Пальто для дочери

Марина вышла замуж очень рано и… не по любви.

После смерти отца, которым она всегда восхищалась, её охватила растерянность, опустошенность. Тут и появился будущий муж – красивый молодой парень, только что из армии. Она была еще не готова, еще в трауре, но слышала со всех сторон: смотри, не упусти такого парня. До свадьбы он Марину буквально на руках носил, клялся в вечной преданности. Лишь потом молодая женщина поняла, что доказывать свою любовь поступками, а не словами, ее муж то ли не умеет, то ли не хочет.
Будучи на седьмом месяце беременности, она попала в больницу (на сохранение). А потом узнала, что муж в это время закрутил новый роман. Простить измену Марина не смогла. Вышла из роддома и подала на развод. А муж и не возражал. Вот так и стала Марина растить дочку Олю одна. Работать приходилось много: хотелось, чтобы девочка ни в чём не чувствовала себя ущемлённой. Бралась за любую подработку, вязала по ночам на продажу.

Бывший муж очень быстро женился во второй раз, обзавелся еще одной дочкой. А вскоре разошелся и с этой женщиной, но через некоторое время женился в третий раз. От третьего брака появился сын. И – снова развод.

Алименты бывший муж платить не отказывался, но устроился куда-то специально на полставки, а в свободное время «бомбил» на московских улицах. По исполнительному листу приходили такие копейки, что Марине стыдно было расписываться в ведомости. Она перестала ходить за алиментами на почту. Правда, несостоявшийся супруг иногда позванивал, уверял Марину в неизменной любви к ней и к своей старшей дочери.
 
Оле было уже пять лет, когда отец позвонил в очередной раз. Удивительно, но факт: девочка никогда не расспрашивала о нём, словно всё понимала, чувствовала сердцем, а потому не хотела причинять матери лишнюю боль. Но в этот раз, накануне Олиного дня рождения, вышло иначе. Хотя сначала, когда Марина взяла трубку и стала разговаривать, дочка как будто бы и внимания не обратила.
- Получил я тут премию, - сказал Марине отец её ребенка, - и хочу Ольке сделать подарок на день рождения. Есть ли у неё на зиму пальто?
Хорошего пальто у девочки не было, и денег на его покупку у молодой женщины не было тоже. Надо ли удивляться, что Марина договорилась на следующий день, в субботу, поехать с Олей и бывшим мужем в магазин за покупкой. Он обещал позвонить в полдень и уточнить место встречи.
 
Когда мать положила трубку, Оля подошла к ней, прижалась и спросила: «Это папа звонил?». Узнав о субботних планах, девочка бурной радости не проявила, но попросила: «Мам, пусть он мне кроме пальто какую-нибудь хоть самую маленькую игрушечку купит!». Марина удивилась: «Оль, я ведь тебе с каждой получки игрушечку покупаю, вон у тебя их сколько!». Но девочка просила настойчиво: «Нет, мам, я хочу, чтобы он купил». Оля не называла его папой, говорила осторожное «он». На этом разговор о втором родителе был окончен, Оля сама же и перевела беседу на другую тему.

Настало субботнее утро. Еще с десяти часов Оля молча крутилась возле телефона. Но звонков не было. Потом позвонила пожилая родственница, потом – подруга матери. От каждого звонка девочка вздрагивала, заметно нервничала, но не произносила ни слова. Наконец, по радио сообщили, что «московское время – тринадцать часов». Оля не отходила от телефона, мать и бабушка с трудом уговорили ее пообедать. Будильник показывал два, потом три часа дня.
 
Когда «пропикало» пять, Оля все так же молча отошла от телефона. Она перестала ждать. Расспросов, слёз, нытья – ничего этого не было. Просто подошла к матери и сказала: «Я его ненавижу!».

Пальто для дочери Марина все-таки купила, только сама. Звонить бывшему мужу и выяснять, что случилось, она не стала. Через несколько месяцев тот объявился сам, и опять с уверениями в любви.

Еще через несколько лет Марина случайно узнала, что умерла третья жена её бывшего мужа, а его сын от этого брака остался на иждивении бабушки (матери той женщины). Никакой финансовой и моральной помощи и этому своему птенцу любвеобильный папаша оказывать не стал. Что уж тут вспоминать о каком-то пальто ко дню рождения!

Сейчас Ольге уже двадцать три года, она медработник. Иногда Марина заводит с дочерью разговор об отце (пропал он куда-то в последнее время, давно не звонил). И Оля спокойно, беззлобно отвечает: «Он мне чужой человек. Но если привезут его к нам в отделение, то ухаживать буду, как за всеми. Не отвернусь».

1998 год