Кантара

То, что осталось от некогда величественного замка, гордо возвышалось на горном хребте, открывая панорамный вид на полуостров. Открывало бы, да замок окружала непроницаемая стена дождя, разрушить которую было не под силу даже леденящему, завывающему ветру. Шторм был знатный. Казалось, ни полуострова, ни окружающего мира попросту не существовало. Были только дождь, ветер, крошащаяся, но способная простоять ещё не один век каменная кладка и двое, что прятались в единственном уцелевшем и не запертом бастионе от непогоды. Мужчина и женщина.

Ветер задувал леденящие капли через узкие бойницы, напротив каждой натекало по луже. Она прибежала сюда позже него, потому сильнее промокла. Теперь Она слегка дрожжала, сидя на корточках. Он дал ей свою куртку. Она как-то совершенно естественным образом прижалась к нему. Это казалось странным - он слишком привык быть один. Они косились друг на друга, когда думали, что другой не смотрит, ощущали присутствие друг друга всеми порами, всеми приподнятыми от холода и присутствия волосками, но молчали. Это было такое привычное неловкое молчание.

К молчанию привыкаешь, когда долго живёшь один. Разговоры остаются для работы, коллег, редких визитов к родственникам, а дома разговаривать не с кем. Рано или поздно привыкаешь разговаривать только с самим собой, и что это, в принципе, больше никому не интересно. Со временем становится всё сложнее озвучивать то, что думаешь. Вот и сейчас, казалось, будто их обоих распирало от невысказанного, но оба были уверены, что сказать им друг другу нечего.

- Как долго идёт ливень? - спросила наконец она. Её голос прозвучал несколько хрипловато, то ли из-за холода, то ли она тоже отвыкла разговаривать.
- Не знаю, я телефон здесь отключаю. Всё равно только батарейку ест, пытаясь поймать хоть какой сигнал.
- Да, - хихикнула девушка, - мой и съел. Хоть с обрыва в дождь выбрасывай!

Он удивлённо покосился на неё. На полном ли серьёзе она это говорила. Её затягивающе голубые глаза смеялись. Подозрительность исчезла, и он тоже улыбнулся.
- Такое ощущение, что мира не осталось. Ни мира, ни времени. Второй потоп.
- Да, сейчас это несложно представить, - согласился Он, - порой и правда хочется, чтобы ничего вокруг не стало, не осталось.
- Чтобы осталось только важное... - она поуютнее укуталась в его куртку, - Вот так дождаться, когда дождь кончится, выйти отсюда, а там ничего, совсем ничего.
- А что же тогда важное, что должно остаться?
- А это мы поймём сами. Если ничего не останется, мы сможем сотворить новый мир из ничего.
- И что же ты сотворишь?
- Я сотворю мир, в котором люди будут говорить друг другу правду.
- А сейчас не так?

- В старом мире люди не говорили правды даже самим себе. А уж окружающим и подавно. В старом мире никогда нельзя было заранее точно знать, чего хочет человек. Это начинается с родителей. Они зачем-то говорят, что никогда не устают играть с тобой, хотя уставать - это нормально. Они ищут дурацкие оправдания своим слабостям, хотя они всего лишь люди, что может быть проще, чем просто признать это и не обманывать ребенка? А потом они так много рассказывают про то, как хорошо в раю, и плачут навзрыд, когда кто-то умирает. А чтобы делать добро, пугают неминуемыми наказаниями ада, хотя утверждают, что делают добро из лучших побуждений, а не из страха наказания. Оно продолжается и дальше. Если тебе на работе говорят, что у тебя красивые туфли - это может означать что угодно, даже, что тебя люто за эти туфли ненавидят. А если тебя приглашают на кофе, это может означать абсолютно всё, от желания жениться до встречи на одну ночь... Это сложно.

Она улыбнулась, а он задумался. Подтвердить? Опровергнуть? Это было сродни попутчикам в поезде, которые больше никогда не встретятся. Вот только в поезде возвращаешься в старый мир, а здесь не известно, останется ли что-то от старого мира. Ведь кроме бастиона, дождя и их, ничего не было.
- Хорошо. Значит, чтобы попасть в твой новый мир, нужно говорить только правду. Я согласен. Искренность превыше всего.

- Ну, раз так, то вопрос первый, - помолчав, сказала девушка, - у тебя еда с собой есть?
- Ты только это и хотела знать? - расхохотался он.
- Нет, - хихикнула она, - просто быть честным недостаточно. Надо чтобы ещё и было что сказать. Когда отвыкаешь с людьми разговаривать, сложно придумать, что бы такое умное им сказать, чтобы им ещё и было интересно. Знаешь, не хочется навязываться...
- А если старый мир умер, если только мы и остались, всё равно не захочешь навязываться?
- Тем более не захочу! Мне же с тобой до конца жизни жить! Зачем тебе заранее надоедать?
- Может, иногда навязываться надо? Порой, когда не навязываются, нам кажется, что мы вам не интересны.
- Очень интересны! - поспешно возразила она, тут же спохватившись. Потом покосилась на дождь и снова расслабилась.

- Меня всегда поражали девушки, которым было наплевать на то, задолбали они парня, или нет... Брали на измор и воцарялись себе...
- Хорошо, что и их дождь смоет... - хмыкнул он.
- А что будет в твоём новом мире? - поинтересовалась она.
- Больше принятия. Чтобы не нужно было думать о том, что девушка, к которой я собираюсь подойти, меня пошлёт или посмеётся. Она просто скажет да или нет, а я, в свою очередь, приму её решение.
- Раз и навсегда? Так же нельзя!
- Почему?
- А как девушка будет продолжать понимать, что она тебе нравится? Нам это важно! Хоть раз в неделю, но чтобы вы не расслаблялись, что у вас всё и так есть.
- Принимаю. И хоть раз в неделю буду это говорить. А девушка сможет, если что, и чаще спрашивать, ведь лжи в этом мире тоже не будет.

Она с искренней благодарностью посмотрела на него. Немножко ослабила его куртку и поближе к нему прижалась. Какое-то время они помолчали.
- Неужели мы создадим такой скучный мир? - снова спросила она, - где же там будут интрига и страсти? В моей жизни их было так мало, что иногда хочется...
- Что хочется?
- Попсиховать, например. Когда всё слишком гладко...
- Я думаю, для этого можно будет что-то придумать. Мы же честный и принимающий мир создаём, а не безчувственный. Там будут и танцы, и путешествия, и приключения...
- И драконы!
- Драконы?
- Хочу драконов! Представляешь, как было хорошо, когда злодеями были они, а не люди? Всё было проще. И подвиги было проще совершать! И Принцесс искать...
- И принцев отсеивать...
- Нет, настоящий принц дракона побеждал... А ещё драконы много знали! Драконы будут рассказывать людям сказки про старый мир, про то, как плохо, когда друг друга не принимают, когда каждый сам по себе...

Резкий порыв ветра наотмашь ударил по бастиону. Снаружи что-то натужно завыло, зарычало, словно проснулся один из тех самых загаданных драконов. Резко потемнело. Они переглянулись и поднялись к бойнице, стараясь разглядеть там хоть что-то. Казалось, капли дождя стали летать параллельно земле, а за ними неразличимо кружилось и бурчало, закипало и грохотало что-то огромное и невнятное. Она задрожала, побледнела, но не произнесла ни слова. Он покрепче обнял её. Они ещё какое-то время вглядывались в темноту.

Там в низине формировалось что-то наподобие смерча, раскручивалось, разворачивалось, вбирало в себя камни и деревья, фонарные столбы и хилые заборы. Оно безпощадно ломало всё, чему не повезло оказаться на его пути, грохотало и буянило, медленно, но верно подбиралось к замку. Ещё один сокрушительный удар сотряс бастион. Она вскрикнула и вжалась в его грудь. Удар следовал за ударом, вселенная ходила ходуном, а вся надежда двух хрупких человечков, сжавшихся в обнимку на пыльном полу была на кладку тысячелетней давности. Казалось, во всём мироздании не было ничего более надёжного, крепкого и верного, ничего более подходящего, за что держаться, чем они сами. Всё остальное ревело, скрипело, содрогалось и безжалостно перемалывалось в первобытной стихии. Казалось, стонали даже стены, повидавшие не одну осаду. И громче было лишь биение живого сердца совсем рядом, то и дело задерживаемое в ответ на очередной удар стихии горячее дыхание и оглушительная, нелогичная и абсолютно парадоксальная вера друг в друга. Пока у них была эта вера, дракон снаружи мог смело пожирать хоть весь старый мир.

Они очнулись, когда было уже тихо. Кладка бастиона выдержала натиск. А может, это выдержала их вера друг в друга. Бойницы источали свет, ослепительно чистый свет, который одновременно грел и заставлял жмуриться. Они встали.
- Говорим друг другу только правду? - напомнил он.
- И принимаем друг друга, - подтвердила она.

Они взялись за руки и вышли из бастиона. Солнце было пронзительно золотым, чистым, на фоне глубокой синевы неба с редкими безобидными облаками - последними напоминаниями о бушевавшем урагане. Внизу изумрудными складками растягивались остатки горного хребта, плавно перетекая в лазурную гладь обновленного, очистившегося моря. Двое, мужчина и женщина, стояли, держась за руки, на утесе неподалеку от спасшего их бастиона и почти не жмурясь от зимнего утреннего солнца.
- Как думаешь, это уже новый мир или ещё старый? - спросила она.
- Отныне это наш мир, - сказал он, - мы больше не одни. Мы вместе.

Алиса Пермякова, 01/2018


Рецензии