Магия Байрона

   Смерть Джорджа Байрона, незаурядного поэта, произвела на всех нас неизгладимое впечатление. Много раз мы имели честь наблюдать этого капризного гения. И всегда удивлялись, как причудливо сочетались в нём порочная натура и оригинальный ум.
 
   Удивительный человек! Слава бежала впереди него, освещая ему путь. Но он предпочёл отдаться силам тьмы. Страсть поэта не признавала никаких границ. Порочность пугала самых преданных его поклонников. Могло показаться, что моральные терзания неведомы ему. Он словно проходил сквозь души и тела своих любовников, порой оставляя их в самом плачевном состоянии. Этот гордец ставил себя над окружающими и всегда немного играл с судьбой. И я нисколько не удивился, когда узнал, что он примкнул к греческим повстанцам. Идеи свободы воспламеняли его дух, пожалуй, даже больше бесчисленных любовных интриг.
 
   В середине лета 1823 года Байрон отправился в Грецию. Несколько раз он писал мне оттуда восторженные письма. Надо признаться, я не разделял воодушевления Джорджа, считая этот порыв очередной прихотью свободолюбивой натуры. В последнем письме он просил меня позаботиться о его дочери.
   Весной следующего года мне сообщили, что Байрона не стало. Это известие глубоко опечалило меня. И разве могло быть иначе? Смерть всегда трагична. Тем более, когда человек уходит в расцвете сил и в зените славы.
 
   Прошло несколько лет, прежде чем я решил навестить дочь Байрона Аду – по её просьбе. В ту пору ей было около пятнадцати. После перенесённой болезни девочка выглядела довольно бледной и худой, но держалась очень мужественно. Я выразил запоздалые соболезнования в связи с кончиной её отца, на что она ответила:
– Благодарю вас, мистер Хэнкоп! Терпеть не могу женские истерики. Мне кажется, я умею держать себя в руках. Но недавно я получила очень странное послание. Вот, взгляните!
   Ада протянула мне письмо. Судя по почерку, оно было написано молодой девушкой. Я стал читать:

   Дорогой Джордж! Давно мечтала познакомиться с Вами. Но понимала, что это невозможно. Я слышала, слава Дон Жуана вскружила Вам голову, и Вы разбили немало сердец. Тётушка рассказала мне печальную историю Каролины Лэм. Я невольно завидовала этой леди. Ведь она испытала такое сильное чувство, что лишилась рассудка. Нечто подобное я мечтала пережить сама. Бог и дьявол услышали меня. Мой брат Генри давно испытывал ко мне порочные чувства и даже собирался подкупить священника, чтобы обвенчаться со мной. Казалось, что меня осквернили, облили грязью, что я уже никогда не буду прежней. Только тогда я поняла леди Каролину и всех женщин, которых Вы соблазнили и бросили. Чтобы защититься от брата, я даже хотела изуродовать себя – но испугалась. А потом подумала: как хорошо быть мужчиной! Ни от кого не зависеть, самой принимать решения. Я остригла волосы и захотела носить мужскую одежду, но тётка пришла в ужас от моей идеи и не позволила её осуществить. Наверно, мой бунт выглядел ужасно глупо. Окружающие по-прежнему считали меня робкой и неуверенной в себе девушкой.
   Как-то мне в руки попала книга Ваших стихов. Они потрясли меня, вывернули наизнанку. И я поняла, кем хочу быть: поэтом! – но не каким-нибудь убогим рифмоплётом. Я мечтала стать вторым Байроном – чтобы, как Вы, владеть людскими сердцами.
   Однажды я уговорила тётю взять меня на приём, где ожидали Вашего визита. Пока Вы разговаривали и читали стихи, я бродила вокруг стола и поглядывала на кубки с вином. Втайне я давно вынашивала план самоубийства – с умыслом, чтобы в моей смерти обвинили брата. С этой целью всегда носила при себе сильный яд, который украла у знакомого аптекаря. Улучив минутку, когда меня никто не видел, я всыпала яд в Ваш бокал. Как и положено хорошему яду, он растворился мгновенно. Вероятно, в меня вселился дух Лукреции Борджиа.
   Позднее в Вашей смерти обвинили джентльмена, который, как думали, мстит за жену. Другие считали, что Вы погибли, защищая интересы греческих мятежников. Наивные! Когда Вас не стало, я почувствовала в себе какую-то странную и страшную силу. Помимо воли, она завладела моей душой и рассудком. Это была уже не я – но и не Вы! Днём и ночью меня мучил злой дух. Я не выдержала его искушений и заболела. Или это – признак нечистой совести? Слишком поздно я поняла, что натворила. Умоляю, простите меня!

   Прочитав письмо, я вернул его Аде.
– Что скажете, мистер Хэнкоп? – взволнованно спросила она.
   Я пожал плечами.
– По-моему, бредни какой-то больной на голову девчонки. Начиталась стихов, влюбилась в автора и вообразила себе чёрт знает что. Через пару лет она выйдет замуж и забудет этот кошмар, как страшный сон.
– Я тоже так думала, – возразила Ада. – Но не всё так просто. Эта девушка здесь, в соседней комнате. Её зовут Робин Гринвуд.
– Чего ей надо?
– Поговорить.
– Лучше, если с ней поговорит специалист по нервным болезням.
– Возможно, вы правы, мистер Хэнкоп. Но почему-то я не могу ответить ей подобным образом. Пойдёмте, она ждёт нас!

   Когда мы вошли, навстречу нам поднялась невысокая белокурая девушка. Её тёмно-серые глаза лихорадочно блестели, а в руках она теребила платок.
– Пожалуйста, помогите мне!
– С какой стати мы должны помогать убийце Байрона? – резко спросил я.
– Ада уже показала вам письмо? Я написала его несколько лет назад, вскоре после смерти её отца. Тогда я слишком верила своему воображению.
– Значит, вы обманули? Я сразу это понял! Почему же мы должны верить вам теперь?
– Клянусь, это было неумышленно! В то время я сама думала, что отравила Байрона. Самовнушение. Но ведь я с ним даже не встречалась!
– Хорошо, мы принимаем ваше раскаяние. Это всё?
– Не совсем. Я хочу показать вам стихи. Вот, смотрите!
– Ну и что? Все романтичные девицы пишут такие. Вы – не исключение.
– Это не мои стихи! Я тоже пишу иногда, но не так. К тому же, стихи явно мужские. Это целая поэма – в духе Чайльд-Гарольда. Взгляните!
– Это правда, мистер Хэнкоп! – воскликнула Ада. – Я читала поэму. Стихи чем-то похожи на отцовские.
– Вы что, сговорились? Такого не может быть! Байрон умер, я лично присутствовал на его похоронах. Ни за что не поверю в подобный бред!

– Это ещё не всё, – заявила наша посетительница. – Я не придала бы этим стихам значения, не окажись они пророческими. В одном из них дух творчества предсказал внезапное исчезновение моего брата. В последнее время мы не общались. После его домогательств мне пришлось сбежать к тётке в Лондон.
– Позвольте спросить, а где ваши родители?
– Они умерли, когда я была ещё ребёнком. Несколько лет меня воспитывал старший брат. И, видимо, настолько привязался ко мне, что не мог смириться с мыслью, что я буду принадлежать другому мужчине. Мне пришлось спасать свою честь. Мы расстались только по этой причине. Во всём остальном Генри был идеальным братом – заботливым, внимательным, любящим. Именно он увлёк меня хорошей поэзией – сам буквально боготворил Байрона. И вот недавно я узнала, что мой брат пропал.
– Извините, мисс Гринвуд. Человек – не иголка в стоге сена. Он не может просто взять и исчезнуть.
– Но, поверьте, всё так и было!
– Откуда вам известно? Ведь вы не живёте с братом.
– Да, но все годы разлуки я регулярно переписывалась с его дворецким. После моего бегства брат остался в родовом имении, вёл замкнутый образ жизни. Недавно дворецкий сообщил мне, что Генри не вернулся с утренней прогулки.
– Очень жаль, но чем мы можем помочь вам? Это дело полиции.
– Полиция ничего не обнаружила. Брат до сих пор не найден. К вам я обратилась потому, что вы хорошо знали Байрона.
– Какое отношение мой погибший приятель имеет к вашему брату?
– Уходя из дома, Генри оставил коротенькую записку: «Иду к Байрону. Только он может понять меня».

– И какие же выводы сделала полиция?
– Они решили, что брат сошёл с ума. Поскольку лорд Байрон умер, инспектор пришёл к выводу, что Генри намеревался покончить с собой – и стал искать его труп. Но так и не нашёл.
– Сочувствую вам, мисс Гринвуд. Но чего вы хотите от меня?
– Поддержки! Потому что я не знаю, к кому ещё обратиться. Помните, я показала вам стихи? Цитирую: «Кто встал на путь кровосмешения – Хоронит сам себя. Проникну в тайну воскрешения, Терзая и любя». Точно такое же четверостишие я нашла на столе у Генри – остальное он, по-видимому, сжёг. Но у меня осталась своя версия поэмы.
– Вы принуждаете меня поверить в телепатию?
– Не сердитесь! Просто я уже не знаю, во что верить. Мы с братом действительно понимали друг друга с полуслова. Я чувствую, что с ним случилось несчастье! И прошу вас помочь. В поэме говорится о фамильном склепе Байрона. Мне кажется, надо ехать туда!

   Поймите меня правильно, я вовсе не бесчувственный сухарь. Но терпеть не могу чересчур экзальтированных девиц с их романтическим и маниакальным бредом. Насколько я мог судить, мисс Гринвуд была как раз из их числа. Я уже собирался вежливо отказать ей, но за неё пылко вступилась Ада Байрон. Противостоять им обеим было невозможно.

   На следующий день мы отправились в Ноттингемшир – место последнего пристанища бедняги Джорджа. Естественно, с Адой поехала мать. Я очень переживал за юную дочь поэта. Казалось неловко упоминать при ней кровосмесительную связь Байрона с сестрой Августой – из-за чего, собственно, и распался брак родителей Ады. Мне было стыдно за моего друга, и всю дорогу я старался не встречаться взглядом с его бывшей женой.
   Я был убеждён, что наша поездка совершенно бессмысленная трата времени. Но с женщинами, как известно, спорить бесполезно. И дёрнул же меня чёрт ввязаться в такую сомнительную историю! Впрочем, чутьё подсказывало мне, что этот чёрт – не кто иной, как старина Джордж. Даже после смерти его неугомонный дух не мог успокоиться. Похоже, это сумасшедшая мисс Гринвуд заразила меня своим мистицизмом.

   Как бы то ни было, мы неуклонно приближались к цели нашего путешествия. Мимо нас проплыли величественные стены Ньюстедского аббатства. Я заметил, как вспыхнули глаза Ады.
– Уже скоро, мистер Хэнкоп?
– Да. Видите церковь? Именно там находится родовой склеп семейства Байронов. Разве матушка вам не говорила?
– Мама больше интересуется благотворительностью, чем загробной жизнью отца.
   Наконец мы подъехали к церкви Ханкелл-Торкард. Вскоре к нам вышел священник.
– Кто вы? Что вам угодно?
– Это вдова лорда Байрона и его дочь. Мы хотели бы видеть усыпальницу.
– Не хочу вас расстраивать, но недавно склеп был взломан. Это кажется невероятным, но никто из служителей и прихожан храма ничего не видел и не слышал.
– Как такое возможно? – возмутился я.
– Сам не понимаю. Соболезную вдове и дочери усопшего. Тем более, произошла кощунственная подмена.
– Что вы имеете в виду? – пролепетала несчастная вдова.
– Прах вашего мужа исчез. Вместо него в склепе оказался труп неизвестного мужчины.
– Так я и думала! – воскликнула мисс Гринвуд. – И говорила об этом. Но мне никто не поверил. Мистер Хэнкоп считает меня сумасшедшей. Уверена, что в склепе находится труп моего брата.

   Я мельком взглянул на дочь Байрона. Девочка дрожала от волнения, но держалась стоически.
– Мисс Ада, вам лучше не слушать все эти ужасы!
– Нет, я тоже хочу знать, что здесь произошло. Ведь это связано с памятью отца. Правда, мам?
– Лучше бы тебе остаться дома! Как вы могли, мистер Хэнкоп, подвергнуть мою дочь такому нервному потрясению?
– Не ругай его, мама. Ведь он просто согласился сопровождать нас, сам того не желая.

   Пока мы спорили, мисс Гринвуд и священник как сквозь землю провалились. Вскоре девушка вернулась обратно – с мокрыми от слёз глазами. И мы поняли, что её страшная догадка верна.
– Вы нашли брата? – спросил я.
– Да, это он. Бедный Генри! А ведь я предчувствовала! Мне надо было наплевать на гордость и ехать к нему. Ах, почему я этого не сделала?
– Не корите себя, мисс Гринвуд! Ваш брат был не совсем здоров и кощунственно относился к вам. Поэтому его конец закономерен. Но, чёрт возьми, куда же делся прах старины Джорджа?

   Мой вопрос был чисто риторическим. Но мисс Гринвуд не удержалась от ответа.
– Если вы спрашиваете моё мнение, я думаю, что Байрон воскрес. Такие, как он, живут вечно. Можете считать меня чокнутой, но я уверена: брат стал жертвой тёмных сил. Демон творчества забрал его душу, чтобы оживить Байрона.
– Мисс Гринвуд, это невозможно!
– Почему? Конечно, поверить в такое трудно – особенно человеку практичному, вроде вас. Но я предпочитаю не сковывать себя материальными предрассудками. Верю в алхимию духа.
– И всё-таки, думаю, что вы заблуждаетесь, – мягко сказал я. – Если бы Джордж нас слышал, он бы только посмеялся.
   И вдруг рядом раздался ехидный смех. Я вздрогнул и оглянулся. Клянусь, там никого не было!