Поезд в Арт-Голдау не останавливается

ПОЕЗД  В  АРТ-ГОЛДАУ  НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТЯ

Хорошо, когда есть на кого положиться. Хорошо, когда этот человек организованный и ответственный, и  на него можно радостно взвалить груз любых решений. И знать, что этот человек - твоя дочка -  не подведёт. И теперь уже не мама, а дочка ведущая, и не дочка, а мама ведомая. И на душе становится так легко и беззаботно! Прямо как в детстве.

Билеты из Пьяченцы в Цюрих  мы купили заранее, за две недели до поездки. Решили поехать к моей старшей дочке Маше, а оттуда я уже  в Москву.
- Скидка двадцать  процентов, - удовлетворённо отметили дочка Ксюша, когда мы отошли от кассы с билетами. 
Я тогда ещё была не частой гостьей  в Италии  и восхитилась предприимчивостью Ксюши. Ишь, знает, как нужно сэкономить! Хозяйственная!

Мы зябко кутались в пуховики, конец декабря, сыро, холодно.
- Какая ты молодец! – похвалила я её, а сама проводила взглядом рослого парня в тёплой куртке и с голыми, красными от холода ногами, обутыми в высокие ботинки. Он отошёл от кассы, невозмутимо закинул за спину рюкзак и направился  к выходу на платформу.
- Англичанин. Передо мной стоял.  Встречаются  среди них такие чокнутые,  в шортах круглый год ходят, - объяснила Ксюша неодобрительно.

 Рождество позади, подарков гора. Накануне  мы упаковали чемоданы, по очереди садились на них, чтобы  застегнуть молнии. Уф, чемоданы набиты, всё поместилось.  Путь был простой - из Пьяченцы в Милан, потом прямым поездом до Цюриха, на пересадку двадцать минут. Достаточно, чтобы дойти от первого до шестнадцатого пути неспешным шагом.  Даже если у каждого обе руки оттягивают тяжёлые вещи.
Прибыли в Пьяченцу.  Ксюша моего спокойствия почему-то не разделяла. Пересчитывала наш багаж и пугалась, что его много. Два чемодана, две немалые спортивные сумки и портфель с моим  ноутбуком .

Когда поезд вовремя не объявили, дочка занервничала.
- Хоть бы поскорее подали! Что-то они подозрительно молчат.
Поезд прибыл через 20 минут, когда мы уже понимали – времени на пересадку не остаётся. Я даже пыталась пустить в ход скрытое и доселе не опробованное мною оружие - внушение, мысленно подгоняя машиниста. Но, увы, мой посыл оказался слабоват, машинист не поддавался, и поезд  полз ровно час – как ему и полагалось по расписанию. Наконец за окном замелькали огни вечернего Милана.  Ксюша крикнула в отчаянии:
 - У нас всего четыре минуты!

Мне хотелось  проклясть машиниста, но времени на это не оставалось.  Мы выпрыгнули из вагона, подхватили вещи  и помчались по платформе. Народ испуганно шарахался, расступался, уже через минуту я поняла, что груз у меня непомерно тяжёлый, погорячились мы с подарками – и когда дарили друг другу, и когда упаковывали для Маши и её семьи. Ксюша выхватила у меня на ходу  спортивную сумку, водрузила на свой  чемодан и побежала впереди, согнувшись, как уставший грузчик.  Её спортивная сумка оттягивала плечо и клонила к земле.

Я задыхалась, пот заливал глаза, шапка сбилась набекрень, поправлять было некогда. Счет шёл на секунды, только на них надежда. И на то, что именно сейчас швейцарские часы дадут сбой и поезд задержится на две минуты. Мы успеем добежать за две минуты! Я опять мысленно послала машинисту, уже швейцарскому, посыл: ну подождите нас! Что вам, жалко?
В голове вдруг забилась мысль: « А если я сейчас умру, что будет делать моя дочурка одна, на вокзале, с бездыханной матерью и горой багажа?»

 Было жалко подарки, их растащат эмигранты, вон их сколько! Так и смотрят на нас!

Дочка, низко наклонив голову, неслась впереди, сосредоточенно рассекала толпу,  народ за ней не успевал сомкнуться, ошарашенный её напористостью, я успевала вклиниться в фарватер. Из последних сил, на автопилоте, мы добежали до поезда.
  - Вот он! – просипела дочка, жадно глотая воздух, и указала взглядом на наш поезд. И тут – я не поверила своим глазам - он медленно тронулся и поехал, так же медленно набирая скорость. Платформа была пуста, только мы вдвоём стали,  как вкопанные, да опоздавший пассажир грустно возвращался нам навстречу.

Конечно, машинист нас видел. И мог на эту долю секунды задержать поезд. Если бы у него было доброе сердце. Но он был швейцарец, а швейцарские поезда ходят строго по швейцарским часам,  соблюдая  исключительную точность в отличие от итальянцев. Не зря эта страна преуспевает в производстве самых точных часов в мире.
Я взвыла от отчаянья. Впервые в жизни я издала звук, которого испугалась сама! Дочка бросила на меня испуганный взгляд и обречённо вздохнула.
- Плохо то, что это был последний поезд на Цюрих. Но есть и кое-что хорошее: пока я бежала, не умерла!  А то я думала: а что же будет делать моя мамочка – одна в чужой стране, без языка, с этой прорвой вещей да ещё бездыханной доченькой в придачу?
Мы бросились в объятия друг  друга. Мы живы! И тут же вынесли общий вердикт -  машинист сволочь. Не вдаваясь в подробности, какой именно. Первый или второй. 

- Ну,  я им сейчас устрою! – с  угрозой произнесла Ксюша. Её зеленые прекрасные глаза  полыхали яростью. – Я им покажу! Стой здесь и никуда не уходи! Стереги добро. А то тут ходят всякие…- она сердито посмотрела на пару-тройку пассажиров, которые уныло возвращались от первых вагонов ушедшего поезда.

Я собрала добро и принялась сторожить. Почему-то очень быстро замёрзла. А у нас в Москве даже в стужу на вокзалах тепло, - затосковала я по Родине. Минут через двадцать, которые мне показались часом, появилась Ксюша. Она  шагала решительно,  на её лице сияла торжествующая улыбка.

- Они думали, мы сдадимся! Фигу им! Они думали, мы будем покупать новые билеты! Нет уж, не на таких напали!
Ксюша сдвинула брови, словно опять проживая минуты борьбы за справедливость.
- Я к кассиру подошла и так злобно говорю: «Наш поезд из Пьяченцы в Милан опоздал на двадцать минут. Из-за этого мы не успели на поезд на Цюрих. Ну, что будем делать?» – и так руки в боки и смотрю – лютая-лютая! А кассир сразу: «Синьора, вы так не волнуйтесь, мы сейчас всё уладим. Найдём вам подходящий рейс». А если бы я стала мямлить, робко просить совета и жаловаться, то точно сказал бы: пишите заявление, разберёмся. А пока покупайте новые билеты. У меня уже так было однажды. И ответ пришёл через три месяца. И там они написали, что их вины нет! А денежки тю-тю! Я теперь знаю, как с ними надо разговаривать.

Дочка все еще находилась в состоянии эйфории от скорой и убедительной победы.
- И что? – зауважала я её за боевой характер. В России она была совсем другой – робкой и нерешительной, а жизнь за границей  закалила.

- Кассир нашел какой-то поезд, который идет через Швейцарию. Потом посмотрел на наши билеты и  говорит: «Ой, а у вас здесь скидка! А мы не можем дать скидку, ведь рейс через два часа». Я как зыркнула на него, так он сразу на попятную: «Пожалуй, не будем ничего менять. Сколько заплатили, столько и заплатили». Понял, что со мной шутки плохи, – грозно заключила Ксюша, хрупкая девушка, которой в её двадцать шесть лет никто не даёт больше семнадцати.
Мы облегчённо вздохнули и опять радостно обнялись.  Маше мы уже  успели сообщить о подлых машинистах, теперь напишем, что  выход нашёлся, мы молодцы,  а то её строгий муж уже успел ей сказать: «Я так и знал, что они неорганизованные и опоздают на поезд!»

 - Я купила по дороге пива, - деловито сообщила Ксюша, - сейчас будем пьянствовать. Праздновать победу. Надо же нам расслабиться? - с вызовом произнесла она, неизвестно к кому обращаясь. Наверное, ко всем сразу: и к машинистам,  и к Машиному мужу, на которого мы тоже обиделись.
- Да, надо же Маше позвонить, что мы приедем на два часа позже, -  напомнила я.
- И  ей теперь надо встречать нас не в Цюрихе, а в этом, как его…-  Ксюша повертела билеты, посмотрела на надпись кассира, которую он сделал от руки, - Арт-Голдау, - едва разобрала она его закорючки.
- А где это?
- А чёрт его знает.

Ксюша  позвонила Маше, затем недовольно проворчала:
– Маша задала мне странный вопрос: где этот Арт-Голдау? Она о нём никогда не слышала. Будто я слышала.  Ну, ладно, как-нибудь найдёт. У неё в машине навигатор.  А у нас в запасе два часа. Пошли пьянствовать.

Далеко не отходили,  присели на  ледяную каменную скамейку.  Дрожа от холода, отпраздновали победу,  вспомнили уютные деревянные скамейки на Родине,  решили, что каменные ставят специально -  чтобы чужие не залёживались. И пошли искать свой поезд. После  пива настроение у нас поднялось на несколько градусов.
Проводник – бравый усатый господин  в бордовой форменной тужурке,  в шапочке с красивой кокардой приветливо улыбнулся и только слегка отшатнулся, когда Ксюша  протянула  билеты и спросила, к какому вагону нам идти. Она хихикнула:
- От нас же перегаром несёт! Наверное, думает:  такие приличные с виду, а нализались. А ведь мы выпили только по одной  баночке.

Ой, сколько народа набилось в наш вагон! Мы тащили чемоданы, привычно поднимая их над выставленными в коридор вещами, из каждого купе  сквозь стеклянные двери на нас глазели представители всех континентов. Ксюшу душил смех, когда она своим чемоданом задевала чужие вещи, она едва сдерживалась. Как же хорошо быть слегка выпившими! Нам было весело. Нашли свободные места в одном из купе. В купе уже сидели четверо. Толстый араб у окна приоткрыл глаза и тут же опять отключился. Молодой и красивый араб предупредительно вскочил и бросился нам на помощь. Как пушинки поднял наши вещи и пристроил на прозрачные полки над головами. Снизу наши чемоданы выглядели ещё солиднее. Синьор в очках окинул нас любопытным взглядом, а молодой крепыш выставил свой чемодан в коридор, освободил нам место.

- Прямо великое переселение народов – подивилась я.
- Поезд идет через четыре страны, - пояснила Ксюша,  - Италию, Швейцарию, Германию и Нидерланды. Конечная остановка – Амстердам.
Все четверо попутчиков с любопытством воззрились на нас. Наверное, прикидывали, на каком языке мы щебечем.

Поезд тронулся. Я мечтала поскорее открыть книгу и почитать, но в купе стоял полумрак. Вот досада. В других купе горело яркое освещение, а у нас перегорели лампочки. Непорядок!  - подумала я огорчённо и пристроила книгу на колени, выставив ноги в коридор, до кучи к чужому багажу. Яркий свет в коридоре освещал страницы, и напряжение последних часов постепенно отпускало меня.

В купе слева что-то возбуждённо обсуждала шумная компания китайцев, справа звучала немецкая речь. Зашел важный усатый проводник, смахивающий на бюргера, и стал проверять билеты. На наших задержал удивленный взгляд:
- Синьоры, а поезд в Арт-Голдау не останавливается, - сказал он на итальянском языке.
- Как это? – растерялась Ксюша. – И тут же сурово добавила: - Ничего не знаем! Нас кассир не предупредил.
- А что, разве он при вас не звонил в наш поезд? Не спрашивал, останавливается ли поезд в Арт-Голдау? У нас там никогда не бывает остановки.
- Конечно же нет! – выпалила сердито Ксюша. – Он сказал – это самый удобный для нас маршрут.
Проводник на мгновение задумался и примирительно сказал:
- Пойду к бригадиру поезда, спрошу, что мы можем для вас сделать.
Попутчики прислушивались к разговору, смотрели на нас с ещё большим любопытством.

- Собаки, - неизвестно кого обозвала Ксюша по-русски. – Где же нам теперь выходить?
Крепыш, оказавшийся итальянцем, словно поняв, о чём мы говорим,  благодушно заметил:
- Синьоры, что вы так волнуетесь? Поехали в Амстердам. Там ночью так весело!
- Но нам туда не надо! – воскликнула возмущённо Ксюша. – Нас будут встречать в Арт-Голдау! Наверное.

В дверях замаячили уже две фигуры – нашего проводника и бригадира поезда,  рослого, под два метра, блондина.  Его шикарные ухоженные  усы расширялись  книзу и лежали на румяных щеках, словно золотистые колоски. Он приветливо улыбнулся, весело посверкивая очками.
- Синьоры, могу вас обрадовать. Мы готовы решить любую проблему наших клиентов. Ради вас мы сделаем остановку в Арт-Голдау. Хотя не припомню случая, чтобы наш поезд  там останавливался.
Мы сдержанно поблагодарили, чтобы бригадир осознал : мы привыкли, что ради нас останавливают поезд хоть в чистом поле, не говоря уже о  станции с неизвестным нам названием.
- А куда вам потом нужно? Ведь вы приедете ночью, вокзал закрыт, - заботливо спросил он.
- Нам дальше, в Цуг.
- Синьоры, извините, в Цуг мы вас доставить уже не сможем. Нам не по пути.
- Не беспокойтесь, нас встретят, - милостиво улыбнулась бригадиру Ксюша.

Толстый араб открыл глаза и что-то недовольно проворчал. Молодой и красивый не спускал с Ксюши восхищённого взгляда.
- Наверное, думает, что мы знатные синьоры, раз бригадир распорядился остановить ради нас поезд! – хихикнула Ксюша.
Крепыш поёрзал и неожиданно заявил:
- А я еду в Амстердам на работу.
- Да? – вежливо проронила Ксюша.
- Я повар. Где только не работал.  Даже в Китае. Но вам, синьоры, не советую там ничего даже пробовать. Ужас, как у них грязно! А мух! Тучи! Стаи! Там повара даже руки не моют, когда готовят. Антисанитария невероятная. Но я ел только то, что сам готовил. Ни разу не отравился, - похвастался повар. – А теперь решил поработать в Амстердаме.
Толстый араб открыл глаза и опять что-то буркнул.
- Мешаем мы ему, - подал голос синьор в очках, неодобрительно взглянув на соседа напротив. – Ему, видите ли, в понедельник на работу.
-Так сегодня пятница! – удивилась Ксюша.
- Наверное, он уже начал отсыпаться  до понедельника, - резонно заметил повар.

Молодой и красивый умильно смотрел на Ксюшу.
- Смотри, влюбился, - хихикнула я.
- Да они все подряд в меня влюбляются, – отмахнулась моя скромница.
- Паспорта, готовьте паспорта! – громко объявил в коридоре проводник.
  Я выглянула  в коридор. Из всех купе высовывались руки с паспортами и протягивали итальянским пограничникам. Никогда я ещё не видела такое разнообразие гербов на документах. В соседнем купе заполошно загалдели китайцы. Наш молодой араб тоже явно занервничал, будто предчувствовал что-то недоброе.  И чутьё его не обмануло.

Пограничники зашли в наше купе и первым делом включили свет. Вот те на! А я мучилась целый час, сидя наполовину в коридоре, чтобы насладиться чтением. Толстый араб проснулся, заворчал и протянул свой паспорт.
Документы молодого араба изучали тщательно, обмениваясь короткими репликами. Наконец он с несчастным видом подхватил свою сумку и вышел,  бросив на нас умоляющий взгляд.
- У него какой-то бумаги не хватает, - объяснила мне дочка.
Пограничник взял мой паспорт, взглянул на визу. Ксюша напомнила:
- Поставьте, пожалуйста, печать, что моя мама покидает Италию.
- Синьора, что вы так волнуетесь? Мы же выпускаем вашу мамочку. Ей печать не нужна.
- Да?- сварливо заметила Ксюша. – А если швейцарские пограничники придерутся?
- Синьора, я не взял с собой печать. Если она вам так уж сильно нужна, давайте мы с вашей мамочкой пройдём к зданию пограничного пункта, и я проставлю. Здесь недалеко, метров двести.
- Еще чего! – возмутилась Ксюша. – Не дам я свою мамочку. В общем, если у нас будут неприятности, я сошлюсь на вас.
Она откинулась на спинку диванчика и скрестила руки с видом маленького и стойкого борца  в борьбе за правду. Пограничники переглянулись и ухмыльнулись.

 Минут через десять зашли швейцарские пограничники. Теперь уже мой паспорт  вызвал  у них пристальный интерес. Ксюша не решалась подать голос, поскольку эти проверяльщики уже совсем чужие. Наконец они нашли дату, которой открывается моя швейцарская виза  и вернули документ.

Как только пограничники ушли, толстый араб протянул руку к выключателю и погасил свет.
- Ничего себе! – обиделась я. – Что же, мне - так и не почитать?
- Некоторые считаются только со своими потребностями, - понял моё огорчение господин в очках. И осуждающе взглянул на араба. Желая нас развлечь,  рассказал о себе, что он итальянец, но вот уже сорок лет живёт в Кёльне.
- Синьоры, мой бизнес процветает. У меня собственное производство мебельной фурнитуры, так что если понадобится – всегда к вашим услугам.
- А мы с моей девушкой ждём ребёнка! – радостно сообщил повар.
Мы заранее его поздравили, и он расцвёл в улыбке.

Поезд нёсся в темноту, за окном мелькали огни. На каждой остановке мы выскакивали в коридор и подбегали к окну – прочитать название станции. Проводник пропал и не показывался уже часа полтора. В вагоне стоял сплошной многоязычный гул.

В коридоре на откидных стульчиках два итальянца вели оживлённую беседу.
- И когда эти тайцы в купе разделись, было очень жарко, ужас какой пошёл запах! Прямо вонища! -  округлив глаза, рассказывал попутчику собеседник.
Наш повар  вышел в коридор и уже подружился с  девушкой. Она сообщила, что едет к жениху в Германию, а он в ответ похвастался, что скоро станет отцом.
- Ксюша, а ты говорила, что у них не принято заговаривать с чужими! – удивилась я всеобщему братанию в вагоне.
- Да я сама не знала! - удивилась она, и тут ее телефон подал сигнал.

- Маша нас ждёт в Арт-Голдау. Говорит, уже двадцать минут сидит в машине в темноте. Спрашивает, когда мы приедем. Ей там одной страшно.
- Спроси у неё, когда прибудет наш поезд.
- Так мы же  должны были мимо проехать.  Расписания нет.
Поезд стал замедлять ход,  за окном появилась вывеска с заветным названием. Мы подхватили багаж и кинулись в тамбур.
- А где проводник? Кто нам дверь откроет?– засуетилась я.
- Здесь  самообслуживание. – Ксюша уже изучала руководство по открыванию двери: под ногами были нарисованы две человеческие стопы – она встала на них. На уровне глаз картинка – что повернуть и куда потянуть. Она справилась и с этим. И мы спустились на платформу – совершенно пустынную, но залитую ярким электрическим светом. Народ приник к окнам посмотреть,  ради кого остановился поезд. Он стоял ровно столько, сколько нам понадобилось, чтобы отойти на безопасное расстояние.

Мы стояли вдвоем на платформе, и по обе стороны от нас в чёрной ночи сверкали рельсы, не менее дюжины. Часы на высоком здании  показывали полвторого ночи. Куда же нам идти? Пошли к первому же подземному переходу, спустились. Колёсики чемоданов бешено застрекотали по плитке, которой был выложен пол ярко освещённого перехода.
- Тише, немцы услышат! – предостерегла меня Ксюша.  Мы нервно захихикали, фраза прозвучала двусмысленно. Переход закончился и привёл нас неведомо куда. Машу мы не увидели, зато получили от нее эсэмэску: «Вы где?» Если бы мы знали! Ни единого человека. Опять рельсы. Много. Глубокая ночь.

- Раз мы непонятно где, пошли обратно. Там выход на другую сторону, - и мы потащили свой багаж обратно. В этот раз переход был длиннее и вывел нас на площадь спящего города. Вокруг двухэтажные дома, в окнах ни огонька, все нормальные люди спят. Мы запаниковали. Зазвонил телефон.
-  Да где вы, в конце концов? Я здесь уже сорок минут сижу! - раздался сердитый голос Маши.
- Откуда мы знаем, где мы? – огрызнулась Ксюша.
- Вы что – по-немецки читать не умеете? – удивилась  Маша.
- Не умеем! – закричали  мы обе в ответ, и эхо наших голосов разнеслось над ночным городом.

Наконец меня осенило:
- Выйди из машины и стой на платформе. Тогда мы тебя увидим , и будем знать, куда идти!
Через минуту на платформе появилась Машина фигурка. Запомнив, где она стоит, мы нырнули в подземный переход и ринулись в нужном направлении, словно Маша могла исчезнуть, как поезд на Цюрих.

На платформе её не оказалось! Меня немедленно охватила паника, я взвыла. Второй раз за вечер! Ксюша уставилась на меня расширенными от ужаса глазами. Подумала, что мама из-за нервной перегрузки тронулась умом . Она набрала номер Машиного телефона и едва сдерживаясь спросила:
- Ты где?
- А вы где? Я замёрзла стоять на ветру! Я сижу в машине.
- А машина где? – раздражённо уточнила Ксюша.
- На парковке возле вокзала! Вы что, не можете прочитать по-немецки?
Ксюша  повернулась ко мне.
- Да что это такое? Что она к нам пристала с этим немецким? Мы его хоть когда-нибудь учили?! 

Появилась взвинченная   Маша, и мы шумно начали выяснять, сколько можно прятаться друг от друга среди ночи в чужом городе. Ксюша порывалась вернуться пешком в Милан, я привычно выла, дочки испугались за мою психику, сильно ослабевшую за последние часы,  и потащили меня в машину. Там все надулись друг на друга, но вскоре помирились.

Жители славного города Арт-Голдау! Если мы нарушили ваш ночной покой, простите нас великодушно. Потому что путь в ваш наверняка замечательный город слишком сложный, никаких нервов не хватает.

Зато Маша теперь знает, где находится город Арт-Голдау, от него в Цуг можно добраться на машине всего за 15 минут.
Через год, изучая швейцарскую провинцию,  я оказалась в Арт-Голдау и подивилась тому, что на путях стояли пассажирские поезда, в вокзальном помещении обнаружился ресторан. Но на этот раз никто не смог мне объяснить, где находится город Штайнен, куда переехала Маша. Я знала, что он в 6 километрах от Арт-Голдау. Но в расписании его не было. Я позвонила с мобильного Маше в Штайнен, и она через двадцать минут приехала за мной на машине.

- Какой странный город этот Арт-Голдау! – заметила я.- Будто он находится в другом измерении. Выбираешься отсюда каждый раз с трудом.