили. У цыганки-то какие документы, русским именем себя назвала - Ирка и национальность написала „русская”.  В русском мире своей решила стать, русской, толко цыганскую науку не забыла. Пристроили ее, из жалости, коровники чистить и комнатенкой в бараке обеспечили. Она старалась как могла. И райской ей казалась эта жизнь после табора, в деревне, где газопровод и водопроводом жители увидят только в 21 веке. Дрова сама колола, печь топила, ведра носила. Сыну Ванюшке было 5 лет, когда жизнь ее дала крутой вираж. Одна из деревенских  сказала ей, что в городе Ульске,  родитиели ищут жену, ее племяннику, да пьет он сильно. Запойный. Хотят женить, чтобы в семье был. А сами то живут в трехкомнатной квартире в центре, в элитном дому. Женщина сама привезла Ирку на смотрины. Ирка как увидела туалет в доме и воду, и колонку газовую, чтобы горячая вода шла, так поняла - во дворец попала. Пьяница не пьяница, вышла замуж и свекрам так угождала, так угождала, что они нарадоваться на нее не могли. И муж добрый оказался, руки не поднимал.И чувствовала Ирка себя королевой, королева и есть ... с унитазом и горячей водой. Знали бы таборные. А что пьет, да разве это беда. Спит и спит, кому мешает.

     хххххххххххххххххххххххххххххххх

Ринке было почти сорок, когда она забеременила. Забеременила неизвестно от кого.
- Дура, идиотика родишь, - задела ей за живот бездетная старуха.
- Проститука, и такую же родит, - шипели другие. - И живот то без стыда выставила. Тварь бесстыжая.
- Таких раньше камнями забивали.
-Урода носит.
- Несчастную на свет выродит, лучше бы не рожала.
- Ишь, пузо выставила, безотцовщину родит!
- Переступика!
-Урода!
-Дебил у нее будет, -умно сказал Ирка. У нее то, у Ирики - цыганки, было все хорошо. Простой русский мужик, пьяница Сергей на себя взял ее Ванюшку рожденного от пьяного тракториста. Дал свою фамилию. Прикрыл ее цыганское ****ство. Теперь она могла судить дургих, теперь могла. Чтобы все поняли, что она то не такая, без мужа! Судит, значит, не такая.
Ирке хотелось быть не такой, пусть читала с трудом и писать не умела без ошибок, но никто об этом не узнает. Работать Ирка не собиралсь. Это в Позарево она коровники чистила, а здесь она будет не такая.
- Ей тридцать восемь, а в таком возрасте только уроды дебильные рождаются, - сказал Ирка от кого -то услышанную фразу. Она все запоминала, все на ус наматывала.
И все поддрежали Ирику, правильно. Ирка гордо с животом ходила, второго носила. А сынок ее гулял во дворе, присматривала, хотя чего присматривать, что с ним случиться. Цыгане как ходить начинают, так сами по себе, и в лесу и в поле, там где табор стоит. С мамашками держала себя гордо, не хуже их, в таком же дому живет и замужем. У Любки Вовка бегал. Тоже присматривала.
- Зачем вы так про ребеночка, - вдруг несмело сказала Любка. - Грех так говорить. Дите- то в чем виновато. Ну родит она для себя, и пусть.
- Ничего не понимаешь, - как змеи зашипели женщины.
Любка не стала их слушать отшла. Противно. Как можно, дети ведь невинные создания.
Так мамка всегда говорила. И Ринку было жаль, одна жалела. Как они могут, она даже слушать не хотела.
- Я б таким при рождении узлы делала, что б не плодились. Сделала бы выкидыш не споросясь.  - подытожила жена КГБшника Ленка Антонова бабий базар. Возле нее вертелась девочка Тоня, крупная, некрасивая. Она уж Тоню вырстиет, человеком, что б рука не другонула когда надо застрелить, и что б не одной слезинки. Муж в КГБ работал. Сама  медсестра в хирургии, много насмотрелаь жалости не имела ни к кому. Это жизнь, и чтобы выжить нужно быть жестокой. Чтобы тебя не съели. Дай наган она Ринке живот бы прострелила. Двухлетней дочери б наган вложила, правильные люди безжалостны к таким. Жизнь жестокая, сильные выживают.
Ринка шла по улице когда у нее неожиданно отошли воды. Хорошо, что рядом была редакция "Редакция Ильича", где она работала машинисткой. Перепечатывла на машике чужие тексты. А по вечерам читала рассказы классков для сельских районом. Голос у Ринки был приятный, дикция хорошая.
- Вызывайте "скорую", - сказал она. - Я никуда не пойду.
В этом же строение располагался  «Дом печати», где печатались немногочисленные газеты и брошюры прославлявшие КПСС. Директор «Дома Печати» узнав, что в приемной женщина вот- вот родит, незамедлительно предоставил свою «Волгу».  Мог бы не давать машину, свою директорскую, но  по - другому не мог поступить. Он же коммунист.
В роддоме засуетились роженице тридцать восемь, старуха по всем параметрам, первые роды. Живет сразу видно плохо, одиночка. Главврач роддома – мужчина, у него мать при родах умерла, вот он и дал себе слово что ни одна женщина больше не умрет от родов, ни одна. Сказал, что бы от Ринки не отходили. Ей кесарево предложили, но она подумала, что после операции долго не оправиться и решила сама рожать. Резать –страшно. Все сами рожают, мама  Маша сколько рожала, и все сама. Заставили расписку написать, что претензий не имеет.
Во время родов остановилось сердце, врачи забегали, но потом ожила. Девочка родилась. Врачи ахнули и возраст роженицы и условий никаких, а  девочку Бог дал нормальную, слабенькую, недоношенную, но в целом здоровую. Решили роженицу месяц  поддержать в роддоме. Слабая, а помогать не кому, знали уже. Пусть месяц полежит, сама оклемается и ребенок покрепче будет, а то загубит девочку, жалко. А девочка с каждым днем становилась все красивее, как маленькая принцесса. Ринке предлагали отказ написать, какая- то женщина приходила к ней, упрашивала дочь отдать. Но Ринка отдать не смогла . Страшно за доченьку стало и жалко. Девочка была чудо как хороша и здоровье у нее поправилась, как будто не она недоношенной родилась.  Чудо! Только у  чуда была разгадка. Ринкина дочка родилась недоношенной,  слабенькой и болезненной, а в этот же день в этом роддоме родилась другая девочка. Молодой отец  был большим начальником из Москвы, в Ульск его командировали, приехал вместе с беременной женой. Должность  у него была высокая из партийных, его даже пропустили посмотреть на новорожденную. Тогда никого не пускали, посторонний мужчина – это было  допустимо в родблоке. Главврач лично дежурил у роженицы всю ночь, хотя надобности не было: женщина молодая, здоровая, беременность протекала идеально. Дочка родилась очень здоровая, красивая. Отец, не помня себя от радости, подарки заграничные медперсоналу раздавал: медсестричкам - заколки чехословацкие, врачам - коньяк и деньги, деньги конечно. В своей радости одного человека забыл одарить, самого главного - нянечку родильного отделения Аннушку. Ее обнесли подарком, как в той сказке про Спящую красавицу, обделили злую фею. А она ведь главная была – Аннушка. Врачи они –то зачем? Ребенок сам родится, тут хоть сиди не сиди с роженицей, это как Бог скажет. А вот говно за ребенком именно она выносила, пеленки меняла, старалась чтобы чисто, ждала что отблагодарят богатые. Денег ей очень хотелось. Но обнесли неблагодарные, и решилась тогда 72 - летняя нянька на подмену.
-  Нече мед жизни сосать, - прошепела Аннушка и ночью поменяла бирочки с ручонок дочери Ринки и «принцессы». - Ты вон  здоровая родилась, а та недоношенная. Ишь принцесса, хлебника. А эта слабенькая не выживет. Пусть ей будет счастье, а ты хлебни жизни!
Никто подмены не заметил. Врачи только дивились как у 38 -летний Ринки, такой здоровенький ребенок родился. Да мало ли чудес на свете, на все насмотрелись. Бесплодные рожали - бывало. Ринку в больнице держали почти месяц, была слишком слабая, да и за ребенка боялись, что не выходит, загубит дитя. Бесплатно все бесплатно. Девочку Каролиной назвала. Красивое, необычное имя. Но сократила потом до Лины. Подросшей Лине, имя Каролина казалось издевкой. Так, вложив все имеющиеся у нее ехидство, называла ее тетя Поля - «Каролина».
У Ринки накопления были, копила деньги, пока не родила, когда сказали, что выпишут из роддома позвонила сестрам на рабочие телефоны. Дома ни у кого из сестер телефонов не было. В СССР телефоны имели только важные люди: партийное начальство, военные. Дозвонилась до Лиды, она пришла, взяла ключ от комнаты, Ринка сказала, где деньги припрятала. Попросила на выписку такси нанять и из роддома встретить. На выписку Лида не пришла, никто из трех сестер не пришел. Ни Поленька, ни Тамара, ни Лидка. Ринка со сверточком шла домой через весь город. Одеяльце старенькое, пеленки, ползунки ничейные, кем-то брошенные, но выстиранные - в роддоме дали. Все бесплатно. Возвращать не просили. Даже бутылочки и соски дали. Старые, ну и пусть. Богатые бросали. А медсестры собирали для таких как Ринка. Автобусы переполнены, еще головенку оторву. Шла через весь город – стыдно. Казалась, все оборачиваются, пальцем тыкают – нагуляла.
Дома посчитала деньги, половины не было. Исчезли!
- Какие деньги, никаких денег я не видела, - огрызнулась Лидка. Потом правда пришла, принесла две шубки детские, что от выросших дочерей Тайки и Венерки остались, распашонки, кофточки. У нее татары просили для своих детей. Но Лидка рассудила, что татары богатые, а Ринке нужнее. Тамара притащила  детскую ванную, чугунную. Как несла бедная с больным сердцем на себе. Лина в ней до семи лет купалась, другой не было. Позже всех пришла старшая сестра Полина с букетом померанцевых цветов.
- Что родила, все равно она с балкона выпадет. Кто следить за ней будет? Я, что пришла, я сказать пришла, что помогать не буду! Родила, не рассчитывай, что раз сестра помогать буду. Предупредить пришла, не приходи больше ко мне. Мне твоя девчонка не нужна! Копейки не проси, не дам! Кормить не буду. На стакан чая не рассчитывай! Твои заботы.
- Не сестра она тебе, - качали головой женщины дворе. - Это разве сестра, сама ядовитая и цветы ядовитые принесла. Это  надо такое говорить !
            
            хххххххххххххх
Ирка цыганка ненавидела Ринку, за что  родила, и что все носятся красавица - красавица, глаза - то и правда как изумруды. Такой красоты глаз нигде не видела как у Ринкиной дочери, изумрудный цвет, а зрачки окружены радужками. Красота изумительная.  И умненькие, глазки. Не урод, не дура, не даун родился, обидно. Всем домом приготовились ... клевать, травить, унижать. Радоваться чужому горю. А сейчас как- то даже растерялись. 
-Все равно сдохнет, - шипели  во дворе женщины.  - Сдохнет и пяти лет не проживет в таких - то условиях. Коммуналка!
Счастливчик тот, кто не знал ада советских коммунальных квартир. Коммунальные квартиры существовали только в СССР. Коммуналки придуманные коммунистами для своего народа - это  маленькие коммуны, появившиеся в 1917 году. В коммуналках в свое время жили Пастернак, Маяковский, Ахматова, Булгаков и даже Владимир Путин. Общая кухня, в которой только готовят еду, а едят в своих комнатках, в этих же комнатках  сушат одежду на батареях, в комнатках дети сидят на горшках  - справляя нужду. В туалете грязь, соседи стучат:
-Выходи, очередь!
В ванной одни мыли собак, другие калоши, третьи детей. Скандалы, склоки, ненависть, доносы, бытовые драки, иногда даже убийства. Коммуналки это шаг к коммуне – приучали. Партийная элита в коммуналки как раз и не заселялась, в Ульске партработники предпочитали жить в домах построенных пленными немцами, которых когда –то травила хлебушком подруга Ринки, Ритка Горина. Секретари обкома и приближенные к ним люди и вовсе отстроили себе дом в центре Ульска, где высокое начальство могло позволить себе иметь комнату под библиотеку и комнату под «собаку». Там была охрана, сидел милиционер – такая коммунистическая консьержка в доме партийной элиты. В коммуналки загоняли работяг. 
Условия в коммуналки страшные. Комнатенка где жила Ринка, и куда принесла дочь из роддома,  девять квадратных метров, в этой комнатенке стирала, сушила и готовила на меленькой плитке «блинке». Окна нет, только огромная стеклянная дверь на балкон. Деревянные рамы прогнили, везде щели, а еще соседи по коммуналки отопление в квартире уменьшили. Умели, хорошие слесаря были. Выживали. Они-то ждали, что Таньке дадут комнату и вся квартира будет их. Только Танька переиграла их, отомстила за мать. Уехала за месяц до получения новой квартиры. А сейчас из- за этой Ринки  вшестером на двадцати метрах жались. Пятидесятилетняя Зоя, ее третий муж Борис, Зойкина младшая дочь Любка, старшая Ирка, у которой уже был муж и девочка Наташка,  одного года с Ринкиной. Ирке квартиру с мужем обещали, но если бы Танька не подгадила, не обменялась бы с ними, вернули бы они свое и новое получили. А так новое, молодой семье дали только через год после рождения Сережки. Который после Наташки через девять месяцев родился. Их все за двойняшек принимали. А до этого почти год давились шестеро на двадцати метрах.
- Пусть сдохнет, - шипела цыганка Ирка. Но она -то знала, что просто так не умирают.  Она таборная не подохла, мать ее в стоге сена зимой родила, и Бог не прибрал. Ирка одна понимала, что даже в любом дерме можно выжить и человеком стать. По себе знала. Человек существо живучее. Одни на перинах спят, и подыхают, подвернув ногу на золотой лестнице, другие рождаются в стоге сена, покрываются грязно-кровавой коростой и выживают. Когда Ирка родилась, у нее никакой комнаты не было. Так и спала в сене, в цыганских повозках. С годика сама себя от говна оттирать научилась в ледяных речках.  И гадюка не укусила, и клещ энцефалитный не впился, а ведь летом бросят ее в поле: спи, играй, ползай, никто не смотрел.  А сейчас в траву не ходите, клещи там. Сколько она их от себя оторвала, огромных, сизых, насосавшихся ее крови.
Ирка родила девочку в октябре. На два месяца позже Ринки. Оленькой назвала, придумала, что бы никто на полуимя называть не мог.  Не говорят ОльКа , только Ольга. И задумала Ирка, дочь свою хитрой и умной воспитать. За такого жениха выдаст замуж.  Она Ирка вон как поднялась по жизни. Из таборных выбралась, из нищеты, холода и голода. В центре города, в таком дому с водой и унитазом и отоплением живет. Видели бы таборные. Красавицы - цыганочки, дурочки по любви замуж вышли, а сейчас скитаются, в сене ночуют да побираются. Больные, голодные, битые мужьями. Потому что хоть и красивые, а дуры. А ее цыганское счастье отвело от цыгана, прознала Ирка что Яско давно в тюрьме сидит по спекуляции, а жена его в старуху превратилась нарожав шестерых. Да и тех, государство отнять грозиться ходят голодные, грязные, босые, побираются. Злорадствовала. А она лучше всех в жизни устроилась. Понимала и гордилась собой. Добилась, а  дочь, за первого секретаря обкома выйдет и что б никакой любви, с детства научу, что бы богатого искала, выгодного, кто в жизни поднимет. А любовь она для дурочек. Никакой любви в ее жизни не будет, от любви слезы одни. Цыганочки кто по любви вышли замуж, плачут всю жизнь. А ведь могли по своей красоте найти русского и жить как она, как Ира. И даже лучше, потому что красивые. Ирка не могла знать знаменитой фразы Коко Шанешь "Моя мама вышла замуж по- любви и все время плакала", но своим животным нутром дошла, что если хочешь  жить хорошо, нужно не сердцем выбирать.

   хххххххххххххххххххххххххххххххххх

Любушка ходила с пузом. К мамашкам не подходила, противно ей было слушать разговоры о Ринкиной дочери. А женщины только ту и обсуждали. И дочка Ринкиа едва успев родиться уже стала и пьяницей, и дурой, и конечно шлюхопроститукойпоследний. Вот их девочки, они девочки, а Ринкину безотцовщину растоптать нужно, изничтожить, вырвать из общества.
Общество объявило бойкот Ринкиной дочери, вытолкнуть ее за пределы общения с их доченьками, с их принцессами.
- Люба, что к нам не идешь, - звали женщины.
- Зачем вы про ребеночка так говорите, вон какая хорошая родилась, разве она виновата. Ну родила и родила.


Любушку признали глупой.
Любушка одна разговаривала в Ринкой. Больше никто.
-Как хорошо девочка у тебя, - говорила Любушка. - Хорошая, ладная. Я тоже девочку хочу, если мальчишка родиться на помойку выброшу. Терпеть не могу мальчшек.
- Девочка у тебя родиться, красавица, точно тебе говорю. Я знаю, - отвечала Ринка.
И точно родилась у Любушки девочка, русская красавица, снегурушка голубогразая. Ниночкой назвали.
Люба сразу решила не поведет дочку в детский сад, ни за что. Там и инфекции и простуды и няньки злодейки. Это Вовку можно было в дестский сад отдавать, что с ним случиться! А Ниночку ни за что чужим не отдаст. Ушла с завода стала дежурить в общежитии, что бы работать с обеда до вечера. Утром муж с Ниночкой сидел, он на заводе в ночную работал, сам попросился, как жена велела. Выпивать только стал. Любка боялась, что сопьется как и его папка с мамкой, а браться все давно спились.
Оленька тоже не пошла в детский сад. У Ирки - цыганки скандальная история вышла. Стала она Оленьку в садик устраивать, а у Оленьки нашли повышенный уровень туберкеулезных палочек, потому что отец - пьяница туберкулезником был. Ольга не болела, но вот уровень палочек  был повышенный. И предложили Оленьку опеределить  в санаторный садик где дети с группой риска. А у Ринкиной дочери ничего такого не было. И обозлилась Ирка цыганка. Черную месть задумала. Стала она анонимно звонить в садик, куда Лина ходила и сообщать, что Ринка - то скрывает, а дочь ее Лина туберкулезница. А Линка всех детей перезаразит, а Ринка ей снимки-то не делает! И пошли Лину направлять то в один туберкузелный диспансер, то в другой. А Ирка того и ждала, что Лина заразу там подцепит. Пять снимков сделали, пока одна из сердобольных врачей не заступилась. Кричала, что если ребенка не прекратят мучить, то она такой скандал устроит, всех бесов на чистую воду выведет. Отстали от Лины. Ринка бы никогда бы не узнала правды, если бы через несколько лет Ольга не выбалтала Лине о проделках своей матери.
Лину Бог уберег. И не раз уберег. Когда Лине было лет семь, мать повезла ее на другой конец города в комиссионный магазин - мебель смотреть. Нет, они ничего не покупали. Ринка по городу шататься любила и в комиссионках мебель и платья разглядывать. Бесплатно, а интересно. Мебельная комиссионка была в другом районе города, не в центре. Автобусы переполненные были, казалось вот - вот лопнут от втиснувшихся в них людей. Одна из остановок была напротив тубдиспансера. Из диспансера вышел мужик, втиснулся в автобус, начал харкать, кашлять слюной все в лицо маленькой Лине. Все лицо своей слюной захаркал. Рукой рот не прикрывал. Она маленькая была, но все поняла. Знала про диспансер, и поняла про злобу лютую того мужика, которому в скором времени умереть предстояло. Вот зло и делал. А почему только он должен? Но Лину Бог уберег, она верила и просила. Потом через тридцать лет, возле того диспансера элитный дом построят, потому что в центре и вид на Волгу красивый, только люди жить там не смогут. Многие заразятся. Суды пойдут.
Ирка сидела с доченькой. Угождала свекрам, которых в душе ненавидела и проклинала. И смерти желала, что бы самой хозяйкой в квартире стать. И тут новая напасть. Младшему, малоумному Борису, которого все звали  Биба,  подыскалась невеста. Ирка зашлась. Еще одна охотница за квартирами, как она. А у нее Олюшка, а у нее сын. А  куда еще одну квартирантку.
- А вы проверьте ее, - нашептала она свекрови. - Может она не Бибу любит, а квартиру хочет. Обманут его, а он ведь не переживет, он такой доверчивый. И вас без квартиры оставят. Знаете какие бывают. Не по любви, а корыстные. Проверти ее. Скажите, что в квартиру не пропишите, и пусть не рассчитывает. Пусть порядочность докажет. Если любит, то пойдет замуж, а если нет, значит обмануть нашего Биби хочет. А он ведь порядочный, он не переживет. Я за него, ведь, волнуюсь.
Несостоявшиеся невестка проверку не прошла. Ирка долго усмехалась своей удаче. Умела она делать гадости и плести интриги. С детства в таборе училась, подглядывала, подслушивала, все знала. Научилась. Другие глупые, доверчивые. А она умная и хитрая. Как взрослый среди дурачков несмышленых. Вот как быстро с проблемой справилась, а то вселилась бы в квартиру такая же как она.
 
ххххххххххххххххххххххххххххххх
Гроши скопленные до рождения дочки быстро растаяли. Ринка разрывалась на нескольких работах. Ранним утром, в шестом часу утра, оставив спящую дочку, бежала убирать участок при доме. И только и надеялась, что дочка не проснется. Потому что когда Лина просыпалась, то начинала орать на весь дом. Было страшно, что мать не вернется и никто не заберет ее из этой комнатенки.
Не верьте тем, кто говорит, что труд дворника легкий и приятный, мети себе метлой, опавшие листья. Романтика.
Летом, Ринка эту работу и за работу не считала. Подмела грязные листья вперемешку с плевками и окурками. Зимой это была очень тяжелая работа. Тротуар был обледенелый, его приходилось колоть ломом. Ринкины руки мерзли, грубели. Горы, грязного, битого льда, на лопату и чистишь, чистишь улицу, пока руки и плечи не начинали ломить.
Днем  бежала на работу секретарем машинисткой-машинисткой, перепечатывала тексты.  Быстро без ошибок. А вечером убиралась в подъездах. Самым мерзким было не тереть грязной тряпкой заплеванный пол, самым мерзким были помойные ведра в которые сваливали тухлятину. И эти вонючие ведра, облепленные крупными, мерзкими зелеными мухами нужно было таскать через весь двор к контейнерам. Лина смотрела на мать, которая выходила из подъезда, в грязной рабочей одежде, красная от натуги, все лицо в крупных каплях пота. Вокруг роятся мерзкие, зеленые мухи. И вонь, вонь тухлятины. В помойку выбрасывали, что протухло. И ведра воняли на весь двор.
- Только бы не увидели девчонки, только бы не увидели.
Мусорные контейнеры стояли рядом с лужайкой заросшей травой. Девчонки любили играть на ней. Там было много место и травы, которая радовала глаз. Вонь этих мусорных контейнеров стала ассоциироваться у Лины с детством. На всю жизнь. Запах детства, запах помойки.
Деньги за мытье подъездов Ринке приходилось собирать с жильцов самой. Особенно скрипела жена начальника Ульского летного училища мадам Ржевская. Говно за ней убирать нужно было исправно, жрала она хорошо, помоев от нее было много.
- Ты не так чисто моешь пол, не буду я тебе платить, - кривлялась советская богатейка постукивая каблуком по полу.
Ринка всю грязь после их ремонта вымыла на площадке, весь строительный мусор убрала. Думала, может уплатят побольше. Старалась. Дочери обувку нужно было к осени. Сколько досок и ободранных обоев на своем горбу вынесла с их площадки. Но мадам Ржевская платить не изволила. Ненавидела Ринку за то что родила. Рожать, кушать и жить, могла только она - Мадам Ржевская. Хотелось самоутверждаться, выкаблучиваться. Кто она и кто Ринка, с ее вы****ком.  Однажды внучка Ржевской каталась с Линой на горке. Разогналась и упала. Расплакалась и ушла домой.
-Я с горки каталась и носом в снег!
-А с кем каталась?
-С Линой!
-Это она тебя толкнула!
-Нет!
-Я изобью ее, я ее изобью!
-Бабушка, но она ничего не сделала! Я сама упала!
-Ты не видела! А я знаю, она тебя толкнула! Изобью!
Ржевская  побежала. Хотела вызвериться, но Лины не горке уже не было.
Ринка все терпела, молчала, ни с кем не связывалась. Денег катастрофически не хватало, сначала  выручала молочная кухня.
- Кушай, а то сама все съем!
Тощая, высохшая до состояния скелета Ринка, пыталась накормить дочку бесплатной  едой с молочной кухни.
На следующий день к Ринке прибежала запыхавшиеся участковая врачиха по фамилии Духовская.
- Ты ешь детскую еду, мы тебя кормить не намерены. Соседи дали сигнал. Они услышали, ты сказал, сама съем.
И Духовская ополовинила наряд на детскую кухню.
Была она страшная взяточница, привыкла в деньгам. На ее участке жили директора заводов, один из них Русняков, вот он никогда денег не жалел. Придешь к нему один раз - раз и двухмесячная зарплата в кармане. Директор  другого завода Коржанкин тоже на свою дочь денег не жалел. Дочь очень болезненная была, то аллергия, то понос, а эта нищенка здоровой родилась. Странно, каких только чудес не бывает.
А ходить надо, ко всем, что к Русняковской дочери, что к Коржанкиной, что к Ринкиной. Ненавидела Ринку, что бесплатно ходила. Зарплату не считала. За зарплату она в поликлиники и так отрабатывала. Она это место в центре города выгрызла, чтобы богатых обслуживать, а тут эта Ринка со всей дочерью вклинилась. И со злости, ополовинила паек в молочной кухне, нечего бедноту кормить.
Денег не хватало, Ринка высохла и была похожа на скелет. В их девяти метровой комнатенке, давно прогнили деревянные, старые рамы, а еще от ветра стукнулась форточка, и разбилось стекло. Денег вставить новое не было, да и кто вставит. Где плотника искать? В СССР шабашить было запрещено. Да и денег не было шабашникам платить. Зима как назло выдалась лютая, на улице  – 30 -32. А в форточке стекла нет, в комнату снег идет. Ринка форточку тряпочкой занавешивала, да не помогло. Утром под окном наметало белую полоску снега. Лине даже нравилось. Снежок дома! На ночь Рина укладывала дочь спать в шкафу, там было теплее. В шкафу было как в маленьком домике, Линде нравилось. И намного теплее, чем в ледяной квартире. И как мама там спит в таком холоде? Но шкаф не помог, Лина заболела воспалением легких. Она горела от температуры, Ринка побежала к соседям вызывать врача. Впопыхах забыла градусник в кроватки, он разбился.
- Какие красивые бусинки, сверкают, как волшебные, наверное, вкусные.
И тут она почувствовала ангела, он был рядом, впервые почувствовала, услышав его голос внутри себя
- Нет, нельзя, нельзя есть!
А так хотелось, но не починиться не могла, тот кто говорил внутри ее был очень сильным.
Приехавшая «скорая» определила двустороннюю пневмонию и забрала в детскую инфекционную. Это был ад. Злые тетки в грязных халатах били, кололи уколами, мрачно, страшно. Ринка однажды пробралась в палату с черного хода. Увидела как Лине в голову уколы делают. Страшно. Вырвала дочь из этого ада, выкрала из больницы.  Другие с детьми лежали, Ринку не положили.
- Места тебе нет, сама  кормиться хочешь. Знаем мы таких одиночек. Детей упекут в больницу лишь бы жрать бесплатно.
Ринка глотала слезы. Обидно. За что? Она работает с утра до ночи. За что?
Потом была свинка и Лина болела в комнатенке.  Ринка в больницу не отдала. Лина думала, что умрет, перед глазами плыла красно-оранжевая пустыня. И где –то был конец ее раскаленным краскам.
А потом она заболела ветрянкой и их с Ринкой, злые продавщицы гнали из всех магазинов.
- Заразная, заразная. Убери свою заразную!
Одевались они по -нищенски. Ринка себя совсем запустила, в 40 с небольшим зубы сгнили, косметикой не пользовалась. Какая косметика.
- Это из-за тебя у меня пальто хорошего нет, говорила Ринка. – У меня  три  пальто дорогих было, а ты все прописила. Ты мне три пальто испортила, я тебя положила,  в них, а ты прописил. Испортила мне три пальто. Все из-за тебя в моей жизни.
Лина понимала, виновата.
-Это из – за тебя, я работать не могла на хорошей работе. Это из-за тебя у меня работа не получилась с тобой  сидеть надо. Это из-за тебя.
Про эти пальто мать будет говорить каждый раз, упрекать. Ты описала мои лучшие пальто Ты….. Ты…. Из-за тебя.
Пока лет в десять, Лина не скажет:
-Мама, я же маленькая была, я же ничего не понимала. А постелила под меня их ты. Не я же их поселила под себя. Мама, когда я появилась, тебе тридцать восемь было. За это время ты могла работу найти, и денег накопить.
-У меня из-за тебя работы нет. Болеешь, кто меня держать будет. И вещи портила. А деньги я накопила, да  истратила, пока ты маленькая совсем была. И вещей, сколько вещей моих испортила.
- Платье  я тебе испортила, я помню, ты так ругалась, так ругалась.
У Рины было одно платье кримпленовое на зиму и лето. Но Лина где-то на третий год убила это не сносимое платье. У них тогда низ дома покрасили в цвет «говна», а Лине лет пять было. И она решила пошутить, мазнула маме по платью этой «веселой» краской.
-Мама, посмотри!!! Ты обкакалась!
Лина думала, что мама засмеется вместе с ней. Но мама стала кричать и шлепать ее по попке.
- Ты что наделала? Это мое единственное платье.
Мать орала, ругалась, плакала. Лина тоже плакала. Мать ее не била, почти никогда.
Может надобности не было, Лина была послушная и терпеливая. Если б еще есть не просила, то никаких проблем не доставляла бы.
Второй раз Ринка побьет дочь перед всем двором.
Лина носилась по двору с детворой, среди них были мальчишки из соседнего двора.
И какой – то мальчишка заприметил на первом этаже цветные бидончики, такие веселые. Мальчишка взял камешек и сбил парочку. Весело.
И тут из окна показалось страшное, свекольно-красное перекошенное от злобы лицо 50-летний старухи. Минуту она смотрела на детей, оценивая ситуацию и соображая, что бы предпринять. По- видимому, она была пьяная и спала.
-Ааааааа! Мне голову камнем пробили. Убийцы!
Мальчишек как ветром сдуло. Она их не знала, а вот Ринкину дочь знала прекрасно. И еще одну девочку. Выскочив во двор она побежала к Ринке и матери другой девочки устраивать разборки. Увидев свекольно-красную рожу женщина увела свою дочь, а Ринка стояла. Виновата. Вот с кем устраивать разборки одно удовольствие.
- Твоя дочь убийца, безотцовщина, уже сейчас убийца. Голову пробила, а что дальше будет. Она сегодня в меня камень кинула, а завтра тебя бить будет!
И тут Ринка стала бить Линду, больно. Линда ревела.
-Мама я ничего не делала.
-Про нас и так все говорят, а ты еще камнями вздумала швыряться! Все! Все говорят, а ты камнями швыряешься! Про тебя и так все говорят, что вырастешь не пойми кем! А ты меня позоришь! В голову камнем!!!
Лина была позором, позором по факту своего рождения, живое воплощение факт рождения без отца.
-Что ты со своей дочерью делаешь, -услышала Линда. –Она же специально, пьянь бездетная, а ты ребенка ни за что бьешь.
Линда ревела в голос от обиды, за что, да и мать била больно.
Ринка затащила ревущую Линду в комнатенку и сама стала реветь.
- Про нас все говорят все, а ты еще так себя ведешь.
Ринка любила дочь, работала день и ночь, все что имела все для доченьки. Растет, обувь каждый год покупай. На Новый год в детском саду ее шестилетняя Лина сама красивая была. В белом шелковом платье которое портниха шила на заказ, а платье уже отдельно Ринка вышивальщицам отдала, что бы расшили серебристыми снежинками. В этот красивом «снежном» платье, и повела Ринка под Новый год дочь в ульский драматический театр на Новогоднюю елку. Пока хороводы водили, Дед Мороз подарил Лине подарок за красивый костюм. Малюсенький хоккей, чуть больше ладошки - шарик катиться и нужно им в крошечные  ворота попасть. Классный подарок, хоть и мальчишечий. Лина мальчишеские больше любила, в «Морской бой» за 15 копеек стреляла лучше всех, никогда не промазывала. Самой большой ее мечтой была машина, настоящая ,конечно. Вырасту водить буду, ну и пусть женщины не водят. Машины в парке аттракционов были самыми любимыми. Игра «за рулем», как и маленький педальный автомобильчик - несбыточная мечта.
После елки начался спектакль, и тут Линду вырвало, ну с кем из детей не бывает.
- У нас дети, а эта свою заразу привела, - услышала Лина омерзительный визг. Женщина хотела оскорбить, унизить, привлекала внимание.
Обидно! До слез. В шесть лет все понятно.
- У нас дети, здоровые, а этих зачем пустили на Елку. Что бы наши детки заразились от нее. Мы с детьми праздновать пришли, а у ней больная. Она ее не известно от кого, без мужа родила, знаю я их. Сама больная и дочь такая же. Заразная! Заразная!
Кричала знакомая, ненавидела. Дали бы волю убила бы!
Ринка  молчала, все терпела. Чем ответить? Нечем.
Сил хватало, что бы выживать. Помощь ждать не от кого, в комнатенку идти не хочется, одни скандалы, соседи выживали. Писали во все инстанции, комиссии ходили за комиссиями. Ничего предосудительного не находили. Ринка ремонт сделала, даже батареи серебрянкой покрасила, дверь оббита белым дермантином с золотыми нитями. Линде, казалось, что дворец у нее.
В этот девятиметровый Линин «дворец» стала проситься жить дочка директора завода Алла Руснякова.
-И какая здоровая женщина была, - говорили женщины во дворе, про мать Аллы. – Цветущая, цветущая, и раз и нет, и рак. За два месяца.  Бывает же.
Отец, директор завода, женился сразу. У новой жены была своя  дочка, старше Аллы на два года. Девочки не поладили. А Русняков так наделся, что будут как сестры. Алла каждый день плакала сидя на крыльце своего подъезда.
-Меня сестра бьет и мачеха тоже. Они ничего не делают, а меня заставляют все время убираться. И сестра бьет.
Ринка мыла подъезд и всегда успокаивала Аллу, ей было так жаль сироту. Без мамы.
-Зачем вы девочку обижаете, она у вас такая хорошая.
Алла ревела в подъезде, сидя на холодных ступеньках. Было холодно, а она была в домашнем халате и идти домой не хотела.
-Зачем вы так, она же ребенок, - Ринка пришла к мачехе. – Без мамы же девочка. И хорошая!
-Без тебя разберемся, иди отсюда. А то и полы мыть не будешь с голоду подохнешь! За своей смотри! С Алкой я сама разберусь.
-И что за люди? – удивлялась Рина. – Алла такая добрая и хороша девочка.
Алла прибежала к Рине как-то днем, в выходной.  Рина пустила ее в квартиру, накормила щами. Как раз зарплата была. Мясо только не положила Алле, мясо для дочки.
-Мама, а зачем Алла пришла? – спросила Лина. – Мы с ней не дружим. Она скучная. Тихая очень.
Через час, прибежал ее отец. Видно долго искал.
-Алла, Алла, я тебя ищу! Зачем ты убежала!?
-Я не пойду домой! Я буду с тетей Риной жить! Я буду с тетей Риной жить, она добрая. Оставь меня папочка! Оставь с ней! Она добрая!
-Рина, я не знаю что делать! У нас такие проблемы, - сказал Русняков. - Жена не справляется с Аллой!
-Алла у вас такая добрая! Очень хорошая девочка! Ей без мамы тяжело!
-И Алла плачет, и я не знаю, что делать! Я женился на женщине с ребенком, с девочкой. Думал они подруги –сестры станут. А они дерутся!
-Она бьет меня, папа! А мачеха ругается.
-Возьмите ее, я полное содержание обеспечу. И квартиру. Денег сколько надо, ни в чем нуждаться не будете.
-Лина, давай возьмем!
-Мама, но она мне не подруга. Мама я же твоя дочка! Мама я хочу жить только с тобой!
И тут Лина начала реветь.
-Нет, не могу. Да и не знаю, я как у вас! У вас одно воспитание, у меня другое. Мы люди простые, а вы директор завода.
-Алла, идем, идем домой.
-Я останусь здесь!
-Тебя не оставляют.
Тихую, скоромную, красивую Аллу отправляли на все лето в пионерские лагеря, в школе, которую она закончила на золотую медаль, она была все время на продленке.

        хххххххххххххххххх
Цыганка Ирка не работала, куда ей было идти. Читала с трудом, писать почти не умела. С Олюшкой все сидела, чтобы та в садик не ходила. Ирки потом предложили полы в подъезде мыть, она согласилась.
- Это я только из –за Олюшки, так бы работу нашла. Хоть бы продавцом.
Муж на заводе хорошие деньги получал, да пропивал почти все сразу. Или воровали дружки - собутыльники. Хорошо, что Ирке ее свекры помогли. Компоты, варенья, огурчики, помидорчики соленые. Хорошая подмога. Свекры у нее добрые были, даже слишком, - так считала Ирка. Особенно в отношении Ринкиной дочери.
- Оленька, зови Лину на чай с вареньем!
Они были единственные, кто приглашали Лину на чай с вареньем.
- Лина пришла, открывай баночку варенья, - говорила Ольгина бабушка своему деду.
Были они классические русские дед с бабой, словно сошедши с иллюстрации к русским народным сказкам. Она большая круглая в пестром платочке, он худой, высокий, морщинистый и всегда в валенках, даже летом. Ноги болели.
Они одни жалели Лину и дружбу Олюшки с Линой поощряли.
-Ты с Линой дружи, она очень хорошая девочка!
Ирка от злости не знала, что делать. Пыталась запретить Олюшке дружить с Ринкиной дочерью, но та в рев.
- Моя лучшая подружка, подружка!!!
Ирка перечить свекрам несмела. С ее Олюшкой тоже мало кто хотел дружить.
- У нее отец пьянь и мать буквы едва разбирает, - сказала об Олюшке дочь директора завода Валя Коржанкина.
Не получилось у Ирки выдать себя за умную. Как-то бабка на лавочке попросила Ирку почитать газету, сама она очки-то дома забыла.
Ну, Ирка с трудом разбирая слова, по слогам стала читать.
А бабка –то, партийная была и всему двору растрезвонила, что Ира женщина-то безграмотная и ,по – всему, видно, что в советской школе не училась.
Местные «куры» перестали принимать Ирку в свое сообщество, и девочки-принцессы, перестали общаться с Олюшкой.
Вот так они и сдружились Лина, Олюшка и Нинка.
Вскоре Иркиному мужу, дали однокомнатную квартира и они съехали от деда с бабой в другой район. Но Олюшка неделями жила у дедушки с бабушкой.
- Она жрать к ним ходит, у матери-то есть нечего, - говорила Валька Коржанкина. – Отец у нее пьянь. Как у Нинки Кулагиной.
- А Лина, позорная безотцовщина. С безотцовщиной дружить позор. У нее даже отца нет, и не было никогда, - дочь гэбешника Тоня не оставалась в стороне.
-Ты безотцовщина, - дразнила дочь гэбэшника Лину.
-Мама сама ушла от папы.
На вопрос – Где мой папа? Рина рассказала нехитрую историю, что поссорилась с мужем и он ушел.
-А почему он ко мне не приходит?
-А он не знает, что ты родилась. Он ушел до того как ты родилась.
-Мама, а где твое обручальное кольцо?
-Украли.
-А почему он ушел.
-Поссорились. Я гордая упрашивать не стала. И он ушел.
-Зачем ты была гордой, нужно было просить!!!
-Он молодую нашел и в другой городу уехал.
Лина верила.
-Есть у меня отец! Есть в другом городе.
-Нет у нее никого, - усмехнулась по взрослому Валя. –Усмехнулась тихо, чтобы слышала только дочь Гэбэшника Тоня. Мать запретила ей травить Лину и отец бы отругал.
Отец у Вали был самым лучшим, и она это знала и гордилась им. Он был директором огромного завода. И жила она очень богато. И квартира была четырехкомнатная, на четверых.  Мать, отец, она, старший брат и любимая собака Вега.
Вон под ними на первом этаже беднота живет. В такой же четырехкомнатной, а ютятся три семьи. И в одной из них девчонка Маринка бегает за ее, Валькиным братом.
У Маринки отец пьяница, а мать нянька в детском саду, и еще была младшие сестра и брат. И бегает за ее братом – дура! Разве он на такой бедноте жениться! А то, что Маринка была красавица, стройная, светловолосая блондинка с фиалковыми глазами, что она была нежная, и школу на «золотую» медаль тянула, то в Валькиной семье не считали. У них сын Вячеслав Сергеевич, сын директора завода, а она дочь пьяницы и няньки.
Разбили. Вячеслава долго уговаривать не пришлось, таких Маринок в его жизни будут миллионы.
- Если бы Маринка в другом бы доме жила, то может у них любовь бы и случилась, - говорили соседи. – А так все знают, отец пьяница. Как зарплату получит, так и лежит на крыльце подъезда. Собутыльники дотащат и бросят. До квартиры не тащили, боялись жены. Куда его дочери до сына директора завода.
- Маринка, все под нашими окнами стоит, смотрит, - рассказывала Валя девочкам. А те слушали ее с открытым ртом. У взрослых любовь.
- Марина, только одного любит, - говорила этим же девочкам Маринкина сестра Света. – За ней много кто бегают, а любит она одного и всю жизнь любить будет.
Сын директора повеситься в сорок четыре года в своем роскошном загородном особняке. Он, как и его сестра, не смог получить ни одного высшего образования. Сначала друг его папы начальник Летного училища Ржевский зачислит его в училище на пилота. Вячеслав на лекции не ходил. Занимался только тем, что для сокурсников и красивых девок устраивал грандиозные попойки, снимая целые рестораны.
Ржевский, сказав, что Вячеслав в полете угрохает себя и людей, перевел его учиться на диспетчера. Но и там Вячеслав числился меньше года. Затем  возглавлял несколько лет охрану завода, успев за это время украсть  на много миллионов. Он воровал так открыто, нагло и наивно, что милиция уже не могла отправлять в мусорку сотни заявлений. Вячеслав был взят с поличным, папу возили в милицию, допрашивали несколько дней. Не выпускали. Как и за сколько папа замял дело, остается только догадываться. После этого папе понадобилось дорогое шунтирование сердца, такое же когда-то Борису Ельцину. Оба Коржанкина, отец и сын, были с позором изгнаны с завода. Вячеслав, к тому времени, успев втереться в криминальный бизнес создал ЖКХ и стал заниматься отъемом квартир у задолжавших пенсионеров. Таких пенсионеров было много, пенсий и зарплат в 90-е не платили.
Но когда и этот его бизнес свернулся, он – героиновый наркоман повесился в загородном особняке.
А Марина действительно оказалась однолюбкой, получив золотую медаль, закончив престижнейшей инфак, она вышла замуж за тракториста родила дочь и сразу развелась. После сорока она снова родит, и снова дочь, но уже без мужа.
-Был у меня один, одного так и люблю…
Узнав из газет, что Вячеслав повесился, Маринка ставшая к тому временем замдекана Ульского ВУЗа будет рыдать всю ночь. Вспомнятся ей и поцелуи при луне, и как Вячеслав катал ее на отцовской машине. И как она ждала, ждала любви,  а он так и не посмел. А то, что Славка Коржанкин ее и не очень -то любил, Маринке и в голову никогда не приходило.



         хххххххххххххххххххх
Лине было три года, когда соседка по подъезду Галя предложила Ринке поработать нянькой в яслях. От Галины сбежал муж оставив с дочкой, ровесницей Лине. Галина очень тяжело переживала, что осталась без мужа. Позор! Хотя у Галины было все не так уж и плохо. Жила она в двухкомнатной квартире вместе с мамой, папой и дочерью. Ее хрупкая, но очень умная и хитрая мама была в СССР гением подпольной экономики. С такой пронырливой мамой не пропадешь в бедности.  Мать Гали, Ася любила рассказывать.
- Когда мать мужа узнала, что он жениться на мне плакала, отговаривала, баян ему купила. А он баян матери бросил, мать бросил, ко мне ушел. Навсегда, и больше мать и не видел никогда.
Зятя Ася  выбирала сама, с умом! Ради счастья дочери  устроилась в библиотеку военного училища. Выбрала как для себя, красавца, высоченного, из приличной семьи, конечно. А он сбежал через год, как Светочка родилась. Обхаживала долго, книжки только ему оставляла, пирожки из дома носила, подкармливала домашним. Приручила, потом в гости пригласила с Галечкой свела.
- Как я в нем ошиблась, - сокрушалась Ася. –Я…. Я… и так ошиблась.
С виду интеллигентная женщина с маленькими черненькими усиками,  она никогда не повышала голос, невозможно было представить как она кричит и скандалит. Впрочем, двор –то был приличным, в нем бабы тазами не дрались. Уничтожали друг друга тихо. Интеллигентно.
Тихая, неприметная Ася, смогла организовать, практически, мафиозную сеть сбыта дефицитных товаров. Выехав на отдых в одну из Союзных республик…. Таджикистан, Узбекистан, неважно, она нашла людей, которые через проводниц, на поездах, переправляли в Ульск  фрукты. В Ульске  Ася имела постоянных клиентов, которым продавала «излишки».
- Вот, осталось от гостинцев!!! Друзья дыни прислали, да могу десять штук. Много прислали. Сладкие. Даже проверенным людям она твердила: От гостинцев осталось. Друзья привезли виноград, яблоки.
Чтобы не накрыли с «остатками гостинцев», Ася взялась за репетиторство милицейского начальства. Подтягивала их по - русскому. Благо клиентов далеко искать не надо. Огромное, красивое здания УВД находилось в соседнем доме. 
- Тупые дети, - жаловалась Ася во дворе. –Дураки, а занимайся с ними. И ведь почти бесплатно.
С детьми милицейских начальников Ася занималась  действительно «почти бесплатно», и это ее злило. Хотя  учила не за деньги, а чтобы прикрывали, чтобы не трогали.
Ася делала деньги, а дочь работала в яслях воспитателем, чтобы вопросов не возникало.
Галя ходила на работу в ненавистные ей ясли, а тут еще няня уволилась, и Гале приходилось мыть горшки.
- Устраивайся в ясли, горшки помоешь, зато дочь при тебе и сама сыта будешь, - предложила Галя.
- А твоя Света тоже в ясли ходит?- спросила Рина.
- Я дура, что ли, Свету в ясли водить?
Рина стала работать нянечкой и Лину устроили в ее группу.
Но не только Рина была работницей с ребенком. Одна из воспитателей водила в ясли, где дети до трех лет, свою пятилетнюю дочь, оформив в ясельную группу. Воспитательница была какая -то родня заведующей, и ее дочке разрешалось «присматривать» за детьми. Девочка была крупная, жирная и очень злая. Она любила командовать малышами. А те кто не подчинялся щипала своими жирными, короткими пальцами или колотила. Однажды она заставила трехлеток таскать кирпичи которые лежали возле качелей к калитке. Лине было невыносимо тяжело тащить кирпич, но как только она  пускала его на землю, девчонка очень больно щипала. Лина в рев. Прибежала Ринка.
- Она кирпичи заставляет таскать. А они тяжелые!
Ринка стала отчитывать девчонку, но тут подоспела Галя.
- Правильно делает, пусть к труду приучаются. Я что ли должна эти кирпичи таскать. Это я научила.
-Пусть Света твоя кирпичи таскает, - огрызнулась Ринка.
Однажды утром Ринка войдя в здание яслей услышала истерический плач и бросилась в группу.
На полу лежал мальчишка, над ним склонилась Галина, держа его цепкими «злыми», сильными руками. Лицо мальчика было как раз под прямыми солнечными лучами и ему слепило глаза, орал он как резанный.
- Что ты делаешь? Он же ослепнет!
- И пусть ослепнет! Тебе что татар жалко?????? Он же татарин!
- Он такой же ребенок! Что ты творишь! Отпусти!
-Дура, тебе татар что ли жалко!!!
Галя запирала татарских малышей на в кладовку, обваривала горячим ( не до кости, до легкого покраснения, дети не научены есть. Нельзя таких в садик ... Да, компотом, облились)
Два года ничего рассказать не могут. А Ринка увидела, пришла в ужас. Детей жалко.
- Я тебя устроила на работу и дочь пристроила. Не рассказывай!
Но Ринка рассказала, жалко было детишек!!! Галю уволили по статье, запретили работать с детьми. Скандал раздувать не стали. Заведующей тоже не выгодно, чтобы скандал. И Ринку потихоньку выжили, она это понимала, что работать не дадут. Кому нужен ненадежный человек, молчать надо было, молчать. А она не смогла.
Потом выясниться, что у Гали было психического расстройство на фоне послеродовой депрессии, на фоне развода.
Ринке домой идти не хотелось, комната девять метров, готовила тут же на маленькой электрической плитке –«блинке», которая была еле живая, тут же ванночка стояла. Лина каждый день просила устроить ей купание. И Ринка грела воду, колонка давно была сломана. Так и жили всегда с холодной водой. Два раза неделю ходили в баню.
Баня на «Молочке» до сих пор жива. Очереди … очереди, как везде в СССР. Напротив бани   очередь за бочковым пивом, огромная очередь из серых мужиков. Счастливчики с огромными пивными кружками в руках и трехлитровыми банками рядом, облокотились на столики которые стоят тут же на улице. Счастливые…. Смешные.
В бане в очереди сидеть не скучно.
- Какая красивая девочка, какая красавица.
Иногда бабы философствовали.
-Свадьба да похороны, вот и вся наша жизнь. Вот и все события, больше ничего нет.
«Нет, у меня не будет так … свадьба, похороны …. Скучно-то как»   
Это была приятная часть бани.
Но была еще и страшная.
- Будешь себя плохо вести, бабы узнают - тазами закидают.
-Как?
Так одну девочку закидали. Они пришла в баню. А ее все тазами стали закидывать и бить, потому что плохо вела себя.
Ринка любила стращать, хотела «хорошую девочку». Так и говорила всегда «хорошая девочка». Лину это бесило. Мать любила
стращать, именно стращать дочь. Лина была позором, нагуленой.  Что из нее вырастет?
- В подоле принесет!
- Вот вырастет, хлебнешь ты с ней горя, гулящая будет!
- Вырастит, бить тебя будет. Вот посмотришь, как тебя бить будет!
-Курить да пить!
-Безотцовщина!
И Ринка боялась, а вдруг и вправду гулящая вырастет, да бить будет. Люди ведь говорят….
Заботилась как могла, не могла не заботилась.
- Голодная терпи, люди неделями голодают, а ты сегодня ела. Одни раз хватит! Голодать полезно!
Лина почти всегда ложилась спать голодной- привыкла. Когда у матери была зарплата или аванс, мать покупала кусок мяса долго варила, пропускала первый бульон через марлю, потом капусту, картошку, морковь. Свеклу не обязательно, и вот они  - щи!
- Мама, я «красненькие» щи хочу с томатной пастой.
-Вредно, томатная паста консерва – химикат. Натуральное надо есть. Светлые щи самые полезные.
Мать никогда не готовила вкусно. Рассказывала, что баба Маша, бабушка Лины, все умела делать и колбасу из говядины и печенья в форме птичек на Пасху и пироги. Печь Ринка умела только блинчики, меленькие, но вкусные, особенно если с медом и маслом. Да мед и масло были редко, да мало. Однажды Ринка где-то купила странную крупу под названием «Толокно». Пачек десять. Из него на воде, она варила жидкую серую малопривлекательную массу в которую не добавляла ни сахара, ни соли. Во время обеда  этой кашей к ним зашла Полька. Зачем? Она не ходила к ним с самого рождения Лины. А когда Лина с мамой как- то зашли к тете Поле….
- Ты Ринка не думай, что я твою дочь кормить буду. Я тебе сразу сказала. На чай не рассчитывай, сама родила, сама корми ни на кого не рассчитывай. Куска хлеба не дам. Не привыкай, что кто –то кормить будет. Не рассчитывай.
Они не рассчитывали, но иногда заходили. Чай тетя Поля не предлагала никогда, ничего не предлагала.
- Она интеллигентна. Никогда слово «черт» не скажет. Культурная.
Когда жрать было нечего, а такое было практически всегда, они шли в тете Лиде или к тете Тамаре. Они всегда накормят, знают зачем пришли. Сестры же. Куда деваться?  Тетя Тамара, добрая, пьющая выставляла на стол все, что имела, да еще и с собой давала. Она работала в буфете, и у нее всегда было что покушать. Но у тети Тамары везде кишили тараканы, дочь Рита лежала пьяная на диване, горы немытой посуды стояли в раковине и пахло затхлостью. Добрая тетя Тамара представлялась Лине  Федорой, когда от той убежала вся посуда. Как будто ожившая иллюстрация. Добрая бабушка в заплатках и посуда в тараканах. Лина знала «Федорино горе» почти наизусть, как  и всего Чуковского. Книги открывали другой мир, Лина просила и Ринка покупала, пусть тоненькие, дешевые, но покупала. «Морозко», «Гуси-лебеди», «Снегурочка». А некоторые книги были даже с голубыми виниловыми дисками, тоненькими, вечно заедающими, но все равно классными!
Добрая душа Тамара была единственная, кто отговаривал Ринку не убивать ребенка. Она так и не смогла пережить огромное горе –смерть старшей дочери Мирочки, отравившейся уксусом. Запила, уйдя в другое измерение. Она понимала, как ценна жизнь.
-Не будь дура, Ринка, рожай! Хоть кто-то будет!
Ринка  беременность только к седьмому месяцу решила заметить. Старалась не обращать внимания, к врачам идти боязно. Стыдно! Пришла на последних месяцах, аборт делать нельзя, поздно. И девочка, хорошая, здоровая, так на УЗИ врач сказал.
-Не прокормишь, зачем тебе ребенок, - шипела Лидка. Дала Ринке номер врача, который в деревенском доме своей матери делал подпольные аборты и выкидыши.   
И только Тамара говорила – Не дури, роди ребеночка, Бог поможет, прокормишь. Это будет твое счастье.
- Зачем он тебе, дура ты же не прокормишь. Без мужа. Позор! - говорила Лидка, сколько раз сама на аборты ходила. Скребли, скребли, а в организме все жизнь зарождалась. Хорошо, хоть пожалели, трубы бесплатно перевязали.
Ринка позвонила по номеру. Может и правда, раз и проблемы не будет. И все будет как всегда.
-Ты только бутылку водки с собой принеси, выпьешь и ничего не почувствуешь.
Ринка бросила трубку, стало страшно. Так страшно. Сразу представился деревенский дом, потрошитель. Да никак помрет она там. Страшно. Не пошла. 
-Как будет, так и будет ….. так решила.

         хххххххххххххххххххххххххххх
- Мама, я кушать хочу! Мама мы ели вчера в обед. А вечером не кушали и утром ничего. Мама дай поесть!
- Я не пью, а другие пьют. Я у тебя хорошая. А вон сколько пьют. А я капли в рот не беру. А голодать полезно, богатые для здоровья голодают. Ты не знаешь матерей пьяниц! А я не пью!!! Я хорошая! Не пьющая!
Про пьянство была чистая правда Ринка никогда не пила и по женской части жила праведнее монахини
От праведности Ринки, детство Лины особо счастливым не было. А в детском саду им каждый день рассказывали, что у них самое счастливое детство.
Лежа в маленькой комнатенке, с бурлящим от голода животом Лине как-то не верилось что ее детство самое счастливое.
- Мама, а мое детство правда самое счастливое? Это самое счастливое детство?
Лина не знала другой жизни и не могла представить какая она. Словно ей каждый день ставили на стол дерьмо и внушали, что слаще его нет. Словно психологический эксперимент, поймет она обман или нет! Примет дерьмо за конфетку. Или догадается, что не только из дерьма состоит эта жизнь. Каждый день в садике ей говорили: «Вы живете в самой счастливой стране! У Вас самое счастливое детство!  Все чернокожие Америки завидуют вам!!! Бедные чернокожие Америки!»
- Мама, я что самая счастливая и лучше всех живу?
- Конечно, ты же не в картонной коробке на улице живешь как в Америке, а доме. В квартире. В центре города. В Америки все в коробках живут на улицах и кушать им нечего.
-Так нам тоже нечего кушать.
- Ты дома спишь, а они на улице.
-Мама, это самая счастливая жизнь у нас?
-В Америки в коробках спят.
Лежа ночью в кроватке шестилетняя Лина думала о своей жизни, и никак не могла найти себя счастливой. Ей представлялись комнаты с деткой мебелью и папа и мама, и много игрушек.
Ринка работала на трех работах и измотавшись тянулась к хорошему. Они часто гуляли по центру города или в городских парках, больше похожих на сказочные леса. Любовались красавицей Волгой. Рина учила любоваться природой.
-Посмотри, какая красота, - говорила Ринка. – Волга. Ты только присмотрись, капельки на листочках как красиво застыли и переливаются.
Нужно же девочке что-то показывать. Во время таких прогулок Рина пересказала дочке все сюжеты Пушкинских сказок. К пяти годам Лина знала и любила русскую литературу, благодаря матери. Та постоянно рассказывала ей сказки, все которые знала. Пушкина, русские народные, читала каждый вечер. Как бы не уставала, хоть несколько страничек. Телевизора у них не было. Лина просила читать еще и еще, да Ринка от усталости спать валилась. Тротуары она поднималась чистить в пять утра, потом бежала на основную работу секретарем -машинисткой, а вечером уборка заплеванных подъездов, где над грязными ведрами забитыми отходами и тухлятиной кружили навозные мухи. Как Лине было жаль мать, когда та красная от натуги, с вздутыми от усилиями венами, тащила к помойным контейнерам эти ведра.
«Никогда… никогда я не буду такой …. Никогда».
 Лина любила книги, которые были большим дефицитом. Книги нельзя было купить в СССР и не смотря на это люди в СССР были самыми читающими. Они не спали ночами, дежурили возле книжного магазина, отмечались в бесконечной очереди, рисовали на руке номер очереди ручкой.
- Мама, купи мне книгу, купи мне книгу!
У них была знакомая которая заведовала волшебным магазином «Букинист». С этой знакомой - Валентиной Сергеевной, мать познакомилась в Доме отдыха с красивым названием «Серебряный источник». Нет, конечно, мать не отдыхала там, но Лина отдыхала, и это было самое счастливое лето в ее жизни. Знакомая матери тетя Шура занимала какую - то хорошую должность и помогла Ринке на все лето устроиться в Дом отдыха, который располагался в красивейший деревне Ундорах. Это было чудесное лето. Мать работала продавцом в киоске в нем же за ширмой они и спали. Лине было разрешено перебирать все, что было. Особенно ей нравились красивые, толстенные, с золотым ободком сигары. Сигары ей нравились больше всех, от них пахло другой жизнью. Вообще все было здорово. В Дом отдыха они привезли двух кроликов и пять цыплят. Все из городской квартиры. Живые игрушки были во много раз дешевле простых. Лина уже не просила игрушек, проси не проси, денег все равно нет. Так и ходила в «Детский мир» - посмотреть. Однажды у Лины отняли ее мечту, а остальные игрушки не очень- то и хотелось. Они зашли в «Детский мир» и там продавались шагающие куклы с Лину ростом. У Лины не было ни сестренки, ни братишки и только такая кукла могла дать ей счастье. Это была бы ее маленькая сестренка. Лина ревела, орала, вцеплялась в руку матери и тащила ее в магазин. На этой истерике и закончились все ее просьбы купить. Мать жалела Лину и как-то купила по - дешевки компанию цыплят и двух кроликов. Живые игрушки. Ущерба от цыплят Лина не помнит,  только срали на столе, а веселые кролики, которые веселили ее, гоняясь друг за другом словно играя в салочки, тут же съели всю обивку на большом красивом диване, и подгрызли его деревянные ножки. Это был любимый диван, огромный, как раз наполовину девяти метровой  комнаты. Лина  любила играть на нем. Подрастающие кролики быстро превратили диван в голую доску, где местами еще была рванная ткань прописанная и забитая мелкими какашками веселых кроликов. Обгаженный диван, превратившийся в голую доску, был выброшен. На новый, денег у Ринки не было.  И Лина с мамой перебрались спать на пол.  Вот так на полу, в каком -то тряпье Лина будет спать долгие годы. Кроликов мать продала  же по дешевке, а цыплята еще долго жили с ними. Стояла жара, мать жалея цыплят налила им таз полный воды. Когда пришли с обеда цыплята плавали в тазу к вверху лапками. Вытащили. Лина плакала. Мать предложила погулять, что бы потом втихаря вынести сдохнувших цыплят. Но когда вернулись, на подоконнике пел чудом оживший петушок, ожили и другие цыплята. На следующий день мать отдала их в деревню.
-Линка – картинка, - называла Лину какая- то веселая молодая девушка.
-Какая красивая девочка, удивительно.
В Ундоровском пансионате были не ульские, не травили. Только директор и его жена, были Ульскими. Жена директора  возненавидела Ринку.
-Ты плохо продаешь, я тебя уволю, - трепала она нервы, хотя директором был ее муж. А она бухгалтер и кадрами не занималась.
Мужа Ринка не раздражала и девочка просто прелесть. У них дочь единственная, такой уж некрасивой уродилась в жену родни. Ну что делать.
- Я тебя уволю! Уволю! Молодую возьму, а у тебя кто покупать будет? Продажи маленькие, возьму молодую! У нее покупать будут. А у тебя никто не хочет.
Ринка плакала.
-Как я больше продажи сделаю, но не покупают.
Лина возненавидела злодейку из-за которой плачет мама, злодейка была толстой, с черными волосами, от нее всегда пахло потом. Ведьма из сказки!
- Я тебя уволю, ты плохо работаешь!
Мать молчала опустив голову. Так не должно быть. Лина схватила детскую складную легкую колясочку в которой катала мишку, и с размаху врезалась злодейку. Коляска была без мишки, 200 грамм на колесах. Мишку вынула и посадила на лавочку, что б не ударился бедный.
- АААААААА! Девчонка меня убила, она научила свое дочь убить меня, я вас выгоню! Выгоню!!! Она дочь научила меня убить!
Но тут за трехлетнюю Лину встал почти весь Дом отдыха.
- Отстань от девочки, ребенок ничего не сделал, нечаянно задел тебя, - сказал какой-то важный дядя.
- Она плохо торгует, у нее не покупают. Я найду молодую, которая будет делать продажи. А ее дочка убийца…. Она специально, ее мать научила меня убить.
-Ты здесь наемный работник, как и твой муж! Если будешь произвол творить, мы сообщим куда надо!
Но Злодейка не успокоилась, а затаила еще большее зло. Как-то Лина нарисовала на тротуаре возле киоска солнышки и домики.
- Отмывай тротуар, твоя дочь испортила отдыхающим тротуар, - визжала Злодейка.
-Уходи отсюда вместе со своей дочерью.
На визг собрались отдыхающее. Пришел Злодейкин муж, директор Дома отдыха. Сурово молчал. Он был бы и рад выгнать Ринку и ее дочь, чтобы жена успокоился, да людей боялся. Люди здесь не простые отдыхали. Самоуправства могли не одобрить. И чувствовал он, что за девчонку заступятся,  а не за жену его. Всем она видится скандальной, зажравшийся, злой.
-Не угомонишь жену, не отстанете от девочки, я сообщу. Тебя в завхозы переведем, а жену - газетками торговать. Хочешь?
-Ты газетками торговать хочешь?  - обратился он к Злодейке. - Сегодня же на ее место сядешь, а ей другую работу найдем. Посмотрим, как ты план будешь делать. И мужа твоего в завхозы переведем. Если переведем.
Злодейка газетками торговать не хотела. После этого Ринку не трогали. А Лину отдыхающее хвалили, что она красиво рисует и мелки дарили.
Ринка работала добросовестно, как могла. Трехлетняя Лина целый день гуляла рядом с киоском. Прямо напротив него был меленький пруд –болотце, такой прохладный, а было так жарко. Лина полезла в него, поскользнулась на грязи и еле выбралась. Увидев дочь перепачканную в грязи, Рина поняла, что та залезла в болото. Хотя она говорила, чтобы Лина к болоту близко не подходила.
- Дура, утонешь, куда полезла, дура! Мне работать надо! Сказала тебе, стой здесь никуда не ходи.
Ринка лупила, Лина ревела, было больно, обидно. Но больше к болоту не подходила. Лина была послушной и практически без проблемным ребенком. Есть только просила, да одевать ее хоть во что-то надо было.
- Ребенок съел ландыши, она отравится, услышала Лина истошный женский вопль, - когда невозмутимо поедала цветочки.
Женщина вырвала у нее букет, побежала к Ринке.
- Ландышей девочка наелась! Отравиться! К врачу надо! Срочно! Ребенок отравился! Надо спасать!
-Ничего не будет, - сказал Ринка. Какой врач? Дочь стоит довольная. А врачи в больницу положат, а у нее тут работа, сытно, свежий воздух.
Женщина настаивала, но Ринка только рукой махнула. Подумаешь, ландышей наелась, они сами – то чего только в детстве не ели.
-И как так можно! – на понимала женщина. – она же отравиться может, сердце остановиться.
Но Лина не отравилась.
Это было самое лучшее лето для Лины, она никогда не была голодная, потому что кормили их в столовой. Утром, в обед и вечером, и еще и пирогов давали на полдник сколько хочешь. И еще в санатории был огромный, просто царский яблоневый сад. Отдыхающий туда не пускали, а тем кто работал можно было там гулять, а когда созрели яблоки рвать их сколько хочешь. Красота была нереальная, сначала сад цвел, опадая бело-розовыми лепестками, а потом на нем стали появляться яблочки. Сначала крошечные завязи, потом плоды.
Все вокруг было похоже на сказку и громадные лопухи, и источники с целебной водой и деревянный мосток через меленький заливчик соединяющий  Ундоры с соседней деревушкой в десяток домов. Лина думала, что именно в этих деревянных домиках украшенных резьбой и покрашенных в яркие цвета живут самые добрые бабушки и дедушки. Все было сказочно и красавица Волга, огромная, синяя!  Нет в мире ничего красивее Волги.
После маминой работы они шли на пляж, у мамы, конечно купальника не было, непозволительная роскошь. А Лина купалась в трусиках. Какая -то девушка посадила Лину на большой матрас и катала. По берегу бегала болонка.
-Гладь ее сколько хочешь, она в жизни не тронет,- разрешил хозяин.
«Не тронет?» -подумала Лина, надо проверить и стала дергать болонку за хвост. Неужели не тронет. Бедная болонка терпела долго, но когда Лина стала дергать хвост сильнее, цапнула за палец, да больно. Собачьему терпению пришел конец.
Лина в рев, никто не видел как Лина дергала меленькую псинку за хвостик, но все поняли что она укусила ребенка. Отдыхающее набросились на хозяина.
-Распустили собак, девочку укусили.
Хозяин стал бить собаку, Ринка была единственная кто заступилась за бедную собаченку. Ринка, конечно, не видела как Лина мучает животное. Она не знала, что дочь виновата, просто не могла видеть как страдает собака. Не могла видеть как бьют животное.
- Не бейте, он же не больно укусила. Она поплачет и пройдет.
А потом между заездами началась пересменка, и работников отпустили на неделю домой.
Рина и Линда всегда ездили в Ундоры на маленьком пароходике, который все звали просто «Омик». Можно было на автобусе, но там пыльно, душно - набит битком. А проехаться по Волге такая красота. Роскошь доступная за копейки.
Красота закончилась неожиданно, где-то на середине пути начался шторм. Ливень, шквал, суденышко раскачивало в разные стороны. Через несколько лет такой же теплоходик «Булгария» затонет на Волге в таком же шторме за пару минут.
Волга бросала суденышко из стороны в сторону. Казалось, ветер перевернет «Омик» вверх- тормашками. Перепуганные женщины стали молиться и плакать. Одна Ринка сидела спокойно и Лина тоже, что переживать если мама не боится.
Женщины стенали и просили Бога спасти их.
-Мама, почему тети плачут? – не понятно почему, пароход качался весело как качели.
Капитан принял решения бросить якорь и высадить пассажиров. Корабль приблизился к берегу, моряки протянули трап. Лину взял на руки какой-то крепкий моряк и понес по трапу. Руки были сильные, было совсем не страшно, трап был стальной решеткой и Лина видела как красиво под ними бушует Волга. Лина думала, что ее сейчас донесут до домика где работала мама. Но сильные руки поставили Лину в грязь под проливным дождем. «Омик» встал на якорь, а пассажиров высадил на склоне оврага. Ливень, грязь, гора, Лине казалось огромная черная гора. Лина скользит вниз, боится упасть в Волгу. Они с другими пассажирами вползали в эту черную гору мокрой земли, пласты которой сползали вниз, вместе с людьми. Люди перепрыгивали с них и вползали в гору дальше. Через полтора часа добрались до санатория. Лина даже не чихнула ни разу после этого.
В новом заезде прибыла бездетная пара из города Тольятти. Озабоченные детьми сразу заприметили Лину и Ринку. Наблюдали за девочкой.
Люди их поддерживали, подтравливали, разжигали интерес к девочке.
-Смотрите какая красавица и здоровенькая. Хорошая какая девочка. Чудо. Такая девочка. Не ей бы, вам такую!
Пара созрела для серьезного разговора.
- Рина, мы бы взяли у тебя дочку на воспитание. Люди мы не бедные, у нас машина, трехкомнатная кооперативная квартира. Детей только нет, а девочка нам очень понравилась.
-Отдай!
– Отдай хорошим людям!
–Тебе ж тяжело!
 – Что ты ей дашь?
Рина засомневалась и отдавать жалко, но …а вдруг правда дочери лучше будет, а вдруг хуже. Заболеет и не нужна будет, ведь не родная. Сколько таких. Я хоть бедная, да родная.
-Лина, а ты поехала бы к другой маме молодой и богатой?
-В жизни не поеду!!! Никогда.
-А там игрушек много!
-Не надо мне ее игрушек. Я тебя люблю.
Пара решила действовать, время поджимало, они подходили к Лине, угощали ее.
-Лина, хочешь с нами проехаться до магазина на машине.
-Не хочу!
-Мы тебе конфет купим и куклу!
Лина почувствовала опасность, не нравились ей эти люди.
-Не хочу!
-Лина поезжай тебе подарки купят, - мать Лина привыкла слушаться. Села в машину, хотя страшно было, почему-то.
Когда они подъезжали к магазину, женщина завела с Линой разговор.
- Лина хочешь красивую куклу, мы купим тебе все. У нас игрушки, все, что хочешь тебе купим. А жить ты будешь с нами. У нас квартира большая.
- Я с мамой жить хочу, - заорала Лина. – Я маму люблю.
-Ты подожди она маленькая, забудет мать, - сказал мужчина.
Лина поняла, что ее уже не вернут. Какие -то дяденька с тетенькой увезли ее в машине.
С перепугу Лина стала орать и биться в стекло.
-Да вернем мы тебя маме, только куклу купим и печенье.
-Не хочу, - орала Лина. – К маме хочу.
Они привели ее в сельский магазин в одну руку дали пачку печенья во вторую большую пластмассовую куклу. Лина разорвала пакет, раскидала печенье, швырнула куклу и продолжала орать.
-Мама!!! Мама!!! Отвезите меня к маме!!!
В магазине быстро собрался любопытный люд.
-Что случилось?
-Что уж вы пристали-то к девочке? Отдайте ее уж матери-то, возьмите уж себе из детдома! Она уж большая понимат все, - говорила тетя в пестром платке. – Они уж к ее матери пристали, девчонку уж отобрать хотят. А та уж дура с ними отпустила.
Ревущую Нину возвратили Ринке.
- Мамочка не отдавай меня, не отдавай, не бросай.
Они отдали куклу, но Лина сказала матери, что б выбросила. Она от них ничего не хотела.
А ведь у нее не было ни одной куклы. Только один огромный белый мишка, самый любимый, который Ринке подарили на работе для дочери. Мишка был огромный, дорогой и самый любимый. Большой белый медведь. Игрушки ей мать могла покупать только очень маленькие. Однажды купила куклу в «Детском мире», дешевую, мелкую некрасивую, чуть больше пупса.
-Она мне не нравиться, не нравиться, - капризничала Лина. – Хочу другую. Она не красивая!!!
-На другую денег нет!
-Не красивая! Я не хочу ей играть. Верни ее в магазин, она страшная.
- Играй!
-Убери ее! Не хочу ее!
- Не хочешь!
Ринка схватила куклу и засунула ее в горящую духовку. И это было страшно! Кукла горела словно маленький человек! Тем более, что в таком возрасте девочки на грани миров, считают кукол живыми. И это кукольное тельце стало обожженным и страшным!  Вискозные волосы сгорели сразу, кукольное тело стало черным и подтекло!!!! Это был ужас. Лине, казалось, что мать сожгла человечка!
А что если мать так с ней…. Взбеситься. Мать часто ломала ее игрушки, если Лина капризничала, могла грохнуть об пол посуду. Но Лина любила мать  знала, что кроме матери у нее никого нет. И даже игрушек не просила, понимала какие игрушки, когда на хлеб нет. Иногда  буханка черного на целый день. 12 копеек, половинка 8, четвертина 4 копейки. Когда есть было совсем нечего Лина смотрела под ноги. 1 копейка, еще одна …. а там 4 как раз на четвертинку черного. Уже не голодно.
Август был последний месяц жизни в сказочных Ундорах. Сад дал вкуснейшее плоды, яблок можно было набирать сколько хочешь.
Когда Рине с Линой покидали «Серебряный источник» разразилась страшный ливень. Шел стеной, холодный, ледяной. Им до города дали грузовик, в кабине как раз было два места. Лина устроилась с мамой, и тут к ним подошла тетка, ее волосы были выбелены до желтизны и собраны в огромный начес, ярко красные губы с жирной помадой, удушливый запах духов.
-Посадите меня в машину, -запел голос. – Мне в город надо, - пропела она шоферу.
-Мест нет, здесь ребенок и мать ее едет. Садись в кузов.
-Я не могу, у меня макияж, прическа, плащ дорогой. Пусть она поедет в кузове. Я директор магазина «Букинист», ты мне место дай, а я тебе книжку хорошую продам. Выгони их, а меня посади. Я книгу тебе привезу. Я директор «Букиниста».
-Ничего не знаю, я их повезу. Она работница, а отдыхающую публику я не развожу, не такси.
И тогда крашенная обратилась в Ринке. Ласково, льстиво.
- Риночка, уступи мне место в машине. Мне в город надо ехать. А у меня видишь какая прическа. А я твоей дочери хорошую книжку подарю.
И Ринка послушно встала, словно крепостная перед барыней.
- Мама, не уступай ей, мама не уступай, - Лина ревела от обиды и злости. Ей было жаль мать, как она поедет в открытом кузове под проливным дождем.
- Тетя красивая, директор книжного магазина.
Она тебе книжечку подарит.
Лина ревела. И тут не выдержал шофер.
- Мне тебя сказали отвезти. Сиди с дочкой. Воспаление легких будет, че дочь будет делать.
-Я уступлю, уступлю, - Рина вышла под проливной дождь.
-Эх, - махнул рукой шофер. – Накройся брезентом, не дай Бог заболеешь, о дочке подумай.
Но Рина хотела быть хорошей. Хорошей, и дочка у нее будет хорошая девочка.
Рина хотела угождать и хотела, чтобы нее считали хорошей. Вон какая начальница, а с ней ласково, как не уступить.
Как-то отстояв огромную очередь за дефицитными кукурузными палочками, Рина купила дочери кулек лакомства. Лина не избалованная едой, тем более такой вкусной и дефицитной как кукурузные палочки, с наслаждением уплетала вкусности. И тут им навстречу попалась мамашка с девчонкой, ровесницей Лины. Девчонка потянула руки к Лининому лакомству и заорала: «Хочу! Хочу!». Лина притянула кулек к себе, вцепившись в него покрепче. Хотя понятно, что противная девчонка все рано не доберется до нее.
И тут крепкие материнские руки вырвали кулек. Мать щедро высыпала почти все в газетный сверток и отдала девчонке, а голодная Лина которая так и не наелась, увидела десяток кукурузных палочек, все что осталось.
Лина орала, ревела. Она была голодная и знала, больше не будет таких вкусных кукурузок.
- Мама, зачем, мама! Зачем!!!
-Надо быть хорошей девочкой, делись!
Рина гордилась, какая она хорошая
Она отдавала последние три копейки на газированную воду если просил ребенок, была хорошей….
Директриса букинистического, оказалась «плохой тетей», приехав в Ульяновск она тут же забыла как Ринка из- за нее ехала под дождем. Когда они пришли в магазин Лина увидела прекрасные детские книги, которые моно было купить только по обмену на другие не менее прекрасные книги. Лине понравилась одна из них, сказка Петра Ершова «Конек – горбунок».
- Я хочу эту книжку. Вы мне обещали, моя мама ехала под дождем.
-Что ты Лина, это такие дорогие книжки и их не продают. Разве можно так говорить.
-Она же обещала. Мама из-за вас мокла, вы что меня обманули.
-Так нехорошо говорить.
-Мама, говорит обманывать тоже не хорошо.
-Лина, нельзя так говорить, разве можно. Надо быть хорошей девочкой.
 Лина долго будет помнить силуэт матери, едва держащейся руками за край кузова, где не было даже лавки, закрытой в плащ –брезент.
В городе Рина определила дочь в детский сад на улице Гагарина, а сама устроилась работать в так называемый «Кривой дом», на восемнадцатый этаж.  Ульский «небоскреб», конечно, на Пизанскую башню не тянул, просто сбоку был прилеплен неказистый трехэтажный домик создавая картину нелепого целого. С чего-то остроумного словца, дом окрестили «кривой дом». Никто не знает его номер, для всех ульцев - «кривой дом».
Пока  Ринка перепечатывала тексты в «Кривом доме»,  Лина была в детском саду. Она  не помнит, как воспиталка схватила ее и свесила над окном.
-Одевайся!!! Быстро я тебе говорю, иначе в окно выброшу!!!
Няня отняла. Рассказала заведующей и Ринке. Воспиталку перевели в другую группу. Теперь у Лины были воспитательницы с цветочными именами. Одну звали Роза, вторую Резеда. У Розы Александровны были очень красивые длинные золотые волосы, она была худенькая, совсем молоденькая девушка. Единственное что ее портило это отсутствие глаза. Но она была добрая и дети ее любили. Особенно она нравилась детям в матросском костюмчике, надев его, она всегда распускала свои красивые золотые локоны. И все жалели, что у нее нет глаза, потому что она была бы самая красивая воспитательница.  Резеде тоже носила отчество Александровна. Тоже была тоже молодая, но у нее не было ничего красивого, так казалось девочкам. Ни длинных золотых волос, ни голубых глаз…. Пухленькая, сутулая, она казалась намного старше Розы, хотя ей тоже было двадцать два.  Ничем не примечательной внешности. Но злющая воспиталка, которую перевели в другую группу  донимала Лину, даже не работая в группе. Ненавидела, тем более Лину ненавидеть было легко и приятно, без последствий.
-Ты не пойдешь на праздник, у тебя одежда некрасивая, бедная. Уходи с праздника, возвращайся в группу.
Роза Александровна шла вперед группы и  не могла  заступиться.
Какая-то девчонка тут же поддержала воспиталку. «Уходи у тебя плохое платье! Не нарядное!»
- А Ленин говорил, что по одежде нельзя так на людей говорить. Ленин любил бедных людей, - Лина говорила, что думала, искренне не понимая, как может воспиталка ругать за бедное платье. Бедные же самые честные – так всегда говорили. Те кто живет богато –самые плохие. А они с мамой самые лучшее –потому что самые бедные. Воспиталка заткнулась, обозвав Лину безотцовщиной. Но долго она не проработала. В новой группе кто-то тоже медленно одевался, она приняла крутые меры и была уволена.
Лина, сидела в группе и играла с любимым конструктором. Огромные кубики, таких даже в магазине не было.  Воспиталка налетела, вырвала из рук кубик, собрала остальные в сумку.
- Что ты делаешь? - вступилась Роза. – Не смей у ребенка кубики вырывать. Уходи. Это кубики для детей.
- Это мне принесли кубики, когда я здесь работала. Я договорилась. Это мои кубики. А она играть не будет.
Ругались  долго. Хамка победила. Кричала, кажется, была готова к драке.
Это были любимые, самые любимые кубики Лины. Было обидно, но и приятно, что за нее заступаются. За нее, а не за кубики. Роза и Резеда любили Лину, пока все дети орали, шумели и носились, Лина сидела и читала книжки. Или рассматривала картинки. Книжки в детском саду были красивые, самые любимые сказки Андерсена про Русалочку …..
Море какое оно …. море…. Что бы быть русалкой нужно научиться плавать
-Мама я хочу в бассейн.
-Отведу!
-Когда!
-Потом!
-А Светка Хвостова ходит.
Светка ходила в бассейн с бабушкой Асей, а когда крапал дождик, бабушка вызывала такси.
-Мама, я танцевать хочу, все девочки ходят!
-Отведу!
-Когда?
-Потом!
 
      хххххххххххххххххххххххххххххххххх

- Все сели, и замолчали, - приказала Резеда  Александровна детям. Шум повис в воздухе и замолк. Тишина.
-Нам тоже? – Лина с двумя подружками и мальчиком рассматривали иллюстрации к сказкам Андерсена. Лина пересказывала им сюжет. Книга была красивая, очень красивая. Как жаль было ее выпускать из рук.
- Вы сидите, вы молодцы, я накажу тех кто бегает и кричит.
Линда была счастлива, что у нее не отобрали книгу.
В садике все хотели быть дежурными, раскладывать вилки, ложечки.
-Я!Я!Я!Я!Я!
Молчала одна Лина, она дежурила вчера, а два дня подряд никого не назначают.
- Вот Лина и будет дежурной, потому что не кричит.
-Она вчера дежурила! Она дежурила!
-Я вчера дежурила уже, - Лине не верилось чудо. Все хотят быть дежурными, это почти как воспитатель, как взрослый ….Два раза… такого не бывает. Никто не даст тебе быть дежурной два раза подряд!
-Она дежурила, дежурила.
-Тем более, дежурила и второй раз не просится, будет еще раз дежурить.
И это было счастье.
Лину любила и нянечка.
-Какая ты хорошая девочка, а у меня мальчишка. А я так девочку хочу.
Няня старалась подкладывать Лине самые большие и жирные кусочки. Курочку только ножки, только ей, Лине. Ножки все должны хотеть.
-Я крылышки больше люблю.
-Ты ножки ешь в них мяса больше. Кушай тебе только ножку берегу. Никому не даю. Тебе только.
И подсовывала ножку, которая Лина быстренько перебрасывала в тарелку цыганенку Максиму Порошину, что бы он дал ей тощенькое куриное крылышко.
У Максимки Порошина мама и бабушка были цыгане, отец не известен. В школе Максимка будет сам про себя говорить.
- Я метис.
Никто не понимал, кроме Лины, только Лина знала, что метисы это индейцы, у которых один из родителей «белый».
В десять лет, она найдет в библиотеке книги написанную настоящим индейцем Сат-Ок «Земля Соленных Скал» и «Таинственные следы». Писателей, которые описывали жизнь в прериях, она не читала. Что могли знать о жизни индейцев «бледнолицее» писатели. Вместе с Линой, книгу перечитал весь двор, она открыла для всех веселый мир индейской жизни.  На два лета, она сделала жизнь интересной, превратив каникулы в «индейскую жизнь». Она была лидером, но не понимала этого, что за ней могут идти, тянуться.
С Максимкой – метисом в садике вышла некрасивая история. Максимку воспитывала мать –одиночка и Лину воспитывала мать - одиночка. Когда стали собирать деньги на подарки под Новый год, Рина нашла деньги и новогодний подарок и  на  роскошный костюм «Красной шапочки». Лина пришла в восторг от красной шапочке, потому что к ней были  пришиты к огненно – рыжие косы. Волосы особенно понравились Лине, у нее не было кос, а эти были хоть и не длинные, но очень толстые и ярко- рыжие. Да и фартучек был сказочным, со старинными узорами, словно прислан из другой страны.
Все девочки хотели быть Снегурочками, но понимали, что эта сказочная роль достанется Ирке Шмелевой. У Ирки мама работала директором магазина, а папа директором мебельной фабрики. У Ирки была еще сестра близнец, совершенно не похожая на Ирку - Маринка, но нельзя же сделать две Снегурочки, даже если у тебя мама и папа директора. Выбрали Ирку, потому что она была более серьезной, и ее круглое личико было усыпано веснушками, курносый нос более подходили для Снегурочки, и главное у нее были две тонюсенькие косицы, похожие на мышиные хвостики. А худая Маринка с короткой стрижкой, даже отдаленно не напоминала Снегурочку.  Ирка так войдет в роль, что став во взрослой жизни, воспитательницей детского сада, будет играть Снегурочек на детсадовских елках, до полтинника.
И вот Новогодний праздник. Утренник. Дед Мороз похвалил Лину за красивый костюм,  вручил Лине  заветный кулек конфет с двумя мандаринами. И вдруг на Лину налетело что- то огромное, черное, страшное. Вырвало из рук подарок. Все рассыпалось. Конфеты, печенье, мандарины. Конфеты были в фантиках, мандарины в кожуре, а печенье уже нельзя было собрать, оно раскрошилось по полу.
- Что ты делаешь? – закричала Роза Александровна, этому существу, отнявшему у Лины подарок.
- Вы ей бесплатно, даете. А моему Максимке бесплатно не даете. Я сама возьму. Ешь Максимка. Ешь! Прямо при ней ешь! Пусть посмотрит!
- Она деньги заплатила, - кричала Роза, подбирая конфеты. – Бесстыжая! Как ты могла у ребенка отнять.
- А мой Максимка смотреть должен как она ест.
-Она за нее заплатила! Она заплатила за подарок!
Лина ревела, Ринка молчала.
- Я б ее убила, если б у моего ребенка так вырвала, - сказала чья-то мать.
Роза Александровна и Резеда Александровна собирали рассыпанный подарок, успокаивали  Лина. А разъяренная мамаша, прихватив сына удалилась с праздника, обзывая все и вся.
А потом мать Максимки Порошина принесет в садик чудных серых котят. Мальчишек расхватают сразу, а Лине достанется дымчатый котенок, девочка – Дымка. И эта будет целая эпоха в ее жизни.
Последний год до школы.
- Все закончилось твое детство, детство закончилось быстро …. большая уже… школа
Рина, по – прежнему, работала в «кривом доме» на 18 этаже, вечером мыла полы, а днем машинистка – тексты перепечатывала. Лина бегала по этажу, сбоку «Кривого дома» со стороны двора, были прилеплены крошечные  балкончики, рассчитанные на курильщиков. На 18 этаже балкончик висит как над пропастью, по бокам несколько тонких металлических прутов через метр. Лина вышла на балкон – высоко, люди и машинки крошечные, словно игрушечные. Страшно и красиво.
На балконе мужик, приземистый, с черной бородой. Смотрит. Курит.
Лина подошла к краю, просунула голову через
пруты, так удобнее смотреть вниз.
- Что смотришь? Перелезь через них на высоте. Трусишь? Таких трусих в армию не берут.
Лина посмотрел вниз 18 этаж красиво, не страшно. Поставить ножку через край и обогнуть железный прут, повиснуть над этой пропастью, над игрушечными людьми и машинками…. нет, нельзя.
- Давай быстрее. А то мать увидит и запретит!
Мужик говорил очень тихо, быстро, сквозь зубы. Но четко. При этом он не смотрел на нее, а смотрел вдаль. Кто видел их не могли подумать, что он отдает какие-то команды.
- Давай я посмотрю, какая ты смелая!
Лина еще раз посмотрела вниз. Нет, нельзя, хоть и ничего страшного и дядя говорит.
-Нелюдь!!! – услышала Лина голос матери. – Ты видишь ребенок весь вылез! Двадцатый этаж! Нелюдь! Она же вся перевесилась вниз, полностью. Она чуть не упала, а ты стоишь!!!
Ринка еще не знала, что он толкал ее девочку к гибели. Ругалась, за то, что не останавливал
Мужик, не слова не говоря, тихо ушел. Кто это был? Никто не знал, система не пропускная, мог кто угодно зайти.
Лине везло …. Мать любила гулять на Волге,  красиво, даль в которой сливалось небо с безбрежной рекой уносила от проблем. Издали Волга была сказочно красиво, километры воды спокойной, прекрасной, холодной. А на каменных берегах зеленая слизь, Волга цвела мерзкими, болотно-зелеными водорослями которые жутко воняли, они зелеными струпьями тех, кто лез жарким летом в воду освежиться. Эти склизкие водоросли покрыли каменные ступеньки спуска и бетонированные берега.
Лина любила Волгу, она представлялась безбрежным морем. Море она никогда не видела и любила Волгу необъяснимой, громадой любовью.
Лина сбежала к самой воде, Волга здесь глубокая. Внизу сразу семь метров, темной, непроницаемой взгляду, грязно - холодной воды. Нырнешь никто тебя не найдет.
Ножки Лины заскользили по зеленой слизи, она упала. Но маленькие пальчики успели вцепиться в уступы бетонного берега. Она скользила вниз, руки побелели. Сухой камень был недалеко, но как до него добраться. Она цеплялась за уступы, намытые водой, и карабкалась от воды. Страшно. Соскользнет палец и она окажется под водой.  Это была битва за жизнь. Она ощущала это. Совсем рядом, наверное, в метре от нее, стоял высокий мужчина в плавках. Он просто стоял рядом и смотрел, как она отчаянно  карабкается. Лина ждала помощи, она даже не могла закричать, если бы она закричала, то тут же упала бы вниз, в вечную Волгу. Она видела  его ноги рядом с собой, подняла голову, он хладнокровно взирал, не спуская с нее изучающих глаз. Но был рядом. И это ее успокаивало, Лина верила, что взрослый дядя уж точно ее спасет, и поэтому бесстрашно выкарабкивалась. Соскользни ее пальчики, она бы сразу уехала под воду на этой зеленой слизи. Ей было страшно и так хотелось, что бы человек помог, подхватил и вытащил!
Она выкарабкалась, выкарабкалась сама, изодрав в кровь детские ручонки.
-Мама, я едва не утонула! Мама, я поскользнулась на слизи. А дяденька стоял рядом и не помог.
-Да, ну ладно.
Мать болтала с какой –то женщиной, с ее работы. Не до дочки, интересный разговор.
Через двадцать лет из-за этой зеленой волжской слизи утонут два подростка. Один не умел плавать, поскользнулся, второй полез спасать. Это громкий случай, разу два школьника, а скольких еще убила эта зеленая волжская слизь, одному Богу известно. 
Странные происходили вещи и странные, страшные люди вставали на пути Лины.
В детском саду, воспитателей отправили на учебу. Странно, такие большие и учатся. Вместо них девочка - практикантка. Ничего не понимает, дети разбегаются по всей территории детского сада, не слушаются.
- Лина, хочешь много конфет и игрушек?
-Хочу, - Лина почуяла холодок опасности. Мама говорила, «ни у кого ничего не брать».
-Идем со мной, - мальчик из группы настойчиво уговаривал пойти с ним. Он пришел недавно, неожиданно пару недель назад, в  их выпускную группу и через пару недель так же неожиданно исчезнет.
-Там, знаешь, сколько игрушек, и конфет, и все что ты хочешь. Твои самые любимые, мой дядя привез.
Они вышли к торцу здания, где были широкие ворота. Открыты настежь, в этот день в садик привозили песок, для ремонта и для песочниц.
- Пойдем, пойдем нам нужно только выйти за ворота! Там целая машина конфет и игрушек. Она стоит совсем рядом.
Торец садика выходил на глухую улицу, по которой мало кто ходил. Бывают такие безлюдные улицы в центре городов.
-Там столько игрушек, столько конфет, сколько хочешь. Только все в машине. Она рядом. Давай выйдем, и сколько хочешь, всего. У меня там дядя он все привез для тебя и игрушки и куклы и шоколад. Я же пойду с тобой! Ты сядь только к моему дяде в машину. Он, знаешь, какой добрый.
Лине не хотелось игрушек, ей было страшно выйти за территорию детского сада. В детском саду безопасно, а там, на улице страшно. Страшный, незнакомый мир.
-Идем, нам надо выйти, там ждет тебя мой дядя с конфетами. Я же с тобой ты чего боишься, у моего дяди знаешь какая красивая машина. Я же с тобой, ты же не одна, я с тобой.
И чем дольше он уговаривал, тем больше не хотелось Лине переходить безопасный порог, разделивший надежную территорию детского сада и страшную улицу.
Мальчишка уговаривал, просил, молил, говорил: - Я же с тобой.
Но Лина не вышла, рассказала матери, Ринка перепугалась.
- Нет, он не врал, так ребенок не придумает. Он выманивал тебя. Увезли бы, убили и никто не нашел.
Но разбираться не пошла, некогда.
-Ты с ним не ходи, ладно?
-Ладно!!!
Через год  Лина увидит этого мальчишку, он будет идти матерью и мужчиной. Лина поняла, что не отец  мальчишка называл ее дядей.
- Мама, вот этот мальчишка, который выманивал меня из садика.
-Иди, догони и спроси, зачем он тебя звал тогда в машину!
Лина подбежала, они прошли мимо, ускорив шаг. Лина догнала
-Ты зачем меня в машину звал, что хотел?! Я сейчас с мамой.
Но Ринка стояла  в стороне, не подошла.
Мужчина что-то нашептал в ухо мальчишке.
-Какая машина, ничего не было, ты все придумала, ты все врешь! Я тебя вообще не помню. Какая машина. Ты кто? Не знаем мы тебя!
Лина подбежала к матери.
- Мама он не сознается.
- Значит плохое задумал, а сейчас перепугались.
Один раз Ринка не пришла в садик забирать Лину. Разобрали всех детей, стемнело, а Рины не было.
Роза Александровна и успокаивала ее как могла.
-Че сидишь, оформляй ее в ночную группу и иди домой. Она может, вообще не придет. Загуляла может!
-Она не может не придти. Что - то случилось, надо узнать я так ребенка не брошу, пока не выясниться. Я знаю ее, с ней что-то случилось!
-Да откуда ты знаешь, что просто так не придет! Оформляй на продленку!
-Она просто так не бросит. Что-то случилось, нужно узнать. Дождаться.
Лина вяла руку Розы Александровны.
-Не уходите, не отдавайте меня на продленку.
Круглосуточная группа казалась страшной, в ней дети ночевали. Страшно, брошенные дети.
-Я не уйду, как я ее брошу, я узнаю, что случилось. Дождусь твоей мамы.
И тут прибежала запыхавшаяся Ринка.
- Со мной такое было, такое!!! Меня в милицию забрали!
Советская милиция, где часто работали по доносам, люди в погонах бывало обделывали грязные делишки в камерах где убивали и пытали людей. Что в тюрьмах только не случается. Вы знаете что такое «ласточка»? Это когда человеку наручниками за спиной пристегивают руки и ноги, превращая в человека –паука, только наоборот, это как вывернуть пауку лапки.  А «слоник»? «Слоник» - это когда надевают противогаз и перекрывают клапан. Еще пропускают ток, если не рассчитывают, то судомедэксперт напишет …» умер от внезапной остановки сердца»…. расстроился поди, а то что сердце слабое, милиционеры не виноваты.
В Ринкой никаких таких пыток не понадобилось, ей просто сказали: подпишешь признание пойдешь за дочкой, не подпишешь, будешь сидеть пятнадцать суток.  А дочка твоя, маленькая будет реветь никому не нужная, одна.
-Представляешь, как будет реветь твоя дочь, когда мама в садик не придет! Представляешь, как она будет страдать! Подписывай признание!
Не далеко ушли от Гестапо ульские милиционеры Ленинского района в 1980 году. Почти как в «Семнадцать мгновений весны» когда пытали радистку Кэт. Тоже ребенком шантажировали. Мать ребенка - самый уязвимый человек.
В обед Ринка решила зайти в ЦУМ, денег не было, просто так поглазеть. Она любила глазеть на красивые вещи, мечтать … вот сошьет такое платье, а это купит … купит, как только деньги будут и купит, главное выбрать. Материал, платье какие фасоны, не для себя для дочки.
Поглазела, красиво как в музее, настроение счастливым стало, есть в мире красота. На выходе подошли люди в штатском
-Где шапка норковая, воровка?
-Какая шапка?
Схватили под руки повезли в ментовку.
-Говори воровка, куда  шапку дела. Продавец на тебя показала! Ты шапку норковую сперла.
- Да куда же я ее деть то могла? Смотрите, у меня ничего нет.
- Реализовать успела?
-Да нет у меня ничего и денег нет ни копейки. Ни шапки, ни денег.
Повезли в ментовку, угрожали, поехали в комнатушку перевернули все.
-За что? - плакала Ринка. - Ничего я не делала! Меня дочь в садике ждет!
-Воровка! Давай признательные показкания!
-Не буду! Я не брала, у меня нет ничего. Копейки в жизни не брала. Меня доченька ждет в садике. Посмотрите как я бедно, но честно живу. В жизни копейки не взяла.
 И это было правдой!
-Не  не признаешься, не выпустим. Дадим 15 суток ареста! Подумай о дочери. Подпишешь и выйдешь, заберешь ее.
Подписала все, что диктовали. Только куда шапка делась? Советский милиционер подумал. Пиши: «Я шапку продать успела, в ЦУМе неизвестному лицу»
- Да у меня денег не копейки, ни при мне ж, не дома.
Советский милиционер из Ленинского РОВД города Ульска вновь напряг мозги.
- Так пиши, давай  «шапку отдала неизвестному мне лицу, а деньги взять не успела….»
Ринка написала, все что диктовали, только бы вырваться к доченьке.
Наутро позвонила сестре Лиде, та умная была - гэбэшная стукачка. На работе вещи, которые ремонтировала без квитанции, прятала за портреты Феликса Дзержинского и Ленина, которые над своим рабочем местом повесила. Так гэбешник научил. За портретами не проверяли никогда. Не смели. Вот Лида там и прятала шабашку. Но Лида не помогла.
-Раз забрали, значит, виновата! И правильно! И дочерью я твоей заниматься не буду.
Пришла Ринка на работу ревет, слезами заливается. Что делать? Посадят, а доченька пропадет в детдомах.
Был на работе один хороший человек Павел Григорьевич, он Ринку из жалости всегда до получки деньгами выручал, всегда жалел и на телевизор в долг дал.
Сказал, идти в прокуратуру все расскажи, и с работы сам договорился, что б отпустили. Советские прокуроры в тот же день разобрались, менты только зубами скрипели. Ушли деньги с украденной той продавщицей шапки, и дела не дали им «раскрыть». А ведь такая - «одна с ребенком маленьким» твари что хочешь, безнаказанно. В стране советов правозащитников нет, менты здесь правят свои страшные дела. В психушку бы засунуть, а пригуленую приморить в детдоме, что б не мстила, не вякала, тоже вариант. И списать бы на эту дуру шапок десять, да продать их на «черном» рынке, через своих.
Последний год детского сада.
- Что ты хочешь на День рождение? – спросила Роза Михайловна.
-Я только «Лисичкин хлеб» хочу, больше ничего. Книжку. Не кукол, ни фломастеров, ничего мне не нужно. Только книжку.
Подарили! Она была самая счастливая! Михаил Пришвин – ее любимый писатель. Никому такой классный подарок не дарили.
- Фу! Книжка! Вот мне куклу подарили, - сказала Оксана Мазико. На занятиях в садике Мазико говорила, что в Антарктиде растут пальмы, а яблоки созревают весной. А когда воспитатели, просили ее маму заниматься с дочерью, и ставили Лину в пример, та злилась. Злилась и Оксана Мазико, потому что мать, всегда говорила, что она  - Оксана самая умная и красивая, а Лина - дочь шлюхи.
- Тебе мама ее купила, а не воспитатели подарили, - вступился какой-то мальчишка. – А Лине воспитатели. Ты глупая Мазико, даже читать не умеешь!
-Кукла лучше!
В Москве началась Олимпиада, все обсуждали летающего на шарах - Олимпийского мишку. А Лине и обсуждать было нечего. Телевизора у них не было.
Мать водила ее в ЦУМ на первый этаж, там продавались телевизоры, и когда они были включены, их можно было смотреть.
- Опять пришли!
Молодая продавщица быстро выключила работающий телевизор.
-Мама включи.
-Да как, я не умею.
Лине так хотелось посмотреть телевизор, а вдруг мультики. Они идут всего 15 минут всего раз в день, а вдруг «Ну, погоди!».
Лина подошла крак. Повернула ручку и включила телевизор.
Продавщица метнулась выключить и устроить скандал.
-Не трогай, пусть ребенок смотрит, сколько хочет! И не подходи к ней никогда, когда бы они не пришли.
Мужчина был в костюме с портфелем, продавщица быстро исчезла в подсобке.
Мультфильма не было, по телевизору шел советский фильм. На экране был человек … не из этого, не из Ульяновского мира. Киногерой! Он был добрый, он был самый лучший и в одно мгновение стал любимым. Где-то был другой мир не ульяновский, он где то существовал. Птичий двор Ульяновска – это не вся земля и кроме злых важных местных хохлаток есть и другие ….
И когда- нибудь Лина встретит его, только надо убежать – убежать из Ульска …..
            
         ххххххххххххххххххххххх
Последний год садика, зима …. Белоснежная, красивая. Деревья в инее. Сказочная красота! Лина умел любоваться природой, снег искрит, белоснежный и солнечный одновременно. Роза Михайлова ушла куда-то по - делам, их группа бегает на своей площадке, дети делают, что хотят. Иногда на них зло кричит воспитательница с другой группы. Ей сказали посмотреть, она не довольна, злиться. Здесь же в садике бегает ее сын, шестиклассник. Хулиганит, одну девчонку из их группы стукнул кулаком по голове, он ревела.
-УУУУУУУУУ!!!!!!
Лина оглянулась, на это угрожающие УУУУУ и увидела, как двенадцатилетний сын воспиталки бежит на нее железными санками.
-УУУУУ!!! – ему весело. Сбить. Чтобы больно, что бы плакала! Смешно - когда плачут. Мама говорила, что эту девчонку можно, она нагуленная, дочь проститутки.
Сбивает, кровь, кровище, больно … передних зубов нет. Лина ревет, ревет от боли и страха.
Воспиталка ругается, ругается на Лину. А нечего ее было на две группы оставлять. А ее сын такой же ребенок играл. Так получилось. Лине самой смотреть надо было. Девочку кулаком по голове. Тоже играл. Она не может за двумя группами следить. Сыночка попросила.
Прибежала запыхавшиеся Роза Михайлова
-Вы девчонки зубы передние выбили, - сама чуть не плачет.
-Ты специально, специально ей. Она без зубов осталась. Специально ей, потому что заступиться некому.
-А тебе нечего уходить в рабочее время. Раз так переживаешь.
-Да, что переживать, они молочные, - махнула рукой медсестра.
-А если бы постоянные, я бы не знай чего сделала!
-Да что тебе переживать, не твоя же дочка!
Вторую пострадавшую, которую мальчишка ударил в голову, звали Лена Воркова. Тощая девочка. Лена хвасталась, что она может считать свои косточки выпирающие из - под кожи, еще у нее была впадина под сосками. Как ямка. Не то, что жира, мяса на ее костях не было. Тоже хвасталась. Родители сказали – это здорово, ни у кого какой нет и косточки у других считать нельзя. Однажды Лена нашла в песочнице огрызок яблока. Склизкий, грязный, облепленный песком.
- Хочешь поделюсь? -протянула она Лине, грязный огрызок. Ты только песок стряхни.
-Ты будешь его есть?!- Лина решила, что Лена смеется над ней.
-Да, тут еще много яблока, а что песочек отряхнуть и ешь! – добродушно ответила Лена.
- Нет, я не хочу!
-Правда, не хочешь! А я хочу! Тогда я все съем. Ты не обидешься?
Лина никогда не подбирала еду, никогда. Мать научила, что нельзя, брезговала. И гордость, которая была внутри не позволяла. Лина еще не знала, что такое гордость, ей просто было мерзко.
Однажды во дворе, Светка, младшая сестра Маринки которая так и не вышла замуж за сына директора крупнейшего завода, найдет выброшенные возле помойки яблоки, штук двадцать.
-Лина, давай возьмем напополам. Тебе половина и мне.
Светке хотелось забрать все, но она была хорошая девочка и понимала, что с Линой нужно поделиться. Лина тоже бедная.
- Света, они же возле помойки лежали!
-Ну и что. Они чистенькие. Помоем. Просто кому то лишние он и положил. А ты, правда, не хочешь?
-Нет!
-А зря, яблочки-то хорошие.
Бюро машинописи неожиданно закрыли, и Рина устроилась уборщицей в ателье женской одежды. Детский сад остался позади, и у нее впервые было свободное лето. Каникулы!!! Целый день она помогла матери, ходила по ателье и собирала английские иголочки, те которые с ушком. Она очень боялась, что они попадут в руку матери и достанут до сердца.
Устав бродить по ателье, она вышла из здания с черного хода, где был глухой двор. Во дворе была столярная мастерская. Вкусно пахло свежей стружкой, а в середине сказочно сверкал  станок. Рина приблизилась к нему.
И вдруг темнота, дверь хлопнула. Перед ней в полутьме стоял дядька, его грязные штаны были сняты до колен, а между ног что –то страшное, мерзкое, грязное   … оно приближалось.
Лина заорала от ужаса, от такого ужаса, которого не испытывала до этого никогда….. она орала и стучала маленькими кулачкам в дверь.
-Выпусти ты ее, не могу ребенок.
- Ничего, это дочь уборщицы…. ничего нам за нее не будет, спрячем, убежала и убежала. Когда еще такой подарочек.
-Я открою, ребенок….. Не могу.
Кто- то открыл засов.
-Беги быстрее!
Лина с ревом выскочила из страшной темноты.
- Лина! Лина! Лина! - бегала Ринка.
-Где ты была? Кто тебя обидел? Кто? Скажи? Кто?
Но Лина не могла сказать, ей было стыдно и страшно и непонятно говорить об этом жутком, что было между ног. Она помнила жуть, но не могла рассказать матери, стыдно и страшно. Она ревела сутки, но ничего не сказала матери. Слишком страшно.
В этот же день Рина уволилась из проклятого ателье и поступила работать  в «Домовую кухню». Расположенная на центральной улице «Ульска» домовая кухня была разделена на кафе и кондитерскую. В кафе дешево кормили  ливерными пирожками, винегретом и холодцом. В другой части «Домовой кухни» пекли пирожные и изготовляли торты. Торты были необыкновенной красоты. Настоящие сладкие озера, а на нем плавали лебеди с пропеченный шейкой и крылышками, который скреплял белоснежный крем. Много искусства требовалось, что бы создать такого лебедя. Особенно сложно было испечь длинную, погнутую шейку. Торты целиком Лина там так и не попробует, их готовили для ярмарок. А лебедей ей давали кушать. Их много пекли!
Рина устроилась мойщицей в кафе. Мойщицы кушали в грязной, пропаренной мойке. Рина не хотела кормить Лину, в грязище и духоте. Ринка брала поднос с едой и выставляла его во двор, за столик где играли дети. И дети и взрослые смотрели на Лину во все глаза. Как на чудо –юдо! Она ела во дворе, как бездомная кошка, который вынесли миску. И все смотрели на нее.
-Мама, не мучай меня. Мне стыдно. Я на мойке поем. Я лучше там! Они смотря все на меня!!! Мне неудобно! Мама не мучай меня.
-Ешь тут! Тут свежий воздух!
-Мама они смотрят, мама я там поем, спокойно!
-Ешь на свежем воздухе. Ешь! Чего стесняешься. Нечего стеснятся.
И Лина послушно ела. А все смотрели, и это была пытка.
Неизвестно, где бы кормила Рина дочь зимой, но ее по счастью  перевели в кондитерский отдел. И это был рай. Дети завидовали Лине, она могла есть сколько хочешь  пирожных.
Мальчишки называли ее «пирожное- мороженое». Не обидно. Потому что дразнили не зло.
В кондитерском, для работниц была комната для переодеваний. С диванчиком и столом. Заведующая, добрейшая женщина нашла ей даже стульчик, чтобы можно было делать уроки за столом. И все Лину любили. В кондитерском работали милые женщины. Одна из них очень красивая похожая на  актрису Элину Быстрицкую. Ее, Лина любила больше всех. Подойдет обнимет, она такая большая, теплая. Очень красивая женщина, теплая. Есть такие женщину от которых тепло…
Пора было определяться в школу. Ринка знала, что ее Лина самая умная, и школу обязательно на «золотую медаль» закончит. Как в садике ее хвалили! В садике она самая развитая среди детей была. Так воспитатели говорили. И книги любит.
Через дорогу от Ринкиного места работы так называемая «вторая школа». Элитная советская школа, единственная с английским уклоном в Ульске. Эту школу курировало КГБ, дети получившие «тайные» знания английского языка, должны были найти и применение своим знаниям. А где его найти в СССР, когда контакты с иностранцами запрещены? Те, кто обладал «тайными» знаниями английского находил своем место в КГБ, в дипмиссиях, в турагентствах, что было почти - то же КГБ. Некоторые преподали в институтах и школах. Но все равно, все были на заметке в КГБ. Знание иностранного языка, нельзя давать неблагонадежным. А неблагонадежные были все. В СССР не каждому дано владеть английским. Уроки в обычных школах были построены так, что детям вдалбливали в головы шесть английских времен, три из которых несуществующие, понятие герундий, и умение переводить со словарем допотопные тексты. Разговорному английскому детей рабочих и крестьян не учили. Зачем гражданам СССР знать разговорный английский -  это опасные знания. Но Ринка ничего об этом не знала. Она знала только то, что ее дочка самая умная. Ей так все говорили. Воспитатели в детском саду. Говорили, самая развитая девочка и читает лучше всех. И Ринка сама знала, что ее дочка лучше всех!!!
В английской спецшколе надо было сдавать вступительные экзамены.
Лина быстро прочитала текст, ответила на какие – то вопросы, ответы на которые знала, еще в средней группе детского сада, и быстро решила математические задачки.
-Ставь два, пиши, что не прошла. Пиши, что  читать и писать не умеет.
-Я ей поставлю отлично.
- Ты знаешь, места ограниченны, ей все рано не дадут здесь учиться.
Лина сидела напротив двух учительниц. Понимала, что говорят про нее, и ей казалось, что ее хвалят. Она же так хорошо читает и решает задачи, и все знает.
- Ты видела сына горкомовского . Читать совсем не умеет. Куда его?
-Ей все равно не дадут учиться, эта школа не для таких.  Хуже сделаешь. Ее же затравят здесь.
-А вдруг получиться. Видишь, какая девочка хорошая.
Рина с замиранием сердца стала читать списки поступивших …. Поступила!!! Поступила!!!
А тут новое счастье Рине предложили работу в этой школе, тоже мойщицей. Она с радостью согласилась, и дочка рядом! Заведующая оказалась добрейшей женщиной, со смешным отчеством Селиверстовна. Галина Селиверстовна. Все знали, что Галина Селиверстовна  сидела в тюрьме. Работала также заведующей столовой, все в дом, детям, мужу… а тот и в скандале крикнул: «Воровка, всю столовую вынесла!».
Соседи тут же сообщили. Посадили Галину Селиверстовну почти на семь лет.
Вышла, раньше, снова стала работать. Повар была от Бога. Работниц своих жалела, особенно Ринку с дочкой. И мяса даст, и маслица.
-Даже не помню, какая я такая была. Семь лет ведь и мне было. Красавица ты Лина, Куколка моя. И мне когда то семь лет было!!!
1 сентября, первый раз в первый класс.
Мать погладила форму, вечером отвела Лину  в парикмахерскую. Похвасталась, что дочка, аж в английскую школу поступила. Умная, сама. Видно, что сама, что с такой матери взять. Стрижку красивую сделали чудо и укладку. Лина словно засверкала. Только после парикмахерской денег на цветы не осталось. Ринка не рассчитала, думала меньше возьмут.
-Ты на первое сентября не ходи. Хочешь я дам тебе столы покрасить в столовой. Что без цветов то, да и на работе мне надо быть.
Лина любила красить, но не в этот День.
-Я не хочу красить столы, на 1 сентября хочу!
- Я тебе разной краски дам.
-Не хочу!
Жилистой рукой Рина притащила Лину в столовую.
- Не хочешь красить, сиди здесь. Не могу я работу оставить и на цветы денег нет!
И Лина заплакала, жалобно, как котенок. Все были на празднике, а она в темной, вонючей столовке. За что???
-А что дочка плачет? Почему не на линейке? – удивилась Галина Снеливерстовна
- Некогда мне ее вести, да и на цветы денег нет.
-Так нельзя, иди отведи. Возьми деньги, купи цветы. Что раньше не заняла денег. У ребенка ведь такой день. Она на линейке постоит, потом в парк сходят и в школу обратно и приведут. Зачем Рина так делаешь?
На торжественную линейку они опоздали, пришли как раз когда учительнице вручали цветы и презенты.
С одними цветами оказалась только Лина. Лина видела как какая-то мамашка  подарила цепочку – золотую.
- Вы уж за моей там проследите, помогите если что.
-Духи французские, друзья из загранки привезли.
-Насчет подписных изданий, мы сделаем.
Заваливали взятками, не стесняясь. Элита.
Они пошли в парк. Был чудный осенний день, Лина была счастлива. Солнышко, золотая листва. И много кленовых листьев. Именно кленовых, самых красивых по осени. Это бы ее праздник, ее - 1 Сентября!!!
Первоклашки смотрели в парке спектакль. Учительницу звали Альбина Петровна. Она была молодая, тоненькая, рыжая в очках, с мышиным ротиком, в котором желтели мелкие, кривые зубки.
Заговорили про арбуз.
Альбина Петровна стала доказывать, что это фрукт.
- Это ягода, я сама в «Веселых картинках» читала, - Лина хотела показать знания и заслужить похвалу.
- Ты не знаешь, учитель знает. Как может быть арбуз ягодой!!! Смешно!
-Да нет, же ягода.
- Не надо спорить с учителем.
-Но девочка права, -сказал какой-то папа. – Читать больше нужно.
- Но это все равно не правильно, ягода это клубника. Арбуз – фрукт, - Альбина Петровна, покраснела со злости как помидор. Какая-то девчонка ее опозорила. Мысль о том, что ее утверждения про арбуз-фрукт все слышали и без Лины, не пришла ей в голову. Ей казалось, что эта девчонка ее опозорила. Кто она? Чья дочь? Здесь простые не учатся!
Лина была счастлива, она знает даже то, что не знает учительница. И та, ее, конечно, после этого полюбит и будет ставить одни пятерки.
Спектакль закончился, детей стали забирать.
-У меня один мальчик без родителей, меня предупредили, из-за него мне надо в школу возвращаться.
-Да мы сами отведем. Мы рядом со школой живем, - вмешалась услужливая мамашка. – Мы с удовольствием отведем одноклассника до школы.
-А …я … я тоже одна.
-Что же у тебя родители не предупредили? – удивилась Альбина Петровна.
-У меня только мама.
-Мы и ее отведем, не беспокойтесь.
Лина читала в классе лучше всех, по скорости чтения из всех первых классно она заняла второе место. Но ее никогда не хвалили.
-Твоя мать не принесла тетради, и ты  сегодня писать на уроках не будешь, - голос Альбины Петровны был визгливым, как у старухи, хотя она была совсем молодая.
-Но мама купила тетради. Мы вместе в «Детском мире» покупали.
- Только твоя мать могла не принести тетради. Другие родители ответственные.
Пока все писали, Линда обиды плакала на своей парте.
В конце школьного дня прибежала запыхавшаяся мамаша.
-Ой, простите! Я не успела вчера купить тетради. Мой не писал? Или на листочке?
- Он писал на тетрадях. Я не сомневалась, что вы купили. Я дала ему тетради.
- А кто же остался без тетрадей.
-Я….
- Ой, Лина, как мне неудобно, как жалко, - женщины было искренне жаль Лину.
-Ничего страшного. Ваш мальчик работал на уроках. А с ней ничего не случилось.
Альбина Петровна со злостью взяла тетради, которые уже  успела подписать. И зачеркнув имя и фамилию  одноклассника, сверху жирно и некрасиво стала подписывать имя и фамилию Лины.
-Зачем вы так, - ахнула родительница. – Пусть мой писал бы на этих, а ей новые подписали. Мне и так неудобно, девочка переживала. Дайте ей новые, те, что я принесла.
-Пусть берет свои!
-Ну как хотите,- не ругаться же из-за чужой девочки, у нее сын, хотя девочку жаль, чисто по- человечески.
Тетради, первые красивые тетради были безнадежно исчерканы и испорчены. У всех были красивые титульные листы, а у Лины перечеркнуто, грязно. В руки брать не хотелось.
Альбина Петровна подсадила ей на парту противного мальчишку с фамилией Мясоедов. Он бил Лину. Стукал на уроках, дергал за волосы. На переменах он пинал ее на глазах Альбины Петровны, которая смотрела, казалось, сквозь Лину. Она словно не видела, как огромный Мясоедов, переросток не погодам, толстый и очень сильный бьет Лину.
-Альбина Петровна, Мясоедов меня бьет.
- Сама лезешь. Ты сама лезешь к мальчикам, вот они тебя и бьют. Воспитание!
Обидно до слез. Лина, еще не знала, что Альбина имела в классе своих маленьких стукачей, которые информировали, что происходит в классе. Но это из тех, кто по - умнее. Мясоедов бил Лину, потому что отец сказал, что такой дряни, рожденной от потаскухи в их классе быть не должно. Он травил Лину, и за это Альбина тянула ему отметки. Он читать научился к концу второго класса. Но отец был из партийных.
-Твоя мать Шапокляк, ссыт в компот!
-Твоя мать Шапокляк! Твоя мать Шапокляк! У тебя даже отца нет! Безотцовщина. Где твой отец! Нет у тебя отца! Мать-Шапокляк!
На переменах Лина носилась по коридорам, спасаясь от побоев Мясоедова. За иногда нее заступались мальчишки  старшеклассники.
-Еще раз стукнешь. Ее самого набью.
Лину не хвалили, как бы она не старалась. Мясоедов бил и не давал подготовиться к уроку. Учиться перестало нравиться.
Лина ходила на продленку, которую вела пожилая учительница.
- Дура, - называла она Лину. – Ты дура, тебе нечего делать в этой школе. Дура. Вот дуру взяли.
- Почему тебя учительница называет дурой?
-Не знаю.
-Значит, ты дура, - решила девочка.
-Я не дура!
-Но, учительница так говорит.
Физкультуру вела тощая училка, со злыми щелочками -глазами.
Лина бегала лучше всех. Первая, первая… первая..
- Ты черт, смотрите черт бегает. Вот чертиха. Черт быстрее всех. Она не ребенок, а черт. Мать родила, а кто отец никому не известно. Черт!!! Настоящий черт!
И Лина перестала бегать. Словно, невидимый черт  отнял это уменье.
- Мама, меня учительница чертом назвала.
Ринку взяла злость, за что ее доченьку таким словом???
- Как вы можете так обзывать ребенка – кажется она в первый раз, решила постоять за дочь.
Училка выгоняла Лину с уроков физкультуры, в холодный коридор, полуголую, в шортиках и футболочке. Лина 45 минут стояла одна в ледяном коридоре. Кофточку ей надевать запрещали.
Как –то на  урок физкультуры зашла женщина, бросила взгляд на Лину, сиротливо стоящую в холодном коридоре.
- Кто же тебя сюда поставил! За что?
-Не знаю. Меня всегда сюда выгоняют в начале урока. И я всегда здесь стою.
- Давай посмотрим твою гибкость.
Она задрала Линину ногу почти к уху, смотрела как гнется спина в мостике, на который Лина вставала слету.
- Да ты молодец, скажи родителям. Что тебя отобрали для секции художественной гимнастики. А почему ты тут стоишь на холоде? Такая девочка хорошая? Ты же не хулиганка, я всех детей сразу вижу. Замерзла же совсем. За что тебя выгнали?
-Не знаю, меня в начале урока сразу выгоняют сюда.
-А ну идем в зал.
-Я боюсь, она кричит, ругается. Я боюсь ее, -
Лина заплакала.
Перед каждым уроком училка ставила Лину перед классом. Обзывал, кричала, называла хулиганкой. Страшно.
-Я боюсь ее!
-Не бойся, со мной ничего не скажет.
Тренер пересмотрела всех девочек. И выбрала еще двух.
Вот ты, ты  и … ты приходите во Дворец пионеров в секцию художественной гимнастике. Занятия бесплатные.
- Вот, эту брать не надо. Она такая  хулиганка.
-Я сама решаю. Кого мне брать. У нее  хорошие способности. И почему ребенок в коридоре стоит, мерзнет полуголый?
-Она срывает уроки!
-Чем?
-Разговаривает, хулиганит.
-Таким как ты не место в школе. Еще раз это повторится, еще раз ты выгонишь девочку в холодный коридор, не будешь работать с детьми!
Лина прибежала к матери в столовую.
- Мама, меня отобрали на художественную гимнастику! - Она была счастлива. - Мама, пойдем! Во дворце пионеров занятия. Бесплатные!
Мать не обрадовалась.
-Некогда, работаю!
-Мама, меня же отобрали! Идем! Всего трех девочек.
Лина заплакала.
Они пошли во Дворец Пионеров, он был в десяти минутах ходьбы от школы. Посмотрели  как занимаются другие дети и ушли.
-Мама, я  тоже хочу ходить. Меня же отобрали. Нужно только купить купальник. Специальный, для гимнастики.
-Купальник денег стоит. А у меня их нет. И я не знаю, где его покупать. Потом куплю. Денег нет.
Лина заплакала.
- Мама, я хочу заниматься гимнастикой.
-Я работаю, некогда водить тебя. Другие не работают, у них деньги есть, а я работаю.
Больше они на гимнастику не пришли.
Училку перевели в другой класс, другая не травила и Лина полюбила физкультуру.
Но из школы выживали.
Альбина Петровна выгнала Лину с урока, сказала, что надо  идти в медпункт школы.
- У тебя справки нет, может ты заразная. Больная. Мать за тобой не следит!
Это было сказано при всем классе.
Лина пошла в медпункт.
Дверь захлопнулась, какая –то тетка в белом повернула защелку. Перед Линой сидели три жирные тетки в белых халатах. Жирные губы густо намазаны красно- бордовой помадой. Глаза заплыли жиром, из узких щелочек зло из них так и сочилось
- У тебя нет справки о прививке, мы сейчас отвезем тебя в больницу. Тебя там будут держать две недели. Там тебя будут колоть. Ты не можешь находить с детьми. Тебя надо отправить в больницу. Ты можешь быть заразная. Мы тебя не выпустим, отправим в больницу сейчас.
Лина решила бежать, искать защиты у матери. Она ведь здесь, рядом. Дверь закрыта Как тогда… как в столярной мастерской …. взрослые, страшные люди, что то хотят с ней сделать. Они могут сделать с ней что-то страшное, они взрослые…. Как тогда
Лина ревела и орала на всю школу!!!
-Мама! Мама! Мама!
-Да выпусти ты ее, хватит!
Лина прибежала зареванная к матери, та пошла ругаться.
- А ты прививки ей делай.
-Я все делаю. Всегда.
-Тогда справку несли.
На продленку стала приходить девочка из другой школы. Ее тоже звали Линой.
- Уходи из школы, ты дура. Моей бабушке сказали, что если ты уйдешь, место освободиться для меня. А ты дура!
Она вцеплялась в Лину, как дикая кошка. Била.
Кончилось тем, что она разорвала Лине форму, укусила в щеку  до крови и порвала портфель.
- Это что такое?- Пыталась возмутиться Рина.
-Уходите, ей не место в этой школе, - сказала Альбина. – Ваша дочь пусть уходит. Ребенок все понимает, поэтому и дерется. Она за справедливость борется!
-За какую справедливость! Она приходит из другой школы, бьет Лину. Это нормально, что она укусила ее за щеку? Она ходит сюда из другой школы!!!
- Эта девочка пусть по - детски отстаивает свою справедливость. У нее бабушка заслуженный работник и коммунистка. Она должна здесь учиться. А твоя пусть идет по- месту жительства, в простую школу.
Рина забрала документы и понесла их в 15 школу, по месту жительства. Но там посмотрев на тройки, принимать отказались.
- А где моей дочери учиться?!
Рассказал все Галине Селиверстовне, та посоветовала обратиться в Районо.
На разбирательство вызвали Альбину Петровну и директора 15 школы.
- Она не тянет программу нашей школы, у нас только сильные дети учатся.
- В нашей стране дети, где хотят там и учатся, - сказал молодой и симпатичный сотрудник Районо.
-Она дерется с детьми. Она не способная. Ей не место в такой школе! Она хулиганка! Это английская школа! - вспылила Альбина.
– Лину избила девочка, укусила до крови, порвала портфель. Девочка ходит из другой школы, говорит ей место надо.
-Она не должна учиться у нас, пусть идет по месту жительства ….
- Ты учитель и ты должна учить всех. Способных, не способных.  Значит, ты как учительница не справляешься.
Цвет лица Альбины стал свекольным.
- Ты где хочешь учиться? – спросил симпатичный сотрудник РОНО у Лины.- Где хочешь там и учись, никто тебя больше не обидит.
Лина не знала, где она хочет учиться. Ей не хотелось идти в класс, где ее бил Мясоедов, учителя называли дурой. Ее защитник  из Роно здесь, а в школе его нет. И тут Лину обняла директор 15 школы, худенькая маленькая женщина. Такая добрая….
- В 15 школе, я хочу!
- Подумай. Вы не забирайте, где хотите там и учитесь. Пусть на тройки учиться, а английский все равно выучит. Знания будут!
- Где хочешь там и учись!
Лина вспомнила как ее били, обзывали. А тут такая добрая директор. Она вцепилась в нее .
- В 15 школе, в 15 хочу!!!
Альбина вздохнула, а глазах мелькнуло торжество. Бабушка той девчонки, обещала ей путевку в южный санаторий! А возможно и каждый год! И только эта мешала, занимала место.
Лина пришла в класс, где были почти все дети из ее группы детского сада. Цыганенок Максимка Порошин, близнецы Шмелевы, их  защитник Тимур Юмагужин.
 -Бейся лбом об пол, бейся, - говорила Маринка Шмелева Юмагужину. И жирный Юмагужин вставал на колени, и начинал биться головой об пол.
Восьмилетний мальчишка ползал на коленях перед всем классом, бил поклоны, унижался. Смешно, конечно.  Шмелевы хохотали. Мать Юмагужина, почти безграмотную женщину Шмелева, в своем магазине, где работала директором, перевела из уборщиц в продавцы. Это знали все. За это Юмагужин и бил поклоны, бил за Шмелевых. Им только пальцем на кого покажи.
- Покажи холопа! Бейся как холоп! – смеялась Маринка.
И Юмагужин встав на колене, разбивал свой лоб! Обязан был, за мамку, до гробовой доски обязан!
Советское барство!
Над самим Юмагужином смеяться боялись, силища в нем была батырская.
Садик почти в полном составе перешел в 15 школу. Все свои. Новую учительницу звали Анна Михайловна. Это была классическая первая учительница, именно таких описывали советские писатели. Немолодая, полноватая женщина, с волосами собранные сзади в большую улитку, с добрыми глазами и мягким, но строгим учительским голосом. В новом классе Лина нашла себе подружку. Ирка Ключникова красивая, смелая, умная.  Только учиться не хотела.  В десять лет Ирка переедет в новую квартиру на окраину Ульска, в двенадцать станет проституткой. Приедет к Лине в гости, в мини-юбке, в сетчатых колготках, раскрашенная как площадная ****ь. Идет по улице, все оборачиваются.
-Проститутка идет.
Что совсем малолетняя не понимали, в двенадцать на шестнадцать тянула.  Лина в свои двенадцать еще совсем ребенок, послушала бывшую подругу, о том как ей Ашоты денег дают. Ужас! Ирка попросила проводить до остановки. Пошла.
- Девочка, отойди от нее! – кричали Лине какие-то бабы.
- Не ходи с ней!
-О Боже! Девочка, ты зачем с проституткой идешь!
Они попрощались.
-Ты Ир, не приходи.
Ирка больше не пришла. Они встретились через десять лет. Когда Лина на день приедет в Ульск. Двадцатидвухлетняя Ирка работала трамвайным кондуктором, у нее было трое детей. Старшей десять, ее Ирка родила в тринадцать. Отец ребенка пятнадцатилетний гопник и бандит, не женился бы никогда. Но менты поставили условие – или женись  или тюрьма. Он женился, чтобы не посадили, да как-то удачно сложилась их жизнь. Еще двое родились, Ирка отмылась от ****ского макияжа, а он на завод работать пошел.
-У нас трое, а мы еще хотим. Дети это такое счастье!
А ведь умная девчонка была, только учиться не хотела. И Лина не особенно хотела, да мать не заставляла. Какая уж учеба, то есть нечего, то соседи – алкаши орут скандалят.  Литературу Лина читала без всякого принуждения, учебник за пару месяцев. Зато математику ненавидела, и правила зубрить по русскому тоже. Не сбылось сладкое пророчество воспитателей детского сада, не стала Лина ни медалисткой, ни гордостью класса.
В каждом классе есть своя гордость. В их 2-ом Б, такой гордостью была девочка Гуля Замутдинова. Нелепая, некрасивая, с постным скучным лицом. Подлиза и стукачка, «правильная» во всем. В восемь лет, она не смеялась, не бегала по школе – она была показательно серьезная.
 – Я как Гуля Королева –героиня всех советских детей, - скромно говорила про себя Гуля. И Гуля гордилась своим именем, хотя на самом деле была Гульнарой. И Гуля Королева была на самом деле, не Гулей, а Марионеллой. Нет, такого имения – Гуля.
-Имя Ленина, снова и снова повторяет советский народ. И, как самое близкое слово, имя Ленина в сердце живет!
На всех мероприятиях Гуля с выражением славила Ленина. Послушная, пример всем.
При своих весьма средненьких способностях, старательная Гуля всегда была отличница.
-Я буду учительницей математики,- говорила справедливая Гуля. - Учить детей – это нужно!
Учительницей она так и не станет. Минуя экзамены, она будет зачислена в педагогический, по направлению от школы. Гуля сдаст свою первую сессию без единой тройки - на одни двойки. В институте, она по старой привычке, попробует «закладывать» однокурсников, но это не будет оценено. К тому времени в стране все поменяется и старательную доносчицу не оценят.
Ее никто никогда не обижал, не дразнил, она была не из детского мира. Из друзей у нее был только один мальчик Игорь Келькин, девчонки считали его некрасивым, противным. И зубы у него торчали как у верблюда. Его не дразнили, но дружить с ним никто не хотел. Тем более девчонки. Сидел он с Гулей за одной партой, она давала ему списывать свои работы, за которые она получала пятерки, а он тройки. Мама Келькина работала начальников на какой-то книжной базе и обеспечивала всех учителей, завучей и директора дефицитными книгами. Келькин таскался за Гулей, носил ей портфель. Над ними не смеялись, они были другие. Только одна девчонка Ленка Рогачева задорно кричала.
- Килькин, Килькин, ты что думаешь Гуля за тебя замуж пойдет! Че ты за ней портфель как дурак носишь!
Гулю нельзя было обижать, это понимали все. Она была образцовая пионерка, она была помощник учителя, она имела права и привилегии, потому что была очень правильной.
Однажды в класс, во время урока зашла хореограф из Дворца пионеров.
-Можно отобрать девочек для бальных танцев. Кто хочет танцевать бальные танцы?
Анна Михайловна посмотрела на класс. Гуля тянула руку.
-Гуля выходи,- вызвала ее Анна Михайловна. – Это единственная достойная девочка, для бальных танцев.
Неуклюжая Гуля, косолапя направилась к доске.
- Гуля, наверное, хорошая пионерка, но не подойдет, мне нужны худенькие, легкие, с чувством музыки. Я вижу, что эта девочка очень умная, но для бальных танцев она не может подойти.
Анна Михайловна покраснела как свекла, сняла очки и уставилась на хореографа. Происходило что-то неправильное.
-Анна Михайловна. Я хочу танцевать. Это моя мечта. Я всегда мечтала танцевать. Другие не достойны! Двоечницы не могут танцевать!
Гуля была верным помощником Анны Михайловны, а Анна Михайловна верным помощником Гули. Ее старательные, усердные знания по математики на тройку, в контрольной работе оценивались на «отлично». Анна Михайловна передавала матери Гули, задания контрольной  за пару дней до того, как ее писали в классе. Причем Келькину давали тот же вариант, что и Гули. Хотя Келькин сидел с Гулей за одной партой и должен был решать другой вариант. За отлично написанные работы, у Гули были пятерки, у Келькина тройки. Родители Келькина были рады и им. Мама Келькина так старалась, такие дефицитные книги с базы доставала. Взрослые дети Анны Михайловны имели громадные домашние библиотеки. В то время как книги в стране, где было все для развития человека, в стране повальной грамоте невозможно было купить Александра Пушкина, Вильяма Шекспира, Льва Толстого. Почему бы в СССР не напечатать книги, что бы их могли купить и  читать все кто хочет? Что не хватало в Великом СССР, что бы все рабочие и крестьяне имели в квартирах книги? Леса для бумаги? Типографий? Что бы купить книгу советские люди ночами дежурили возле книжного магазина, рисовали номера очереди на руках, зимой бегали в подъезды близлежащие дома греться. Советские люди были самой читающей нацией. В библиотеках за книгами тоже стояли очереди. Но вернемся, к Гуле и бальным танцам.
-Если вы не возьмете Гулю на бальные танцы, ни одна девочка туда не пойдет. Гуля - достойная. Чтобы какая-то двоечница танцевала, а Гулю не взяли! Это не правильно! Танцы надо заслужить примерным поведением!
- Позвольте мне разобраться самой кого мне брать. У меня другие критерии отбора на танцы.
-Если не берете Гулю, не мешайте нам вести уроки.
Хореограф была ошарашена, по –видимому, подобные «Гули», ей еще не встречались.
-Девочки, приходите во Дворец Пионеров. В понедельник, среду и пятницу в шесть. На отбор. Я буду ждать всех.
Анна Михайловна хорошо знала свою работу. Каждый день, по пятнадцать минут, перед уроками политическая информация.
- Америка, (именно Америка, а не США. Америка – говорили в советских школах, имея в виду Соединенные Штаты Америки. Так в России и закрепиться Америка – это и есть Штаты).
- Америка в любую секунду может сбросить на нас, на Советский Союз атомную бомбу. Как на Хиросиму. И все люди начнут таять, у них появиться лучевая болезнь. Как у той японской девочки, которая делала тысячу журавликов, но не сделала и умерла.
Еще одна героиня советских детей:
«Вернувшись из Японии, пройдя немало верст,
Японского журавлика товарищ мне привез,
И с этим журавленочком история одна,
Про девочку которая была облучена….»
Кончалось все печально. Девочка делала 1000 журавликов, но умерла.
«Последний журавленочек упал из детских рук
-И девочка не выжила, как многие вокруг».
Они распевали с Анной Михайловной эту песню после каждой политинформации, пока однажды Анна Михайловна не выяснила, что девочки понимают песню по- другому, чем нужно. А мальчики вообще не желают понимать о чем поют.
-А вы знаете, что такое облучена?
-Обручена. Она замуж не вышла.
-А умерла почему?
-От несчастной любви.
Больше всех в этой жалостливой песенки Лине было жаль журавлика, который был последний. Ей представлялся маленький журавленочек, который умер, не успев стать журавленочком.
Ночью, после таких политинформаций они просыпались от страха, что на их дома летит из Америки атомная бомба.
-Какая бомба, глупости все это! –говорила Ринка. –Болтают уж сколько лет! Спи!
Ринке нужно было в пять утра вставать на работу, о бомбах некогда думать.
Но Лине все равно представлялся ядерный гриб и люди тающие от радиации. Она каждую ночь, как и все дети в СССР ждала крылатой ракеты, которая облучит и убьет их всех. И любимую Дымку. Самым главным врагом был Рейган. Ложась спать Лина молилась: «Боженька, сделай так чтобы Рейган умер, и не было войны». Самым большим ее желанием было, что бы в далекой Америке умер злой президент, которого она никогда не видела. А еще было очень жалко американских негров, над которыми все издевались. Все советские дети жалели негритят, над которыми издевались в Америке. Никто не хотел сидеть с ними, и в школы их не пускали, и в поезда. Бедные, бедные негры.
В Ульске были африканцы, учились в военном училище.
- Мама, мама негр! – закричала пятилетняя Лина в восторге. 
И тут чернокожий человек подошел к ним с перекошенным от злобы лицом  и сказал на русском  – Я не негр! Если это было не в СССР, я бы тебя ударил. Я не негр!
-А кто вы? – наивно спросила Ринка.
-Африканец! Мы африканцы, а не негры. Запомни!
Советский человек называл чернокожих – неграми! Жалел, возмущался Америкой, и называл чернокожих неграми, не предполагая, что это звучит оскорблением. Советский поэт Самуил Маршак  даже написал стихотворение «Десять негритят», а не «Десять африканцев!».
Их стали принимать в пионеры.
-Мама, я буду юной пионеркой в красном галстуке.
- И че хорошего, с красным платком на шее бегать? Че ты радуешься?
Пионеры это серьезно. Они учили клятву: «Я вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь:
жить, учиться и бороться как завещал Великий Ленин,
как учит Коммунистическая партия,
всегда выполнять законы пионеров Советского Союза
За дело борьбы Коммунистической партии будь готов!
Всегда готов.
Шутка такая была. –Чем пионер от котлеты отличается?
-Пионер всегда готов. А котлету готовить нужно.
Прием в пионеры было делом серьезным. Принимали в три этапа. Сначала самых достойных из достойных, потом менее достойных, потом тех кто остался. Боялись, а вдруг не примут, оставят – позор! Некоторые учителя шантажировали, доводили детей до истерик. Такой крючок. Анна Михайловна не травила.
Начались классные обсуждения, кто «наидостойниший». Первый кандидатурой
шла, конечно, Гуля.
-Я думаю, что обсуждать Гулю, - мы не будем. (кто бы мог подумать иначе). – Гуле дадим первое слово.
-Я думаю, все, весь наш класс достойный быть принятым в пионеры, - надо было слышать тон этой девочки. Ребенка в ней не было уже давно, как и детской наивной честности и непосредственности. Она была словно присоска-пиявка, которая присосалась к чему –то большому и сама  раздуваться.
- Но есть те, кто учится хорошо, старается и они достойны быть приняты первыми. Кто не будет принят в пионеры будут тянуться за теми, кто будет принят первым. Я буду помогать отстающим. Своим примером и делом.
Возле Гули каким-то образом создалась репутация, что она помогает ребятам в классе. На самом деле она даже помочь не могла, потому что сама плохо разбиралась в математике и русском, и во всех предметах. И если бы она заранее не знала заданий в диктантах и контрольных, то ее оценки не поднимались бы выше твердых троек. Хотя она действительно была примером хорошего поведения! Правильная и послушная!
Других кандидатов обсуждали всем классом. Одна из них девочка Ольга Сыч.
- На перемене она назвала меня крысой, - сказала Лина. Ей было действительно обидно, что Сыч ни с того ни с сего так ее назвала. Тем более, что они никогда не конфликтовали. Лина в это время весело скакала в салочки с подругой Иркой Ключниковой.
Сыч обсуждали еще.
-Я думаю, что тебе Ольга еще рано в пионеры, - сказала Анна Михайлована. – Пойдешь во второй поток. Обзывать одноклассниц пионерка не должна.
И тут Сыч заревела и Лина поняла, что для Сыч это стало настоящей трагедией. Она пожалела что пожаловалась. Сыч ненавидела Лину до взрослой жизни.
Лину вместе с Иркой Ключниковой приняли в пионеры в третий поток и они были счастливы!
- Юные пионеры! – назвали их на улице, и это было счастье.
-Мама! Мама! Я пионерка!
-Ну и чо!
-Порадуйся!
-Чему!
-У меня галстук!
-И чо? Будешь ходить с красным платком на шее. И чо? Толку то?
Еще в садике мама растолковала Лине, кто такой Ленин, и что родственных связей они с ним не имеют.
- Мама идем к дедушке Ленину, - сказала Лина вернувшись из детского садика (в Ульске  Ленин стоял  на центральной площади. «Навестить дедушку Ленина в Ульске, можно было в виде похода к памятнику)
-Какой тебе Ленин дедушка?
-В садике говорят.
- Ленин тебе не дедушка! Он же не муж твоей бабушки!
Лина не видела ни Ленина, ни бабушку, ни дедушку. Дедушки у нее не было никакого. И она была согласна хотя бы на Ленина. Но мать ее иллюзию не поддержала.
-Эти коммунисты хуже, чем в Америке! – иногда говорила мать. Посадить ее могли за эти слова. Но слишком уж доставал и изматывал ее социалистический рай.
-Мама нельзя так говорить!
-А чо нельзя то?
Хорошо, что она была дворником и ее не слушали.
Лина была дежурная по столовой вместе с девочкой, с которой она сидела за партой. Они не дружили. Накрывать в школе было не так весело и интересно, как в садике. Приходилось таскать подносы с горячей едой. И они боялись уронить поднос с железными тарелками. В простой 15 школе, кормили очень плохо. Ни в какой сравнение с элитной английской. И это чувствовалось. На завтрак слипшиеся каша, которую было невозможно есть, прокисший винегрет. Дети не травились только благодаря тому, что не ели кислятину. В купленном Линой в школьной столовой  пирожке, в ливерной начинке, было стекло от стакана, и она чудом его не проглотила.
- У меня нет второго, - закричала какая-то одноклассница. – Мне не накрыли.
Анна Михайловна порыскала по столам.
- Кто дежурил.
-Лина и Лена.
Анна Михайловна вперлась взглядом в Лину.
-Где второе?
-Я не знаю, мы накрывали сколько дали.
-Где мое второе!
И тут из- под носа Лины дряблая, толстая рука Анны Михайловны уводит второе – картошку с котлеткой.
- Ты дежурила, значит, ты виновата! Я  забираю и отдаю.
-Но мы вместе дежурили. С Ленкой!
- Ты виновата.
Отобрав второе, у девчонки мать которой мать каждую неделю отдавала деньги за обеды, сама недоедая, Анна Михайловна села жрать свой полноценный комплексный обед. Лина замолчала и не разговаривала до конца школьного дня ни с кем.
-Знаю, плакать хочется, - ехидничала соседка по парте Ленка, которая дежурила вместе с ней.
Лина рассказала матери, та возмутилась. Но разбираться не пошла.
-Бог ее накажет!

     ххххххххххххххххххххххххххххххх
 После школы Лина шла на улицу, с матерью и кошкой Дымкой. Дымка была настоящим другом. Если Лину кто-то пытался обидеть, она с мяуканьем бросалась на супостата и цепляясь когтями за ноги, старалось добраться до лица. Жизнь отдаст за хозяйку!  Лина с подружкой Юлькой Бархудиной даже разыгрывали драку, чтобы посмотреть как Дымка защищает Лину. Дымка висла на колготках, было не больно, смешно. Казалось, кошка дрессированная.
Но Юлькиной бабушке это игра с Дымкой казалась опасной.
- Юля, Юля она тебе ноги порвет.
- Не порвет. Мы играем, так весело. А колготки толстые.
- Весело, а потом плакать будешь. Это знаешь как опасно!
Плакать Юля будет не от кошки, а от дочки Гэбешника Тони Антоновой, которая на Юльке попробует спецприемы, про которые слышала от папы.
Юля играла с Линой, когда Тоня подкралась  сзади и ударила кулаками в уши. Что есть силы, а Тоня была сильной девочкой. Юлька упала схватившись за уши, и с воем покатилась по земле.
На крик прибежала Юлькина бабушка.
-Я с твоими родителями буду говорить!!!
-Напугали! Моя мама меня никогда не ругает. За таких.
У Юльки тоже не было отца, воспитывали бабушка и мать.
Бабушка подняла Юльку, у нее из одного ухо текла кровь.
Жена гэбэшника дочь не поругала, замяла скандал, за еще и Юлькиной бабке пригрозила, что та себе места не найдет в этом мире, если скандал поднимать будет.
Дочь сильная, умная, правильно делает. Бархудина такая же безотцовщина,  нагуленая с туркменом.
Во дворе девочки делились на группровочки.
Некрасивая дочь гэбешника Тоня сдружилась с Ленкой Съемщиковой. Ленка была мелкая, самая мелкая во дворе. Они бегали по двору словно две мерзкие крысы. Танька крупная, с крупным носом и мелкая, рыжая, вся в веснушках, с желтыми мышиными зубками Ленка. Они высмеивали, язвили, хихикали над девчонками. И в этом была их власть. Власть умных и хитрых, над глупыми и добрыми. Так им казалось.
Ринкину дочку они, конечно, исключили из своего общества. Тонька срослась с Ленкой, они были подружками, но мать Тоньки всегда говорила, что Ленка слишком простая для нее подруга. Мать Съемщиковой не работает, только и делает, что кошек дворовых кормит. Отец шофер у какого-то там начальника. Живут в полуподвале, дома всегда грязь и нищета.
Тонька хотела дружить с белокурой, красивой словно с картинки, Ольгой Брызгаловой. Танькиной маме она нравилась. Семья у Брызгаловых достойная. Ольгин дед работал начальником финансового отдела на заводе, родители - инженеры. Но Ольга не хотела, и не умела язвить, высмеивать, унижать. Мама учила ее быть доброй. И дедушка тоже. Тонька не находя в Ольге злой энергетики, еще более сближалась с Ленкой. Была во дворе еще одна девочка, с которой мать Тоньки в приказном порядке говорила дружить. Дочь директора крупнейшего завода в Ульске Валька Коржанкина. Тем более, что они ровесницы. А рыжая Ленка, как и Лина, и Ольга, и Нинка, и Юлька, младше Тоньки.
Дочь директора завода – Валька Коржанкина. Вот, кто хорошая подруга для ее дочери - дочери подполковника КГБ, решила Тонькина мать. Но Валька была скучной. Она помешалась на детях, все время бегала за мамашками, которые гуляли с колясками. Заглядывала в коляски, просила деть покатать. Давали.
Все ее разговоры сводились к  тому, что она хочет много детей. Очень много. А потом она убегала за очередной мамашей.
Свету Хвостову бабушка не пускала от себя ни на шаг. Она не отходила от Светочки больше, чем на метр, зорко следя, как бы дети не обидели Светочку. Дети бежали от Светы как от чумы, потому что стоило Светочки подойти к ним, за ней словно пугало вырастала бабушка и начинала давать указания как им лучше играть. Светка со своими «правильными»  игрушками была скучная. У всех куклы лежали в картонных коробках. Коробки можно было возить и делать из них шкафчик и карету и домик.  А Светочке запрещали играть с коробками, в которых … о Боже! Лежала обувь! Куклу Светочке из дома  выносила бабушка. Куколка лежала в громоздкой кроватке. У кроватки были ножки и не было бортиков. Дорогую покупную кроватку нельзя возить, нельзя в нее складывать одежду. Бестолковая вещь.
-Бабушка не хочу кроватку, хочу коробку. Как у всех девчонок! Они так весело играют!!!
- Ты Светочка не понимаешь. У них просто денег нет на такую роскошную кроватку для своей куклы. Смотри у них грязные коробки, в которых лежала обувь. Фу! Светочка как у них не красиво. Светочка они заразятся микробами. Фу! Фу!
Девочки тихо расползались от Светочки, кроватки и ее настырной бабушки.
Лучшей Лининой подружкой стала дочка Ирки цыганки  - Ольга. Ирка хотела их раздружить их, но свекровь пресекла эти попытки. Да и с Ольгой никто особо не дружил.
- Эта, которая, есть к бабушке ходит,- с презрением отозвалась о ней Валя Коржанкина. – У нее отец пьяница, все пропивает. А она сюда столоваться ходит.
- Это мусор, а не люди, - говорила Тоня Антонова, дочка ГБЭшника. –Из них ничего хорошего не вырастит. Шлюхи и дуры. Таких уничтожать нужно сразу при рождении. Мама всегда так говорит. Среди людей тоже нужна селекция.
Когда Лине было года три, она играла с девочками в прятки. Ей довелось водить… раз, два, три… Она стоит у старого дуба, кора красивая, резная, запах….
И вдруг ее хватает за шею пятилетняя Тонька Антонова и бьет со всей силы головой об дерево…. Раз, два, три…. До крови, кажется, голова раскололась. Ринка стояла тут, да пока сообразила …. Тонька разбила Лине все лицо. Кровь, размазанная с грязью и слезами.
- Если бы так с моей дочерью, я бы убила твою Тоньку на месте, - сказала чья-то мама.
- Правильно моя Тоня сделала, - громко сказала жена гэбешника. Она показывала уверенность, муж научил как вести себя правильно. Показывать, что ты права.
-Она подглядывала, а Тоня справедливо ее проучила! Моя Тоня справедливая, не может терпеть, когда кто-то обманывает в игре.
Правильно она ее набила. Воспитывать надо с детства. Вот моя борется с нечестными!
-Я бы твою дочь тоже бы справедливости научила, если бы она моего ребенка так изуродовала. Она тоже поняла бы справедливость. Еле сдерживаюсь!
-Да, что ты за нее заступаешься! Нашла за кого! Она же никто!
Еще с Линой дружила Нинка. Красивая, добрая девчонка, с длинной русой косой, словно Снегурушка из русской сказки.
- Вовка, твоя сестра дружит с дочкой шлюхи, - стали травить Нинкиного брата Тонька и Ленка. Она вырастит и родит как мать, а Нинка будет с ней дружить и тоже станет такой. Твоя сестра дружит с дочерью шлюхи!
Таньке было девять, а Ленке семь с половиной.
Они умели травить, смеялись … знали, что Вовка поколотит Лину.
Ничего не подозревающая пятилетняя Лина играла с Нинкой. Спрятавшись в кустах, Вовка подкрался сзади и тяжелой палкой дал ей по голове.
Лине показалось, что голова разорвалась на две части, в глазах роились мушки.
Ленка и Тонька хихикали, давились со смеху. Еще мама расскажут. Те тоже посмеются …
-Ты зачем, зачем, ее стукнул! Что она тебе сделала!- кричала семилетняя Нинка брату
Нинка знала, что отец и мать Вовку не похвалят, отец скорее всего выпорет ремнем.
-Дурочка, ты зачем сказала про Вовку. Она бы не догадалась! Как он ее! Так смешно! А она реветь.
-Зачем, вы так! Что вам Лина сделала.
За Нинкой, как и за ее матерью закрепилась репутация дурочки. Добрая …. А добрые всегда дураки. Тонька Антонова и Ленка Съемщикова знали, они сами были сильные, умные и хитрые.
Ринка увидев ревущую Лину и узнав, что ее ударил палкой Вовка, решила его поколотить. Но тот убежал.
Ленка и Тонька давились со смеху. Они всегда давились со смеху, когда видели Линину мать. Она была всегда неопрятная, бедная, просто посмешище. 
- Я не буду такой никогда!
Лина решила стать чемпионом мира по плаванью. Она любила воду, вода завораживала ее. Ей хотелось быть человеком-амфибией! Мама столько раз водила ее на этот фильм.
- Мама, ты обещала бассейн.
-Потом.
- Когда?
-Денег нет!
Денег действительно не было. Когда денег не было даже на еду, они шли к теткам. Из двух Тамары и Лиды,  Лина больше любила ездить к тете Лиде. Там были двоюродные сестры Венерка и Тайка. Лине хотелось к ним, они были старшие и такие интересные.
Как-то Лина расплакалась.
- Не хочу идти в детский сад, хочу к тете Лиде поиграть с Таей и Венерой. Лине было - пять, Венерке - десять, а Тайке пятнадцать лет.
Ринка отвела дочь в гости, оставила на двоюродных сестричек.
Тайка угостила Лину какими – то сладкими таблетками, очень вкусными - три штучки. Лине захотелось еще, но Тайка убрала их в шкаф. Лина взяла из шкафа сама и ела … ела эти маленькие и сладкие вкусняшки.
Кто -то подошел и силой отнял. А дальше Лина ничего не помнит. Когда пришла Ринка дочь едва дышала.
-Надо «скорую».
-Иди и дома вызывай, иди мы уходим. Бери свою дочь! - пятнадцатилетняя Тайка вытолкала Ринку из  квартиры. Тайка росла невероятно жестокой. Через два года после этого, ее отец Харис выпет таблетки оставив «предсмертную» записку, что до самоубийства его довела дочь. Хариса откачают в больнице. А Тайка возненавидит отца, который настучал на ее в ментовку. Записку нашали врачи, сообщили в милицию и Тайку допрашивали. Но Лида все замяла.
Ринка несла Лину на руках, голова дочери  безжизненно повисла с ее плеча.
-Ребенок умирает, ребенок умирает, ребенок умер у тебя, умер- закричала какая-то женщина.
-Вызывайте милицию. Она ребенка довела.
Ринка расшевелила Лину. Женщина увидела, что девочка едва, но живая.
– До чего девочку довела. Она же вся синяя уже и голову не держит. Умрет, иди в больницу. Дочка у тебя умирает. Почему так с ребенком обращаешься. Ей же плохо. Какая ты мать?
- Ничего …. Ринка уверенно шла вперед, раз не умерла, значит, и не умрет. И Лина выкарабкалась. Сама по себе. Отлежалась.
Через пару лет. Ринка отравит Лину грибами, и снова она выкарабкается без врачей. Ринка врачей стеснялась, всегда надеялась, что все само обойдется. 
Ринка купила на базаре грибов, они дешевые. Да на масло не хватило денег, она грибы и дала полусырые. Лина поев грибочков, упала в ванной, за ней упала, словно подкошенная кошка Дымка, которая с голода тоже ела эти грибы, потом Ринка. Потом сознание придет и жизнь продолжиться. Дымка, верная кошка Дымка, которая беззаветно была предана своим хозяев. Голодная, она таскала в дом рыбку, которую разбрасывала беспризорным кошка сердобольная  соседка. Дымка ждала Лину с Ринкой на сорокаградусном морозе. Дымка ходила за ними как собака, и не было преданнее ее животного. Голодная, пропадающая на улице неделями, она всем существом была преданна хозяевам. Особенно Лине. Она играла с ней. Играла в догонялки, когда Ринка убирала тротуар и Лина ждала ее, Дымка прыгала к Лине, затем от нее. Это была подруга, нянька и кормилица. Схватив во дворе рыбку, раскиданную беспризорным кошкам, голодная Дымка несла ее хозяевам. Оду, две, три ….
Когда в зимний, морозный вечер Ринка повела Лину в общественную баню, Дымка проводила их до половины пути, до трамвайной линии и села в кустах. Мороз был почти 30.
-Мама, на Дымка ждет в кустах ты забыла, - сказала Лина когда Ринка решила пройти другой дорогой. Гаражами, где они шли в баню, было уже темно идти.
- Она давно убежала в подвал.
-Мама, она там сидит. Ждет!
Дети очень хорошо чувствуют животных.
Дымка сидела на морозе, на снегу несколько часов, ждала
А потом Дымку убьет 14 –летний Вовка Кулагин, Нинкин брат.
- Это я! Я убил твою кошку!!! Я убил!!!
Вовка закончит свои дни в наркотическом дурмане, и даже мать не проронит на его похоронах не слезинки. Измучил он ее, с первого дня своего рождения. Нина отрада рядом.
Лина выживала, выживала на склизком берегу Волги, выкарабкиваясь сдирая до крови нежную кожу, ее организм выжил от двух смертельных отравлений, без лекарств.
- Мама купи лекарство, - просила десятилетняя Лина сгорая от огромной температуры,- Мама, все кругом пахнет псиной, мне так плохо, купи лекарство, мама я сгораю у тебя.
- Ничего я тоже болела. Все болеют. Денег нет, потом куплю. Денег нет, дорого все!
- Мама займи на лекарство или врача вызови.
-Что врач, поможет что ли? Лекарства выпишет. А денег нет. Все равно купить не на что!
Лина плавилась в бреду и жару. Переборов вирус, она не болела в своей жизни гриппом никогда.
Бог охранял ее жизнь. Как - то Ринке пришло в голову прогуляться. Она вообще любила гулять, гулять на природе было бесплатно, красиво и полезно для здоровья. Просто ходить и смотреть на природу, цветочки, Волгу. Она таскала с собой Лину, восхищаясь травой, кустами, небом. В этот раз она решила погулять на свежем воздухе, по матушке Волге. Волга в Ульске красивая, в ширь три километра. И они пошли…. По ледяной Волге. Сначала все было сказочно красиво. Лина увидела огромные глыбы льда, красивые синее как инопланетные…. Но вскоре она устала. Они прошли больше середины. Назад возвращаться дольше, чем идти вперед. Было начало апреля и ближе к берегу, где глубина почти тридцать четыре ледяных метра вниз, лед подмыло. Они оказались рядом с полыньей. Шли, под ногами хрустел лед, ноги проваливались по щиколотку в ледяную воду.
- Мама, я боюсь!
- Ничего, иди!
-Мама под нами лед трескается! Мама мне страшно!
-Ничего!
В тот день Лина поняла, почему моряки так радуются земле и кричат в фильмах: Земля! Земля! Земля!
Вступая на землю  - они уходя от смертельной опасности. Возвращение на землю, для моряков это жизнь.
Умная девочка, читает много, только в школе тройки, по математики совсем не учиться.
Она не заставляла дочь учиться! Что заставлять? Голодная, условий нет. Это было любимое Ринкино оправдание всей ее жизни: «Условий нет». Лина любила читать, мечтать. А математика? Что это? Дроби? Зачем?
Иногда Рина садилась сделать в Линой уроки.
Но за двойки никогда не ругала.
- Ну и что, портнихой будешь! Как раз для девочки! Сидишь в теплом ателье.
В планы Лины не входила портниха, она хотела чемпионом мира по плаванью.

      хххххххххххххххххххххххх
Иркиному мужу дали однушку в другом районе  города. Но лучшая подруга Лины, Олюшка, хоть и училась в другом районе, постоянно приезжала к бабушке. Потому что жрать у матери было действительно нечего. Отец Олюшки так и не бросил пить, и хоть и работал на заводе, денег в дом не приносил. Сразу пропивал. Ирка мыла подъезды, да еще устроилась  уборщицей в магазин. Хорошее место, ей всегда везло. В магазине продуктов  дефицитных купить можно. А иного и не купить, бесплатно давали… в счет обмана покупателей.
Олюшка вытянулась в длиннющую худую оглоблю. В семь лет, по высоте она перегоняла некоторых взрослых женщин. Но  умная мать всегда восхваляла ее:
- Какая ты высокая! Какая ты красивая! Ты самая красивая! Никого с тобой не сравнить!
И долговязая Олюшка с длинным носком- морковкой, с узенькими рыженькими глазками, верила, что именно она самая красивая.
Она никогда не сутулила спину, хотя в первом классе была длиннее некоторых пятиклассников.
- Ты красивая, никогда не сутулься, согнешь спину и все, будешь как бабка скрюченная.
Бабушка с дедушкой достали Олюшки модный джинсовый костюм. И это был настоящий шик. Лина, мечтала о таком, и Нинка, и все.
Настоящие джинсы и джинсовая куртка. Привезенные из-за границы, неизвестными контрабандистами. В СССР все девочки должны ходить в красивых платьицах, в цветочек. Это так красиво и так женственно. А джинсы- это не скромно, не для советской девочки.
Олюшка нагло фасонила в джинсе.
Дочь гэбэшника Тоня тоже захотела такой костюм. Папа бы мог достать. Но, он так жестко пресек ее просьбы, что она поняла, джинсу, ей как дочери гэбешника даже и обсуждать нельзя с девчонками. После того, как она стала просить джинсу, отец взял Тоню на рейд. Он с молодыми коммунистами, пошел на отлов ульских стиляг. У кого длинные волосы и узкие джинсы. Гэбэшники знали, где собираются ульские стиляги. Конечно в центре города, в парке «Дружбы народов». Наивные, думали их там не достанут. У гэбешников везде были стукачи.
Десятилетняя Тонька видела, как отец с молодыми комсомольцами хватал ярко одетых парней и девчонок. Им отстригали волосы, насильно как баранам, кромсали ножницами одежду. Отец поймал какую-то девчонку.
-Тонька, режь ей платье! Кромсай!!! На лапшу кромсай!!!
Платье было яркое и очень красивое!!! Тонька о таком мечтала!!! Всегда мечтала!!! Она стояла с ножницами и не могла напасть на это прекрасное платье!!!
-Не будет из тебя человека, - сказал дома отец. – Характера в тебе нет!
- Да валяются у меня эти джинсы, я их не ношу, - небрежно сказала Валька Коржанкина.
У Вальки были и джинсы, и куртки, и платья заграничные из валютных и спецмагазинов. Но Валька надев на себя разноцветные бусы, ходила в рванной одежде и босая!!! Вся улица обсуждала, что дочь директора крупного Ульского завода ходит по центру города! По грязному тротуару босиком! Ульск не деревня, чтобы босиком ходить. Валька знала субкультуру хиппи, о которых в Ульске мало кто слышал. Только такие мажоры как Валька, бывавшие иногда заграницей в капиталистических странах. Все подумали, она богатством выделяться не хочет, стесняться новые туфли надеть. Скромная дочь директора завода. Не понимали. Одна Лина чувствовала, что Валька не от коммунистического равенства босая ходит босая, а вызов бросает всеми.
Хипповала Валька недолго. Тонин отец, был не простая бабушка с лавочки, которые Вальку за скромницу приняли. Как только гэбэшнику поступил сигнал, что дочь директора ходит босая, в рванине и бусиках, он сразу все понял.
- Если твоя дочь еще раз появиться в образе грязной хиппи, в это же день ты больше не директор. Моя тоже много чего хочет, костюм джинсовый. Но я не позволяю. Дочь слесаря-пьяницы может ходить в джинсе, дочь чексита –никогда!  А ты распустил, хиппи вырастил!
Директор рассвирепел. Вальку спасло, что она была в школе. Отец стал выбрасывать из ее шкафа рванные, цветастые вещи и нашел….. джазовые пластинки!!! У кого только Валька их взяла. В СССР джаз был запрещен.
Когда Валька пришла из школы, отец отхлестал ее ремнем с матом и криками «Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь!»
После этого Валька босиком не ходила и джаз не слушала.
А Ирка, проходившая всю жизнь в рванине, босая и бусиках, наоборот, старалась одеть свою Олюшку  как куколку. Переживала только, что Ольгунчик тонюсенькая была как щепка. И красоты за ней особой не водилось, и это понимала мать. Но говорила:
-Ты самая красивая! Самая - самая!
И Ольгунчик верила, что самая красивая! Училась Ольгуша с тройки на четверку, и мать училась вместе с ней.
- Я же Олгуша, даже школу не закончила. В такой бедности жила. Таборная. Ты только никому не говори, а то с тобой никто дружить не будут, и за человека считать не будут.  Хуже чем Лину Ринкину. Правды нельзя говорить, не пожалеют. Люди ничего знать о тебе не должны. Я видишь умная, из табора выбралась. Никто не выбрался. С умом замуж вышла. Не по любви. Не ищи никогда любви. Ищи человека богатого, кто тебе откроет весь мир. Умом выбирай, а не писькой!
-Мама, а писькой это как?- не понимала десятилетняя Ольга.
- Писькой это без ума, когда от него одно горе, а ты за ним бегаешь! А ты богатого мужа ищи, что бы всего добиться. Мир знаешь какой большой. Мне цыгане рассказывали и про Париж, и про Лондон. Знаешь, какая там жизнь! Коммунисты врут все! Да ты никому не говори. Это страшная тайна. Расскажешь в тюрьму посадить могут.
И Ирка рассказывала дочери, про жизнь сказочного Парижа, про шарманщиков. Про башню Эфелеву … про магазины, где тысячи сыров.
Она впитывала рассказы таборных и запомнила их на всю жизнь.
-Я из табора выбралась, потом из Позарево. А ты до Парижа дойдешь. Встретишь принца и Париж увидишь.


             Ххххххххххх

Лето перед 3 классом – 1983 год. Лине нравилось, что в 81 – она пошла в 1 класс, в 82 во 2, а в 83 пойдет в 3. Летом на Волге стояла страшная жара. Все разъехались, во дворе гуляли только Лина и Тонька - гэбешница.
- Хочешь ко мне в гости, поиграем? У меня куклы красивые.
-Пошли! – они почти не пересекались. Дружили каждый в своих компаниях. Лина удивилась приглашению.
У Тоньки была своя комната, уютная и красивая. Поиграли в куклы, потом Тонька достала фотографии родителей.
-А это свадьба папы и мамы. Видишь у мамы какое платье!
-Красиво!
-Посмотри, у тебя же таких нет.
-У меня нет.
- А ты знаешь, что в Ульске в мост врезался пароход. А там еще поезд шел. И людей бревнами давили. Напополам. Там девушку одну наполовину разорвало. Она так и весела вниз головой. Дождь шел, а с нее кровавые струи лились. А одни водолаз спустился вниз, утопленников доставать. А ты знаешь, что утопленники всплывают всегда?
-Нет, не знаю.
-А я знаю, мне папа говорил. Он у меня все знает. Утопленника хоть к каменной плите привяжи, он вздуется как шар и всплывет. Еще водолаз спустился в Волгу, а там девушка всплывать стала. А ноги зацепились за камни, и она как будто стоит. А волосы длинные, развиваются в воде. Водолаз седой стал и работу сразу бросил. А я бы не бросила. Я ничего не боюсь. Ни крови, ни кишок равных, ни мертвых.
-Да?
- Когда этот пароход врезался в мост, ночью  подняли весь город. Ты не знаешь что ли? Не слышала?
-Нет!
-И папу и маму подняли. У меня же мама медсестра в хирургическом отделении областной больницы. И она меня взяла с собой. Говорила: - Смотри Тонька на жизнь! Смотри что в людьми бывает! Смотри какая жизнь! Это история! Запомни как все было!
-У мамы на работе люди с того парохода были с оторванными руками, с распоротыми животами. Одна беременная была, у нее живот распоротый был. А там мертвый ребенок, и я видела. Мама меня оставила в коридоре, сказала - помогай, перевязывай! А там умирали, и я видела. Но помогла. И так страшно было. А мама говорила, что жизнь такая ко всему нужно быть готовой и ничего не бояться. Человек должен быть сильным. Что бы когда надо рука не дрогнула ….
В это лето Ринке повезло, она нашла размен с соседями. Старая Зоя давно умерла, ее мужа Бориса дочери Зои сразу прогнали, Ирка жила отдельно. В квартире осталась Любка. При размене Ринка решила въехать в одиннадцатиметровую малогабаритку, в дом напротив. Любке предложили отселиться в однокомнатную в района «Автозавода». Но Любка заявила, что размениваться не желает. Она недавно освободилась из тюрьмы, в которой сидела за уличную драку. Любку вызвали в ментовку и предложили разъехаться по-хорошему, пока совсем жилья не лишили. Так Лина наконец въехала в свою, однокомнатную квартиру. Разменивался с ними дядя Витя, работавший прорабом на стройке. Квартира в которую они переехали была сказочно теплая, кругом батареи – сам ставил, все батареи упрятаны в шкафчики. Подоконник тоже делал сам, -огромный почти метровый. На подоконнике можно было удобно устроиться и смотреть на улицу! Только плита и водонагревательная колонка были старыми. Но работали! И ванна!!! Ванна в квартире!
       В третьем классе Анна Михайловна, как и все учителя третьих классов,  повела свой класс в бассейн. В тот самый пятидесятиметровй, который построили на месте Ринкиного дома.
Радости Лины не было предела. Она просила мать … просила …и наконец ее мечта сбылась.
Бассейн казался морем, целых пятьдесят метров. Вначале глубина полтора, а середине уже шесть метров. И вода, чистая вода….  Волга тоже издали кажется морем, красивая голубая гладь. Только вблизи волжская вода, настолько темная и грязная - опусти  руку, и  не увидишь ее. Нырять в Волге нельзя. Темень сплошная. В начале лета вода в Волге ледяная, в середине начинает цвести. Волга покрывается зеленой ряской. Кто рискнет искупаться, выходит зеленым человечком. Воняет тиной. Бассейн маленькое, теплое, чистое море в замороженном Ульске.
- Это моя доска, - вырвала у нее из рук пенопласт одноклассница.
Оставшись без доски Лина пошла ко дну, как раз где глубина шесть метров.
Она  успела увидеть тренера, стоящую спиной и болтающую с коллегой. Лина шла под воду с открытыми глазами, она видела, как сомкнулась над ней вода. Из-за всех сил она стала бить руками и ногами. Выплыла и поплыла.
- Ты плавать не умеешь. Извини. Я тебя чуть не утопила. Я видела, как ты тонешь и испугалась.
-Испугала, а тренера не крикнула.
Лина не испугалась, когда пошла ко дну, поплыла ….. она поплыла сама. Научилась! За нее радовалась ее подружка Ирка Ключникова, сама Ирка давно умела плавать, отец  в деревне на речке научил.
Когда было очень холодно, с бассейна их забирал автобус. Лина не заметила, что в автобусе у нее расстегнулся ранец на спине. В этот день мать положила ей крестики. Была контрольная по математике, крестик должен был помочь написать.
- У тебя крестик выпал, спрячь.
Лина обомлела от ужаса. Крестик увидел ее одноклассник. Не передать того чувства страха и жути, который пронзил Лина. Внутри все похолодело. Она пионерка принесла в школу. Страшно сказать и продумать Крестик!!! За это могут исключить из школы. Это позор!!!
-Не бойся, никому не скажу.
Андрюшка Власов был из ее дома, и во втором классе даже таская ей портфели из школы. Пока Вовка, Нинкин брат его не поколотил за это. Вовка колотил еще одного мальчишку, но того, что бы он таскал портфели Нинке.
Андрюшка Власов отдал крестик, и никому ничего не сказал.
-У Лины крестик! У Лины крестик! Смотрите! Смотрите!
Лина подумала, что Власов выдал.
-Я смотрю, из портфеля нитка висит. Мне интересно стало, я дернула, а там Крестик! Смотрите она в Бога верит! Она верит в Бога! Она в школу принесла Крестик.
Лина остолбенела от ужаса.
-За Крестик ее надо исключить из школы!- кричала Ленка Рогова. – Мы проведем школьный суд, таким как она не место в классе. Позор! Позор! Исключить из пионеров!
-Исключить из школы!
Гуля молчала, ее семья была мусульманской и они молились каждый день. Молились и боялись, как все.
Кричали как галки только девчонки! 
Лина хотела отобрать Крестик у Ленки Рогачевой, но та как обезьяна стала прыгать по партам, размахивай Крестиком.
-Не отдам! Я всем расскажу, что ты веришь в Бога! Твою мать посадят в тюрьму! Тебя выгонят из школы! Давайте сейчас устроим над ней пионерский суд и исключим из пионеров.
Кто-то из мальчишек вырвал у Рогачевой Крестик и вернул его Лине. Она выскочила в туалет. Там с ней случилась настоящая истерика. «А может смыть Крестик в унитаз! Доказать, что я настоящая пионерка . Или сказать, что никакого Крестика не было. Что он не мой! Выбросить в унитаз!».
И Лина не смогла это сделать, не смогла и все!!! Какое счастье, что она не совершила этого. Они ревела как белуга, в истерике пока в туалет не зашла Анна Михайловна.
-И что ты плачешь? Ну и что, что Крестик ничего страшного. Идем в класс!
-Я не пойду туда.
-Ничего, я поговорю с ними!
Увидев Лину с учительницей, Ленка Рогачева заорала – У нее Крестик! У нее Крестик!
Как будто Лина стала прокаженной!
Ее подхватили другие девчонки. Курятник устроили только девчонки, мальчишки в нем не участвовали.
-У нее был Крестик! Анна Михайловна она в школу Крестик принесла! Анна Михайловна давайте судить ее судом класса!
- А у кого из вас родители яйца Пасху красят, поднимите руки.
Подняли все!
-Вот видите, это просто народные традиции!
Лина поняла, что только они не красили яйца. У Рины, денег то на краску, то на яйца не было. И так на Пасху ей целые пакеты крашенных яиц накладывали. Синеньких, красненьких, желтеньких.
Когда в классе писались анкеты верят ли твои родители в Бога?  Есть ли в вашем доме иконы? Водят ли Вас родители в церковь. Анна Михайловна говорила:
-Вы пишите, что родители в Бога не верят, в доме икон нет. Зачем проблемы всем создавать?

       хххххххххххххххххххххххххххх
Закончился третий класс. Лина ждала, что ее пригласят  в спортивный класс, но в спорт звали других, которые не хотели и не думали становиться чемпионами.
- Тренер не знает, что чемпионом буду я!!!
Ринка была на работе, Лина была предоставлена сама себя. Она каждый день ходить в бассейн!
- Возьмите меня в плаванье! Возьмите меня в плаванье!
-Тебя отобрали?
-Я хочу заниматься плаваньем.
-Приходи завтра подумаем!
И так каждый день, целый месяц Лина доставала какого-то тренера, который решал вопрос о наборе спортсменов.
- Приходи с документами. Документы отдашь тренеру. Летом походишь в спортивный лагерь, и в школу! Приноси документы завтра.
Лина пришла свою 15 школу, где секретарь без проблем отдала 10 -летней  девочке на руки все документы.
- Мама я в другой школе учусь.
-В какой?
-В 3-ей, там спортивный класс по плаванью.
- Хорошо. Я же тоже училась в этой школе. И сестры Вождя там учились.
Школа была необыкновенно красивая, старинное здание на стенах висели огромные картины, с изображением гимназисток танцующих вальс. Картины, паркет, чугунная лестница сохранились с дореволюционных времен. Лестница была чугунная, витая, в 19 веке по ней невесомой походкой скользили гимназистки и сестры Вождя – Анна и Ольга.
Спортивная жизнь в новой школе началась с пришкольного летнего лагеря. Их воспитателем и тренером стал Вадим Борисович Захаркин, прозвище- Бобрик. Прозвище свое он знал и любил. Все девчонки, в него тут же влюбились. Он был веселый, добрый, сильный и главное, не скучный. Он, казалось, любил то что и Лина. Кино, пляж, походы. Спортивный лагерь при школе с таким «воспитателем» был фантастическим. Кормили юных спортсменов очень вкусно и калорийно. Не сравнимо с той тухлятиной, которую давали в 15 школе. Утром тренировка в бассейне, завтрак, после которого  кино или пляж или интересный поход, на ипподром, например! Куда они только не ходили, на Волгу, на Свиягу, на какие-то стадионы.
- Что ты с ними ходишь везде? Сиди, отдыхай в школе. Что с ними бегать?
- А дети, что должны сидеть во дворе на лавке? Все лето?
С Бобриком было весело, это было самое лучшее и веселое лето.
Утром бассейн, потом завтрак, потом на пляж или в кино. Дети обожали Бобрика. Когда он подходил утром к бассейну, девчонки с визгом бросались к нему на шею. Висли на нем, все разом, визжали от восторга. Мы обожали нашего  Бобрика!!! Одна девчонка бежала… так бежала, что упала, до крови разодрав все колени. Так мы обожали нашего Бобрика!
В бассейне он разрешал прыгать с 3-х метровой вышки, когда никого не было. Хотя это было запрещено. Иногда, когда в бассейн был закрыт для посетителей, Бобрик снимал дорожки, превращая бассейн в море.
А потом у него появилась помощница, молодая курящая девка.
На соревнованиях она дала какие-то таблетки.
- Пейте, а то на воде как дохлые куры
-Что это?
-Витамины! Что бы плавали быстро!
Лина выпила одну, другие по три, по две.
Примчался Бобрик!
-Ты дала им стероиды!!! Им же детей рожать! Им десять лет!!! Ты сама женщина. Не смей!
-Так они плавают плохо! Быстрее будут!
-Пусть плавают как плавают, они дети. Я тебя под суд отдам!!! Посажу!
Больше она «таблеточек» не давала никогда.
В сентябре Лина пошла в новую школу, красивую, бывшую женскую гимназию.
И даже учителя были в ней старинные, похожие на дворяночек. Интеллигентные. Необыкновенно. Все кроме учительницы математики. Математичка, толстенькая, кругленькая приехала с Киева, откуда вывез ее муж военнослужащий. Ульск ей не понравился, она постоянно говорила, как красив Киев, и какие грязные улицы в Ульске. Лину она невзлюбила, как и почтив всех детей  своего класса. Они были чужие.
От бывших Лининых одноклассников мальчишки спортсмены резко отличались. На 1 сентября, стоя на линейке, рослые, высоченные явно не по возрасту, они были  больше похожи на подростков - переростков, чем на десятилетних школьников. Один из них, громадного роста, с толстой и красной мордой, громко обсуждал, как сожительствует со своей 20-летний соседкой. Конечно, это было, скорее всего, не правда. Но мальчишкам из 15 школы, в их детские головы такие «картины жизни» даже не могли придти.
- У нее такие титьки, - говорил здоровый мальчишка. Он был на две головы выше всех детей. Его звали Сергей Сурков. – Она ко мне пришла, голая в халате и я увидел….  вот такие титьки….
Новые одноклассники Лины ругались матом и мало были похожи на школьников, больше на маленьких мужичков. Сурков говорил про женщин, приносил в школу фотографии голых, в развратных позах. Откуда брал, никто не знал.
К концу второй четверти к ним пришла Агнеса Галиулова, ее семья перебралась в Ульск из аула. Она приехала с матерью и братом, который к 25 годам уже отсидел лет 10. Ее мать маляр –штукатурщица, быстро сориентировалась и стала ремонтировать квартиры учителей, почти бесплатно.
«Киевлянка», которой мать Галиуловой отштукатурила даром квартиру, взяла Агнесу в свой класс. К плаванью Агнесса не имела никакого отношения, она ненавидела воду и боялась ее.
Галиулова хотела взять вверх, завоевать авторитет. Иного способа как унизить, кого-то не знала. Лина казалась ей самым подходящим объектом для травли.
- Посмотрите как она одета, у нее уродливые ботинки. Давайте над ней смеяться. Она бедно одета. У нее куртка старая и мала.
Но девчонки в классе дружили с Линой и совершенно не хотели ее травить. Мелкая, злая новенькая им не нравилась. Никто не хотел дружить с агрессивной Агнесой. Мелкая, чернявая, агрессивная она пыталась занять свое место в классе, через унижение. По - другому не умела.
- Ты уродка и одеваешься как уродка! – обзывала она Лину. – Нищая уродка.
- Сама ты уродка и обезьяна неумытая! Приехала черт знает откуда! Там все такие?
Галиулова тут пошла жаловаться киевлянке. Не зря мама ее трехкомнатную штукатурила. Обязана.
- Ты на что намекаешь? – вздыбилась математичка на Лину. – Может ты будешь мне намекать, что я Киева к вам приехала.
-Она меня нищей назвала! А Ленин говорил, что такое делать нельзя.
-Нищей можно! А ты сказала, что она приехала, и я приехала. Может вы русские всех тут ненавидите!
Если в английской школе нищей ее называли дети из богатых семей, но Галиулова жила едва ли не беднее, чем Лина.
-Нищей это не обидно! – заявила
«Киевлянка», а вот не отмытой обезьяной – это намек! Ты против союзных республик! Ты против дружбы народов!
-А она против бедных! Почему она говорит, что я бедно одеваюсь. Она первая обзывается!
«Киевлянка» ненавидела учительский коллектив. Ей претили эти «русские дворяночки», проработавшие в школе по полвека, которое любили Россию и несли детям какую-то дореволюционную любовь и воспитание.
- Пересказывай «Кавказский пленник», вызвала доске Галиулову учительница литературы. Сухенькая, интеллигентная, из бывших, из дворян.
Галиулова молчала. Из принципа, потому что, она была на стороне тех, кто пленил русского офицера. Они правильно делали, что убивали, тот кто приходит на их землю нужно убивать. Так говорил дед, так сделал брат! За что его посадили? Он убил, потому что на их земле должны жить только хозяева, а не русские офицеры. И эта русская «дворяночка» знала это, и поэтому хочет заставить ее говорить против своего народа. Галиулова молчала.
-Два!
-Моя мама вам всю трехкомнатную отштукатурила,- крикнула наглая Галиулова.
- Я твоей маме за работу заплатила. Я не обязана.
Галиулова жаловалась в классе.
- Мать денег брать не хотела, хотела, чтобы мне пятерки ставила. А она расплатилась. А она мне из –за Лины. Она за нее. Я ей отомщу.
В конфликт вмешался брат Галиуловой. Он тоже освоился быстро, возглавив ульскую бандитскую группировку.
-Я избить ее не могу, посадят не выпустят. Но Сурков из твоего класса в мой группировки, он ей наваляет. И ему ничего не будет, он же малолетка.
Сурков стал бить Лину. То толкнет, то ударит.  «Киевлянка» не реагировала. Она тоже была чужая как и аульная Галиулова, и тоже против всех. Хотя против них не было никого. Сурков подбил мальчишек и  они кричали Лине :«Твоя мать Шапокляк». Когда Лина с подружками шли из школы в бассейн, Сурков и его дружки оттеснили ее, сомкнув вокруг нее круг.
- Бей, ее, бей ты проиграл ее в карты, - командовал Сурков однокласснику.
Мальчишка подошел к ней, Лина смотрела ему в глаза.
-Бей! Бей!  - Подначивал Сурков.
-Что вы делайте, - закричали девчонки.
-Не орите, а то изобьем и вас.
Подружки трусливо отошли в сторону, наблюдая на расстояние.
Мальчишка, который должен был ее бить, приближался к ней. Лина смотрела ему прямо в глаза.
-Я не могу.
-Ударь ее! Ты же проиграл. Ты должен ее избить!
-Ты трус! Тогда мы изобьем тебя!
Мальчишка несильно толкнул Лину, и она поскользнувшись упала.
- Это не считается! Бей. Ударь ее в лицо. Мы так договорилась. До крови! Ты должен бить до первой крови!
- Я ее уже ударил! Все!
На следующий день Сурков сжег Лине цигейковую шубку в школьной раздевалке.
Уборщица затушила шубу. «Киевлянка» доказывал, что Лина ходила в сожженной шубе всегда.
Агнесу Сурков показательно защищал.
- Давай поиграем! Я тебя на косы не больно дернул.
И нежно погладил их.
-Нет, - кокетничала Агнеса.
Кроме Суркова с Агнесой никто не хотел дружить. В игре она старалась стукнуть, ущипнуть, обзывала. Одной девочке она больно ударила по грудям. От Галиуловой постоянно плакали девчонки.
Сурков больно стукнул Лину по голове. В плечо, пнул в ногу. Других он тоже бил, но Лине доставалось больше всех.
Лина плакала, у Ринки сдали нервы. Придя в школу она схватила за голову Сукова и крикнула девчонкам.
-А теперь вы его бейте!
Сурков бил всех девчонок, кроме Галиуловой, его ненавидели, но стукнуть испугались. Он в свои десять был по силе, почти как Ринка. Весь красный Сурков рычал как зверь. Его глаза были налиты кровью.
- Я убью твою дочь! Все равно убью!
Бобрик упрашивал оставить Лину, говорил,  что отдерет Суркову уши за Лину, но Ринка, боялась что Сурков  убьет хрупкую Лину. Рина забрала Лину из спортивной школы.
Через четыре года Галиулова изрежет в туалете девочку бритвой, и по- малолетству избежит наказания. Сурков не станет спортсменом. Занимаясь убийствами и грабежами в группировки Галиулова, он сядет в шестнадцать лет.
Летом Рине пришло в голову разбогатеть. Быстро и легко. Она решила сдать квартиру на год. Жилплощадь –то отдельная! А сама уехать куда-нибудь…. Куда- нибудь в деревню и пожить там где-нибудь.
-Мы сдадим квартиру, получим много денег и поедем жить в деревню!
Лине сразу представилась красивая, толстовская деревня и добрый дедушка пасечник с белой бородой, который носит солнечную соломенную шляпку.
Рина очень быстро нашла желающих снять квартиру в центре города. Она сдала квартиру молодому арабу из Эмиратов, который учился в военном училище. Его «русская» девушка была беременная, оформив брак, они нуждались в жилплощади. Ринка собрала чемоданы, и пошла с Линой к племяннице Рите, у которой старший сын Димка сидел в тюрьме, а младшему было шесть месяцев. А мама тетя Тамара, умерла уже давно. Жили они в трехкомнатной «хрущевки».
- Мама, а как мы идем жить к тете Рите?- поинтересовалась одиннадцатилетняя Лина.
- Придем и жить будем.
-Мама, а ты с ними договорилась?
- А зачем, придем и все.
- Разве так можно?
-Конечно!
-А как они нас жить к себе пустят?
-А куда они денутся?
Тетя Рита терпела присутствие Ринки с дочерью почти два месяца. Подходил к концу октябрь месяц. 
- Мама, а почему я не хожу в школу?
- Ну и радуйся, что в школе делать? Вот дети все не хотят ходить в школу. А я тебя не вожу. И учиться не заставляю, я у тебя хорошая.
Кто - то сообщил в Районо, что Лина не посещает школу. К тете Рите пришла целая комиссия.
-Почему ваша дочка не ходит в школу?
- Так она всего два месяца не ходит.
- Девочка должна ходить в школу.
-Пойдет.
-Когда?
-Потом. Вот найду где жить. Мы тут временно.
-Устраивайте ее в школу.
- Хорошо.
-Поезжайте в деревню в школу –интернат, там вас обоих возьмут. В Тагай. Там уборщицы всегда нужны. Может и жилье дадут и дочка учиться будет.
Нашествие комиссии не выдержала тетя Рита.
- Рина, мне надоела это цыганская жизнь. У нас маленький ребенок. Уходи пожалуйста.
На следующий день Рина упаковала чемоданы. Взяла Лину и пошла с ней в сторону автовокзала.
Рита долго смотрела им в след, и у нее щемило сердце.
- Куда они пошли? Где будут жить? – говорила она Лиде.
-Пусть Ринка выкручивается, как хочет. Денег ей легких захотелось.
- А Линку- то как жалко. Она -то ребенок, за что ей все это.
-А ты хотела, что бы они у тебя жили, сами вместо квартирантов.
А Ринка не переживала, деньги в кармане есть. Ей же подсказали, что в деревне Тагай есть детский интернат и технички там всегда требовались. Лина сможет там учиться и жить.
Так Лина попала в школу- интернат.
Ринку приняли на работу техничкой и гардеробщицей по совместительству, но комнату, как она надеялась, не дали. Предложили снимать угол в деревне, а Лина могла жить с детьми в интернате.
Захолустный интернат, в захолустной деревне  был вовсе не плох. Детей там хорошо кормили, одевали  - немодно, нелепо во все одинаковое, но одевали. Девочкам   заказывали платья, и платья выбирали, старались красивые и по - возможности разные. Чтобы девочки могли выбрать, чтобы не все одинаковые. А вот пальто, что на  мальчиков, что на девочек все были в клетку, до ужаса нелепые, ужасно пошитые, но были. Теплые, на ватине, с темно -коричневыми воротниками сделанные под Чебурашку.
Лина в своих городских нарядах казалось невероятно модной. Она была из другого мира, совершенно другая, словно немыслимая орхидея среди зацветающих соцветий тыквы. Это чувствовала и она и интернатовские. И это не вызывало в них злости, Лину полюбили, ей восхищались. Ей было легко и весело с интернатовскими, а им с ней интересно. И никто не дразнил ее маму Шапокляк.
-Какая ты счастливая, у тебя мама такая хорошая и не пьет!
Ей завидовали, что у нее такая хорошая мама! И любит ее, не бросила.
В комнатах, где жили девочки младшей школы стояло четыре кровати (старшим давали комнату на двоих).  На кроватях белоснежное белье, которое менялось каждые три дня. Никаких дырок, никаких казенных печатей. У каждой была своя тумбочка, и на всех большой шкаф. Девочки жили в одной половине одноэтажного дома по типу барака, мальчишки в другой. Дом был неплохо отремонтирован, никаких ободранных стен, ржавых батарей, протекающих крыш. В доме –бараке был актовый зал, где каждый месяц чествовали именинников. Пили по этому случаю чай с тортами. Почти как дома! Только в рукомойниках не было горячей воды, никогда. И туалетов тоже не было. Ни в доме, ни в школе, ни в столовой. Многие дети не могли представить себе туалет в доме. Туалеты были во дворе, деревянные, грязные.  Классический домик, с рассохшимися досками в котором зияли дыры, через эти дыры было видно гниющее болото фикалий. Туалеты были до невозможности грязные, никакой туалетной бумаги в них никогда не было. В Тагае о туалетной бумаге, навряд ли вообще знали. Впрочем, туалетной бумаге не было и в Ульске. Это был дефицитный товар, который везли из Москвы. В Москву ездили за колбасой и туалетной бумагой. Подтирались газетками.
Так как туалетов в зданиях не было, на ночь в бараке детям ставили в коридоре ведро. И когда кто -то из девочек писали все остальные слышали звук  падающей в ведро струи. Лине было стыдно. По большому никто не ходил. Старались днем. Утром вставали не свет не заря, делали зарядку, которую вела  пионерка-активистка Галя,  умывались ледяной водой. А потом бежали пятнадцать метров до туалета.  Лине не нравилось вскакивать, делать зарядку, писать в ведро и слушать как активистка, выговаривает ей на плохо застеленную кровать. Лина застилала свою кровать хуже всех, девчонки справлялись с заданием как солдаты.  Лина запросилась жить с Ринкой, которая сразу же забрала дочь. Сама Ринка, за небольшую плату, пристроилась в доме у интернатовской уборщицы Лиды Тамнеевой. Домик Лиды Тамнеевой состоял из двух жилых комнат. Квадратного зала и длинного, несуразного помещения в котором стояли две кровати. На одной спала  Лида с мужем, на другой ее дочка Наташка. У Лиды было трое детей. Ненормальный сын, был женат на такой же слабоумной женщине, как и он сам. Они оба учились в коррекционной школе, поженились и родили слабоумную девочку. Жили они отдельно, в своем доме. Средняя дочь Ольга работала на птицефабрике. После школы она хотела учиться на повара. Когда ее в училище спросили: Зачем на повара? Она ответила: - Что бы всегда покушать можно  было, и маме помочь. У меня еще сестра маленькая и брат дурак. Их кормить надо.
За честность ее не взяли, и осталась она без профессии повара. Была замужем. Муж – пьяница бил ее каждый день, но она терпела. В деревни бабы привыкли терпеть. Редко кого в деревне мужья не бьют. Вот Лидкин сын жену не бил, и даже подчинялся ей. Да что с дурака взять?
Дом был деревянный, воду таскали из колодца, отапливались дровами, еду готовили в печи. Ни газа, ни воды, ни тротуаров, ладно хоть электричество в домах есть. В СССР шел 1985 год, крестьяне продолжали жить с дореволюционным комфортом, на натуральном хозяйстве.  В магазин ходили только за хлебом. Отпускали по две буханки в руки, что б скотину не кормили. Хлеб был дешев. Остальное все свое. Деньги не тратили. Только на самое необходимое. Копили. 
Вода, принесенная ведрами из колодца, заканчивалась быстро. В городе Лина не замечала сколько течет из - под крана воды. А здесь, раз и нет воды и снова к колодцу. Как-то Лина с девчонками надергали на школьной грядке морковки, при интернате был огромный сад –огород с овощами, плодовыми деревьями. Интернатовские добросовестно обрабатывали его … «для себя». Городской Лине это было непонятно. В городских школах, старшеклассники если обрабатывали пришкольные сады, делали это с неохотой, больше баловались, только бы ничего не делать. В интернате дети относились к полевым работам серьезно.
- Это же для нас, - говорили они Лине. – Поработаем, а потом сами же и кушать будем. Для себя работаем.
Овощи и фрукты с пришкольного огорода шли на кухню. Когда дети работали на огороде, могли сами есть яблоки, морковь, огурцы, помидоры. Их класс собирал морковь. Деревенские девчонки надергав морковку, стали отмывать ее от грязи в ручье, который бежал по этой же грязи.
Лину покоробило, для нее это была просто лужа на земле. У интернатовских постоянно были глисты. И за обедом им давали таблетки. Лина не могла мыть еду в луже. Она пошла к колодцу, помыть чистой водой.  Заглянула в ведро, в нем было немного воды, окунула  морковку и стала мыть
-Негодяйка, ведро пачкаешь! Сейчас мы тебя отхлещем! В ведро руками залезла. Сейчас руки оторву! Мы пьем из него, а она руками залезла. Я покажу как хулиганить!
Лина перепугалась, на лавке возле дома, сидели натруженные тетки. Одна из них, толстая,  в пестром платке, направилась к ней.
- Она ж городская не знает. Что ты на нее напала? Городская, она не нарочно!
Пестрый враг остановился.
- В следующий раз руки отрублю!
Было страшно. Лина запомнила на всю жизнь, что в ведро с колодца руками  лезть нельзя.
Дети в советском интернате кушали хорошо. Даже зимой, каждый день, давали яблоки, на полдник всегда конфеты и печенье. По субботам и воскресеньям, когда повара отдыхали, старшие девчонки делали вкусные пельмени. В интернате дети ели досыта, готовили по - домашнему, вкусно.
Интернатовских в деревне жалели. Когда старшеклассницы вставали у местного магазина и начинали простить «денежку на конфетки», им давали.
На самом деле, они собирали деньги сигареты и выпивку.
Таких судили товарищеским судом. Кто не подчинялись отправляли на пару недель в психушку. Оттуда все выходили послушными. Не то что бы их там кололи сильными препаратами. Просто сидеть в психушке не хотелось. Младших чаще били ремнем. Особенно усердствовала учительница английского. Огромная как  черная туча, похожая на ведьму. Она заводила девочек в комнату и избивала.
- И тебя буду бить, - сказала «англичанка» Лине. – Ты думаешь не буду! И мать не поможет!
- Попробуй только, посажу, - Ринка не собиралась давать в обиду дочку.
Англичанка обозлилась, над Линой ей власть не давалась. Бить нужно всех, что бы дисциплина была.
Ринка купила в городе множество тетрадок с красивыми цветными обложками розовыми, зелененькими.
-И девочкам подари. А то  у них только синенькие. Они же твои друзья. Тетрадки не дорогие.
Девчонки радовались недолго. Англичанка  вырвала у девочек новые тетради.
- Вам, что не хватает интернатовских тетрадей! Она вас решила купить этими тетрадями. Вы вырастит, и будут покупать за на копейки. За тетради.
Ей было виднее, она знала человеческие пороки. А Лина просто хотела подарить подругам красивые тетрадки, порадовать их!
Девчонки ревели.
-Вы можете взять, и не показывать ей, -  сказала Лина на перемене. Ей было жаль девчонок, она понимала, что никто никогда не купит им таких красивых тетрадей.
- Не надо, мы ее боимся. Увидит, ремнем быть будет. Знаешь как больно! Это тебя не бьют! У тебя мама! Ты не понимаешь!
Раз в неделю была баня. Лине это казалось очень мало. Она привыкла, что у нее дома есть горячая вода. Она купалась каждый день. А тут баня без парной, с металлическими шайками, то ли дело родной, веселый пластмассовый тазик. Бассейна в Тагае не было, и Лине его очень не хватало. Зато, каждую неделю, их водили в сельский клуб смотреть фильм. Лина обожала кино, и это было для нее праздником. Хотя она уже смотрела все эти картины, привозили странный репертуар. Лина знала артистов, знала сюжеты, могла рассказать многое из того, что не знали интернатовские.
Лина была городской. Здесь она была  лучшей.
- Докажи, что ты самая сильная, - сказали девчонки Лине. – Если поборешь всех, мы признаем тебя главной!
И они стали драться честно. Один на один. Девчонка против девчонки.
Первую свою соперницу, чернявую, но очень мелкую Аньку Плотникову, Лина уложила сразу. Накрутила ее волосы на кулаки, и прижала лицом к полу. Та ревела от обиды и боли. Лина не пускала, пока пощады не запросит. Второй против Лины вышла ее подруга Надька Вахрушева. Лицо десятилетней Надьки было лицом деревенской старухи. Девчонки десять, а кожа на лице, особенно вокруг глаз вся в морщинах. Лина, увидев ее в первый раз удивилась, что девочка похожа на старуху, поделилась с кем-то. Надьке пересказали, та обиделась.
- Я обиделась, что ты так сказала.
-Но я же не знала, какая ты классная.
Они подружились. Лина иногда дарила Надьке ручки, иногда угощала конфетами. Втихаря, чтобы не видела «англичанка». За это она отхлестала бы Надьку ремнем. И вот подруги стояли друг против друга. Без злобы, как спортсменки на ринге. Но драка есть драка, кто сильнее. Интернатовский закон.
Девчонки сцепились. Надька была высокая, сильная, натруженная на огородах, натренированная, сколько ведер с водой ей приходилось таскать. Эта десятилетняя девочка таскала полные ведра на огород, а голливудская актриса игравшая казачку в русском фильме, не захотела поднять их ради одного кадра. Так и шла казачка с реки с раскачивающимися от ветра, пустыми ведрами.
Надька была не слабая. И за волосы не схватишь. Надька подготовилась, забрала косы. Лина схватила соперницу за нос и стала клонить к полу. Победа была за ней и тут в класс ворвались дежурные.
- Мы играем!
-Мы подруги!
Они и правда были подругами.
- Зачем ты мне отрывала нос?
-А как с тобой еще сладить?
А потом их обоих судили товарищеским судом, но это было почему -то не страшно. Лина понимала, что к реальной жизни это не относиться. Да и знала, что они скоро вернуться в город.
В одной из парт лежал деревянный кинжал. Его не трогал никто,  у него был хозяин. Лина взяла его и стала баловаться. Дежурный старшеклассник отнял и переломил пополам.
-Он же не мой.
Кинжал принадлежал самому красивому мальчишке в классе. Он был ему дорог. Его не было. Он нахамил «англичанке» и та отправила его в «детскую комнату» милиции, потом в психушку. Когда он вернулся, мальчишки стали рассказывать.
-Это из - за нее твой кинжал переломали и выбросили. Мы не брали. Она достала без спроса.
-Ну и что! Я ее бить не буду.
Лина поняла, что, наверное, нравится этому  красивому мальчишке. Он был гордый, умный, независимый,  хорошо учился. Но слишком независимый. Не подстраивался, мог ответить. Таким место в психушке, имеешь свое мнение, значит ненормальный.
Его постоянно возили в психушку. За что?
К Ринке стал проситься в сыночки четырнадцатилетний мальчишка, с красивой фамилией Журавлев.
- Возьмите меня к себе, вы добрая. И Лине я братиком буду.
-Куда ж я тебя возьму. Условий нет.
-Возьмите, я хочу только с вами жить. Я буду очень хорошим.
Журавлев узнал, что из раздевалки, где дежурила Ринка мальчишки украли куртки. Рассказал. Показал, где спрятали. Его избили. Он вытерпел. Знал, если бы не рассказал с Ринки бы взяли деньги за украденное, не досмотрела. Куртки были не интернатовские, хорошие, родственники купили.
Родители Журавлева были хорошие, не бедные люди. Машину купили и разбились…. Он сидел на заднем сидение и выжил. Его опекуном стал родной дядя. Партийная «шишка» коммунист. Оформив опекунство разграбил квартиру племянника, перетаскав к себе сервизы, золото, технику. Потом сдал племянника в интернат, теперь приехал чтобы написать отказ. Журавлева переводили в детский дом, навсегда.
- Он у вас такой добрый, умный, красивый, - сказала Рина.  - А вы вот, коммунист, а племянника бросили.
- Молчи! Тебя не спросили! Мой свой пол! – партийный босс за словом в карман не лез. - Мальчишка себя вести не умеет в приличном доме.
- А Вы к нему, по- доброму!
-Хочешь, забирай его себе! А мне тут не вякай!
Интернатовские были другие, и Лина была другой и это чувствовалось. Интернатовские могли быть добрыми, красивыми, умными, воспитанными, но они были из другого теста. Почти все росли без материнской ласки и это чувствовалось. Учителя не стремились заменять им родителей.  В интернате создавалась не атмосфера домашнего уюта, а структура подчинения где ценились доносчики, выделяли любимчиков и поощряли стукачество. Детей стравливали между собой, так легче было управлять. Учителя давали привилегии костяку, в него обычно входили сильные. Ребята из костяка лупили, тех кто не подчинялся режиму. Сами учителя лупили только младших, старших «воспитывал» костяк. Поэтому атмосфера в интернате была тяжелая, несмотря на то, что дети были сыты, одеты и спали на чистых простынях.
В интернате была тихая, очкастая восьмиклассница. Она ходила не поднимая головы, втянув шею, сгорбив спину словно хотела врасти в землю. И не было несчастней ее человека. Как только она появлялась в коридорах все кричали
- Сова, Сова… Сова идет!
С ней никто не сидел, не хотел жить в комнате. Комнаты у старших были на двух, а не на четырех девочек, как в младших классах. В каждой комнате шкаф, стол, стулья. Окна закрывали веселенькие домашние занавески, на столах скатерти. Сову били даже девчонки, и директор интерната разрешил ей жить одной в комнате.
- Мама, за что ее так не любят! Она же тихая и симпатичная, хоть и в очках. Она добрая и несчастная.
- Ябедничает, вот и не любят ее.
Девчонки в классе рассказали Лине, что Сову ненавидят, потому что она следит за всеми и «стучит». Лина не понимала, как Сова умудрялась стучать, когда от нее все разбегались, при ней смолкали все разговоры. Ей было жаль Сову, это унылое и забитое существо.
В частном доме было интересно жить. Смотреть как топят печь, как готовят в ней еду. В сарае мычала корова, и каждое утро можно было пить невозможно парное вкусное  молоко. Лина видела как хозяйка доила корову, аккуратно поглаживая вымя.
Они часто ходили  в местную столовую покупать жареные пирожки. Очень вкусные. Лина брала с повидлом, а мама с мясом. Лина уплетала их с лимонадом «Буратино», а мама с чаем. В деревне умели готовить, в городе таких пышных и вкусных пирожков не было. Деревенские умели работать. В интернате детей приучали работать с самого детства, они никогда не были белоручками. И когда в фильмах звучала фраза «она росла в детдоме на всем готовом и ничего не умела», Лина понимала, что люди, снимавшие это кино никогда не жили интернатовской или детдомовской жизнью. В интернате дети умели гораздо больше чем Лина. Они умели и знали как готовить, убираться, работать на огороде. Все девчонки умели хорошо вязать, у них был кружок вязания, где интернатовским давали и шерсть, спицы. Девчонки вязали с интересом. У каждой была связанная шапочка, шарфик. Некоторые вязали даже кофточки. Но на них нужно было много шерсти. Лине мама сама купила шерсть. 
-Нам интернатовского не нужно,
сами купим, - сказала Ринка.  –У девчонок и так мало.
В интернате учились вести хозяйство. Старшие готовили с поварами на кухне. По выходным готовили сами, оболденно вкусные пельмени. Не каждая мать научит так, как профессиональный повар. На интернатовской кухне девочек учили готовить, рассчитывать продукты, составлять меняю. В классах, начиная с третьего класса дети сами мыли  пол. Они мыли в классе пол два раза в день! После дневных уроков и после продленки! Ледяной водой! И не просто терли тряпочкой, их учили профессионально убирать.  Подметать, размывать, вытирать. Для Лины мытье полов превратилось бы в кошмар, если бы ей не помогала мама. Ринка и мыла за нее пол. Тереть пол в огромном классе как взрослая уборщица, казалось ей непосильно. Она не могла таскать ведра с водой! Сначала Лина пыталась убираться, проведя по полу сухой тряпкой. Быстро!
-Так нельзя, -говорила ей девочка которая дежурила с ней.
-Тебе охота, что ли, полы драить?
- Мы же для себя, сами здесь учимся. Плохо помоем будем пылью дышать. Если не так уберемся, нас ремнем бить будут. Это тебя не бьют, а нас бьют! Знаешь как больно!
В городе они вообще полы в школе не мыли, до пятого класса. Да и старшеклассники в городских школах не особо утруждали себя. Намажут тряпкой и ладно. Лишь бы меловые разводы не были очень заметны.
Полы мать Лине на нравилось, а учиться вязать было интересно. Шерсть такая мягонькая. Мать покупала ее у какой-то деревенской женщины, не дорого.
Через месяц Ринку повезут в милицию за два купленных мотка, и будут допрашивать где она купила, угрожая посадить за скупку краденного.
- Дочка в кружке взяла, и я взяла у женщины два мотка.
-А почему не в магазине.
-Так дешевле, ей то учиться, баловаться. А откуда знала, думала шерсть с ее козы.
Шерсть, как выяснилось, воровали с какой - то фабрики и продавали по - дешевки. А Ринка-то откуда знала? Сказала, у кого купила два мотка, думала с козы. Отпустили, но через месяц Ринку. Едва ли не обвинили в пропаже интернатовкой девчонки, которая сбежала из изолятора, где Ринка мыла полы.
Интернатские были лихие ребята, что девчонки, что мальчишки. Многие из них бродяжничали, с детства предоставленные самом себе. Несмотря на чистые простыни и сытную кормежку многие постоянно убегали из интернета. В наглую влезали в пригородные автобусы, и вытащить их было невозможно. За билеты они не платили. Водители только рукой на них махали, начнешь выгонять, в график не уложишься, себе дороже из - за одного билета.
Рина мыла полы в школе, в изоляторе. В изоляторе лежала одиннадцатилетняя девчонка с диареей.
-Мне стыдно в ведро какать, можно я в туалет выйду. Я же большая.
-Иди.
Девочка ушла и не вернулась.
Ринке грозили, что если девочка не найдется ее посадят. Но Ринка себя в обиду не давала.
-Я не воспитатель, ни медсестра, уборщица простая! Какой с меня спрос? Не официальное, не ответственное лицо.
Ринка была не деревенская, из города, гимназию закончила, не дура. Воспиталки заткнулись. Сами виноваты.
Девчонка нашлась к вечеру, убежала в дом к  родителям -алкашам. И так все. Уходили, убегали, но никто не пропадал.
Они убегали в деревню, иногда в Ульск. Посмотреть, что такое город. Маленькие бродяжки.
-Лина, а правда в Ульске есть бассейн такой, что зимой можно плавать и вода теплая!
-Правда.
- Он большой!
- 50 метров!
-А это сколько примерно?
-Как поле?
-Не может быть! И теплый?
-А где в городских квартирах туалеты? А как так? Не во дворе? И говном не пахнет?
-В каждой квартире туалет. Там вода смывает! Не как здесь дырка в земле. И вода в кранах. Горячая и холодная.
- Счастливая, ты туалет в квартире видела. 
Тем временем, хозяйка дома отказала Ринке от съема жилья. Ринка с зарплаты купила копченной колбаски, а у хозяйки ненормальный сын с внучкой пришел. Девочка стала требовать копченой, Ринка дала несколько кусочков. Хватит, дорогая колбаса.
-Мама, дай, пусть ест. Не могу я есть, когда смотрят.
- Ешь, дорогая колбаса всем давать.
Хозяйка обиделась и выгнала.
Они ни переехали в другой дом.
В доме жила одинокая бабка, ее дети давно уехали в город. По вредности характера с матерью не общались. У бабки, Лине не понравилась. Не теплой коровки в хлеву, ни курочек. Надо быть очень тихой.
Однажды Лина сидела на кухне, а бабка взяла да и закрыла заслонку раньше времени. Пошел угарный газ.
Лина почувствовал, как  кружится голова. Едва добралась до двери, села в снег.
После этого Ринка решила вернуться в город. Квартира занята квартирантами. Ринка собрала остатки денег и попросила их съехать. Они были не против, но у них был грудной ребенок и им нужно был хотя бы месяц, что бы найти новое жилье. И Лина стала скитаться с матерью по - людям. Иногда они ночевали у теток, то у одной, то у другой. Попеременно. Не у Польки конечно, та их на порог не пускала.
У Лины появилось возможность почувствовать себя бездомной, когда на улице темнота и дождь, а ты не знаешь, будет ли у тебя ночлег. Но на улице, они никогда не ночевали. Потом Лину пожалела и приютила, соседка у которой была дочка младше Лины на два года. А Ринка, Ринка бегала и Лина не знала, где мать скитается по ночам.
Лина снова вернулась в 15 школу.
-Ты была в интернате? Как так?
Для домашних детей «интернат» и «детский дом» звучало очень страшно.
-Я там с мамой жила, не как интернатовская. У меня там мама работала.
Они наконец-то вернулись в свою квартиру. На кухне блестели, радуя глаз, новая плита и газовая колонка, для нагрева воды. Старая пропускала газ, и их беременная квартирантка отравилась, чуть не до смерти.
-Я слышу что- то скребет в дверь, - рассказала соседка. – Думала кошка что ли? Открываю, а это ваша квартирантка лежит. Хорошо, что на ребеночке ничего не отразилось. Здоровенького родила.
«Хорошо, что нас не было, - подумала Лина. –Ей было страшно, вот так угореть от газа. Может они и поехали в этот Тагай, чтобы избежать смерти.
Как только они зажили в своей квартире, к ним пришел милиционер. Долго смеялся, рассказал, что Ринку так и обвиняют в скупке краденного. Два моточка шерсти дочке на кружок. Ринка откуда знала, женщина из деревни с козами. А где она эту шерсть намотала на работе или с козы своей, кто знает.
Милиционер попросил чай без всего. Не хотел объедать. Еще раз посмеялся, спросил Лину:
 - Научилась ли она взять? - и ушел.
Ринка устроилась в детский сад, куда ходили только дети военнослужащих.
Ринка стирала белье, а днем, словно запряженная лошадь толкала трехколесную телегу, ездила через две улицы за продуктами в Военное училище. На телегу сваливали  мороженное мясо, овощи и она везла все в сад.
- Ты крадешь мясо! – предъявила ей заведующая.
-Как карду, вы его взвешивайте? Я грамма не беру!
И это была правда! Ринке в голову не приходило, отпилить мясо или взять овощей. Посреди дороге пилить мороженное мясо? Пилой?
- Я взвешиваю, и каждый раз то 100 граммов не хватает, то 50.
- Что я могу сделать из 100 граммов? Зачем они мне.
-Дочери суп! Как раз 50 граммов и хватит!
Обвинив Ринку в преступлениях, которые и в голове у честной Ринке не были, заведующая отняла у нее половину зарплаты.
Ринка ревела, Лина хотела убить эту тварь, понимая свое бессилие перед произволом.
Ринка нашла новую работу, на заводе «Контакт».  Ей предложили торговать пирожками от заводской столовой, возле центрального магазина.
- Пирожки!!! Пирожки горячие! Пирожки, - кричала Ринка, как героиня Натальи Андрейченко в « Военно – полевой роман».
Чтобы заработать больше Ринка везла сразу по две торбы-тележки набитых горячими пирожками. Торбы были тяжелым, особенно трудно было тянуть их зимой по снегу. Ринка тянула -тянула как Репинский бурлак свои корабли.
Работа была тяжелая, весь день нужно было стоять сгорбившись и продавать пирожки. За горячими пирожками была очередь. Зимой покупали хуже, ноги и лицо у Ринки отмерзали. Она бежала греться в ЦУМ, между широкими дверьми с тележками. Ее выгоняли, она не уходила. Грелась. Тем и выжила.
На пирожках были «шабашки», немного лишних пирожков и целый день можно жить сытно. Впервые у двенадцатилетней Лины был каждый день и суп, и второе, и даже яблоки зимой. Эти шабашки помогли им выжить, когда советское государство решило оказать помощь братскому Африканскому государству. Потом выясниться, что король спонсируемого этого государства был людоед! На парткоме приняли решения, со всех собрать по 15 рублей. У инженера зарплата 80 рублей, у рабочего 120 и у Ринки 20.
- Вы посмотрите, у других какая зарплата и у меня! – возмущалась Ринка.  – Я одна дочь воспитываю, нам самим есть нечего, не могу я  в Африку деньги отдавать. У меня у самой дочь, а я одна работаю. Вы же почти все забрали.
Ринка плакала, просила не забирать деньги на африканцев.
Но отняли! Так решил партийный совет завода!
Ольга уехала в спортивную школу в Ростов на Дону. Лина сблизилась с Нинкой. Больше с Нинкой не дружил никто. Она донашивала за Вовкой одежду и обувь. Огромные, стоптанные Вовкины ботинки, подвязанные шнурками.
-Если вы Любовь Петровна, не будете покупать дочери нормальную обувь, мы заявим в опеку.
Любка испугалась и стала Нинке покупать обувь. Большую, на вырост, но все же девичью и которую не нужно было подвязывать веревками к ногам. У Нинки было одно выходное платье. Красивое, желтенькое внизу кружавчики. Она носила его с пяти до пятнадцати. И это при том, что в пятнадцать она была почти 170.
-Когда мама мне его купила, оно было такое длинное, что мне его завязывали пояском. А сейчас трусы видно –мини.
В семь лет Нинку отобрали в областную музыкальную школу, слух у Нинки был идеальный. Родители готовы были платить и платить лишь бы их детей взяли учиться.
-Обучения платное? – допытывалась Любка.
-Совершенно бесплатное. Мы отбираем только способных детей, в которых сами заинтересованы.
-А может пианино нужно будет покупать? У меня денег нет на пианино!
- Желательно.
-А у меня денег нет!
-Тогда она сможет заниматься в школе, дополнительно.
-За деньги?
-Бесплатно!
-Ну а ноты, тетрадки…. Там…
-Ноты и нотные тетрадки, это вы сами покупаете.
-Вот видите, все же деньги. Нету у меня денег….
Нинка росла крепкой, высокой и очень сильной девочкой. Вот ее как раз и звали на плаванье.
- Девочка, приходи в спортивную группу. Я из тебя чемпионку сделаю.
Нинка решила посоветоваться с матерью.
- Нина, там  платить за бассейн, наверное, надо.
-Спортивная группа бесплатная.
- Но, купальники, очки. Там не дают? Или дают?
-Нет, не дают!
-Вот видишь, ведь это все так дорого.
-Мама, я хочу заниматься спортом.
- Нина ну посмотри, ты и так с плечами, а если будешь плаваньем заниматься, то вообще как мужик будешь.
Мать убедила Нинку, больше она не просилась ни на музыку, ни на плаванье. Никуда.
Можно было сказать, что Любкина жадность зашкаливала. Когда грянет перестройка, у Любки на счетах пропадет почти 10 000 рублей. Огромные деньги по тем временам. Накопила. Три машины можно было купить. Когда поймет, что деньги обнуляются, будет скупать все. Даже пеленки и ползунки, чтобы не пропали. Единственное достойное приобретение – видеомагнитофон, шикарный по тем временам.
- Лин, видишь, под столом стоит. Это видеомагнитофон. Никому не говори! А то ограбят.
Лина посмотрела под стол. Гора грязных, рванных, помойных тряпок.
-Где?
-Под тряпками, что б не украли.
При этом Любка была готова накормить весь мир.
-Нина, накорми подругу!
И щедрой рукой полную тарелку наваристых щей!
-С майонезиком. Майонез он знаешь какой полезный, дефицит. Майонезика бери.
Лине и Ольге было тринадцать, Нинке двенадцать. Они были еще совсем дети. Прыгали в «резиночку», влюблялись.
Ольга вернулась из спортивной школы с Ростова на Дону с разбитым сердцем.
- Вы тут живете, как дети, -говорила Ольга. – А мы в спортивном интернате были сами себе предоставлены. Там девочки с двенадцати лет живут с парнями, и почти все курят. Только я не курила.
Ольга была важная, на руках серебряные колечки.
- Это я сама заработала, - говорила она. – Нам стипендию платили 25 рублей. Мама сказал, твои – заработанные, трать как хочешь. Я колечки себе серебряные купила. И вообще я мастер спорта.
Ольга задавалась. Артистичная Нинка изображала как Ольга корчит из себя взрослую, и они обе прокатывались от смеха.
-Вы представляете, меня чуть было не обманули. Я влюбилась в очень обеспеченного парня. Это в Ульске бизнеса нет, а в Ростове знаете как люди живут. На виллах. Я ему уже хотела отдаться. А мне подруга сказала, он жениться через два месяца на богатой девчонке из Ростова. Объединяются два  криминальных клана. Они держат бизнес в Ростове. Он полез ко мне, а я ему так холодно – Иди к своей невесте! Я тебе не бесплатное приложение к твоей свадьбе!
Лине эти любови казались очень глупыми. В кого влюбляются в мальчишек….. Смешно. Как можно влюбляться в мальчишек, они скучные не интересные, никакие…. Вот ее киногерой! Он взрослый, интересный. Лина любила только его. Мальчишки - ровесники, как дети, никакие скучные….
 -Нинка, а ты кем хочешь быть?
-А мне все равно!
- А ты Ольга?
- Я выйду замуж за богатого человека, который мне весь мир покажет. За попа. Они знаете какие богатые и налогов не платят!
-Ольга, как  ты будешь жить с попом?
- Хорошо. Попы богатые и воспитанные! И не пьют и не бьют. Вы не знаете. А они очень образованные в семинариях учатся. А уж денег у них! И налогов нет. Не понимаете вы ничего!
Лине и Нине при этом представлялись жуткие картины, поп в черном, деревянный дом …. Дореволюционное время.
   
     ххххххххххххххххххххххххххххххх
Лина снова сидела рядом метисом-цыганенком Максимкой Порошиным. Лина подкармливала Максимку бутербродами, а хитрый Максимка всегда был за нее, на всех собраниях.
Классной руководительницей у них была учительница русского языка и литературы Татьяна Александровна. Танечка. Легкая, красивая, модно одетая со шлейфом дорогих французских духов. Одна была одна такая в их 15 школе. Лина получала у нее одни пятерки. И по истории всегда отлично. Учительница истории Ирина Ахтямовна.
 – А напишите сказку, как вы попали в Древний Египет. Кто хочет, по- желанию.
Написали только двое. Лина и отличник Роберт Хайрулин. У Роберта сказка получилась очень нудная, хотя со всеми датами. Лина написала без дат, начав с волшебных слов «в подвале старого дома я нашла машину времени….» эту фразу из советского блокбастера  «Гостья из будущего»  знали все школьники СССР .
А дальше Лина писала, писала. Ее рассказ слушали затаив дыхание, требовали продолжения.
- А где? Где ты нашла машину, - так увлек ее рассказа, а вдруг правда.
- Ирина Ахтямовна, а вдруг это правда, что Лина нашла машину времени?
- А вы у нее спросите! Может быть она вам скажет!
Сериал про древний Египет шел несколько уроков, и каждый раз Ирина Ахтямовна ставила «отлично». Учительница истории сама читала Лининые тексты, красиво, интригующе.
Лина не хотела понимать математику, химию и физику. Особенно математику. Перед ее глазами стояли куча непонятных, невзаимосвязанных между собой цифр. Но проблем с точными науками не было. Учительница химии молодая девчонка после института читала на уроках химии гороскопы, рассказывала как правильно «качаться» в спортзале и как отличить бицепс от трицепса. На ее уроках стояла тишина. А потом он ставила всем «хорошо» или «отлично». Лину устраивало «хорошо», Гулю только «отлично». Физику вела добрейшая дама Раиса Михайловна.
- Не каждый может понимать задачи по физики. Выучите параграф поставлю «четыре», решите задачку «пять».
На уроках она выгоняла мальчишек «погулять» и предавалась воспоминаниям молодости. Предавалась самозабвенно, рассказывала как самым близким, родным. Как познакомилась с мужем, в первый в жизни пошла на дискотеку. Он приехал в Ульск на  день, служил на корабле. Как проводил, какие письма писал, как ревновал ее в письмах, думал отобьют пока служит.
-А я ведь ходила на дискотеку, а ко мне никто не подошел. И так и дождалась его.
И как он ее любит.
Идиллия воспоминаний на физике длилась почти четверть. Пока кто-то из учителей не наткнулся на праздношатающихся мальчишек и не заставил Раису Михайловну пускать  на свои уроки и мальчишек. При мальчиках она всю личную жизнь не рассказывала. Немного физики, самое интересное, без задач.
Математику, самую непонятную, преподавала пожилая учительница Лидия Андреевна.
- Вот я училась в Белоруссии, и не могла написать белорусский даже на «три». Люди делятся на техников и гуманитариев.
Вперемешку с математикой рассказывала, как шли они в Белоруссии во время войны, она пятилетняя девочка, братья, сестры, мама. А отец на фронте пропал, так и не дождались никаких известий.
-Мы шли, а кругом убитые, мертвые люди. Война.
-А не страшно было?
-Нет, привыкли.
-Как так?!
-Когда мертвые каждый день, привыкаешь. Как к обыденному.
Лидия Андреевна была из тех немногих учителей, которые не ополчились на Танечку. Молодую, красивую, любимую учениками
- Она потакает ученикам и за это они ее любят, - слышали дети разговор учителей. – Она не должна работать у нас.
Танечка ушла в самую престижную школу города. Ученики ее полюбили и там.
Учителя бывают любимыми, не любимыми и  просто ненормальными. Учительница биологии по фамилии Полубесова назвала Ленку Рогачеву и каких –то девчонок – шлюхами. Девчонки нажаловались мамам,  биологичка по фамилии Полубесова была уволена.
-Да это и есть малолетние шлюхи, - сказал она напоследок.
Новая классная Валентина Валентиновна Бордовкова привела в шок весь класс. Ей было чуть больше тридцати, а все ее лицо было изпещерено мелкими морщинками, под глазами темнели сизые круги. Прическа, при которой редкие волосы собирались в пук на затылке, всегда была всклоченной. Одевалась она бедно и грязно. Носила старушечье бордовое платье, в тон фамилии и стоптанные, вечно грязные, старомодные туфли.
На первом же родительском собрании она стала подлизываться к родителям.
- Я сама работаю в Гороно, а моя дочка имеет по русскому и литературе три, - сказала мама Светы Буровой. – Как можно исправить? Та учительница ставила «три» и портила дочери успеваемость. 
- У вашей Светы будет «пять».
- Так сразу?
-Если мама в Гороно, то «пять». Даже не волнуйтесь.
Нервная, дерганная она не могла найти общий язык с детьми. Она кричала, визжала, ссорила детей как маленькая.
- Ты девушка легкого поведения, - говорила она Ленке Рогачевой. Ленка Рогачева осталась без матери. До недавнего времени они жили счастливой семьей Лена, старший брат, отец и мама с самым красивым именем Людмила. Мама работала на базе завода «Контакт» старшей кладовщицей, носила с работы разный дефицит, продавала. Папа был образованным, работал инженером на заводе. Ленкина мать без образования, но красивая, рыжая, смелая, наглая. В постели такие чудеса выдавала. Муж от любви без ума был. Добрый, умный, красивый папа. Счастливая семья. Была. Пока на горизонте базы, где работала Ленкина мама, не появился татарин по имени Багир. Они отдавались страсти прямо на базе. Все знали табличка « ушла на 15 минут» висит тогда к Людмиле приходил Багир. У обоих дети, семьи. Вторые половины терпели, молчала покорная жена Багира, молчал и муж Люды. Любил. Ждали когда перебесятся. Но не перебесились.
- Хватит людей смешить, - сказал Багир. – Люблю я тебя, значит, жить будем вместе.  Но если вместе, в старые семьи ни шагу. Мне твои дети не нужны, тебе мои.  Будем к ним бегать, будем с бывшими встречаться. Одна ревность будет. У меня кровь «горячая». Узнаю у бывшего была – убью! И ты ревновать будешь. Ушли, забыли все! Тогда жить будем!
- Люблю я тебя, люблю! И детей ради тебя забуду.
На первомайской демонстрации двенадцатилетняя Ленка увидела мать, такую красивую. Глаза светятся от счастья, красивая.
-Мама! Мамочка!
Люда ускорила шаг, почти бежала, от нее от этой дочери, которая от другого, от нелюбимого. 
Словно из другой жизни.
-Мамочка! Мама! Мамочка! Остановись!
Ленка плакала. Плакали и другие, кто работал с Людкой, кто знал как жестоко отказалась, бросила детей. Мужа ладно! Но детей! И в чем счастье у нее? Обсуждали всем городом. Соседи видели, как ходит украдкой в сарай, нет, не что бы увидеть детей. Детей она никогда не навещала, Никогда! Приходила чтобы взять старые туфли, которые выбросила когда –то. Новый муж не баловал, обноски собирала.
-Ты девушка легкого поведения! Мы знаем!
Валентину Валентиновну шестиклассники не понимали, что значит девушка – легкого поведения? Наивные.
Ленка была «звездой» класса. В каждом классе есть своя «звезда», в их была Ленка Рогачева.
Она могла рассмеяться на уроке, вставить свое в монолог учителя. За это ее не любили учителя, это же не Гуля.
- Смазливая, ты конечно, смазливая, - говорила учительница математики Лидия Андреевна. – Но за красивые глаза не кормят, поэтому учись, что бы себя прокормить.
После шестого класса Лидия Андреевна ушла на пенсию, и преподавать математику пришла Марина Федоровна Дорощенко. Это была настоящая хищница, дети были для нее источником денег. Могут родители платить – хорошие дети, не могут – «мусор», от которого нужно избавляться. Она выжимала деньги и только деньги. Тех кто не мог ей платить, она уничтожала.
- Она предложила репетиторство по математике с гарантированной «пятеркой», - услышала Лина разговор девчонок сидевших за ней, на второй парте. - Заранее все контрольные будет давать. Но цену такую запросила, как профессор университета. Мама платить не хочет, теперь она оценки будет занижать. За эти деньги мы лучше репетитора из универа наймем. Он поступить поможет. А ей деньги просто так. Ты представляешь, она «тройки» ставить стала. У меня всегда были «четыре» и «пять». Я же математику всегда знала.
У Дорощенко была железная хватка. Она была деловой женщиной. В первой же четверти она выставила восемнадцать двоек по алгебре и геометрии. Даже Гули «три», но и  Келькину «три».
-Я принципиальная, я всем ставлю те отметки которые он заслужил.
- Что же вы такая принципиальная, а  Келькину «три», - съехидничал Максимка Порошин. – Келькин и на «два» не тянет. Мама у Келькина на книжной базе работает. А книги так хорошие.
-Я тебя Порошин за эти слова знаешь что! Припомню, - чеканила каждое слово.
Объектами ее ненависти стали Максимка Порошин, Ленка Рогачева и Лина. Их она решила уничтожить, безжалостно. Уничтожить по жизни, оставив без аттестата и без каких либо перспектив на жизнь. Они же ей не платят. Оставить без школьного аттестата все равно, что сбросить человека в пропасть. Социальную пропасть.
В свои союзники Дорощенко подвязала Валентину Васильевну.
Дорощенко пришла в класс, объявила внеочередное классное собрание. Вместо русского языка.
Обсудим Порошина! Порошин к доске! Лина поняла, что будут обсуждать и ее! Страшно! Страшно когда тебе двенадцать лет и тебя ставят к доске перед всем классом. Взрослые которые тебя ненавидят, устраивают над тобой судилище, и тебя никто не защитит. Потому что это педагоги – они имеют право унижать, они могут уничтожить и ты должен подчиняться им. Как стаю, они натравляют на тебя тех с кем ты учишься. Среди одноклассников всегда найдутся те, кто будет тебя травить.
- Рогачева, к доске!
Рогачева вышла, гордо вздернув голову.
-Ты что делаешь в нашей школе!- начала Дорощенко. – Уходи, ты учишься не по месту жительства. Забирай документы.
Ленка улыбалась им в лицо. Смеялась.
-Не заберу!
- Я не могу, - Дорошенко оскалилась. Что она могла сделать, кроме психического давления? Бить она не могла.
- Валентина Васильевна Вы!
Глупая, глупая Бордовкова, принижалась, творила подлости.
- Уж на что моя мама говорит учитель всегда прав, но про нашу классную говорит не слушай ее. Она странная, - говорила Света Бурова, чья мама работала в Гороно, и у которой теперь по литературе и русскому было «пять –пять».
- Рогачева, тебя мать бросила! - соображали ли Валентина Васильевна что говорила?
– Ты слышишь тебя мать бросила! За твое поведение!
Даже школьникам было понятно, что так говорить нельзя. Никто никогда не говорил Ленке про мать, бросившую ее. Это считалась немыслимым. И Лине не говорили. Дразнили только Максимку «Цыган!», какие –то дураки из других классов. В своем Максимку не дразнили - никогда!
-Она бросила вас! А отец страдает, подумай о своем отце! Ты так себя ведешь!
-Как я себя веду?
- Ты грубишь! Твой отец и так вынужден воспитывать вас один.
-Я не заплачу! Как бы вы не хотели, я не заплачу перед Вами! Не дождетесь!
-Вот, видишь, как ты хамишь!
Следующим шел Максимка Порошин.
-У тебя больная мать! А ты в школе учишься с тройки на двойку! Учителям дерзишь. Она у тебя инвалид первой группы! А ты ее доводишь своим поведением. Она у тебя ведь и умереть может, из-за тебя!
Максимка молчал. Ударили в больное место, мать ему было жалко!
Следующей была Лина.
-Твоя мать надрывается, таскает тележки. А ты ….
Лина разревелась. Разревелась от того, кто не могла выдержать напора двух взрослых женщин.
Валентина Васильевна устраивала судилище каждый классный час.
Лина стояла у доски.
- Вы должны высказаться о ней. Говорите о ее недостатках. О том как она себя ведет! Как она учиться!
«Я не здесь, я далеко, это не я!»
За нее заступался Максимка Порошин, которого она кормила бутербродами. Они сидели за одной партой, выживали.
-Их нужно рассадить, рассорить, - Дорощенко дала Валентине Васильевне задание. – Нечего объединяться.
-Они не хотят.
-Придумай.
Валентина Васильевна подготовила в союзники Сергея Щербинского, конъюктурщика по - сути, отличника и красавца. Учительница вступила в сговор с учеником, обещая ему «пятерки» по русскому и литературе, которых он терпеть не мог. Сергей посоветовался с мамой, та одобрила …. – Раз учитель считает, что надо рассадить… ты должен.
Максимку уговаривали долго. Отсесть от Лины значит предать, значит оставить ее одну. Он понимал.
- Садись со мной, я тебе буду давать списывать.
-Ты будешь сидеть с лидером класса,- пела Валентина Васильевна.
Когда Лина пришла на следующий день в класс, то села за парту одна.
У Лины одна за другой стали исчезать подруги.
- Кто даст списать ей домашнее задание, тому два!
-С кем ты дружишь! Дружить с ней позорить себя.
Дорощенко звонила родителям, говорила, что бы дети не дружили с Линой, Рогачевой и Порошином.
-У Рогачевой мать, сами знаете какая, у второй тоже и у Порошина.
У Лины осталась одна подруга Наташка Тукало, она тоже была дефектная. Глухая, носила аппарат. С такими тоже не дружили. Наташкина мама дарила учителям французские духи. Дорощенко ее не трогала, брала французские духи и ставила Наташке «тройки».
Дорощенко хотела уничтожить Рогачеву, оставить ее одну без подруг, но у детей было свое мнение.
Ленка Рогова дружила с отличницей Ольгой Курушиной.  И мать Ольги Курушиной категорически не хотела разбивать детскую дружбу дочери.
- Рогачева имеет на вашу дочь плохое влияние!
У нее мать и она ….
-Дети сами разберутся!
С подачи Дорощенко классная Валентина Валентиновна стала придираться на собраниях к матери Курушиной.
- Ваша дочка стала носить в школу серьги до плеч. Была такая хорошая и умная девочка, но дурное влияние! Рогачева, с ней не стоит дружить Вашей дочери! Она у вас умница.
- Ничего страшного не вижу, в том что Оля носит серьги. Учиться она хорошо. И в том, что дружит.
-У нас есть сведенья, что Рогачева курит.
Они действительно курили Ленка Рогачева и умница Курушина. И пробовали пиво. Как взрослые.
Дорощенко с досады ставила Курушиной четверки и тройки, хотя Ольга знала математику прилично. И любой другой педагог поставил бы ей «отлично».
Вокруг Ленке Рогачевой трудно было сделать изоляцию. А Дорощенко добивалась именно этого. Когда подросток один, без друзей – ровесников, ему невыносимо тяжело. Дорощенко учила подростковую психологию и знала это хорошо. Сломать подростка легко, когда он один.
Но Ленка Рогачева чувствовала давление, унижения у нее начались выбросы агрессии. Она стала бить и унижать девчонок. Только не дралась с Линой, никогда. Она ненавидела тех, у кого есть мать и отец, которых любят учителя.
Алика Лисина, хорошая девочка из интеллигентной семьи. Она сидела на второй парте и всегда давала Лине списывать математику. Всегда, пока Дорощенко не сказала.
-Кто даст  списать, будет получит «два». Добро должно быть наказуемо.
- Лина, извини, но мне мама сказала, что из-за тебя мне неприятности не нужны.
Алика стала закрывать тетради листком.
В тринадцать лет у Алики были крупные, сформировавшиеся груди. На перемене Ленка Рогачева больно ущипнула Алику за грудь.
- Смотрите какие у нее титьки! Мальчишки смотрите!
Алика остолбенела от стыда, покраснела и отпустила голову. Она даже не сопротивлялась.
Ленка сдернула с Лисиной вверх школьного фартучка.
- Мальчишки разденьте ее, посмотрите какие у нее титьки. Насилуйте Лисину!
Это был призыв!
- Прекрати, - кто-то из одноклассников подправил Алике фартук. – Рогачева прекрати, тебе стыдно должно быть. Ты же девочка, а так себя ведешь.
Мальчишки в большинстве своем были воспитанные, это не спортивный класс. Когда у Ольги Курушиной на физкультуре неожиданно образовалась кроваво – красная лужа, и бедная Ольга красная как рак пошла в раздевалку никто не сказал и слова… никогда.
В другой раз Рогачева изобьет тихую татарскую девочку Оксанку Илясову. Оксанка высокая, в два раза выше Ленки Рогачевой, не сможет даже оттолкнуть нападавшую. Илясова девочка которую учили быть девочкой и не учили драться.
Татарка…. Как любовник матери, все из-за него. Он тоже татарин.
Ленка Рогачева вцепится Оксанки в волосы, повалит под парту  и начнет возить лицом об пол.
Избитая Оксанка ревела, в этом и была вся ее защита.
На Ленку Рогачеву пришли жаловаться мамочки. Алики Лисиной и мать Оксанки Мазико. Вездесущая мать Мазико всегда была при делах, всегда в родительском комитете, нос во все дела. Она ненавидела и Лину и Рогачеву, ненавидела всех кроме своей доченьки Оксаны. Еще с детского сада не простила, как Лину поставили в пример. 
- Рогачеву нужно поставить на учет, - говорила Мазико. – Ее нужно выбросить из школы.
- Она так себя ведет, - сказал мама Алики.
Валентина Валентиновна согласно кивала головой, но она то работая в системе знала как трудно законно выгнать ученика из класс, тем более девочку!
- У девчонки и так матери нет, она же из-за этого такая! Ей помочь надо, - Ринка стояла рядом. Хотела быть хорошей, доброй и правильной. Да и дочка никогда на Ленку Рогачеву ей не жаловалась.
Ленка из школы не ушла, зато ушла отличница Лена Буденко. После нападок Ленки Рогочевой ее однокласснице потребовалось лечение у психотерапевта и перевод в другую школу.
Они сидели на стадионе, на огромных спортивных лестницах, каждая ступень из которых лавка. Хочешь прыгай, хочешь сиди хоть лежи. Такие были на каждом стадионе
Ленка Буденко сидела внизу, Рогачева с подружками сверху, Лина в серединке.
Вдруг Ленка Рогачева как харкнет, как верблюд. Она умела харкаться как мальчишка, оглушительно свистеть в два пальца, драться. Старший брат научил.
Огромная плевотина попала на черные волосы Буденки. Она не видела. Ленке и всем показалось смешно. Она собрала слюну и харкнула еще  и еще. И тут в Ленку Буденко стали харкать те кто сидел на верху. Не харкала только Лина. Хотя смешно.
Наконец Ленка Буденко заметила, закричала, заплакала, убежала. Потом лечилась у психотерапевта, ушла в третью школу, где был спортивный класс. Только Ленка Буденко перешла в класс с литературным уклоном. Какая потеря для школы! Отличница! И все из –за этой дряни Рогачевой.
Их класс дежурил. Они дежурили в белых фартуках, это было красиво. Плохо только было, что все перемены нужно стоять на «постах» и приходить на полчаса рано.
- Ты дежурная по этажу, - взвизгнула рядом с ухом Валентина Валентиновна. – Туалет затопили тряпками, там вода вперемешку с говном идет! Уборщица убирать не хочет. Это твоя вина. Иди вытаскивай из унитаза тряпки.
- Я их туда не бросала, - Лина смотрела на красную как свекла Валентину Валентиновну.
-Ты на этаже дежуришь.
- На этаже еще шестеро человек дежурят.
- За туалет в этой рекреации ты отвечаешь! Иди, убирай туалет. Посмотри  что там!
В мальчиковом туалете был потоп. Унитаз забился, и на поверхности плавали и кружили говняшки.
- Убирай! Возьми перчатки и убирай! Твоя вина.
- Вам надо, вы и убирайте!
Лина развернулась и ушла.
Валентина Васильевна пришла в бешенство. Нажаловалась завучу Людмиле Михайловне сказала, что Лина ей нахамила, дежурить не хочет. Вызвали Ринку. Но Ринка всегда была за дочь.
- Вы ребенка хотели заставить чистить грязные унитазы! Это работа уборщицы или слесаря. Кому у вас за это деньги платят. Я в Гороно на вас.
-Уборщица не должна тряпки из унитаза доставать. Ваша дочь виновата плохо дежурила! 
- А что она сделала?- завуч была не в курсе мелочей.
Тряпки из унитаза не стала вытаскивать, нахамила! Нахамила! Мне учителю!
- И правильно сделала! Другая бы мать на вас написала бы!
Я считаю, конфликт закончен, - сказала завуч.
Замете Дорощенко не было, организовывая травлю, она держалась в тени конфликтов.
Несмотря ни на что, Валентина Валентиновна за сочинения и литературу ставила Лине «отлично» и иногда в порывах писала «Молодец!!!». Лина была единственной, кто прочитала стихотворную поэму Некрасова «Русские женщины» и дала ей оценку. Больше никто  литературой в классе не интересовались, больше отметками.
Мать Максимки Порошина инвалид первой группы не работала, тянули на ее пенсию и на копеечное пособие за Максимку. На еду денег не хватало, да еще кошки, кормить нужно. Максимка пристроился помогать в школьной столовой, где картошки почистит, где помои вынесет. За это получал рыбьи головы для кошек и туже самую картошку для себя. А иногда «добрая повариха» и пару котлет давала. Максимка, хитрая цыганская натура, решил тоже стать коньюктурщиком как Гуля. Но у него не получалась. Не получалось быть «неживым». Максимка подружился с комсомольским активом Ульска. Там ему помогали, иногда даже деньгами. Но и спрашивали. Попросили помочь провести новогодние елки на улице. Где что поднести. Посторожить. Он работал до десяти вечера, темнота. Обещали подвезти домой, попросили посторожить вещи в холодном автобусе. Сами исчезли на два часа, мать чуть сума не сошла.
Дорощенко наведалась в комсомольскую организацию, рассказала, что Порошин - цыган, ненадежен, хитер, вертится возле старших комсомольцев только из личной выгоды. Учиться с тройки  на двойку.
Но в комсомоле Дорощенко слушать не стали.
И тогда Дорощенко придумала как разогнать Максимку с комсомольцами. Она же умная была.  Максимке устроили проверку. Все знали, что он верит в Бога, как и большинство. Но комсомол и Бог не совместимы. Если ты веришь в Бога, ты не комсомолец и никогда не будешь им.
- Максим Порошин, ты так хочешь быть принятым в комсомол, - начала Валентина Валентиновна. Все поняли, что она что-то задумала. – Ты же хочешь быть настоящим комсомольцем? И конечно, ты не веришь в Бога! Вот и подготовь политинформацию на тему, что Бога нет, а церкви пережиток, который нужно уничтожать. Если ты не выступишь с антирелигиозным докладом, мы сообщим в комсомол. Если заболеешь, будем ждать. Через неделю, через две. От доклада не уйдешь. Скажи, что Бога нет, подготовь доклад или мы напишем представление в Комсомольскую организацию Ульска, что ты не можешь вступить в Комсомол!
Навряд ли в их классе нашелся бы хоть один, кто бы сказал, что Бога нет и нужно громить церкви. Класс замер. Лина понимала, Максимка не скажет что Бога нет, и уйти от этого казалось ему невозможно.
В день политинформации класс был в полном составе. Тишина.
-По данным советских ученых в мире существует четыре основные религии, - начал Максим. – Советские ученые, изучив вопрос религий, дали данные о том, что основная часть буддистов проживает в Индии. Как пишет в своей научной работе советский ученый буддизм это …..
-Нет! Это не та тема! – Валентина Валентиновна была вне себя.
-Это не та тема, ты должен говорить, как борются с религией! Что Бога нет!
-А я и говорю, я же советских ученых цитирую.
И тут за Максимку встал весь класс
-Он правильно тему выбрал! Нельзя придираться! Вы тогда сами говорите! Вы сказали тему про религию он и сделал.
- Он должен был против Бога, а он…
-А что советские ученые за Бога? – хитро спросил Максимка. – Я же их работы законспектировала. Вы против советских ученых….
Валентина была «умыта».
-Максим рассказывай дальше, интересно же …. Про Индию
Как -то Валентина Валентиновна сорвалась. Она видела, что дети ее не слушают, не уважают, не любят.  Покраснела, закричала, - Все дураки!
Стала кидать в ненавистных ей детей ручками, тетрадками, учебниками, мелом. Мел эффектно разбился пополам. Обложка книги, разлетевшись с содержанием  попала кому-то в голову.
- Она попросилась доработать, до конца года, - услышала Лина голос Алики Лисиной.
Лина сидела  впереди и слышала о чем говорила Аликна с подругой Ирой. – В следующем году у нас будет новый классный.
За Валентину Валентиновну похлопотала мама Светы, которая работала в Гороно и которой Валентина Васильевна старательно выводила пятерки.  Она же нашла ей место в школе на окраине города. Светка Бурова единственная кто ее очень жалела, Понимала, что больше не заслуженных пятерок у нее не будет никогда.

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

В восьмом классе их новым классным руководителем стал Иван Филиппович Пташко. Бывший военный, фронтовик, человек –личность! прозвище у него было «Филиппок».
-Легко ли быть молодым? – спросил он, войдя в класс.
Все замолчали. Подумали.
-Легко! Легко! – угадали, казалось, правильный ответ. Что от них ждали.
- Нет! – сказал Иван Филиппович, молодым быть не легко. Учиться надо, с каждым учителем отношения выстраивай. И все сразу и математика и физика и иностранный. И свое место находи среди ровесников. Трудно! Себя нужно найти! Очень трудно.
Неожиданно, как то от учителя слышать, что им может быть трудно!
- Вы стая! Вы не дети, вы стая, как волчата!- заявил он войдя в класс! И из каждой стаи надо сделать хорошую стаю. Захожу в класс дурдом, орут кричат зоопарк.
Он был классный – «классный»!
-Вы знаете, какие капиталисты? Богатые, кто владеет заводами и пароходами! Они спортивные. Толстые только ленивые, а капиталисты спортивные. Я бегаю каждое утро, а жена лениться. Нельзя быть ленивым, нельзя.
Про капиталистов он знал, каждый год ездил от Ульска до Берлина по военным дорогам, по которым шел в войну.
Как –то Ринка задумала сделать полочки в коридоре. Наняла работника с завода. Пришел молодой парень.
-Ты в какой школе?- спросил он Лину, дом через дорогу от 15 школы. Он сам там учился … вспомнилось.
-В 15-ой.
-А Ивана Филипповича Пташко знаешь?
-Он наш классный.
-А я с его сыном в одном классе учился. Такой не счастливый парень.
-Почему?
- Мы в 8-ом классе в баскетбол в школьном дворе и играли. В кольце мяч застрял, он один полез снимать. Соскользнул, сам упал. А мизинец зажался в конструкции. И палец ему оторвало. Страшно так было. У него астма, он задыхался постоянно. Его даже на физру не хотели брать. А «Филиппок» заставил. Кричал, мой сын не больной,  ленивые и притворщики – больные. А мой сын здоровый. Он его в военное училище отправил. Врачи категорически запретили, а он справку купил, что бы в армию сын пошел. Все от армии косят, а он в армию, справку купил чтобы взяли. Врачи ругались, там целая история вышла. Но сын у него военный сейчас.
Еще одна радостная новость ждала 8 Б на 1 Сентября. Математичка ушла преподавать в пединститут. Им дали старенькую учительницу, у которой весь класс на первой же контрольной получил «хорошо» и «отлично». Но радовались они не долго.
- Дорощенко вернулась, - прибежал в класс Максимка Порошин.
-Не ври!
-Да вон она, по школе бегает! Мне в «Комсомоле» ее вчера сказали, что выгнали ее из пединститута. Она задачки медленнее студентов решала. Ничего не могла решить, а деньги за репетиторство стала вымогать. Ее по статье хотели, да она договорилась. И сюда снова ее взяли.
- Ну что! – начала урок математики, вернувшиеся Дорощенко. – Да, не смогла я решить задачки в институте. В курсе, знаю!  Но вам от этого легче не будет. Смеяться над вами буду я! Вы будете плакать, а я смеяться, потому что я над вами имею здесь власть. А не вы надо мной! За этим я и вернулась в ваш класс. Чтобы не веселились!
Дорощенко лично обзвонила всех мам в классе.  Ее целью оставить в изоляции Лину, Рогачеву и Порошина. Осталась одна только Лина. У Максимки Порошина не было близкого друга, но он мог подойти к любой компании. Хотя чувствовал, что не особо его принимают. Он тоже был дефектный - «цыган», которого воспитывала мать - инвалид. С Рогачевой дружила Ольга Курушина, и с этим ничего нельзя было сделать. С Линой дружила Нинка. И ее мама Любашка ничего не делала, что бы заставить дочь раздружиться.
- Да шо она вам делает –то плохого? – искренне удивлялась Люба. – Не пьет, не курит…. и мама за ней следит.
-А вы знаете, что девочки лесбиянки?- Дорощенко была тварью. Конченной тварью, которая работал в школе.
- Кто? – Любка не верила своим ушам.
- Они лесбиянки. Мы заметили они каждую перемену бегут друг к другу и не могут наговориться. У них глаза влюбленные. Я педагог, я вижу!
-Знать про такую гадость не знаю! А девочки они нормальные!
Лина и Нинка были самыми нормальными из нормальных, дети как дети. Не очень любят учиться, любят гулять по улицам, смеяться и обсуждать мальчишек.
Лина любила своего киногероя, она ходила в кино два - три раза в неделю, только посмотреть на него.
Нинка в кино не ходила, мама говорила нечего деньги тратить.
Лина подбивала Нинку на походы в библиотеку, и они набрав журналы «Советский экран»  вырывали из них украдкой фото и статьи про Лининго киногероя.
Хорошо, что с виду они были такие милые девочки, что никто не замечал их варварства. Нинка высокая, с русой косой до пояса, Снегурушка из русской сказки. Милая…. Такая милая, что тетки останавливались на улицах и говорили
- Доченька, красавица…. Для таких как ты живем!!!
Незнакомые женщины обнимали 13-летнюю Нинку, называли доченька …..
Если сравнивать Лину, то можно сравнить с Грейс Келли. Женщины на нее не смотрели, красивая, нездешняя красота. На Лину смотрели мужчины. Однажды Лина шла по центру города, затормозили Жигули … роскошь невиданная
-Девушка ….. ой, да это ребенок ….
Мужчина дал по газам.
На улицах им постоянно говорили комплименты, и им это нравилось, и они гуляли и смеялись.
- Они лесбиянки! – творила свое зло Дорошенко. Они пришла к Нинки в класс и заявила перед всеми.
-Кулагина дружит с Линой, они лесбиянки
-У кого чего болит. Тот о том и говорит! – не растерялась Нинка.
- Ты! Ты! Ты еще пожалеешь…
Но за Нинку вступилась ее классная руководительница тезка Нина Ивановна.
- Если они будут дружить, мы отчислим их за лесбиянство!
- Что вы делайте. Вы хотите, что бы Лина подростком осталась одна! За что вы так с ней, - возмущалась Любка. – Вы видели, что они лесбиянки! Вы видели это???!!!
- Мы педагоги. Они бегут друг к друг на переменах с влюбленными глазами. Я знаю!  -Дорошенко дрянь до самого своего гнилого дна, не имеющая никаких моральных принципов жизни.
Любка сдалась, не хотела неприятностей Нинке.
- Ты Нина дружи с Линой, но не в школе. Не показывайте им что вы дружите. Сделайте вид. Не бросай Лину, если она останется совсем одна  в таком возрасте, она и погибнуть может.
Вот так рассуждала деревенская Люба, жалела.
Нинке было легко не подходить к Лине в школе. В классе у нее было с кем поболтать. А Лина на переменах оставалась одна. Все одноклассницы были парами, не подойдешь. Не вклинишься. У них не было общей компании. Каждая в паре. Перемена 15 минут. Тяжело …. Ты одна и кажется на тебя все смотрят. И так почти шесть часов в день.
Единственная радость уроки литературы. К ним пришла новая учительница Роза Михайловна. Как она умела рассказывать, все классику….. ее слушали затаив дыхание.
Она ставила Лине только «отлично».
- Ты представляешь завуч и директор удивляются, как я тебе ставлю «отлично». Особенно Дорощенко, пытаешь заставить меня ставить тебе «три». А я тебя защищаю!
Потом у Лины стали появляться тройки и двойки. Двойки появлялись из ниоткуда.
-У тебя выходит в четверти «два», - ошарашила она Лину.
Три двойки это не допуск к экзаменам и исключение из школы.
-Как?
-Ты не знаешь дополнительную литературу.
Если сегодня после уроков не расскажешь все произведения по внеклассному чтению, поставлю «два»!
Она «гоняла» Лину два часа. Никто так и не прочитал «Поднятую целину», и Роза Михайловна знала это. Знали персонажей, может быть краткое содержание. Но детали не знал никто. Школьники не читали «Поднятую целину». Пересказывали параграфы учебника.  Контрольный вопрос.
-Чем закончилась любовь Варю к Давыдову?
-Ничем, она уехала учиться.
Едва ли не истерика случилась с учительницей литературы.
-Ты читала?
-Читал, еще летом.
-Почему у меня тройки и двойки?
-Прости меня, - Роза Михайловна разговаривала с Линой как со взрослой. – Дорощенко хочет не допустить тебя к экзаменам! Она заставляла Раису Михайловну, (ту самую учительницу по физике, которая любила рассказывать о личной жизни), поставить тебе «два». Угрожала выгнать на пенсию! Но она отказалась. Сказала: - Выгоняйте проживу! Но такого зла делать не буду!
 И все отказались ставить тебе «два». Меня прижали, я написала себе лишние часы, которые не работала. Дорощенко сказала, что уволит по статье, если я не выставлю тебе «два». И я сдалась. Но я не могу! Я не поставлю тебе «два». Мне совесть не позволяет. Пусть увольняет.
Розу Михайловну не уволили. Но Дорощенко добилась того, что девочки в классе перестали с ней общаться. Они не ругались, не сорились, просто не общались. 
Лина сидела на первой парте, шесть часов она не разговаривала и не общалась ни с кем.  Лина научилась плевать на то, что происходит вокруг, на ситуацию в которой ты находишься.
- Это не я, я далеко.  Там за школой. Я не здесь.
Роза Михайловна видела, и понимал все.
- Когда –нибудь вы придете. И каждый из вас, будет счастлив хоть сесть рядом с Линой. Она вырастит и будет красивее всех, и добьется таких высот.
-Не правда! Не будет этого! – закричала Ленка Рогачева.
-Вот еще! - фыркнула Гуля.
Начались поездки в колхоз, у Лины не было ни теплой куртки, резиновых сапог, шерстяных носок.
Они приехали на поле, где-то уже лежал снег. Стояли огромные железные бочки, их нужно было наполнить свеклой. Собирать свеклу, отрывать руками от нее ботву и бросать. Чтобы наполнить бочку за четыре отведенных часа, нужно было работать почти без остановки. Бочка была громадная. Лина взяла мерзлую свеклу, попыталась руками свернуть с нее ботву. Руки тонкие, нежные …. Мама берегла, дома всю работу делала за нее, огорода у них не было. Лина была белоручкой. У нее были тонкие, нежные аристократические ручки. Руки созданные для поцелуев, а не для мерзлой ботвы. Даже в сказках ей нравились принцессы белоручки. А должны были нравиться труженицы.
Лина взяла плоскую палку, и постукивая ей по ботве, стала отбивать зеленый «хвост» от овоща.
-О! Работает она! – закричал Иван Филиппович. – Вы посмотрите на нее! Палочку взяла! Руками надо! Руками. Видишь как я!
Схватив крупную свеклу, он с треском «отвинтил» от нее ботву.
-Вы посмотрите на свои ручища, и на ее ручки!- сказал Пашка Миги. – Они же у нее такие тоненькие.
Пашка самый мелкий в классе. Рыженький, простенькое лично в конапушках. Он был такой маленький, что в младших классах сидел впереди Лины. Он на первой парте, она на второй. В младших классах, они болтали на уроках. Анна Михайловна выставляла их обоих за дверь. Девочку выгнали с урока с мальчиком. Наверное, Гуле это было очень позорно, но Лина с Пашкой не расстраивались и продолжали так же весело болтать  и за дверью. То что их выгнали с урока, не печалило.
- Ишь, умный мальчик Бананан, - сказал Иван Филиппович. – Я тебе поговорю. Вы знаете, кто такой мальчик Бананан.
Никто не понимал его шутки, «Ассу» смотрела только Лина. Но она промолчала. Она смотрела все фильмы. С двенадцати лет всего Федерико Феллини, фильмы которые дошли до Ульска. По несколько раз ходила на Тарковского. Он казался ей нереальным и фантастичным. Больше всех нравился «Андрей Рублев», а «Зеркало» казалось скучным. Вода с потолка лилась интересно и дом деревенский, нереальный….. Но больше ничего не происходит ….
-Мама. А почему вода с потолка?
-Сумасшедшая…. Ей кажется.
После уборки свеклы, долго отмывая нос, ногти и себя от колхозной пыли и грязи Лина решила, что с бесплатным сбором урожая надо кончать. Вот Максимка Порошин решил вознаградить себя за работу, набрал сумку свеклы.
-Все возьмите по сумки, и каждый день возите домой, - говорил им Иван Филиппович. – На зиму и соберете мешок.
На это Ринка сказала Лине, что нечего связываться, килограмм свеклы и картошки она купит.
Как в воду глядела. Водитель колхозного автобуса, пошел проверять, не украли ли кто свеклы, после  шестичасовой бесплатной помощи колхозу. Увидев Максимку, который прятал  в ногах овощи, водитель схватил школьника за шиворот, встряхнул.  Увидел, что цыган. Цыган – вор, с такими не церемонятся. Схвати  сумку и демонстративно вытряхнул свеклу на землю возле автобуса.
- Городские воровать приехали!
Остальные, три школьника, кто тоже набрал свеклы, вытряхнули ее сами.
Иван Филиппович вступился за Максимку, напомнив, что дети работают бесплатно на колхоз. А у Максимки одна мать и колхоз не обеднеет, из -за пару килограмм свеклы. Свеклу Максимка все же подобрал и повез домой. За Максимку было стыдно, но у Лины мама работала, а у Максимки нет.
На другой день снова сборы в школе. Лина пришла в туфельках. Теплой обуви Ринка еще не купила, ждала зарплаты. Старая развалилась, потому что Лина носила одни зимние сапоги с ноября по май. Осенние мать не покупала, хватит одних, денег не было.
-Ты куда раздетая, простудишься, - сказал Пашка Миги. – Не ходи. Заболеешь воспалением легких, кто тебя лечить будет.
На улице стоял легкий морозец. От школы до дома добежать в легкой курточке и туфлях не холодно, а работать на поле, на ветру - шесть часов, невозможно.
Лину увидела Нинку, ее класс тоже собирался на колхозные работы
-Нин, иди сюда!
-Мороз на улице, давай не поедем в колхоз! Мы простудимся и все!
-Давай! А че скажем!
-А мы справки возьмем!
И они сбежали. Было весело. В студенческой поликлинике было полно народу. Они сидели часа три. Но им не было скучно. Им никогда не было скучно. Нинка хохотала по любому поводу. Лина хохотала глядя на нее. Веселое было время.
-Что девчонки, на контрольную идти не хотите? - спросил молодой доктор.
-В колхоз!
-Ну и правильно. Одни простуды там, а потом столько здоровья по молодости там теряют и не понимают. Когда ваш  колхоз заканчивается.
-Через два дня! Четверг и пятница остались.
-Вот вам справки до понедельника!
Ринке было все равно, едет в колхоз дочка или не едет. Не едет еще лучше. Любка похвалила Нинку.
-Правильно, нечего на холоде бесплатно надрываться. Ты Лину слушай, она на год старше умная.
-Аферистка! Симулянтка!
Лина стояла около доски,  Иван Филиппович отпускал ей эпитеты.
- Это же надо! Придти в школу и убежать! Обманщика! Нечего мне своей справкой вертеть, я таких справок знаешь сколько могу сделать! Аферистка!!!
- У нее одежды теплой не было! - встал Пашка Миги.
-И что! Во время войны люди голые работали, умирали но работали. Лучше умереть, чем так подвести класс!
Разъяренный Иван Филиппович побежал к Нинкиной классной руководительнице
-У Нины справка от врача.
-Она липовая, а Нинка ваша … нет, она не хитрая, хитрость это признак ума! Они подлые, все поехали в колхоз, а они нет.
Нинке было смешно смотреть на красного разъяренного Ивана Филипповича. Лине тоже. Побеситься и успокоиться.
Но Иван Филиппович жаждал возмездия. Он пригласил на разборки с Линой завуча.
- Как ты могла не поехать в колхоз, - но похоже завучу было лень разбираться. Но не поехала какая то девчонка в колхоз.
-У меня есть справка от врача.
-Что же мы говорим Иван Филиппович?
-Аферистки! Я их видел! Они приходили и убежали. Они не были больными. Таких в военное время расстреливали. Они предали дело всего класса, это предатели. Таких трибунал к расстрелу приговаривал. А сейчас им что ничего! Ничего да!?
(Нинке было -тринадцать, Лине -четырнадцать)
-Ну я против справки ничего не могу , -сказала завуч, у которой ,по- видимому, были дела поважнее. – Не можем мы их расстрелять, и в тюрьму не можем.
-Я тебе такую характеристику напишу, тебя с ней в «тюрьму» не возьмут.
«а мне и не надо в тюрьму», -думала про себя Лина.
«Такую характеристику дам, в тюрьму не возьмут», - любимая фраза Ивана Филипповича.
«Характеристика» главная угроза которая видела над совдеповским человеком, как «топор».
Характеризовать начинали с 1 класса, с семи лет. Человек жил под характеристикой. В СССР характеристика с места работы и учебы могла «убить» человека. Можно было остаться без образования, без работы … в дворники или в кочегары ….
«Я буду снимать фильмы, я буду режиссером и я найду его. Я попаду в этот мир кинематографии, - думала Лина. В Ульском Дворце Профсоюзов работала киностудия любительских фильмов.  Лина записалась и Нинку с собой потащила. Руководитель, старый фотограф Николай Николаевич в первый же день дал по фотоаппарату «Смена». Сразу домой.  Ходите по городу, фотографируйте. На слово поверив их именам, фамилиям и адресам.
Лина с Нинкой стали фотографировать. Они целыми днями бегали по центру города и фоткали друг друга. А потом в темноте на ощупь проявляли снимки. Это было сказочно!
 Лине нравился запах проявителя, нравилось вертеть на ощупь катушку с пленкой, и тот волшебный миг проявки. Когда на белом листе появляются контуры.
Во «Дворец Профсоюзов приезжали артисты, шли студенческие КВНы. Все школьники мечтали прорваться на них, входных билетов не хватало даже студентам, распределяли среди своих, тек кто в профкомах. А Лина и Нинка ходили на все мероприятия, бесплатно. Через черный ход. Шли как бы на киностудию, а потом проходили через сцену в зрительный зал. Они приходили раньше и шли в буфет. Иногда там кушали «звезды» и они!!!  видели их!
Летом приехал московская антреприза с Татьяной Догилевой и Павловым.
Актеры говорили за кулисами, Лина и Нинка подслушивали затаив дыхание. Они говорили как простые люди, смеялись, шутили…..
Потом девчонки Лина попросила автографы. Нина не стала, она вообще кино не смотрела, артисты и артисты из Москвы
- Лине, на счастье , - написала Татьяна Догилева. Они стояли перед «звездой» кинематографа в старых коротких юбках, резиновых туфлях мыльницах, залатанных кофточках. Но чувствовали, что именно такие они и нравятся Татьяне Догилевой.
В классе Ленка Рогачева, Ольга Курушина, Оксана  Мазико называли себя «основными», вели «продвинутые» разговоры. Обсуждали, как им рассказывали про концерт группы «Кар-мен», они не попали, билетов не хватило. Но им рассказывали. Оксана Мазико кивала в сторону Лины,  такая дурочка, наверняка «Кар-мен» и не знает.
И никто и не догадывался, что всю предновогоднюю неделю Лина с Никой слушали «Кар-мен», всю неделю. И что сам Сергей Лемох угостил их в буфете мороженым.
- Девчонки, хотите мороженное?
Заказал самое дорогое. Им поставили на их столик. Сказочно!!!
Лина слушала бахвальство одноклассниц, видела кивки в свою сторону Оксаны Мазико… ей было смешно. Пусть думают, что хотят, пусть думают, что она дурочка и не знает «Кар-мен». У них были основания так думать. У всех были магнитофоны, а у Лины не было. Случать музыку было не на чем.
Иван Филиппович не отошел от традиций  товарищеских судов. Но при нем они проходили мягче. Лину больше не ставили перед всем классом на судилище. Те кого обсуждали сидели на своих местах. Слово как всегда давали Гули.
- Кого бы не взяла с собой в поход? –любимый вопрос Ивана Филипповича.
- Я бы взяла всех из нашего класса.
- И даже Лину и Наташу Тукало и Максима Порошина ( партия «бракованных» - девчонка с дефектом слуха, цыганенок родившийся не пойми от кого.)
В их светлом коммунистическом завтра, будут править такие идеальные как Гуля. 
Они будут танцевать балет, совершать научные открытия и решать судьбу других … не идеальных.
-И даже их! Я бы взяла даже их! (аттракцион неслыханной щедрости от Гули и Ивана Филипповича. Это он посоветовал Гуле, как надо сказать, чтобы помочь, а не утопить окончательно. Гуля могла бы сказать, что не возьму, потому что ….. И это было бы обидно. Лина понимала, что глупость, а все равно обидно, если бы «их - не возьму!»)
- Они не такие плохие, как кажутся на первый взгляд (я, плохая – с юмором для себя возмущалась Лина. – Чем, я плохая! Я не курю, хотя другие девчонки курят и алкоголь пробовали, не Гуля, конечно. И читаю больше их всех! Но я плохая!)
По четвергам у них была политинформация.
На ней Иван Филиппович заставлял заполнять анкеты, давать себе оценку.
На сколько баллов ты оцениваешь свою внешность?
На сколько баллов ты оцениваешь свой ум?
Лина не приходила на политинформации. Они шли до уроков, она специально опаздывала. Ее ругали. Судили на школьных судах, но Лина не ходила на политинформации.
Написать про себя - я страшная и глупая…. Не могла. Написать умная и красивая. Она понимала как будет смеяться Дорощенко над этими ответами.
- И даже такая, такая как она, думает о себе … что она умная и красивая ….
И это было невыносимо.
Лина не могла писать о себе ничего.
Как оценила себя Ленка Рогачева, класс узнал тут же. Несмотря на заверения Ивана Филипповича, что анкеты секретные, и никто из класса не узнает, как они там себя оценили.
- Рогачева, смотрите на нее, оценила себя умная и красивая. Учиться на тройки! Ничего из себя не представляет….
- А вот Гуля, дала себе скоромную оценку, чем еще больше показала свой ум и красоту.
Но все же на некоторые вопрос Лине пришлось отвечать. Отменили урок литературы и стали проводить письменное  анкетирование опрос.
- Кто из вашего класса будет самым успешным через 10 лет после окончания школы?
-О ком из вашего класса будет писать газеты через 10 лет после окончания школы?
- Кто может полететь в космос из вашего класса?
И тут Лина стала стебаться.
На против всех вопросов она написала – «Максим Порошин, в космос полетит, про него будут писать газеты, он будет самым успешным…..если Гуля разрешит».
Почерк подделывала как могла. Потом никаких вопросов. Поняли или нет?
Порошин тоже оценил свои шансы высоко.
-Каждый за себя поставит, -сказал он, все про себя напишут.  И поставил везде МАКСИМ ПОРОШИН.  Написал все буквы заглавными.
Лина шла из школы и увидела журнал «Экран детям». Мама всегда давала ей деньги на это журнал и даже на «Советский экран». А Нинка ничего и не читала.
На обложке был кадр фильма и ее киногерой!  Лина купила два экземпляра …. Открыла, а  журнале условия конкурса и победители приглашались на международный кинофестиваль в Москву! И она поняла, что едет на Международный кинофестиваль в Москву!
Размахивая журналом, она примчалась к Нинке и взахлеб стала рассказывать, что они едут на международный кинофестиваль, потому что на обложке ее Киногерой, а внутри приглашения!
- Нинка, мы едим в Москву на Международный кинофестиваль. Вот приглашение!
-Лин, ты че дура?
- Нинка, если Он на обложке мы поедем! Он прислал нам приглашения на Кинофестиваль! Он на обложке, а они в журнале.
- Куда, ты сошла сума, что ты скачешь!!!!
-Нинка мы едем на международный кинофестиваль. Я завтра иду в библиотеку. Ты со мной, вместе напишем и вместе поедем в Москву!!!
Нинкина мать, выслушав про кинофестиваль, приглашение и кадр на обложке, выводы сделала быстро!
-Нина, в этом мире все уже куплено и все распределено! Какой дурак пригласит вас на Кинофестиваль!  Где вы и где международный кинофестиваль! Пусть Лина мечтает. Мне жалко ее мать. Она целыми днями возит тележки набитые пирожками, а Лина еще деньги возьмет на альбом и на почтовые услуги.  Мы не такие дураки, чтобы деньги просто так выбрасывать. Я лучше вместо альбома полезную вещь куплю, а еще лучше деньги отложить на полезное.
- Мама, а вдруг…..
-Нина, неужели, ты дурочка думаешь, что тебя или Лину пригласят. В этом мире все уже давно куплено! Пусть она мечтает, раз ей хочется Но мы -то умные.
Но Нинка пошла c Линой в библиотеку. Не писать, мать убедила. Просто без Лины было скучно. Нинка ползала под столами, преодолевая на скорость препятствия в виде стульев. И они весело ржали.
Молодая, симпатичная библиотекарь сама нашла всю литературу, нашла ответы на викторину.
-Посмотри, ты здесь, неверно, про День кино. Перепиши!
- Зачем ты ей помогаешь, время тратишь. Все равно она никуда не поедет! Кто ее возьмет!
-Ну и пусть! В вдруг поедет!
-Сказки все это!
Тем временем Дорощенко каждый день вызывала Любку к Директору и они вдвоем наседали.
-Ваша Нина стала хуже учиться, а все из-за Лины. Они лесбиянки, вы не понимаете, а мы педагоги видим.
- Да как же вам такое в голову пришло?
-Подростки они знаете какие сексуальные! А чем они дома вместе занимаются! Только этим! У них гиперсексуальность!
- Слова то какие вы говорите, -краснела Люба. – Я тоже с подругами сидела, но лес бес… никогда и не думали даже. Не верю я!
- Сгубит Лина вашу дочь! – гнула свою линию Дорощенко. - Она ей учится не дает!
На следующий день, Лина зашла на Нинкой, чтобы пойти на киностудию. Одной было невыносимо скучно.
Нинка быстро оделась и выскочила. Но тут с работы вернулась Любка. Схватила Нинку за шиворот, втащила в квартиру.
- Не ходи сюда, не пойдет Нина с тобой никуда. Уроки будет учить!
-Но мы на киностудию!
-Никаких киностудий! Не мешай моей дочери учиться! Еще сгубишь ее!
Обидно. Едва не плача Нинка решила зайти за девочкой Светой, из своего дома. Она была скучная, с ней никто не дружил. Училась она в другой школе, Дорощенко ее маме не звонила.
- Да пойду, а во сколько?
-В два, там и встретимся!
Лина немного опоздала. Светка сидела уже там.
-Пришел какой-то молодой комсомолец и стал записывать в «Артек»,  в Международный! Всего две путевки! Я себя и тебя записала.
- Надо было Нинку, она же со мной два года ходит! А ты первый раз!
-Я про Нику не знаю. Он увидел меня сказал себя запиши и кто с тобой ходит. Я тебя и себя записала.
Лине хотелось поехать с Нинкой.
- Нинка, вот ты не пошла, а там в «Артек» записывали.
-В Ульский, я в пионерлагеря не езжу. Меня мама не пускает.
В Ульске тоже был свой «Артек» - привилегированный лагерь, но с международным «Артеком» в Крыму не сравниться. «Артек» мечта…. Сказочная, недостижимая
- Да ладно, Лина кто-то зашел посмеялся, а ты и поверила. Кто нас в «Артек» возьмет!
Был чудесный январский солнечный день, Лина прибежала домой с киностудии
- А нам звонила мама Максима Порошина и сказала, что тебя пригласили на Международный кинофестиваль!!! Из нескольких миллионов выбрали всего пятнадцать человек! А твоя фантастическая сказка оказалась самой лучшей!!! Ее отрывок читали в «Пионерской зорьке!» Там про музей СССР, про Бабу –Ягу которая открыла «Салон красоты», про бандита Кощея.
Одним из заданий конкурса было сочинить сказку 2089 года, когда на дворе шел 1989. И Лина придумала как сказочные герои переместились в будущее…. Открыли свои кооперативы, что СССР развалился и в память ему открыли «Музей СССР».
-Ты напиши о хорошей девочке, -говорила Ринка, когда Лина писала сказку. – Как она хорошо вела себя!
-Не хочу о хорошей девочке! Скучно!
Нинка устроила матери грандиозную истерику
-Это ты! Ты виновата! Лина меня звала, а ты говорила, что она дура, а мы умные! А она в Москву на Кинофестиваль! А я там даже ни разу и не была! В Москве!
-А че Москва! Вот мы с Вовокй ездили к депутату. Там на вокзале грязь одна! Че Москва –то! – успокаивала Любка дочь.
- И в «Артек» я из-за тебя не еду, тогда ты выгнала Лину, с ней пошла другая девчонка! Все! Все из-за тебя!
-А че «Артек», че «Артек»! Лагерь!
-Мама!!!
- Виновата, кто ж знал-то!
Девчонки травили Нинку .
-Что Лина едет, а тебе не сказала. Она едет, а ты нет! Предала! А еще лучшая подруга!
-Она не предала! Я сама не стала писать на конкурс. Мама меня отговорила.
Тем временем в классе Гуля подняла бунт.
- Почему она должна ехать! Чем она заслужила! Я должна ехать! А в «Артек»!  Она не достойна. Я только достойна! Кто дал ей  путевку. 
Лине пришло приглашения с Центрального телевиденья.
- Лина, а ты в «Артек» как едешь? Кто тебе путевку  дал?  - спросила Гуля. Они никогда не разговаривали, ни о чем, не перекинулись даже словом. За Гулей выстроилась стайка одноклассниц, как будто все они были против Лины. И Лина это почувствовала.
-Лина кто тебе дал путевку? Ты только скажи кто?
Лина поняла, что они задумали, отобрать путевку, не дать ей поехать и не только они, но и родители девчонок! Именно девчонок и только девчонок!
- Мне ее дали от Кинофестиваля!
-Всем что ли? Еще и путевки в «Артек»?
-Моя сказка понравилась, вот и дали ….
Максимка слышал их разговор, усмехался.
-Ты знаешь как они пытали, как ты едешь в «Артек». А я же знаю, что от Ульской киностудии, я твои документы носил в «комсомол» подписывать.
Лина покраснела. Две тройки по «алгебре» и «геометрии», она переправила на «пятерки».
-Никому не скажу, они и так жируют…. Не то, что мы. И бесятся, что тебе счастье досталось.
В «Артек» потребовали характеристику, ее должен бы написать Иван Филиппович!
- Я тебе такую характеристику напишу! Тебя в тюрьму не возьмут, - кричал Иван Филиппович. Лина испугалась, глаза красные, налитые кровью, из о рта летят слюни. Лицо искажено бешенством.
Такого Ивана Филипповича она не видела никогда.
-Ты аферистка, ты никуда не поедешь! Поедет Гуля. Сейчас тебя будут судить! Весь класс!!! Ты не достойна!!! Я тебе такую характеристику напишу –в тюрьму не возьмут! У меня сын умер, и то ему никто путевок не давал. Бежал в училище кросс и умер от астмы.
Лине было очень жаль Ивана Филипповича, но ей было всего 14 лет, и она не понимала, при чем тут его сын. И почему такая злость.  Хотя ей стало жаль Ивана Филипповича.  Она вспомнила слова мастера: «Он заставил сына идти в военное училище, такой скандал с врачами был. А он говорил, мой сын здоров!»
Начался суд, у Лины от страха обрывалась сердце.
- Я считаю, что Лина не заслуживает поездки в «Артек» и на Кинофестиваль! Поехать в «Артек» и на Кинофестиваль должна Гуля. Если ты честная, отдай путевки Гуле.
-Я же писала сказку!
-Ты единоличница! Ты должна была увидеть условия конкурса и не писать на него сама. Ты должна была принести журнал в класс и отдать его Гуле. Потому что Гуля достойна писать на конкурс, а ты должна была понять, что не достойна. Ты единоличница! Отдай путевку Гуле! Ты не имела права писать на конкурс. Хорошая пионерка бы сообщила о конкурсе мне! Я бы назначил писать на него Гулю.
-Почему ты должна ехать! Я!Я!Я! Я только Я одна достойна поехать из всей школы. Она не должна это не справедливо!
Гуля орала! Орала может быть в первый раз в своей жизни, но в первый раз в школе этот точно! Она наверное, так в пеленках не орала! Сразу правильная родилась!
-Я тоже хочу в «Артек», -кричала Ленка Рогачева. – У меня мамы нет, у меня мама с нами не живет, так почему она едет, а я нет.
-Я сказку написала.
Лина ревела в истерике!
-Почему она должна отдавать путевку! – встал Пашка Миги. – Она писала, она пусть и едет. Почему вы отбираете у нее путевку!!!
-Молчи Миги! – закричал Иван Филиппович.
-А почему я должен молчать! Почему я не могу высказать свое мнение! Она писала, а вы хотите отобрать у нее труд. Ее путевка! Гуля бы написала Гуля бы и поехала.
-Какое вы имеете право отбирать у Лины путевки? – сказал Максимка Порошин. –Ей дали.
-Молчи Пороши!- закричал Иван Филиппович.
- Я достойна ехать! Это мои путевки! – кричала раскрасневшаяся от натуги Гуля.
- Пусть Гуля едет, Гуля! Я! Я! И я хочу! А чем она лучше меня! Я!Я!Я!- ревели девчонки.
-Пусть Лина едет! Она написала и пусть едет! –кричали мальчишки, но переорать женский вой им было не под силу. Они все же просто громко говорили, в то время как девчонки истерили.
Тут руку подняла Ира Лаврина, сидевшая сзади Лины с Аликой Лисиной. Они не дружили и не ссорились, просто никогда не замечали друг друга.
-Я хочу сказать.
-Говори! – Иван Филиппович победно поднял голову. Сейчас в тишине она скажет свое слово и уничтожит Лину. Ира одна не истерила.
-А я думаю, что мы очень плохо делаем, что хотим отобрать путевки у Лины. Она писала, старалась, это ее сказку читали в «Пионерской зорьке». Что скажет на Кинофестивале Гуля, которая ничего не писала. Мне было бы стыдно поехать за кого-то!
Иван Филиппович багровел.
-Сядь, что ты лезешь, зачем заступаешься,- подруга Алика дергала Иру за форму. Алика,  не кричала против Лины, но отдергивала подругу. – Сядь, не заступайся.
- Я просто сказала свое мнение! Почему я не могу сказать, что думаю.
-А теперь я скажу, - сказал Иван Филиппович. – Если в тебе есть хоть капля совести отдай Гуле путевки. Есть в тебе совесть?
Лина молчала.
-Вот тебе листок и пиши .. «Я отказываюсь от путевки в «Артек» и на Кинофестиваль, потому что хочу отдать это право более достойной Гуле.
-Я не отдам!
-Ты без совести! Ты не пионерка! Единоличница! Отдавай, я приказываю! Поедет Гуля. Отказывайся!
-Не отдам!
- Тогда слушай свою характеристику. Мы не дадим тебе поехать!
Иван Филиппович писал минут двадцать, Лина тихо всхлиповала. Класс молчал.
- Слушайте…
«Единоличница! Не умеет общаться, не способна помочь товарищу. В классе друзей не имеет, пионерские задания не выполняет. Указаниям учителей не подчиняется. Единоличница! В колхозе не работала, предоставив «липовые» справки, опаздывает на уроки, не делает политинформаций. Политически ненадежна. Мнение классного руководителя в «Артек» и на Кинофестиваль получить путевки недостойна»
На следующий день Ринка пришла к директрисе школы.
-Давайте, я все подпишу что нужно, - и просить не пришлось. – Я слышала, какое судилище устроил Иван Филиппович. Не понимаю. Как можно! Ребенок и так ничего не видел в жизни хорошего. Радоваться нужно. Вы сами характеристику напишите, я подпишу, и оценки впишите, что без «троек».
Эта была та самая директриса, которая когда-то обняла Лину и уговорила учиться в ее школе. Она была блокадница. Маленькая, худенькая, но настоящая «железная» леди. Придя в школу Нина была удивлена, как все боялись директора. Когда она выходила из кабинета тут же смолкала вся школа. Вся разом. Однажды  Лина  учась в третьем классе,  дежурила на лестнице. И мимо шла директор. От страха Лина перестала дышать.
- Ты что здесь кукла! – напустилась на нее директриса. – Тебя не учили здороваться…..
«Как можно быть такой злой, - думала про нее Лина. – Разве здорово, что все дети тебя бояться?»
Но сейчас директриса уходила на пенсию. Какая-то старшеклассница рассказала, что на госэкзаменах она не знала билет, и директриса разрешила ей любой билет, по выбору. И еще поинтересовалась: –Четверки хватит? И это «железная леди» блокадница. Она уходила на пенсию. Лине везло ….
И тогда Гуля организовала собрание девочек , что бы решить как не дать Лине поехать в Москву и в «Артек». Правильная Гуля боролась за справедливость.
-Сломать ей руку и не поедет никуда, -предложила Оксанка Мазико. – Главное вместе, а когда мы все вместе, то нам ничего не будет. Никто не разберется и ничего не докажет. Мы скажем, что она сама набросилась на нас, а мы ей только стали говорить, что бы она отдала путевку. Все на нее свалим. Че ее мать сделает? Моя мама с ментовкой договориться. Ей еще и перепадет!
Об коварных планах девочек, узнал кто-то из мальчишек, рассказал родителям. Планы «костоломов» были сорваны.
Лина летела с Ринкой на самолете. Обе в первый раз в жизни. Лине -четырнадцать, Ринке – пятьдесят два.
-Мама! Мама мы летим!
Какая - то женщина уступила место возле иллюминатора. Ей было не надо, она летала много раз.
Глаза Лины светились от счастья. Счастье как известно делает человека красивым, такой красивой она не была никогда.
Участников кинофестиваля разместили в гостинице.
Утром они поехали в «Останкино» .
-Новые лица и какие симпатичные, -сказал какой-то мальчишка тоже приехавший на Кинофестиваль.
Лина попала в нереальный сказочный мир, из города, где ничего не имело смысла кроме серых очередей.
Тебе четырнадцать лет и ты на Международном Кинофестивале и мужчины тебе говорят комплименты, беспрерывно! И какие мужчины!!! Звезды.
Ей было четырнадцать, ему едва за сорок. Он был известным, знаменитым жил с давно нелюбимой женой. Она встретила его в коридорах Останкина. Ей казалось во всем мире, только она и он, и больше никого.
-Можно, Ваш автограф?
Ручка выпрыгнула из рук. Подняли одновременно.
Потом он сам нашел ее в гостинице.
- Можно, я покажу вашей дочери Москву?
Они сидели в его машине, дорогой BMW смотрели вдаль на Воробьевы горы.
Была почти ночь.
-Я сниму квартиру, два года пролетят быстро.
-Год, мне летом пятнадцать.
В Ульск Лина больше не вернулась.








-
















-







-










-


 





 

















 
 




б




-.



-Пусть выкр
























-



-












 














.




-