Вальдшнеп

  По испещренному морщинами лицу Авдотьи Петровны прокатилась старческая слеза умиления, когда ее муж вновь вспомнил про тот случай с вальдшнепом... Это был один из самых романтичных случаев из ее юности, когда они с Аполинарием Васильевичем еще были парочкой молодых влюбленных, чьи сердца были объяты пламенем юной страсти. Июньский лес расступался тогда перед ними, открывая солнечные лужайки, усеяные цветами звездчатки ланцетолистной, а грядущая жизнь казалась им такой же безмятежной и полной приятных сюрпризов, как этот чудный советский лес... Такие теплые и задушевные беседы уже давно стали доброй семейной традицией дома Наипановых. Вот и сейчас, не смотря на то, что тяжело больной и перенесший недавно серьезный приступ Аполлинарий Васильевич был прикован к постели, его верная жена сидела у изголовья и вела с ним задушевную беседу, предаваясь ностальгическим воспоминаниям.
  В эти минуты Авдотья Петровна ощущала особые приливы благодарности. Да, ей, старой женщине, нелегко было теперь ухаживать за беспомощным мужем, но разве могла она винить его... Верного супруга, отца пятерых ее детей... Семья Наипановых всегда казалась окружающим примером гармоничных отношений, а порой даже вызывала зависть. В этот вечер престарелые супруги вспоминали то самое лето, когда они подарили друг другу первый поцелуй, а потом и ту волшебную ночь усыпанную лепестками роз и наполненную пением соловья. С юных лет и до самой старости Аполлинарий Васильевич оставался неутомимым романтиком и осыпал свою любимую цветами и всевозможными дарами. Эта немыслимая щедрость мужа порой заставляла Авдотью Петровну задаваться вопросом: "Чем же она заслужила такое безграничное счастье?" В верности мужа ей не давали сомневаться его бесконечно влюбленные, несомненно в нее, Авдотью Петровну, глаза. Да и все свободное время ее примерный муж проводил в кругу семьи. Кроме того она всегда ценила его отцовские качества. Он был назидателен, в меру строг, но никогда не был скуп на любовь и ласку к детям. Как же Авдотья Петровна могла забыть, как Аполлинарий Васильевич во время первой ее беременности со слезами на глазах поглаживал ее животик и мило разговаривал с ним? Невозможно было придать забвению и те шерстяные носочки, которые он связал, еще не родившейся доченьке, своими грубыми волосатыми мужскими руками...
  Рассказ мужа о вальдшнепе фоном звучал в сознании Авдотьи Петровны, погруженной в свои приятные воспоминания. Она не вслушивалась в слова, которым внимала уже столько раз, и не обращала внимание на странную интонацию, с которой он эти слова сегодня произносит, но легкой немного печальной улыбкой выказывала ему свою сопричастность. До тех пор, пока рассказ вдруг не оборвался...
  Она встрепенулась и увидела лицо супруга, искаженное гримасой боли... "Что с тобой, Аполленька?" - вскрикнула она. Страшная судорога прошла по телу Аполлинария Васильевича. Ночью у него снова был приступ, о котором он не сказал жене, но с того момента он уже чувствовал близость неминуемой погибели. Эта напомнившая о себе боль, вновь заставила старика вспомнить о том, что времени у него немного. Он из последних сил схватил руку Авдотьи Петровны и, серьезно глядя ей в глаза, слабым голосом заговорил: "Милая моя жена! Вот уже второй раз за сутки я чувствую, как смерть прикасается ко мне своими ледяными ладонями. Кончина моя так близка, а совесть тяжела словно камень. Жена моя... Я провел с тобой бок о бок пятьдесят лет своей жизни. Прими же мою исповедь!" Крупные слезы оросили лицо старушки, а Аполлинарий Васильевич неумолимо продолжал: "Знаю, что жестоко так с тобою говорить, но во лжи нет спасения для души... И я должен сказать тебе что никогда не любил тебя... Все эти долгие годы я отравлял наш брак ядом наглого и циничного вранья... Я ни капли тебя не любил, но лишь искусно притворялся. Я использовал тебя ради секса! Все это было только ради секса..." Неловкое молчание повисло в воздухе. Лицо Авдотьи Петровны менялось медленно. Сначала ушла скорбь. Спустя полминуты уже едкая усмешка играла на губах старухи. "Ах ты ****ый старый вальдшнеп, - крикнула она сорвавшимся голосом, - Будь ты проклят, старый пердун!" Ровно через семнадцать секунд Аполлинарий Васильевич Наипанов отдал концы и сошел в мрачный ад...