Вырос

Это был класс девятый где-то, когда многие только начинали курить, некоторые бросали пить, и все теряли совесть, а я не смог начать первое, бросить второе, и забыть третье. В тот вечер, как всегда перед новогодними каникулами, в школе была организована дискотека. Был собран весь бомонд, даже старшеклассники, которые тогда казались нам чем-то внеземным и волшебным. Такая некая каста неприкасаемых и обожаемых. Ну и как всегда, все мы помним эти волнительные белые танцы. Тогда я точно решил, что возьму себя в руки, перестану переживать, и приглашу на медляк Вику (имени не помню уже, но пусть будет). Она была предметом моего обожания, любви, плохой успеваемости и засиживаний в ванной. Был в рубашке, как мне казалось крутой. Конечно же, меня никто не пустил бы в такую погоду в рубашке, но я как любой влюбленный, но мамой ограниченный школьник просто по тихому переоделся в подъезде.



Проверил дыхание – заел барбариской, выдавил прыщ на лбу – сам себя ударил за этот глупый поступок – и вышел на охоту. Уверенной, но очень трусливой походкой, с красным лбом, я направился к ней. Не ровной дорогой, так как сворачивал раз 5, но в конце концов дошел. Дико вспотел, собрал всю волю в кулак, который помогал справляться с гормонами, и … отвернулся от нее. На раз 4 все таки дошел к ней, изнеможенный и высушенный тревогами, дико вспотевший и в диком ознобе, на грани безумия, и риском проявления всех нервных заболеваний в один момент (да, она нравилась мне также сильно, насколько я не был уверен в себе) и . . . и пригласил ее на танец. Она улыбнулась.





Должен признаться, танцевала она так себе. А целовалась самоотверженно, дико – десна в десна, от зубов отлетали искры и норовили сжечь всю танцплощадку вместе с юными, счастливыми, прыщавыми. Причмокивание, заглушало временами музыку, в слюнях были все в радиусе 2х метров. Учителя стыдливо отводили взгляд, глубоко внутри завидовали.



Дима танцевал тоже не очень, но целовался также – как в последний раз, не жалея себя. И как истинный герой хотел вместить в ладони все выпуклости дамы.



Конечно же, она не пошла со мной танцевать. Пока я хотел посвящать ей деферамбы, она хотела Диму. Потом стало понятно, что один хороший секс заменяет два томика стихов.



А еще меня ужасно теперь раздражала моя «крутая рубашка»: она вся прилипла ко мне, была колючей, и смехотворно-нелепой. Сидел я так, думал, как жить дальше, смотрел и проклинал, как мою мечту пожирает Дима. Смешно, сколько таких Дим, пожирающих все дорогое, потом было по жизни. Самое смешное – главный Дима, обычно, я сам. И очень жаль, что тогда не понимал, что таких Дим, пожирающих мечты – будет еще огромная куча, а главный Дима, по итогу - я



Снег тогда падал хлопьями, обжигающими белыми вспышками, горел всего один фонарь, гасло всего одно сердце (как мне казалось). Я, как и любой подросток, который первый раз столкнулся с невзаимностью, был на сто процентов уверен, что один такой несчастный, и история моя уникальна.



Обычно ноги неразделенновлюбленных ведут или в бар, или к путанам. Мои 14летние ноги привели меня тогда на качели – вот такие вот у меня были тогда шлюхи: со ржавчиной, но с огромным пробегом. Я уместил свое тело на засыпанные снегом доски, с грустью заметил, что взрослые тоже «качаются», но этот аттракцион обычно сделан из веревки и смазан мылом. Знаешь, под каждой качелей есть яма – ее оставляют люди, которые слишком большие для этого. Во время раскачки ноги задевают землю, и так по чуть-чуть появляется углубление. А дети обычно не достают до земли. Мои же ноги обычно рассекали воздух, теперь они были в яме.



Мои тревожные и глупые мысли прервал резкий толчок и крик одного незнакомого мне мужчины «что сидишь, как дурак, давай подтолкну». И не успев ничего возразить, уже почти делал «солнышко». В этот момент мне в голову пришло озарение, несколько снежинок, и мимолетное счастье. А ведь все в жизни – качели. Момент – и ты на вершине, момент – ты идешь на дно, и это постоянно меняется, как движение качели. Все относительно, просто нужно не останавливаться, и болтыхать ногами, но намного лучше – когда кто-то подталкивает. Все абсолютно постоянно меняется, тебя может стошнить, ты можешь задеть головой луну, или потерять все – но главное не останавливаться, никогда! В эти пару секунд я на 2 метра был ближе к Гагарину. Хотел развернуться к мужчине, и заорать «спасибо! Вы моя ракета!», да, без разницы, что скрипит, значит – живое еще. Главное, чтобы «ракета своя была», без нее – невозможно ни рассекать воздух, ни делать ямы. Так я и понял, что вырос, наверное.