Заметки к дискуссии о том, что такое счастье. 1

 
    Весна
 Кто знает, сколько копий было сломано в спорах о том, что такое «счастье»? За тысячи лет, наверное, очень много, да это не так уж и важно. Для меня, по крайней мере. Скажу от сердца, меня эта проблема мало интересовала. Возможно, по той простой причине, что мне не на что было жаловаться. Жизнь шла своим чередом, что-то получалось, что-то – нет. Бывало, кое-что вылезало боком, но не так уж и часто и, в конце концов, все заканчивалось благополучно.
   Интерес к этой теме проявился на одной из моих лекций по философии. Инициаторами дискуссии о том, что такое счастье были студенты. Сей, как известно, хитроватый народ всегда норовит спихнуть преподавателя с наезженной тропы на бездорожье. Тем самым они преследуют для себя две выгоды: избавляются  от необходимости тупого конспектирования и тихо злорадствуют, если преподаватель начинает теряться и путаться в лабиринтах новых, не проработанных им дома, проблем.
   Со мной такие хохмы не проходили. Я по природе своей импровизатор и сам мог в любое время посадить в лужу неосторожного наглеца. Это было совсем не сложно, поскольку  мой жизненный опыт и багаж знаний в разы превосходили всех умников вместе взятых. Потому я легко поддавался, на такие провокации и часто тема очередной лекции уходила далеко за пределы учебного плана. Я всегда благоволил, к таким лирическим отступлениям, ибо ненавидел и презирал всякие штампы и заумные домашние заготовки. Импровизация – вот достойное занятие для творческой личности. А что может быть лучше для умственной гимнастики, чем дискуссия на лекции по философии?
   Кстати, еще одной, достойной внимания, проблемой, является вопрос, а что такое «философия»? Наука, искусство или просто словоблудие? Чтобы не отвлекаться от основной темы, отделаюсь кратким откупом: для меня – это все в одном. И вот, в  то время, когда  я пытался, в доступных мне образах и красках, втолковать аудитории, что такое «материя», вдруг, поднялась рука. Это было, безусловно, нарушение регламента, но я такие вещи, как правило, игнорировал. Уж, коль приспичило, извольте.
   С места встало небесное создание (расчет делался именно на этот фактор) и наивно, закатив глазки к верху, изрекло:
   - Мы тут поспорили о том, что такое счастье. На наш взгляд, это понятие имеет прямое отношение к философии. Например, говорят, будто можно быть безнадежно несчастным, купаясь в королевской роскоши, и предельно счастливым, довольствуясь куском хлеба и кружкой родниковой воды.  Хотелось бы выяснить, так ли это?
   Я сразу понял, откуда ветер дует и мигом оседлал своего любимого конька.
   - Вряд ли смогу помочь,- вкрадчиво заявил я. - Ни у первого, ни у второго интервью, к сожалению, не брал. Придется вам самим приложить некие усилия к выяснению истины.
   Наступило гробовое молчание. Народ думал и лихорадочно искал, за что зацепиться, дабы избежать возврата к сложной, и мало понятной,  категории – «материя». Наконец, нашли. Решительно поднялась одна рука, потом другая, затем последовало:
   - Шекспир, пьеса «Гамлет». Умница, интеллектуал, принц,  что еще надо? А ведь, со всех сторон, несчастный!
   - Проходит,- коротко резюмировал я.- Достоверный исторический факт.
   - Диоген, хотя бы,- продолжали меня добивать зловредные мучители. – Сократ, Эпиктет, аскеты, отшельники…
   - Вижу, подготовились,- подвел я итог, сделав вид, что сдаюсь на милость победителя. На самом деле, в выигрыше оказался все же я. Хотя бы потому, что зарядил их мозги на творческие изыскания. Да и сам я, как-то неожиданно для себя, стал карабкаться на гору, которая называется «счастьем». И тут меня, что называется, понесло.
   - Зачем  лезть в исторические дебри в поисках того, что лежит на поверхности?- загадочно произнес я. - Вспомните Мишеля Монтеня, который рекомендовал учиться у природы. Перед нами времена года: весна, лето, осень, зима. Это вам ни о чем не говорит?
   Аудитория замерла в преддверии  чего-то необычного. Я внутренне напрягся, заранее торжествуя свое превосходство над толпой дилетантов. Однако меня тут же настигло наказание за излишнюю самоуверенность. Саша Маслов, правда, уже несколько перезрелый студент, словно прочитав мои мысли, самым бесстыжим образом выдал их за свои.
   - Применительно к реальной действительности,- заумно начал он свою речь. - Весна – детство человека, лето - молодость, осень – зрелость, зима – старость. Вы это имели в виду? Я, молча, проглотил пилюлю трезвости и в ответ лишь кивнул головой. Затем, успокоив себя тем, что меня никто не обкрадывал, я именно этого и добивался, сделал вывод:
   - Таким образом, счастье есть переменчивая функция во времени и в пространстве. Для каждого этапа, который мы только что обозначили, характерны свои особенности. На данный момент мы не располагаем временем, чтобы подробно охарактеризовать каждую из них.
   Народ восторженно встретил такой поворот событий, тем более, что тут же прозвенел звонок и со всех спали оковы обязанностей чему-нибудь и как-нибудь учиться. Я же подумал, что все усилия дать универсальное определение такому понятию как «счастье», не более, чем бред сивой кобылы. Для очистки совести покопался все же в энциклопедиях и прочих возможных источниках мудрости, но так и остался при своем мнении. И, правда, без обид. Все банально до тошноты. Спроси раба, что такое счастье? Он, безусловно, ответит: свобода. Для больного и калечного: здоровье. Для голодного: еда. Для голого: одежда. И совершенно ни к чему мудрствовать лукаво.
   Однако, мысль сопоставить вопрос о человеческом счастье с  временами  года, показалась  мне заманчивой. Что-то в ней магнетически привлекало, притягивало. То ли очарование есенинской поэзии, то ли невинная чистота соотношений: весна – детство, лето – молодость… И, правда, сработало. Волшебной силой воображения я преодолел барьер времени и оказался в стране своего детства.
   Нас детей войны пяти-шести лет в конце 40-х было не так уж много. Но мы ходили по улице, как правило, кучками и тем самым создавали видимость массовости. В тот день мы были заняты тем, что пускали в сточной канаве самодельные кораблики. Воды для этого занятия было предостаточно. Интенсивно таял снег, и канава едва успевала перекачивать свою ношу в канализационные люки. Мы озабоченно бегали вдоль берега, сопровождая наши нехитрые изделия до места катастрофы – пенистого бурного водоворота. Там наш рукотворный флот, под песню про крейсер «Варяг», заканчивал свою героическую миссию.
 Сердца наши были переполнены неподдельным ребячьим восторгом от того, что светило солнце, воздух благоухал весной, а на деревьях набухали, готовые  вот-вот взорваться почки и дать первый зеленый лист. И это было счастье.
  Наши детские непорочные души, подобно ангелам, взлетали в поднебесье, носились наперегонки с облаками и были бесконечно счастливы от того, что живем в полной гармонии с этим замечательным миром. Правда, счастье наше несколько омрачалось, как только мы переступали порог родного дома. Матери с руганью и упреками набрасывались на нас за мокрые ботинки, обтрепанные штаны, пальто и куртки, заляпанные грязью и глиной. Однако, вслед за этим, они переодевали нас в сухие одежды и ставили на стол вкусную горячую еду. И это тоже было счастье, особенно, если после всего, на столе появлялись конфеты и печенье.
   А потом – снова на улицу. Ничего и, никого не опасаясь, мы бегали, играли в жмурки, изредка ссорясь между собой, тут же мирились и ходили в обнимку до самой темноты.На этом месте меня, вдруг, осенило. Так ведь это самое главное! Совсем недавно закончилась самая страшная из всех войн, какие только были на земле. Люди прятались в подвалы, зарывались в землю, убегали в леса, дабы спастись от пуль, снарядов и бомб. Все тогда мечтали только об одном: поскорее бы закончился весь этот кошмар. Не было тогда более весомого эквивалента счастья, чем возврат к мирной жизни. И она, наконец, пришла. 
   Было ли тем самым достигнуто счастье, которого так долго ждали, и получили, невероятно, дорогой ценой?  Безусловно. Мы дети того поколения не испытывали более страха перед ужасами войны. Его не было в нашей новой жизни, но мы этого не замечали. И я подумал: наверное, счастье это такое состояние, когда все вокруг хорошо, а мы этого не замечаем? И я, выходит был прав, когда на той лекции заметил, что счастье –  переменчивая функция во времени и в пространстве? Звучит, правда слишком помпезно, трафаретно, что ли. А можно более приземленно? Не «можно», а нужно. Для этого надо быть просто человеком. Только человек заслуживает права рассуждать о том, что такое «счастье». Вот об этом и поговорим на семинаре, который состоится через неделю. Поиски "счастья" продолжаются...
   
   25 января 2018 г.