Променад по оживленному проспекту города

1.
Свои выходные будучи студентом я проводил не слишком оригинально, что меня мало заботило. Гулял в одиночестве, ходил в гости, размышлял. Иногда бывали и дни особенно дурного настроения, что способствовало угнетающим мыслям. Казалось, чем больше рисуешь, тем яснее становится, что твои навыки живописца ни шекеля не стоят. Чем глубже всматриваешься в написанный текст, тем очевиднее отсутствие способностей. Ты трус, так и не решающийся ни за что взяться. Все тебе не так, все бессмысленно, все - пустая трата времени. Общаешься с людьми: кто-то из них гораздо умнее тебя, кто-то наоборот. С первыми остро ощущаешь вкус своей глубокой ущербности, со вторыми же сладость превосходства. Иногда ты на коне, порой словно на дне. Таким туманным рассуждениям изредка мне приходилось предаваться и объявлять самому себе жестокие вердикты. Летний семестр второго курса уже подходил к концу, я сдал все зачеты и с ожиданием всматривался в расписание приближающихся экзаменов. Одним вечером, 15-го июня, напала столь ужасная скука, что появилось желание выйти на свежий воздух. Часы свидетельствуют о девяти o’clock по вечеру, на мне красные шорты, красная рубашка с длинным рукавом, выцветшие синие сандалии. А может они и не выцветали, а были такими по идее изготовителя. Взял оранжевую кофту с капюшоном, которую когда-то оставила мне С., а может просто забыла. В общем, я вышел.
2.
Я представлял, как мимо меня проходит блондинка моего типажа, все как надо.
Я говорю:
- Девушка, у вас молодой человек есть?
- Нет, - отвечает блондинка моего типажа, у которой все как надо.
Я спрашиваю еще:
- Что на счет перспективы отношений со мной?
- Нет, - отвечает блондинка моего типажа, у которой все как надо.
Я нервничаю и перехожу на сорванный крик:
- Ну и иди! Иди дальше, как и остальные. Как это стадо баранов! Вы все трусы!
Теперь уже она спрашивала меня:
- А не обвиняешь ли ты меня в своих грехах?
Я отвечаю:
- Да! Да, черт бы тебя подрал, да!
- Ничтожество, - подводит черту блондинка.
Я закончил представлять эту сцену.
Зашел в «Перекресток», поискал арахисовую пасту. Как обычно ее нет. В этом городе ее дьявол где найдешь, честное слово. За неимением другого, я почему-то взял молоко, дождался пока обслужат парня на кассе, потом женщину. Они прошли, кассирша пробила бутылку, я дал карту.
- Мы карты не принимаем.
- Карты не принимаете?
- Нет, - замотала головой кассир.
Она повернулась к коллеге.
- Наташ, мы ночью карты принимаем?
- Нет.
- Вот видите, - говорит она мне.
Я поставил молоко на место и вышел.
Я расстроился, гулять дальше не хотелось, написать об этом я тоже не хотел, так что с грустным лицом вышел из магазина и набрел на лавочку. Душа поэта не выдержала, а правая рука начала черкать в блокноте о том, что я ни гулять не хочу, ни писать ничего.
Сижу в этом городе как тля на табаке. Никита, Артур, Андрей и Иван уехали до начала экзаменов, Павел ушел гулять, с Вячеславом мы состояли в ссоре, а больше тут у меня никого и не было.
Когда я думал, что могу и хочу жить один, меня всегда кто-то окружал. Про себя я спрашивал: «Вам что, заняться нечем? К чему столько общения?»
Сейчас же, когда я понял, что одиночества хорошо в меру, у меня никого нет рядом. Только тени отбрасываемые деревьями, вечно слоняющиеся туда-сюда машины и мигающие светофоры. Светофоры, отсчитывающие секунды. Как они меня утомили.
После этой мысли я пошел домой. Спустя пару сотен метров ко мне обратился старик-пьянчуга, ну точно вылитый Буковски.
Он остановился посреди улицы и уставился на кафе.
- Скажите, пожалуйста, - говорит Буковски, - что это за место?
Я начал изучать плакат на двери здания.
- Только честно! - назидательно воскликнул Буковски.
- Кафе.
- Елки-палки... Господи! - грустно воскликнул Буковски.
До дома оставалось пару кварталов. Я смотрел на девушек. На свободных и тех, кто шел вдвоем или втроем. Больше ни на кого. Мог краем глаза взглянуть на уже кем-то занятых. Без девушек этот город стремился бы ко дну. Но на то время я устал и не обращал внимание и на них.

27.10.2015