Ближайшее настоящее

Добро пожаловать в микрорайоном с порядковым номером «пять». На въезде в него есть пруд. 17 июня 1966 года в него упал переполненный автобус, погибли семьдесят четыре человека. Сразу за ним находится почтовое отделение, а еще транспарант с планом улиц, похожий на лицо в профиль, можно сказать, что отдаленно он он даже напоминает профиль картины Дали «Мастурбатор», со сплетениями и параллелями схематичных улиц-сосудов. Профиль поделен на отдельные сектора, обозначенные цифрами. В этом он уже напоминает анатомический театр, где вполне уместно разделить лицо на отдельные части и подписать их номерами. В моем поселке можно откопать множество интересных находок. Например — лингвистических. Тут вам и коттеджный поселок «Поле чудес», и неработающий завод по производству частей для сельхозмашин «Росдормашмеханизация». Мой дом стоит через поле от него. Раньше оно было поделено на небольшие огороды, которые принадлежали работникам завода. Сейчас нет ни завода, ни огородов. Поле заросло травой и битой стеклотарой, а на заводе изготовляют пластиковые окна. Еще в состав моего микрорайона входит поселок Сосновка. Он был организован в тридцатых. Здесь были дачи медицинских работников и носил он тогда название «Здоровый быт». Сейчас дачи в «Сосновке» принадлежат разным людям. Есть среди них и деятели искусств: К. Райкин, с чьей дочерью Полиной я знакома, оперные певицы и балерины. Ходят слухи, что в близлежащем лесу, который начинается как раз на моей улице, есть таинственные «ведьмины круги». Говорят, многочисленные ручьи, которые текут в лесу, сходятся в одной точке, и в этом месте течет горячий ключ. Фактов, доказывающих это я привести не могу, знаю только, что в шестидесятых одна пятидесятилетняя пара отправилась на его поиски. Вернулись супруги из леса по очереди с промежутком в неделю и по мнению очевидцев тронутыми.

Была у меня неприятная история в поселке. В одиннадцать. Школа, в которой я какое-то время проучилась, находится на другом конце улицы, в шестистах метрах от моего дома. Улица моя, на самом краю поселка,  в то время была застроена в основном дачными домами, в которых с осени никто не жил. Так, одним январских вечером, после шести уроков, в восьмом часу я возвращалась одна по совершенно темной оледенелой улице. Для меня она всегда делилась на отрезки. Ровно на три. Три перекрестка, повороты которых одной стороной уходят в поселок, а другой к лесу. Так вот, небольшая девочка в черной цигейковой шубке, в черных сапожках на маленьком каблучке, с рюкзаком, подходила к концу первого отрезка. Из отрезка-поворота, идущего от поселка, вышел мужчина в телогрейке и пошел следом за мной. Снег похрустывал от наших шагов, идти стало веселей. Обычно я пугалась чьему-то рядом присутствию, но в тот раз, почему-то обрадовалась, и подумала, что вместе идти не так страшно. Совсем скоро мужчина оказался рядом и произнес: «Девочка, можно тебя поцеловать?». В следующее мгновение он схватил меня за ноги в месте колен и поднял. Начал кружить. Я верещала во все горло, но толку? Вокруг не было ни одного горящего окна. Ни одного человека, ни машины. Только я и этот мужик со сморщенным заросшим клокастой щетиной лицом. Ни одного фонаря. Только чернящая ночь, блеск льда под ногами и высокие звезды. Со всей силы я хотела ударить его каблучком по бедру. Мне повезло больше. Попала в пах. Мужик скривился, закряхтел, поскользнулся, и, выпустив меня, упал на лед. Я побежала вперед стремглав. Неслась и боялась обернуться. У пьющей развалины не было шанса меня догнать. Следующие два года, даже днем, следом за мной выходила бабушка. Она шла и смотрела, как я иду впереди. Я же постоянно оборачивалась и ругалась, если она слишком рано поворачивала назад. Продолжалось это до тех пор пока в тринадцать мальчишки, узнав о моей провожающей и встречающей бабушке, не начали подтрунивать надо мной и дразнить бабушку «бабкой с клюшкой». Мне было не до смеха. Несколько раз, после этого случая, во сне мне случалось видеть одну и ту же ситуацию. Уже на подходе к дому неизвестные мужчины заталкивают меня в салатовую прокуренную семерку. После этих снов все встречавшиеся по пути машины я воспринимала с бешеным стуком в груди. Мысли начинали сходить с ума, о силе воле и адекватных чувствах не было и речи. Единственное, что было — страх, привнесенный в мою психику. Вскоре соседка сказала, что причина моих страхов, неоднократно судимый, мертв.

Я не одна. Рядом со мной тот, чье имя мне пока неизвестно. Мы приехали на станцию «Мамонтовская», которая здорово изменилась с настоящего времени: открытый железнодорожный мост через две платформы исчез, равно как и железобетонный навес над первой платформой. Касса теперь стала автоматической.

Идем пешком в поселок, вдоль центральной дороги, которая похожа на его позвоночник. Изменения по дороге самые банальные: пестрые рекламные щиты, новые коттеджи с цветной кровлей, облицованные сайдингом. Еще заасфальтированная тротуарная дорожка, что приятно. Доходим до остановки «Кинотеатр Октябрь», который в настоящем много лет является пристанищем маргиналов, сам похожий на опустившегося человека. В моем сне «Октябрь» совсем новый. В него вложились, и на его фундаменте возвели клона с прежним названием — большого и светлого. Как и старый, по всему периметру его окружают ступени. За ними следует разровненная, выложенная мраморными плитками площадка и двери входа. Внутри — красота. Большая белая лестница, закругленная, на второй этаж. На лестнице шестнадцатилетние, подобие меня в те годы. Они похожи на сошедших со страниц манго-комиксов персонажей — яркие и сочные, с подобающими их возрасту цветными прическами, эклектичной манерой сочетать одежду разных стилей и фасонов в один, свой молодой стиль. Наглядный пример изменений во вкусах общества, устремленного кто во что горазд. Друг берет меня за руку и ведет дальше.

Хоккейная коробка осталась, но теперь она из пластика. Помойка следом за ней на месте, как и красные кирпичные заводские дома на улице Рабочая. Передо мной будущее и мне важно в нем все, каждая деталь, даже воздух. Зная его настоящим, ощущаю перемены и в нем.

Она стоит в три четверти. Белый облегающий комбинезон — в это облачена ее высокая субтильная фигура. У нее светлая мерцающая кожа, совершенство которой подчеркивает идеально выбритая кожа головы. Ее большие светлые глаза с расширенными астигматическими зрачками окантованы бахромой изогнутых натуральных ресниц. Нос тонкий с узкими ноздрями, переходящими в надгубные искусно высеченные бугорки. Ее губы телесного цвета. Никаких украшений ни в ушах, ни на запястьях и пальцах. Только одно, что так гармонирует с ее металлическими серебряными вставками на белом бесшовном костюме. Это совершенно гладкий головной убор из хрома. Он начинается под подбородком достигает ключиц. Сзади, вдоль длинной худой шеи он продолжается деталью шириной сантиметра четыре с половиной, тянется до макушки, где образует центр в форме сплюснутой спирали. Это белое существо с чистой кожей, с длинными бледными пальцами, она продает электронные календари счастья! Плоские серебряные календари. Ровным одухотворенным голосом электронная программа будет настраивать вас на равновесие, цитировать Гаутаму, учить мудрому отношению к бытию. Она стоит перед маленьким раскладным столиком. Ее зовут Жанна. У нее на руках крошечный черный щенок той-терьера по кличке Ирма. Жанна говорит, что продает щенков и эти самые календари. Ей целых двадцать пять и ее главное достижение — разработка этого электронного цитатника рецептов осознанности. Напоследок Жанна просит нас не ездить на большой музыкальный фестиваль в лесу, где будет пять танцполов, один из которых — бесплатный. В одном из последующих снов мы его все-таки посетили и встретили там мою одноклассницу Кривошеину-Ёжика в роли организатора.

Идем дальше. Заводской дом №7 из кирпича тицианового цвета тоже обновили, даже мох на фундаменте счистили, но гигантская лужа перед ним осталась на месте. К счастью на моих ногах черные резиновые сапоги. Они сверкают, как глянцевые. Уверенно ступаю в лужу. В начале она кажется обыкновенной, но шаг за шагом превращается в море. Друг не робеет, он по-прежнему рядом. Глубина равномерно увеличивается, но это не останавливает. Вот мы уже плывем. Рядом с нами плывут собаки и коты, машины и другие люди. Мы все плывем возле седьмого дома в немного замутненной воде, на поверхности которой лежат цветные опавшие листья. Листья, оторванные ветром, сброшенные старым деревом из прошлого. Жилистые и желтые, они похожи на листья с обертки «Осеннего вальса». Мы в луже будущего, налитой дождем будущего, вместе с кошками и собаками, которые должно быть еще не появились на свет. Рядом со мной плывет кто-то, чьего имени я не знаю, чьего лица мне не разглядеть. И нет конца этой бескрайней луже, которую нальет дождь в моем поселке-микрорайоне.

Звучит Tears for Fears «Mad world», плавно переходя в ремикс на одноименную песню by Yahel.